На своем месте

В детстве мне часто приходилось гостить у  бабушки и дедушки. Родители же мои,  тогда еще молодые и энергичные  люди, с головой были погружены в работу и обустройство своего быта, поэтому  при каждом удобном случае старались переложить  заботу о  своем подрастающем чаде  на патриархальные плечи своих стариков. Так что практически всю свою дошкольную жизнь я провел в далеком от городской цивилизации селе, приобщаясь к его самобытному и бесхитростному укладу. Сначала, конечно, чаще  мешался родным, которые были больше озабочены своим хозяйством, нежели внуком,  путался, как они выражались,  у них под ногами, но потом, слегка повзрослев, стал в меру своих сил даже помогать: стричь с бабушкой овец, ходить с ней на дойку, кормить поросят и даже присутствовать при их рождении. При этом каждый раз по совету бабушки ждал новорожденного возле уха свиноматки. Был уверен, что именно оттуда вот-вот покажется розовый пятачок  визгливого малыша. И каждый раз ошибался… Дедушка же, как бывший фронтовик, старался сделать из меня настоящего мужчину: учил меня разделывать бараньи туши, отбивать косу, чтобы она была острее, ездить на лошади и пахать с ее помощью  огород. Все это мне жутко нравилось.  Но больше всего я был в восторге от того, что большую часть времени я был предоставлен самому себе, что позволяло мне дотемна играть с местной детворой, зимой часами рыть в сугробах пещеры,  а летом до одури купаться в озере.  Можно сказать, у меня было счастливое беззаботное детство. Но сейчас, спустя много лет, когда я уже сам стал дедушкой, из того времени все больше вспоминаются не детские безрассудные шалости и  яркие краски ушедших дней, не запах наваристых щей и свежевыпеченного ржаного хлеба, не ласковое тепло натопленной печи и сонное мурлыканье кота, а люди. Люди, которых уже давно нет, и каких уже никогда не будет. Это было совсем другое поколение. Я с детским любопытством вглядывался в их лица, слушал их рассказы и наставления, видел их потные спины на покосе и слышал их веселый смех, когда они лихо длинными вилами метали стога. А после работы пели. То весело, то грустно. Каждый по-своему. Колхозники, крестьяне, фронтовики…
Однако на одном из таких людей я хотел бы остановиться подробней. Настолько, насколько мне позволит память. И не потому, что это был какой-то выдающийся человек. Нет. Даже наоборот. Но при этом все в нем было необычно.  Прежде всего – имя:  Полиер.  А в сочетании с фамилией – Догадин -  оно звучало даже  романтично.  Полиер  Догадин! Ну чем не псевдоним поэта серебряного века? На самом же деле это был  маленький, тщедушный и косноязычный мужичок. Даже старичок, как мне тогда казалось. При этом еще и больной: сильно хромал на левую ногу, кособочился,  к тому же на одной руке  у него не хватало двух пальцев. Но даже не это главное. Больше всего будоражила наши  неокрепшие детские умы его работа.  А трудился он  колхозным ассенизатором. То есть его обязанностью было выкачивать из выгребных ям нечистоты, которые с регулярной периодичностью скапливались в каждом дворе. Можно себе представить, каким запахом «благоухала» его повозка с бочкой, когда он проезжал по селу, что думали в тот момент мы, мальчишки, какими словам называли  этого незадачливого ездока  и его колымагу, какие шутки отпускали в его адрес и адрес его лошади Муранки. Почему еще и лошади? Да потому, что без слез и смеха на неё невозможно было смотреть: старая, худая, плешивая, еле-еле передвигающая ноги. Одним словом – унылая кляча. Однако,  другую в ее положении представить было невозможно. Поэтому в своей упряжке  смотрелась она очень даже гармонично. Ну и сам хозяин достойно завершал эту картину. Ребятня с криком и улюлюканьем сопровождали эту повозку, юноши  вызывающе ржали и показывали на нее пальцами. Только пожилые люди, в том числе и мой дед, степенно приветствовали  Полиера, справлялись о его здоровье, приглашали в гости и угощали чаркой вина. Однако ассеннизатор в силу своей скромности   чаще всего стыдливо отказывался, ссылаясь на неотложные  дела. А дел у него, как и у всех, было невпроворот: хозяйство, скотина, огород. Только вот  помощников Бог не дал. Так с женой вдвоем и справлялись. Но один раз в год, осенью после снятия урожая,  супруги бросали свое хозяйство на попечение соседей и отправлялись в город. Муранку запрягали в домашнюю телегу, куда водружалась большая дубовая бочка с солеными груздями. Полиеру Догадину, как грибнику, не было равных на селе. Причем это занятие приносило ему не только удовольствие, но и ощутимую прибыль, так как все это реализовывалось на городском рынке. Супруги торговали дня три, так как плотно утрамбованных груздей в бочке оказывалось такое количество, что быстро от них избавиться даже при хорошем спросе не удавалось. Зато возвращались они весело, угощали односельчан, хвалились покупками. То трюмо привезут, то железную  кровать. До сих пор в моих глазах стоит картина удаляющейся повозки с бочкой грибов. Жена Полиера Дуся в белом платочке, сам хозяин в чистом, хотя и  затертом пиджаке. Иногда Полиер, чтобы взбодрить супругу, пару раз стегал кобылу вожжами по крупу с окриком: «Но, Муранка!». Кобыла неловко взбрыкивала, делала несколько рывков, а  жена в это время неожиданно или скорее специально охала якобы от страха, хватаясь за сердце. Полиер  при этом оборачивался к ней и лукаво, не стесняясь своего косноязычия, спрашивал: «Дус, ты зыва?». «Да жива я, окаянный! Вези спокойней!» - огрызалась рассерженная супруга.  Все, кто был свидетелем этой уморительной сцены, шутили в сторону супругов и желали им удачи.
Но однажды Полиер Догадин открылся для меня совсем с другой стороны. Старшеклассником, я решил навестить деда с бабушкой 9 мая, чтобы поздравить их с Днем Победы. Изба встретила меня ароматом свежевыпеченного пирога. Бабушка суетилась у печи. За столом с гордой осанкой восседал дед  и за рюмкой красного вина беседовал с  ассенизатором. Первая фраза, которую я услышал при входе,  была: «А помнишь, Полиер, как мы с тобой в разведку ходили? Как ты того немца вязал?»  Гость усмехнулся: « После того, как ты его, Вася,  в ухо саданул, это было не трудно». Мужики чокнулись и выпили. Потом дед обратился ко мне: «Смотри, Саша, какой орден на груди у нашего гостя. Как говорится, награда нашла своего героя… Тридцать лет спустя вот только… ». На затертом пиджаке сельского ассенизатора сверкал орден Красной Звезды.  «За что дали?» - невольно вырвался у меня глупый вопрос. «За то, сынок, что он  без страха смерти в глаза заглянул… и после этого живым остался..», - добавил дед и неожиданно тихо заплакал. Бабушка кинулась его успокаивать. Я пришел в себя и сказал: « Дядя Полиер,  вам, как орденоносцу,  теперь другую работу надо искать. А то как-то неудобно». За  гостя  опять ответил дед: « Не прав ты, Саша. Как на войне Полиер Петрович всяческую  нечисть с нашей земли изгонял, так и  сейчас изгоняет. Так что он на своем месте». Я тогда промолчал. Но теперь точно знаю: а ведь прав был мой дед, война многих на свои места расставила.