Сказочница. 8

                СКАЗОЧНИЦА. 8

     Просто название обязывает.
     Я мечтала после четырёх часов вечера попасть домой и сразу же кинуться "проявлять" фотки, которых наделала в Липно больше, чем сто. Оказалось, что фотоаппарат остался у меня на шее, а провод к нему, чтоб подключить к интернету, и "напроявлять" фотки, - в куфре, а куфр в сумке с тремя платьями, одним сарафаном и  купальными принадлежностями, но без двух бутылок вина, в багажнике у Давида в машине. Короче. Уже искупавшись в собственной ванне, уже перестелив постельное бельё на чистое, я хотела открыть первый фоторепортаж для самых маленьких взрослых, но это оказалось невозможным.
     Ехать на ночь глядя на Солнечную - это не как однажды в МЕРЕ, где забыла телефон, ведь ничего не горит, но горит душа, завтра поеду к "святому семейству", а сегодня придётся не показывать, а описывать.
      Но ты, мой любимый, мой вдумчивый читатель, представишь это. Сколько раз так случалось. Не подведёшь.

     Выехали мы в субботу сразу же, после того, как покормили Даду обедом. Собственно, как и запланировали. Ехали по навигатору, где-то не учли какое-то грандиозное строительство новой дороги, вместо двух часов были в пути два сорок, но зато полюбовались на такое количество полей и лесов, что ни я, ни Дада не могли оторвать глаз от окна.
     -  Дада, смотри, коровы!
     - Подумаешь, коровы! Ты смотри на семь мотоциклистов в чёрном, мчащимся нам навстречу!
     - Подумаешь, мотоциклисты в чёрном! Ты смотри на коров в бежевом, с белыми пятнами!
      - Да где ты видишь пятна?! - встряла дочь, - Давид, останови, дай Даде коров показать!
     - Это же такой восторг!!!
     - Мам, ты слишком впечатлительна, подумаешь, коровы!
     - А ты понимаешь, что Дада видит коров впервые?
     - Да он и мотоциклистов в чёрном видит впервые!
     -  Дамы, не спорьте!, - это уже Дада.
     Давид остановился.
      Наконец, доехали.
     На территории отеля у въезда шлагбаум. И аппарат. С талончиками. Двадцать минут бесплатно. Один час - семьдесят крон. У Наташи было не две, а четыре сумки, две из них дадины.  Наше вселение продолжалось более, чем двадцать минут. Хорошо ещё, что в корпусе С (а там главное здание и четыре корпуса А, Б, С, Д) наш номер на первом этаже, с заднего входа через холл по коридору и дверь наша последняя в корпусе С - Дада как разбежался по ковровому покрытию, так возле неё и остановился.
       Ковровое покрытие - это единственная вещь, которая из "общежития - система коридорная" - делал отель отелем. Номер как номер. Две широких кровати и одно кресло-кровать у окна во всю стену. На другую стену у входа два низеньких креслица и журнальный столик. Над столиком и креслами на стене - картина-оригинал: двое в аллее под золотым дождём из опадающих листьев ранней осенью, автор неразборчиво, но золота немеряно.
     Дада первым делом принялся эту картину рассматривать. Наташа высмотрела пейджик на двери: "Курить в номере запрещено. Используйте специально отведённое место у чёрного входа". Я - натуральный кованный сундук у входа, закрытый на висячий замок. Совершенно непонятного назначения. Тяжеленный.
     Давид уехал, я впала в меланхолию.
      - Ну ничего страшного, мама! Будем бегать на крыльцо чёрного входа, - сказала бодро дочь, - я побегу первая, а заодно зарегистрируюсь на рецепции, узнаю, что на ужин, и вообще...
     Её не было сорок минут. За это время мы с Дадой отодрали кусок бордюра в коридоре номера, где располагался совместный санузел, раковина для умывания и кабинка с душем.  Мы уже приступили к отдиранию куска бордюра в номере, она пришла убитая.
     - Не знаю, как так я считала, но ужин на одного в ресторане отеля стоит 450 крон. Это на двоих 900. И столько же стоит полтора часа в "Аквапарке" при отеле, это грандиозное сооружение с двумя горками, тремя бассейнами, джакузи с морской водой, детским аттракционом и двумя саунами - финской и русской. Может, лучше завтра аквапарк посетим, а сегодня поужинаем в деревне, которая вот прямо за оградой территории, в противоположном конце от центрального входа, там есть киоск с хот-догами и пивом, я видела на табло, когда мы проезжали мимо - "один хот-дог шестьдесят крон, пиво - сорок"?
     - Конечно, - сказала я, - что может быть лучше пива с хот-догом на ужин?
     А хот-доги были хороши. Обе корочки булки были горячи и хрустели, мало того, нижняя была обильно усыпана сухим жареным луком, а верхняя щедро смазана горчицей. И пиво подстать. Как они уживаются под боком от ужинов за четыреста пятьдесят?!
     Дада за всё время, пока мы ели, не проронил ни звука, он следил только за убыванием пива в моём одноразовом пластмассовом стаканчике, и когда пиво закончилось, развопился.
     - Это впервые, что я поужинала раньше, чем Дада, - сказала дочь. - В нормальной жизни пока он не накормлен, мне кусок в горло не лезет...
     А я впервые увидела, что дочь похудела.


     Потом мы вернулись в отель, и пока я сполоснула Даду после дороги, и переодела в пижаму, она приготовила ему кашу. Специальную гречневую кашу на молоке из коробки, и добавила туда ложку какао.
     Она посадила Даду на неразобранное кресло-кровать, села рядом, и начала его кормить.
     - Это ерунда, это не проблема, - приговаривала она, любовно глядя в рот Даде, - Проблема в том, что Дада плохо засыпает. Примерно в десять вечера начинает концерт по заявкам, и ровно до одиннадцати часов демонстрирует несколько стадий своего засыпания. Сначала он носится из конца в конец любой территории, которая ему доступна, и издаёт победные крики. Потом он где-нибудь свалится у кровати или стола и начинает хохотать. Катается с боку на бок и хохочет, и причём, очень заразительно. Потом он присаживается грибком и начинает на своём птичьем рассказывать всё, что он увидел за день. Четвёртая стадия является внедрением его под перину на постели и взмахи одной ногой, смотря на каком боку лежит, как будто крылом, безостановочно, взмахов двадцать кряду, с убывающей амплитудой, вот здесь ему как раз подсунуть бутылочку с какао, и он выдует её и тогда заснёт. Сразу заснёт и на всю ночь. Но иногда, в эти стадии вползает четвёртая, независимо от очередности - Дада плачет. И даже не плачет, а скулит, и так жалостливо, так тоненько, что хватаешь его на руки и качаешь, а ведь он уже тяжёлый и очень сильный. Качаешь его часа два, пока руки не отвалятся.

     И тут я увидела, что она не только похудела, но и осунулась.
     - Доча, - сказала я с рвущимся на части сердцем, - в кашу какао, целую бутылочку какао на ночь, не многовато ли? Разложи-ка ты нам кресло-кровать и ложись спать, а мы тут как-нибудь сами разберёмся...