К издателю

К издателю

Написано разными поклонниками и собрано мной в один текст для любой из книжных ярмарок,фестивалей и прочее и прочее...
 
С 1996 года написаны книги «Скульптор и скульптуры», «Странник и Шалопай»,  «История города Заволжья», «Надеждин», «Вертикальная Россия»,  «Никто мне ничего не обещал» «В поисках высших истин», «Российское казачество», «Интеллигенты на Святой Руси», «Писатель – поводырь», «Антрополог Черепков»  и др.

Как бы то ни было, но книги С.А. Минутина, это – социальная фантастика. В русской литературной традиции этот жанр глубоко укоренён. Мир повестей Сергея Минутина создан примерно по тем же принципам, по каким создана «История города Глупова» М.Е. Салтыкова – Щедрина. Персонажи и сюжетные коллизии призваны продемонстрировать социально-философские воззрения автора.

В современной литературе наиболее ярко проявил себя в этом жанре А. Зиновьев. Особенно популярной социальная фантастика (в частности романы – антиутопии) стала в постсоветскую эпоху (например, Т. Толстая, В. Пелевин, В. Сорокин и мн. другие). Каждому автору удавалось наполнить традиционную форму оригинальным содержанием и идеями. В этом плане повести С. Минутина не являются исключением. Они вполне способны удержать читательское внимание, поклонники данного жанра обязательно откроют для себя что-то новое в этих текстах. Есть просто очень удачные места.

Противостояние России самой себе, застрявшей между социализмом, как безгрешным обществом, и капитализмом – обществом грехов, упоминается с юмором во многих книгах С.А Минутина. Иногда в диалогах со Святыми отцами, иногда в речах коммерсантов, но чаще, как возмущение «невинной» девушки из-за поруганной чести. Невинность просматривается со стороны Бога. Со стороны Сатаны, с потерей невинности, перед девушкой открываются новые возможности.

Отрывок из книги «Надеждин»: «Надеждин всё шёл и шёл. Он шёл вперёд. Он решил заблудиться и остаться в лесу навсегда. Вдруг он услышал недовольный женский голос, который истеричным эхом раздавался из кустов. Он ещё не видел говорящую, но, уже отчётливо различал слова. Молодой женский голос почти верещал: «Миша, когда я была девочкой, ты мне что обещал. Где?».

Надеждин прислушался, да и как ему было не прислушаться, если он, в целях спасения человеческих душ, почти, принял монашеский подстриг. Возможно, перед ним и была первая душа, которую надо было срочно спасать. Он догадался, что неведомый ему Миша, сорвав первоцвет и совершив телекинез, утратил к объекту обожания всякий интерес. Увы, но, теперь, уже, мадам, видимо стала ему бесконечно скучна. Надеждин слушал и думал над тем, как легче спасать. Судя по телефонной перепалке, далёкий Миша «семафорил» с безопасного расстояния, что теперь перед ней открылись новые возможности, что утрата невинности расширила её горизонты вовсю ширь и высь. Но юную женщину трудно было сбить с толку. Она твердила одно: «Где?».

Надеждин с грустью понял, что спасать никого не надо, и что он всего лишь сделал круг вокруг палаточного лагеря. Природу не обманешь. Всё возвращается на круги своя. Целомудрие увлекается пороком, но и порок родит целомудрие. Нет, думал Надеждин, круг не замыкается, он превращается в спираль, а значит всё происходящее не напрасно». Всё и не напрасно.

Из сказок о царе Петре I и шуте Балкиреве: «Раскол между гражданским обществом и всеми остальными, не то графьями, не то князьями, в общем, царёвыми слугами и холуями, дело у нас обычное. Помню выпив изрядно, Пётр I, заметив, как легко шут Балакирев управляется и с мухами, и с вельможами, имея на руках совершенно, на первый взгляд, бесполезный указ «О мушином царстве», изложил ему своё царское повеление: «Ну, давай, излагай стратегию». На что шут Балакирев, по-отечески обняв Петра I, начал излагать стратегию: «Батюшка, отец родной, всё просто. Ты посмотри, сколько в твоём дворце всякой нечисти прохлаждается, интриги плетёт, а по всей Руси, а по всему миру, а шведы, а казаки, так вообще, ещё хуже моих мух».

- Мудро - сказал Пётр Великий, и опрокинул стопочку, чтобы закрепить в организме квашенную капусту.

- Так вот и я о том же – подтвердил царёву мудрость другой царь – мушиный, и тоже опрокинул рюмашечку, закрепив в организме солёный огурчик, а затем продолжил - Конечно, воля твоя не знает преград, кого-то ты уже так «заминхерил», что и не видать, а кого-то так «похерел», что ещё не скоро отойдёт, но согласись, что за всеми не уследишь».

- Правда твоя – рёк Пётр I и обнял шута Балакирева.

- А вот для тех, за кем не уследишь и надо создавать условия – загадочно произнёс шут.

Пётр I собрался было вспылить. Уж, чего-чего, а условия он создавал: носы рвал, колесовал, четвертовал, клейма на лоб ставил, до смерти запарывал, а так выходило, что условий было недостаточно.

Шут Балакирев заметил перемену в настроении Пётр I и радостно прихлопнул пару разжиревших, и почти уснувших мух, и тут же обратил внимание Царя на жужжание, которое сразу подняли вокруг них остальные не добитые мухи и продолжил: «Стратегия моя проста: вокруг парашного горшка твоего возведём стеклянный терем, мухи будут видеть тебя и лететь к тебе и биться башками о стекло. Эти не самые опасные, но самые многочисленные, ибо для них царский горшок – это так сказать ихнее всё. Для тех же которые всё-таки проникнут за стекло и насытятся, развесим липучки, им уже всё равно, пущай друг на друга липнут, главное не забывать липучки менять, а то они в обратную сторону начнут башками биться и всем рассказывать что пили, что ели, а это произвол и вторжение в царские покои.

- Мудро – вновь сказал Царь Первый.

И вся эта комбинация была построена. Так прекратило своё существование на Руси гражданское общество».

Конечно, в книгах С.А. Минутина есть фактографические и орфографические ошибки, но исключительно, как «наследие старого режима».

Общеизвестный факт – не все писатели идеально владеют орфографией и грамматикой (например, А. Ахматова пренебрегала правилами пунктуации). Но ведь на то и существуют издательства, чтобы авторский текст был очищен от всевозможных ошибок, мешающих его должному восприятию. У Виктора Астафьева есть книга «Зрячий посох», где говорится о том, какую важную роль играет в жизни писателя строгий и чуткий редактор. Идеальный редактор – труднодостижимая мечта, почти роскошь. Пожелаем, чтобы эта мечта сбылась в отношении книг С.А. Минутина. Удивительно, но то, что прекрасные книги не получили своего распространения и массового читателя на 90 процентов на совести издательств.