Блокада

Это рассказ моего папы, к началу блокады 5-летнего мальчика.

«Меня блокада застала в пятилетнем возрасте. Мой папа,Владимир Ефимович, работавший начальником отдела технического контроля завода «Монетный Двор», уже в первые дни Великой Отечественной войны ушел добровольцем на защиту Лужского рубежа, а мама ,Нина Петровна, ждала в это время второго ребёнка. Уже в начале сентября 41-го года при первых бомбёжках Ленинграда в дом, где они жили, на улице Воскова 4, попало три бомбы. Немецкие лётчики ошиблись, приняв за завод здание Пушкарских бань, напротив которых и находился этот дом. Мы с мамой и другими оставшимися в живых жильцами вылезли из разрушенного дома через запасной выход, все в осыпавшейся извёстке. Вместо своей квартиры мы увидели одни развалины. В одно мгновение мы остались без ценных вещей, мебели, денег и одежды, которые пропали в обломках кирпича и дерева.
Обсыпанные известью, голодные, в лёгкой одежде, мы пошли искать приюта у родственников, проживавших неподалёку, на улице Куйбышева. Там, уже в блокадном октябре, у мамы родилась дочка, которую назвали Леночкой.
Только в начале зимы 41-го года, когда папу отозвали с фронта для организации вывоза оставшегося оборудования завода «Монетный Двор», им выделили маленькую комнату на улице Кропоткина в доме 15. Но уже наступил голод с выдачей хлеба по 125 грамм в день из смеси муки и опилок, начали умирать ослабевшие от голода и холода люди. Я запомнил на всю жизнь запах столярного клея, который растапливали на печурке и утоляли им нестерпимый голод. Мама, пока у неё было грудное молоко, делила его между новорождённой дочкой и мной.
Но во время одного из артобстрелов снаряд попал в Сытный рынок, в комнате от взрывной волны были выбиты стёкла. Меня в этот день спас дядя, который, по счастливому стечению обстоятельств, в этот момент проходил мимо. Увидев выбитые окна, он вбежал в квартиру, увидел замерзающего племянника, и отогрел его своим телом. Но маленькую Леночку ему спасти не удалось, она умерла от холода.
Только в конце февраля 42-го года ослабевшие и находящиеся на грани смерти мы с папой и мамой были эвакуированы по Дороге жизни Ладожского озера на автомашинах. Несмотря на налёты немецких самолётов нам удалось переехать Ладожское озеро и затем на поезде добраться до Вологды, где их положили в эвакогоспиталь. Но папа был настолько ослабевшим, что врачам не удалось сохранить ему жизнь, он умер 10 марта 42-го года и был похоронен в братской могиле на кладбище города Вологды.
Мы с мамой уехали после выписки из госпиталя в Башкирию, деревню Покровка Туймазинского района. В деревне не было электричества, свечи были дефицитом, и я, поступив в первый класс сельской школы, свои первые палочки и буквы писал при свете лучин чернилами из сажи на старых газетах.
Летом 1944 года, после полного снятия блокады, моя мама, чтобы вернуться в Ленинград, завербовалась строительной рабочей на восстановление города. При этом ей пришлось скрыть, что у неё есть восьмилетний сын, так как вербовали только одиноких женщин. Тогда мама спрятала меня в холщовый мешок, сделав в нём прорези, и положила на полку вагона в поезде, как багаж. Только отъехав от станции Туймазы около ста километров, она смогла освободить меня из мешка и призналась старшему по эшелону, что везёт с собой сына. Старший по эшелону очень удивился такой находчивости, поворчал на бедную мать и простил её. Так мы с мамой мамой снова оказались теперь уже в послеблокадном Ленинграде.
Но блокадные испытания закалили меня. Я успешно закончил спецшколу ВВС, Топографический техникум, затем без отрыва от производства Институт инженеров железнодорожного транспорта. За многолетний, добросовестный труд отмечен знаком «Почётный работник Октябрьской железной дороги», медалью «Ветеран труда» и другими наградами. Несмотря на свои годы, я и сейчас продолжаю трудиться на железнодорожном транспорте, передавая свой большой опыт молодым сотрудникам. О пережитом в суровые военные годы мне напоминает знак «Житель блокадного Ленинграда».