ЛЧ. 1. Женщина с ледяной статуэткой

Белый оштукатуренный забор тянулся в доль второй Экипажной, очерчивая территорию Первой городской больницы. Некогда  высокий и кирпичный, канул в Лету,  и теперь он выглядел корнем зуба, который наспех замазали пломбировочным составом.

За зарешеченным окном властвовала осень. Она натянула на город серый и влажный саван, ощипала деревья и наслождалась пустотой парков и улиц, заставляя прохожих спешить домой, в тепло.

Особо упрямых она подгоняла порывами ветра и поливала холодным дождем. Таких было совсем мало. Мимо окна с видом на городскую улицу всего пробежало пару человек минут за пятнадцать, пока невысокий, плотного телосложения мужчина за шестьдесят в круглых старомодных очках суетился с документами на выписку.

Закончив, он протер свою лысину платком от испарины, за тем снял очки, и проделал с ними туже процедуру, но уже другим платком, после уставился на гостя.

- Зачем Вы пишите то, что пишите? – Феликс Дмитриевич, врач-психиатр городской психиатрической больницы снял очки, потёр уставшие глаза и откинулся на спинку кресла, - Я после Вашего звонка почитал статьи. Не хочу обидеть Вас, но такого добра в Сети более чем. Дефицита нет. Я не спорю, и на Ваше есть свой читатель. Но все же - зачем? Это приносит деньги? Я с Интернетом не очень знаком, вам молодым виднее...

-Память. - ответил гость.

- Странный Вы человек, Эдвард… Меккано. Родились и живёте тут, у нас, родители Вам дали обычное имя, а Вы берёте такой вот не родной нашему уху псевдоним, пишите жуткие статьи… Ответьте мне, и тогда, возможно, я Вам помогу в очередном деле. Кстати, Вас, простите,  родители как назвали?

-Петром... - ответил гость, на вид разменявший четвертной. Синие джинсы, темно-синяя  водолазка, серый, пиджак, на манер английского кроя с кожаными налокотниками...

-А фамилия?

-Рогов.

-Ну вот, прекрасное православное имя, греческое. В переводе означает камень. Великолепно... Смею предположить, что данно было Вам при крещении ... А, Вы называете себя Эдвардом, да еще Меккано! И фамилия у Вас прекрасная.  Эдвард, это германское. Означает страж богатства и достатка. Дань моде, или есть связь?

-Сетевой псевдоним. - Рогов придвинулся ближе к столу, словно собирался сказать какую-то тайну. - Ничего удивительного в моём псевдониме нет. В прошлом - латынь, в веке девятнадцатом, в самом начале -  французский. Вряд ли русское дворянство сплошь отличалось нелобовью к родине. Сегодня таким языком стал английский.

-Уверяю Вас, Петр, даже богатейшие и властные люди нашей страны на английском не говорят. Вот, украинский - это да. Ныне это модно. Назвались как-нибудь так: Пэтро Осэлэдэць, тьфу, прости, Господи, язык сломать можно...

-Это Вы прямо в точку. Не любит наш читатель нашего брата-писателя по русскому имени и фамилии, может, позже, но пока - нет. Однако, к Осэлэдцью он тоже еще не привык, коробит. Да и не все Осэлэдець вытянуть может. Тем более, историю города.

-Вы такой себе Индиана Джонс местного происхождения. Ваш проект, "Мистория города N"...

-Да, мистика и история. В целом, новая мистическая история города Николаев.

- Считаете, что через псевдоним, Вы как бы выходите за пределы нации и страны, и приобщаетесь к событиям в  целом мире?

-Вы мои слова не забудьте. Пройдет лет десять, а в Сети по-прежнему будут Эдварды, Аниты, Ланы... Я-то подыгрываю. Иначе не достучаться.

- А с нашим, выходит, к событиям в мире не приобщишся? Представить себе только: американец, что бы приобщиться к миру, возьмет русский псевдоним. Нет, он пойдёт в мир, оставаясь Индианой Джонсом, и будет весь мир приобщать к себе.

-Дело не в этом.  Сеть и есть мир за пределами не только нашей страны, но и за пределами менталитета.  Но я говорю с Вами на нашем языке, значит то, что меня беспокоит, и то, о чём пишу – наше, и это наше я вплетаю в узор мира. Разве мой псевдоним будет при этом иметь решающее значение?

- Ой, как сложно говорите… Вы желаете войти в историю? – улыбнулся с иронией Феликс Дмитриевич.

- Войти в историю не является моей целью, а вот внести в историю то, что я исследую, всё то, что нахожу, всё, что меня волнует и интересует - и есть моей настоящей целью!

- Думаете, что история человечества станет богаче от того, что случай с пациенткой моей больницы, скажем так, пафосно, увековечится Вашими статьями?

- О великих людях история врёт. О людях из масс история просто забывает. Проходит время, и мы возвращаемся к тем же вопросам, которые так и не смогли решить наши предки.

- А что в истории моей пациентки такого особенного, что оно должно, по-вашему, войти в историю человечества?

- Хорошо, я объясню. – Петр уперся локтями в стол, - Не каждый день, человек, прочитав письмо – сходит с ума. Не со всяким случается так, что покойный муж возвращается с подарком в руках. И… не каждый день любовный треугольник становится причиной такого множества смертей. В истории Наташи есть  вопросы. Они не решены до сих пор. Но… когда люди оставляют хоть какие-то записи, в конце концов, её кто-то да решит.

-Странное мировоззрение... Вас же ни кто не уполномочил...

-Ваше право мне отказать. - спокойно ответил Петр, и развел руками.

Феликс Дмитриевич задумался,  полуразвернулся в кресле к окну, и обратил туда свой взор. Так он сидел с минуту, собираясь спросить важное.

-Откуда Вы знаете о письме? И вобще, откуда Вы узнали о истории моей пациентки? Вам кто рассказал? Как Вы верно сказали, дело, к которому она причастна, до сих пор нераскрыто. Тринадцать убийств...В этой ситуации Вы понимаете свою ответственность?

-Профессиональная тайна... - усмехнулся Петр, но продолжил вполне серьезно:

-История Вашей пациентки стала легендой. В узких кругах.

-Ну-ну... Легенда... Город Николаев сам по себе, легенда. Но кому она нужна? Говорить с Вами интересно, но тринадцать трупов и одна сумасшедшая, бывшая под следствием, утверждающая, что ее покойный муж, тело которого так и не нашли, приходил к ней в гости, и мало того, оставивший стеклянную статуэтку... И тут - Вы. Здравствуйте, расскажите пожалуйста... Понимаете меня?

-И это я так же знаю. А лично Вы?

-Мы с Вами интересно беседуем... Вот мой ответ Вам.   Мы, люди, привыкаем порой принимать слишком многое на веру, но эта вера в большинстве случаев именно в Николаеве, не в чудо, а на оборот, в отсутствие чудес. Здесь все пропитано чудесами, мягко говоря. Лем бы позавидовал, что не здесь свой "Солярис" писал... Но люди местные живут так, словно ничего не происходит. Парадокс? Видимо – да. И не от обилия чудес, а потому что в их жизни ничего не меняется. - Феликс Дмитриевич выдержал паузу, собираясь с силами принять решение, - Я Вам помогу. Удивлены?

-Да. Вы вправе отказать. Я вообще не надеялся, что получится Вас убедить...

-Вы меня не убедили. Понимаете, в кино и в литературе нас, психиаторов, изображают то злодеями, то сумасшедшими гениями. На деле - наша работа есть рутиной. Ни какой темной романтики. В деле Наташи есть еще один человек, если можно так сказать. Тринадцать трупов и два пропавших. Кто второй?

-Его называют Колдуном. - ответил Петр, - И я о нем знаю давно...

Феликс Дмитриевич поднялся и накинул плащ:

-Пойдемте в парк. Дождь кончился, пациенты на прогулке перед сном.

В коридоре он продолжил:

-Откуда Вы о нем знаете?

-Километров сто на Юго-Восток. Город Ольговск. На картах его нет. Колдун сбежал оттуда в Николаев.

-А Ваш интерес к его персоне каков?

-Там, где появляется Колдун - всегда происходит жуть. Второй раз ему удается уйти от возмездия. Для Вас он скорее гениальный манипулятор, чем тот, кем я его считаю.

На пороге Феликс Дмитриевич остановился, обернувшись к Петру:

-А кем Вы его считаете?

-Воплощением зла.

Осень имеет странное свойство дополнять суть вещей. Парк психиатрической лечебницы вызывал не просто уныние. Во всем ощущалась некая эстетика того самого уныния.  Деревья казались более скрюченными до какого-то сказочного уродства, в сравнении с деревьями за забором. Редкие фигуры пациентов, кому были разрешены прогулки на воздухе, почти не двигались, сливались с уцелевшими статуями вдоль аллей и захудалого фонтана в единую композицию тоски. Они созерцали голые ветки, опавшую листву, думали о своём. Казалось, теперь, их внутренний мир вышел наружу и слился с реальностью.

- Она вот там… - указал врач на дальнюю скамью в парке, в самом конце, где деревья и кустарники своими ветками образовывали естественную преграду, пройти которую казалось невозможно. – Там её любимое место. У меня к Вам вопрос, Петр.

- Буду рад ответить. – Кивнул головой парень.

- Хм, не спешите!– улыбнулся с хитрецой Феликс Дмитриевич, - Вы уверенный в себе человек, это хорошо, но, на сколько Ваша уверенность есть эквивалентом стойкости Вашей личности? Вы рассказали о Ваших мотивах, однако, они слишком общие. Должны быть лично Ваши, как-то связанные с Вашей личной жизнью. Сможете мне о них сказать?

– Меня с детства интересовал вопрос чёрного и белого, правды и не правды. Потому, что так меня воспитывали. Он меня очень сильно интересовал, потому что наказывали или вознаграждали меня именно за соответствие моего поведения или поступков названным понятиям. Я пожелал, в конце концов, увидеть Бога и Дьявола. И… моё желание исполнилось. Мне можно не верить. У меня нет волос с бороды Бога и нет клока шерсти с загривка Дьявола. И почему? Потому что Бог не имеет бороды, а у Дьявола шея и спина, достойная руки искуснейшего скульптора. Но поверит ли кто моим словам, если по прежнему люди видят Бога с бородой, а Дьявола страшным козлищем? И это считается правдой.

- Иносказательность Ваша достойна похвалы. С двух – одно: или Вы великий лжец, простите, я Вас не хотел обидеть, считайте это комплементом, Великим Лжецом то же надо уметь быть, либо Вы познали иную грань бытия на столько, что можете найти слова, что бы о ней сказать понятно и без лишнего соуса. Тогда, человек хоть сколь соприкасавшийся с иным миром, Вас поймёт и не поставит под сомнения слова.

-На сколько мне известно, в нашем городе потустороннего предостаточно...

-Поэтому я согласилсч Вам устроить встречу с  самой необычной пациенткой. Давайте считать, что нас свело Нечто, что пока нам неведомо, но мы уже не можем сказать, что мир наш таков, как в школьных книгах. Название науки «психология», происходит от латинского «психо», что означает - душа… И так, наука, которая сегодня является одним из столпов материализма, изучает то, чего по понятиям материализма, как бы не существует… Забавно, правда? В этом есть некая ирония, но всё ли так иронично? Судя по моей пациентке – нет. А теперь, главное. Наташа не общительный человек. Связь с ней есть, она понимает просьбы и требования, но на контакт не идет. Все наши попытки установить с ней связь заканчиваются одним и тем же вопросом : сколько должно быть перчаток?

-И все? - удивился Петр.

-А этого недостаточно?

-Для меня это не проблема. Я знаю ответ, но он Вас ввергнет в ступор.

Доктор сложил руки за спиной и усмехнулся:

-Ну-ну, дерзайте...

-Три перчатки. Одна обязательно потеряется. Если Вы правша - обычно правая и теряется.

-Обоснуйте...

-Вы всегда перчатку с рабочей руки скините быстро, что бы рукой выполнить какое-либо действие, но скините ее не задумываясь.Следовательно, Вы не будете знать, куда она упала. И потом, будете тратить время, что бы найти.

Мужчины смолкли и смотрели в сторону женщины с минуту. Потом, врач нарушил молчание:

- Хочу Вас предупредить. Для неё – Вы человек незнакомый. То, что Вам уже известно о её истории – ей говорить не стоит. Просто проявите к ней свой интерес, и возможно, она сама всё расскажет. Ступайте.

Феликс Дмитриевич проводил улыбкой молодого человека, а потом кивнул санитару невдалеке присматривать за обоими.

- Здравствуйте! – кивнул головой Петр,  неспешно и уверенно подойдя к женщине на скамейке, и пытаясь поймать её блуждающий взгляд. – Меня зовут Петр.

Женщина не производила впечатление человека, которому самое место тут, за забором лечебницы. Волосы причесаны и ухожены, собраны в хвост резинкой с синим цветком, на лице виднелся простой макияж, на сколько, видимо позволяли больничные правила...

Ей было на вид лет тридцать, не больше, но и не меньше, и это Петр хорошо чувствовал благодаря своим способностям. В большинстве случаев, женщины после тридцати ощущаются отдающими энергию, от них как бы исходит тепло.  Петр знал, что особенно это тепло хорошо ощущается от женщин, познавших материнство, но в деле Наташи не было ни разу упоминания о ее ребенке. Такое новое обстоятельство озадачило его.

Женщина стала матерью, ее тело излучает тонкую энергию материнства и это невозможно при приемном ребенке или после прерванной беременности тем более.

Где ребенок Наташи?

Взгляд женщины не был отрешённым, она не смотрела сквозь предметы или людей. Такой взгляд Петр замечал у многих местных постояльцев. Нет. Напротив, она как бы рассматривала все, что попадало в ее поле зрения. И вот сейчас она подняв голову, внимательно посмотрела на визитера.

Рядом на скамейке лежали тетради, целлофановый пакет, возле женщины стояла маленькая стеклянная фигурка мальчика в раскрывшемся цветке. Только цветок выглядел странно, словно это был не цветок, а разорванная плоть.

Петр достал из сумки три перчатки, и словно без всяких мыслей, совершенно случайно положил их рядом с женщиной на скамью. Простые хэбэшные перчатки, купленные на местном рынке в лавке "все для ремонта". Такова была традиция всех, кто когда либо был частью Корабля.

К сожалению, он забортом, но жив. Отогнав внезапно проступившие в сознание воспоминания, Петр вернулся в реальность.

- Можно я сяду рядом с Вами?

- Садитесь…- указала женщина небрежным взмахом руки  на свободное место, - Петр… Вы левша... Ваша третья перчатка на правую.

-Правша, переученный с левши.

-Это мешает, правда? - улыбнулась Наташа.

-Еще как! - ответил Петр, чувствуя, что женщина к нему расположена.

Нет, ни единым моментом своего взгляда и улыбки  она не высказала подсознательного интереса к молодому мужчине. Материнство ее поглотило полностью.

-Сегодня хороший день, Вы меня нашли... Странное имя… А меня зовут просто Наташа. Зачем Вы пришли? Ко мне ни кто не приходит, кроме снов. В существование  таких , как Вы, я почти потеряла веру. И вот, Вы здесь.

-Веру в таких, как я... Что Вы имеете ввиду?

-Это долгая история... Но однажды я видела, как из ниоткуда появились люди, как бы в круге... Похоже на хоровод... Знаете, это как во сне: ты видишь четко, когда видишь, а потом не можешь объяснить, описать точно. Они носят перчатки, что бы не оставлять следов. По отпечаткам их могут найти...

-Милиция?

-Нееет! - протянула Наташа улыбаясь, но вдруг стала тут же серьезной, - милиция в этом деле совершенно бессильная. По отпечаткам их могут найти их враги... Иногда их видят люди. Одни думают, что это НЛО, другие принимают их за ангелов... Но... Когда я увидела Корабль, они меня не спасли... И себя тоже...

- Я … - Петр на миг запнулся, но потом увереннее продолжил: - Я знаю, Вы рассказываете удивительную историю о Ледяном Человеке. Мне интересно. Я люблю такие истории.

-Студент медфака?

-К медицине не имею ни какого отношения. Считайте, что я собиратель современного фольклора.

- И Вы будете слушать мою историю? – женщина повернула к Петру лицо, бледное, как у парковых статуй, словно выбеленное известью, а ее взгляд мгновенно поймал его, - Это забавно… Вам интересно… Знайте только – история длинная и Вам может надоесть. И ещё кое что надо знать обязательно… - женщина выдержала паузу, что бы сосредоточить внимание своего нежданного слушателя, и  поднесла к губам указательный  палец:

- На самом деле, моя история – сказка, а в жизни – всё было совершенно по-другому. Настоящую историю я Вам не расскажу, потому что не знаю, а сказку – расскажу. И почему? Потому что каждый день я рассказываю эту сказку ему.

Петр почувствовал неприятный холод внутри себя и причиной тому было лицо Наташи. Он только сейчас обратил внимание, что причиной выразительной бледности была обильно нанесенная пудра.

Наташа положила нежно руку на фигурку мальчика. Тут Эдвард заметил, что руки Наташи были в вязанных перчатках.

- Правда, он красивый малыш?

- Можно посмотреть? – Эдвард протянул руку, но Наташа спрятала от него фигурку.  Эдвард уловил ощутимый холод от статуэтки, хотя прикоснуться не успел.

- Нет, так нельзя! В руки я не дам, так смотрите! Правда, он красавец? – Наташа подняла фигурку снова и позволила рассмотреть Петру.

- Вы любите детей? – неожиданно спросила Наташа.

- Люблю.

- А свои - есть?

- Свои.. Своих у меня нет.  Ещё не обзавёлся семьей.

- Что ж, усмехнулась Наташа, поглаживая маленькую головку фигурки, - У Вас всё впереди!

Она улыбнулась, но улыбка вышла заметно горькой…с иронией.

- А откуда, Наташа, Вы знаете эту сказку?

- Сказку я прочитала в Книге Снов.

- Что Вы знаете об этой Книге?

- Она в магазинах не продаётся. Её можно прочитать во сне. И там очень много сказок. Вот о Ледяном Человеке я из неё и узнала.

- А как выглядит эта книга?

- Она очень большая, вот такая! – женщина показала руками ширину почти своих плеч, - и очень тяжёлая, у неё каменна обложка и страницы из человеческой кожи. На обложке много узоров. На паутину похожи, а в центре человеческий глаз. Закрытый. Эта книга стала причиной гибели Корабля, о котором я говорила. Люди пытались ее забрать у одного очень плохого человека. Возможно, он и не человек...

Наташа протянула руку в вязанной перчатке и коснулась лица Петра.

-Будьте осторожны. Он очень сильный.

- Так Вы мне расскажите сказку о Ледяном человеке?

- Конечно, расскажу. – С нежностью в движениях, Наташа аккуратно поставила фигурку мальчика рядом с собой. – Только Вы должны мне пообещать, что не расскажите ничего врачам. Они не любят мою сказку. Они не понимают её. А если я очень часто её рассказываю ему, - Наташа показала на фигурку, - они привязывают меня к холодной кровати, и делают мне уколы. Я уколы не люблю. Вы не подумайте, я не трусиха, просто иглы очень холодные, а я холод терпеть не могу.

- Хорошо, даю слово. – Пообещал Петр.

- И ещё кое-что Вы должны мне пообещать…

- Конечно, я всё сделаю, потому что хочу услышать сказку.

- Не перебивайте меня, даже если Вам будет что-то не понятно. Я могу сбиться, а сказку мне нужно повторять слово в слово каждый раз. Вот однажды, я рассказывала о Ледяном Человеке ему, - Наташа снов коснулась нежно фигурки мальчика в странном цветке, - а меня позвали на обед. Я сбилась, а к вечеру не успела, пришлось ночью рассказывать, а врачи меня опять взяли и к кровати привязали.

Наташа поднялась и развернулась так к Петру, что санитар не мог видеть его.

-А теперь, встаньте, ко мне, близко...

Петр выполнил просьбу женщины и тетрадь, что лежала на скамейке, оказалась у него под пиджаком.

- Я не буду Вас перебивать. Можете быть уверенны.

Наташа посмотрела внимательно на Петра и закусила нижнюю губу.

- Хорошо, я Вам верю. Теперь возьмите меня под руку и  слушайте. Было это всё вот так, как знаю я, а если не так, то всё равно было.