Пролог
Где-то в самой середине девяностых годов…
В те суровые времена, в древнерусском городе Нижний Новгород, что располагается на красочных берегах Великой российской реки, знакомой каждому россиянину под громким названием Волга, проживала обычная, ничем не выделявшаяся, семья. Небольшая ячейка нижегородского общества состояла из двух родителей и единственного сынка, едва достигшего шестилетнего возраста. И всё у них было нормально… Но?! Лишь до поры до времени. Однажды глава семьи, собрав немногочисленные пожитки, состоявшие из носимых вещей и бритвенных принадлежностей, нежданно-негаданно скрылся. Он ушёл к другой женщине, к коей испытывал дурманяще страстные чувства, а через какое-то время сочетался с ней браком. Новоявленная чета перебралась из провинциального города поближе к столичному мегаполису. Брошенный ребёнок на долгие годы потерял след безответственного отца – подлого человека, не пожелавшего пронести непростую обязанность, связанную с полноценным родительским воспитанием.
Мать, дородная женщина, единолично взвалила на себя нелёгкое бремя, предполагавшее содержание малолетнего сына. Имея неприглядную внешность, она обладала низеньким ростом, выделялась полным телосложением, казалась неуклюжей да несуразной – что вовсе не позволяло надеяться на скорое изменение личной жизни, и незавидной, и крайне непривлекательной. Широкое лицо, обвисшие щёки, заплывшие веки и злобные голубые глаза – все они выглядели, не сказать, что ужасно, но неприятно отталкивающе. В общем, брошенная супружница мало напоминала ту красивую хрупкую девочку, какой представлялась до рождения теперь уже явно что не желанного сына. В те далёкие времена докучливый обольститель, обрюхативший юную барышню до наступления совершеннолетнего возраста, был счастлив взять её замуж и пообещал содержать в достаточной мере; он утверждал, что милая пассия никогда и ни в чём не станет нуждаться. Наивная простушка полюбила того молодого парня, не по-мужски симпатичного и прекрасно сложённого. Не имея освоенной профессии, она поверила тем клятвенным заверениям и сделалась законной женой – ровно за месяц до исполнения восемнадцати лет и за четыре до рождения несчастного мальчика, зачатого в грехе и пороке. К тому времени несмышлёная милочка едва успела закончить среднюю школу и получила основное образование.
Сначала всё было вроде бы гладко и складывалось, как и обещал осчастливленный полюбовник, ставший заботливым мужем, – он успешно справлялся с главными обязанностями финансового добытчика и любящего мужчины. Свободное время они проводили вместе и старались ни на секунду друг с другом не расставаться. Постепенно привлекательная смуглянка, так и не сумевшая успешно трудоустроиться, настолько прониклась тягостной ленью, что энергично прибавила в лишнем весе, быстро набрала избыточных килограммов и совершила обратную трансформацию – превратилась из прекрасной принцессы в бесформенную «лягушку». Видя непривлекательную, если не отвратительную метаморфозу, происходящую прямо перед глазами, недобросовестный супруг всё меньше уделял ожиревшей жёнушке должного мужского внимания. Нередко он подолгу задерживался на сверхурочной работе, создавая плодородную почву для жениной неистовой ревности. Отчаявшаяся особа, оказавшаяся в двусмысленном положении, где хорошенько топталось высокое любовное чувство, становилась и омерзительной, и склочной мегерой. Она придиралась к каждому маломальскому промаху, совершаемому (теперь уже!) бывшим возлюбленным. Тем более что навязчивые подозрения, что он склонен к растленным прелюбодействам, не оказывались сильно беспочвенными.
Итак, настал кульминационный миг, когда в одно прекрасное утро неверный супруг не выдержал поднадоевшего общества и когда он предательски покинул семейный очаг; безответственный негодяй отправился создавать другую семью.
Несчастная мать, она призирала бывшего муженька всей злобной душой; да, неслыханное, ни с чем не сравнимое, вероломство случилось настолько огромным ударом, что в дальнейшем, на протяжении аж долгих полутора лет, она никак не могла очухаться и всё более горевала. Упаднические настроения особенно подкреплялись тем неприятным фактом, что на приличную работу нигде не брали, и неумелой женщине удалось устроиться лишь скромной уборщицей, где мизерным окладом служила нищенская зарплата. Сводя концы с концами, она каждой ночь безостановочно плакала, коря жестокую участь и злую Судьбу, – проклинала за убогое существование и влаченную, ничтожную жизнь, не посылавшую ни маленького просвета! Сначала, обуреваемая безудержной яростью, отвергнутая страдалица мечтала предавшему злодею безжалостно отомстить. Она намеревалась с ним хорошенечко рассчитаться и в полной мере воздать за оскорбленное самолюбие, крайнюю бедность и позорные унижения, какие в результате презренной измены ей довелось пережить. Однако тому удалось благополучно исчезнуть, то есть он сделался абсолютно недосягаем.
Венцом кошмарных переживаний стала безграничная ненависть, которая вылились на малолетнего сына. В те нелёгкие времена ему исполнилось чуть больше семи с половиной лет; но он уже в полной мере смог испытать необузданную бесчеловечность, предназначенную, скорее, взрослому мужчине, нежели малолетнему мальчику. Стоило ему лишь малёхонько провиниться либо проштрафиться, как агрессивная женщина начинала его тиранить и избивать; она вкладывала в свирепые удары всю силу неистовой мести, на какую оказывалась способной. Истязая, желчная мамаша не забывала высказывать:
- Получай, «ублюдочный выродок»! Это тебе за все глубокие несчастья, что причинил мне твой «драгоценный папочка». Ты весь, «паскудная падла», в него… желаешь мне бесконечного зла, да и рожа у тебя, «поганый ушлёпок», точно такая же мерзкая и ехидная, ничем от него не отличная.
В критических, едва ли не безвыходных ситуациях униженный ребёнок пытался лишь вымолить милосердной пощады, не в силах сопротивляться осатанелой родительнице:
- Мамочка, милая, прости меня, я больше так никогда не буду!..
Он прекрасно понимал, что никакие мольбы не остановят жестокого истязания, и просил его не трогать исключительно по детской беспомощности, любыми путями желая избавиться от жутких побоев. Надо понимать, в большинстве случаев вина его не считалась столь пагубной, чтобы подвергаться безжалостным избиениям. Порой её не было вовсе – просто брошенной супруге, безнравственно оскорблённой, требовался хоть какой-нибудь незначительный повод (дабы выместить на слабом ребёнке тупую озлобленность, беспощадную и жестокую, ни с чем не сравнимую). Забитый мальчик сделался зашуганным, робким, но и злопамятным. В большинстве он старался отсиживаться в унылой квартире, где прятался в самом тёмном углу, специально им выбранном, чтобы поменьше попадаться на глаза разгневанной матери (и по вполне объяснимым причинам предпочитая из него не высовываться, лишь бы не попадаться ожесточённой мучительнице).
Так он и рос в бесчеловечных, если не варварских зверствах и бессердечно-оскорбительных унижениях. Постепенно взрослея, он частенько сбегал из жуткого дома и подолгу прятался на фермерско-крестьянских угодьях, раскинутых за опостылевшим городом; там зачумлённый парнишка скрывался среди бескрайних тыквенных насаждений. Озлобленная мамаша всё чаще прикладывалась к пивному стаканчику. Едва ему исполнилось полных семнадцать лет, опившись поганым пойлом, она умерла в отвратительных судорогах, наполненных нечеловеческой жутью, но вовсе не запоздалым раскаянием, выраженным по отношению к угнетённому сыну. Скоропостижная кончина случилась за полгода до выпускного школьного класса. Надоевшую учёбу беспечный парень тут же хотел забросить, но обострённая интуиция навязчиво подсказала, что первоначальное обучение лучше бы, конечно, закончить. Чтобы хоть как-то себя прокормить, нередко приходилось подрабатывать разовым грузчиком и осуществлять ночною разгрузку-погрузку товарных вагонов.
Всё, что он умудрился перетерпеть и что получилось выдержать за несчастливое детство, а следом и горемычную юность, сказалось на психическом состоянии, выработав кровожадные, едва ли не зверские качества: изощрённую жестокость и лютую мстительность, бесчеловечную ненависть и садистскую беспощадность…
***
Нерадивый отец, женившийся на молоденькой женщине, подался в пригородный посёлок, расположенный недалеко от столичного региона. Оба они устроились на завидные должности и народили двух маленьких деток – хорошенького мальчика, прекрасную девочку. Жили в приличном достатке; в новоиспечённой семье царили счастливый мир, взаимное понимание, уравновешенная гармония. Поселились в двухэтажном особняке коттеджного типа; прилегавшая территория, отличавшаяся внушительными размерами, огораживалась красивым железобетонным забором, украшенным замысловатым, изящным рисунком.
С того момента, как непутёвый мужчина безжалостно «кинул» отвергнутую жену, оставшуюся в глубокой провинции вместе с маленьким сыном, минуло долгих семь лет. За весь тяжёлый период (по продолжительности для измученного ребенка просто невероятный) он прежней супруге так ничем ни разу и не помог: ни законными алиментами, ни моральной поддержкой, ни другим, хотя бы менее значимым, способом. Подлец! Он и не думал участвовать в содержании сына, скупым молчанием и долгим отсутствием распаляя жуткую неприязнь, способную накопиться в беззастенчиво брошенных людях. Среднестатистический человек, перебравшийся на окраину Москвы из Нижнего Новгорода, он считался вполне состоятельным и наслаждался каждой минутой безоблачного существования, благополучного бытия. Провинциальный переселенец наполнился безразмерным счастьем, предполагая, что безмятежная реальность никогда не прервется; однако, как оказалось, он значительно заблуждался…
Однажды, вернувшись после очередного рабочего дня, он с нехорошим предчувствием обнаружил, что входная дверь чуть-чуть приоткрыта. Немного нестандартная ситуация, в двухэтажном коттедже, огороженном высоким забором, не представлялась чем-то уж необычным (нередко её не запирали как забывчивая супруга, так и беспечные дети); но сейчас взволнованный хозяин дома почувствовал, как чуткое сердце вдруг сжалось томительной болью и моментально наполнилось охоложденной кровью. Никогда ему прежде не доводилось испытывать хоть сколько-нибудь похожего! Им полностью завладела необъяснимая паника, слепая, безотчётная, дикая: затуманенное сознание буквально сковалось; лицевые мышцы свело мимическим ужасом; на воспалённом лбу проступил болезненный пот; по взмокшей спине побежали миллионы колючих мурашек, временами горячих, а зачастую и ледяных.
Несмотря на угнетённое состояние, встревоженный хозяин, пересилив коварные страхи, чуть не лишившие сознательной воли, поспешно забежал вовнутрь жилых помещений. Там ожидала до жути шоковая картина: паркетные полы, в просторной зале, пестрели кровавой влагой (что странно, ни следов борьбы, ни сумасшедшего буйства в домашней обстановке вроде не наблюдалось?); обыденная обстановка отличалась зловещим затишьем, сплошной тишиной и представлялась поистине мрачной, едва ли не гробовой. В голове главы семейства промелькнула злосчастная мысль: «Что же такого, невообразимо страшного, могло здесь случиться?» Она не находила никакого разумного объяснения.
Стремясь по-быстрому прояснить причину, приведшую к чудовищным переменам, несчастный муж и отец бегом пробежал на второй этаж, где размещались общие спальни. Пробегая по зальному помещению, неаккуратный мужчина впопыхах поскользнулся и, чуть проехав по скользкой крови;, плюхнулся навзничь – больно ударился затылочной частью о паркетное покрытие пола. На секунду он потерял пространственную ориентацию, однако страшное предчувствие гнало его дальше. Неуклюжий хозяин поднялся и, весь перепачканный багряной влагой, продолжил начатый путь, но… старался ступать сравнительно осторожнее.
В первую очередь он бросился в смежные спальни малолетних детей – там, к нескончаемому ужасу, оказалось пустынно. Тогда он решился обследовать личную комнату, занимаемую и им самим, и любимой супругой. Через пару секунд проницательный муж оказался рядом, распахнул фигурную створку – и вмиг похолодел от охватившего ужаса. Он едва не лишился чувств от жуткой картины: на двуспальной кровати лежали и дорогая жена, и двое крохотных малышей (мальчик девяти лет и девочка, достигшая лишь семи), ни словом ни жестом не подававшие признаков жизни. Обоих детей (по всей видимости?) убивали одновременно: безжалостно перерезали нежные горлышки. Но вот замученная женщина?.. Ей досталось как следует: она лежала целиком обнажённая, имея на изрезанном туловище множественные ранения, колотые и резанные. Судя по всему, перед тем как окончательно умерщвлять, бедную страдалицу подвергли безжалостным пыткам. Для того чтобы она не кричала, губы супруги (прямо так, «на живую», без местной анестезии) сшивались тонкой жилкой медного провода, легко проходившего в обыкновенную стальную иголку. Сколько же ей пришлось претерпеть? Невозможно себе и представить! Даже при первичном осмотре отчётливо виделось, что на изумительном стане не оставалось живого места: всё оно было в мелких надрезах, крупных порезах, резаных ранах, неглубоко проникавших под кожный покров. Единственное, нетронутым оставалось лишь восхитительное лицо (если не считать друг пришитых к другу безжизненных губ). Помимо перечисленного кошмара, постельное белье, устеленное в широкой кровати, насквозь пропитывалось невысохшей кровью, обильно вытекавшей из мёртвых тел, убитых садистским, неимоверно безжалостным, способом.
Обескураженный хозяин, до настоящего мига хоть как-то крепившийся, почувствовал острый позыв, производимый вдруг разом ослабшим желудком. Не в силах сдержать защитной реакции, он, спотыкаясь и падая, побежал в туалетное помещение, располагавшееся здесь же, но в отдалённом конце. Закончив с пренеприятным занятием и приведя разрозненные мысли в частичный порядок, он вознамерился выяснить, что же в благопристойном доме, казавшимся спокойным и наполнявшимся смехом и счастьем, на самом деле произошло. Искать разгадку лично? Навряд ли бы получилось. Ничего ни здравого, ни осмысленного в опустошённый разум почему-то не приходило (явных врагов у приличных людей – вроде бы? – не имелось).
Для того чтобы разрешить все мысленные сомнения, целиком завладевшие помутнённым сознанием, растерянный мужчина захотел воспользоваться помощью местной милиции (именно так в те суровые времена именовалась правоохранительная система). Не заходя в кошмарную комнату, где находились растерзанные покойники, отправился к обычному телефонному аппарату, установленному в благоустроенном холле (мобильные телефоны тогда уже были, но они пока ещё не пользовались большой популярностью). Через пару минут он набирал первичную службу «02»… Однако! Едва смятенный мужчина поднял соединительную «трубу», по характерному отсутствию связного гудка, ошарашенно догадался, что основная линия предусмотрительно обесточена. И вот тогда! Он прошарил карманы верхнего одеяния, пытаясь нащупать сотовое устройство, но, к ужасу, осознал, что (как издавна повелось) забыл его на работе.
Внутреннее состояние оказалось у очумевшего хозяина сейчас таковым, что он, всё больше поддаваясь обуревающей панике, активно приближался к потере сознания; единственное, что в сложной ситуации пришло ему, разумного, в голову, явилось интуитивным предчувствием, заставлявшим срочно бежать к соседям и пробовать спастись через них. Так он, собственно, тотчас и поступил – что есть силы помчался к входной двери;. Но! Едва, задыхаясь от деструктивных эмоций, он распахнул железную створку – и… прямо пред собою увидел зловещего человека, одетого в чёрное. Вместо лицевых очертаний представилась страшная маска, изображенная чудовищной тыквой (словно бы наступил Хэллоуин); она облегала безликую голову и зашнуровывалась от верхнего темени и вплоть до нижнего окончания (на затылочной части, чуть выше шейного окончания); сквозь пятиугольные дырки, вырезанные под тип неправильной звёздочки, блестели бесчувственные глаза, наполненные кровью и не выражавшие ни сострадательных чувств, ни добродушных эмоций.
При виде возникшего чудища, а заодно и пережитого неодолимого ужаса, поражённый глава семейства совсем уж приготовился повалиться без чувств; естественно, он не сумел бы оказать никакого действительного сопротивления. По-видимому, незваный гость, находившийся в уродливом облике (как будто явился напрямую из самых страшных ужастиков), не ожидал слишком простого финала, в результате чего применил обычную бейсбольную биту; он добавил обескураженному противнику, и без того напуганному до чёртиков, ещё и мощный удар, направленный точно в левую височную область.
Когда тот лишился чувств, нападавший изверг взвалил бесчувственное туловище на чуть приподнятое плечо и с удивительной легкостью понёс на верхнюю часть; он собирался присоединить его к обескровленным, жестоко зарезанным, жертвам. Достигнув намеченной цели, и ноги и руки он обмотал тому клеящей лентой, после чего вкрутил в потолок (оказавшийся деревянным) незамысловатый металлический крюк, принесённый с собой в специальной дорожной сумке. Далее, обездвиженный мученик, ещё живой, но находившийся без сознания, был подвешен в неестественном положении – вниз головой. Словно бы наслаждаясь чудовищным видом, безучастный садюга остался дожидаться нескорого пробуждения.
Ждать пришлось натянуто долго, но незваный гость никуда, казалось бы, не спешил. Прошло не менее часа, прежде чем очумелый страдалец открыл измученные глаза. Заметив произвольное, мал-помалу осознанное, движение, ожесточённый мучитель промолвил:
- Ну что, паскудный папаша, очнулся? Рад ты презренному окончанию никчёмной, предательской жизни?
- Я Вас не понимаю? - ответил зрелый мужчина, надёжно привязанный к потолку; обычно в себе уверенный, сейчас он обливался непрошенными слезами. - В чём мы могли провиниться?
- Вопрос риторический, - даже сквозь жуткую маску яснее-ясного ощущалось, как злорадно надсмехается безжалостный истязатель, - на него я отвечу чуть позже, сначала же закончу с очаровательной женушкой, пока, ха-ха! она не слишком остыла.
На странных словах он привстал с занимаемого мягкого кресла, приблизился к мёртвому телу, достал обыкновенный презерватив… и совершил отвратное половое сношение. Бывший житель далёкой глубинки, свешиваясь вниз головой и мысленно проваливаясь в тягостное уныние, бессильно страдал, истошно рыдал; он отлично понимал, что не сможет противостоять озлобленному, всецело безучастному, человеку – абсолютно ничем (собственная участь его уже практически не заботила). Выплескивая подавленные эмоции, очумевший мужчина беспрестанно кричал, напропалую зло матерился, потому как надеялся, что его хоть кто-то услышит; но современные коттеджи тем и славятся, что устанавливаются на значительном удалении и конструируются по возможности звуконепроницаемыми.
Возвращаясь к маниакальному некрофилу, от мучительных стенаний тот возбуждался намного сильнее и гораздо интенсивнее доводил безобразное дело до логического конца, закономерного завершения. В конце концов, получив неизъяснимое наслаждение, безумный насильник неспешно поднялся, снял контрацептивное средство, спокойно (как будто омерзительный поступок представлялся чем-то нормальным?) убрал использованный предмет в простенький полимерный пакет, а тот засунул в дорожную сумку (где, помимо прочего, имелись всевозможные виды режущего оружия и хирургических инструментов). Порывшись некоторое время внутри, он остановил первоначальный выбор на медицинском скальпеле.
Ополоумевший мученик с прискорбием причитал:
- Что мы Вам сделали? За что Вы так с нами?
- Я же сказал – папа! - проговорил садист-изувер, сделав особый упор на последнем, произнесённом им, слове. - Что тут ещё непонятного?
И тут до бесстыжего изменщика потихонечку начало; доходить, что он сейчас видится со старшим сыном, брошенным вместе с матерью долгих одиннадцать лет назад и оставленным в глубокой провинции, без мизерного шанса к нормальной, человеческой жизни. Удручённый, а в чём-то пристыженный, безответственный родитель был не в силах поверить (да и, собственно, осознать), что никчёмный (вроде?) поступок выльется немыслимым «бумерангом»; единственное, что он отчётливо понял, – дождаться милостивой пощады либо лёгкого снисхождения от мстительного сыночка никак не получится. Напоследок он обратился к бессердечному истязателю с насущным вопросом:
- Послушай, униженный сын – теперь я знаю, что имею дело с тобой – может, за мой бесчестный, воистину скверный, поступок я, и вправду, заслужил неотвратимую смерть. Я признаю, что не имею никаких оправданий, после того как бросил вас с мамой на произвол судьбы и после того как не помогал вам в самое тяжёлое время. Но объясни: почему, помимо меня, ты убиваешь ещё и других, ни в чём не повинных, и умерщвляешь их с жуткой жестокостью?.. Что с тобой стало, ведь ты же всегда являлся примерным мальчиком?
- Много говоришь, родимый папочка! Приготовься-ка лучше скоренько умирать.
- Я понимаю, не избежать мне сегодня мучительной участи, - взмолился безрассудный мужчина, без пяти минут уже мёртвый, - только сделай всё, пожалуйста, без страшных мучений.
- Это навряд ли, - грубо ответил озлобленный сын, скрипя безукоризненными зубами и вгоняя приговорённую жертву в панический ужас, - сейчас ты, развратный папаша, на собственной шкуре прочувствуешь, что я испытывал все нескончаемо долгие годы, когда мне приходилось терпеть постоянные издевательства обезумевшей матери. Она и так-то выжила из ума, а после твоего ухода и вовсе «слетела с катушек».
Собственно говоря, именно в переходный возраст и сломалась подростковая психика. С тех пор отверженный отпрыск возненавидел как мучительницу родительницу, подвергавшую нечеловеческим истязаниям, так и подонка отца, бросившего в самый тяжелый этап формировавшейся жизни. И вот теперь! С каждым неторопливым надрезом, проводимым по беспомощным жертвам, человек в страшной тыквенной маске передавал непутёвому папаше некое зашифрованное послание, наполненное душевной болью и исходившее из самой глубины ожесточённого сердца.
В дальнейшем юный изверг не проронил ни малого слова – он методично орудовал хирургическим скальпелем. Вначале он делал надрезы неглубокие, тоже непродолжительные, оставляя их в стороне от главных вен и скрытых артерий. Последовательно он изрезал презренному отцу рельефную грудь, затем коренастые предплечья, потом широкую спину; закончил приятным лицом. В кульминации нечеловеческих пыток, юный терзатель вспорол родителю плотное брюхо и вывалил наружу и длинный кишечник, и другие, не менее важные, органы, расположенные в нижней части брюшного отдела. Всё то чудовищное время, пока усердный палач, интересуясь человеческими внутренностями, методично теребил их длинными, худыми пальцами, истерзанный отец находился в полном сознании и случился прямым очевидцем неотвратимого гадкого зрелища.
Изощрённая пытка длилась около двух часов. За долгий период жестокого протекания бессовестный отец претерпел ни с чем не сравнимые муки – особенные страдания, наполненные нестерпимой, воистину нечеловеческой, болью. Циничное издевательство закончилось лишь тогда, когда бездушный сын залез родимому отцу под ребра и вырвал трепетавшее сердце; он навсегда избавил непутёвого человека от радостной жизни, а заодно и совестных угрызений, навеки им успокоенных. Главную мышцу, извлечённую из ненавистного тела, конченный изувер аккуратно переместил в литровую стеклянную банку, потом переложил в дорожную сумку, куда убрал и иные орудия случившегося убийства.
Глава I. Знакомство
Лето 2014 года, самый конец августа месяца.
В то непростое время старший оперуполномоченный Киров Роман Сергеевич числился сотрудником «убойного отдела» Главного Управления МВД России по городу Москве, расположенного на улице Петровка, дом номер 38. Он слыл полицейским маститым, со значительным стажем, только-только получил майорское звание и едва успел примерить на форменное обмундирование новёхонькие погоны. В достигнутые тридцать два года располагал всеми необходимыми оперативному сотруднику качествами. Средний рост, коренастая фигура и накачанные бицепсы – все они свидетельствовали о могучей силе, поддерживаемой периодическим посещением спортивного зала. «Прыгучая» походка, живая и лёгкая, вкупе с непринужденными телодвижениями, словно предупреждала, что немалое внимание уделяется технической отработке приемов рукопашного боя. Приятное лицо казалось несколько смугловатым и смахивало на типового латиноамериканца: округлая форма выражалась книзу неявной продолговатостью; большие глаза, игривые, но выразительные, отливали каре-зелёным оттенком и выражали дюжий ум, прозорливую проницательность, лисиную хитрость, рациональную логику; густые чёрные брови сходились к горбатому носу; короткая стрижка оставляла виски практически голыми, зато смолянистым «ёжиком» отливала на ровной макушке; маленькие уши прилегали настолько плотно, что едва-едва замечались; идеально круглая голова могла сравниться разве с футбольным мячиком. Он мало походил на коренного столичного жителя, да и Центрального региона в целом, но в совершенстве владел и местным наречием, и устойчивыми традициями. Роман являлся типичным выходцем с детского дома; соответственно, при всём огромном желании не смог бы с точностью вспомнить и рассказать о настоящих родителях (либо его бросила непутёвая мать-цыганка, либо подкинули иностранные «гастарбайтеры»?). Разумеется, ему очень хотелось знать, кто именно «подарил» ему сиротскую жизнь; но… пока хорошего шанса постичь загадочную сущность так и не представлялось. В скверном характере (где-то неуравновешенном, а в чём-то и вздорном) можно отметить, что в конфликтных ситуациях он вспыхивал словно огонь, совершал неосмотрительные поступки, но легко успокаивался, быстро восстанавливал эмоциональное равновесие и (дивное дело!) всякий раз умудрялся сглаживать негативные последствия, возникавшие от взрывной, и дерзкой, и экспрессивной натуры. С положительной стороны, Киров бодро справлялся с природными страхами, навязчивыми сомнениями, тягостными тревогами. Как вывод, он эффективно находил пути решения, казалось бы, из самых безвыходных ситуаций. Одевался неустрашимый оперативник всегда «по гражданке», и редко когда встречался в форменном обмундировании, выдавшим принадлежность к полиции; безусловное предпочтение отдавалось чёрной футболке, однотонной красочной куртке, изготовленной из крокодиловой кожи и сшитой маленькими клочками, свободным брюкам, прочным туфлям.
Говоря о служебной деятельности, средь прочих сослуживцев заправский сыщик славился неординарным подходом и виртуозным умением; он моментально строил правдоподобные версии и пользовался у остальных коллег заслуженным уважением (не одно серьёзное преступление не обходилось без его непосредственного участия). Но! Нетрадиционные методы, какие зачастую использовались в достижении поставленных целей, не отличались особой законностью: напористый сотрудник не гнушался никакими приёмами, способными привести к намеченным перспективам. Нередко его вызывали к прямому начальству, для строгого разбирательства, где нещадно «песочили» и где вменяли в вину неуставное превышение должностных полномочий. Поразительный случай! Несмотря на грубые (а где-то и преступные) выходки и явные перегибы, Романа «настойчиво» держали на службе, всякий раз «ответственно» прикрывая, когда над неразумной головушкой «сгущались тёмные тучи» (по мнению руководства, оперуполномоченный отменно делал порученную работу и успешно ловил безнравственных негодяев). Как раз сегодня он и стоял в просторном кабинете непосредственного руководителя и стойко держал ответ. За что? За вчерашнее недоразумение, произошедшее с задержанным злоумышленником.
Начальник «убойного отдела», состоявший в звании подполковника российской полиции, являлся немолодым человеком – достиг сорокалетнего возраста. Виктор Иванович Кравцов (именно так звали статного, превосходно сложённого, офицера) – отличный профессионал любимого дела; когда-то, в далёкой молодости, ему пришлось поработать среди простых оперов, неоднократно довелось побывать в горячих, военных точках, и он прекрасно себе представлял, из чего складываются и смысл оперативной работы, и «тягостный хлеб» подвластных сотрудников. Он отличался невысоким ростом, выглядел коренастым, но с лёгонькой полнотой, едва выбивавшейся из-под свободной одежды; круглая голова отмечалась правильной формой, что неплохо проглядывалось через короткие светло-русые волосы; волевое лицо украшалось жёсткими, густыми усами; в голубовато-серых глазах отмечалась немалая рассудительность, великолепная выдержка и чрезмерная проницательность. Соответственно должностным обязанностям, уважаемый офицер всегда облачался в форменное обмундирование, выделявшееся полицейской символикой.
Итак, «нашкодивший» сыщик явился с подробным отчётом о сомнительном происшествии. Первым, безусловно, взял слово Виктор Иванович:
- Ты когда, Киров, в конечном итоге угомонишься? Что ни день, от тебя какие-то гадкие пакости, бросающие негативную тень на основное подразделение.
- Что такое, товарищ полковник? - сотрудники обращались к непосредственному начальнику (по возрасту и заслугам давно обязанному иметь подобное звание), значительно завышая присвоенные заслуги; Роман не стал особенным исключением, хотя и интересовался небрежно, еле скрывая улыбку (он прекрасно осознавал, что сейчас его будут бранить только так, для общего вида, чтобы выдерживать положенный руководителю неприветливый статус). - Вроде сделано как и обычно?
- Вот именно, что опять, как всегда, - согласился Кравцов, нервно постукивая по письменному столу, - я понимаю, конечно, что раскрыто очередное заказное убийство, сложное и серьёзное!.. Но зачем, объясни, при задержании крушить злодейские рёбра и сворачивать нос? Разъясни мне, будь милостив, разве чуть мягче «ломать» невозможно?
- Можно бы и «лезгинку» попробовать с ним станцевать, - не принял Киров точку зрения прямого руководителя, - если бы он добровольно согласился проехать к нам, в «убойное отделение», а не начал высказывать нелицеприятные убеждения, собираясь – между прочим! – проделать аналогичные вещи, но только со мной. Я же, как всем известно, против неестественных манипуляций привык настойчиво возражать и всегда выражаю им искреннее негодование.
- Да, я всё прекрасно знаю и хорошо понимаю, - отмахнулся посуровевший руководитель как от назойливой мухи, противно надоедливой и беспрестанно жужжавшей. - Но!.. Как оказалось, у отмороженного «ублюдка» существуют влиятельные родители. Они не замедлили нанять пронырливых адвокатов, которые хватаются за любую мелочь, способную позволить богатеньким клиентам уйти от уголовной ответственности и избежать справедливого суда, неотвратимого наказания. Вот они и стараются изо всех беспринципных сил, и отрабатывают проплаченные им нехилые денежки. Получается, мы кровавые монстры, готовые выбить признательные показания из любого, в их гнусном понимании законопослушного, гражданина.
- Не та ли это «поганая мразь», которая безжалостно «завалила» трёх ни в чём не повинных людей – он, что ли, законопослушный? - не сдержался справедливый оперативник, чтобы криво не улыбнуться.
- Что тут смешного?! - не выдержав нервного напряжения, Виктор Иванович немного повысил голос. - У нас уголовное дело вот-вот развалится, а он всё веселится, всё развлекается!
- Как же оно развалится? - не поверил Киров голословным предположениям. - Там же «доказухи» конкретной собрано «выше крыши».
- В общем, так, - произнёс подполковник, делаясь злобным и недовольным, - за кабинетной дверью стоит молоденький парень – младший лейтенант со степенью бакалавра юриста. Вчера он переведен из патрульных подразделений – а с сегодняшнего дня твой новый напарник. Можешь понимать, я приставляю его, чтобы он поучил тебя бороться с отъявленными убийцами, конечности не ломая, а – как оно и полагается! – умело заламывая.
- Нет, товарищ полковник, - запротестовал заправский оперативник, махая двумя руками; он снова назвал непосредственного начальника укоренившимся званием, - Вы же знаете, что после смерти Ерёмина я работаю только один.
- Всё! Его целевое назначение даже не обсуждается, - «зарычал» Виктор Иванович, проявляя непримиримую жёсткость, - кому же чего не нравится – рапорт на стол, а следом «на улицу»… там сейчас таких как раз таки длинная очередь.
- Но!.. - не унимался озадаченный сыщик.
- Короче! - прикрикнул разгневанный подполковник. - Иди работай, и не забудь, что приставленного новобранца ещё и сыскному делу необходимо учить.
Закончив напутственную инструкцию (хотя и недолгую, но очень уж ёмкую), непримиримый руководитель присел за письменный стол; он уставился в компьютерный монитор, яснее-ясного давая понять, что отчётная аудиенция окончательно завершилась и что несговорчивому сослуживцу пора уже уходить. Сопоставив нисколько не трудные факты, Киров бодро развернулся кругом, звонко «щёлкнул» каблук об каблук и строевой походкой направился прочь.
- Клоун «тупой», - прошептал беззлобный начальник, рачительно ухмыляясь.
Выйдя в «муровский» коридор, Роман имел большое неудовольствие лицезреть, что неподалёку дожидается молодой человек, одетый в новенькое обмундирование, отличающиеся погонами младшего лейтенанта. Внимательно его осмотрев, смекалистый оперативник сделал первичные выводы, касавшиеся внешних особенностей и навевавшие о вероятном характере. Мысленно он начал перечислять: «Во-первых, на вид юному офицеру не больше двадцати пяти лет. Во-вторых, худощавый новобранец выше меня сантиметров на семь, но кажется много слабее. Хотя – чего это я? – силовое развитие у него вроде бы есть, что подтверждается жилистыми руками и что легко угадывается по плотно прилегающей форме. В-третьих, он обладает каким-то удивительным свойством, хм? угадывается некая внутренняя энергетика, способная подчинять себе духовно более слабых и позволяющая подавлять слабохарактерных оппонентов всего-то лишь близким присутствием. В-четвёртых, внешне невозмутимый вид выражает внутреннее спокойствие и подсознательную уверенность; он сочетается с чем-то непонятным, скорее загадочным, что даёт светловолосому незнакомцу некое моральное преимущество. Это будущий начальник, причём не исключено, что влёгкую пойдёт по чужим головам, – надо быть с ним поосторожнее, а лучше заранее поставить в зависимые условия, чтобы общаться стало гораздо проще», - подумал Киров, оценивая карьеристское качество. Продолжая визуальные наблюдения, он в той же мере отметил, что овальное, больше обычного вытянутое, лицо не столь уж и миловидно, зато содержит необъяснимые притягательные особенности (если с чем-то и сравнивать, то с гипнотическим выражением – когда ядовитая гадина смотрит на зачумлённую жертву и подготавливает к неминуемой гибели). «В принципе, для оперативной работы и кадрить бездумных девчонок совсем неплохо», - вновь отметил Киров, делая профессиональные заключения. Далее, заправский оперативник перешёл к несколько странноватым глазам. Они представлялись слегка зауженными и имели редчайшее исключение: правый казался зелёным, как истинный изумруд, а левый мелькал то красным, то бурым оттенком. «Как с нестандартными зенками в полицию-то призвали?» - старший офицер по-своему оценил отмеченное чудное свойство. В любом случае взгляд новичка выражал и острый ум, и упорную настойчивость, и упрямую уверенность, и немалую способность к логическим заключениям – все те первостепенные качества, какие необходимы заядлому сыщику. Под конец не остались неотмеченными и другие физиономические особенности: длинный нос, в целом прямой, но к концу слегка вздёрнутый; впалые щёки, подтверждавшие излишнюю худобу; лопоухие уши, непривлекательно торчавшие по разные стороны; короткие волосы, похожие на сухую солому.
Завершая первоначальный осмотр, Киров сделал приставленному соглядатаю (так он его обозначил) отнюдь не любезное замечание:
- Ты в форме-то, в полицейской, зачем припёрся? Мы работой занимаемся чисто оперативной и по всем канонам обязаны носить одеяние сугубо гражданское. Короче, на сегодняшний день к сыскному несению службы ты не допущен… дуй-ка домой отдыхай. А завтра? Как и положено, придёшь в удобной одежде – всё ли, назначенный напарник, тебе понятно?
Основываясь на неприветливом изречении, просится недвусмысленный вывод, что Роману не терпелось избавиться от навязанного «хвоста», о чём он тотчас же и домыслил: «Ещё хотя бы на денёк останусь один; глядишь, получится провернуть какое-нибудь доходное дельце».
Всякий другой (окажись он на месте молодцеватого офицера) не замедлил бы воспользоваться заманчивым предложением, и соблазнительным, и настойчивым, – но только не он. Исполнительный парень искренне улыбнулся, придал себе дружелюбное выражение и поселил в голове недавнего «экзаменатора» невольное размышление. Тот подумал: «Не ошибся ли я в необычном, если не странном юнце – может, не так уж он плох? Надо обязательно проверить его в конкретных делах». Пока он раздумывал, второй сотрудник заговорил голосом высоким, но и с особенной хрипотцой:
- Извините, - обратился он к старшему офицеру (новоявленный сыщик уже представлял, что будет работать на пару с майором), - виноват! Я «в розыске» первый день, - так промеж себя полицейские называют УГРО, - и не знал, как следует одеваться. Дайте мне полчаса, и я быстро переоденусь.
- Как? - удивился Киров, пренебрежительно сморщившись. - Домой, что ли, сбегаешь?
- Нет, - не обижаясь на предвзятое ёрничество, выдержанно ответил вчерашний патрульный, - я пришёл в гражданской одежде и специально разделся внизу, в общественном гардеробе.
- Действительно? - не без должного восхищения проговорил прожжённый оперативник. - А на поверку ты, паря-брат, не так уж и плох – сообразителен! Ладно иди. Через тридцать минут жду на служебной парковке... машина «четырнадцатая», чёрного цвета, номер шесть, пять, четыре. Короче, там разберёшься.
Услышав закономерное изречение, поступившие от злого наставника, ретивый парень поспешно отправился их выполнять – немного неуклюжей походкой засеменил в одёжное помещение. Когда он удалился метров на двадцать пять, Роман остановил послушного новобранца приветливым окриком:
- Эй, постой!
Едва тот, замедлившись, услужливо обернулся, продолжая выкрикивать, произнёс:
- Как тебя звать-то?! А то общаемся как-то вроде не по-людски!
- Бирюков Никита! - громко ответил молоденький офицер.
- А отчество?!
- Андреевич!
Засим беглое знакомство посчиталось случившимся, и каждый отправился по потребному делу: майор – заводить служебный автомобильный транспорт; младший лейтенант – в полицейскую раздевалку, где совершенно преобразился, поменяв форменное обмундирование на обыкновенное одеяние. Когда он, выполнив первое, поставленное в сыске, несложное поручение, нашёл рекомендованную машину, то предстал перед маститым опером в следующих носимых предметах: коричневатой матерчатой куртке, отмеченной парочкой кожаных вставок; чёрной водолазке, плотно прилегавшей к худому туловищу; натуральных американских джинсах, светло-синих и эластичных; однотонных им лёгких кроссовках.
Глава II. В столице завелся маньяк
Осмотрев вновь прибывшего сослуживца, Киров оценил произошедшие изменения; он изобразил довольное выражение и выдал позитивное заключение:
- Ого, вот это другое дело! Если небольшую щетину отпустишь, то вообще затеряешься в преступной среде.
- Я бы с радостью, - ответил Никита, немного смущаясь, - но плохо растёт, какими-то жиденькими «ляпками»… получается и гадко и некрасиво.
В ходе краткого диалога Роман обратил внимание, что разноцветные глаза приобрели вполне обычный оттенок: оба зрачка, как им и полагается, выглядели чёрными, окружёнными серо-зелёной радужкой. «Наверное, показалось?» - засомневавшись, подумал старший оперативник; он вспомнил дивную разницу, чуть ранее привлёкшую сосредоточенное внимание. Как только исполнительный новобранец устроился на пассажирское место, майор ввёл его в намеченный курс, в основные мероприятия, необходимых для неуклонного исполнения:
- Нам поступил ответственный вызов. Совершено то ли жуткое убийство, то ли страшное изнасилование, то ли всё сразу вместе – пока неизвестно. Требуется срочно проследовать к кровавому происшествию, всё подробно там разузнать, как полагается выяснить, и незамедлительно включиться в основную работу.
- Я готов, - послушно отвечал молоденький полицейский.
Едва автомобильное средство тронулось, Киров снова заговорил, но на более отвлечённую тему:
- Послушай, лейтенант, - акцентировать дополнительное внимание, уточняя «младший», между ближними сослуживцами было непринято, - хотелось бы получше с тобой познакомиться, поэтому я задам тебе несколько личных вопросов – ты случайно не против?
- Да нет, - бесхитростно отвечал Бирюков, - отчего ж… задавайте. На какие смогу – отвечу.
- Хорошо, - промолвил опытный полицейский, нисколько не сомневаясь, что получит ответ положительный, а не какой-то иной, - тогда скажи: служишь давно?
- Пять лет… подходит шестой. В 2009-м, сразу после армейской повинности, я зачислился в полк патрульной службы, где прошёл первоначальную подготовку и где попутно закончил четырёхлетнюю «вышку». Почти два месяца назад я получил диплом квалифицированного юриста, а затем, по истечении недолгого времени, перевёлся к вам, сюда, в центральное управление. Я слышал, попасть в МУР сравнительно трудно – похоже, мне попросту повезло?
- Можно сказать и так, - согласился заправский оперативник с мнением, не слишком далёким от истины, - чтобы пробиться в «убойный отдел», надо либо пахать днём и ночью, как проклятый, либо заручиться «высоким прихватом», либо чисто «вылизывать задницу», чтобы тебя непременно тащили везде за собой.
- Ни один из перечисленных случаев ко мне не подходит, - не без печальной грусти заулыбался сыскной новобранец, - просто, находясь ещё в ППС-е, я успешно раскрыл несколько странных, если и не загадочных преступлений – вот «верхнее» начальство и посчитало вполне возможным, чтобы направить меня служить в профессиональное отделение московского розыска.
«Что-то он явно не договаривает? И улыбка у него какая-то неестественная – как будто безрадостная, какая-то недовольная? Ну, да ладно, по ходу дела всё прояснится», - обнадёжился старший оперативник, всё ещё считая, что хитрого юнца приставили специально, дабы в ближайшее время «слить» его самого. Роман был «воробей стрелянный», а потому на незначительных мелочах особенно не зацикливался; он предпочитал делать одно из двух: либо выводить на чистую воду, либо делать сопричастным подельником (в сомнительном дельце поставить в зависимые условия). Нездоровые мысли, словно грозная молния, промелькнули у майора полиции, но он тут же от них избавился, продолжая допытывать новоиспеченного товарища и выспрашивая у него о будничной жизни:
- Ты, Никита, женат?
- Да нет, покамест не довелось, - отвечал доверчивый собеседник, непроизвольно, чуть заметно, поморщившись.
- Что, - поинтересовался зрелый оперативник, придавая себе сострадательный вид, - неразделенная, посетила любовь?
- Типа того, - нехотя признался тому Бирюков, говоря чуть более жёстко, чем разговаривал ранее [по-видимому, он давал достаточно оснований предполагать, что горемычная душа, от жгучих страданий, пока ещё не избавилась (по крайней мере, неприятная тема в настоящее время являлась закрытой)].
- Ладно, понял, - уловил Киров суровую интонацию и мгновенно сменил направление ведомого разговора: - Больше личная жизнь подниматься не будет. Но… продолжим дальше. Ответь мне, пожалуйста, на самый обычный вопрос: ты где, Никита, изволишь селиться – далеко ли от основной работы? Я к тому говорю – вдруг срочно понадобишься? – а зная конкретный адрес, можно взять да и запросто к тебе завалиться.
- Живу я за городом, - приобретая беспристрастное выражение, спокойно разъяснял бесхитростный новобранец, - совершенно один. Снимаю махонький домик и всегда нахожусь на мобильной связи, то есть незачем зря мотаться, а звоните в любое время – обещаю приехать, куда не скажете, и явлюсь по первому вызову.
За приватными разговорами ни тот ни другой не заметили, как подъехали к окончательной точке маршрута; нужно было срочно включаться в сыскную работу. По ориентировке, полученной от дежурного, прибыли в Царицынский заповедник, расположенный в южной черте огромного мегаполиса, – там вовсю трудилась оперативная группа, направленная (говоря профессиональным сленгом) «земельным» отделом полиции. Выбравшись из неброской машины, разновозрастные напарники молчаливо направились к скоплению профессиональных специалистов, находившихся в присвоенной амуниции. Издали узрев эксперта-криминалиста (им оказалась молодая симпатичная девушка), первым делом Роман направился к ней. Она занималась упаковкой обнаруженных следов кошмарного преступления, изъятых в результате сосредоточенного осмотра.
Поравнявшись, учтивый оперативник представился, а затем озадачился закономерным вопросом:
- Что тут у нас?
- Труп полноватой женщины, изуродованной до полной неузнаваемости… сами подойдите да воочию рассмотрите.
Махнув понятным жестом, приглашавшим идти за собой, вдвоём с молодым напарником Киров направился к невзрачному возвышению, видневшемуся среди примятой травы и расположенному от полицейского штаба на расстоянии пятнадцати метров. Едва они различили ужасные очертания, возмущённым взорам представился вид, не поддававшийся никакому нормальному восприятию. Бирюков, не достигнув убиенного трупа, почувствовал себя плохо и отбежал подальше в сторонку – очищать неокрепший желудок, не привычный к отвратному созерцанию. «Молокосос неокрепший», - подумал заносчивый сослуживец.
Справившись с неуправляемыми эмоциями, незазорными и естественными, Никита кое-как привёл себя в надлежащую форму, подошёл к бывалому сыщику и присоединился к детальному изучению мёртвого тела, чудовищно кем-то растерзанного. Им оказалась молодая особа женского пола, едва ли достигшая тридцатилетнего возраста. При жизни она, по-видимому, любила и много, и сытно покушать, потому как выделялась излишне избыточным весом – для невысокого роста общая масса практически доходила до центнера. Непривлекательное туловище всё, не исключая лица, безжалостно располосовывалось остроконечным предметом, превратившим кожную поверхность в сплошную страшную рану. Но и это ещё не всё! Для того чтобы она не кричала, пухлый рот зашивался тоненькой медной проволокой, а любое сопротивление исключалось клеящей лентой, плотно скреплявшей мясистые руки (свободными оставались лишь ноги, хотя и отмечались обрезками липкого скотча).
Они ещё не закончили, а к ним уже приближалась экспертная сослуживица; она поделилась основными мыслями, профессиональными наблюдениями, и попыталась поточнее выстроить произошедшую в парковой зоне драматическую картину.
- Труп неизвестной женщины, - начала она обличительный монолог, - смерть наступила предположительно между одиннадцатью и одним часом ночи. Судя по многочисленным ранам, пытали не меньше часа – хотя, возможно, и больше? Неглубокие порезы причиняли сильные телесные муки, но не провоцировали наступление смертельных последствий. Основываясь на изъятых, тщательно изученных, доказательствах, объективно предположу, что нечеловеческие страдания пришлось претерпеть, когда она находилась в абсолютном понимании, полном сознании.
- Почему такая уверенность? - подняв озадаченные брови, удивился Роман.
- Потому что за последние пять лет это уже третье похожее преступление, совершённое в пределах вверенной территории. В первых двух случаях осатанелый преступник вводил ей дополнительный стимулятор, а именно гормон адреналина, не позволявший по-быстрому «отключаться» и подразумевавший, чтобы во время мучительной пытки рассудок был полностью ясным. Кино американского насмотрелся поганый «ублюдок»! Он провёл здесь точно такую же процедуру, какой безответственно обучают именитые голливудские режиссёры.
- Третий случай?! - с удивлением вскрикнул Киров. - Но почему в таком случае нас ставят в известность только сегодня?
- Наверное, потому, - не без злорадного ехидства предположила подкованная особа, - что наше досточтимое руководство привыкло тянуть «до последнего»; первые два убийства не объединялись в единое расследование, дабы не обозначать особо тяжкую серию. Сейчас, надо понимать, утаить прискорбный факт никак не получится… Я абсолютно уверена – мы будем соединять три уголовных дела в одно и, скомпонованное, передавать его на «Петровку».
- Ясно, - недовольно оскалился старший оперативник, предполагая, что снова на МУР «возляжет» неприятная череда нераскрытых серийных убийств, опускающих добытую раскрываемость до самого низу.
Словоохотливая специалистка тем временем продолжала:
- Бездушный маньяк наслаждался невыносимым страданиям вплоть до тех пор, пока она в какой-то момент не осталась без чувств. Именно тогда он нанёс ей смертельный удар, резко полоснув заточенным лезвием по мягкому горлу и разрезав его – как принято говорить – от уха до уха. Но и тогда он не остановил и страшных, и изощрённых глумлений…
- Как? - не понял растерянный сыщик. - Он что, продолжил тиранить покойную «толстуху» даже после того, как она умерла?
- Да, - убеждённо заявила экспертная девушка, не выражая ни эмоциональных волнений, ни личных переживаний (что после третьего похожего случая, в общем, неудивительно), - как только она скончалась, он – в неслыханном, безумном садизме! – дошёл до отвратительной точки… вступил с со скончавшейся женщиной в половое соитие.
Никита снова не выдержал и отбежал подальше, чтобы продолжить опустошать невыдержанный желудок, оказавшийся для «убойного опера» не столь уж и крепким.
- «Зелёный» ещё, - оправдался за недостойное поведение старший товарищ.
- Бывает, - кивнула головой не менее привычная собеседница. - Кстати, в новом деле существует немаловажное обстоятельство.
- Какое? - заторопил её Киров.
- Во время убийства из дамской сумочки извлеклись любые предметы, способные указать на настоящую личность. По-моему – хотя я могу ошибаться? – предусмотрительный убийца отлично знался с растерзанной жертвой, а потому и стремился удалить фактические предметы, кои хоть как-нибудь указывают на прежнюю связь и кои хоть как-то выводят на собственный след.
- Может быть… может быть?.. - пробормотал задумчиво Киров, жестом правой руки показывая, что экспертная сотрудница пока не нужна; но вдруг, как будто вспомнив что-то определенное, важное, крикнул ей в спину: - А изъять? Чего-то изъяли?
- Отпечаток мужского ботинка… размер сорок третий, - равнодушно ответила та, даже не повернувшись, - сегодня вышлю вместе с другими материалами дела. А ещё! Для изучения наиболее маститых криминалистов, предоставлю снятые с мёртвого тела биологические мазки.
Киров ещё какое-то время сосредоточенно осматривал изувеченный труп, не забывая и про прилегающую окружность. Бирюков старался держаться поодаль; по-видимому, в патрульно-постовой службе, где основное направление деятельности направленно к предупреждению и пресечению преступлений, ему не приходилось сталкиваться с немыслимыми, дьявольски жуткими, зрелищами. На месте происшествия пробыли ещё минут десять, но больше (даже прожжённому полицейскому, каким слыл старший оперуполномоченный) ничего, дополнительного и значимого, обнаружить не удалось: всё, что возможно, сделала местная оперативная группа.
- Поехали, - с неудовольствием вымолвил Киров, направляясь к служебной машине, - ничего интересного уже не представится.
Достигнув чуть отдалённой стоянки, они уселись в автомобильный салон и продолжили прерванный ранее межличностный разговор. Оно и неудивительно, опытному сыщику непременно хотелось выяснить: можно ли доверять навязанному начальством желторотому новобранцу? Первым делом отметился слабый желудок.
- Ты что, Никита, трупов, «разделанных», раньше не видел – эк, тебя выворачивало?
- Почему? - произнес униженный парень, потупив стыдливый взор и вспоминая непривлекательные моменты, нисколько не славящие, - приходилось видать – но таки-и-е?.. Честно скажу, первый раз во всей моей жизни… видимо, кто-то очень и очень старался.
- Да, - мрачнея, согласился майор (он пораздумал, что, как только к ним поступит уголовное дело, настойчивое начальство «с живого не слезет», пока не установится главный виновный), - и слишком перестарался. Поверь мне на слово, теперь нам ни есть, ни пить, ни спать не представится. Докуда? До того знакового момента, пока мы гнусного гада не вычислим. Кстати, - резко переменил он разговорную тему, - давай-ка заедем чего-нибудь перекусим, а потом наведаемся навестим одного знакомого «стукача», официально оформленного секретным агентом и проживающего неподалёку, как раз таки в нужном районе. Может, хоть он поведает чего-нибудь стоящее?
Бирюков кивнул, молча соглашаясь с предложенным вариантом, тем более что сам ничего дельнее всё равно бы не посоветовал. Они остановились перед презентабельным кафетерием, указывавшим на явную принадлежность к системе «Макдональдс», и уверенным шагом направились внутрь. Оказавшись в изысканных помещениях, проголодавшиеся сыщики заказали по сытному гамбургеру; не позабыли и про картошку фри, и ароматный горячий кофе. Во время приготовительного процесса продолжили устанавливать словесный контакт. Первым заговорил молоденький новобранец:
- Товарищ майор, разрешите к Вам обратиться?
На непринятое высказывание бывалый полицейский неприветливо сморщился: подчинённое, едва ли не раболепное отношение явно что приходилось ему не по вкусу. Он той же секундой просветил новоявленного напарника, по части равнозначной субординации:
- Понимаешь, Никита… я не знаю, как принято там, у вас, в полковом ППС-е? У нас, в уголовно розыске, к сослуживцам, равным по должности, принято обращаться запросто – по имени, и сразу на «Ты», не допуская никакого угодливого заискивания. Сверх прочего, у некоторых сотрудников имеются говорящие прозвища – если таковые им посчастливилось заслужить? – и при желании можно обращаться ещё по ним. Меня, к примеру, считают как Костолома… а у тебя, молодой, существует ли собственный псевдоним?
- Пока ещё нет, - искренне отчитался Никита, имевший много меньшую выслугу, - ничего характерного заиметь покамест не удалось – работаю, наверное, недостаточно долго? Но я сейчас не о том… Мне вот интересно было бы, Рома… знать: а, с чего мы начнём раскрывать то страшное преступление?
Немедленного ответа он сразу не получил, поскольку принесли заказанные блюда;, и Киров с энтузиазмом погрузился в увлекательный процесс насыщения. Он поглощал лакомые яства с завидным упорством, чем заразил чувствительного напарника. Невзирая на сильное потрясение, недавно им пережитое и вызывающее немалое отвращение, тот, как и прожорливый наставник, активно принялся за еду.
- Гляди-ка, ты вроде бы «ничего», - заметил опытный полицейский, когда доедал отменную порцию, - быстро справился с изнеженной слабостью. Некоторые «по перваку», после и таких, и подобных им зрелищ, по-нормальному несколько дней не едят.
- Я быстро ко всему приспосабливаюсь, - объяснился Бирюков, не торопясь уничтожая сытное блюдо, - такая моя особенность… «В армейке» срочной служил в элитном десанте; там научили проводить над собой всякие упражнения, психологические тренинги, эффективно восстанавливающие утраченную боеспособность.
- Вот и замечательно, - отшутился Роман, - будет на кого оставить столичную преступность, когда подамся от ратных дел и выйду на заслуженный отдых, - усмехнулся, а мгновенно напустив серьёзную видимость, загадочно продолжал: - Пока же вернёмся к нашим «баранам». Что я имею в виду? Раскрытие любого маломальского преступления следует начинать с получения интересующей информации. Она может быть разной: от изучения следов, оставленных на месте убийства, до работы с завербованной агентурой. Кстати, второе всегда считалось наиболее действенным. Подводя конечный итог, сейчас мы заедем к одному отпетому стукачу. Хотя он и крайне мне неприятен, но, вопреки брезгливому отвращению, не раз помогал изобличать опасных преступников – сам он всегда оставался в тени.
- Интересно?! - восторженно воскликнул молодой новобранец. - Кто же он такой, если так много знает?!
Искушённый майор внимательно оглядел простоватого собеседника, как будто бы размышляя, можно ли ему доверить секретные сведения? Не найдя в его облике ничего подозрительного, поднаторелый офицер решился раскрыть служебные тайны:
- Поганый мерзавец такой же отпетый преступник, как и они. Больше сказать, барыга-наркоторговец, причём достаточно крупный. Хотя работает он один, реализуемый им пагубный товар пользуется значительным спросом, в связи с чем – как, наверное, понимаешь? – к нему заходит всякая порочная шваль. Подытоживая, волей-неволей ему приходится общаться с отборной нечистью, но далеко не впустую: зависимые «бедолаги» – ну так, в откровенной беседе, проводимой с чертовски «авторитетным челом», каковым считается мой завербованный парень – много всякого рассказывают из криминальной пакости, что происходит и в ближайшей округе, и городе в целом. Он – чтобы силовые структуры не сильно дёргали за грязное дельце – в благодарность сливает добытую информацию, какая, так или иначе, становится неотъемлемым достоянием.
- Если всё, что ты, Рома, сейчас говоришь, является чистой правдой, - искренне возмутился Никита, - то того паскудного человека, согласно строгого, но правильного законодательства, следует сразу арестовать: он губит здоровье несовершеннолетних детей, а в некоторых случаях поганой, крайне губительной, наркотой преждевременно убивает несформированные, пока ещё растущие, организмы.
- То есть, «мой маленький братец», ты хочешь действовать по закону? - усмехнулся служивый оперативник, прекрасно понимая естественное негодование. - Тогда объясни мне, пожалуйста, «старому остолопу», одну насущную истину: как ты собираешься ловить матёрых убийц, изощрённых насильников и хитроумных маньяков, если не станет ни таких, ни похожих людей? Может, у тебя есть какая-то собственная теория поимки опасных преступников, никому ещё неизвестная?
- Вроде бы нет?.. - виновато отвечал Бирюков, понимая, что незадачливым замечанием вызвал у второго напарника нарочитое отношение. - Просто я считал, что закон должен быть единым для всех его исполнителей.
- Закон?! - опытный сыщик воспылал неуправляемым гневом (если вспомнить его описание, дело нормальное, совершенно обыденное). - Думаешь – ОН! – помогает удерживать под контролем ту негативную ситуацию, что всё больше и больше развивается в российской стране? Нет, дорогой сослуживец, в первую очередь высокая эффективность достигается своевременной профилактикой, априори расширением агентурной сети;. По всем известным канонам намного лучше иметь единственного торговца наркотиками, чем, скажем, десяток отмороженных нелюдей, хитро выделанных маньяков. С другой стороны, даже если подлого бедолагу и «слить», всё равно на свободное место придут другие, такие же, десять, которых вначале надо вычислить и найти. Они же, поверь – пока ты вокруг да около бегаешь – сложа руки сидеть не будут и подсадят на наркоту людей гораздо больше, чем мы имеем сейчас. Вот так-то! Городская преступность взметнётся в разы, а ты тем временем, как глупенький дурачок, не будешь успевать фиксировать совершенные тяжкие преступления. Какой напрашивается окончательный вывод? На то мы здесь и поставлены, чтобы сохранить то хрупкое равновесие, с помощью коего получается «держать в узде» основную часть многомилионного российского населения.
Закончив краткий ликбез на высокой ноте, Киров посмотрел на смутившегося юнца и, убедившись, что тот внимательно внял всему, о чём доводилось, осведомился в спокойной тональности:
- Всё ли, Никита, тебе понятно? Ежели чего осталось неясным, то внимательно изучай оперативное наставление, а ровно через неделю доложишь результаты приобретённых теоретических знаний.
Они как раз подъехали к нужному адресу, и поучительную беседу, к обоюдной радости, пришлось незадолго завершить.
Глава III. Встреча со стукачом
Грязный наркоторговец обитал на третьем этаже старенькой кирпичной постройки. Ранее она являлась производственным общежитием, принадлежавшим некоей частной компании; та занималась крупномасштабным строительством, но давно уже разорилась. Принадлежавшее ей жилое хозяйство не осталось длительно пустовать и почти сразу же заселилось всякого рода сомнительными прохвостами, плохо пахнувшими бездомными, а заодно и криминальным лицом, очень заинтересовавшим обоих оперативников. Без труда найдя конспиративную явку, занимаемую и тайным агентом, и гнусным преступником, Роман (хотя он и не давал здорового повода усомниться, что находится здесь не впервые) изначально наткнулся на некоторую долю тупого непонимания. В чём оно выразилось? На продолжительные, если не громовые стуки не последовало никакой нормальной реакции. После того как ему посмели не открывать более трёх минут, злой полицейский совсем уж собрался хлипкую преграду сломать (и даже выбрал короткий разбег); но именно в критический момент она широко распахнулась, и на пороге возник улыбчивый хозяин, носивший имя Укорина Павла Прокопьевича (в определённых кругах более известный как «наркодилер» Корян).
Представший мужчина выделялся высоким ростом и выглядел лет эдак на пятьдесят, возможно, чуть больше (тем не менее по бравому виду можно было судить, что, вопреки достигнутым годам, чувствует он себя вполне превосходно); сухопарое, словно бы высохшее, телосложение полноценно указывало, что длинное туловище давненько не подвергалось ни изнурительным испытаниям, ни физическому труду, ни излишним чревоугодиям (по возбуждённому состоянию создавалось неотвратимое впечатление, что ведению здорового образа жизни он предпочитает тешиться эйфорическими наркотиками); худое, но мужественное лицо не имело той былой привлекательности, какой, очевидно, обладало в далёкой (видимо, бурной?) юности. Оно выделялось неприятной продолговатой формой и неестественно выпученными глазами, имевшими голубоватый, почти небесный, оттенок (они выражали если и не аналитический ум, то сообразительную хитрость – это уж непременно); длинный нос виделся идеально прямым, невероятно огромным и придавал невзрачному обладателю немалую схожесть с известным мультяшным дятлом; яркие белокурые волосы казались (для представителя сильного пола) воистину странными и отображались равномерной коротенькой стрижкой. Перед незваными сыщиками представитель розничных сетей незаконного бизнеса предстал в серой, изрядно застиранной, спальной пижаме и синих домашних сланцах.
Отворяя дверную створку, владелец наркотического притона не успел произнести ни краткого слова, а Киров, сравниваясь с бушующем ураганом, стремительно врывался в просторную, отнюдь не маленькую, квартиру и по ходу грубо ему выговаривал:
- Чего, Корян, так долго не открывал – опять наркоту кому-нибудь «впаривал»?
Не дожидаясь ответа, любознательный оперативник пробежал через жилое пристанище, занимаемое презренным дилером; он намеревался застать в ней кого-нибудь из постоянных клиентов. Как он впоследствии объяснил: «Чтобы обстоятельно с ним побеседовать». Опытный сыщик, он прекрасно знал, что в пагубной каморке имеется потайная дверка, предназначенная, для того чтобы беспрепятственно уходить при нежданных визитах, похожих либо на такой, либо ему подобный (раньше, когда строительная фирма ещё функционировала, выход считался запасным, хотя, скорее, пожарным). Похоже, неспроста мерзопакостный бизнесмен занял апартаменты, оснащённые «путями отхода» – он рассчитывал иметь под рукой удобную лестницу, способную предоставить резервный выход (что при его роде деятельности было неудивительно и вовсе не глупо). Между прочим, Роман уже не первый раз поступал нахальным манером и, убежденный, неплохо знал, что подспудная дверца фиксируется хитрым запорным устройством; оно несведущему человеку в глаза и не бросится – это небольшая верёвочка, которая одним концом закрепляется за накладку, а вторым едва виднеется над верхним бруском (если за неё потянуть, то потайная створка, как в той известной сказке, сразу и открывается).
Любой другой (точно такой же неожиданный) посетитель, не осведомлённый о хитроумном секрете, позволявшим незаметно покинуть сомнительное жилище, потратил бы на разгадку слишком долгое время. Оно давало вероятному беглецу особое преимущество – значительно увеличить разделявшее расстояние. Непрояснённое положение ничуть не распространялось на боевого сотрудника, отлично знавшего все маленькие нюансы, какие существовали у подведомственного наркопритона. Вероятно, неторопливый хозяин, ведший гнусную деятельность, был прекрасно осведомлен о немаловажной особенности прожжённого сыщика; тем-то, наверно, и выразилось его небыстрая расторопность, проявленная при выходе к нежелательным посетителям, не принёсшим с собой ни доброго, ни хорошего. Как неприятный результат, оперативному завсегдатаю, единственно, что удалось уличить, – это худощавый силуэт, ненадолго мелькнувший вверху и перебиравшийся с уличной лестницы на крышу пятиэтажного здания. Сыщик не считался тупым дураком и без особого труда догадался, что преследование проворного беглеца явилось бы делом неплодотворным, всецело бессмысленным. Неутешительный вывод напрашивался из-за множества запасных вариантов, существовавших у наркозависимых прохиндеев и предпринимаемых ими для благополучного отступления. Гоняться за ними по многочисленным закоулкам – необъективной задачи благоразумный оперативник не ставил. Зачем же он тогда ринулся? Воочию убедиться, что незаконное предприятие, ведомое преступным торговцем, пока не хиреет и что у неблагополучного населения, проживающего в столице, доступные наркотики продолжают пользоваться всё тем же широким спросом. Успев зафиксировать убегавшего наркомана, Роман злорадно заулыбался, повернулся к беспечному новобранцу, последовавшему прямо за ним, и назидательно отчитал:
- Ты чего, Никита, за мной побежал? А кто за первым будет смотреть? Что, если ему вздумается тупо «свалить» или нашпиговать наши сильные спины горячим свинцом? Кто поручится, что подобного не случится?
- Виноват, - признался Бирюков в допущенной досадной ошибке, - но, я думал, тебе нужна будет помощь.
- Запомни, - поучительно заметил бойкий майор, не пожелавший «нагружать» того больше положенного, - главная задача ближайших напарников – это прикрывать впередиидущего сотрудника и не позволить застигнуть его врасплох. Допустим, мне выпала честь двигаться первым – ты должен позаботиться о безопасности незащищённой «задницы», заняться организацией надёжного тыла.
За познавательным разговором они продвинулись к главной комнате, где несуетливый наркоторговец принимал и контролирующих, и страждущих посетителей. Укорин уже осознал, кто конкретно изволил пожаловать; он развалился в кожаном кресле и спокойненько дожидался, когда незваные визитёры вернутся и когда они объявят истинную цель заранее неоговоренной явки. По его невозмутимому виду более чем ясно предполагалось, что он давно привык к показным сценариям, похожим спектаклям, и ничему «по жизни» не удивляется.
Приличная квартирка обставлялась неплохо (да что там?), для трущобного захолустья попросту изумительно (наверное, то омерзительное дело, коим гнусный пройдоха предпочитал заниматься, приносило приличные дивиденды?). Не стоит осматривать криминальное жильё досконально, достаточно остановиться на описании «приёмного» помещения, заставленного всевозможной дорогостоящей мебелью: красивой стенкой, широким современным комодом, раскладным трельяжем и многим чем другим, имеющим принадлежность к бытовым приборам и хозяйственной утвари. Сам паскудный хозяин (когда заявились бравые сыщики) расположился в одном из пары кожаных кресел, имевших коричневую окраску; вместе с комплектованным диваном они устанавливались возле невысокого столика – всё искомое постаивало ровно посередине.
Бесцеремонно развалившись напротив безнравственного хозяина, Киров кивнул стеснительному коллеге, что можно расслабиться и располагаться, где он не пожелает. Далее, он обратился с предупредительным вопросом и, как и обычно, начал издалека:
- Здорово, Корян, или лучше называть тебя Павлом Прокопьевичем?
- Чего уж там?..- невесело отвечал сообразительный дилер, прекрасно осознавая, что, как ни крути, с добром полицейские никогда не приходят. - Вроде бы не чужие… чем могу быть обязан?
- Правильный интерес, но несколько преждевременный, - заметил скользкий оперативник, заговорщицки подмигнув и эффектно прищёлкнув двумя пальцами, - я, не поверишь, захотел поинтересоваться: как твоё поганенькое здоровье, как наркотический бизнес – не несёшь ли большие убытки?
- Плохо… всё очень плохо, - запричитал лукавый барыга, делая морщинистое лицо столь опечаленным, что становилось странно, как же он это до сих пор не расплакался, - народец нынче пошёл не тот, какой был нескольким раньше. Все глядят, как бы жить на халяву и как бы, ничего не делая, проводить время в нескончаемой праздности и бесконечных увеселениях.
- Ты что, скажешь, в долг, что ли, начал давать? - выпучил удивлённые глаза язвительный полицейский.
- Нет! Конечно же, нет, - запротестовал лукавый Павел Прокопьевич, махая двумя руками, словно отгоняя назойливых мух. - Ты же знаешь, насущный «товар» достаётся с одними проблемами, и моя прямая выручка составляет не больше трёх процентов от изначальной закупки. Словом, позволить себе милосердную роскошь я просто не в состоянии.
- Всё правильно, но ты всегда так вроде «работал» – в чём истинная причина угнетённого состояния, удручённого настроения, оказалась сейчас? - не унимался дотошный майор; он продолжал придерживаться наработанной тактики, связанной с проведением подробных, занудно детальных, расспросов.
- Трудно стало сбывать, - объяснял печальную ситуацию кокаиновый бизнесмен, - «поганый наркоконтроль» изрядно поддавливает: либо вот-вот «сольют», либо – нисколько не лучше! – возьмут да и разом «накроют». С другой стороны, состоятельной клиентуры – не пойму почему? – вдруг сделалось мало; наверно, боятся люди… Похожая картина обстоит и с оптовой закупкой.
- То есть?.. - удивился недоумённый оперативник, имея в виду сокращение основных покупателей и перебойную поставку наркотиков.
- Всё очень просто: наркоманы, видно, не полные идиоты и, наблюдая, как каждый день ко мне заходит полиция… Как думаешь: способствует ваши частые посещения процветанию благополучного бизнеса? - прагматичный хозяин закидывал словесные удочки, пытаясь выяснить, что именно привело пытливого сыщика.
Неопытный новобранец (во время дружеской беседы) всё больше помалкивал; он справедливо порассудил, что пока не следует ввязываться в непонятное хитросплетение вертлявых умозаключений, настороженных слов. Никита целиком положился на старшего опера – предоставил самому разбираться с завербованным секретным агентом (тем более что неумелый парень всё равно не мог осмыслить замысловатой игры, какую вёл хитрющий напарник, гораздо более подкованный и разработавший стандартную тактику). В то же время Киров, закончив вступительный трёп, не имевший определённого смысла (верно?) подумал, что игровую прелюдию пора завершать; он перешёл к основному делу:
- Согласен, Корян, ситуация неприятная, но ты ведь не думаешь, что я побеспокоил тебя по пустому, совсем ничтожному, поводу?
- Конечно же, нет, - немедленно согласился насторожившийся собеседник, ожидая, что сейчас прольётся свет, разъясняющий и внезапное, и неприятное посещение.
- Первым делом я хотел бы спросить: остался ли у тебя в наличии тот синтезированный «товар», что я «пользовал» в давешний раз? - озадачился полицейский спросом, не ставшим для незаконного дилера каким-нибудь удивительным.
Павел Прокопьевич замолчал, искоса поглядывая на второго человека, хотя и пришедшего с давним знакомым, но бывшего ему неизвестным. Перехватив подозрительный взгляд, предупредительный сыщик подбадривающе заверил:
- Можешь говорить свободно: он свой.
- Нет, ничего не осталось, - стараясь быть твёрдым, подытожил Укорин, едва убедился, что незнакомый новобранец серьёзной опасности пока не несёт, - разве только «сухая трава»?
- Ты что, «проезжаешь мне по ушам», будто у тебя совсем не осталось чудесного «кокса», знаменитого на всю большую столицу? - не поверил бывалый опер отчаянному вруну.
- Я же говорю: необычайная трудность с безопасной поставкой, - лживый наркоторговец попытался придать лисиной физиономии правдивое выражение, - одна «трава».
- Ладно, «хрен» с ним, давай конопляной марихуаны, - нехотя согласился Киров (он сильно спешил, а потому допустил, что некоторая техническая накладка вовсе не исключается).
Исполняя странную просьбу, услужливый хозяин вышел в другую комнату; через пару минут вернулся, неся в левой руке крохотный прозрачный пакетик, до краев наполненный зеленоватой растительной массой. Едва он передал психоактивное вещество, а сам уселся в удобное кресло, матёрый оперативник, припрятав преступное зелье (положил в грудной карман неизменной кожаной куртки), перешёл к искомой цели недружественного визита:
- Скажи, Корян, ты не слыхал случайно про жуткое смертоубийство, происшедшее в вашем районе нынешней ночью?
- Как не слыхать? - не без облегчения выдохнул Павел Прокопьевич, плохо скрывая внутренние волнение. - Конечно ж, проведал; говорят, третье… точно такое же.
- Неужели? - бравый оперуполномоченный попытался изобразить откровенное удивление, что получилось нисколько не плохо. - И что – говорят! – ещё?
- Маньяк завелся, судачат, - незамысловато ответил Укорин.
- И разумеется, никто про него ничего ни слыхом не слыхивал, ни видом не видывал? - у недоверчивого Романа, приведшего известную приговорку, возникли естественные сомнения.
- Ты же сам, Костолом, прекрасно должен всё понимать, - заговорил убеждённый наркоторговец тоном, позволявшим надеяться, что он говорит сейчас одну лишь голую истину, - эти кровожадные звери – а по-другому не назовёшь – действуют всегда в одиночку… навряд ли они с кем-нибудь делятся ужасными «подвигами»? Бывают разве редкие исключения, но – этот! – я почему-то думаю, окажется не из них.
- Ну, а ежели хорошенько подумать? - усердно настаивал Киров, озлобленно хмурясь и водя железными желваками. - Может, кто в «обнюханной» памяти и всплывёт, отличающийся неадекватным, загадочно подозрительным, поведением? Возможно, какой наркоман, у которого во время жестокой «ломки» напрочь «сносится крыша», или кто освободился с долголетней тюряги, с пережитками тяжёлого прошлого, пока ещё неизжитого. В последнем случае, полагаю, следует заглядывать в пятилетний период, потому как маниакальные наклонности могут проявиться не сразу. В общем, ты тут пока подумай, настороженно посмотри, основательно послушай и как следует поразмысли. Если неожиданно проявится чего интересное, то сразу мне спехом сигнализируй – всё ли, Корян, понятно? По моему разумению, вопрос несложный – повторять не потребуется?!
- Нет, - заверил Павел Прокопьевич, - я услышал тебя отчётливо – не в первый же раз?
- Тогда, ладно, - провозгласил профессиональный оперативник, вставая с насиженного места и направляясь к основному, входному отверстию, - надеюсь, мы друг друга отлично уразумели, и мне не придётся разочаровываться в нашей взаимовыгодной дружбе.
Младший лейтенант, соответственно, сразу направился следом, резво поднявшись с дивана и поспешно засеменив за зрелым наставником. Как только они оказались на улице, сели в служебную машину, припаркованную неподалёку, а она потихоньку тронулась, Бирюков не выдержал и, растерянный, нетерпеливо спросил:
- Я, естественно, всё понимаю: оперативная деятельность, добросовестные стукачи и прочее, прочее, прочее… Одно мне стало неясно: зачем нам понадобились растительные наркотики?
- Марихуана, что ли? - пробормотал Роман, словно бы и не слушая, а оставаясь погружённым в сокровенные мысли. - Скоро узнаешь. Я тебе, как и всегда, посоветую: побольше смотри, повнимательней слушай, поменьше говори, а главное, ни разу не умничай. Со временем придут и опыт и знания; ты на собственной шкуре изведаешь мельчайшие тонкости и понемногу начнёшь понимать главную розыскную задачу.
Наблюдая, с какой неохотой задумчивый напарник ответствует на обыденные вопросы, Никита обиженно замолчал; он отвернулся к окошку, изобразил на унылой физиономии крайнее недовольство и полную отрешённость. «Переварив» чего-то в продуманной голове, Киров заметил надутое состояние, охватившее угрюмого новобранца. Он от всей души рассмеялся, да так искренне, что разом вызвал непроизвольную смену настроя – с угнетённого на глубоко; удивлённое. «Уж не спятил ли он? Вот, как всегда… мне достался полоумный наставник», - поразмыслил про себя Бирюков.
Роман резко прижал к ближайшей обочине, свернул из «экспроприированной» марихуаны изогнутый «косячок» и, подпалив его спичкой, небрежно покрутил в промежутке между пальцами – средним и указательным. Через минуту, заметив, что очумевший воспитанник смотрит безумным взглядом (глазами, широко открытыми и яснее-ясного говорящими, что он вот-вот уже готовится выпрыгнуть и бежать докладывать о чрезвычайном событии, случившимся на работе), опытный сыщик недвусмысленно усмехнулся:
- Хочешь сказать, у вас там, в полковом ППС-е, «сухую травку» совсем «не пользуют»? Да я ни в жизни в ту полную «херню» не поверю! На, Никита, «пыхни» разочек, да немного расслабься.
Он протянул отвратную самокрутку младшему лейтенанту, но тот замахал настолько активно, насколько чуть-чуть не сломал пагубную отраву, скрученную из одного из самых доступных представителей наркотического семейства. Киров хотя и отдёрнул протянутую конечность, но произвёл машинальное движение бережно, как будто не самую губительную цигарку спасал, а сохранял нечто невиданно ценное.
- Ты, что ли, «офанарел»?! - «наехал» он на молодого сотрудника, поднимая тон грозного голоса почти до громкого крика. - Не хочешь сам – так и другим не мешай. Надеюсь, вышестоящему руководству стучать не отправишься?
- Нет, - твёрдо заверил Никита, отчётливо давая понять, что на него возможно надеяться, - делай чего пожелаешь, лишь бы твои убогие предпочтения не шли в ущерб для основного расследования.
- Вот и ладненько, вот и «отличненько», - продолжал старший товарищ сохранять и язвительный, и недовольный, и недоверчивый вид, - я, если честно, хотел тебя немного проверить и совсем не собирался всерьёз предлагать курить ту мерзкую гадость. Молодец! Испытание нелёгкое, но прошёл ты его на «отлично».
Засим неприятную беседу закончили. Старший оперативник, обозначившись презрительным выражением, ожесточённо смял скрученный «косячок», а следом безжалостно вышвырнул в водительское окошко; после чего поехали дальше.
Глава IV. Федосеева Любовь Викторона
День близился к логичному окончанию. Киров, направляя служебный автомобиль к небезызвестной «Петровке», внезапно свернул налево и юркнул в ответвлённый проулок. Никак не комментируя, он повёз недоумевавшего спутника на удаление от Московского уголовного розыска.
- Мы куда? - второй сотрудник задался резонным вопросом.
- Заедем ко мне домой, - отвечал ему старший товарищ, - надо перекусить да, пожалуй, вооружиться; ещё неизвестно, когда нынешний день закончится да чем завершится.
- Так ты весь день работал без табельного оружия? - непритворно удивился новоиспечённый оперативник. - А как же должностная инструкция?
- Правила для того и существуют, чтобы ими пренебрегать, - насмехаясь над практической исполнительностью, разъяснил Роман избитую истину, хотя и не прописанную ни в одном из законов. - Запомни главное: оружие полицейского – это обыкновенная шариковая ручка, а вовсе не огнестрельные пистолеты.
Отдаляясь от основного корпуса МВД и отклоняясь в западную окраину, они оказались в одном из самых неблагополучных столичных районов. Здесь в несметном количестве кишела всякая «шушара»: закоренелые наркоманы, отпетые гопники, простые пьяницы и прочие неприятные элементы, асоциальные личности. Дикое дело, в том жутком, воистину опасном, вертепе и изволил проживать один из лучших оперативников московского розыска.
- Так проще работать, - объяснил Роман незавидный выбор странного местожительства, - когда варишься в котле преступных «ублюдков», много знаешь об их жизненных устоях, незаурядных привычках, негласных правилах межличностного общения.
Продолжая налаживать близкие отношения, болтливые напарники подъехали к двухэтажному коттеджу, одиноко стоявшему среди громоздких строений, высотных, многоквартирных. Сразу обращалось внимание, что необширная территория огораживалась двухметровым железным забором; он оснащался двустворчатыми воротами, изнутри закрытыми на прочный засов. Не загоняя вовнутрь, беспечный хозяин оставил машину снаружи, пригласил молодого коллегу с собой и направился к высокой калитке, расположенной чуть в стороне и запиравшейся на механический замок, снабжённый кодовой системой набора. Роман нажал на несколько мелких кнопок – послышался характерный щелчок, возвещавший, что металлический ригель вышел из внутреннего гнезда; он предоставлял отомкнутой створке свободно открыться. Оказавшись на приусадебном участке, и тот и другой направились к дому, где на входную дверь монтировался современный электрический домофон. Нетерпеливый хозяин нажал миниатюрную кнопку вызова, дождался ответа, прозвучавшего приятным и нежным голосом, поспешно назвался и поторопил пустить его внутрь. Едва сработал отпиравшийся механизм, Киров потянул за рифленую ручку и пригласил смущённого напарника следовать за собой.
Их встретила молодая красивая девушка. На вид ей навряд ли исполнилось двадцать лет; невысоким ростом она равнялась с владельцем дома (однако, когда они поравнялись для страстного поцелуя, оказалось, является немножечко ниже); худощавое телосложение выгодно отличалось шикарной грудью, узкой талией, расширенной ягодичной областью и несравненными, изумительно стройными, ножками (они скрывались за коротеньким голубым халатиком и обувались в домашние синие туфельки). Касаясь хорошеньких очертаний лица, в чём-то прекрасного, а где-то неотразимого, можно остановиться на удлинённой форме; отметить большие чувственные глаза, отливающиеся нескончаемой глубиной и тёмно-карим оттенком; обратить внимание на скромно подведённые веки, выделяющиеся длиннющими ресницами, эффектно затушёванными и загнутыми чуть кверху; не позабыть про вздёрнутый нос, неплохо сочетающийся с алыми, ярко подкрашенными, губами (в меру «надутыми» и придающими дополнительной миловидности); закончить длинными каштановыми локонами, волнистой причёской спускающимися на элегантные плечи. Вела себя восхитительная хозяйка свободно, непринуждённо, раскованно, позволяя думать, что является и живой, и энергичной, и явно неглупой. Помимо перечисленных качеств, волевой, но и кокетливый взгляд отображал и нескончаемую любовь (выражаемую к нерадивому спутнику жизни, редко баловавшему благосклонным вниманием), и неженскую логику, и незаурядный ум, и практичное мышление, и смекалистую сообразительность.
- Это моя жена Ира, - представил Киров знойную девушку и подмигнул поражённому спутнику, жадно её «пожиравшему» восторженным взором, - познакомились мы недавно, но сразу как-то сообразили, что не сможем друг прожить без друга ни дня, – и немедленно поженились.
Смазливая хозяйка игриво протягивала прекрасную руку, ожидая от нового знакомого аналогичного действия.
- Никита, - молодой человек с готовностью принял навязчивое рукопожатие.
- Мой новый воспитанник, - ответил сообразительный муж немому вопросу, угаданному в лукавом взоре красивой супруги, - с сегодняшнего утра, - бросил он на ходу, удаляясь в верхние помещения и намереваясь вооружиться.
- Вы есть будете?! - поинтересовалась простодушная собеседница, громко прокричав ему вслед.
- Перекусим! - отозвался Киров теми же интонациями, желая остаться услышанным и не затерять положительный ответ посередине верхних покоев (куда он успел проследовать, двигаясь подпрыгивающей походкой).
Когда Роман, держа в руках дорогую кожанку, спустился вниз, из-под мышки виднелась оперативная кобура; в ней красовался знаменитый ТТ (очевидно, являвшийся личной собственностью и не имевший никакой принадлежности к табельному оружию?). Бирюков продолжал находиться в гостиной, где, приглашённый изящной девушкой, удобно расположился за длинным столом, терпеливо ожидая неусидчивого соратника. Ирина хлопотала на безупречной кухне и изредка выбегала в просторный зал, чтобы выставить аппетитные яства, вкусные и изысканные; частью она приготовила их сама, а частично заказала в каком-нибудь респектабельном ресторане. Воспользовавшись радушным гостеприимством, проголодавшиеся напарники наспех перекусили, после чего поспешили к вечернему совещанию, дабы обстоятельно доложить о проделанной работе и дабы ознакомиться с собранными за день дополнительными материалами. Они прибыли, чуть задержавшись, но для огромного московского региона столь незначительное обстоятельство являлось делом вполне нормальным и всесторонне обычным (существовали даже некие исключения, дескать, если наваливалось много работы, то на нудных мероприятиях разрешено было не появляться и вовсе, а отчет, соответственно, переносился на более удобное время). Два сослуживца вошли во вместительное пространство (типа ленинской комнаты), когда «разбор дневных полётов» находился в полном разгаре и когда проходило подробное обсуждение уголовных материалов, прибывших из Южного административного округа; понятно, они связывались с серией жестоких убийств, совершённых в отношении непривлекательных женщин, обладавших избыточным весом. Как и полагается, выступал начальник «убойного отдела» Кравцов:
- От наших «добрых» коллег, - говорилось с неприкрытой издёвкой, - прибыло несколько томов уголовного дела, составленного из трёх эпизодов. Согласно собранных документов, местом обнаружения трупов является заповедник Царицыно, расположенный в районе Орехово-Борисово Северное, что располагается на Дольской улице московского мегаполиса. Все убитые – молодые женщины, страдающие существенным ожирением. Две из них заманивались в лесопарковую зону и умерщвлялись непосредственно там, а третья была убита – где, пока неизвестно? – и привезена в Царицынский парк полностью мёртвой. До конечной точки – где её обнаружили – последнюю жертву транспортировали, но каким конкретно способом, пока остаётся неразрешимой загадкой. Можно бы допустить, что изворотливый преступник прибыл туда не один?.. С другой стороны, принимая во внимание характер совершенного преступления и наличие одного отпечатка обуви, мнение представляется чертовски нелепым. Как правило, в случаях маниакальной зависимости, безумные злодеи действуют в одиночку. Кстати, предварительное заключение лишний раз подтверждает, что интересующий субъект обладает неимоверной физической силой. С описанием пока всё – переходим к периодичности. Итак, время, прошедшее между всеми тремя преступлениями, – это ровно пять лет. Получается, первый случай произошёл пятилетку назад; второй – через два года после него; последний случился сегодня. Все они объединяются несколькими идентичными признаками: первое – местом обнаружения растерзанных трупов; второе – наличием множества колото-резанных ран; третье – введением гормона адреналина… брр! – совсем как в заграничных ужастиках. Он необходим, для того чтобы на весь период пыточного процесса истязаемые женщины оставались в сознании.
На финальном пояснении приподнялась просительная рука, принадлежавшая сыщику Кирову; она показывала, что активный слушатель желает задать какой-то и важный, и срочный вопрос. Кравцов кивнул головой, разрешая подчинённому сотруднику говорить.
- Извините, товарищ полковник, а правда, что найденные жертвы оказывались голыми и что вокруг не присутствовало носимой одежды? Ещё хотелось бы выяснить: какие изъяты отличительные следы?
- Вопрос правильный, вполне своевременный, - недовольно наморщился Виктор Иванович, только-только собиравшийся довести те значимые, едва ли не первоочередные моменты. - Да, действительно, все три трупа обнаружены без женского одеяния и без видимых признаков его наличия вокруг истерзанных тел. Из зафиксированных доказательств имеется чёткий обувной отпечаток, изъятый с последнего преступления; он находился возле жуткого туловища. К слову, его схематичное изображение пущено по рядам. Просьба, внимательно ознакомиться! Теперь позвольте вернуться к началу, то есть к тому, о чём говорилось, но не закончилось, потому как одному из сильно заинтересованных оперов не сидится на мягком кресле и он не умеет подождать единой минутки, - намекал он, разумеется, на Романа. - Так вот, после того как заканчивались неимоверные пытки, новоиспеченный упырь вступал с исполосованными трупами, пока ещё тёплыми, в отвратительное половое сношение …
- Фу!.. - в один голос воскликнули сотрудники оперчасти, присутствовавшие на отчётном собрании, - кажется, у нас «нарисовался» маньяк-некрофил.
- Да, похоже, что так, - нехотя подтвердил подполковник, - и, как вы понимаете, «добрые» «земельники», сопоставив буквальные совпадения, объединили три уголовных дела в одно и переслали их нам, сняв с себя неподъёмный груз тяжелой ответственности. Теперь основная часть розыскной работы ложится на наши профессиональные плечи, а проводимое расследование находится на контроле у министра внутренних дел. В то же самое время – как вы, надеюсь, уже догадались – вводится усиленный режим службы, переводящий нас на долгие, десятичасовые, рабочие сутки. Как результат, утренний развод проводится ровно в восемь, ну, а вечерний доклад?.. Не раньше, чем в двадцать.
«Какие-то странные десять часов?» - подумал про себя Бирюков, но вслух произносить ничего не отважился (в патрульно-постовой службе, честно говоря, усиления тоже мало чем отличались: озвучивалась одна цифра, на поверку же выходила иная). В заключение прозвучало пожелание, предлагавшее всем и дальше активно продолжить служебную деятельность, после чего удручённые сотрудники, обсуждая доведённую информацию, неторопливо принялись расходиться.
Киров привлёк внимание озадаченного воспитанника, аккуратно потрогав того за плечо, и тихо (чтобы никто не слышал) еле слышным голосом выдал:
- Никита, на сегодня можешь считаться свободным; но завтра к восьми – чтобы как штык!
- А как же?.. - попытался тот возразить.
- «Забей», - ухмыльнулся опытный сыщик, - у нас здесь много чего говорят, тем более что, скажу правду, мне сегодня надо маленькое личное дельце «обтяпать»… Так что волей или неволей тебе придётся «отчаливать». Короче, двигая до дому до хаты.
- Сообразил, - подтвердил понятливый новобранец покорную исполнительность и, не прощаясь, направился прямо на выход.
Покинув здание, он проследовал на частную стоянку, где оставил допотопный автомобиль, невзрачным видом выдававший принадлежность к семейству ВАЗ-2109 и выделявшийся чёрным, убогим, покоцанным цветом.
***
Введённое усиление коснулось не только оперативных сотрудников МУРа, но и полицейских отделений, расположенных в границах Южного административного округа. В силу столь значимой причины, специалист экспертно-криминалистической службы старший лейтенант полиции Федосеева Любовь Викторовна задержалась на повседневной работе и возвращалась глубоким вечером, после девяти часов (как раз она и проводила осмотр неузнаваемого трупа, обнаруженного в Царицынском заповеднике). На улице смеркалось, спустились глубокие сумерки. Уставшая девушка ехала на собственной иномарке, имевшей немецкое название «опель». Если описывать привлекательную наружность, сначала следует остановиться на общих формах и косвенных признаках: невысокий рост неплохо сочетался с пышными очертаниями, добавлявшими не меньше десяти килограммов; миловидная физиономия выделялась щеками холёными, румяными, пухлыми; въедливые серенькие глаза соотносились и с маленьким носом, на кончике похожим на пуговку, и мясистыми коралловыми губами; светло-русые волосы собирались аккуратной причёской, а сзади скреплялись заколкой, образуя эффектный, вычурно распушенный, хвост. Как и полагается, покидая служебные помещения, Люба сдала в оружейную комнату табельное оружие, сняла форменное обмундирование и переоделась в серое, укороченное книзу платье; из-под него виднелись красивые ноги, обозначенные идеальной формой и обутые в невысокие туфельки; внешний облик заканчивался кожаной курткой зелёного цвета.
Рабочая задержка сказалась на общей усталости, поэтому она старалась ехать с предельной предосторожностью, дабы не спровоцировать дорожной аварии. Несмотря на чрезмерную расслабленность и глубокую отрешённость, от профессионального внимания всё же не ускользнуло, что прямо от полицейского отделения за ней пристроился чёрный, крайне мрачный, автомобиль, старавшийся держаться на строго определенной дистанции; он не привлекал особенного внимания, но и из виду совсем не терялся. Точную модель, из-за переднего света, Федосеева определить не сумела; однако, сопоставив конфигурацию, она предположительно просчитала, что, скорее всего, её преследует гордость российского автопрома, относящаяся к семейству от ВАЗ-2108 до ВАЗ-2115. Подъезжая к собственному жилищу, она загнала транспортное средство на общественную парковку. Не опустилось из напряжённого любопытства, что догонявшая машина проехала дальше, не замедляя хода и ничем не выказывая чрезмерного интереса. Полицейская облегчённо вздохнула, мысленно рассуждая: «Наверное, ему просто понадобилось в ту же самую сторону?» Ободрив себя необоснованным осмыслением, она направилась к высотному, девятиэтажному, дому, где у неё имелась отдельная двухкомнатная квартира. В наступивший час она пустовала. Вопреки двадцатипятилетнему возрасту, из-за напряжённой службы экспертной криминалистке никак не удавалось устроить личную жизнь; хорошенькая, но полноватая девушка продолжала ютиться в тягостном одиночестве и проживала в купленном (не без помощи обоих родителей) скромненьком московском жилище. Итак, она медленно шла. Чем дальше, тем чаще начинала оглядываться, страшно переживая из-за внезапного тревожного чувства. Она никак не находила правдоподобного объяснения, в чём кроется истинная причина смятенного состояния? Ежели вдуматься, оно считалось естественным, ведь на тёмной улице, принимая во внимание то позднее время, было пустынно, холодно, диковато; в окрестной округе не раздавалось ни единого лишнего звука (что само по себе навевало неприятные, если и не кошмарные мысли).
Страшно подумать! До спасительной подъездной двери; нужно преодолеть густую кустарниковую посадку, расположенную по бокам непротяжённого тротуара; он подводил к необходимой многоэтажке и имел общую продолжительность не менее сотни метров. Подойдя к границе мрачноватого насаждения, Федосеева внезапно остановилась… из-за объявшего ужаса, необъяснимого, неописуемого, едва не животного, она никак не могла себя пересилить и войти в то угрюмое, отдающее жутью, пространство. Дикий страх дополнительно подкреплялся внутренним голосом; он, не унимаясь, нашёптывал: «Не ходи туда, глупая дура, там тебя поджидает чудовищная опасность».
Любовь прислушалась к обострённой, крайне развитой, интуиции и не проделала окончательную дорогу кратчайшим путем; наоборот, страшную территорию, показавшуюся и зловещей, и жуткой, она обошла по пути иному, пускай и пролегавшему чуточку в стороне, но представлявшемуся наиболее безопасным. Да, дополнительный переход сильно увеличил общее расстояние, простиравшееся к желанному дому; но, не решаясь пренебрегать элементарной собственной безопасностью, Федосеева решила поступить способом хотя и несколько трусоватым, но показавшимся ей самым приемлемым. Применив обходной манёвр, предусмотрительная девушка потеряла тридцать минут, полагавшихся к спокойному отдыху. Как позитивный итог, полицейская преодолела необъяснимые страхи и без значимых происшествий приблизилась к дверному проёму, ведшему внутрь спасительного подъезда. Тут! Она снова стала оглядываться, лихорадочно озираясь по сторонам и испытывая мучительную тревогу, до сего мгновения просто-напросто неизведанную. Опытная сотрудница прекрасно понимала, что если кому-нибудь взбредёт шальная мысль, чтобы нежданно напасть, то коварный злоумышленник осуществит злодейский замысел без основательного труда, сторонних препятствий.
Как оказалось, тоскливые страхи были напрасны: вокруг стояла мёртвая тишина и нигде не замечалось живого движения. Воспользовавшись помощью электронной отмычки, напуганная девушка открыла магнитный замок и благополучно очутилась в подъездном пространстве. Проницательно не решившись использовать лифт, она взбежала на шестой этаж по лестничной клетке и остановилась перед жилым помещением, не очень респектабельным, но снаряжённым надёжной металлической дверью. Далее, собственно, она занялась усердным поиском основного ключа и дрожавшими пальчиками энергично закопошилась в неотъемлемой дамской сумочке.
Внезапно! Одинокая хозяйка остановилась – замерла на месте как вкопанная!.. Её охватило паническое предчувствие – так бывает, когда сзади кто-то стоит. Необъяснимый ужас считался настолько великим, что она впала в кратковременный ступор и не могла ни сдвинуться с места, ни повернуться назад, ни даже погромче вскрикнуть. Постепенно Люба почувствовала, как ледяная кровь застывает в суженных венах, как по спине энергично бегают многотысячные мурашки и как немеющее тело колотится лихорадочной дрожью. Ей показалось, что она различает какие-то странные звуки, похожие на выдыхаемый воздух, выходящий из сильной груди и упирающийся в неведомую преграду (обычно так происходит, когда люди пытаются восстанавливать вдруг сбившееся дыхание). Не в силах совладать с чудовищным потрясением, Федосеева ощутила, как закатываются чумные глаза… ещё через секунду она теряла сознание, плавно опускаясь на лестничную площадку и распластавшись прямо у собственной две;ри. Падала она безвольно, но и сквозь глубокий обморок смогла различить, как кто-то, неведомый и неясный, плавно её подхватил и значительно сгладил беспамятное падение. В другой миг ей чудилось: во-первых, будто бы чьи-то руки, одетые в тонкие кожаные перчатки, неспешно копаются в дамской сумочке; во-вторых, будто бы они извлекают оттуда квартирные ключики; в-третьих, будто бы те забираются и уносятся прочь; в-четвёртых, будто бы слышится, как рядом разговаривают неясные, туманно приглушённые, голоса.
Очнулась Федосеева по прошествии получаса, так и оставаясь в подъезде одна, без явного либо вымышленного присутствия. Вспоминая то ли неявный сон, то ли призрачное видение, она порылась в личной поклаже, беспечно свалившейся на лестничную площадку; с радостью обнаружила, что ничего не пропало. «Привидится же такое? Наверное, я попросту перенервничала и сверх нужного утомилась? Надо будет попросить выходной и как следует отдохнуть», - подумала она облегчённо, но и не преминула по-быстрому отомкнуть железную дверь. Без промедления укрылась в маломерном жилище, стараясь двигаться как можно скорее. И только оказавшись внутри непривлекательной, но комфортабельной «двушки», умаявшаяся криминалистка спокойно вздохнула и сколько-нибудь расслабилась.
Глава V. Осмотр квартиры Глебовых
Около двадцати трёх часов на мобильный телефон Кирова поступил звонок от дежурного по московскому управлению.
- Доброй тебе ночи, Ромочка Костоломов, - прозвучал в аппарате знакомый голос; он хитро, ехидно добавил: - Случайно не спишь?
- Уже нет, тупой, ты, Серёжа, - ответил тот равнозначному офицеру чисто по-свойски. - Скажи честно: тебя мои сны интересуют, или ты снова звонишь, дабы, как в прошлый раз, сообщить, что самое время в уборную «по-быстренькому» сходить? - грубо фыркнул старший оперуполномоченный. - Только тогда ты выбрал время гораздо более позднее.
- Нет, сегодня я беспокою, чтобы передать тебе вести гораздо печальнее, - перешёл «шаловливый» сотрудник к официальному тону, - ты чем сейчас занимаешься?
- Тебе не один ли до этого «хрен»? - продолжил Киров грубить, обильно перемежаясь отборнейшей матерщиной (что позволило призадуматься, что ему сорвали некие важные планы); впрочем, в силу сложившейся привычки, выработанной долговременной службой, он быстро справился и с раздражённым, и с негативным настроем, а более вежливо отчитался: - Нахожусь в одном интересном адресе, где получаю бесценную информацию.
- В общем, можешь меня обматерить хоть тысячу раз, - гнул жёсткую линию невидимый собеседник, - но криминальные эксперты установили личность убитой – что нашли сегодня в парковой зоне – и Кравцов приказал поднимать… те-ебя. Зачем? Сам понимаешь, дабы срочно отправить с оперативной группой на выезд. В любом случае хватай «ноги в руки» и двигай скорее сюда: тебе оказана великая честь, потому как проверку знакового, но непростого события нельзя пускать на безответственный самотёк и доверять кому-то иному, менее расторопному.
«Знаю я ваше хваленое доверие… нашли «козла отпущения». Потом удивляются: почему ты так жестоко обращаешься с преступными элементами?» - подумал майор, когда отключал мобильную связь. Вдруг… направляясь уже к машине, он недовольно предположил: «Интересно, а чего я буду «ишачить» один? Надо разбудить «молодого» – пусть сразу же включается в основную работу и с первых же дней привыкает к немыслимым тяготам, тяжким лишениям, неотступно сопровождающим нормального сыщика». Приняв ответственное решение, он тем же мигом «набрал» отпущенного воспитанника и, не дав поразмыслить, издалека огорошил:
- Привет, Никита, ты чем, прости, занимаешься?
- Сплю, - зевая, ответил тот заспанным голосом, - а что, чего-то случилось?
- Да, - промолвил старший товарищ, грубить стараясь пореже, - давай собирайся и – одна нога здесь, другая там! – дуй на «Петровку», где я тебя буду ждать и поведаю о более детальных инструкциях.
Через полтора часа все были на месте. Новобранец, как почему-то сложилось (в связи с чем и не вызвал особого удивления), явился последним. «Я живу за городской чертой, откуда непросто добраться», - объяснил он длительную задержку, хотя никто его и не спрашивал. Собравшись полным составом, следственно-оперативная группа загрузилась в дежурный «уазик»; она выдвинулась на осмотр рекомендованного объекта, способного внести разгадку в кровавую череду ужасных событий. По долгой дороге Киров, обстоятельно порасспросивший дежурного, носившего (как оказалось) простецкое имя Серёжа, понемногу вводил остальных сотрудников в общий курс дела:
- Наши «бараны» на сегодняшний миг таковые: по «пальчикам», снятым с убитого трупа, управленческие эксперты успешно, ха-ха! и своевременно «угадали», что растерзанная покойница числится Глебовой Мариной Георгиевной. Как выяснилось, ранее она привлекалась – то ли к уголовной, то ли к административной? – ответственности. Следственно, по сохранившимся отпечаткам безошибочно определилась противоправная личность. Вы спросите: почему срочный выезд организуется поздней ночью? Всё очень просто, а несложный ответ находится на голой поверхности. Итак, предприимчивые «земельники», едва лишь определили, что уголовное дело не в их прямой компетенции, моментально скомпоновали собранные материалы, а следом незамедлительно «пульнули» их нам. Особо заметьте, они не проделали ни оперативно-розыскных мероприятий, ни следственных действий, полагавшихся и в таких, и в подобных им случаях – оно и понятно, ответственность реальная теперь не на них! Теперь другое… Наши чудодейственные эксперты, настроенные к продуктивной, хотя и неспешной работе – как у них издавна водится, ха! – вдоволь напились горячего чаю, натрепались болтливыми языками, а заодно разрешили и глобальные, и мировые проблемы. А вот уже затем! Не имея более срочных дел – наверное, чтобы хоть чем-то себя занять? – вдруг вспомнили о некоторых деталях – которые ранее казались не такими уж значимыми, ха-ха! – приступили к их непременному разрешению. Мягко выражаясь, дождались, когда окончательно потемнеем – последнее условие, по-видимому, считалось как самое основное? – и решились попробовать загнать изъятые «пальчики» в АДИС ПАПИЛОН. И что бы вы думали?! Он тут же им выдал положительный результат. Теперь подскажите: что положено делать в похожих, экстренных случаях?
Словоохотливый рассказчик ненадолго умолк, похоже ожидая, что на поставленный вопрос ответит кто-нибудь из других, сопровождающих проверочный выезд, сотрудников. В короткое разъяснение пустился бывалый криминалист (мужчина средних лет, находившийся в чине майора, очевидно, он и проводил несрочную проверку дактилоскопического учёта):
- Немедленно известить дежурную часть и передать полученную информацию оперативным сотрудникам.
- Правильно, - согласился Роман, продолжая язвительное повествование, - точно так же поступили и тут. Установив погибшую личность, по всем существующим правилам полагается – незамедлительно! – выезжать осматривать местожительство, занимаемое покойной при жизни. Как удалось успешно выяснить, проживать она изволила – «хрен» знает где! – то есть где-то в северной части, отдалённой как от Петровки, так и от царицынской парковой зоны. И вот тут! Возникают два самых интересных, едва ли не насущных вопроса: как изуродованный труп оказался на юге столицы и где убиенная мученица нашла ужасную участь?
Все согласились, что обозначенный предмет является особенно важным, после чего пустились в незатейливые беседы, не относившиеся к расследуемому событию. Через полтора часа выездная бригада достигла Зеленограда, где и квартировала последняя жертва законченного маньяка. Муниципальная квартира располагалась в пятиэтажной постройке, возведённой во второй половине прошлого века. Сразу возникла немаленькая проблемка: как в глухой ночи; попасть внутрь запертого подъезда? В искомой квартире никто, по сути, не отзывался; другие жильцы безучастно не реагировали. Не помогал и установленный снаружи назойливый домофон: при настойчивых попытках установить контактную связь, либо не отвечали совсем, либо разбуженные хозяева не скупились, недовольные, на нецензурную брань – старались, как водится на Руси, послать «надоедливого негодяя» как можно подальше. Дело было позднее: стрелки часов давно перевалили два ночи. Так что бесцеремонное поведение считалось вполне объяснимым, а в некоторой степени и даже оправданным.
Немного отвлекаясь, в безвыходных случаях рядовые сотрудники всегда задаются резонным вопросом: а, нужна ли вообще необходимость ночного выезда, фактически неэкстренного и вовсе не срочного? Когда нахождение взаимного понимания, со спящими гражданами, становится делом неприятным, очень проблематичным?
После нескольких неудачных попыток Киров не выдержал; он захватил с собой ответственного водителя, одетого, как полагается, в форменную одежду, подошёл к оконному проёму, ближайшему от подъезда, и интенсивно забарабанил двумя руками. Заматеревший оперативник поступал и беспардонно, и нагло; он остервенело стучал, пока не показался заспанный житель, ничуть не обрадованный неутомимой настойчивости. Придав крючконосому лицу изрядно недовольное выражение, он неприветливо буркнул:
- Вы чего, совсем, что ли, «офанарели»?! Ступайте, ступайте подобру-поздорову: здесь вам не подадут! Не то полицию вызову?..
- Но мы уже здесь, и как раз стоим перед Вами, - старясь улыбаться как можно шире, вежливо довёл настойчивый сыщик, хватая второго сотрудника за форменную бейсболку и позволяя воочию убедиться, что она отличается традиционной символикой, - откройте нам, пожалуйста, чтобы мы спокойно вошли в подъезд, чтобы перво-наперво занялись прямыми обязанностями и чтобы никому впоследствии не мешали.
- Какие, «на хер», «тупые» дела?! Вы на часы-то смотрели? - не унимался неподатливый собеседник, тыкая указательным пальцем в наручные часики. - Полиция в позднее время не шастает! Откуда я могу знать, что вы, например… не пронырливые грабители?
- В тему вопрос, - согласился Роман, доставая служебное удостоверение; он показал его в развернутом виде и продемонстрировал осторожному гражданину неоспоримую принадлежность к московскому розыску.
Внимательно изучив представленный документ, упорный мужчина кое-как сдался. Не переставая ворчать, он грубовато заметил:
- Ладно, уговорили – прошу… заходите.
Сам недоверчивый житель направился в невидимую прихожую, где, по всей видимости, находился прямой выключатель, позволявший отключить магнитный замок, установленный на неприступном подъезде и смонтированный на уличном выходе.
- Вот и попробуй попади в интересующую квартиру, - поделился угрюмый оперативник с другими сотрудниками, - я удивлюсь, если окажется, что убийство Глебовой совершалось именно здесь?..
В итоге, по окончанию сложного пропускного мероприятия, доступ случился открытым, и следственно-оперативная группа сумела проследовать внутрь. Прибывшая команда поднялась на четвёртый этаж и остановились перед невзрачной филёнчатой дверью.
- Никита, звони, - небрежно брякнул старший напарник.
Тот выполнил нехитрое поручение, произведя непродолжительное нажатие на круглую кнопку. Скрежещущий звонок трещал не слабже чем «поларешеный», но внутри как будто бы ничего и не слышали: не наблюдалось обыденных признаков, способных указать на предполагаемое наличие кого-то живого.
- Звони, молодой, ещё, - торопил того Киров, начиная терять и без того не ангельское терпение.
Когда прошло минут десять, а адекватной реакции так и не проявилось, Роман уже не сдержался и, в силу вздорного, точнее взрывного, характера, стал энергично «постукивать» в непрочную деревянную дверь; она устанавливалась в давние, ещё советские, времена. Он тарабанил с такой непомерной силой, что из занимаемых ими жилых помещений повысовывались воинственные соседи. Вначале они недружелюбно высказывались, однако, завидев полицейские мундиры, раздосадованные, сразу же удалялись. И одна только бабка, давно достигшая возраста «божьего одуванчика», не преминула пообщаться с назойливыми сотрудниками московской полиции. Говоря о неказистой внешности, следует отметить некоторые черты: необычайную худосочность, позволяющую дивиться, в чём только душа горемычная держится; свободную, уверенную походку (странно, как не утраченную?); стойкий, самовлюблённый вид, демонстрирующий завидные жизнелюбивые качества; серенький ситцевый халатик, одетый под однотонные мягкие тапочки.
- Вы чего, сынки, расшумелись? - обратилась она к полицейским.
- Нам бы, дорогая бабушка, выяснить: есть ли кто внутри соседней квартиры? - вежливо обратился Роман к дотошной старушке, вышедшей с суровой инспекцией; он указал на глебовское жилище.
- Чего же, мил человек, здесь не знать-то? «Стаська» там Глебов – пьяный… у него уж два дни, как жинка непутёвая «куда-ть» сгинула. Он думает, отправилась к срамному любовнику – вот теперь пропитой стервец и «нажрался», как отвратительная свинья, и дрыхнет, ни к чему вокруг не прислушиваясь. Кха, кха, кха, - она хрипловато покашляла, - его теперь из царской пушки не разбудить.
- Действительно?! - попытался старший оперуполномоченный изобразить непритворное изумление, но, быстро переменившись в лице, убеждённо поправился: - Не переживайте, сейчас добудимся.
Обращаясь к молодому напарнику, он настойчиво обозначил:
- Никита, а ну-ка давай-ка мне подсоби! Не бойся, полицейский закон предусматривает.
Оказываясь в аналогичных ситуациях уже не единожды, Бирюков моментально сообразил, что от него конкретно потребуется. Он подошёл почти что вплотную, сцепился с Романом двумя руками, плотно прижал левое плечо к его правому (несмотря на активные протесты представителя следственного комитета, молодого худощавого лейтенанта, отличавшегося высоким ростом и одетого в холёный мундир) – в общем, создали «живую фигуру», которой принято вышибать непрочные дверные преграды. Через пару мгновений, как следует разбежавшись, они словно некий могучий клин, всё сшибавший на переднем пути, бросились на хлипкое, еле живое, препятствие… допотопный «барьер», непрочный и старый, естественно, он не выдержал и разом отделился от хиленьких петелек, легко сломавшись тем паче, что он открывался вовнутрь.
- Милости просим, - съехидничал Киров, поднимаясь с линолеумного покрытия, устланного в квартире (куда, не рассчитав силу «массированного» удара, пролетели совместно с исправным напарником), - можете заходить, особенно не стесняясь, и, заметьте, на правомерных, юридически подогнанных, правилах. Каких? У нас имеются все основания полагать, что здесь совершилось особо тяжкое преступление.
Осматривая внутреннее пространство, сотрудники правоохранительных органов первым делом установили, что трёхкомнатная жилплощадь дополнительно содержит и непросторную кухню, и длинную прихожую, и раздельный санузел. В самой маленькой комнатушке спал восьмилетний ребенок; вторая, используемая под зал, оказалась пустой; третья моментально привлекла к себе всеобщее пристальное внимание. Похоже, она являлась родительской спальней, а судя по всему, здесь бушевали совсем нехилые страсти, не передаваемые ни по гневу, ни по ужасу свершившегося события (создавалось впечатление, когда по Руси проходил Мамай, разрушения он оставил намного меньшие). Ни одна из обстановочных принадлежностей, представленных мебелью неказистой, по сути не дорогой, не сохранила первичной целостности: двуспальная кровать, письменный стол, деревянные стулья, и даже четырёхсекционный комод, предполагавший постановленный телевизор, выглядели беспощадно разломанными и в беспорядке валялись по комнате; носимые женские вещи разрывались на мелкие клочья и точно так же разбрасывались по небольшому периметру – словом, всё указывало на неравную, но отчаянную борьбу. Ужасное предположение подтверждалось многочисленными бурыми пятнами, обильно обагрившими чудовищное побоище; они более чем отчётливо убеждали, что здесь либо происходила ожесточённая битва за жизнь, либо состоялось жестокое умерщвление. Хозяин квартиры обнаружился в ванной комнате, где находился в невменяемом состоянии; он лежал внутри пустой ёмкости, одетый в домашние вещи, и смотрелся настолько пьяным, насколько вообще не реагировал ни на какие внешние встряски. Между прочим, первоначальную ответственность за срочную побудку взял на себя напыщенный комитетчик. Он очень скоро уверился, что умелое приведение в чувство не является его главной задачей, что он, к стыду, оказался всецело бессилен и что требуется чья-то жёсткая хватка, более уверенная и не раз себя проявившая.
- Приглашайте сотрудников ПДН, - не желая заостряться на постыдной беспомощности, распоряжался он повелительной интонацией и указывал находившемуся поблизости молодому оперативнику, - пусть они занимаются изъятием малолетнего мальчика, а пропойцей-папой займёмся мы сами… но разве немного попозже, когда он соизволит проснуться и когда оценит неоднозначную ситуацию более или менее адекватно.
Поскольку отданная команда касалась Никиты, постольку он, желая себя проявить (ну и пусть, что в нехитром деле!), отошёл немного в сторонку и позвонил в головную дежурную часть.
- Слушаю, - неприветливо буркнули с той стороны.
- Это Бирюков…
- Какой, «к херам», Бирюков? - послышался грубый голос недовольного человека, находившегося в перевозбуждённом, чересчур «загруженном», состоянии.
- Новый сотрудник… - звонивший парень вначале несколько растерялся; однако он быстро собрался, а дабы дать почувствовать логичную связку, гораздо твёрже добавил: - напарник Кирова Ромы! Нам нужен квалифицированный детский сотрудник.
- Понял, ждите, - недолгая связь мгновенно оборвалась, потому как с той стороны, не вдаваясь в дополнительные подробности, беззастенчиво повесили проводную телефонную трубку.
В то же время старший оперуполномоченный, вдоволь насмотревшись на жуткое зрелище, предоставил проявить профессиональные навыки эксперту-криминалисту; сам же он, нисколько не сомневаясь, что примерно произошло, агрессивно настроенный, бросился в ванную, где в бесчувственном состоянии спокойно посапывал (по его субъективному мнению) кровавый преступник. Оказавшись в помывочном закутке и самолично удостоверившись, что мягкие методы, применяемые следственным комитетчиком, нисколько не эффективны (а главное, не приносят желаемых результатов), он вежливо попросил его отодвинуться дальше. Лютый оперативник незамедлительно заперся изнутри, оставшись наедине то ли с семейным дебоширом, то ли с серийным маньяком-убийцей… По доносившимся звукам, напоминавшим энергичное взбивание теста и сопровождавшимся лёгким «покряхтыванием», служивые люди с упрёком подметили, что напористое «оживление», скорее, закончится непреднамеренным умерщвлением. Действительно, в необузданном гневе Киров считался неутомим, неистовым и жестоким. Сейчас, по общему мнению, он яростно тиранил главного подозреваемого, чтобы побыстрее вырвать (чисто!) сердечное признание и чтобы безвозвратно выставить виновным в нечеловеческих зверствах. А! Он всё молотил, колотил и рьяно усердствовал… Остановился Роман в неугомонных пытках (вернулся к нормальной реальности), только тогда, когда раздался настойчивый стук, бешено колотивший в непрочную створку; до него максимально дошло, что пытаются достучаться сразу несколько человек, в полной мере готовых вынести ту хиленькую преграду. Немного успокоившись и взглянув на избитого человека, полицейский и сам ужаснулся от представшего страшного вида: лицо гляделось измочаленным в кровь; на теле образовались огромные синюшные гематомы. Старший оперативник отвлёкся на настойчивых сослуживцев, а открывая им хлипкую дверь, ненадолго выпустил из вида недавнего мученика. Он не заметил, как пьяный хозяин, потихоньку пришедший в себя, воспользовался удачно образовавшейся коротенькой передышкой. Как именно? Не помня себя от ослепляющей ярости, тот с громогласным криком набросился на злого обидчика. И тут! Дверной проём приоткрылся и впечатлённому взору участников следственной группы представилась такая картина: Глебов, отличавшийся расквашенной физиономией, окровавленной, страшной, обхватил ненавистного противника сзади, придушил его за сильную шею (сдавил одной из тех мёртвых хваток, от каких ни за что не освободиться) и далеко не шуточно попытался лишить нерадивого сыщика жизни. Убедившись, что вероломное нападение (совершаемое, между прочим, на сотрудника правоохранительных органов) увидели все, кому было нужно, Роман попытался провести эффектный приём, всегда получавшийся при освобождении от задних захватов. Он топнул по вражьей ступне, левой ладонью перехватился за удушавшую руку, взял за широкое запястье, попытался стащить его вниз; другая кисть одновременно нажимала на локоть одноимённой конечности, надавливая её кверху и пуская на резкий излом. Обычно простое противодействие, наработанное до полного автомата, приносило безоговорочную победу; но обезумивший Глебов словно и не чувствовал ни нормального страха, ни отчётливой боли, и никак не реагировал на ловкие попытки соперника высвободится – он так и продолжал безжалостно сдавливать хрипевшее горло. Только сейчас Кирову, несмотря на прошлую практику и чопорную самоуверенность, суждено было осознать, что он попал в одно из самых безвыходных положений, когда-либо случавшихся в излишне насыщенной службе. В последней попытке, способной помочь ему вырваться из цепких объятий, сообразительный полицейский двумя ладонями обхватил давившее предплечье и на единственное мгновение ослабил то жуткое удавление… Собрав воедино могучие силы, он проделал отчаянный квест – направился строго вперёд, вырываясь из узкой ванной в просторный коридор, имевшийся между махонькой кухней и спальными комнатами. Так, вместе с разъярённым душителем, незадачливый сыщик порезче кинулся на; пол (бросился лицом вниз), а затем, воспользовавшись активной помощью остальных (все разом навалились на Глебова, не исключая строптивого комитетчика), кое-как сумел освободиться из смертельного силового захвата.
К буйному хозяину применили стальные наручники, но и они не сдержали его озверелого, необузданного, полупьяного поведения. Едва его отпустили, он лихо подпрыгнул кверху, поднялся на могучие ноги и попытался пнуть всякого, каждого, кто не оказывался поблизости. Экспертному криминалисту даже пришлось пожертвовать клеящий скотч, для того чтобы хорошенечко «спеленать» закоренелого дебошира, немного его утихомирить и хоть как-нибудь обездвижить.
Глава VI. Подозреваемый
Помимо основного условия (привести в осознанное чувство хозяина жилых помещений), для осмотра места происшествия потребовалось наличие двух понятых. Найти их в столь позднее время (пусть и в городских условиях) представляется делом крайне проблематичным: осмотрительные граждане и так-то неохотно идут на правовое сотрудничество, а тут и вовсе, не стесняясь (иногда и грязными матюгами!), стараются отослать как можно подальше. Хотя процессуальная процедура и допускает (при наличии проведения фото- видеосъёмки) отсутствие посторонних лиц, но для наиболее эффективного закрепления присутствие живых людей никогда не окажется лишним. Вот и сейчас, руководствуясь устойчивым правилом, едва оперативная группа определилась с основными приоритетами, озадачились и следующим немаловажным условием. Решение непростого вопроса хотели возложить на молодые плечи младшего лейтенанта, но, к его удаче, на подмогу прибыли ответственные сотрудники местного отделения. Помимо представителя подразделения по делам несовершеннолетних (молодой красивой девушки-капитана, отмеченной отлично сложённой фигурой), «дежурный Серёжа» не поленился передать земельным коллегам, чтобы дополнительно прислали закреплённого участкового (пожилого майора, отличавшегося умеренной полнотой и находившегося в возрасте, давно перевалившим за сорок). Нетрудно предположить, именно на его широкие плечи и легла непосредственная ответственность по предоставлению участвующих лиц, посторонних и независимых.
Получив (как оказалось) несложное, легко исполнимое, поручение, старослужащий офицер не торопясь удалился. Обратно он вернулся минут через двадцать, что в ночных условиях считалось результатом сравнительно быстрым (для опытного сотрудника поставленная задача оказалась незатруднительной, целиком выполнимой). С собой исполнительный помощник привёл двух супругов-пенсионеров, проживавших в соседнем подъезде. Попутно выяснилось, представленных пожилых людей он периодически привлекал в аналогичную помощь, зачастую используя их в целях, примерно в чём-то похожих. Неудивительно, что они безропотно согласились (им просто не оставалось альтернативного выбора); единственное, что вызвало коротенькую задержку, – в силу почтенного возраста, услужливым старичкам пришлось потратить лишнее времени на нескорые сборы.
Собрать всех участников ответственного следственного действия удалось лишь к приближавшемуся рассвету (стрелки часов уверенно приближались к пяти часам). Наконец, общий процесс документирования сдвинулся с мёртвой точки и последовал в привычном режиме. Хорошенькая девушка, детская полицейская, занялась тем временем малолетним ребенком; она его разбудила и расторопно «засобирала» в специальное учреждение. Убедившись, что отдельные мероприятия происходят, согласно установленного регламента, придирчивый следователь, присланный со следственного комитета, принялся аккуратно протоколировать факты разыгравшейся в квартире жестокой трагедии. Пока он тщательно осматривал спальную комнату и подробно записывал, Бирюков, исполняя очередное поручение, поступившее от опытного напарника, скрупулёзно разбирал мужскую обувь, выражавшую принадлежность к связанному хозяину. Вдруг! К неописуемой радости, он наткнулся на грубый ботинок, где рельефный рисунок полностью совпадал с отпечатком преступника, оставленным возле истерзанного трупа, обнаруженного в парковой зоне, – его сорок третий размер в точности соответствовал изъятому следу. Сияя от несказанного удовольствия, воодушевлённый новобранец поспешил показать опытному наставнику случайную, но значимую находку.
- Молодец, - похвалил тот младшего лейтенанта, разделяя довольное настроение; но уже через секунду Роман нахмурился и строго сказал: - Вещица, разумеется, ценная, но её недостаточно. Почему? Если ты вспомнишь, у нас имеется похожий отпечаток, запечатлённый левой обувкой, а найденный образец является, к прискорбию, правым. Разъясняя для непонятливых, ежели их придётся сличать, то они вовсе не совпадут. Так что давай, торопливый везунчик, продолжай добросовестные поиски гораздо активнее. Хотя бы из-под земли, но пару вторую непременно достань!
Отдав Бирюкову чёткое, неоспоримое указание, старший оперативник, давно состоявшийся в сыскном ремесле, подошёл к серьёзному комитетчику и показал ему обнаруженную находку; попутно он доходчиво объяснил, что она являться подобной доказательству, зафиксированному накануне в Царицынском заповеднике.
- Отлично, - не выражая эмоций, согласился вдумчивый следователь, хотя и изрядно уставший, но продолжавший пунктуально заполнять составляемый протокол, - надо найденный ботинок внести в изъятую базу и приобщить к вещественным доказательствам, притом неплохо было бы посмотреть и другой.
- Уже занимаемся, - подтвердил сыскной сотрудник, что важное обстоятельство не осталось без пристального внимания; следом он задал вопрос, просившийся наружу, как само собой разумевшийся: - Как думаешь – он?
- Похоже на то, - представитель следственных органов не стал отрицать, что поддерживает бытовое убийство.
- Тогда его надо немедленно арестовывать, - изображая яростный гнев, высказал Киров разумную мысль, в подобных случаях наиболее очевидную, - а не то «свалит» куда-нибудь, и ищи потом Глебова Стаса свищи, бегая по всей необъятной стране. Пока мы безответственно топчемся, он успеет раствориться, словно тот вольный ветер, гуляющий по бескрайнему полю.
- Нет, - возразил молодой лейтенант, стараясь не глядеть убедительному собеседнику прямо в глаза; для пущей наглядности он уставился в заполняемый протокол, - для уголовного ареста оснований пока недостаточно. В срочном порядке добудьте чистосердечное признание – желательно искреннее! – ну, или хотя бы положительные результаты экспертного заключения, указывающие на полное совпадение и крови и обуви.
- Хорошо, допустим. Но у нас остаётся силовое нападение на сотрудника правоохранительных органов – с ним как поступим? - настаивал Роман на жёстком, безоговорочном мнении. - Это что, вот так безнаказанным и оставим?
- Не мне тебе объяснять, - педантичный комитетчик, настроенный крайне бюрократически, продолжал придерживаться выбранной им чёткой позиции, - озвученный вариант видится мне полнейшей утопией. Мы и дело-то возбудим не раньше, чем через месяц, да и то когда с точностью установим преступную тяжесть – причинённый вред, отразившийся на общем здоровье, ха!.. И образовавшийся после совершенного – условно назовём его – нападения, - он выразительно усмехнулся. - Поэтому пока работайте – желательно поактивнее! – получайте письменное признание, а затем поговорим о двухмесячном аресте… или хотя бы о временном задержании.
- Ну что же, посмотрим, - полушёпотом бросил раздражённый оперуполномоченный, отходя от практичного комитетчика в правую сторону (он прекрасно понимал, что, судя по пьяному виду подозреваемого, обстоятельно поговорить с ним получиться никак не раньше, чем ближе к вечеру).
«И неизвестно ещё, что он там наплетёт, когда хорошенечко всё обдумает? Держать его столько времени – если предварительно не оформятся сопроводительные «бумаги» – ни в каком нормальном отделении никто и никогда не решится», - про себя прикидывал Киров. Вдруг ему пришла удачная мысль, и он самым активным образом включился в тщательный осмотр хозяйской комнаты; особое внимание уделялось носимым предметам личного обихода, выдававшим принадлежность к Глебову Станиславу. Опытный сотрудник, он так увлёкся плодотворной работой, что «титанические усилия» увенчались полным успехом. Каким именно? В нагрудном кармане одной из мужских рубашек (в бесчисленном множестве разбросанных по полу), на глазах практически у всей следственной группы (и, конечно же, двух понятых!), продуманный опер нежданно-негаданно обнаружил… можно не сомневаться, целлофановый пакетик, имевший размеры сто пятьдесят на сто пятьдесят миллиметров, почти до половины наполненный растительным веществом, отличавшимся характерной зеленоватой окраской.
Бирюков, едва услышав из смежного коридора о якобы случайной находке, машинально отложил не в меру усердные поиски; он заглянул в хозяйскую спальню, где разворачивались основные события, захватившие остальных сотрудников повышенным интересом. Молодого сыщика поразило (а мыслимому удивлению не существовало предела), когда он удостоверился, что полиэтиленовая упаковка, найденная среди личных вещей, полностью идентична той самой, какая накануне любезно презентовалась майору Кирову и какую он получил от мерзкого наркоторговца, отличавшегося криминальным погонялом Корян (вот только количество сухой марихуаны в ней значительно поубавилось). По ошеломлённому виду, отразившемуся у честного новобранца, без затруднений предполагалось, что неблаговидный поступок поразил возмущённого парня до искреннего негодования, крайнего и несдержанного; у него не оставалось и тени сомнения, что плутоватый майор подбросил подозреваемому хозяину поганый наркотик (работая первый день в уголовном розыске, он сразу же сделался прямым очевидцем бессовестного подхода, беспредельного и беспринципного, применённого к скорейшему продвижению уголовного дела). Глаза двух сослуживцев встретились. В суровом взгляде Романа, метавшем жуткие молнии, смущённый лейтенантик прочитал лишь единственное: «Молчи – потом тебе всё разъясню!» Вслух лукавый сыщик спокойно промолвил:
- Ты что, Никита, второй ботинок нашёл? Тогда давай нам его, пока следственный протокол до конца ещё не закончен.
- Нет, - сухо ответил воспитанник, немного пристыженный, - покамест не обнаружил.
- Чего же тогда застыл словно трухлявый пень? - язвительно заметил ехидный наставник. – Или, думаешь, мы по твой милости на весь остальной день «куковать» здесь останемся, дожидаясь, пока ты в трёх березках для нас «расплутаешься»? Иди доделывай, чего поручили, и, пожалуйста, поработай там основательно, и постарайся в дальнейшем не отвлекаться… сегодня нам предстоит ещё много и интересной, и полезной работы.
Ничего не отвечая, униженный новобранец недовольно наморщился, но всё-таки промолчал; он послушно поплёлся исполнять порученное задание. Второй ботинок он нашёл к самому окончанию следственных действий – он беспардонно был оставлен в комнате спавшего малыша и валялся под детской кроваткой (к тому моменту несчастного ребенка уже изъяли и увезли из неблагополучной квартиры в пристойное место, пригодное для нормального содержания). Бирюков предъявил обнаруженную улику, когда ответственный комитетчик почти заканчивал и полностью дооформил заполняемый протокол. Вместо ожидаемой радости, он, наоборот, грубо, пренебрежительно чертыхнулся и озвучил неприветливое высказывание, мол, ему придётся многое переделывать и вносить в составленный документ существенные поправки; молодой специалист справедливо посетовал, что допущенная оплошность никогда не приветствуется как со стороны вышестоящих, так и надзирающих органов.
Если касаться обездвиженного хозяина, очумевшего от беспробудного пьянства, то к концу следственного мероприятия он так и продолжал сидеть в проходном коридоре, понадёжнее связанный, и вращал ополоумевшими глазами. Находясь в глумном состоянии, он никак не мог взять себе в толк: чего, интересно, незваные, подлинно незнакомые, люди делают в его собственном доме? Подписывать итоговый документ он, естественно, отказался, о чём сделалась соответственная заметка, засвидетельствованная подписями присутствовавших сотрудников и добавочно двух понятых.
Рутинная процедура оказалась настолько долгой, что её едва закончили к девяти часам. Следственно-оперативная группа, прибывшая напрямую с «Петровки», в сопровождении местного участкового проследовала в ближайшее полицейское отделение. Пунктуальный следователь, предварительно отксерокопировав собранные материалы, передал второй экземпляр в дежурную часть – конечно, с доставленным Глебовым и с обнаруженной в квартире отвратной марихуаной. Каверзный, глубокомысленный, он предоставил земельным сотрудникам ничуть не привлекательный шанс – самим решать немедленный вопрос с его сомнительным задержанием. Далее, все отправились по настоящим подразделениям, чтобы незамедлительно, а главное обстоятельно, доложить о проделанной за ночь полезной работе. Не заходя в здание главного управления, Киров и Бирюков вознамерились пообщаться (как принято говорить) без лишних свидетелей.
- Я так понимаю, ты хочешь мне что-то сказать? - начал нелёгкую беседу старший наставник.
- Да, - не скрывал душевного негодования «неиспорченный» новобранец, не оперившийся в уголовном розыске и непривыкший к несправедливым экспериментам, - я считал, мы защищаем непреложный закон – а что же вылезло на поверку?
- И чего же, по-твоему, вышло? - зло сощурив язвительные глаза, поинтересовался старший оперативник, давно поднаторевший в незначительных тонкостях. - Что я в положительном ключе «обрешал» насущный вопрос, предполагавший скорое задержание безжалостного убийцы, который изуродовал как собственную жену, так и неизвестно сколько других, точно таких же беспомощных женщин? Или ты хотел дать ему превосходный шанс, чтобы спокойно собраться, чтобы благополучно удалиться в дальние-дальние дали, чтобы позволить удариться в стремительные бега;, и чтобы успешно направиться куда-нибудь в недосягаемые тёплые страны?.. Так, что ли, должны поступать сотрудники правоохранительных органов?
- Разумеется, нет, - чуть смутившись, произнёс засомневавшийся новобранец; но, вмиг совладав с недозволительной слабостью, он горячо уточнился: - Но не таким же подлым, бессовестным способом! И потом, мы ещё до конца не знаем, он ли конкретно причастен к убийству покойной жены?
- Да? А кто же тогда? - начиная терять и без того невыдержанное терпение, Роман спешил закончить тягостный разговор, казавшийся теперь ещё и бессмысленным. - Все улики, усердно собранные, говорят сейчас против него: следы активной борьбы и засохшая кровь, обнаруженные в квартире; подходящая обувь, в сочетании с буйно-помешанным состоянием; поведение беспробудного пьянства. Ты понял? Все существующие признаки указывают, что зверское убийство является делом грязных ручонок Стасика Глебова и что его побыстрее необходимо «упаковывать» за решётку. Зачем? Чтобы он ещё кого-нибудь не убил – а что не менее важно! – чтобы преспокойненько не метнулся в скоротечные, но затяжные бега. Знаешь ли, наши современные законы и правила таковы, что с существующим несовершенством, бюрократической волокитой, они предоставляют закоренелым преступникам полную возможность уйти от уголовной ответственности, то есть избежать праведного возмездия, справедливого наказания.
Почтительный воспитанник внимательно дослушал словоохотливого наставника, но соглашаться с ним явно не собирался; он ещё некоторое время продолжал остервенело негодовать, особенно упирая, что, оказывается, защищать незыблемый закон проще всего (наиболее эффективно!), применяя незаконные, а в чём-то преступные методы. Неожиданно… разгорячённый парень переключился на нераскрытое дело, вдруг найдя логическую разгадку:
- Вот это-то и смущает…
- Что именно? - не понял Роман.
- По-моему, - словно заправский психолог, младший сотрудник пустился в длительную полемику, - в случае задержанного мужчины, стоит поставить банальный вопрос: как человек, находящийся в возбужденном, почти бессознательном, состоянии, близком к пьяному помешательству, хладнокровно перевозит убитую жертву через весь, практически бескрайний, столичный центр? Особо заметь, он спокойно минует многочисленные посты ДПС и нигде не засвечивается. С другой стороны, в разгромленной квартире ему и в голову буйную не приходит, что следует чего-то убрать, тем самым сокрыть следы жестокого, точнее явного, преступления. По моему единоличному мнению, пряча мёртвое тело, он наверняка обязан задуматься, что рано или поздно его непременно вычислят, а значит, по-быстрому нагрянут с детальной проверкой. Подытоживая, то хрупкое условие, будто именно он причастен к чудовищному убийству жены, вызывает смутное опасение. Да, согласен, семейный конфликт у них, может, и был; но страшную смерть, скорее всего, ей причинял уже кто-то другой.
- Пусть будет так, - согласился старослужащий офицер, желая поскорее закончить соревновательную беседу, - дождёмся результатов назначенной экспертизы и однозначного покаяния Глебова – вот там уже и посмотрим… И кроме того, есть одна немаловажная составляющая. Какая? Неужели ты хочешь оставить восьмилетнего малыша наедине с пропитым, наполовину обезумевшим, монстром, то бишь не возникает ли случайного опасения, чтобы с ним чего-нибудь не случилось?
Ошеломительный эффект, последовавший от последнего разъяснения, неискушённому новичку явился тем громом средь ясного неба. В ответ он только и смог, что, потупив книзу стыдливый взор, еле слышимо согласиться:
- Конечно же, нет.
- В таком случае, раз твой ответ, в сущности, правильный, - чувствуя полное превосходство, закончил Киров (с его точки зрения) никчёмное совещание, - тогда, как я уже говорил, побольше молчи, не меньше смотри, внимательно слушай, хорошенько запоминай. А главное!.. - он взял многозначительную паузу, - уясни себе первую истину настоящего опера, гласящую следующее: нет людей невиновных, а существуют лишь наши прямые недоработки. Так вот, если окажется, что Стасик Глебов в изощрённом убийстве не виноват – в чём глубоко сомневаюсь? – хотя бы его малолетний сын избавится от буйного, крайне опасного, общества. Спрошу откровенно: ты не согласен?
- Пожалуй, Рома, ты прав, - виновато поддакнул поверженный новобранец, смутившийся от представленной непобедимой интерпретации (касавшейся, между прочим, нешуточного вопроса, глубокого и серьёзного), - тут не поспоришь, но - в основном мнении упрямый юнец остался в своём, - требуемых результатов надо достигать методами законными, а отнюдь не преступными.
- Э-э, - отмахнулся бывалый сотрудник, направляясь в сторону полицейского здания, расположенного на знаменитой Петровке, - пойдём-ка лучше докладывать. Только, смотри, беспорядочным языком особенно не чеши, а то, если так пойдет, мы навряд ли когда сработаемся.
Никита вспомнил про строгий инструктаж, происходивший у подполковника Кравцова, когда тот к нему едва заявился и когда предоставил сопроводительную документацию, повествовавшую о должностном переводе. Тогда старший офицер дал чётко понять, что набираться оперативного опыта его приставляют к лучшему столичному сыщику; ещё он убедительно пояснил, что ежели он по каким-то соображениям вдруг с ним не поладит, то ему уготована единственная дорога – «в сельское хозяйство», на «вольную улицу». Не желая расставаться с престижной да интересной профессией, молодой лейтенант печально вздохнул: он решил не афишировать те кировские методы, что далеко выходили за законные рамки, зато эффективно боролись с необузданными нарушителями людского спокойствия.
Глава VII. Допрос Глебова
Раздосадованные напарники (каждый по-своему) поднялись в кабинет прямого руководителя; они обстоятельно поведали основные моменты, какие, не таясь, можно рассказывать любому, даже первому, встречному. Выходило, что наиболее вероятным подозреваемым, в зверском убийстве Глебовой Марины Георгиевны, является оголтелый муж Станислав Станиславович. Убедительная уверенность укоренилась гораздо больше, после того как, обнаруженный в непотребном виде, он едва-едва очнулся, как тотчас же умудрился наброситься на «старого» полицейского; он его чуть было не задушил, схватившись неимоверными, просто огромными, «лапами». В довесок в убогом жилище присутствовали очевидные следы жестокой борьбы, высохшая кровь, а главное, однотипные ботинки, отмеченные подошвенным рисунком, идентичным оставленному рядом с изувеченным трупом. А ещё! На его преступную деятельность и неуравновешенную натуру указывало одно интересное положение: в его личных вещах (неожиданно!) обнаружилось наркотическое, пагубно зловредное, вещество. Оно послужило отличным поводом, позволившим произвести его мгновенное задержание, а в ближайшем будущем положительно решать вопрос о превентивном аресте.
- Молодцы, - заключил довольный начальник, по достоинству оценивший усердную деятельность, - теперь, в течении часа, приводитесь в божеский вид – и вперёд, добывать с убийцы письменное признание! Задача понятна?
- Так точно! - хором ответили два сослуживца.
- Тогда не будем тянуть ни лишней минуты, - заговорщицки распорядился Кравцов; он, как охочий лев, долго сидевший в безрезультатной засаде, но вдруг почувствовавший лакомую добычу, едва сдержался, чтобы не расплыться в победоносной улыбке, - и без чистосердечных показаний обратно не возвращайтесь!
Неожиданно, когда оба напарника находились у дверного проёма, позволявшего оказаться снаружи, и когда Никита потянулся за округлую деревянную ручку, Виктор Иванович, словно что-то припомнив, окрикнул одного из товарищей:
- Киров! Задержись-ка… ещё на пару минуточек.
Бирюков, поскольку поступившее указание его не касалось, благополучно покинул просторный кабинет прямого руководителя. Второй напарник, повернувшись обратно, приблизился к т-образному «столообразованию», стоявшему ровно посередине и окружённому железными стульями, обтянутыми чёрной материей.
- В общем, так, Ромик, - обозначил озадаченный подполковник, выразительно расширив большие глазницы, - завтра выпускают твоего «лучшего друга», убийцу Алиева, которому, по беспечной неразумности, ты накануне передние рёбра сломал. Ты спросишь: «…мать его», почему?! И окажешься прав. Судья, внимательно – и не без помощи пронырливых адвокатов – изучив представленные материалы, собранные в ничтожном количестве, не нашла достаточных оснований, какие бы дали право на содержание юного негодяя под стражей; скорее всего, отъявленного злодея выпустят на свободу. Но это не главное… Помимо всего перечисленного, к двенадцати дня тебе надлежит явиться к ней, в Федеральный суд. Как она поясняет, возникло множество вопросов относительно некоторого условия: каким именно образом на покалеченном подозреваемом образовались серьёзные телесные повреждения? Кстати, до меня дошли упорные слухи, что и Глебова доставили «синего», основательно битого, – это правда?
- Там законная самозащита, - съязвил лукавый оперативник, прилагавший неимоверные душевные силы, чтобы громко не рассмеяться, - он первый напал – вся опергруппа видела! И охотно его безумную агрессию возьмётся потом засвидетельствовать.
- Ладно, иди, - махнул на него побагровевший начальник, - знаю я вашу сомнительную защиту!.. Доиграетесь вы скоро в опасные, кое-чем чреватые, игры.
Выходя от строгого подполковника, старший оперуполномоченный остановился и поискал дотошного новобранца; его он заметил в конце коридора, преданно дожидавшимся взбалмошного наставника. Лёгким, всецело понятным, взмахом Роман подозвал его ближе. Едва тот исполнил несложное приказание, наставительно молвил:
- В общем, делаем так: ровно четыре часа выделяем на маленький «перерывчик». Хочешь спи, хочешь дрючь, то бишь околачивай груши; но к трём часам пополудни чтоб прибыл в конечный пункт назначения – помнишь, куда убийцу свезли?
- Да, - подтвердил молодой лейтенант.
- Вот туда и прибудешь, - бросил Киров уже на ходу, отправившись по одному ему известному делу, - и – смотри! – чтобы было без опозданий.
- Понял, - послушно покорился Никита; сообразительный парень хорошо себе понимал, что зрелый напарник нисколько не сомневается в полной виновности Глебова и что он всеми силами будет стараться засадить его за совершенные преступления.
Новоиспечённый оперативник прежде всего заехал немного перекусить, потом сразу же направился к полицейскому отделению, на которое указал пронырливый старший товарищ. Прибыв намного раньше, уставший парень (пока дожидался оговоренный срок) пару часов вздремнул; он кое-как расположился в неудобном салоне допотопной российской машины. Вдруг, едва часовые стрелки приблизились к назначенному времени, на скорости, превышавшей все допускаемые пределы, в условленное место примчался подлинно пунктуальный наставник.
Младший лейтенант не замедлил покинуть личный автомобиль и пешком направился в сторону удалого сыщика; он намеревался неотступно сопровождать его во всех оперативно-розыскных мероприятиях и следственных действиях. Заметив прилежного сослуживца, Роман небрежно мотнул головой, приглашая следовать за собой. Не дожидаясь, когда тот приблизится, прыгучей походкой направился к основному входу, допускавшему в местный участок российской законности.
Как выяснилось, применив процессуальные процедуры, Глебова уже задержали; заодно его допросили по факту незаконного хранения растительных наркотиков, обнаруженных в спальной комнате во время первичного обыска. В той или иной степени отойдя от беспробудного пьянства, подозреваемый (пусть и с некоторым трудом) адекватно оценил сложившуюся вокруг серьёзную обстановку. В результате выяснилось, что закоренелый пропойца (как правильно подытожил старший оперативник), помимо непобедимой склонности к алкоголю, оказался ещё и злейшим «наркошей». Закономерным итогом, когда оперативные сотрудники МУРа входили в полицейское отделение, следственная группа как раз отправлялась в разгромленную квартиру: предполагалась добровольная выдача той части преступного зелья, что дополнительно осталась в убогом жилище, не была обнаружена в ходе предварительного осмотра, но, так или иначе, предусматривала принудительное изъятие.
- Что теперь скажешь, «великий законопослушник»? - усмехнулся Киров язвительно и приняв торжественный вид (правда оказалась на его стороне). - Поганенький мужичонка действительно хранит у себя растительные наркотики! Теперь ответь мне на злачный вопрос: как – без хитрого хода! – ты бы о его преступной наклонности выяснил? Да никак! «Хрена лысого» он бы чего рассказал. С моей же скромной подачи мы выявили закоренелого злоумышленника, шинковавшего губительной, наиболее вредной, отравой. По-моему, справедливый арест, назначенный проколовшемуся злодею, будет обеспечен как по закону, так и по совести.
Младший лейтенант выслушивал старшего напарника молча, стоя на месте и потупив пристыженный взор; он так внимательно разглядывал отполированный пол, что создавалось стойкое впечатление, будто с помощью удручённого взгляда он вознамерился просверлить сквозную дыру, и глубокую, и очень широкую.
- Ладно, не переживай, - попытался Киров добавить успокоительных ноток, - сколько ещё болезненных шишек набьёшь, прежде чем осознаешь, как и что нужно делать. Запомни немаловажную, если не главную вещь: жить необходимо в строгом соответствии с личными убеждениями. То есть?.. Ежели, скажем, тебе претит раскрывать неочевидные преступления, как иногда поступаю я, то выработай другую методику, более правильную, но не менее эффективную. Скажу откровенно, коли она привнесёт положительный результат, то, поверь, я и сам не премину в последующем ею воспользоваться, - он дружески похлопал унылого товарища по плечу, - пока, извини, ничего иного у нас попросту нет. Поэтому с невидимым врагом приходится бороться его же самыми методами – вот так-то, друг мой.
Дожидаясь возвращения выездного подразделения, Роман с полчаса «капал» молодому ученику на неопытный мозг – передавал неоспоримые истины. Складывалось определённое мнение, что он желает иметь надёжного напарника, на которого можно всегда понадеяться и который в любой момент прикроет и тебя самого, и твою незащищенную спину (как в прямом, так и двусмысленном толковании). Воспитательная работа не прекращалась, пока не привезли предполагаемого убийцу. Старший оперуполномоченный моментально закончил наставительные нравоучения, отошёл от «загруженного» напарника и отозвал в сторонку следователя-майора, руководившего процессуальной процедурой изъятия. Наверное, они были знакомы давно, потому как встретились приветливо, точно сдружившиеся приятели; не позабыли обменяться крепким рукопожатием. Отдав первостепенные почести и закончив приветливо улыбаться, управленческий сотрудник, прибывший с «Петровки», вмиг стал серьёзным и строго заметил:
- Ну как, нашли чего-нибудь?
- Конечно! К тому количеству, что обнаружилось раньше, он самолично выдал грамм триста конопляной трухи, сухой и натёртой, приготовленной к прямому употреблению. В общем, с растительной наркотой мы «держим» его настойчиво, крепко. Как минимум, одну тяжкую статью он себе заработал! Лично я полагаю, вопрос о его скоротечном аресте – это пустая формальность. Постановление о временном задержании, предусмотренном на срок сорок восемь часов, я заготовил заранее.
- Здо;рово! - старослужащий оперативник целиком согласился с неотложными мерами; он не преминул восхититься грамотными сотрудниками, работавшими в «земельном» отделе. - Но у меня ещё есть насущный вопрос: на садистское убийство его пока не «крутили»?
- Нет. Если честно, было не до того.
- Тогда нам бы его в допросную комнату, - высказался Киров убедительным тоном, не подлежавшим никакому сомнению.
- Без проблем, - согласился сговорчивый следователь, - пойду и распоряжусь.
Через пятнадцать минут «муровские» напарники находились в следственном помещении, где из невзрачной мебели устанавливались лишь крепкие, но крайне непривлекательные предметы: деревянный стол – протягивался прямоугольно, обладал металлическими ножками и накрепко крепился к бетонному полу; пара похожих табуретов – располагались по поперечным частям и стояли друг против друга. По прошествии ровно одной минуты завели почти трезвого Глебова. Не снимая коротких наручников, усадили ближе к входной двери;. Когда примерные конвоиры ушли, молодой новобранец занял оставшийся стул, расположившись спиной к зарешёченному окошку. Выбранный способ считается самым удобным, потому как преступная физиономия освещается превосходно, а допрашивающий следователь остаётся в незначительном полумраке, в лёгкой тени. Сбоку от новоиспечённого опера, скрестивши перед собою обе руки;, надменно постаивал старший наставник. Какой-то временной промежуток сосредоточенные сослуживцы пристально изучали предполагаемого убийцу, в отличии от вчерашнего буйства, терпеливо ожидавшего конструктивной беседы.
Рассказывая о внешних признаках, следует выделить лишь основные черты: огромный рост, широкие плечи, могучий торс, внушавшие неосознанный страх и должное уважение; мощные руки, напоминавшие две большие кувалды, способные дробить гранитные камни; квадратную, звероподобную рожу, выражавшую лёгонький страх и дрожавшую в «постпьяном» синдроме; серо-карие глаза, недавно имевшие остекленевшее выражение, но сейчас излучавшие и тягостную тоску, и небывалую удручённость; лопоухие, торчавшие в стороны, уши и длинный нос, вздёрнутый кверху и свёрнутый на; бок. Выглядел Станислав лет на двадцать девять (на тридцать?) и представлялся умелым слесарем, работавшем на одном из московских заводов. Если судить о непутёвой натуре, по подробной характеристике, представленной участковым уполномоченным, мужчиной он являлся своенравным, неуравновешенным, немало скандальным, способным подчинять себе более слабых (с ним мало кто контактировал, предпочитая держаться от грубого верзилы подальше). Как заключительный итог, оказалось, Глебов имел непреодолимую слабость к горячительным напиткам и лёгким наркотикам. Принимая во внимание перечисленные моменты, напрашивался неутешительный вывод (для него же, конечно!): задержанный человек вполне подходит на зверскую роль отъявленного убийцы.
Внимательно изучив негативные особенности, характеризовавшие свирепую личность, управленческие оперативники перешли к основной части следственного допроса. Понятное дело, Роман взялся; за заковыристые вопросы; молодому же воспитаннику представился уникальный шанс аккуратно документировать правдивое изложение, искреннее раскаяние. Для начала прошли стандартную процедуру, подразумевавшую занесение сведений, обозначавших анкетные данные. Закончив, потихоньку подобрались к изначальной сути насущной проблемы.
- Как же ты дошёл до ничтожной и отвратительной жизни? - в первую очередь поинтересовался ехидный майор, подходя к подозреваемому значительно ближе и занимая угрожающую позицию.
- В смысле? - недоумённо переспросил его Глебов.
Незамедлительно последовал мощный удар кулаком, направленный напрямую в правое ухо и наделённый такой сногсшибательной силой, что неготовый ответчик предательски закачался и едва не повалился с прикрученной табуретки. Пронзившая жуткая боль не оказалась последней. Дальше последовало нечто неописуемое, из ряда вон выходившее. Остервенелый оперативник резко переместился за широченную спину и занял устойчивую позицию. Как только незадачливый преступник восстановился в прямом равновесии, то сразу же сделался объектом очередного воздействия; теперь он прочувствовал одновременное смыкание обеих ладоней у огромных ушей. В помутившейся голове как будто что-то нечаянно взорвалось и вроде бы даже зашевелилось; зашумело так сильно, словно через бестолковую башку проезжал грохотавший поезд, надсадно гудевший и стучавший по рельсам «чух-чух-чухавшими» колёсами. Ошалелые глаза у подозреваемого мужчины сами собой округлились и непонимающе смотрели на молодого сотрудника, сидевшего прямо напротив и готового делать подробные записи. Лёгкое недопонимание продолжалось недолго. Едва в голове очумевшего преступника чуть-чуть прояснилось, деловая беседа вернулась в прежнее, деловито ровное, русло, прерванное нравоучительным избиением.
- Как себя, Стасик, чувствуешь? - приостановив пристрастный допрос, поинтересовался полицейский, носивший громкую фамилию Киров. - Случайно буйная головушка не болит? - усмехнулся, а немного помолчав, резковато добавил: - Теперь дошло, в чём ты должен покаяться? Или вспомогательную экзекуцию стоит продолжить по новой?
- Не надо, - страдальчески взмолился задержанный, придав звериной физиономии умолявшее выражение, - но я, и правда, не понимаю, чего от меня хотят. Всё, что знаю, я уже рассказал.
- Что?.. - не понял опытный оперативник, удивляясь неслыханной наглости. - Мне ничего не передавали, напротив, сказали, что с тобою даже не разговаривали.
- Как бы не так?! - здоровенный детина, оказавшийся в подземных застенках (мучительный страх подогревался «постпьяными» ломками), едва не заплакал, - я все имевшиеся наркотики вам уже выдал, причём добровольно, – чего ещё-то от меня надобно выпытать?
- Что за полную ересь ты, полупьяный чудила, несёшь? - придав озлобленной физиономии ещё и гневное выражение, старший оперативный сотрудник понемногу терял нестойкое душевное равновесие. - Лично мне твою поганую наркоту «обосрать», и с самой большой колокольни! Тебе разве не сообщали, что с тобой желают беседовать сотрудники «убойного отделения» МУРа? Или ты думаешь, что нам интересна какая-то «туфтовая», наполовину «палёная», конопля?
- Тогда что?.. Что вам понадобилось? - причитал несведущий бедолага (вроде как искренне?), не понимая, чего от него на самом деле хотят (либо же искусно делая вид?).
- Ну, во-первых, - Киров попытался кое-как успокоиться и обозначился выражением, располагавшим к доверительным отношениям, - спрошу пока об одном: где находится твоя распутная супруга Марина?
- Вы что, издеваетесь?.. Откуда ж я могу знать? - не унимался Глебов, успешно маскируясь за полным неведением (либо настоящим, либо искусно наигранным?). - Два дня назад мне кое-кто передал, что заметил её в странноватой компании – не то простого хлыща, не то ублюдочного ушлёпка? – но, точно, ему незнакомого. Говорит, типа, сидели, мило беседовали, загадочно улыбались. С тех пор от неё ни слуху ни духу. Я, сломленный невыносимым известием, безостановочно пил, ожидая, когда она, проклятая стерва, по-хорошему нагуляется и, покаянная, соизволит вернутся. Да – признаюсь как на духу! – едва бы «грязная шлюха» нарисовалась, я бы не знаю, что с ней, «паскудной шалавой», только не сделал.
- Вот наконец-то мы и подошли к главной части приватной беседы, конструктивной и познавательной! - воскликнул заматерелый оперативник, энергично потирая мускулистые руки и предчувствуя, что тёмное дело близится к скорой развязке. - Ник, - он почему-то выбрал именно простецкую манеру общения, - ты всё успел записать?
- Да, - ответил молодой новобранец, исправно заносивший словесные сведения (физическое воздействие, естественно, исключалось).
- Хорошо, - произнёс довольный Роман, быстренько пробежав глазами по торопливым каракулям, - продолжай в том же духе, - удовлетворённо кивнул, а обращаясь к подозреваемому, продолжил выводить его на «чистую воду»: - теперь, дорогой Стасик, просвети-ка нас в прискорбном, но интересном вопросе: как ты опустился до немыслимого позора, что самым жестоким способом «замочил» бедную толстушку Марину?
- Как так?! - здоровенный представитель сильного пола вытаращил не менее большие глаза (словно бы, и взаправду, искренне удивляясь?); затем языком, заплетавшимся со страху и с горя, он, заикаясь, продолжил: - Я нет… Я не мог… - неожиданно громадный верзила обхватил квадратную голову и, целиком отчаявшись, зарыдал: - Я ничего не помню!
- Это и плохо, и глупо, и скверно, - изобразив сострадательную мину, промолвил бывалый сыщик, - когда нехороший человек совершает тяжкое преступление, а потом вдруг говорит, мол, я не знаю, не понимаю, не помню – отстаньте! Поверь мне на; слово, забывчивый Стасик, изворотливое отношение гораздо хуже усугубляет и так чудовищную вину; а значит, судебный приговор окажется намного более строгим, нежели кающийся грешник чистосердечно признается в совершенном жестоком убийстве и активно посотрудничает с предварительным следствием. Так вот, «любезный братец», всё мною сказанное хорошенько запомни, как следует обмозгуй, а затем прими соответствующее решение. Тебе даётся прекрасная возможность склониться в правильную сторону и сделать разумный выбор. Но заметь! По твоему выбору мы и станем определяться, будешь ли ты сидеть полный срок, или тебе его немного скостят.
После рассудительной речи все ненадолго умолкли. В наступившей, почти сплошной, тишине, сравнимой чуть ли не с гробовой, отчётливо слышалось, как энергично бьются сердца трёх совершенно разных людей. Киров специально взял недолгую паузу, чтобы дать Глебову спокойно переварить услышанное и чтобы он пришёл к какому-нибудь определённому выводу, соответственному решению. Через пару минут, не дождавшись вразумительного ответа, толковый сыщик вернулся к недавнему монологу, прерванному по тактическому соображению:
- Ну, дык как, забывчивый тугодум, чего-нибудь вспомнил? Или, может, тебе немного помочь – вкратце напомнить и общую суть, и основные моменты? Само собой, подробные детали ты нам впоследствии «дорасскажешь».
Подозреваемый молча кивнул, передавая полную готовность прослушать, что же ему на самом деле инкриминируют. Получив беспрекословное понимание и предупредив усердного писаря, чтобы тот ничего не пропускал и чтобы всё усердно записывал, Роман развернул наиболее вероятную версию:
- Я полагаю, дело случилось так… Ты выяснил, что развратная жёнушка разнузданно изменяет, и неприятное известие привело тебя к нервному потрясению. Как любой нормальный мужик, на почве неуёмной ревности ты сильно напился, а заодно излишне «пыхнул» лёгонькой наркотой – что станет ясно из экспертных анализов – затем, не рассчитав с приемлемой дозировкой, ты впал в состояние ожесточённой агрессии. Когда неверная женщина вернулась с распутной гулянки, ты мгновенно пришёл в неуёмную ярость, стихийно схватился за кухонный нож и осатанело нанёс ей множественные удары, - прозорливый докладчик сопровождал изъяснительную речь имитационными тычковыми выпадами, - куда попало, куда попало! Успокоился ты не раньше, чем она испустила дух и когда совсем не подавала признаков жизни. Как последний выплеск неукротимого поведения, ты резко полоснул ей острой частью по горлу, вследствие чего получился широкий надрез – как принято говорить – от уха до уха. Убедившись, что растленная супружница окончательно умерла, ты погрузил окровавленный труп на собственную машину и увёз куда подальше, на противоположную сторону города. Тщательно скрывая следы неслыханного буйства, ты отнёс окостеневшую покойницу в лесные заросли – и окончательно бросил! Судя по впечатляющим внешним данным, ты вполне мог осуществить дьявольский замысел в одиночку и оттащил тяжёлую ношу без чьей-либо помощи. Избавившись от мёртвого тела, ты, хитроумный Стасик, поспешно вернулся домой. Чутка поплакав по убиенной супруге, ты принялся справлять и скорые, и продолжительные поминки.
Болтливый оперативник хотел добавить: «Так ли всё было?» - однако произнести ничего не успел… Пространные рассуждения прервались рациональной фразой вдруг встрепенувшегося напарника:
- Куда же, скажите, делся адреналин?
- При чём тут, «на хер», он-то? - не понял Киров, что конкретно Никита имеет в виду.
- Если вспомнить неофициальное мнение, высказанное экспертной криминалисткой, то вначале ей вкололи дополнительный стимулятор, - смущённо констатировал молоденький сыщик. - Ещё она сказала, что в первых двух случаях зловещий убийца действовал способом идентичным, ничем не отличным.
- Кстати, - в заумные рассуждения двух оперов вмешался подозреваемый Глебов; дрожавшим голосом он виновато заверил: - И машины-то у меня отродясь никакой не имелось.
- Это ничего не меняет, - презрительно «фыркнул» маститый оперативник, мысленно отметив второго напарника, напомнившего немаловажную, очень значительную, деталь, - просто и без того тягостная вина ещё больше утяжеляется – вот только-то и всего! Получается, он хотел и тиранить, и видеть мучительные страдания. Нанося нескончаемые ранения, «наш Стасик» со сладостным упоением наблюдал – наслаждался безжалостной местью. И лишь под самый конец! Взял да и жестоко убил, разом перерезав измученной жертве глотку. Впоследствии, договорившись с одним из лучших друзей, более чем надёжных – которые не распускают длинный язык и которые имеют в личном ведении малоприметный транспорт – вывез «разделанный» труп в отдалённое, наименее доступное, место. Как теперь, так ли всё было?
- Нет! - выразил Глебов полнейшее несогласие; он пытался взять себя в руки и отгонял неприятную дрожь, колотившую могучее тело и возникшую в результате «постпьяных отходняков», похмельных синдромов. - Такого, уж точно, быть не могло! Кулаками? Да, каюсь, мог задубасить глупую жинку до смерти… и в этом случае я бы бесповоротно признался. Но чтобы пытать?! Извините, «дорогие ребята», тут вы явно чего-то напутали – сто процентов не моя кровавая «делюга». Между прочим, и друзей-то у меня вообще никаких не имеется, а тем более с подручной машиной.
Измученный преступник нашёл в себе силы презрительно усмехнуться; он понимал, что несостоятельная версия не больно-то и сложилась, и к нему «не приклеилась». Поражённый неслыханной наглостью, Киров рассвирепел не на шутку... однако бить незадачливого мужичину не стал. Многозначительно хмыкнув, он направился к выходу, ведшему из комнаты для допросов. По ходу движения он проинструктировал неопытного воспитанника:
- Ознакомь его с нашими доказательствами и ночным осмотром квартиры. Да и!.. Сделай всё непременно под запись, а потом ждите меня здесь – я скоро вернусь.
Оставшись с подозреваемым негодяем наедине, Никита воспользовался представленным случаем, дабы блеснуть находчивой эрудицией. Неоперившийся сотрудник не набрался ещё того неслыханного бесстыдства, каким обладал заматерелый напарник, поэтому последовательные вопросы задавал тактично и вежливо:
- Скажите, пожалуйста, Станислав Станиславович, как получилось, что в Вашей квартире, а именно в спальне, остались следы активной борьбы, сопровождавшейся обильным кровопусканием?
- Нет ничего проще, - спокойно ответил Глебов; молодого сотрудника он страшился намного меньше (ему даже почувствовалось, как непроизвольно уменьшилась колотившая дрожь). - Узнав об подлой измене коварной супруги, сначала я как следует выпил, ну! а затем стал и крушить, и раскидывать всё, что попадалось под горячую руку. Да, именно на наших вещах я и вымещал всю накипевшую безумную злобу. Засохшая кровь, кстати, тоже является лично моей: в пылу; безудержного гнева я поранил левую руку, в районе большого пальца, – оттуда она и текла.
В неопровержимое доказательство он предъявил совсем ещё свежую рану, имевшуюся как раз таки в упомянутом месте. Любопытное обстоятельство вполне могло соответствовать банальному случаю и ставило жирный крест на кировской версии. Но оставался ещё один нюанс, волновавший Никиту и казавшийся важным.
- Тогда объясните-ка, гражданин Глебов, некий пикантный момент: как в вашей квартире очутилась мужская обувь, отмеченная подошвой, идентичной отпечатку следа, какой оставлен у жуткого трупа?
- Тут мне ответить нечего, - честно признался подозреваемый, - отобранные ботинки принадлежат мне с давнего времени… Я никак не могу взять себе в голову: как именно могло случиться необъяснимое совпадение? Веришь ли, хоть убивайте, но я – ей Богу! – не знаю убедительного ответа, адекватного…
Закончить он не успел, потому что вошёл, скорее, как вихрь, влетел возбуждённый оперативник. Первым делом он схватил протоколируемый допрос и внимательно изучил последнюю часть неразборчивых записей, занесённых неаккуратным, но размеренным почерком. Читая основной документ, в левой руке он сжимал своеобразную зелёную сумку, в каких хранятся служебные средства защиты дыхания, другими словами, простые противогазы.
- Значит, по-хорошему не хотим? - заорал возмущённый сотрудник нечеловеческим голосом, извлекая наружу предмет, в идеале предназначенный к предохранению человеческих лёгких (однако у некоторых полицейских имеющий ещё и иные, вовсе не изначальные, функции).
- Подержи его! - отдал Роман распоряжение, относившееся к молодому напарнику.
Тот послушно поднялся со штатного табурета и, обойдя обозначенного мужчину сзади, жёстко схватился за широкие плечи. В тот же самый момент (разумеется, против воли) старший оперуполномоченный попытался натянуть на огромную голову необычайный, крайне неудобный, «намордник». По понятным причинам, не желая подвергаться мучительным испытаниям, Глебов активно сопротивлялся: рьяно вертел большущей башкой, остервенело пытался подняться, отчаянно отстранялся. Если бы не стальные наручники, прочно сковавшие мощные руки (ладонями за спиной), можно не сомневаться, он легко бы раскидал и одного, и второго; но… металлические браслеты для того и применились, чтобы значительно сократить неимоверную мощь, где-то сокрушительную, а в чём-то и просто немыслимую. Кое-как удалось его повалить, а уже там, на голом бетоне, удерживая громадного исполина с обеих сторон, у слаженных оперативников получилось закрепить защитительную конструкцию – нацепить на звероподобную голову. Поверженного громилу так и оставили лежать на холодном полу, а опытный сотрудник взял нестандартную обязанность, направленную на проведение адской пытки, склонявшей к излишней откровенности и убеждавшей в скором раскаянии. Говоря вкратце, нетипичные действия оказались совсем нехитрыми: периодически зажимался гофрированный хоботок, дыхательный путь, чем перекрывался воздушный доступ и чем искусственно задерживалось прерывистое дыхание. Станислав сопротивлялся, и очень усердно, но ничего поделать так и не смог. Постепенно, не дополучая необходимого количества кислорода, могучий мужчина впадал в состояние, близкое к обмороку, – и именно в критический момент Киров ослаблял принужденное нажатие, отпускал шланговый проходный канал. Глебов делал мощнейший вдох и постепенно возвращался к осознаваемым чувствам. Мучительная процедура повторялась неоднократно.
Проделав злодейские попытки раз не менее десяти, Роман дал подозреваемому немного очухаться. Через пару минуток он вкрадчивым голосом попробовал допытаться:
- Ты как, несговорчивый Стасик, готов признательно разговаривать?
- Да, - ответил измученный преступник тоном, доносившимся словно из металлической бочки; он энергично закивал большой головой, свидетельствуя о полном согласии.
- Ты убил распутную жинку? - задал вопрос полицейский, так и не снимая пыточного «намордника».
- Нет, - впадая в паническую истерику, заорал овдовевший супруг.
- Неправильный даден тобою ответ, - зло сжав белые зубы, прошипел рассерженный сыщик.
Пыточный процесс продолжался, прекращаясь лишь на короткие промежутки, дабы истязаемый мужчина, подвергнутый страшному издевательству, «вдруг не отбросил копыта» (по утверждению Кирова). Всё подводилось, чтобы тот проявил людскую сознательность и чтобы, отвечая за безжалостное убийство, отчаялся на дачу признательных показаний.
Допрос с нездоровым пристрастием продолжался четыре часа; неумолимое время приближалось к наступлению глубокого вечера. После тридцать второго подхода несчастный мученик, не выдержав жестокого прессинга, заорал нечеловеческим голосом, да так громогласно, что по кировским рукам, прочно сжимавшим заклиненный хоботок, пробежала колебавшаяся вибрация:
- Да! Это я убил! Я всё расскажу! Только прекратите, пожалуйста, надо мной издеваться!
- Наконец-то, - облегчённо вздохнул безучастный палач, снимая противогаз, ставший, похоже, ненужным, - а то я, знаешь ли, начал уже уставать.
Обильно вдыхая спёртый тюремный воздух, показавшийся Глебову самым чистым, какой имеется на всей огромной планете, он, вдоволь насытившись, плаксиво провозгласил:
- Я подпишу всё что угодно! Пишите как надо – я согласен на всё.
- Это, хитроумный Стасик, не разговор! - едва не обрадовавшись, Роман снова впадал в безумную ярость. - Нам нужны все значимые подробности!
- Я их честно не помню, - обильно обливаясь слезами, самозабвенно клялся ополоумевший мученик, - сказал же, я убил! Ну, а как – это не помню. Придумайте сами чего-нибудь, а я подпишу… у самого, у меня, похмельная башка сейчас не работает, да ещё и хмельной «отходняк» начинается – уже торкает, и вот-вот нежданно накроет.
- Пусть будет так, - внезапно, словно по чье-то команде, старший оперуполномоченный придал себе спокойное выражение, - всем нам, здесь сегодня присутствующим, необходим непродолжительный отдых, короткая передышка. Короче, требуется некоторое время, чтобы взвесить долгосрочные перспективы и чтобы над ними как следует поразмыслить. Тем более что уже поздновато, а все изрядно устали. Как говорят на Руси, утро вечера мудренее. Поступим, затейливый Стасик, так: на конкретизирующие раздумья тебе предоставляется целая ночь; назавтра же мы начнём заниматься с тобой значительно плодотворнее – по полной программе!
После недвусмысленных слов глебовские глаза округлились от несказанного ужаса; очевидно, сейчас он повторно пережил прошедший страдальческий день, наполненный чудовищной болью и болезненной жутью. Роман вызвал тюремный конвой, чтобы подозреваемого сопроводили в тюремную камеру. Оставаться в местном отделении не имело разумного смысла, поэтому напарники, выйдя на улицу, направились каждый к своей машине; и тот и другой намеревались следовать на «Петровку», дабы представить вышестоящему руководству подробный отчёт о проделанной неплодотворной работе.
Они прибыли практически вместе, так как ехали друг за другом. Зайдя в кравцовский кабинет, они обстоятельно доложили, чего сумели добиться в «приватной беседе» с упёртым преступником, а точнее, чего не достигли совсем. Дотошно ознакомившись с задокументированным допросом, озадаченный руководитель сделал нелестное заключение:
- Похоже, проверенный человек сказал вам, дорогие ребятки, чистую правду.
- То есть?.. - недоверчиво поинтересовался Роман, пока ещё не понимая, к чему именно Виктор Иванович клонит.
- Уже имеется экспертное заключение, - разъяснил начальник подразделения, направленного на расследование неочевидных убийств. - Согласно изложенным догмам, получается следующее: первое – группа крови, обнаруженная в квартире у Глебова, не соответствует покойной супруге; второе – мужская обувь, изъятая из жилища, хотя и оказалась подобной, но не является абсолютно искомой; третье – наиболее вероятным орудием пыток и последующего убийства считается медицинский скальпель, а вовсе не кухонный нож. Подробные выводы следуют из особых, отличительных признаков. Добавление в организм гормона адреналина и половая связь с умерщвлённым трупом наводят на сугубо здравую мысль, что извращённое убийство совершалось не по «пьяной синьке», в домашнем быту; а напротив, замученную женщину терзали обстоятельно, целенаправленно и последовательно, с преследованием какой-то непонятной, заведомо чудовищной, цели. Кроме того, из набранного допроса следует, что у подозреваемого нет никакой машины – вы удосужились проверить указанный факт по сведениям, содержащимся в информационной базе ГИБДД?
- Конечно, - отвечал молодой сотрудник, во время пути умудрившийся проконтролировать немаловажные сведения («пробил» их через дежурную часть), - за ним, и действительно, не числится никаких автотранспортных средств.
Недовольно посмотрев на неуёмного выскочку, Роман надменным, недовольно напыщенным, видом выразил личное отношение к самовольным высказываниям (хотя, если честно, где-то в отдалённых глубинах безрассудной, давно очерствевшей, души он отдавал ему должное). Кравцов тем временем продолжал:
- Справедливо, лейтенант Бирюков. Пока вы занимались усердным выбиванием признательных показаний – и я нисколько не сомневаюсь, что он готовился их давать, и рассказать, чего и не знает – мы здесь также не сидели без ратного дела и проверили всю подноготную информацию; заодно провели поквартирный обход. Из него отчётливо прояснилось, что он вообще не имеет транспортных средств, то есть не управляет машинами ни по генеральной доверенности, ни по какой другой, существующей и допускаемой, надобности. Касаясь близких друзей, из-за необузданного, просто взрывного, характера, таковых у него не имеется. Как закономерный вывод, тот странный факт, что он неким диковинным способом перенёс убитую, истекавшую кровью, жену через всю столичную территорию, хм? он вызывает большие сомнения. Но не только мое единоличное мнение опровергает его прямую причастность! Подробный опрос соседей позволил установить, что за последние два дня он никуда из квартиры не отлучался. Итак, дорогие ребятки, получается следующее: у нас ничего не добыто, а значит, чего-то мы не доработали и где-то углубились в неправильном направлении.
- Чёрт! - выразил Киров явное недовольство, не забывая неприветливо чертыхнуться. - Столько неоправданных сил и драгоценного времени впустую угроблено.
- Да, это так, - согласился разумный руководитель, оставаясь невозмутимым, - но пока мы не прозорливые «нострадамусы» и ожидаемые события предсказывать не умеем. Поэтому нам приходится и много, и кропотливо работать. Согласен, где-то мы ошибаемся, но, именно отрабатывая всевозможные версии, постепенно приходим к одной, той самой единственной, какая и оказывается, без сомнения, правильной. В общем, сегодня, учитывая, что вы «в глубокой пахоте» не первые сутки, пожалуйста, отдыхайте. А завтра?.. Продолжим, и начнём всё сначала. Теперь на лёгкий результат не надейтесь: ищем психически ненормального маньяка;, а не «желаемую», обычную «бытовуху». Да и… Рома, не забудь зайти завтра в суд – это приказ!
Указание выглядело ясным, а главное, своевременным. Изрядно уставшие полицейские не замедлили им воспользоваться и поспешили убраться прочь, отправились восвояси. Наскоро попрощавшись, они разъехались по домам. Спустилась поздняя ночь, на улице давно потемнело; на личный отдых оставалось времени не так уж и много.
Глава VIII. Смерть Федосеевой
Но не только запоздалые сыщики в тот злополучный, тяжёлый день задержались на сверхурочной службе. Как уже упоминалось, усиленный режим касался и экспертную криминалистку Федосееву Любу, покидавшую полицейское отделение после двадцати одного часа, когда на московских улицах сгустилось самое тёмное время. На сей раз она проделала обратный путь без навязчивого сопровождения, накануне показавшегося ей подозрительным, воистину неприятным. Однако! Всю непродолжительную дорогу её не покидало странное, почти паническое, чувство, как будто впереди поджидает нечто страшное, ежели не ужасное. Хорошо ещё, она предусмотрительно и нарушая установленные инструкции не избавилась от табельного оружие, а посчитала возможным, что может оставить его при себе.
Поставив транспортное средство где и обычно, одинокой девушке вновь следовало миновать протяжённую кустарниковую аллею. Как и вчера, полицейская не отважилась преодолеть её, как и всегда, напрямую; из-за поселившегося тревожного чувства она проделала конечный путь обходным маневром, значительно огибая пугающее пространство. Оказавшись в пустынном подъезде, не стала использовать лифт, а решила подниматься по лестничной клетке, поступая по целиком оправданным основаниям, – чтобы иметь большее расстояние для видимого обзора. Успокоилась Федосеева разве тогда, когда окончательно взбежала наверх и когда оказалась у железной двери;, преграждавшей свободный доступ в занимаемую жилплощадь. Не забывая беспрестанно вращать головой, она практически наощупь проворачивала врезную личину. Покончив с нехитрым мероприятием, встревоженная хозяйка не замедлила протиснуться внутрь – и резко захлопнула металлическую преграду! Внутри оказалось темно. На какое-то время Люба остановилась и невольно, непреднамеренно замерла, прижавшись спиной к мягкой дверной обивке, распложенной с внутренней стороны. Бешено колотилось разгоряченное сердце, готовое выпрыгнуть и оказаться снаружи; страшное предчувствие тяготило воспалившийся разум (как и накануне, она находилась на грани умопомешательства и погружения в обморок). Немного совладав с необъяснимыми страхами, волевая девушка потянула правую руку, чтобы поднести её к выключателю… И тут! Нашлась окончательная разгадка мучительным наваждениям: указательный палец наткнулся на тыльную сторону; ладони, кем-то неизвестным положенную поверх пластмассовой кнопки и одетую в скользкую кожаную перчатку. Любовь испуганно вскрикнула, а в следующее мгновение получила смачный удар, направленный твёрдым кулаком прямо в узкую переносицу.
Очнулась она минут через пятьдесят. Прямо перед ней стояло живое страшилище, облачённое в сплошную одежду; она отличалась чёрным, исключительно мрачным, оттенком. Правда, на голове находилась резиновая маска, похожая на жёлтую, давно созревшую, тыкву и снабжённая толстой футбольной шнуровкой (она располагалась сзади). Сквозь неровные прорези, предназначенные кровожадным глазам, она видела безжалостный взгляд, болезненно прожигавший насквозь и не выражавший людских состраданий. Обезумевшая девушка попыталась кричать, но из полноватой груди вырывался лишь приглушенный, полный страдания, стон, а пухлые губы пронзила нестерпимая боль. Оказалось, они прочно пришивались друг к другу (прямо так, что называется, «на живую») тонкой металлической жилкой, отсоединенной от медного провода. Пошевелиться тоже не получалось: и руки и ноги накрепко фиксировались клеящей лентой. Машинально панический взгляд перешёл на садиста-мучителя. В левой ладони он держал дорожную сумку и стоял молча и совершенно не двигаясь. Через пару мгновений, видимо заметив, что подготовленная жертва постепенно приходит в себя, странный незнакомец порылся в таинственной ноше, а обнаружив нужную вещь, опустил её на; пол; одновременно он извлёк медицинский скальпель, блестевший особенной остротой и ничуть не менее страшный.
Пока Федосеева находилась без чувств, неведомое чудище, представшее помутнённому взору, раздело её до гола; теперь она лежала на односпальной кровати, находясь вообще без одежды и оставаясь полностью неприкрытой. С нескрываемой мольбою во влажных глазах и обильными слезами, беспрестанно спускавшимися по гладким щекам, испуганная девушка одним лишь взглядом, наполненным нескончаемым ужасом, просила милосердной пощады. Она пыталась дублировать безмолвное прошение через приглушённые стоны; но… через пришитые губы проникало лишь глухое шипение, больше напоминавшее змеиное, нежели человеческое.
Убедившись, что невольная мученица напугана до самой последней степени, неумолимый терзатель приступил к активному пыточному процессу…
Жуткие процедуры он проделывал молча, без единого комментария. Первым делом с тумбочки, установленной возле кровати, взял пластмассовый шприц, заранее приготовленный и наполненный некоей лекарственной жидкостью. «Адреналин», - неумышленно подумала специалистка-криминалист, в силу служебной надобности поднаторевшая в многоэпизодной убийственной серии. Действительно, после болезненного укола она почувствовала невероятный прилив внутренних сил; но… использовать их для собственного спасения, к прискорбию, не смогла: сковавшие путы оказались достаточно крепкими.
Закончив приготовительные процессы, отвратное страшилище приступило к медленному разрезанию телесных тканей; оно окончательно повергло выбранную жертву в безысходное отчаяние и беспомощное стенание. Проделывалось всё очень профессионально: надрезались лишь те кожно-жировые участки, где не происходит обильного выделения крови. Поворачивая безвольное туловище то кверху, то книзу, молчаливый тиран нанёс ей не менее двух сотен мелких ранений, длина которых не превышала где-то трёх, а где-то пяти сантиметров; ширина достигала полутора либо же двух. Не забыл он и про молодое лицо, изуродовав его до полной неузнаваемости; оно превратилось в сплошную кровавую рану. Как бы изощрённый изувер не старался (чтобы обильного кровопускания не последовало) принимая во внимание совокупность нанесённых порезов, светлое покрывало медленно пропитывалось кровавой окраской, всё более растекавшейся по окружному периметру. Любовь настолько случилась измученной, что слабо отдавала реальный отчёт (что же вокруг происходит), – она вот-вот готовилась отдать Богу душу. Заметив переходное состояние, лютый мучитель страшно занервничал и бешено затряс её за полные плечи: он пытался вернуть отходившей страдалице временную осознанность. Но! Вовсе ослабленная, та ни на что уж не могла реагировать. Вконец разъярившись, маниакальный убийца резко отбросил безвольное тело обратно в кровать; а затем… по очереди полоснул скальпелем по обеим сонным артериям! Мгновенно брызнули два багряных фонтана (правда, уже не мощных), постепенно унося с собой и живительную влагу, и саму молодую жизнь, непоколебимо уходившую из совсем ещё юной девушки. Она была ни в чём не повинна и так и не сумела понять: с чем связана та непростительная вина, в результате которой заслужила себе мучительную кончину?
Пока она дергалась в предсмертных судорогах, извращённое чудовище достигло полного возбуждения. Достав из дорожной сумки обыкновенный презерватив, в довершение бесчеловечного зверства (после того как удалило с ног непрозрачную липкую ленту) оно закончило животное дело – вступило с истерзанным трупом в половое сношение, чуть отодвинув мёртвое тело с окровавленного участка.
***
Ночь была уже в самом разгаре: часовые стрелки давно перевалили за два. Оставаться в чужой квартире дольше? Неоправданно и бессмысленно. Поэтому чудовищный изверг, собрав подсобные материалы в дорожную сумку, на удивление легко взвалил безвольное туловище на собственное плечо и медленной походкой направился к выходу. Выйдя в пустынный подъезд и пользуясь идентичным ключом, он запер входную дверь (Федосеевой накануне не показалось: накануне, когда она оставалась без чувств и лежала в подъезде, в ее сумке действительно усердно порылись и сделали пластилиновый слепок). Неторопливо засеменил по лестничной клетке.
Выйдя на тёмную улицу, где царила полная тишина и казалось безлюдно, словно в пустыне, ужасный убийца вразвалочку направился к допотопной машине; она предусмотрительно поставлялась по ту сторону протяжённой аллеи и находилась на затемнённом участке. Он подошёл почти вплотную, неспешно открыл багажное отделение и бросил туда бездыханную девушку, опустив на плотный целлофан, расстеленный по нижней части автомобильного корпуса. Закончив неестественную погрузку, маниакальный преступник проследовал к водительской дверце, спокойно уселся за руль и расположился в кресле, точно так же накрытом непромокаемой полиэтиленовой плёнкой. Однако жуткое исчадие ада совсем не подозревало, что за ним наблюдают два зорких, внимательных глаза, принадлежащих пятнадцатилетнему подростку; он изволил загуляться той ночью дольше обычного и находился на расстоянии, не превышавшим десятка метров. Юный соглядатай отчётливо разглядел мельчайшие подробности необычайных событий, но умудрился остаться полностью незамеченным. Как? Присел возле кустарниковых насаждений на корточки, а худощавой фигурой слился с непроницаемой теменью; он замер до высшей степени, что не слышалось даже встревоженного дыхания, то есть остался невидимым. Используя полную незаметность, случайный наблюдатель различил неясные очертания двух людей и чёрной машины; но больше всего ему запомнилась (наполнив душу сверхъестественным ужасом) страшная тыквенная башка, выделявшаяся в густой темноте и принадлежавшая то ли страшному человеку, то ли сплошному чудовищу.
Мрачный автомобиль давно уж тронулся с места и скрылся из виду, а перепуганный юноша всё ещё оставался сидеть в кустистой засаде. Позволить себе начать шевелиться, а следом медленно подниматься? Он смог не раньше, прежде чем поблизости стихло, как в эдемском саду. Постепенно он выпрямился во весь невысокий рост и поспешно вышел под ближние фонари. Достав из грудного кармана простенький телефончик, сообразительный парень принялся названивать в дежурную часть. Дозвониться получилось лишь с восьмого или девятого раза, так как экстренная линия постоянно была занята. Дрожащим голосом, заплетавшимся языком, невольный свидетель пересказал, что увидел подростковыми глазами и что сумел объяснить:
- Здесь… сейчас… человек с тыквой на голове… загрузил в машину мёртвое тело.
Назвав точный адрес, он той же секундой отключился от сотовой связи, предусмотрительно не обозначая настоящего имени (как, впрочем, и вымышленного). Молодой человек попал в полицейскую дежурку, расположенную по соседству с отделением, где раньше служила экспертная девушка-криминалист, ныне уже покойная. Как и полагается в похожих случаях, на место незамедлительно выслалась патрульная группа, состоявшая из двух полицейских. Прибыв по поступившим координатам, исполнительные сотрудники подошли к исполнению прямых обязанностей ответственно и порядочно – скрупулёзно осмотрели всю прилегавшую местность. Однако не обнаружили ничего, что могло бы показаться им подозрительным. Результаты сделанных наблюдений они отметили подробными рапортами. После оформления надлежавшей документации, странное происшествие, так и не нашедшее фактической подоплёки, благополучно отправилось в архивные полки.
Глава IX. Расследование заходит в тупик
Утром в Московском уголовном розыске, а именно в «убойном отделе», ввиду усиленного режима, оперативное совещание проходило на целый час раньше. Как и обычно, в ходе скоротечного проведения намечались конкретные планы на текущие служебные сутки. Когда основные задачи посчитались расставленными, а приоритетные направления успешно рассмотренными, Кравцов, адресуя обращение к Кирову, непринуждённо заметил:
- Послушай, майор, - так он обращался всегда, если хотел выказать затаённое недовольство, - сегодня, перед тем как появиться в суде, вернитесь к товарищу Глебову и «подробненько», под запись, у него уточните: кто передал ему печальную новость, что якобы видел жену-изменницу вместе с таинственным полюбовником? Установленного человека основательно допросите – постарайтесь без присущего фанатизма! – и выясните детальное описание неизвестного ухажера, с коим она могла бы встречаться. Мне почему-то кажется, здесь и будет таиться требуемая разгадка. На этом, пожалуй, всё, а теперь вперёд – все за работу!
Выполнять поставленную задачу (предусмотрительно и по обоюдному согласию) напарники отправились на служебной «четырнадцатой». Сотрудники полицейского отделения, где они имели честь отметиться накануне, получили чёткие указания, что допросная процедура продолжится ранним утром. Когда два «муровских» напарника прибыли, доставленный преступник сидел уже в следственной комнате, предназначенной для «задушевных бесед», признательных разговоров. Предвкушая их скорое появление, Глебов готовился покаяться в чём угодно, в том числе и в якобы совершённом убийстве неверной супруги. Неудивительно, едва зловещие опера; появились в убогом пространстве, отведённом под тесный контакт, он, опережая мучительные события, заторопился раскрыться первым, склоняясь к вымышленной правде без принятых предисловий:
- Я всё обдумал и готов раскаяться, как убивал жену-изменщицу, подлую стерву, отображая чудовищный поступок в мельчайших подробностях.
- Давай послушаем, что интересного, пока раздумывал, ты там «напридумывал», - усмехнулся Роман, пожелавший непременно выяснить, что за «просветлённые мысли» посетили здоровенного тугодума за единую ночь (по всей видимости, прошедшую в кошмарных и тягостных думках).
- В общем, так… - начал Станислав печальную повесть, уныло опустивши буйную голову, - да, действительно, едва узнав, что супруга неверная имеет стороннего воздыхателя, я ударился в беспробудное пьянство. Не забывал разбавлять алкогольные напитки первоклассным конопляным отваром.
- Получается, ты поганую травку не курил, а запаривал, что ли? - старший оперативник не удержался, чтобы не уточнить, по его мнению, немаловажный момент.
- Так и выходит… нас ещё в армии научили, - подтвердил угрюмый рассказчик выдвинутую Романом умозрительную гипотезу.
- Пусть будет по-твоему, но, предположим, к интересующему делу обозначенный факт отношений иметь не будет – давай озвучивай навязчивые выдумки дальше.
- Дале?.. Что ж, хорошо, продолжу. Напившись до умопомрачительных глюков, я дождался презренную жинку с беспардонного рандеву. Едва Марина пересекла порог нашей совместной спальни – где у меня заранее был приготовлен кухонный ножик – я стал наносить ей, один за другим, резанные ранения по всему её пышному телу; поступал не целенаправленно, а куда попадёт. Сначала она испуганно и громко кричала, даже активно сопротивлялась – кстати, из-за чего в комнате и остался чудовищный беспорядок – но постепенно жизненные силы её покидали. В конечном счёте она перестала чего-нибудь чувствовать и как следует ощущать. Я тем временем, вдоволь насладившись безудержной местью, решил с ней кончать раз, и уж теперь навсегда, – ножом перерезал проклятое горло! Далее, я вызвал ночное такси, а заплатив водителю немного побольше денег, вывез мёртвое тело подальше от дома – намеревался избавиться от неопровержимых улик, а заодно и отвести от себя и прямые, и страшные подозрения.
- Вывез куда? - спросил старший оперуполномоченный, продолжая сохранять лицо серьёзным, немного озлобленным. - В какое конкретно место?
- Откуда ж я сейчас вспомню?.. - чуть не плача, отвечал растерянный Станислав. - Таксист незнакомый вёз, а я лишь загружал, а затем выгружал.
- И он вот так, прямо сразу, согласился помогать тебе избавляться от ненужного, крайне стрёмного, трупа? - ухмыляясь, опытный полицейский выразил переданному рассказу полное недоверие.
- Я же сказал, заплатил ему хорошие деньги, - настаивал на неправдоподобной версии Глебов, насупивши брови и опустивши бедовую голову.
- Ни подручного таксиста, ни регистрационный номер машины, разумеется, ты не запомнил и описать не сумеешь? - Роман запутывал неумелого выдумщика всё больше и больше.
- Нет, - наполняя глаза солоноватой жидкостью, упрямо твердил измученный пленник, трясшийся в мучительном страхе, - говорю же, пьяный я был… в дохлую стельку.
- Тогда просвети для нас ещё один несложный нюанс: в чём убитая супруга была одета на момент, когда ты её вывозил?
- Точно не помню, - отвечал ему Глебов, не чувствуя завуалированного подвоха, - платье её, наверное, какое-то там?.. По-моему, серое, в яркий цветочек, а может быть, и какое другое?.. Говорю же: пьяный я был!
- Ладно, пожалуй, всё ясно, - решил оперативник закончить дешёвый, отвратительный фарс, - твоя жена была полностью голой, а после того как она умерла, её, уже мертвую, ещё и «жёстко трахнуть» успели.
Простой московский труженик, пусть и несколько вспыльчивый, но напрочь лишённый понятий о подобных, крайне мерзопакостных, представлениях, вскинул на Кирова удивлённые зенки и, глядя в бесстыжие очи, растерянно произнёс:
- Это нет… это, точно, не я… на такое я не способен.
- Похоже на то, - согласился Киров, скрестивши сильные руки и дав Никите условленный знак, что пришла пора заполнить текущие документы; сам же он не без интереса спросил: - Ты лучше скажи нам: от кого ты узнал, что покойная жёнушка тебе изменяет?
- От дряхлой соседки, что из сорок четвёртой квартиры, - с готовностью отвечал заключённый преступник, - от девяностолетней бабки… «Клавдей» зовут; отчество её, кажется, Сергеевна, а фамилию я не помню... Она как раз таки и сказала, что Марина себе сластолюбивого хахаля завела.
- Хорошо, - заключил Роман, предварительно удостоверившись, что сказанные слова записаны правильно и соответственно тексту; затем (видимо, не до конца у него отсутствовала обыкновенная совесть), он положил на глебовское плечо правую руку и виноватым голосом попробовал оправдаться: - Ты извини, любезный Стас, если что получилось не так. Судя по всему, не виноват ты в убийстве законной супруги. Её прикончил кто-то другой – вопрос только кто? Ты отсидишь несущественный срок за найденные наркотики; судебный приговор там намного мягче, а может, получится, тебе и вообще назначат «условный». На этом всё… долгих речей не люблю. Ещё раз прости, и зла на нас не держи.
Закончив короткую исповедальную речь, старший оперуполномоченный направился к две;ри, ведшей наружу; он кивнул младшему напарнику, приглашая следовать за собой. Невольно на выходе обернувшись, он вдруг увидел, как громадный детина, почти великан, обливаясь слезами, молча рыдает и как энергично вздрагивают его могучие плечи. В сущности, для человека, в убийстве Глебовой невиновного, мучительная история, связанная с жёсткой правоохранительной системой, закончилась довольно благополучно.
Справедливая правда торжествовала, но настоящий преступник так найден и не был; а значит, предстояло много усердной работы. Прекрасно осознавая предстоящие перспективы, полицейские сослуживцы направились опрашивать выявленного свидетеля, благожелательно указанного измученным Станиславом. Проникнуть в густонаселённый подъезд в дневное время представляется многим проще, чем происходило, к примеру, минувшей ночью. Не стал удивительным исключением и схожий случай, интересовавший дотошных оперативников: зайти получилось одновременно с какой-то торопившейся жительницей. Без особенного труда оказавшись внутри, сметливые сыщики направились к квартире номер сорок четыре. Звонить пришлось продолжительно долго. Обшарпанную дверь открыла престарелая женщина, знакомая с прошлого посещения. Вежливым голосом она по-старушечьи, с любопытством, спросила:
- Вам чего, милки дорогие, надо?
- Клавдия Сергеевна?.. - уточнил Киров, хитро ощерившись.
- Совершенно правильно, - отвечала старенькая хозяйка, - но чем я могу вам помочь?
- Мы из полиции, - разъяснил ей опытный сыщик, - были здесь накануне и осматривали глебовскую квартиру, - сказал и, желая расположить, заискивающе добавил: - А Вы вот так спокойно – всем! – входную дверь открываете?
- Да, а чего мне бояться? - бойко распространилась деловая старушка. - Я свои года; отжила… сотый десяток уже идёт – давно пора на встречу с Господом Богом.
- Что ж Вы так пессимистично настроены? - вставил Никита и, понимая, что ему снова придётся записывать, с интересом осведомился: - Может быть, можно – раз уж без Вас никак нам не обойтись – пройти к Вам внутрь, чтобы заполнить необходимые документы?
- Заходите… чего уж там? - непринуждённо согласилась престарелая бабка.
Двухкомнатная квартира, принадлежавшая пожилой владелице, представляла склад всевозможных предметов, которыми заваливалось всё внутреннее пространство. Если между ними кое-где и существовал какой-то узкий «проходец», продвигаться всё равно приходилось прямо по неприятным предметам, наваленным друг на друга и захламившим все комнатные просторы. «Пожила, чувствуется, старая проходимка», - подумал про себя Бирюков, чуть не споткнувшись о затхлый хлам, скопившийся в проходе и бывший в чьём-то долгом употреблении. Раздосадованные сыщики чуть было не пожалели, что напросились в неприглядные помещения, больше похожие на мусорную помойку; тут даже отвратительный запах лишний раз подтверждал то первое впечатление, что создавалось вначале. К невероятному удивлению, нежданно-негаданно обнаружилось, что в кухне имеется приемлемый стол, обставленный парой стульев, и есть небольшое, не загаженное помойными вещами, пространство. Здесь и решили допросить любознательную свидетельницу по обстоятельствам уголовного дела, приведшего сюда разносторонних оперативников.
- Клавдия Сергеевна, - начал опытный сотрудник УГРО, - нам стало известно, что Вы якобы знаете о некоторых любовных связях Вашей ближайшей соседки?
- Сказать знаете – это практически промолчать, - захихикала старая, но наблюдательная хозяйка, - я сама видела, как она к полюбовнику новому в машину садилась.
- Расскажите, пожалуйста, поподробнее, как это было? - вступил в беседу Никита, приготовившись заполнять заранее приготовленный протокол.
Киров, поскольку вопрос поставился правильно, не осадил молодого напарника (ни словом, ни взглядом, ни делом), напротив, кивнул головой, что полностью поддерживает проявленную инициативу; сам он отошёл немного в сторону и встал у окна, внимательно разглядывая территорию дома, прилегающую снаружи. Осматриваясь, ему бросилось на бдительный взгляд, что внизу, как раз под ними, располагается вход, ведущий в подъезд, а к нему примыкает дорожная колея; на всей её ширине предусматривалось продвижение одной машины за единственный раз.
Не теряя долгого времени, наблюдательная старушка перечислила известные факты:
- Вот, милок, - кивнула она в сторону старшего офицера, - точно так же, как и твой главный, я люблю подолгу стоять у кухонного окошка, любуясь прилегающим видом. Никто не удивится, что мне иногда становятся известными некоторые подробности, возникающие в личной жизни жильцов, обитающих в стенах нашего многоквартирного дома. Вот, собственно, и Маринка, распутная соседка, завела себе, наглая, которого хахаля. Пока её трудолюбивый мужик целыми днями торчит на грязной работе, он к ней на любовные «свиданки» спокойненько и шныряет.
- То есть, - решил уточнить Никита, - тайный любовник ездил к ней часто?
- Наверно не знаю, - с печалью в голосе развела руками бдительная хозяйка, - я видела его раза два, - выразилась отчётливо, а затем непроизвольно перешла на еле слышимый шёпот: - Но с точностью знаю, что девка она, толстая «сучка», гулящая.
- Откуда такая исключительная уверенность?
- Как же не оказаться в её случае убеждённой? - искренне удивилась вредненькая старушка. - Подленькую стервочку ещё до замужества по подъезду «таскали» – она выросла здесь, практически у меня на глазах. Квартира её «нонешняя» принадлежала покойным родителям – пусть им Царствие будет небесное! - Она энергично перекрестилась и замолчала, словно бы забывая, что же конкретно здесь происходит.
Пытливому новобранцу пришлось повториться:
- Клавдия Сергеевна, а тот странный любовник, про которого мы сейчас говорим, – Вы его видели?
- Странный, однако, ты, мужичок - сделалась престарелая женщина настолько задумчивой, будто вспоминала что-то очень и очень важное, но примерно забытое, - где же его можно было увидеть, если он внутри машины сидел и на улицу совсем не высовывался. Обычно он подъезжал, и ни минуты не стаивал, потому что она к нему моментально спускалась, вся расфуфыренная и неприличным образом разодетая. Не успевала она запрыгнуть, как они – ать! – давай целоваться, а он ей ещё и цветочный букетик протягивал. Аккурат за ним-то у меня и не получалось его как следует разглядеть, хотя на зрение, поверьте, так и не жалуюсь.
- Ну, а машина? - встрепенулся младший оперативник, ухватившись за тот существенный факт, что бойкая рассказчица обладает на зависть удивительной зоркостью. - Какая она была? Может, номер запомнили?
- Нет, дорогой сыночек, отжила я положенный век… где мне тут разбираться в современных «мобилях» – их вон сколько стало?! Раньше были лишь «Жигули», «Москвичи» да изредка «Волги». Поверьте, та, точно, никакая не одна ни из них. Номерок, правда, сказать могу: я его предусмотрительно записала.
- Да неужели? - резко оторвавшись от заоконного вида, спросил удивленным голосом Киров. - И каков же он, интересно?
Клавдия Сергеевна, встав с занимаемого стула, подошла к старинному холодильнику, заглянула внутрь незагруженной морозилки, какое-то время покопошилась внутри – и… извлекла на всеобщее обозрение махонький клочок картонной бумаги; на нём поперёк красовалась неровная надпись: «О245ГО50».
- Номера подмосковные, - сделал Роман больше чем очевидное заключение.
Изумлённые оперативники не верили в редкостную удачу: обычно никто не берётся хоть что-то запоминать, а тем более записать. Но тут!.. Как говаривал небезызвестный классик, всегда есть человек, который что-нибудь видел да слышал, – осталось только его найти. Быстренько закончив с оформлением протокольного документа, вдохновлённые сыщики покинули непривлекательную квартиру, за долгие годы ставшую нестерпимо вонючей, и постарались поскорее оказаться на улице – вдохнуть полной грудью свежего воздуха.
Время приближалось к одиннадцати часам, а следовательно, по высшему приказу Кирову необходимо было явиться в судебное заседание; там сегодня решался спорный вопрос, стоит ли заключать под стражу убийцу Алиева, взятого им парой дней раньше? Наступал решительный момент, когда маститому сыщику надлежало спасать уголовное дело, накануне им скомпонованное, но близкое к нежелательному развалу (как он был полностью убеждён, отнюдь не по его нерадивости, а исключительно в результате несвоевременного вмешательства пронырливых адвокатов).
Глава X. Следующий труп
Недисциплинированные напарники прибыли к зданию Федерального суда, как и водится, с небольшим опозданием. Ничего не замечая вокруг, Роман целенаправленно проследовал внутрь невзрачного здания. Прилежный новобранец остался дожидаться в машине, припаркованной в непосредственной близости. Важное заседание уже началось, но Кирова покамест не приглашали, так что он успел заявиться вовремя. В судебном зале происходила обычная процедура оглашения собранных материалов, согласно которым следовало, что «обвиняемого в совершении особо тяжкого преступления необходимо направить в следственный изолятор, заключенным под стражу». Пришлось терпеть ещё минут двадцать, пока в полной мере не будет изложено, что же удалось насобирать в рамках расследования сложного уголовного дела. Наконец, по прошествии чуть менее получаса, в коридор выглянул ответственный пристав и негромко назвал фамилию оперуполномоченного. Самоуверенный сыщик решительно зашёл во внутреннее пространство и, убеждённый в собственной правоте, предстал пред общим собранием. Судьей выступала немолодая женщина, одетая в чёрную строгую мантию; она сидела на кресле с высокой спинкой и грозно расположилась за широким, длинным столом; в основном приятное, ухоженное лицо выражало предвзятое недовольство. Алиев Ибрагим Тимурович, в девятнадцать лет успевший стать жестоким убийцей, сидел в металлической клетке; он злобно ухмылялся и с ненавистью разглядывал умелого полицейского. Молодой симпатичный парень выделялся явными признаками принадлежности к кавказской национальности. Сейчас он яростным взглядом насквозь сверлил человека, по велению судьбы вдруг ставшего ему заклятым врагом.
Закончив формальную часть, направленную на установление личности появившегося свидетеля (в качестве коего, собственно, и был приглашен в заседание Киров), и формальном ознакомлении его с правами, обязанностями, а главное уголовной ответственностью, перешли к основному допросу.
- Ответьте, пожалуйста, уважаемый очевидец, - потребовала судья, не скрывая враждебного настроения, - как, интересно знать, получилось, что у задержанного человека обнаружены телесные повреждения? Он утверждает, что именно с их помощью Вы и выбили из него откровенные показания, которые, запугав практически до; смерти, записали в присутствии бесплатного адвоката; сами же, личным присутствием, оказывали психологическое давление. По его утверждению, результативным спасением явилось появление ответственного защитника, нанятого родными. В тот же миг сомнительные факты, предоставленные Алиевым ранее и задокументированные с Вашей подачи, кардинально переменились. Вам, надеюсь, известно, господин полицейский, что доказательства – к коим относятся любые добытые сведения – полученные незаконным путем, становятся недействительными?
- Конечно, Ваша Честь, я в курсе всех малых нюансов, - улыбаясь щербатым ртом, словно читая ребёнку знакомую сказку, докладывал опытный сыщик (он служил не первый год и давно поднаторел в процессуальных вопросах). - Поверьте мне на слово, я бы ни в коем случае не допустил ничего подобного! Про телесные повреждения могу сказать следующее: действительно, их причинил преступнику именно я. Однако случились они не при озвученных обстоятельствах, а при его непосредственном задержании, когда он оказал мне прямое сопротивление. Между прочим, по перечисленным фактам– если Вы внимательно изучали? – в уголовном деле имеется мой собственноручно написанный рапорт. Если же верить всему, о чём говорят хитро выделанные убийцы, то российские тюрьмы скоро совсем опустеют и сажать будет некого.
- То есть, уважаемый полицейский, вот такое у Вас видение законного правосудия? - нахмурив брови, нехотя бросила председательствующая особа (становилось более чем очевидно, что у неё давно уже всё решено, а основная картинка сложилась).
- Да, именно! Преступник, спокойно убивающий человека, должен сидеть за железной решеткой, а не безнаказанно разгуливать на свободе и совершать не менее тяжкие преступления, - отчеканил амбициозный сыщик давно устоявшуюся позицию.
- Куда в таком случае Вы денете презумпцию невиновности? Ах, да! Вы про неё, наверное, и не слышали? - злорадно усмехаясь, настаивала чопорная судья. - В результате Ваших бездумных действий я вынуждена постановить только так, и никак по-другому. Короче говоря, я отказываю в аресте Алиева, в виду недостаточных данных, указывающих на причастность к совершению преступления. Собирайте, господа полицейские, правдивые доказательства, а потом уже, милости просим, являйтесь в суд – и не минутою раньше! Запрашиваемый арест является преждевременным, а приглашённый свидетель может считаться свободным… пока.
Кирову словно бы плюнули в душу: вся усердная работа, направленная на поимку преступника, ставшего жестоким убийцей, полетела насмарку. Ничего не замечая и никого не различая, словно буйный ветер, вылетел он на улицу!.. И только там униженный сыщик остановился, чтобы выдохнуть спирающий воздух и восстановить прерывистое дыхание. Он ещё не привёл душевное равновесие в привычную норму, а чуть в стороне, на небольшом отдалении, заметил небольшую группу людей, отличительными признаками выдававшую принадлежность к кавказской национальности. Разговаривая, они весело подшучивали и вели себя беспардонно. «Победу бесславную празднуют», - промелькнуло в голове у пристыженного оперуполномоченного. Вдруг зоркие глаза будто обдало ледяным, неприятно морозившим, холодом: один из кавказцев, одетый в дорогой, отливавший блеском, костюм, неожиданно обернулся и одарил Романа взглядом, от которого тоскливо сжалось нетрусливое в общем-то сердце. То был криминальный «законник», вор-рецидивист, заслуживший громкую славу безжалостного бандита-убийцы; среди остальных преступников он славился громким псевдонимом Ашер. Достав небольшую записную книжку, злорадный мужчина что-то по-быстрому написал, а вырвав исписанный листик, передал его одному из ближайших сообщников, всегда крутившихся в непосредственной близости; нехитрую процедуру он проделал злобно и презрительно улыбаясь.
Расторопный посланник мгновенно бросился выполнять несложное указание, поступившее от свирепого, но справедливого босса. Приблизившись к застывшему сыщику, он предъявил ему на обозрение маленькую записку, не выпуская её, опять же, из рук. Волей-неволей Кирову пришлось прочитать:
1 000 000 $
7 дней
Убедившись, что Роман ознакомился с содержанием маленького, но ёмкого «документа», кавказский гонец скомкал его в мятый комочек, спрятал в нагрудный карман и уверенным шагом направился в сторону преступных собратьев. Те, победоносно поглядывая на Кирова, нагло и беззаботно смеялись.
Даже у опытных, прошедших огонь и воду, оперативников иногда возникает чувство, точно его прилюдно обливают поганой грязью: с одной стороны, раздирает неимоверная злость; с другой он прекрасно осознает, что сделать ничего не сумеет, а единственно, опозорится значительно больше; с третьей не даёт покоя содержание немногословной записки, продемонстрированной несколько необычным образом. Между делом, там (хотя и не открыто, но чётко и ясно!) указывалось, что если в течении семи дней он не соберет для Ашера (паче-чаяний оказавшегося отцом убийцы Алиева) требуемые деньги, равные одному миллиону долларов, то на него начнется самая настоящая киллерская охота. При означенном событии уже никто и ничто не убережёт его от неминуемой участи, и жуткой, и страшной. Походя на плешивую собаку, побитую прочной палкой, старший оперуполномоченный поплёлся к машине, где его преданно дожидался послушный напарник. Видя угнетённое состояние, казалось бы ни с того ни с сего возникшее у жизнерадостного наставника, тот осторожно полюбопытствовал:
- Проблемы?
- Тебя это вообще никак не касается, - хмуро отрезал угрюмый напарник, трясущимися руками пытаясь вставить ключ в замок зажигания (что получилось у него лишь с третьей попытки, да и то, по всей видимости, с невероятным трудом).
- Садись-ка лучше за руль, - произнёс раздосадованный сыщик, обращаясь более дружелюбно, - а то ещё разобьёмся. Я что-то сейчас немного не в форме.
Сослуживцы поменялись местами. В тот же самый момент на машинную радиостанцию пробился назойливый вызов дежурного:
- Пятьсот тридцать первый, приём.
- На приёме, - ответил Роман, беря переговорное устройство, установленное в любом служебном автомобиле, в правую руку.
- В Царицынском заповеднике обнаружен ещё один истерзанный труп, - последовало недолгое разъяснение, больше похожее на чёткое указание, - необходимо выдвигаться туда. Дело поручено вам, так что дерзайте.
- Пока мы там будем работать, пробей-ка номерок машины «О245ГО50», - предложил Киров в немногословный ответ, а считая радийную связь оконченной, жёстко отрезал: - Передачу закончил.
Смущённые напарники внимательно посмотрели друг другу в глаза и, единовременно печально вздохнув, направили «четырнадцатую» в южную часть огромного мегаполиса. До нужной местности они добрались сравнительно быстро, за сорок неполных минут. По пути успели запастись американскими гамбургерами и горячими, бодрившими душу, напитками.
Новая жертва находилась почти в том же самом месте, что и первая, найденная в лесопарковой территории накануне; единственное, расстояние между конкретными точками оказалось равным метрам примерно ста (может, чуть меньше?). Первичный осмотр производил (почему-то?) экспертный криминалист, являвшийся сотрудником, представлявшим мужскую половину и находившимся в чине майора. Подойдя, Киров, пережевывая слоёную булку и запивая креплёным кофе, машинально спросил (сам не зная зачем?):
- Прошу прощения за неуместный вопрос, а где у вас та милая девушка, что трудилась намедни?
- Без понятия, - сухо ответил недружелюбный специалист, - Федосеева не вышла на каждодневную службу.
- Странно?.. - вдруг ни с того ни с сего выпалил лейтенант Бирюков, не рискнувший перекусывать в жутком, ужасном месте (по понятным причинам он посчитал целесообразным отложить приятное занятие на долгое «на потом»). - Но по комплекции она точь-в-точь похожа на новоиспечённую жертву…
Оба старших товарища неумышленно взглянули на говорившего новобранца. Действительно, хотя тело и являлось изуродованным до полной неузнаваемости, но определённое сходство с полицейской-экспертом всё же прослеживалось.
- Что есть по делу? - желая побыстрее разделаться, потребовал оперативник, состоявший в чине майора, подробный доклад.
- По существу, - начал местный криминалист давать установленное описание, методично перечисляя неоспоримые факты, - убитая девушка обнаружена, лежащей на левом боку, уткнувшейся лицом в плодородный слой почвы. При переворачивании, определить очертания не представляется очевидным, потому как обезличенная физиономия сильно изрезана острым предметом – предположительно медицинским скальпелем? – превратившим поверхность в сплошную кровавую рану. На плече имеется татуировка четырёх букв, но и она имеет сильные повреждения. С применением специальных приборов, и в привычных условиях, есть вероятность восстановить её первичную целостность, но это проделается гораздо позднее. Молодое женское тело имеет многочисленные резанные ранения, приносившие жертве мучительные страдания, но не приведшие к наступлению смерти. Умерла измученная страдалица, по всей видимости, после того, как ей перерезали обе сонные артерии – последовательно и с той и с другой стороны. Могу предположить, что до последнего момента терзаемая жертва находилась в полном сознании…
- Путём введения гормона адреналина, - договорил Роман за специалиста само собой просившийся вывод.
- Совершенно верно, - согласился искушённый эксперт, утвердительно кивая всезнающей головой, - но окончательный результат станет известен лишь после проведения посмертного вскрытия. Касаясь места умерщвления, убита она явно не здесь. Сюда мёртвое тело перемещалось вслед за наступлением смерти. Сделанное предположение основывается на отсутствии обильного выделения крови; его нет по периметру нахождения трупа, зато наблюдаются мужские отпечатки обуви сорок третьего размера, идентичные обнаруженным ранее. Они, кстати, тянутся от небольшого местечка в лесу, где на непродолжительное время останавливалась на стоянке легковая машина. Неопознанный труп, скорее всего, приносился сюда на руках, похоже, единственным человеком, согласно комплекции жертвы, обладавшим значительной физической силой. Пока, деловые ребятки, всё, что я предварительно могу заключить; остальное изложится в соответственных экспертизах. От себя могу добавить, что здесь действует некто, кто хорошо знаком с методами построения полицейского сыска и кто всеми силами старается – зачем непонятно? – искуснее запутывать оставляемые следы; он словно играет в какую-то непонятную, противоестественную, едва ли не дьявольскую игру.
- Спасибо хотя бы на том, - поблагодарил опытный сыщик классного специалиста и принялся внимательно осматривать погибшее тело, - черт возьми, а ведь, и правда, по пухленькому сложению она точь-в-точь как милая девушка, что работала здесь накануне – и строение, и голова, и волосы, и ушки, опять же – определенно надо проверять адрес, где она фактически проживала.
Выяснив через местную дежурку место жительства Федосеевой, сметливые напарники немедля отправились его навестить. Прибыв к многоэтажному дому, они обнаружили известную кустарниковую аллею, через которую проходил заасфальтированный коридор-тротуар, и узкий, и длинный, и мрачный.
- Да, - едва сдерживая истерический смех, промолвил старший оперативник, - здесь будет, где поискать… Однако мы начнём сначала, то есть с принадлежащей квартиры!
Поднявшись на нужный этаж, по одному только виду железной створки сразу же поняли, что проникнуть в интересующее жилище (даже при всём огромном желании!) без затруднительных заморочек навряд ли получится. Подобное предположение подтверждалось тем существенным фактом, что на бесперебойные звонки и громкие стуки не слышалось никакого ответа, хоть малой реакции. Столкнувшись с неразрешимой проблемой, Роман позвонил персональному руководству. Он кратко объяснил неоднозначную ситуацию и попросил, чтобы на помощь прислали штурмовую бригаду матёрых спецназовцев.
Ждать пришлось не менее часа. Когда подготовленные собровцы всё-таки прибыли, они тотчас же приступили к обычной работе. Привычное дело исполнилось на отлично! Прежде чем направить их в адрес, профессиональным специалистам разъяснили всю сложную ситуацию, а значит, повторной инструкции для них не потребовалось. С помощью дрели, болгарки и других нехитрых приспособлений не дольше, чем за двадцать минут, квалифицированные штурмовики; освободили основное препятствие от сдерживавших замков и предъявили свободный проход, позволявший беспрепятственно проникнуть в квартиру. Когда всё оказалось готово, приведя оружие в боевую готовность (кто его знает, что их там ждёт?), полицейские сотрудники принялись скрупулезно обследовать жилые помещения изнутри. Неудивительно, что буквально через минуту в одной из комнат обнаружились следы кровавого истязательства, жестокого и безжалостного.
Доложив руководству об ужасной находке, неразлучные сыщики отправились проводить поквартирный обход, оставив осмотр основных событий на долю оперативно-следственной группы.
В то же время Кравцов, направив сотрудников МУРа исследовать место жительства Федосеевой, ненадолго задумался: «Неужели в огромном мегаполисе, каким является город Москва, никто и ничего совсем не увидел?» - размышлял он и строил обоснованные догадки. Машинально опытный офицер стал пролистывать оперативную сводку, составленную за истекшие сутки; она обозначалась в установленном в его кабинете персональном компьютере. Минут через семь сосредоточенная настойчивость вознаградилась по заслуженному достоинству: он наткнулся на весьма интересное сообщение, прошедшее именно в том злополучном районе, где проживала криминалист-полицейская. Основная часть немногословного текста содержала дословно следующее: «Здесь. Сейчас. Человек, с тыквой на голове, загрузил в машину мёртвое тело».
Посмотрев на принятое решение, Виктор Иванович попросту ужаснулся: собранный материал отправился пылиться в архивные помещения. Не медля ни секунды, он стал названивать в полицейский отдел, через который и прошла необычная, а главное, полезная информация. Время оказалось послеобеденным, а значит, старая дежурная смена давно поменялась. Стоило большого труда разъяснить, что же именно ему требуется. Только после того, как он высказал смежному руководству всё, что о нём думает, и даже предполагает, начались хоть какие-то положительные телодвижения. Начальнику «убойного отдела» МУРа пришлось дожидаться более часа, прежде чем нашли старого дежурного и прежде чем представился реальный шанс с ним обстоятельно побеседовать. С помощью домашней телефонной связи тот пояснил, что ночное сообщение поступило после двух ночи, скорее всего, от несовершеннолетнего мальчугана, вероятно, подросткового возраста. Как и полагается, на место выслался дежурный патруль, но при детальном осмотре ничего подозрительного так и не обнаружилось. Разумеется, было принято соответственное решение, основанное на здравом предположении, что кто-то играется с сотовой связью и доводит прямую дезинформацию, не соответствующую настоящей действительности. Разговаривать дальше становилось бессмысленно, потому как в дедуктивных выводах каждый руководствовался предписанной нормативной инструкцией. Поэтому, выяснив требуемые моменты, «муровский» подполковник положил проводную трубку. Добытые сведения он передал подчинённым сотрудникам Бирюкову и Кирову. «Ищем юношу лет с тринадцати до семнадцати… возможно, он что-то знает», - было принято обоими операми.
- Зада-а-ча?.. - недовольно высказался Роман. - Нашёл нам любезный начальник неблагодарной работки! Допустим, найдём мы парня – и что? Он всё равно навряд ли чего расскажет больше, чем уже сообщил. Но?! Как говорят, «против ветра ссать» – будешь битый. Делать нечего, убьём сегодняшний день на поиски любопытного малолетки.
Никита ничего не ответил. Он ещё не был в достаточной мере осведомлён обо всех оперативных примочках, а беспрекословно готовился выполнять любое задание, какое ему не поручат. По-быстрому сговорившись, они отправились на поквартирный обход и посвятили ему всю оставшуюся половину загруженного, но бесплодного дня. Заканчивали (по их обоюдному мнению) бесперспективное изыскание не раньше, чем время приблизилось к вечернему совещанию. Так и не достигнув положительных результатов, они отправились с бесславным докладом.
- По большому счёту, - высказался старший товарищ, значительно уставший и стаптывать каблуки, и вышагивать по нескончаемым просторным подъездам, - если бы пронырливый юнец желал «засветится», он обязательно бы представился ещё при передаче посылаемого сигнала. Ан нет! Поставив в известность о странном событии, произошедшем у него на глазах и его детскому пониманию непонятном, он решил непременно остаться инкогнито – не думаю, что он когда-нибудь передумает? Моё последующее виденье таково: не будем «околачивать груши», а поехали-ка лучше послушаем, что нам поведает дорогое начальство… наверное, уже и экспертизы сегодняшние готовы?
- Полностью, Рома, с тобой соглашусь, - высказал позитивное отношение Бирюков, как и старший напарник «с ног валившийся» от чрезмерной усталости.
ПРОДОЛЖЕНИЕ:
Только не в этот раз
© Copyright: Василий Боярков, 2023
Свидетельство о публикации №223092200148
Свидетельство о публикации №223092200148
Рецензии