Откровения танкиста о боях в Европе

Я немало прочитал мемуаров маршалов и генералов о том, как они воевали. Но в последнее время все чаще можно встретить материалы с рассказами о войне рядовых участников боев с немцами и их союзниками. Вот и этот материал рассказывается по воспоминаниям рядового танкиста, даже не знаю, кого -  возможно,  командира танка.

В 1941-м Кузмичёву Николаю Николаевичу исполнилось 17 лет, он работал токарем. 22 июня было воскресенье, Николай как раз вышел с третьей смены, пошёл прогуляться по городу. На этой прогулке и услышал знаменитую речь Молотова: на уличных столбах весели репродукторы.

Все знали, что война скоро будет. Но никто не ожидал, что так скоро, да и не хотелось в это верить. Ведь более или менее благополучная жизнь только установилась в стране.

На заводе сразу перешли на двухсменную работу - по 12 часов: с 8 утра до 8 вечера, и с 8 вечера и до 8-ми утра. Конечно, все болезненно и с недоумением воспринимали быстрое отступление наших войск. Однако уверенности в том, что всё же мы дадим сдачи, что враг нас никогда не победит – не теряли.

До призыва Николаю Николаевичу пришлось поработать на рытье окопов и противотанковых рвов, а в эвакуации – токарем на МТС. Призвали его 10 августа 1942 года, и направили в Ульяновск, в танковое училище.

Программа обучения была ускоренной (9 месяцев) и уплотнённой: 9 часов занятий, плюс 3 часа самоподготовки. Очень немного личного времени после ужина. Выпустились младшими лейтенантами. Как раз в 1943 году ввели новую форму. Кузмичев попал в группу, которая отправлялась на Брянский фронт.

На одной из станций, что между Орлом и Тулой, впервые увидел, что остаётся от подбитого танка в ходе боя. Село. Разрушенная церковь, а на ней – оторванная танковая башня и, рядом, корпус T-34 весь развороченный. Это зрелище оставило неприятный осадок.

По прибытии на фронт воевать Кузмичеву не довелось: он заболел воспалением лёгких, надолго угодил в госпиталь, а потом был направлен на переподготовку на Т-34 (в училище они имели дело только с лёгкими Т-70).

Во время переподготовки работал на Сормовском заводе: помогали собирать танки и одновременно знакомились с устройством машины. Потом получили машины и, после учения с боевой стрельбой, завершив сколачивание экипажа, погрузились и поехали через Москву на фронт.

На одной станции подцепили к составу госпиталь, который ехал к новому месту дислокации. Николай Николаевич познакомился с девушкой, обменялись адресами. Завязалась переписка. После войны, зная её московский адрес, он к ней приехал, и они поженились.

Воевал с конца 1944-го года, в 36-й танковой бригаде 11-го корпуса. Ожесточённые бои развернулись в Польше, за плацдарм на западном берегу Вислы. Немцы хотели сбросить нас в Вислу с этого плацдарма. Обстреливали постоянно, пытались контратаковать. Но наши выстояли, и 14 января, после мощной артподготовки с использованием «Катюш», пошли в наступление.

Встречали их немцы зенитными 88-мм пушками, бьющими прямой наводкой. Подбили две машины, но атаку не сдержали. В городе Тамашов, на реке Пилица, западном притоке Вислы, немцы взорвали мост через реку. Но наши форсировали реку по дну, а перед этим – колонну немцев, которые не успели отступить, раздавили. В этой колонне были и машины, и самоходки отступавшие – не большие «фердинанды», а типа «артштурм».

Форсирование реки по дну, конечно, запомнилось. Основная часть членов экипажа перешли по льду на ту сторону. А те, кто ехал в танках, промокли до нитки: герметично ведь машину не закрыть, и в ней внутри во время переезда реки шёл настоящий ливень. Потерь не было. Всем на той стороне по кружке спирта, и – вперёд, прямо мокрыми, как были.

В этом наступлении, на город Лодзь, немцев они опередили: противник оказался сзади и попал в окружение.

За сутки по 90 км наматывали на танке, без крупных боевых столкновений (если не считать отдельных фаустников, которые пытались из укрытий подбить танк). Через Одер переправлялись на пароме. Немецкие самолёты пытались бомбить эту переправу, но наши зенитчики не дали им сделать этого прицельно. «Смотрим - Фокке-Вульф-190 разворачивается и на нас пикирует. Ну куда деваться? Весь экипаж спрятался за танк, видим - летит бомба. Представляете наше ощущение? Упала она на дамбу с другой стороны и взорвалась. Повезло».

2 марта, тогда два плацдарма соединились и окружили вместе Кюстрин, танкистов поставили на внешнюю линию окружения, они зарылись в землю.
«Зарыли танк, сижу, наблюдаю в бинокль немецкий, на крыше, опершись на люк заряжающего. Механик-водитель принёс обед. Я спрыгнул с башни на трансмиссию, потом на землю, и вдруг – пролетает над головой болванка. Покушали. Обратно полез, и тут мне стало страшно. На люке, вокруг отверстия сделан валик, из металла диаметром 100 мм, так, вот, на этом валике осталась вмятина от пролетевшей болванки. Задержись я на 10 - 15 секунд - ничего бы от меня не осталось. И это не бой. В бою - там азарт», – вспоминает Николай Николаевич.

Атаку немцев Кузмичев описывает так. Вечером увидели - идёт колонна со стороны внутреннего кольца. Окликнули: «Стой! Кто идёт?!» В ответ – огонь. На трансмиссии лежал ящик с итальянскими гранатами – такие, похожие на яйцо.

Бросили эти гранаты в немцев. Вытащили курсовой пулемёт - они же с тыла зашли. Башню развернули. Пулемёт на бруствер поставили, повели огонь. Попали или нет - не разберёшь. И тут взрыв! Пулемёт подбросило, Кузмичева очень сильно ударило, и он отключился.

Оказалось, выстрел из фаустпатрона, не долетев до него, стукнулся о землю. Основной взрыв в землю ушел, а пулемёт его вырубил. Но отбили атаку. На следующий день уцелевшие немцы, осознав бесполезность своих попыток прорыва, вывесили белый флаг.

Ещё один острый момент был, когда немецкий снаряд взорвался метрах в двух от машины. После взрыва на стволе пушки образовалась сильная вмятина. Внутри образовался выступ, стрелять из такой пушки уже нельзя. Их отправили на сборный пункт аварийных машин, и оперативно поменяли ствол пушки.

22 апреля вышли к восточному пригороду Берлина, Марцану. Он выглядел так, как наши дачные садовые участки. Небольшие домики, щитовые, в каждом доме диванчик. Когда там развернулись бои, конечно, и дома, и сады эти подавили танками, но тут никуда не денешься.

Продвигались вперёд, поддерживая огнём наступающую пехоту. По верхним этажам из пулемёта и пушки работали, а автоматчики занимали и зачищали эти дома.

В конце апреля подошли к Александр-плац. С вокзала по насыпи шла колея, а сам вокзал находился на уровне 2-го этажа. Под насыпью были какие-то складские помещения, рядом тюрьма. Получил задачу: занять позицию перед этой железнодорожной насыпью между двумя домами.

Стреляли много. За сутки несколько боеукладок опустошали. Стреляли по всему, что движется, даже по одиночным солдатам. 2 мая уже начали массово принимать капитулировавших немцев.

«Пехота приёмом пленных занималась. Мы остановились в метрах 100-150-ти, наблюдали и всё. Выбежал один немец и начал стрелять из автомата, но ему свои же соотечественники сразу по голове стукнули», – вспоминает Николай Николаевич.

«Потом получили приказ: в походную колонну. Их вывели на юго-восточную окраину и разместили на позиции зенитных батарей ПВО Берлина. Позиции были бетонированные. Прошло пару дней. Ночью вдруг поднялась нереально сильная стрельба. Ракеты, трассирующие очереди вверх пошли. Ничего не слышно. И вдруг новость: Германия капитулировала! Это была огромная радость, немного сумбурная: в чужой стране переходили от боевой жизни к мирной,» - и это запомнил на всю жизнь бывший танкист Николай Николаевич Кузмичев, которому повезло остаться и живым, и не раненным.  А ведь многие его товарищи погибли. По статистике, танк в среднем ходил в 5 атак, потом его подбивали. А что было с экипажем, зависело от Господа Бога.