Глава-15 Накрасить губы

Поползли слухи, что вслед за директором Димка тоже уходит, неизвестно куда. Он стал редко появляться в своём кабинете, а на мои вопросы угрюмо отмалчивался. То, что Фонд обезглавлен, почувствовали все. По территории мастерских, в поисках виноватых бродили недовольные заказчики, зачастило разное начальство, но толку не было. На складе заканчивались материалы, бухгалтера лишившиеся премии, хамили без всякого повода. Я на себе почувствовал, что нет ничего хуже безвластия. Ходить на работу не было никакого смысла, поскольку ни работы, ни денег не было. Жизнь ещё теплилась лишь за счёт незавершённых, старых заказов. Уже начали ругать советскую власть и коммунистов, которые «не давали жить творческому человеку». Высокие материи отошли на второй план, всем просто нужны были деньги.

- Слушай, Петрович, что это за хрень такая, почему нам начальника не назначают? Невозможно бардак терпеть.

Пьянка только начиналась. Пили без повода.

- Это, я тебе скажу, вопрос политический! - мудро заметил Петрович, поморщившись от жгучего чеснока.

- Не понял, при чём тут политика? – неуверенно спросил один из собутыльников.

- Не могут начальники определиться, - Петровичу удалось хлебом зажевать пекучий чеснок, и он продолжил, - в глазах партийных начальников, Художественный Фонд – объект не хозяйственный, а идеологический. Соответственно, нужен авторитетный начальник, со званием, Народный, или на худой конец Заслуженный. Думаю, некоторым уже предлагали. Но все же увидели, какое тут дерьмо. Есть конечно и такие, которые с радостью бы этот стул оседлали. Да верхи сами таких не хотят.

- Петрович! Ну чего ты усложняешь, «хозяйственный объект, идеологический»..., раньше такого вообще не было. И ничего, обходились. Слава богу, Димка, ведь пацан совсем, понял, что без снабжения никуда. А деньги, как из заказчика выбивать? Платить-то, то не хотят, то не могут. Расценок утверждённых, не было. Заплатят, их потом трясут. А транспорт? Если грузовая машина нужна, так целое дело. А стройка? Мастерские художникам нужны? Нужны! Все же по подвалам, да по чердакам. Разве это дело? Это же бегать, пробивать надо. Финансирование, проекты…. Чёрт ногу сломит. При чём тут, на хрен, политика? Не будут таким навозом Народные Художники заниматься. Им вон, какие деньжищи платят.   

- Ну, это мы знаем. А начальство, думает иначе. Думают, место хоть и неспокойное, но идеологическое. Не зря же Райкомы с Горкомами тут ходят, учат, как детский сад или библиотеку раскрашивать. Да и заказчики, не было случая, чтоб не кляузничали. Будь место спокойным, давно бы блатного прислали, коммуниста какого-нибудь.

- Петрович! Давай про коммунистов не будем, - не выдержал я, - при чем тут это?

- Ах да, я  и забыл, ты же у нас коммунист. Ну, извини, что обидел твои коммунистические чувства.

-  Петрович! Место, как место, - не успокаивался собутыльник, - чего тут особенного? Работать надо!

- Чего особенного? Анонимки пишут. Народ у нас, грамотный.

- Да, поймать бы мерзавца! Я бы ему семенники вырвал! Только жить нормально начали. Откуда такая гнида взялась?

- Да кто угодно мог написать, вот хоть бы Димка, - Петрович пьяными глазами уставился на меня, - сидит тут с нами, коммуниста из себя строит. И всё в анонимку….

- Петрович! Прекрати, ведь и правда подумают, - я едва не раздавил стакан, почувствовав предательскую дрожь в руке.

- Да никто на тебя Дима, не думает. Друзьям так не делают. Все знают, Дима, что вы тёзки, служили вместе. Говорят, и учились вместе? Это же он тебя в Фонд привёл, разве нет? Я бы за такое «спасибо» сказал.

- Именно друзьям так и делают, - сосредоточенно жуя сало, отозвался Петрович.

- Да зачем, Петрович?

- По-разному бывает. Может бабу не поделили. А может, просто жаба жрёт! - Петрович снова сверлил меня глазами.

Вот также говорил дядя Федя, мамин… «Пацана, жаба жрёт». Внутри всё сжалось. Может, Петрович знает? Неужели Танька…. Может, они знакомы? О-о! Как же я ненавидел Димку за то, что он заставил меня всё это терпеть. Они не понимают, каково это. Я бы им всё рассказал, но ведь не поймут!

- Что это ты, позеленел? Ты тут нам на стол не наблевай. Совсем молодёжь пить не умеет, - Петрович ехидно улыбался, - иди, морду умой.

- Дима, тебе помочь? - заволновались собутыльники, - до туалета, дойдёшь?

В кабинке туалета меня трясло. Едва добежал, ещё минута, и обгадился бы в мастерской. Пьян, я не был, бил страх. Пил я теперь только, когда оставался один. На людях осторожничал. Боялся, что язык развяжется. Нервы, ни к чёрту. Петрович - гнида, заметил наверное, что я с водкой филоню. Наверное, сейчас пропагандирует там, на мой счёт. Что делать? Домой не уйдёшь, они в моей мастерской сидят. Ну и плевать, чтоб там ни говорили, буду всё отрицать. Всё ложь, ничего не знаю!

Когда, наконец, вернулся в мастерскую, все уже расходились. Закончилась водка, да и загрузились уже достаточно. На выходе из здания, на видном месте, появилось объявление об открытом партийном собрании. Ну, хоть что-то начало происходить.

Утром следующего дня, как неравнодушный коммунист, я поинтересовался у парторга, что собственно затевается.

- Хорошо, что спросили, я сам хотел за Вами посылать, - обрадовался парторг, - готовьтесь выступать. Мы пока не афишируем, но Вам скажу. Будем обсуждать личное дело заместителя директора. Вы ведь кажется друзья, не так ли? Ну, вот Вы честно, по партийному, и расскажите всем, что Вы про него думаете. О стиле руководства, ну и как товарищ, конечно. Вы ведь давно знакомы, так ведь? О прошлом много не говорите, одного примера будет достаточно, характеризующего личность, так сказать. Ну как, справишься? Да, кстати, оденься поприличнее. Штаны хоть погладь что ли. Министр Культуры будет.   

Он ещё спрашивает справлюсь ли я…  Так, подведём итоги. С Димкой, всё понятно. То, что собрание посвящено конкретному лицу, говорило за то, что этому лицу, крышка. Так было всегда. Обычно за этим следовал выговор, а то и исключение из партии, и затем уж, уголовное дело. Хотя звучало нелепо потому, что Димка не был коммунистом, при чем тут партсобрание. Неужели сработало? То, что ничего серьёзного не нашли, ничего не значит. Тут, как в анекдоте, не то ты пальто украл, не то у тебя украли, но в воровстве замешан! В общем, похоже, Димка – «сбитый лётчик». А моё выступление на собрании – ключевое. Значит что, заметили наконец? Сказал  же, одеться поприличнее. А вдруг директором назначат. А что, свежая кровь. Член партии, образование высшее, институт закончил с красным дипломом. Как там Петрович говорил, определились начальники. Костюм надо купить. Пора, пора выходить из тени. А встречают по одёжке. Да где же костюм приличный найдёшь. Может, на заказ успею. Последние  деньги отдам, сегодня же займусь. Речь нужно подготовить, ой, мало времени. Надо Петровича попросить, чтобы поддержал меня на собрании. Не откажет, он нос по ветру держит.

Костюм сшили за неделю. Хороший получился. Правда мать сказала, что колом стоит, надо обносить.

* * *

- Димка, ты чего вырядился, как петух? – ехидничал Петрович, - рубашку белую накрахмалил. Забыл только, кое-что.

- Что, что не так?

- Губы забыл накрасить, ха-ха-ха. Колись Дима, что за повод?

До чего же рожа у Петровича, мерзкая. А про рубашку он прав. Белая не годится. Нужно, чтобы вид солидный был, а стиль – деловой, но не свадебный.      

- Петрович, чего привязался, на юбилей иду, пригласили. Ты этих людей не знаешь.

- Зато я тебя знаю, кхе, кхе…. Юбиляру привет передавай. 

- Постой, Петрович, я вот  что хотел сказать. Ты знаешь, на днях будет открытое партийное собрание. Я там буду выступать. Не мог бы ты меня поддержать? Экспромтом, так сказать. Увидишь, как дело пойдёт, ну и подключайся. Пару слов от себя. Ну как, согласен, поддержишь?

- Собрание? Делом пора заниматься, а не языки чесать! При чём тут собрание, пар-тейное? Без этого мало вони было?

- Да я сам толком не знаю. Предполагаю, начальство определилось, как ты говорил. Думаю, директора нового пришлют. Может, хотят коллективу представить, на собрании.

- Директора? Давно пора. Ладно, - задумчиво чесал подборок Петрович, - выступлю, экспромтом…   

***

Удивительно, но на собрание подтянулись даже те, кто никогда ни на какие собрания не ходил, из числа беспартийных живописцев и скульпторов. Группками кучковались именитые старики-художники, работяги с шоферами, бухгалтера с экономистами, даже уборщицы пришли. Неразбериха, видно, достала всех. Может, хотят узнать, чем расследование закончились? Всем же приятно, в бывшего начальника плюнуть. Сейчас было важно увидеть, кого посадят в президиум. Не исключено, что и меня могут пригласить. Это было бы хорошим знаком. На меня, и так обращали внимание. Возможно, привлекал мой непривычный вид, с папкой в руках и в деловом костюме. А возможно потому, что я запачкан знакомством с Димкой. Ну, ничего, сегодня я поставлю точки над «i». Я же коммунист, должен быть принципиальным, особенно по отношению к товарищам.

Зал заполнился, в президиуме появился секретарь парткома, затем Министр культуры, известный всем инструктор ЦК, куратор Союза Художников, и наш старый, помятый директор Фонда. А, так вот почему всё так затянулось, ждали, когда директор очухается и выйдет из больницы. Меня не пригласили, но это ещё ничего не значит. Я сам сел в первом ряду, поближе к трибуне. Последним появился Димка, он с угрюмой физиономией уселся в середине зала, возле прохода.

- Ну, что, пора начинать товарищи. Благодарю за активность, вижу, почти все члены Союза Художников собрались. Спасибо, товарищи. Объявляю собрание открытым. Со вступительным словом выступит наш уважаемый Министр культуры.

-  Товарищи! Художественный Фонд, последнее время лихорадило. Текущая работа потеряла темп. Проводилось расследование. Итоги его подведены. Хочу доложить вам, что все вопросы к директору фонда сняты. Вы знаете, что он у нас уже заслуженный пенсионер. Пришло время подумать о его преемнике. Опыт показал, товарищи, что Художественный Фонд это не столько объединение творческих работников, коим, собственно, является Союз Художников, а скорее рабочая лошадка Союза Художников. Поэтому, Фонд должен возглавлять хозяйственный руководитель, но конечно, с художественной подготовкой, понимающий процесс. Нужен молодой, энергичный, перспективный товарищ. Если что, мы его направим, поможем.

В душе моей всё пело. Вот оно, не зря, не зря я старался. Должно же когда-либо повезти. Я выстрадал это место….

- Мы планируем предложить, товарища на эту должность, - продолжал министр, - но прежде хотели бы услышать ваше мнение. Оно будет для нас решающим.

- Где кандидат, покажите, - раздались голоса из зала.

- А с анонимкой, что? Нашли, кто написал?

- Товарищи, - министр помахал залу ладонью желая прекратить шум, - анонимщиков, товарищи, найти всегда непросто, на то они и анонимщики. Да и какая разница, важно ведь подтвердились факты или нет.

- Так расскажите, - снова кричали из зала.

- Товарищи, как я уже сказал, был сигнал, мы его проверили, явных нарушений в работе Фонда не выявлено. Может быть есть, что-то такое, что формально не является нарушением, но мешает работе коллектива? Вы сами, как думаете, товарищи? Может, кто-то хочет высказаться, так сказать - поделиться…

Цирк какой-то «так сказать - сказать». Почему просто не пригласить на трибуну? Договорились же. Однако, пауза затягивалась. Наверное ждут, чтобы я сам инициативу проявил. Ничего не согласовали, бардак, как всегда. Но тянуть было больше нельзя.

- Разрешите мне, - я поднял руку.

- Представьтесь, пожалуйста, - повернулся ко мне министр.

- Я художник, живописец, член партии. Сейчас работаю в оформительских мастерских, зовут Дмитрием.

- Говорите, Дмитрий, слушаем Вас, - одобрительно сказал министр.

Фамилию даже не спросил, знает, наверное. Какого чёрта, я что, с места должен выступать? Кто меня услышит. Договорились же….

- Разрешите я пройду к микрофону?

- К микрофону? – удивился министр, - ну, ну, проходите, конечно.

Я вышел на трибуну и посмотрел в зал. Ноги ватные, в висках стучит. Лица мелькают. Не ляпнуть бы что-нибудь. Соберись, соберись, Дима…

Вероятно увидев моё волнение, парторг решил поддержать,

- Товарищи, если кто не знает, это близкий друг заместителя директора Фонда, они когда-то учились вместе.    

В зале одобрительно захлопали, затем наступила тишина.

- Да, товарищи, я его хорошо знаю. Мы не только учились, но и служили вместе. Мы дружили. Я всегда его поддерживал, и буду поддерживать, как бы он не оступался. Я бы не стал судить его строго за то, что произошло. Не каждый справиться на такой должности, особенно если нет высшего образования, которое даёт необходимый кругозор любому руководителю. Всем известно, что заместитель директора и мой друг - неплохой хозяйственник. И это - самое главное. Однако, зацикливаться на одном хозяйстве, неправильно. Любой руководитель обязан помнить о роли партии. Когда я учился в Институте Культуры, меня избрали членом партийного бюро….

- Давай по делу! Кончай демагогию! - раздались крики из зала.

- Можно, я скажу! - поднял руку Петрович.

- Товарищи, товарищи, прошу тишины в зале, - постучал по своему микрофону парторг, - Вы закончили? Дайте другим сказать. Кто там следующий? Подойдите к микрофону.

- Мне микрофон не нужен! – на весь зал заорал Петрович, - кому надо, меня услышат.

- Но я не закончил! – закричал я в микрофон, не понимая, что происходит.

- Кончай демагогию, достали! – снова кричали из зала.

- У Вас справка, или выступление? – мрачным голосом спросил министр.

- Справка, - в растерянности ответил я.

- Справки в конце, пройдите в зал.

Я понял, что это провал, но не понимал почему. Что я сделал не так?   
 
- Демагогия достала! – орал Петрович, - работа стоит! Стройка остановилась! Народ увольняется! При чем тут партия?! Гнида какая-то анонимку написала, и весь Фонд встал! Дайте людям работать! Всё было нормально! Верните, как было!

- Правильно! Правильно! - закричали из зала, - если ничего не нашли, то что мы тут все делаем? Зачем собрание?

- Товарищи, товарищи, - постучал по микрофону министр, - мы вас услышали, успокойтесь. Вы правы, мы собрали вас не для обсуждения анонимок. Поймите, если бы мы не провели глубокую проверку, по сути расследование, и не выслушали бы вас, анонимки писали бы уже на нас. И были бы новые проверки. Сейчас, товарищи, уходящий на заслуженный отдых, но присутствующий здесь уважаемый, уже бывший директор Фонда, представит вам своего преемника, назначенного по его рекомендации.

Пока старик вылезал из-за стола и полз к трибуне, в зале повисла гробовая тишина.

- Друзья, - отдышавшись и хлебнув воды из стакана, наконец, заговорил старик, - у меня было время оглянуться назад и подумать. Когда я занял кресло директора, я не очень представлял себе, чем должен заниматься. Сейчас я знаю, эта работа для молодых. Мой опыт, в другом….

Он сказал «работа для молодых»? Так может всё идёт по плану? А я уже хотел слинять.   

- Признаюсь, - продолжал директор, - я был больше свадебным генералом, на этой должности. Конечно, когда требовалось поднажать, протолкнуть, без меня не обходилось. Но всю основную, ежедневную работу тянул мой молодой заместитель. Да это и не секрет ни для кого. И сам Фонд создавался при его непосредственном участии. Поэтому, когда появилась эта анонимка, которая на первый взгляд атаковала его, руководство не сразу разгадало замысел. Кому может мешать молодой исполнитель, биография которого только начинается? Нет, товарищи, кому-то очень мешает наш Фонд. Не хотелось бы так думать, но затейники где-то среди нас. Думается, соскучились некоторые по бесконтрольной частнопредпринимательской деятельности, когда не было никакого порядка, особенно в вопросах распределения денежных заказов. Когда заказчик с исполнителем договариваясь напрямую, занимались распилом государственных средств. Как результат, мы до сих пор встречаем в общественных местах памятники безвкусице, бездарности и бюрократии.   

Господи, до чего же эти идиоты додумались. Сейчас скажет, что анонимку прислал Госдеп. Впрочем, может это и yt плохо. На меня не подумают. Но куда же он гнёт? Зал-то, как в кино сидит. Ишь, как слушают.
   
- Удар был нанесён мастерски, - продолжал уже бывший директор, - обратите внимание, Фонд лихорадит, он на грани закрытия. Не скрою, такой вариант тоже обсуждался. И всё же было принято другое решение. В частности, не давать садиться себе на голову.

По залу прокатился одобрительный шумок.
 
- Здесь говорили о трудном решении. Во-первых, я сам предложил, и товарищи согласились со мной, при назначении руководителей на хозяйственные должности, не гоняться за регалиями, а руководствоваться деловыми качествами кандидатов на должность. В общем, решение принято. Дорогу молодым! Разрешите представить вам нового директора Художественного Фонда. Дмитрий, попрошу Вас к микрофону, пожалуйста, поднимитесь на трибуну. Ждём от Вас приветственного слова. Товарищи, если у кого-то есть вопросы, то теперь они уже не ко мне, - с улыбкой заключил старик.

Ну, вот и состоялось. Я скромно поднялся со стула и ни на кого не глядя пошёл к трибуне, проклиная в душе начальников. Понятно теперь почему моё выступление прервали, нужно тронную речь говорить. Теперь придётся на ходу выкручиваться. Мои размышления прервал смех в зале, когда я уже стоял на трибуне. Я смотрел в зал и не понимал причин веселья.

- Молодой человек, освободите трибуну, - раздался голос парторга, на что в зале засмеялись ещё громче.

Я повернулся на голос и тут же увидел Димку, который почему-то оказался у меня за спиной. Он тоже улыбался во весь рот, как будто увидел клоуна в цирке. Я смотрел на него и не понимал, что происходит. В зале продолжали смеяться. Тут до меня дошло, директором назначили не меня, а Димку. Как же так? Осознав весь ужас своего положения, я быстро среагировал.

- Сказали, справки в конце, я думал уже конец.

- Справки? Ах да, у вас же справка, - улыбаясь вспомнил парторг, - но, ещё не конец. Я дам вам слово.

Как оплёванный, глядя в пол Я пошёл к своему месту. Какой ужас, справка не прокатит, я же как идиот, в костюм вырядился. Конечно, все заметили. Поэтому и смеялись. Они же меня подставили, опозорили. Теперь прохода не дадут.

В зале шумели, Димка стоял на трибуне, а весь зал хлопал в ладоши. На меня никто не обращал никакого внимания. Воспользовавшись моментом, я незаметно протиснулся к выходу. В туалете одним глотком выпил половину содержимого моей фляжечки.

Какая подстава, какая подлая подстава! Димка – гад, наверняка знал. Конечно, знал, ведь такое согласовывают заранее. Мало ли, вдруг бы он отказался. Знал, и ничего не сказал, дураком меня выставил. Друг, называется. А парторг – провокатор. Ещё костюм этот идиотский. А Петрович-то, Петрович, каков гнус! Это ведь он на собрании всё заварил.

Когда я выбрался из туалета, собрание уже закончилось, и народ спешил навстречу. Возле туалета образовался затор. 

- Димка, ты куда девался? – улыбался Петрович, - там тебя парторг спрашивал.

Интересно, чего ему надо. Ну, я ему выдам, пусть только попадётся. Перехватив парторга в коридоре, я спросил,

- Мне передали, что Вы меня искали. Что-то ещё понадобилось?

- Да нет, я не искал. А кто передал? А-а, в зале, я в зале Вас искал. Вы хотели донести какую-то справку, а сами исчезли.

- Справку? Справку! - внутри меня всё кипело, - Вы, зачем из меня посмешище сделали?!

- Фу, Дмитрий, - отшатнулся парторг, - Вы, я вижу, уже успели отметить назначение друга? Или Вы ещё до собрания, для храбрости, так сказать? То-то я смотрю Вы какой-то неадекватный. Вы бы воздержались, в служебном-то помещении. Работа всё-таки здесь.

Только сейчас я сообразил, что от меня пахнет алкоголем. Опять вляпался….

Не включая свет, я забился в мастерской и скулил как побитая собака. Жить не хотелось. Допив остатки из фляжки, сидя в старом грязном деревянном кресле, я отключился. Сказалось нервное напряжение. Когда очнулся, за окном шёл дождь….