Эхо из прошлого

Много воды утекло с тех времён, когда Ян работал в газете районным корреспондентом. Газета была самой массовой в регионе и выходила семнадцати тысячным тиражом (это при том, что ангажированные СМИ имели куда более скромную популярность — 1-2 тысячи). Такому результату способствовало то обстоятельство, что в издании без боязни гнева власти критиковались все недостатки оной.

С ростом доверия к изданию, рос и авторитет его учредителя Сергея, который слыл человеком весьма начитанным, хотя свидетельства об окончании среднего-специального или высшего учебного заведения не имевшего, создававшего впечатление образованного человека в сознании аудитории принадлежавшего ему СМИ. А главное, Сергей создал себе образ заступника сирых и обиженных. За это он, даже, однажды был избран депутатом в зак-собрание региона, где зарекомендовал себя крикливым выскочкой и скоморохом.

Потом учредитель до такой степени скурвился, что, возомнив себя вождём черни, которая слепо верила ему и, с подачи кураторов из-за рубежей родины, стал рупором пропаганды Западных СМИ. В среде той части населения региона, которая верила коллаборационисту безоговорочно — в силу скромного интеллекта (были и убеждённые его сторонники, хотя и немногочисленные), начали проявляться брожения и люди всё чаще стали выходить на митинги, цель которых — свержение действующей власти.

Естественно, власть такое отношение к себе долго терпеть не стала и, после очередных инсинуаций опубликованных в газете по поводу событий на фронтах СВО, арестовала учредителя, которому это обстоятельство дало повод пытаться создать образ мученика, это у него плохо получалось в силу того, что людям набило оскомину поведение этого косматого болтуна, и они начали понимать, что их цинично используют в политических целях итогом которых является борьба за власть.

Ян ушёл из газеты в период, когда Сергей только начал терять берега, неся в народ оголтелую пропаганду гомосексуальной Европы. Поэтому звонок следователя Следственного Комитета, приглашавшего его в качестве свидетеля для беседы по поводу  ареста учредителя, слегка озадачил — всё было так давно, что стало забываться, поэтому ехать он отказался, сославшись на отсутствие свободных денежных средств необходимых для оплаты дорожных расходов.

«Если гора не идёт к Магомету, Магомет идёт к горе», так случилось и в этот раз. Следователь позвонил, предупреждая, что едет сам. В ходе содержательной беседы, молодой человек выяснил все интересующие его детали по делу учредителя. Ян не стал выгораживать бывшего работодателя, тем более, что убеждения их по поводу текущих событий были диаметрально  противоположными.

Процесс над коллаборационистом продолжался уже второй год и то, что Ян является непосредственным участником этого действа, он уже начал забывать. Это продолжалось до тех пор, пока ему не позвонили из городского суда с предложением посетить здание Фемиды к назначенному сроку. Отговорки по поводу отсутствия денег на дорогу не помогли, ему обещали компенсировать затраты.

И вот, бывший журналист стоит перед высоким каменным крыльцом, на которое не всякий может взобраться, особенно если человек немощный по болезни или старости. Ян преодолел с десяток высоких ступеней легко, что дало ему уверенности в предстоящем трудном испытании. Ведь свидетельствовать против человека, которому грозит длительное тюремное заключение, даже если это ничтожество продаёт родину за 30 серебренников, нелегко. Такой моральный груз давит на психику любого здорового человека.

В открывшуюся стеклянную дверь на Яна ощетинились рычагами турникеты и многочисленная охрана приборами для поиска чего-нибудь металлического, спрятанного под одеждой вошедших. Представители охраны потребовали от свидетеля, чтобы он выложил всё из карманов и прошёл через рамку металлоискателя. Ян выполнил требование и рамка пронзительно закричала, предупреждая всех, что посетитель нашпигован железом.

К делу приступила охрана. Крепкий мужичок в грязно-зелёном берете начал исследовать Яна ручным металлоискателем, который — где-то в районе ниже пояса сзади, издал истошный вопль. Визуальный осмотр опасного места показал, что прибор мог так реагировать на заклёпки на штанах посетителя. И только дома Ян понял, что вызвало тревогу у электроники, когда полез в задний карман за ключами от квартиры, он про них забыл, поэтому не предъявил при досмотре.

Стражи Фемиды допустили халатность в своей работе, до конца не выяснив — что же вызывало беспокойство у приборов в их руках, а в кармане могло быть спрятано что угодно, имеющее предназначение для исполнения кровавого преступления. Они были крайне учтивы — проводили свидетеля до лифта и рассказали — как им пользоваться, что было весьма кстати, Ян, к стыду своему, впервые пользовался этим механизмом для ленивых — третий этаж, не такая уж недосягаемая высота, чтобы не подняться по лестнице.

На этаже, где располагался зал заседаний, посетителя встретил ещё один представитель охраны, который указал место возле дверей, это была жёсткая лавка с вертикальной спинкой из ОСП, на которой больше 10 минут высидеть было невозможно и Ян предпочёл вынужденное стояние, оперевшись плечом на стенку.

Конвой опаздывал, поэтому ждать пришлось долго. Во время ожидания, из зала заседаний несколько раз выходило странное существо, вызывающее чувство брезгливости. Его тщедушный торс покрывала застиранная и сильно не свежая футболка, которую он, захватив щепотью в районе подмышек, отдирал от тела и потряхивал, пытаясь создать эффект вентиляции, всем своим видом показывая, что сильно вспотел — как бы оправдываясь, что смердит он по вине созданных условий для ожидания начала процесса, а не из-за собственной неряшливости.

На ноги его были одеты шлёпанцы, из щелей спереди, которых, торчали грязные пальцы с длинными ногтями. Но самое невероятное, что поразило Яна, - деталь его гардероба между шлёпанцами и футболкой. Это были растянутые во все стороны трикотажные штаны. Чтобы соединение штанин не свисало до колен сами штаны были подтянуты до груди и перехвачены резинкой, возможно верёвкой, в районе пояса, а излишки завёрнуты и спускались наружу. В целом, это существо создавало о себе впечатление бомжа, воспользовавшегося свободой посещения для того, чтобы погреться — на улице-то середина сентября и уже довольно холодно.

Возможно, это был один из адептов подсудимого, который всегда искал поддержку в среде сирых и обиженных, или журналист обнищавшей газеты. Тем не менее, этот мужичок несколько раз подходил к праздно стоящему приглашённому на процесс, пытаясь заговорить с ним, но, не встречая заинтересованности со стороны свидетеля, отходил, и начинал бить тусовки по длинному коридору, поочерёдно захватывая щепотью справа и слева грязную футболку в районе груди.

Наконец, конвой привёз подсудимого, который, увидев бывшего коллегу, улыбнулся и кивнул в знак приветствия. Ян ответил тем же, после чего был приглашён в зал, где судья позволила прокурору задать необходимые вопросы свидетелю. Беседа с обвинением проходила ровно в спокойных тонах, на что защита возопила о необходимости усиления звука издаваемого голосовыми связками свидетеля, на что Ян, повернувшись к адвокату, ответил, что когда он будет говорить с ней, повернувшись в её сторону, она всё услышит. В их диалог вмешалась судья и попросила говорить громче, чему Ян подчинился.

Беседа с представителем обвинения была короткой, после чего возможность пытать свидетеля предоставлена была подсудимому и его защите. Пытка продолжалась больше двух часов, периодически вызывая смех в зале среди немногочисленной аудитории. А началось всё с того, что Ян сделал замечание по поводу мимики адвоката, которая, в случае, если ответ её не устраивал, закатывала глаза под лоб, как бы говоря — какой же идиот этот свидетель.

Глаза у адвоката были неестественно большими, слегка на выкате — как при базедовой болезни, что придавало её гримасам особую выразительность, хотя сами глаза ничего не выражали, кроме пустоты. Ян воспринял это как личное оскорбление и, после очередного своего ответа, когда недовольная им защитница завела шары под лоб, он, ехидненько так, спросил: «зачем Вы глазки-то закатываете?», намекая на возможное кокетство или приступы какого-либо заболевания.

От неожиданности, в глазах оппонента по эту сторону решётки появилось какое-то подобие осмысленности и некоторой настороженности, видимо она начала понимать, что общается с достаточно адекватным человеком, а не тем, кем обычно представляют руководители своих подчинённых. Ян понимал, что обвиняемый и его адвокат имели продолжительную беседу при подготовке допроса свидетелей в суде. Видимо, при написании сценария Сергей дал характеристику свидетелю в силу собственного восприятия текущих событий, своего места и роли в них.

А себя он всегда считал «пупом земли», или — как минимум, региональным вождём, которому в регионе стало тесно, и он занялся подготовкой государственного переворота на западные гранты в стольном граде. А уж провинциальный журналист для него воспринимался не более, чем расходным материалом, который готов работать на популярность вождя за гроши, которые из него приходилось выколачивать районным корреспондентам — скаредным учредитель был патологически.

После этого замечания свидетеля, бледность с лица оппонента по ту сторону решётки спала, на щеках появился румянец, что свидетельствовало о приливе крове к голове. Видимо Сергей начал понимать, что сложившееся в его голове мнение об Яне, которым он поделился с адвокатом, было, мягко говоря, ошибочным, что может понести тяжёлые последствия для него — пару лет плюсом к базовому сроку.

Тем не менее пытка, называемая перекрёстным допросом продолжалась. Целью защиты и подсудимого, которую они преследовали, измываясь над свидетелем, была открытая возможность свалить вину за преступление на невинных сослуживцев Сергея по схеме, которую Ян уже лет несколько назад, в одном из комментариев на сайте газеты, когда кого-то из комментаторов начали преследовать за оскорбление, предложил. Отговорка была проста — доказать, что в момент, когда писался комментарий, гаджет был в свободном доступе, и писать комментарий мог кто угодно.

Чтобы остудить пыл экзекуторов, свидетель сделал несколько выпадов по слабому звену этого тандема. Бить по подсудимому было бесполезно, он всегда был не пробиваем, а вот адвокат — это другое дело, она уже была ошарашена ненавязчивым замечанием, касающимся её внешности.

После очередного недоверия к ответу Яна со стороны подсудимого, свидетель кинул в пространство зала классическую фразу из детства — да это даже козе понятно. Сергей стал уточнять имя и фамилию той козы, которой всё понятно. Свидетель уточнить затруднился, но предположил, что это понятно даже адвокату.

Потом, в процессе длительной беседы свидетеля, подсудимого и его адвоката, Ян имел возможность убеждать Сергея, что нюансы его дела даже адвокату понятны, что вызывало у неё раздражение, которое выливалось в ходатайство к судье сделать Яну замечание. Судья требования отклоняла, не находя в поведении свидетеля ничего криминального, при том, что ей и подсудимому предлагала не затягивать процесс искусственно. После очередного ходатайства адвоката по поводу замечания свидетелю, судья прекратила экзекуцию, отпустив Яна с миром.