Домовой филька - 8

ЕВГЕНИЙ САРТИНОВ
ДОМОВОЙ ФИЛЬКА - 8
ЧЕРТЁНОК
киносценарий
То, что с этим ребёнком Катерины Кобылиной не все так просто, Филька понял, когда тот ещё лежал в люльке, которую Колька Скоков подвесил на вбитый ещё его прадедом в потолок крюк.

Филька качал люльку, но взгляд младенца неизменно останавливается на его лице. При этом глаза его поблескивают красным. По лицу Фильки было видно, что он в некотором смятении.   
- Странно. Ты, что, видишь, что ли меня? 
Ребенок расплылся в улыбке и захихикал.
Филька был в шоке. 
- Это ты чего? Это ты прекращай! Ты меня видеть не должен.
Входит Катерина и ее муж Колька Лопухин. На его лице красуется большой, ходя уже и сходящий синяк. 
- Смотри. Вот, видишь?
Катька тычет пальцем в ягодицу ребёнка. Там здоровая родинка в форме земляники.
- Точь-в-точь как у тебя, обормота!
Колька расплывается в довольной улыбке.
- Точно мой сын! Пусть не врут, что от какого-то там лешего! Колькой его назову! В честь себя! 
- Пошли. Бери дитя. А я сумки потащу.
Лопухин берет на руки ребенка и торжественно выходит из зала, а потом и из дома. Сзади с сумками идет Катерина. Так они шествуют по всей деревне. При этом Лопухин важно раскланивается со всеми встречными земляками. 
 Но еще больше Филька удивился через полгода. 
Валька и Катька гоняют на кухне чай с сушками, Кольча ползает на полу.
- Как там твой Колька, деньги то хоть домой п-приносит?
- Через раз. Раз принесет, раз пропьет, суслик. Уж не знаю, что с ним делать. Уж и бью его, скалкой даже. Бесполезно! Лопух он и есть Лопух.
- Скалкой?! Да ты же убьешь его! Ты хоть кулаком б-бей его.
- Да что толку! Я как кулаком его стукну, так потом полчаса откачиваю. А скалка, она же сломаться может, все полегшее. Он так, отключиться на пару минут, и всё. Бежит новую скалку делать. А где Кольча?!
   Они оглядываются по сторонам. В это время Кольча переползает из зала в спальню, при этом что-то весело попискивая.
Валька кивнула в сторону зала: - Да в-вон он, в зале ползает! А чего ты его К-кольчей называешь?
Катька хмыкнула: -А как мне его называть? Деда его Колькой зовут, отца Колькой, тут наш еще Колька, Скоков. Как я их потом звать буду? Колька!  И кто ко мне из них придёт? Либо все, либо ни кто. Так что, пусть будет Кольчей.      
Валька ехидно спросила: - Ты никого больше не з-забыла?
Катька не поняла: - Кого это ещё? 
- Да, л-лешего ведь тоже Кольшей зовут.
Катька стукнула кулаком по столу: - Мама! Хватит тебе! Я давно к нему уже не бегаю! Это ты растрепала по всей деревне, что я его полюбовница. А ведь не было ничего!  Почти не было. Так… ерунда.
Валька согласилась:  - Конечно, я знаю, - шёпотом, - ребеночек то не от него, не от л-лешего?
- Мама!!! Ты чего говоришь-то?! Ты на него посмотри! Вылитый отец! Даже родинка на жопе один в один как у Лопуха. Он как её рассмотрел, так чуть не закукарекал от радости. Мой, дескать, сын и ничей больше.   
  В это время Кольча  заполз под кровать, любимое место обитания Фильки. Увидев домового, Кольча обрадовался, ткнул в него пальцем и сказал: - Дядя!
 Кто бы знал, как Филька тогда перепугался! Он чуть было не заорал во всё горло, даже кулак в рот сунул, чтобы не закричать, у домового все волосы на теле встали дыбом! Это был первый случай, когда человек увидел его по собственному желанию.
Потом Филька пришёл в себя и улыбнулся: -  Да ты, брат, похоже, наш! Видать, Кольша тебе кое-что своё передал. Ну-ка, скажи что-нибудь ещё.
- Дядя! Дядя Филя!
- О, соображаешь! Молодец! Давай поиграем.
Леший Кольша, был первый «мужчина» в жизни Катьки Кобылиной, но чтобы от женщины у него было потомство – это было в первый раз. От козы было, от коров и даже от белок. А вот от женщин – первый случай. 
Кольча рос ребенком не по годам активным. Он быстро научился говорить, а еще быстрей хулиганить. Правда, шло это не со зла, а,  наоборот, от добра да желания познать мир.
Кольче уже семь лет.
 Валька с некоторых пор начала краситься – седина полезла в прическе. Взяла она по советской традиции иранскую хну, навела её в пластиковой банке из-под майонеза, начала краситься старой зубной щеткой. 
Кольча спросил: - Бабуля, а что вы это делаете? 
-  Это, внучек, я к-крашусь. Вот эта штука называется хной. 
- А зачем?
- А затем, чтобы седины у меня в волосах не было видно.
Кольча удивился: - Да у тебя её и не видно совсем. Это вон, у деды голова совсем седая. Его надо красить.
- Перебьется. Перед кем ему красоваться? Перед карасями в пруду? Или боровиками в лесу? Пусть таким ходит как есть.
Валентина покрасовалась в зеркале. Остатки краски отдала внуку.
- Ну, вот и все. Выброси, внучек, это в мусорное в-ведро.
    Валентина начала готовить обед, а Кольча остатки краски решил не выбрасывать. Он побежал в соседнюю комнату, где спал его дед.  Старательно, даже высунув язык, он покрасил волосы деда, правда, только с одной стороны. На второй дед спал, да и краска кончилась. Полюбовавшись своей работой,  Кольча нырнул под кровать.
- Я принес, давай играть!
Проявился Филька. Кольча бросил на пол коробок спичек. Филька занес над ним руку и коробок медленно поднялся вверх и завис в воздухе. Потом коробок упал.
- Давай теперь ты. 
Кольча занес руку над коробком и тот медленно, покачиваясь, поднялся вверх.
- Молодец, уже лучше! Давай теперь левой рукой.   

В это время Колька проснулся, потянулся. Встав, он выглянул в окошко, чертыхнулся.
- Да что б тебя! Опять дождь! Что за погода в этом году? Ни рыбалки, ни грибов.
Колька провел рукой по подбородку.
- Побриться, что ли?
Колька вытащил из комода старую электробритву, но подойдя к зеркалу, выронил бритву и вытаращил глаза.
- Это что?... Это зачем?... Это кто?!!!!   
Одна половин волос на голове белая, а другая ярко красная. В это время в зал с чашкой чая в руках вошла Валька. Но увидев новый облик мужа, она выронила чашку, и вскричала: - Кольча! Сукин ты с-сын! Ты чего это наделал?! 
- Кольча? Я тебя, мерзавца! Где твоя задница, чертёнок!
Валька и Колька одновременно кидаются к кровати, задирают покрывало, но при попытке заглянуть под него сталкиваются головами и заваливаются назад. Пока они лежат на полу, Кольча выскакивает из-под кровати и убегает.
- Стой, стой гаденыш! Как я теперь на улицу покажусь с такой башкой?!
   Колька бежит за внуком, но спотыкается о порог и падает. За ним бежит Валька, она почти догнала внучка, но в следующей комнате она стукается лбом о притолоку и оставляет эту затею.
 С желанием выпороть внука Колька и Валька  бегал за ним половину дня. Но не получалось. Все ноги отбил, на голове шишки заработали, но внука так и не поймал. Пришлось Вальке мужу волосы сбривать под самый корень.
 В то лето недалеко от Домовёнково открыли детский оздоровительный лагерь. Ну, как открыли – реанимировали старый, советских времён. С помощью спонсоров подлатали домики для отрядов, завезли в столовую новое оборудование, даже назвали так же как прежде – «Дружба». Работы в деревне так и не было, поэтому было счастьем, что Катьке удалось устроиться в лагерь поварихой. Муж её Колька Лопухин, не особенно был доволен таким временным «разводом», так что под навесом у дома Катьки произошло производственное совещание. 
Катька просто умоляла мать: - Мам, мне повезло, устроилась поварихой в пионер…. То есть в этот, как его? Оздоровительный лагерь. Ты только помоги мне.
- Чего помочь то? Что хочешь проси, ты всё-таки д-дочь мне.
- Мама, ну возьми Кольчу к себе на это лето. Когда я ещё найду способ столько денег заработать?
Валька даже руками замахала: - Нет! Только не это! Даже не говори мне про это!  Не приводи даже!  До г-греха доведёт, убью ведь р-родного внука, ещё сидеть за него на старости лет придется! Он ведь что сделал в последний раз? Его Колька научил вязать рыболовные крючки. Так он взял, и на каждой удочке навязал ему еще по десять к-крючков!
- Ну, он же хотел как лучше! Чтобы у деда сразу по десять карасей ловилось.
- Ага! Колька со сна да в темноте этого не заметил, удочки закинул, а они перемотались все! Д-два часа их разматывал! Ругался как… депутат в думе.  Зорьку он, видите ли, пропустил. 
Катька нахмурилась: - Подумаешь, удочки Кольча перемотал. Он ведь помочь хотел.

В это время Кольча во дворе соседнего дома старательно макает черного кота в ведре с белой известкой. Тот орет во всю глотку, но Кольча упорен. Наконец кот вырывается, и бежит к себе домой. Его хозяйка, баба Маша, как раз мыла крыльцо. Увидев белого кота, она начала гнать его.
- Куда!? Ну-ка, иди отсюда! Мало нам своего черныша, так ты еще припёрся. Брысь! Брысь, говорю! Да что ж ты такой наглый то!? 
   На крыльце появляется ее муж, дядя Миша.
- Ты чего это, мать, тут буянишь?
- Да вот, кот какой-то приблудный в дом лезет, а я его не пускаю.
   Дядя Миша присмотрелся, провел по спине кота рукой.
- Да… ты бы очки одела, что ли! Это же наш Черныш! Только кто-то его  известкой покрасил.   
  Баба Маша ахнула.
- Ой! Отмывать его надо, а то помрет ведь! Черныш, бедненький!
Дядя Миша велел: - Тащи его к бочке!
  Вдвоем они моют кота в бочке, тот думает, что его топят и  орёт благим матом, царапается.
- Да что ж ты так орёшь?! Мы же тебя не топим, а моем!
- Да, моем.
- Кто ж это сделал?
- Это Кольча, только он может такое сотворить!
- Больше некому! Ну, поймаю, я его!
- Да как его поймаешь то, чертенка? Он как угорь, вспомни, как мы последний раз за ним по саду бегали? Всю голову об ветки отбили, все коленки зашибли, а так и не поймали! 
- Дал бог соседа! 
- Да раньше соседи были хорошие. Что Лопух, что его отец. Ну выпивали немного, и что? А это же, не приведи господи!
- И что нам делать? 
- Пошли к Катьке. Пусть хоть она его выпорет. Она одна с ним справляется.
Они уходят через калитку, и вскоре над деревней несется крик Катьки.   
-   Кольча, ты где, чёртов сын!? Ты что опять сотворил, мерзавец! Теперь домой не приходи! Выпорю! 
Этот крик слышат еще два человека за воротами дома Лопухиных. Это баба Лида и дед Вася. Они переглянулись, но потом толкнулись в калитку.   
Лида: - Кать, мы к тебе. Здравствуйте, Коля и Валя. 
Василий подтвердил: - Да, Катерина. Ты не обижайся, но Кольча ваш нас уже достал.
- Да!
- Я его вчера хворостиной по спине жиганул, так он вот чего нам учудил.
    Он ставит на стол перед Катькой лейку.
Катька не поняла:  - И чего? Лейка как лейка.
Васька посоветовал: - Ты подними её.
Катька подняла, пожала плечами. Поднял её и Лопух.
- И чего? – Спросил он.
Лида пояснила: - А то, что пустая она.
Катька не поняла: - Как пустая?!
Лопух повторил: - Пустая? 
Катька заглядывает внутрь.
Васька разъяснил: - Он мне туда бетон залил, половину лейки! Я вчера завалинку бетонировал, вот он и подсуетился. Когда только успел, гаденыш! А сегодня Лидка, вон, полдня огород поливала, да все удивлялась, что так долго. Таскает воду в два раз больше. То лейку на четыре лунки хватало, а сейчас на две. Потом только очки одела, да заглянуть в неё догадалась.
Колька и Валька невольно давятся со смеха, Валентина хмурится. 
   В это время Кольча на чердаке собственной бани обнаружил круглый, легкий сосуд с отверстием снизу, прикрепленный к одной из стропил. Внимательно рассмотрев его, Кольча оторвал его. Обнаружив внутри коренных жителей, Кольча с криком ранул вниз по лестнице. Было бы нормально, если бы его одного покусали разъяренные осы – справедливо! Но Кольча, подбежав к столу, нырнул под него и, пробежав на четвереньках, убежал к пруду.  А вот тем, кто сидел за столом,  уже спрятаться негде было! Досталось всем сполна! Покусали всех! Особенно досталось соседям и слева, и справа. Они побежали к себе домой, а Валька и Лопухины так же забрались под стол.
Катька сидя под столом, решила:  - Придется, Колька, тебе и с Кольчей сидеть, и огородом заниматься, и за курами ухаживать.
Лопух отрезал: - Ещё чего! Мало того, что она взяла и насажала огород, все двадцать соток, а потом смыться решила! Мне что, тут здохнуть на этом аэродроме!? А с Кольчей я, что буду делать?
- А что с ним делать? Ты что, со своим сыном сладить не сможешь? Его только кормить надо, да и всё. Он сам себе развлечение найдёт.
Лопух хмыкнул:  - Ага! Сказки рассказывай! Что думаешь, я его шкодливый характер не знаю? Не надо мне его оставлять, убью я его как-нибудь и всё. Посадят меня. У меня на него нервов не хватает. Вон, бабушка есть!
Валька дернулась и ударилась об столешницу:- И даже н-не думай! Размечтался! Он в тюрьму не хочет, а я, значит, должна сидеть? Ф-фикушки! Чего там эти, улетели?
Лопух высунулся из-под стола: - Да вроде.   
Они выползают из-под стола. У Кольки от укусов закрылся глаз, у Катька нос в форме картошки, у Валентины ухо в два раза больше прежнего. 
Лопух оглядывается по сторонам: - Что, все ушли, что ли?
Валька фыркнула: - Ушли? Убежали! Нет, вот, как я с ним останусь?  Вдруг он и мне лейку з-забетонирует? Это ж надо такого удумать!
Катька была не против: - Так им и надо, этим крохоборам! Надо было эту лейку им с верхом забетонировать.
- Чего это?
- А нечего было Кольчу хворостиной бить! Жадины! Подумаешь, горсть земляники он съел! У них там плантация на пол огорода, да земляника крупная такая, голландская. Они её в город ведрами возят, продают.
Лопух не понял: - А  ты откуда знаешь?
- А он и мне горсточку принес. У нас то, она выродилась, маленькая. Мне некогда её пересадить. А у них большая, да вкусная! Кольча то, он  добрый.
Лопух разозлился:  - Вот всегда ты его покрываешь? А кота он перекрасил зачем?
Катька нашла и тут ответ: - А потому, что баба Маша вчера мне пожаловалась, что у них все беды от черного кота. Как он дорогу перейдет, то она молоко разольет, то на крыльце упадет. Вот Кольча и решил им помочь, перекрасил кота. 
Валька махнула рукой: - Ладно, я пошла. А то еще чего бы н-не случилось. 
Валька уходит, Катька недобрым взглядом смотри ей вслед. Мать  на пороге спотыкается и чуть не падает. 
- Да что б вас всех!..
Катька решилась: -  Ну, ничего, раз вы все такие… Я  Кольчу с собой  заберу, в лагерь.
Лопух засмеялся: - Ха-ха-ха!
- Посмейся мне ещё! Ух! Совсем убью! У! Вражина!

Катька  и в самом деле взяла сына с собой. 
На территорию лагеря въезжает кавалькада автобусов с детьми, на плацу их уже ожидает персонал лагеря. Впереди стоят руководители - Мария Михайловна и Мария Алексеевна – две дамы бальзаковского возраста, одна блондинка, вторая брюнетка. Обе явно следят за своей фигурой, в обтягивающих юбках и кофточках. Кольча  наблюдал за всем происходящим с крыльца столовой.
Мария Михайловна:  - Так, дети, вещи пока складывает в сторону, а сами на построение! Первый отряд строиться здесь, остальные дальше. Кстати, а где у нас вожатая первого отряда? Снова опоздала?
Юля:  - Я здесь. Я просто проспала. 
Мария Алексеевна была жестокой: - Деточка, считайте, что вы проспали последний раз в жизни. В нашем лагере вам не удастся проспать ни одной минутки. Я за этим прослежу. Идите, знакомьтесь со своим воспитателем.
Она подталкивает Юлию к молодому, симпатичному парню.
- Юля.
- Рома.
Они застыли, глядя друг на друга, и, казалось, все, что рядом, исчезло и замерло.
Мария Алексеевна не поняла:  - Эй, вы чего там застыли?!  Рома! Юля! Ну-ка, быстро собирайте детей!
Ромка и Юлька очнулись и начали выстраивать детей. Наконец всё было готово. 
Мария Михайловна обратилась хорошо поставленным голосом:
- Дорогие дети! Дорогие работники пионе… оздоровительного лагеря «Дружба»! Благодаря заботе руководства нашего района и помощи спонсоров наш любимый лагерь снова начал работать, а значит приносить радость и здоровье нашим любимым детям! Давайте поприветствуем наших спонсоров – Романа Иваныча Енукяна и Валерия Абрамовича Сидорова! 
  Все аплодируют двум мужчинам. Один из них явно армянской национальности, яростно улыбается. На его теле не менее килограмма золота – цепи, перстни, кольца, браслеты, громадные часы.  Второй спонсор – высокий, полноватый, с хмурым выражением лица.

Валерий Сидоров вполголоса шепнул Енукяну: - Ты чего сына сюда пристроил? Хочешь устроить медовый месяц с молодой женой?
- Угадал.
- Ты с прежней то развелся?
- А как же! Хотела меня обобрать, сучка, но шиш получила.
А ты чего своего сюда устроил?
- Так бесплатно же. И отдохну от него. Тот еще хулиган! Достал меня уже!   
А директор продолжала.
- Зовут меня Мария Михайловна, и я директор вашего лагеря. А это Мария Алексеевна старший пионер… э-э… вожатый. Кроме того, с вами будет работать физрук Михаил Михайлович, плаврук Олег Васильевич. За ваше здоровье будет отвечать медсестра Вера Васильевна. И наш неизменный баянист Юра!
 Чрезвычайно худощавый человек с плоским лицом сильно пьющей воблы  грянул на баяне марш «Прощание славянки».   
Мария Алексеевна продолжила: - Со своими воспитателями и вожатыми вы познакомитесь сами. Теперь все расходятся по своим корпусам, а через полчаса все идут на обед!
Когда все разошлись, директор обратила внимание на мальчика на крыльце столовой.
- А это чей мальчик? Почему он тут один стоит? Где его отряд? 
Мария Алексеевна спросила: - Ты из какого отряда, мальчик?
Кольча ответил бойко: - Ни из какого. Я сам по себе.
Мария Михайловна озаботилась: - Как это сам по себе? Такого быть не может.
- Как тебя зовут?
- Меня зовут Кольча, я из Домовенково. А у меня тут мама работает, Катерина Лопухина. Ей не с кем меня дома оставить, вот она меня и взяла с собой. Я могу по деревьям лазить, плавать, рыбачить. А еще я могу коробок спичек поднимать, не прикасаясь к нему. 
Мария Алексеевна восхитилась: - Какой бойкий ребенок! Тебе сколько лет?
- Семь скоро исполниться. Я осенью должен в школу пойти.
    Всё разъяснила появившаяся на крыльце Катерина. 
- Да это мой сын, Колька. Я его Кольчей зову. Он со мной приехал, не с кем его дома оставить. А, что, нельзя?
Мария Михайловна расплылась в улыбке: - Да почему, можно. Что мы, всем лагерем маленького ребенка не прокормим? Да, Маша?
Мария Алексеевна присоединилась: - Конечно. Может его в первый отряд пристроить?
Катерина не поверила в такое счастье: - Да не надо. Он у меня дикий, не знаю как с детьми то уживётся. Ему в лесу больше нравиться.
- А он там не заблудиться, в лесу? А то еще искать придется.
Катерина потрепала сына по голове: - Не придется. Он у меня как индеец, в лесу просто живет.
- Ну, смотрите, Катерина. Что там у нас на обед? 
- Суп с фрикадельками, макароны по-флотски и компот.
Руководство дружно вздыхают. 
Мария Михайловна выразила общее мнение: - Ужас, а не меню! Я уже три месяца раздельной диете сижу.
Мария Алексеевна хмыкнула: - Три месяца! Я полгода уже на французской диете. А с таким рационом мы точно располземся как две квашни. Катя, а ничего нет диетического? Овощей там, кашки без масла? 
- Есть капустка на постном масле.
Мария Михайловна обрадовалась: - Вот это нам и надо!
Мария Алексеевна подтвердила: - Больше нам ничего не приноси! Даже хлеба!   
- Даже не показывай его нам!
- И компот не надо, сделай чаёк без сахара.
- Да!
Катерина уходит, к столовой идет физрук.
Мария Алексеевна тихо говорит:- О, вот он идет! Он, и, правда, вдовец?
Мария Михайловна подтвердила: - Да, я звонила Ленке Матрешкиной, она с ним в школе работает. Там все по нему сохнут. Не курит и не пьет, физкультурник, да еще и вдовец с отдельной квартирой.   
- А какая фигура!
К ним подходит физрук, мужчина лет пятидесяти с седой головой, но не по годам атлетичной фигурой. У женщин на устах медовые улыбки.   
- Проходите, Михаил  Михайлович!
- Да, стол для взрослых слева, у окна. Мы сейчас тоже подойдём. 
- Спасибо!
Марьи провожают взглядом подтянутую фигуру физрука, потом смотрят друг на друга.
Мария Михайловна спрашивает:  - Маш, может, ты отойдешь в сторонку? По старой дружбе. 
Мария Алексеевна хмыкнула: - Ну, уж нет! Мы с тобой, конечно, подруги, но табачок врозь. Сорок пять, это как финиш в марафоне. Мужичок ой как нужен. И кто придет первой, та и в дамках.   
- Как скажешь. Я думала, ты умней.
- Я тоже так думала. У тебя шансов то нет.
- А я думаю, у тебя.   
Они отвернулись друг от друга, но ненадолго. К кухне зашагали отряды. Они шли все, кроме первого отряда.
Мария Михайловна сразу это заметила: - А где первый отряд? Куда они все подевались?
Мария Алексеевна была на страже: - Сейчас я схожу, посмотрю. 
Вожатая рысью бежит к ближайшему коттеджу. Вскоре оттуда как тараканы посыпались дети. Позади шли Ромка и Юлия.
Мария Алексеевна Марии Михайловне:  - Да, попали мы.
Мария Михайловна не поняла: - А что такое?
- Это не Рома и Юлия, это Ромэо и Джульетта. Они бросили детей и целовались у себя в спальне.
Мария Михайловна ужаснулась: - Уже?! Боже мой! Это ж самое страшное – влюблённые в коллективе лагеря. Да, натерпимся мы с ними.
Между тем в столовой Кольча забрался на стоящую в углу старую музыкальную колонку и рассматривал детей. Глаза его горели. Ему явно нравилось такое обилие детей. 
   
Катерина вставала рано, часов в пять утра, ложилась поздно, после полуночи. Так что весь день Кольча был предоставлен сам себе.
Кольча заглядывает в гараж. Водитель, дядя Вова, лежит под стареньким Уазиком, гремит ключами, что-то бурчит себе под нос. Кольча заглядывает под машину.
Дядя Вова: - Кольча, ты, что ли?
- Я, дядя Вова.
- Подай ключ на семнадцать.
- Этот?
- Да, он самый.
Водитель затянул гайку, выбрался из-под машины.
- Молодец, парень! В ключах уже разбираешься! Слесарем будешь, а то и водителем.
- Лучше водителем. У меня папка есть, он уже слесарь. Сантехник.   
Появляется Мария Алексеевна. 
- Володя, ты Олега не видел?
- Нет, не видел.
Кольча подсказал: - Он пошёл в пятый отряд.
Мария Алексеевна возмутилась: - Опять в пятый? Снова к  Наташке побежал? Что с ним делать, кобелем? Кольча, сбегай, пожалуйста, позови его в штаб. Скажи, что он нам тут очень нужен. Пора начинать собирать хворост для костра.

Вскоре все отряды с разной степени энтузиазмом начал собирать хворост. Дети разбрелись по лесу, волокут к лагерю разного рода хворост.
Олег подбадривает: - Давайте, давайте! Чем больше соберем хвоста, тем больше будет костер!
 Мария Алексеевна осмотрела детей: - Что-то я не вижу Енукяна и Сидорова.
Олег подтвердил: - Я давно их уже не вижу.   
Рядом появляется Кольча. Он взглядом показал в сторону ближайших кустов и тут же убегает. Взрослые на цыпочках подкрадываются к кустам. Енукян и Сидоров мирно дремлют в тенечке.
Олег вопит: - Ага! Вот они!
Мария Алексеевна так же не осталась в долгу: - Лежат! Две жабы!
Мальчишки взвиваются в воздух и делают попытку удрать. Но с другой стороны их ловит Физрук. 
- Куда! Стоять!
Мария Алексеевна была беспощадна: - Ну, что ж, жабки, хорошо отдохнули, теперь будете шваброй драить свои корпуса. Три дня.   
 Сидоров возмутился: - Это нарушение прав ребенка.
Мария Алексеевна хмыкнула: - Скажи это своему папе. Он ремень то свой ещё о твою задницу не стёр?
Витя тут же запнулся. Папа драл его ремнем нещадно.
Олег подтолкнул нарушителей вперёд: - Марш собирать хворост! И чтобы я всех вас видел!
Мария Алексеевна: - А если снова будете сачковать, то будете мыть ещё и соседний корпус. 
Когда шатер из хвороста высотой пять метров был готов, пошёл проливной ливень. За считанный час водой были заполнены все низины, по асфальтированной главной аллее текла настоящая река, а шатер будущего костра стоял как остров посредине океана. За этим стихийным бедствием с крыльца столовой наблюдали руководители лагеря.
Физрук озаботился: - Чёрт, как не вовремя  пошёл этот дождь! Костер теперь будет плохо гореть.
Мария Михайловна махнула рукой: -  Да ладно вам! Бензинчика плеснём, и всё загорится. Уж поверьте мне, Михаил Михайлович, всё будет нормально! Не было ещё такого, чтобы костёр не загорелся.
-  А вдруг в этот раз не загорится?
Мария Алексеевна была так оптимисткой: -  Не парьтесь, Михаил Михайлович, мы с Марией Михайловной уже двадцать лет эти костры жжём.
Мария Михайловна подтвердила: - И ни разу не было осечки. Никакой дождь не мешал. Ещё и не такие ливни бывали, скажи, Маша?
- Да, было. В восемьдесят девятом даже корпуса залили. Помнишь?
- А как же! Разве такое забудешь? Мне это стоило первых сед… дорого стоило.   
Физрук сдался: - Ну, дай то бог, чтобы так и было. 
Мария Михайловна взяла под руки физрука: - Пойдёмте, Михаил Михайлович, лучше чайку попьём.
Мария Алексеевна взяла его под другую руку: - Да, как насчёт чая?
- Я не против. Тем более, сейчас нам тут не до футбола. Скорее в водное поло можно играть. 

Обычный, вроде, разговор, но его слышал Чертёнок. Его тоже заинтересовало, загорится костёр, или не загорится? Надо было проверить.
Первым делом Кольча стащил с кухни коробок спичек. Печку дома он растапливал неоднократно, но это одно, а тут такая груда дерева!
 «Нужно много бумаги» - решил он. 
 Бумаги в лагере было много, но распределялась она как-то хаотично. Больше всего было в пионерской комнате. Там весь день рисовали какие-то плакаты, стенгазеты. Но там всё время торчали те же самые пионеры и вожатые.
Много бумаг было и у директора. Она вечно что-то писала, пускала в ход печать. Была бумага и у её заместительницы. Но больше всего макулатуры было у медсестры. Она навезла массу глянцевых журналов, газет и, скучая в медпункте, читала их круглыми сутками. Но как ему эту бумагу изъять?
Помог случай. Мальчишки любят лазить по деревьям. Но лучше это получается у деревенских, что и доказал Кольча в первом отряде. Городские, человек пять как  раз скучали в беседке.
Кольча спросил: - Чего сидим?
Лёшка зевнул в ответ: - А чего делать, Кольча? Скучно.
Кольча кивнул в сторону ближайшего дерева: - А слабо, Лёшка, залезть на это дерево? Кто первый?
- Не слабо!
 Оказалось не слабо. Залезли все, да ещё и очень быстро. Но Колька был первый. Городские поражение признать отказывались.
Лёшка был против: - Да ты просто первый побежал, вот первый и залез
Кольча предложил: - А тогда давайте заново. Разобьемся на две команды. Чья будет быстрее?
- Как делиться будем?
- На первый-второй.
Кольча и его парни, конечно, снова были первые. У другой команды толстый мальчишка в очках, пыхтя и потея, карабкался последним.
Лёшка орал на него: - Санёк, давай, лезь быстрей! Давай!
   Санёк  едва добрался до середины, когда ветка под его ногами треснула, и мальчишка полетел вниз. У Саньки открылись древние инстинкты, он ухватился руками за толстую ветку и повис. После этого он заорал так, словно это был не «ботаник» из третьего класса, а как минимум Тарзан.
Этот крик слышит директор в кабинете, бросает очки и бумаги на стол и бежит на звук. Из соседних кабинетов вылетают Медсестра и Мария Алексеевна.
Со всего лагеря к дереву сбежались взрослые. Физрук с футбольного поля, плаврук от пляжа. Санька упал на землю на глазах плаврука и директора. При этом обоим показалось, что перед тем как упасть, тело школьника на секунду зависло в воздухе. От этого или нет, но приземлился он хорошо, на свою могучую пятую точку.
Мария Михайловна была в шоке: - Саша!!! Что болит, где болит?! Быстро его в медпункт!! Олежек - бегом!
Естественно, что его тут же потащили в медпункт, и полчаса хлопотали вокруг него. Санёк ничего себе не сломал, но очень обиделся, и от этой обиды ревел, как вчерашний дождь – обильно и беспрерывно. Остановить это наводнение смог только поход на кухню, и горячий компот с сушками и вареньем.
Мария Алексеевна прыгала вокруг него: - Пей, Саша, кушай!
Мария Михайловна: - Кушай, Саша, пей! 
Медсестра решила: - Нет, кажется, он ничего не сломал.
Мария Михайловна выдохнула: - Слава богу! Пей, Сашенька. Пей компот.   

Когда же директор вернулась в свой кабинет, она осмотрела свой стол и пробормотала: - Что такое? Куда всё делось…
Она громко крикнула: - Маш! Ты мои бумаги забрала?
Маша номер два ответила за стенкой привычно громко и чётко:
- Нет, зачем мне они? Мне и своих бумаг с головой хватает.
-  А где они?
- Кто они? - Спросила вожатая, появляясь в дверях.
- Да кто? Всё! Тут документы пожарных, расходные на продукты, и табель. Они тут все на столе лежали.
Мария Алексеевна предположила: -  Может, сквозняком сдуло?
- Куда?
- Под стол.
- Ты думаешь?
Две Машки дружно забрались под стол. Именно за этим занятием их и застал физрук Михаил. Вид двух женских тел, обращенных к нему не самым авторитетным, но весьма аппетитным местом, заставил его слегка поперхнуться. Девушки при этом звуке  взвились в воздух как две ракеты с космодрома. При этом обе дамы изрядно стукнулись головами о столешницу.
-  Извините, я вижу, вы заняты.
Мария Михайловна пояснила: - Нет, мы тут уронили кое-что, вот, ищем.
-  Вам помочь?
-  Не надо!
- Ну, я тогда пошёл.
Физрук ушёл, а дамы удивленно посмотрели друг на друга.
Мария Михайловна спросила: - А чего он приходил?
Мария Алексеевна пожала плечами: - Не знаю. Но неловко как-то вышло.
- Ну, ловко, или неловко, не нам судить. Так, продолжим поиски.
И они снова полезли под стол.
В это самое время и Михаил Иванович пытался вспомнить, зачем он приходил в кабинет к директору. Но откровенные позы двух зрелых женщин напрочь уничтожили эту часть записей его головного мозга.
- И чего я туда ходил? Не помню…
Между тем в кабинете снова начались поиски. Ни к чему они не привели.
Мария Михайловна была просто убита: - Это катастрофа! Табель и расходные можно восстановить, но документы пожарных! План эвакуации, документы на огнетушители! Нас же закроют при первой же проверке!
Мария Алексеевна предложила: - Нужно всё восстановить…
В это время со стороны медпункта донесся вопль Валечки:
- Скоты! Ворюги! Хоть бы газеты оставили!
Оказалось, что пока она отводила пострадавшего Сашку в столовую и поила компотом с сушками,  из медпункта исчезли все газеты и журналы, так сильно скрашивающие скучное времяпровождение медсестры.
Мария Михайловна решила: - Так, что-то тут не то. Странное происшествие. Надо срочно собрать весь состав лагеря. Маша - Линейка!
   Быстро собрали на плацу все пять отрядов.
Мария Алексеевна выступила с речью: - Товарищи дети. У нас из кабинета директора пропали очень важные документы! Без них наш лагерь закроют, а вас отправят по домам, и отдыхать вы будет у себя в квартире. Да-да, и не шумите так! Просьба того, кто взял бумаги -  вернуть их. Особенно папку с надписью «Пожарные».
Медсестра пискнула: - А так же газеты и журналы из медпункта!
- Все свободны!
Детей распустили. А весь персонал собрался в беседке около ворот лагеря. Говорили о странном происшествии, и падении Сашки, о его кличе Тарзана.
Мария Михайловна была настроенная пессимистично: - Да, заезд лихо начался. Я думала, с ума сойду от этого крика.
Физрук подтвердил: - Просто Тарзан какой-то,  а не мальчишка. 
Мария Алексеевна удивлялась другому:  - Как он себе ничего не сломал? Упал ведь с такой высоты. Просто чудо.
Олег был как всегда героичен: -  Я два метра не добежал, а так бы я его на руки подхватил!
В это время откуда-то со стороны кухни в беседку прилетел бумажный самолётик. Плаврук поднял его и машинально хотел выкинуть в урну. Но директор, мельком глянув в его сторону, издала вопль почище Санькиного. Отобрав у Олежки самолётик Мария Михайловна развернула его в первозданное состояние и с облегчением вздохнула – это был один из нужных ей документов.
- Акт о проверки пожарной безопасности! Слава богу! Хоть что-то! Теперь его надо погладить и закрыть в сейф. А где всё остальное?
   Остальные ранее похищенные документы уже лежали в кабинете на столе. Мария Михайловна перелистала бумаги: - Слава Богу! Всё тут.
Мария Алексеевна подтвердила: - Чудо какое-то!
 К медсестре неведомый похититель был менее добр. Он вернул ей самый толстый журнал, посчитав что «Бурда моден», такая бурда, что и гореть не будет.

Уже ночью Кольча перебрался через тело похрапывающей матери, достал припрятанные спички и поспешил в гараж лагеря. Он прекрасно знал, что у дяди Вовы там хранилось полно горючих материалов. Прихватив одну из канистр, самую маленькую, Кольча поспешил на центральную площадь. Бумагу медсестры он уже с вечера зарядил в кострище. Для того чтобы все было более натурально Кольча побрызгал сверху топливом, а саму канистру сунул внутрь костра. После этого он чиркнул спичку и бросил её в костёр. Он ожидал, что сейчас рванёт, как при взрыве, но был только небольшой хлопок, хотя всё загорелось, и загорелось хорошо. И только тут до Кольчи дошло, что разжечь то он костёр разжег, но что будет завтра гореть на празднике Первого костра?
«Блин! Счас всё сгорит же! А что завтра гореть будет? Тушить надо! Огнетушитель надо!»  -  Мелькнуло в голове сообразительного мальчишки. Самый ближний он видел на кухне, туда и побежал. Но когда он вернулся, вокруг костра плясали уже человек пять взрослых во главе с директором.
Мария Михайловна орала во всё горло: -  Что за безобразие! Кто это сделал!? Кто?!
Олег был зол: - Блин! Что за придурки это сделали? Два дня собирали!
Физрук подметил другое: - Горит-то как хорошо! А ведь дерево мокрое.
Мария Михайловна обрушилась на них: - Что вы стоите?!
Олег спросил: - А что делать?
- Да принесите кто-нибудь огнетушитель!
И тут же из темноты появился чертёнок с тяжелым огнетушителем в руках.
Мария Михайловна сделала вывод: - Господи, ребенок, и то умнее вас! Мужчины, называются! Спасибо, Кольча!
Но пускать огнетушитель в ход не пришлось, потому что в этот момент внутри костра рванула канистра. Бревна и ветки полетели в разные стороны. Никого из людей они не затронули, но тушить уже было нечего. Это видели все воспитанники лагеря. Из коттеджей воспитатели их не выпускали, но и в окне всё смотрелось шикарно.
Отаток ночи штаб лагеря сидел в столовой, и. за чашкой чая пытался вычислить неведомых террористов. Это было и сложно, и просто. Большинство воспитанников лагеря учились в школе, где две Машки преподавали математику в параллельных классах.
Мария Михайловна была категорна: - Это могли сделать только старшеклассники. Только у них мозги могли додуматься до такого!
Мария Алексеевна  подтвердила: - И это конечно Сидоров из седьмого «б».
Мария Михайловна качнула головой: - Этот может. Но мне кажется, что это ещё и Енукян.  Седьмой «а». Они ещё в школе были - не разлей вода.   
Физрук спросил: - А вы откуда знаете?
Мария Алексеевна хмыкнула: - Да как не знать! Оба в нашей школе учатся.
Мария Михайловна подтвердила: - Бич божий для всей школы!
- Два бича.   
-  Ага.
Мария Михайловна сделала вывод: - Это они нам отомстили за то, что мы их наказали за сачкование при сборе хвороста.
Физрук не поверил: - Думаете?
- Не сомневаюсь
- Да, это точно. Выпороть бы их перед всем лагерям. Да времена не те.   
- Да, это верно. Хотя Сидоров своего сына лупит ремнём через день.
Мария Михайловна раздумывала: - Может, всё-таки выпорем?
Подруга спросила: - Ты хочешь неприятностей от прокуратуры?
- Нет.
Физрук поднялся: - Ну… я пошёл спать?
- Идите, Михаил Михайлович, спокойной ночи. 
Физрук ушёл. Директор ковырнула вилкой капусту. 
- Боже, какая дрянь. Катя, у тебя там пирожков не осталось?
Катерина заглянула в кастрюлю: - Два. Только я не знаю, какие тут, с мясом, или с капустой.
- Давай сюда все.
Катерина приносит два пирожка, они с вожделением вгрызаются в них, но потом обе скривились.
- С капустой. Что ж сегодня так не везет то?
Кольча вернулся в спальню к матери под утро, а Катька даже не проснулась – так она выматывалась за день на своей кухне. Только пробормотала: - Чего от тебя так соляркой пахнет?
И тут же снова уснула.

Утром, разбирая остатки кострища, дядя Вова нашел канистру и сказал:
- Это вам повезло, ребята, что не бензин в ней был, а солярка! А так бы рвануло ещё больше, как от бомбы.
Мария Михайловна взялась за ту грудь, под которой билось сердце: - О, господи!
После этого она обернулась к детям: - Дети! Все в лес, благодаря каким-то хулиганам, - взгляд на Енукяна и Сидорова. - мы снова собираем хворост!
Надо ли говорить, что Кольча в этой работе был самым активным. Он с таким же энтузиазмом собирал хворост для нового костра,  что удостоился похвалы от воспитателей и лично плаврука Олега.
- Вот молодец какой, наш Кольча. Маленький, а какую ветку тащит. Смотри, Енукян, как нужно работать! А ты одну хворостинку тащишь,  дистрофик!
Коля Енукян усмехнулся: - От работы кони дохнут!
Витя  Сидоров поддержал его: - Ага, и слоны тоже!
- А мы не слоны, мы можем сломаться.
- Маленьких детей надо жалеть!
Олег опустил их на землю: - Выпороть бы вас обоих! Да ремня нет!
   Оба хулигана довольно хихикают, но потом как-то одновременно падают. 
Мария Алексеевна была довольна: - Вот-вот! Ремня нет, так лентяев сам бог наказывает. Нагрузи-ка их, Олежек, побольше.   
- Ну-ка, берите вот это дерево.
- Да оно тяжёлое!
- Ага!
- Совсем не тяжёлое, оно высохшее. 
  Мария Алексеевна подбодрила: - Берите-берите! А то мы расскажем о ваших художествах вашим родителям.
Хулиганы берут бревно и, пыхтя, тащат его к лагерю.
 
Праздничный костёр получился ещё лучше прежнего, и веселье удалось, что надо. Музыку на празднике создавал баянист. Никто кроме бухгалтера не помнил его фамилию и отчество, все, начиная с директора, и кончая воспитанниками младшего отряда, называли его Юра. Невысокий, щуплый человечек, с плоским, как у камбалы лицом, он садился на стул и играл, прикрыв глаза и склонив голову на бок. Мастер он был невероятный, играл всё, что угодно. Одна беда - время от времени он напивался и был не в состоянии пару дней взять в руки баян. Где он при этом находил выпивку, было совсем непонятно. За пределы лагеря не выезжал, в контакты с водителем не вступал.
Юра в этот вечер играл самозабвенно, но когда уже окончательно стемнело, ножка стула под ним подломилась, он упал на землю навзничь, и сильно ударился. Вернее, это его собственный баян сильно ударил его сверху, едва не сломав рёбра. Вечер пришлось прекратить.
Кольча успел заметить, как два друга - Сидоров и Енукян, радостно засмеялись и хлопнули друг друга по ладони.
-  Классно мы ему эту ножку подпилили.
-  Ага! Сыграла когда надо. Прикол!
  Сидоров спросил: - Ну, что, купаться ночью пойдём?
-  Обязательно! Хоть накупаемся вволю. А то десять минут и всё. 
- Замётано!

Хулиганы свой план воплотили в жизнь. Когда все уснули, они вылезли через окно и побежали на пляж.
- Свобода!
- Ура!
- Давай плавки снимем, а то потом спать мокрыми неохота.
- Давай.
Разделись они до нага, чтобы потом не спать в мокрых трусах, и кинулись в воду. Удовольствия, правда, получили не много. В июне вода ещё прогрелась не достаточно, да и температура воздуха опускалась до плюс десяти. Вдоволь наплававшись, хулиганы, дрожа от холода, поднялись вверх по склону и не обнаружили своего белья.
-  Х-холодно!
- Ага. Ч-чёрт! Васька, г-где мои трусы?
- Я от-ткуда знаю? М-моих тоже нет. А г-где моя майка?
- К-кто-то стырил. Блин, ч-что делать-то?
- Л-ладно, побежали так, а то х-холодно!
Пометавшись по берегу, и не обнаружив искомого, парни побежали к своему корпусу как есть. Там они переползли через подоконник и улеглись спать, продолжая дрожать от холода.

На утреннюю линейку плаврук пришёл с добычей.
- Так, кто забыл на пляже свои плавки и майки?
Все молчали, только в пятом отряде начались какие-то смешки, со временем всё больше усиливающиеся.
Мария  Михайловна не поняла: - Что, что там такое? Пятый отряд! Что у вас? 
Строй расступился, и взрослые увидели двух друзей – Сидорова и Енукяна. Выглядели они странно. Одеты нормально - шорты на них, майки тоже. Вот только и лицо, и руки, и ноги были в пятнах зелёного цвета.
Мария Михайловна изумилась:  - Что это у вас, Сидоров, Енукян, что за пятна? Заболели?
Витя Сидоров, подкашливая: - Не знаю.
Коля Енукян подтвердил: - Проявилось как-то. Болезнь какая-то.
Голос из толпы: - Да это они ночью на берег бегали, купаться, а кто-то на подоконнике зелёнку разлил. Вот они и вымазались.
Мария Михайловна хмыкнула, глаза её заблестели: - Ну что ж, земноводные мои братья, три дня без купанья и веранда ваша. Драить её так же будете три дня.
Олег рассмеялся: - Ага, понятно всё. Держите трусы, жабки!
Наказание было жестоким, но ещё больше хулиганов унизил всеобщий смех. С этого дня их стали звать не иначе как «жабками».
В это время на столбе взревел старинный громкоговоритель – колокол. Мелодия так же была старинная – «Нас утро встречает прохладой».  Но обе Машки обрадовались: - Ба, мужики радиорубку наладили!
- Молодцы! Всё хоть Юра отдохнёт, а то уж падает от усталости. Все на завтрак!

Через два дня Кольча отличился снова. В этот день первый отряд отправился в поход. Сначала первый отряд выстроился на плацу. Одеты все дети были по-походному, с рюкзачками, в панамах. 
Мария Алексеевна пришла с наставлениями: - Так, первый отряд! Малыши! Сегодня у вас особенный день - вы идете в туристический поход!
- Ура!!
- Рома! Юля! На вас дети, учтите это. Идете по то тропе, выходите на поляну, там вас будет ждать дядя Володя с палаткой и обедом. Обедаете, отдыхаете, и снова в лагерь. Все ясно?
Ромка кивнул головой: - Ясно.
Юля подтвердила: - Понятно.
Мария Алексеевна напомнила: - Ромка ведет, ты, Юленька, идешь сзади, присматриваешь, чтобы никто не отстал. Вперед.   
   Дети парами выходят за территорию лагеря.
Поход в лагере «Дружба» при всех политических системах заключался в том, что дети полчаса шли к некой поляне, где с помощью взрослых ставили палатки, варили кашу – словом, чувствовали себя настоящими туристами.
На поляну выезжает «Уазик» - булка.  В машине палатки, котелки, вода, каша и уже готовый компот. Дядя Вова свой Уазик пристроил в тенёчке. Водитель улегся на одно из сидений и задремал. Хорошо так задремал, часа на два. А когда проснулся и посмотрел на свой хронометр, то тут же бросился звонить директору. Но мобильник оказался  бессилен – связи не было. Тогда он покидал все имущество обратно в машину, завел свою «буханку» и помчался в лагерь.
Две Машки и физрук  в столовой пили чай. Это у них начало входить в привычку, этакий файф-о-клок перед обедом. Женщины сидели напротив Михаила Михайловича, лопали свою капусту и нещадно строили ему глазки.
Мария Алексеевна спросила: - И сколько же вы лет прожили с вашей женой, Михаил Михайлович? 
Физрук вздохнул: - Ровно двадцать пять лет. Золотая была женщина…
   В этот момент в столовую и вбежал водитель. Только глянув на его лицо Мария Михайловна схватилась за сердце.
- Что!? Что случилось, Володя?!
Шофер был безжалостен: -  Первый отряд пропал!
Мария Михайловна и Мария Алексеевна вскричали: - Как пропал?!
-  Так! Не пришли они на нашу поляну. Я два часа ждал, их так и не было.
Мария Михайловна не могла поверить: - Как не пришли?
Шофер был неумолим: - Так!
Мария Михайловна взмолилась: - Как такое может быть?!  Господи! Там же от лагеря ползком ползти – полчаса! Куда они делись?
Мария Алексеевна выдала свой диагноз: -  Да, беда с этими Ромео и Джульеттой. Предупреждала я их, чтобы следили за детьми! Надо было им еще кого-то дать, хотя бы Олега.
Физрук отрицательно покачал головой: - А как же купание? Без Олега нам нельзя.
- Вот в том то все и дело!  Так, Мария Алексеевна, вы проследили, как они пошли в этот поход?
- Да, всё как полагается. Роман шел впереди, Юлька сзади.
Мария Михайловна недоумевала: - Так как они могли заблудиться?! Там за тридцать лет туристами такая тропа протоптана, машина проедет!
 - Да кто ж её знает!? Что делать будем?
- Искать! Собираем всех свободных мужчин, Олега, вы, Михаил Михайлович, езжайте, Юру разбудите. Будем искать пропажу.
Через десять минут Уазик отбыл. Но первым на туристскую поляну из машины выпрыгнул чертёнок. За ним уже все остальные. К поискам призвали даже баяниста Юру. Убедившись, что первый отряд на поляне так и не появился, все взрослые собрались в кучку и начали решать, что делать.
Мария Михайловна вздохнула: - Похоже, что тут их не было. Ну, найдутся они мне, ну устрою я им!... 
Мария Алексеевна кивнула: - Это понятно. Что делать то будем?
Олег предложил свой метод: - Надо разделиться. Часть пойдёт по тропе, а часть в другие стороны.
Юра был против: - Мы так и сами заблудимся.
Олег рассмеялся: - Да ладно, с чего это мы заблудимся, мы же взрослые люди! Как мы тут заблудимся? Тут лес насквозь просматривается! Да и знаю я его как облупленного. Я сам тут пионером три года подряд ездил. Да ведь, Мария Михайловна?
Мария Михайловна согласилась: - И хулиганом был ещё тем, куда там Сидорову и Енукяну. Оторва полная!
В это время откуда-то сверху раздался крик: - Они там, в той стороне!
Все задрали голову. Кричал Чертёнок. Он уже успел забраться на здоровущий дуб, и с самой его верхушки махал в сторону юга.
Мария Михайловна спросила: - Ты их видишь?
-  Нет,  но они там!
- Откуда ты знаешь?
Кольча был неумолим: - Знаю!
Что им мог сказать Кольча? Что гены его папы лешего подсказывают именно это направление? Он и слов то таких не знал.
- Там они!
Олег снисходительно усмехнулся: - Ребёнок. Что он может знать? Я думаю, надо пройти по тропе и найти, где они свернули. А свернуть они могли только налево. Направо - там лес стоит стеной. Бурелом дикий! Не пройдут они там.
Мария Михайловна не понимала: - Что, так вот толпой и пойдём?
Олег: - Почему. Давайте разделимся. Так больше шансов их найти. Я пойду по тропе, ну а вы куда хотите. Кто со мной?
Мария Михайловна разделила поровну: - С тобой пойдет Маша и Юра. А мы пойдем с Михаилом Михайловичем пойдем в другую сторону.
 В конце концов, по тропе пошли Олег, баянист Юра и Мария Алексеевна. В направлении, указанном Кольчей отправились директор и физрук. Это не сильно понравилось Марии Алексеевне. В последнее время они всё сильней начали претендовать на руку и сердце подтянутого вдовца. Тот был не против снова жениться, но чувствовалось, что никак не мог решиться выбрать будущую спутницу жизни из своих коллег. А нравились ему обе.
С этой парой увязался и чертёнок. Вернее, он уверенно шёл впереди. Через какие-то пятнадцать минут все трое вышли на берег ручья, где и обнаружили первый отряд. Все были живы, здоровы, даже играли во что-то, похожее на прятки. За всем этим хаосом с блаженной улыбкой наблюдали влюбленные. Они, обнявшись, устроились на сваленном дереве, и, болтали ногами в приятной прохладе ручья.
Какой разнос устроила директор своим подчиненным, словами не описать! Не было только мата, но и цензурные слова произносились так, словно звучали в конце приговора на расстрел.
- Два безоответсвенных идиота! Вы же половину коллектива чуть в больницу не загнали! У меня давление скакнуло! Глаз задёргался! 
Прооравшись, Мария Михайловна приказала: - Всем подъём! Марш в лагерь! Как раз к обеду дойдёте!
Она не ошиблась. Отряд прибыл именно к обеду, чем неприятно удивил поваров.
Повар Маша: - Здрасьте, а вы это откуда нарисовались? Мы на вас и не готовили. Вы должны были на поляне питаться. Сейчас хоть чаю для вас согреем. Кать, у нас пряники то ещё есть?
- На них хватит.
После обеда и тихого часа детям полагалось искупаться. Но тут встала новая проблема – Олежек и его команда задерживалась. Телефон молчал, значит, они были достаточно далеко от лагеря. Купание пришлось отменить.
Мария Михайловна пребывала в недоумении: - Чего это они задерживаются? Детей купать пора, а их все нет. И телефон Олега не отвечает. 
Физрук отмахнулся: - Придут, куда они денутся.
Мария Михайловна предложила: - Вы хоть пока какой-нибудь турнир по футболу устройте. А потом как раз и Олежек подойдет, искупаем всех.
- Хорошо, сейчас сообразим. 
Он отошёл в сторону, крикнул: - Дети, всем разбиться по командам по пять человек. Будем играть в футбол!
- Ура!
Мария Михайловна покачала головой: - Золотой человек! Просто находка для нашего лагеря. 
Она снова берется за мобильник, но голос твердит о зоне доступа. Полдник и ужин так же прошёл без них.
 Наступила ночь, и вот тогда Мария Михайловна взволновалась окончательно. Они сидели с физруком на кухне и пили чай.
- Они что там, сдурели, что ли?! Они же пошли по тропе, как они могли там заблудиться?! Что они там сейчас делают?  Ведь ни фонариков у них нет, ни спичек. А одеты-то как?! Олежек в одних шортах, майка без рукавов. Мария так же в кофте с коротким рукавом. Ох, и погрызут их сегодня комары!
Физрук предложил: - Может, вызвать МЧС?
 Директор фыркнула в ответ: - Ага, Михаил Михайлович, вы смеётесь что ли? Вызвать спасателей, чтобы найти трёх взрослых человек в июне месяце? Над нами будут издеваться, как над последними дураками. Волков тут нет, медведей тоже. Остаётся только ждать. Купание сегодня сорвано, танцы тоже. Беда.
- Так нам то что делать?
Они не видели, что под столом сидит и слушает их Кольча.
- Что делать? Ждать утра! Рассветет, и они выйдут. Пойдёмте спать, Михаил Михайлович. Проводите меня до корпуса?
- Конечно!
Физрук провожал её до корпуса и всё попробовал успокоить: - Да не волнуйтесь вы так. Найдутся они.
Мария Михайловна не могла успокоиться: - Нет,  просто такого никогда не было, чтобы взрослые люди у нас терялись. Дети да, было и не раз, но трое взрослых!...
Они ушли к себе в спальный корпус, причем галантный физрук проводил огорченного руководителя прямо до её спальни. Вернее, хотел довести до двери, но у самой двери Мария Михайловна взяла дело в свои руки и мягким, но настойчивым движением в стиле борьбы сумо пригласила физрука к себе. Потом оглянулась по сторонам, и закрыла дверь с внутренней стороны. 
А вот Кольча решил утра не ждать.  Чертёнку понравилось быть спасателем. Тем более он точно знал направление, где затерялись эти трое неудачников. Кольча учёл и ошибки взрослых. Он одел трико, легкий свитерок, стащил у водителя фонарик и отправился в путь.
    Ночь хоть и была летней, но ещё не июльской. Так, что у троих «пропащих» зуб на зуб не попадал. Они сидели на большом пеньке, прижавшись друг к другу спинами, и согревались только тем, что отбивали беспрерывные атаки кровососущих аборигенов. А те вовсю радовались такому изысканному блюду, и, хотя гибли сотнями, но с радостными песнями. А на поминки погибших прибывала родня со всей округи.
 Мария Алексеевна недоумевала: - Двадцать лет ходила во все эти походы,  но в таком глупом положении оказалась в первый раз. А это всё вы, Олежек. «Пойдёмте дальше, я знаю, куда веду»!
Олег был огорчён как никогда.
-  Да чёрт меня попутал! Я думал, знаю это место. Темнело уже, вот я и перепутал тропинки.
Юра не согласился: - Тогда уж леший попутал, а не чёрт, - он засмеялся. - В лесу лешие живут. Они и путают таких дураков как мы.
Мария Алексеевна продолжала расстраиваться: - И телефон я не взяла. А у вас, Олежек, всё время он разряжен, сколько я вас знаю. Вы как специально не даёте по нему звонить. Денег, что ли, жалко?
- Да ничего мне не жалко! Батарея у него старая! Никак новую не куплю. Нет уже таких мобил, вышли из хождения. А он мне нравится. Я с ним купался два раза, а ему хоть бы что.   
Юра снова засмеялся: - Он вышел из хождения, и мы вышли из хождения. Вот поэтому и сидим тут, комаров кормим.
Мария Алексеевна вздрогнула: - А холодно-то как! Словно и не лето. Июнь называется! Как только эти двое вчера купались ночь?
- Вчера купались, а сегодня у обоих жабок сопли потекли.
Мария Алексеевна хмыкнула: - Как бы у нас они завтра не потекли. 
Юра предложил: - Может быть, вам мой пиджак отдать? 
-  Юра, ваш пиджак налезет мне только на одну руку.
- Ну, как хотите.
В отличие от своих коллег он не сильно замёрз, так как был в парадных брюках, туфлях, рубашке с длинным рукавом и пиджаке. Но и его кусали комары, хотя не так сильно, как остальных. Просто кровь у него была напополам с портвейном.
- Господи, как эти комары достали! Они у нас так за ночь всю кровь выпьют, - предположила Мария Алексеевна.
Юра дополнил картину: - Скажите спасибо, что тут волков нет.
Олег подтвердил: - Да, это хорошо.
Мария Алексеевна насторожилась: - А их точно нет? А это… что вот там светится?
Мужчины посмотрели в сторону, куда указывала Мария Алексеевна, и вскрикнули. В темноте светились два красных глаза. Более того, эти глаза явно приближались. Путники вскочили, попятились назад, но бежать было некуда – сзади сплошной стеной стоял кустарник. А горящие глаза всё надвигались. Вскоре они были уже совсем близко, а потом случилось нечто страшное – из-под красных глаз вспыхнул яркий свет. Все трое дружно заорали от страха!
Кольча спросил: - Чего орёте? Со мной пойдёте?
Мария Алексеевна не поняла: - К-куда? В ад?
Она по прежнему не видела своего спасителя. 
Кольча удивился: - В какой ещё ад? В лагерь! Там уже все с ума сошли, чуть МЧС не вызвали.
Олег догадался: - Кольча, ты, что ли?
-  Я. Так вы домой пойдёте, или вы тут останетесь?
- Ты фонарик опусти, а то слепит.
Мария Алексеевна согласилась: - Пойдём. А ты дорогу то знаешь?
-  А как же я вас нашёл? Конечно, знаю. Пошли!
Кольча вывел их к лагерю за какие-то пять минут. Оказывается, они куковали в трёхстах метрах от лагеря. Ступив на обитаемую территорию, троица разделилась.
Мария Алексеевна крикнула вслед баянисту: - Юра, вы куда? Пойдёмте в столовую, поедим. 
- Я есть не буду. Я к себе…
Юра торопливо ушёл.
Олег знал причину: - У него бутылочка припасена. Я точно знаю. А я на кухню. Жрать охота.
- Я тоже сейчас подойду. Схожу только, Машку успокою. 
Мария-вторая решила первым делом успокоить Марию-первую, сообщить о том, что они нашлись. Увы, её ждал неприятный сюрприз.
 - Маш, мы пришли! - Сказала она, открывая дверь в комнату подруги.
Тут её ждал жестокий удар. С подушек приподнялись сразу две головы, и Мария Алексеевна поняла, что подруга обошла её на повороте.
С горя она пошла на кухню, там нашла Олега, налегающего в компании дородной поварихи Василисой на котлеты и горячий чай.
- О, Мария Алексеевна! Вам, как обычно, салат без майонеза?
Мария Алексеевна махнула рукой: - Какой, нафиг, салат! Давай котлеты, плов, сало, сало у тебя где-то было! Есть сало?
Повариха аж засмеялась: - Есть, как же без сала! Без него у нас в России не проживёшь.
Мария Алексеевна  разрешила: - Тащи все! В задницу эти диеты! 
Олег воровато спросил: - Может, сто грамм для сугрева?
Мария Алексеевна думала недолго: - А есть? А давай! Греться, так греться! Что нам теперь!.. Нам теперь всё можно! 
Выпив, она сказала: - Зря только полгода на диете сидела. Ну, подруга! Ну, сволота! Обошла на повороте. 
Олег не понял: - Вы про что?
- Да это я так, про сугубо личное. Давай, Олежек, налейка ещё. Греться так греться! 
Повариха разогрела пострадавшим ещё плов, выложила остатки салата, нарезала добрый шмат сала.  В результате Мария Алексеевна наелась так, что едва дышала. С этого дня она уже не сильно заботилась о собственной фигуре.
Олег с утра с головой ушёл в работу, да ему и нечем было хвалиться в ночном происшествии. Мария-вторая всеми фибрами души переживала свою неудачу в личном плане. А Юра ушёл в кратковременный, но стойкий запой.
Все эти проблемы отодвинули на второй план истинного спасителя заблудших, и на время про странное поведение чертёнка, его горящие глаза и странную способность ориентироваться в полной темноте забыли.

Через несколько дней наступило воскресенье, а значит – родительский день. Автобус привёз человек тридцать родителей, ещё столько же  приехали на своих машинах. По всему лесу, на чём попало разместились стайки родственников, беспощадно пичкающих своих детей сладостями и деликатесами. Повидать жену и сына прибыл и отец Кольчи. По такому случаю, родня уединилась в лесу. Колька с собой ничего не привёз, поэтому Катька принесла с собой котлет, макароны, компот и кормила всем этим мужа. Тот ел так, словно за эти две недели у него росинки во рту не было.
-  О-о, совсем дошел! Похудел даже! Дома совсем, что ли, ничего не жрал? – Спросила Катька.
- Да жрал я. Просто это твоё стадо меня задолбало! Развела живности, полдня кормлю их, дою, полдня навоз из-под них таскаю. Да, курица одна  у нас здохла.
-  Почему?
- А я почём знаю? Я её Мухтару скормил.
- Ну и правильно. Яйца то продаёшь?
- А как же! Арам через день приезжает, всё забирает, и яйца, и молоко. На это и живу.
- Пьёшь часто?
-  Да с чего?!...
- С того! Я тебя знаю, ты на водку всегда найдёшь, шустрый до этого. Если приеду, и мне соседи расскажут!…
В это время мирный разговор родственников прервал врыв голосов где-то совсем рядом.
- Ты… козёл, ты, чего приехал?!
-  Это мой ребёнок!
- Был твой!
-  И будет мой! Я его отец!
- И что с того!
- А вот что! На, получай! 
После этого из кустов вывалился клубок из двух тел. И тела эти прокатились по клеёнке, на котором находились продукты питания семьи Лопухиных. При этом одна из четырёх ног этого клубка ударила Катьку по спине. Та вскрикнула, и вскочила на ноги. Взвился в воздух и Колька.
- Вы, козлы! Вы чего тут творите! Я вас счас…
Угрозы со стороны Кольки были серьёзные и нецензурные. Тут в скандал вмешался ещё один фактор – женщина. Она бежала за дерущимися, и кричала во всё горло: - Прекратите сейчас же! Сашка, Димка!
Сашка и Димка распались, превратившись в двух здоровущих парней с короткой стрижкой. Они пару раз очень классно ударили друг друга по морде, но потом женщина встала между ними и бой прекратился.
-  Господи! Когда вы перестанете её делить! Саша, я с тобой развелась три года назад!
- Но ребёнок мой!
- Твой, но его Дима усыновил! Он имеет такое же право на сына, как и ты!
- А я хочу с ним видеться не раз в год! И не два!
- Счас! Перебьешься! Забудь про него!
- Это ты перебьёшься! Верка, уйди! Я его сейчас убью!
Разборки длились минут десять. Кольке не надо было не вмешиваться, но вся эта троица топталась на колькином пиджаке. А там, всё-таки, был его паспорт.
Лопухин решился: -  Да уйдите вы отсюда! - Заорал Колька, и столкнул с пиджака одного из «отцов».
Тот развернулся к Кольке лицом и с криком: - Да ты ещё тут будешь права качать! – Ударил Кольку.
Ударить то он ударил, но тут же заорал от боли. Бившему  показалось, что он ударил кулаком в бетонную плиту. При этом Колька даже не пытался увернуться или уклониться. Он как стоял, так и остался стоять, словно по нему и не били с силой в четыреста пятьдесят килограмм. Дима, а это был именно он, не поверил своим глазам. Все-таки он был не просто так, драчун из подворотни, а боксер, да ещё член сборной страны. Дмитрий свёл своё состояние к тому, что он ударил недостаточно сильно, а то, что он явно сломал костяшки правой руки – какое-то недоразумение. Поэтому он сменил стойку и долбанул противника со всей силы уже левой рукой. Колька стоял совершенно обалдевший, уворачиваться или убегать он совершенно не был готов. Но кулак он только увидел перед своим носом, а вот Дима снова  почувствовал именно тоже самое состояние, что и после первого удара, только в этот раз он словно бил кулаком в чугунную плиту. Знакомая боль подсказала ему, что он сломал костяшки пальцев и на левой руке. Дальше ему не повезло совсем, потому, что в драку вмешалась Катерина. Её сильно обидел неожиданный удар ногой по спине, а когда этот тип ещё и начал бить Кольку, Катька просто озверела!
- Ты, гад, бить моего Кольку!
  Она, в отличие от профессионала, ударила Диму только один раз и в лоб. Но это был удар в стиле её мамочки, Вальки Кобылиной! И боксер пал на землю без чувств. Все присутствующие, а таких сбежалось человек двадцать, совершенно обалдели. Затем они начали обсуждать увиденное: - Это же Димка Сазонов, чемпион Европы в среднем весе. Как это она его вырубила?
- Вот это был удар!
- Ты всё заснял?
- Ага. Вот это кадры! Ютуб офигеет! Чемпион Европы попадет в нокаут на выезде на природе от какой-то бабы. 
Чемпиона приводили в чувство минут десять. Даже поднявшись на ноги, он с удивлением рассматривал всех окружающих, и покачивался из стороны в сторону. К этому времени семья Лопухиных покинула место всеобщего пикника.
Слух о драке с участием семейства Лопухиных быстро достиг ушей лагерных работников, конечно, превратившись из снежка в огромную лавину.
- Катя-Катя, это правда!? Катя, как ты это смогла?! Ты нас так подвела!
-  Закричала директор, едва святое семейство появилось в пределах лагеря.
Катька не поняла смысла претензий: - Что смогла?
- Ты, говорят, избила целую команду боксёров! Сделала из них инвалидов! Они же могут написать на нас жалобу! Нас закроют!
Катька возмутилась: - Какую ещё жалобу? Каких боксёров? Не было там никаких боксёров. Так, ударила я одного жлоба по лбу кулаком. А нечего ему было моего мужа бить!
Мария Михайловна зпламывала руки: - Боже мой! А говорят, что он сломал себе обе руки и все три ноги. Как бы он не написал жалобу на нас в прокуратуру!
Кольча скромно молчал в сторонке. Не хвалиться же тем, что он внезапно обнаружил в себе странное свойство создавать защиту перед собой и другими людьми. Его сейчас интересовало другое.
  Кольча не зря столько времени проводил с детьми. У тех душа ещё открытая, и чертёнок читал эти души как новые книжки. С двумя хулиганами он разобрался быстро, те присмирели и были ниже травы, более того, стали положительно выделяться во всех видах лагерной жизни, будь то спорт или художественная самодеятельность. Но сейчас чуткие уши чертёнка расслышали явную угрозу для жизни лагеря, и он пошёл искать, откуда идёт этот негатив.
И он нашёл этот негатив на берегу озера. В родительский день остатки детей, к которым никто не приехал, беззаботно купались не подгоняемые по времени плавруком. Среди них были и два друга: Сидоров и Енукян. При этом родители бывших хулиганов не ютись где-то в лесу, за пределами лагеря, а располагались на пригорке перед пляжем. Они уже отобедали в столовой. Теперь матери семиклассников бродили по воде, сняв босоножки и кокетливо приподняв платья. А спонсоры лагеря стояли наверху и вели печальный разговор. За этот месяц произошли большие изменения в их жизни.
Сидоров скрипел зубами: - Чёртов кризис! Как он не вовремя, а! Я влупил столько денег в туристический бизнес, а он погорел на корню.
Енукян согласился: - У меня на рынке тоже такие потери! Никто ничего не покупает, продавцы уходят, разоряются.
- Сейчас я уже даже жалею, что вложил столько бобла в этот лагерь. Мы могли бы вполне откупить его за копейки и продать под турбазу.
-  И что, кто-то бы её купил?
-  Представляешь – да. Мне два дня назад звонили из столицы. Один из моих московских друзей мечтает вложить деньги в туристический бизнес. Ему нужна турбаза, такая, для элиты, подальше от глаз папарацци. Я пообещал подобрать что-нибудь готовое. Помотался по области, но лучше этого места не нашёл.
Енукян заинтересовался: - Это интересно. А меня в долю возьмешь?
Валерий выставил условия: -  Если ты пустишь в ход свои связи.
Енукян рассмеялся: - Да какие у меня связи, Валера? Я скромный предприниматель, хозяин рынка. 
Валерий был неумолим: -  Ну, Рома, не смеши меня. Бывший мент, тем более из ОБЭП. В прокуратуре мне нужны связи, в санэпидемстанции, у пожарных. Надо же найти повод закрыть этот лагерь. А потом мы его купим и продадим.
-  Раза в три дороже.
-  Больше. Раз в пять.
Енукян одобрил: - Да, брат, ты, как обычно, мудрый, как змея.
Валерий поправил: - Как змей. Не надо меня переводить в разряд женщин.
- Ни за что! Как женщина ты меня не интересуешь.
 Друзья рассмеялись, и пожали друг другу руки.
Валерий уточнил: - Ну, так что, договорились?
- Замётано! Можешь считать этот лагерь уже ничьим.
-  Зачем ничьим? Нашим.
Енукян согласился: - Это ещё лучше.
  Если бы они знали, что против этих планом выступит семилетний парнишка, сидевший на травке метрах в пяти от них, они бы долго смеялись.

Вечером Кольча начал задавать матери странные вопросы.
- Мам, а что такое сано-пидем-станция?
Катька не поняла: - Чего?
Кольча повторил: - Что такое сано-пидем-станция?
  Катерина в это время как раз драила одну из огромных кострюль. Она с удивлением посмотрела на сына.
- А тебе это зачем?
- Надо. Ну, скажи!
- Ну, как тебе объяснить? Приезжают такие люди в белых халатах.  Проверяют, здоровая ли пища, чисто ли мы моем посуду. А то прихватит дизентерия, все дети обосрутся, и лагерь закроют.
Кольча переварил всю эту информацию и спросил: - А пожарные что проверяют? Есть ли у детей спички?
- Ну, там много чего. Чтобы огнетушители были развешены. Чтобы проводка была хорошая, а то сгорим, как сосед, дядя Вася. Помнишь?
- А как же!
Катька недоумевала: - Тебе-то, зачем это всё? Что ты ещё придумал?
- Я!? Ничего.
Тут Катерину позвали: - Катя, пора лук чистить.
- Иду. Пореву хоть, а то давно не рыдала. 
 Вскоре она забыла про странные вопросы Чертёнка.

В это время в городе происходили не очень хорошие события. В одном государственном учреждении. На двери этого кабинет висела табличка: «Руководитель службы защиты прав потребителей Наталья Игоревна Сёмина».
Руководитель районной санэпидемстанции Наталья Игоревна сидит за столом, потом по телефону вызывает  к себе свою заместительницу.
- Мариночка, зайди ко мне.
Вскоре заходит ее заместительница - Марина Афанасьевна.
- Привет. Как  закончился вчерашний вечер?  Этот парень в ресторане был настойчив. Перья распустил как павлин.
Наталья Игоревна поморщилась: - Ерунда. Этот павлин в постели оказался полным петухом.  Больше топтал, чем трахал.
Марина Афанасьевна хохотнула. 
- Сочувствую. Ты за этим меня вызывала?
- Нет, не за этим. Я знаю, ты собираешься съездить в этот пионерлагерь, в «Дружбу»?
Марина уставилась на начальницу, стараясь понять смысл предстоящего действия. Вместе они работали уже двадцать лет, дружили, не делили даже мужиков, а передавали по эстафете друг от друга, так что секретов не держали.
- Да. Машина уже стоит под парами.
- Тут приходил один человек,  - Наталья Игоревна открыла ящик стола, достала конверт, и, достав деньги, отсчитав из него пять купюр, подала подруге,-  надо в «Дружбе» найти нарушения. Как можно больше. 
   Марина Афанасьевна приятно поразилась: - Ого, доллары?!
Начальница поддержала её энтузиазм: - Да, рубль сейчас уже не тот. Или тебе доллары не надо? Ты патриотка, рубли хочешь? 
- Шутишь? 
- Конечно.
Мария Афанасьевна потребовала конкретики: - Что ему нужно, этому благодетелю? Чтобы их оштрафовали?
- Нет, чтобы лагерь закрыть совсем. Постарайся там, поищи, что надо.
-  Ага, понятно. Постараемся. Закроем без проблем.
Наталья Игоревна благословила: - Ну, счастливо съездить. Потом сразу ко мне, расскажешь, как там всё было.
Марина Афанасьевна глянула на часы: - Хорошо, но я приеду не раньше пяти вечера.
Наталья Игоревна махнула рукой: - Ничего, я подожду. Это важно, и нужно сделать сегодня. Давай, милая, трудись как пчёлка.
  Они чмокнулись в щёчки и разошлись. 

Коллектив руководства лагеря в лице обоих Машек мирно сидел в беседке и дружно ссорился. 
Мария Михайловна была снисходительна: - А мне кажется, Маша, что наш Михаил Михайлович больше любит блондинок, вот он на меня и повелся. 
- Ты мне просто не дала шанса, а то если бы он переночевал со мной, он бы на тебя больше бы и не взглянул. Ну, мне всё равно теперь лучше.
- Почему? 
- Потому что мне уже можно не сидеть на диете. А у Василисы такое сало! Домашнее! Копчёное!
Мария Михайловна скривилась: - Заткнись! Сволочь ты, а не подруга.
- Кто бы это ещё говорил! Я чужих мужиков не уводила.
- Нашла чужого. Он был ничей.       
- Ну не скажи…
И тут к воротам подъехала машина санопиденстанции.
Мария Алексеевна сразу это поняла: - Слушай, это же из санопидем… как их теперь называют?
Мария Михайловна так же не помнила: - Не знаю, как их называют, но мне уже что-то нехорошо.
  Это было видно и по лицу вышедшей из машины Марины  Афанасьевны. Сейчас она походила на сушеную воблу. 
- Здравствуйте, девушки. 
- Здравствуйте.
- Здрасьте.
- Я к вам с проверкой. Документацию на лагерь покажите.
- Но вы, же сами её и подписывали, ваша организация? Аркадий Михайлович.
Марина Афанасьевна усмехнулась: - Не мы подписывали, а санопидемстанция, то есть – Аркадий Михайлович. Он принимал лагерь. А мы - комитет по защите прав потребителей - другой отдел. Мы контролируем работу вашего лагеря. Покажите документы.
Мария Михайловна  сдалась: - Пойдемте.
  В это время Кольча терроризировал водителя, как обычно лежащего под машиной.
- Дядя Вова, дядя Вова, а что такое доллары?
-  Доллары? Да дрянь такая, что всю наши жизнь портит. Грязь, вот, что такое доллары, вонючки. Американские дурно пахнущие рубли.
- Ага, понятно!
«Ангел чистоты», найдя нарушения в сертификатах, уже бушевала на кухне.  Она нашла нарушения везде.
-  Чем вы моете посуду, каким средством? Оно не внесено в список разрешённых к применению в детских учреждениях! А почему у ваших поварих такие грязные передники? Волосы, волосы подберите под косынку, девушка! Нечего тут вшей детям ронять в кашу. А что вы все  такие грязные? Вы хоть сами-то раз в неделю моетесь?
Повар Василиса была обескуражена: - Конечно, ежедневно.
Мария Афанасьевна добила: - Не похоже. А воняет как от вас… Фу!
   Дама бушевала и в душевых кабинках, и в туалете.
- Вы что тут, свиней моете? Откуда столько грязи?
Мария Михайловна пробовала возражать: - Да разве…
- Дома, вы, наверное, убираетесь у себя в ванной, а здесь не обязательно, да?
- Но…
- Пройдемте в туалеты. Надеюсь, вы знаете, где они находятся? 
Придралась она даже к песку на пляже.
- Когда вам завозили этот песок?
-  Перед началом сезона.
- А мне кажется, он тут лежит со времён Брежнева. До изумления грязный пляж. Я бы своего ребёнка вам ни за что не доверила!
  В конце визита Марина Афанасьевна сделала смывы на кухне, накатала многостраничный акт о нарушениях.
Уже двигаясь к своей машине, Марине Афанасьевна сделала «контрольный выстрел»: - Так нельзя относиться к чужим детям, дамочки. Я удивляюсь вашей преступной халатности. Ваш лагерь надо закрыть, а по вам, милочка, - она обернулась к директору, - тюрьма плачет.
Уже садясь в машину, она рассыпала из папки бумаги. Помогать ей кинулся водитель.
- Спасибо, дядя Костя! 
Марина Афанасьевна отбыла из «Дружбы» с чувством хорошо проделанной работы.
Руководство же лагеря собралось в кабинете директора, чтобы спасти ее от инфаркта. Мария Михайловна сидела,  держась за сердце. 
Подруга попробовала её успокоить: - Маша, ну не переживай так сильно! Сколько таких проверок у нас было? И эту переживем.
- Да про что ты говоришь, Маша? Она уже тюрьмой мне угрожала. Где там мой корвалол?
Физрук подал корвалол в рюмке.
- Вот, Машенька, выпей и расслабься.
Олег предложил: - Может это? Совсем расслабимся?
Олег достал откуда-то из-под мышки бутылку водки. Директор несколько секунд смотрела на нее, потом махнула рукой.
- А, давай!   
 Олег плотоядно улыбнулся, и взялся за пробку. Хорошо, что они не успели её открыть, потому что, прибежал водитель, и сказал страшные слова: - Это… там этот. Пожарный приехал. Инспектор.
Мария Михайловна просто взывала: - Господи, только не это!
Олег еле успел спрятать бутылку. Тут же вошел инспектор. Добродушный, улыбчивый, в очках. 
Даниил Михайлович Сукин, - представился он. - Добрый день!
Мария Михайловна спросила: - Вы так думаете? Я не уверена.
Даниил Михайлович был настроен благодушно, но по деловому:  - Конечно. Можно показать акт о приёмке лагеря и сертификаты на огнетушители?
 Мария Михайловна развела руками: - Конечно! Всё покажем. Всё! Всё что можем и что не можем. 
В отличие от дамы от чистоты, мужчина от огня был мягок, улыбчив, ласково блистал своими очками в тонкой оправе. Пожарный инспектор Даниил Михайлович был вообще человеком мягким, уступчивым, но хорошо знающим свою работу. Просмотрев все документы, он пригласил даму на прогулку по лагерю, и везде находил какие-то недостатки.
Так Даниил Михайлович спросил: - Кстати, Мария Михайловна, а огнетушители вы не на той высоте повесили.
Мария Михайловна удивилась: - Почему?
Даниил Михайлович пояснил: - Они должны висеть так, чтобы мог дотянуться самый маленький человек, в том числе и ребёнок. Не выше метр пятьдесят.
-  Нам никто про это не говорил.
- Это новые правила. Их ввели в этом году, но их уже надо соблюдать. Что делать, такое правило. Перевешайте.
Никто из гостей не замечал, что все время за ними ходит ребенок в одних плавках. Лицо этого ребёнка было таким, словно он решал какие-то задачи из высшей математики. Только раз он задал вопрос Олегу-плавруку: -  Дядя Олег, а что, доллары могут сгореть?
Олег ответил: - А как же. Доллары, они же бумага. А бумага всегда горит.
Инспектор отказался обедать и уехал, почти не вызвав отрицательных эмоций. Всю дорогу он улыбался. А когда достиг предела доступности мобильной связи, позвонил Енукяну.
- Привет, Рома! Ты был прав, там столько нарушений, что я удивляюсь, как я тогда, в мае  подписал  акт о приёмке.
Енукян рассмеялся: - Ты подписал, потому, что я тебя просил об этом. Так, что, дело сделано?
Даниил Михайлович подтвердил: - Да, акт о нарушениях у меня, приеду, и направлю в прокуратуру. Пока.

Но подъехав к родному управлению пожарной части, где и размещался его кабинет, инспектор увидел странную картину. По территории пожарной части бегали его коллеги в полном противопожарном снаряжении. Это могло показаться учением, если бы из одного окна на втором этаже не бил большой фонтан дыма. И самое ужасное, что дым этот валил из окна кабинета Даниила Михайловича. Инспектор торопливо вбежал на второй этаж, и успел как раз в тот момент, когда пожарные взломали дверь и ворвались вовнутрь кабинета. Огня, слава богу, внутри не было, но чёрный дым валил от монументального стола Даниила. Его в две минуты залили водой. Затем уже Даниил Михайлович сам начал искать очаг возгорания. И нашел его в верхнем ящике стола. Там в днище остался черный прямоугольник дыры. Точно такой же формы дыра оказалась  и во втором, и в третьем, нижнем ящике. Нечто раскаленное продолговатой  формы прожгло все три ящика и даже подожгло линолеум.
Начальник пожарной части спросил Даниила: - Что это было такое? 
   Даниил Михайлович был в шоке.
 - Не знаю.
Начальник начал заводиться: - Как это ты не знаешь? Данило, что тут лежало в твоём столе?!
- Не помню.
Начальник возвысил голос: - Господин капитан, чтобы в течение получаса ты вспомнил, что тут у тебя лежало, и что горело! Потому что пожар в пожарной части, это не только ЧП, это анекдот и предмет издевательств для начальства и коллег. Меня будут тыкать в это ЧП как котенка носом в мочу в тапке! Вам всё ясно?!
Даниил Михайлович невольно встал во фрунт: - Так точно! Счас вспомню.
Начальник ушел, инспектор еще раз глянул на прожженный прямоугольник. И в  этот момент Даниила  пронзила жуткая догадка. Именно здесь лежал тот самый конверт от Енукяна. Он напрягся,  припомнил точнее, и убедился именно в этом.
«Тут же лежали доллары Енукяна! Неужели он меня решил таким образом поиметь? Но зачем?»
Догадка пришла сама собой. Как истинный пожарный он думал со своего шестка: «А, всё ясно! Он подсунул мне фальшивые доллары, а чтобы не погореть, пропитал самовоспламеняющимся составом. А если бы они у меня в кармане загорелись, или  в квартире? Был бы грандиозный пожар. Вот козёл! Хрен он у меня что получит!»
Он достал акт с нарушениями в оздоровительном лагере «Дружба» и сжег его в пепельнице.
В этот же вечер Марина Афанасьевна торжественно отдала папку с бумагами своей подруге.
- Вот!
Наталья Игоревна улыбнулась: - Готово?
Марина Афанасьевна развалилась на диване: - Конечно. Нарушений немного, но, сама знаешь, главное, как их подать. Да ещё и смывы добавим. Надо их смешать с пробами на мясобойне Миндадзе. Это будет убойно! Не избежать им закрытия.
Наталья Игоревна улыбнулась и попробовала открыть папку. С первого раза это ей не удалось. Не удалось и со второго. В третий раз она сломала ноготь.
Наталья Игоревна вскрикнула: - Блин! Ноготь сломала! Ты чего это, Марина, папку клеем смазала?
Марина Афанасьевна не поняла: - Каким клеем, ты чего?
Марина попробовала сама открыть папку, но та словно была из одного монолитного состава.
Наталья Игоревна крикнула в окно: - Костя! Зайди, к нам, пожалуйста!
Пришел водитель дядя Костя.
Наталья Игоревна протянула ему папку: - Константин Иванович, мы вот тут папку открыть не можем. Помогите нам.
Водитель покрутил папку, присмотрелся и хмыкнул.
- Так она и не должна открываться.
Марина Афанасьевна не поняла: - Почему?
Костя засмеялся: - А как она откроется? Она не может открыться, она целиковая. Тут щели нет совсем, это один цельный кусок кожи.
Марина Афанасьевна возмутилась: - Что вы говорите, дядя Костя!? Это была обычная папка! Там лежат нужные нам бумаги!
Водитель пожал плечами: - Хорошо, тогда дайте нож для резки картона.
Он попробовал разрезать папку по торцу, но она была словно сделана из камня.
- Что за чертовщина! Это точно была простая папка?
Марина Афанасьевна напомнила: - Да и была ею всего час назад. Помните, я ещё в лагере бумаги рассыпала, а вы мне их помогли собрать? Я же сюда их положила!
- Да помню я, помню. Отнесу её в гараж. Попробую её болгаркой вспороть, но не знаю, что получиться.
Втроём они прошли в гараж, здесь дядя Костя зажал папку в тиски, включил болгарку.
- Сейчас мы её разрежем. Вот так.
Но только он начала резать папку, как вспыхнуло могучее пламя, и, как, ни старались все трое затушить огонь, папка сгорела за пять минут.
Дамы вернулись в кабинет директора. Мельком глянув на себя в зеркало, Марина ахнула. На её лбу и щеках остались следы сажи. Она сунула руку в карман кофты, за носовым платком, но тут же с воплем ужаса выдернула её оттуда.
Наталья Игоревна удивлённо спросила: - Ты чего это орешь?
Марина Афанасьевна содрала кофту.
 - Это… это что такое?! 
Она вывернула карман на пепельницу, и обе женщины содрогнулись от отвращения. За свою трудовую жизнь они повидали много разного рода грязи, но эта слизь странно знакомого цвета воняла невероятно противно. Зажав пальцами рот и нос, дамы рассматривали странную консистенцию.
Наталья Игоревна прогундосила: - Фу, как она воняет!
Марина Афанасьевна согласилась: - Жутко! Что это такое?
- Не знаю, это же было в твоём кармане.  Может, ты это привезла из лагеря?
Затем Марина догадалась: - Так это же… это же доллары! У меня же там доллары в кармане лежали.
Теперь и её подруга поняла, что напоминает зеленоватый цвет с вкраплениями чёрного. Изнутри этой дряни просматривался даже портрет кого-то из президентов.
Наталья Игоревна ничего не понимала: - Что за… хрень? Как доллары могли превратиться в… это? 
Марина Афанасьевна вспомнила ещё кое-что: - А у тебя, у тебя как?  Как твои-то доллары?
Наталья Игоревна полезла в стол, но, достав пакет и приоткрыв его, она тут же бросила его на стол. А из конверта уже ползла и разбухала зелёно-чёрная масса.
В эту секунду прозвучал звонок. Звонил как раз Енукян.
- Привет, Наташенька, как наши дела?
Наталья Игоревна ответила суровым голосом: - Ты вовремя позвонил, приезжай срочно.
Енукян хотел отказаться: - Я сейчас не могу, завтра заеду…
Наталья Игоревна закричала ему: - Я сказала – приезжай! Сейчас жн!   
Енукян был удивлён: - Что, так срочно?
-  Очень! Быстро чтобы был здесь!
- Ладно, чего кричать-то. Счас приеду. 
Когда «Лендровер» армянина въехал на территорию санэпидемстанции, обе дамы уже ждали его на крыльце. Жизнерадостного, загорелого, сияющего золотом на всех частях тела Енукяна встретили две хмурые женщины.
Енукян же как всегда был жизнерадостен и лучезарен: - Привет, девушки. Вы что такие строгие? Вы как жена в день получки. Стоит и ждет, принесёт муж зарплату или пропьет.
Наталья Игоревна даже не улыбнулись: - Всё шутите, Рома, шутите. Только ваши шуточки нам надоели. Забирайте!
С этими словами Наталья Игоревна сунула в руки Енукяну полиэтиленовый пакет. Бывшие доллары продолжали разбухать и занимали уже половину пакета. Енукян сунул свой кавказский нос в пакет и отшатнулся.
-  Что это за дрянь?! Зачем вы мне это даёте?
Наталья Игоревна завопила: - Это твои доллары, скотина!
Енукян ничего не понимал: - Какие доллары?
Марина Афанасьевна напомнила:- Такие! Те самые доллары, что ты нам всучил!? Что, хотел нас наколоть, козёл?! Мы тебе всё сделали, а ты с нами этой гадостью расплатился, да?! На, забирай!
И она, в полной ярости, вырвала пакет из рук Енукяна и одела его на голову бизнесмена. Затем дамы развернулись и вошли в здание. А Рома заорал так, как не орал даже под пытками рэкетира Васи Спинолома в девяносто пятом году. Сначала его вырвало. Потом Рома полчаса оттирался от липкой дряни машинной ветошью.
 Потом он час отмывался у первой попавшейся на дороге водоразделительной колонки. Приехав домой, Рома сбросил себя всё, даже золото, и поспешил в ванную. Отмывался он до вечера, но и после этого от него несло, как от помойки. Родные шарахались от него как от прокаженного. Не забивал эту вонь даже одеколон. А ещё очень дурно воняло внутри машины. С этим бороться было совсем невозможно.
Уже ближе к ночи к дому Енукяна подъехал поддатый пожарный инспектор Даниил Михайлович. Он позвонил по мобильнику.
- Ты дома?
Енукян ответил сидя в ванной: - Да, Данила.
- Выйди, разговор есть.
Енукян вышел к гостю в банном халате.
- Привет, Даниил. Как дела? Всё по лагерю сделал?
Пожарный скривился: - Чем это так воняет?
Енукян отмахнулся: - Да… это так, от соседей. Канализацию прорвало. Так ты по лагерю всё сделал?
Даниил Михайлович кивнул головой: - Сделал то я всё, но ходу я этому протоколу не дам.
Енукян не понял: - Почему?
-  Потому.
И пожарный со всей силы врезал  Роме по морде. Объяснение этому поступку тот выслушивал уже лёжа на земле: - Ты кому, сука, подсунул самовозгорающиеся доллары? Мне, профессиональному пожарному!
  Рома решительно ничего не понимал: -  Какие самовозгорающиеся доллары? Ты это про что, брат?...
Даниил Михайлович пояснил: - Гитлер тебе брат! Ты  мне подсунул самовоспламеняющиеся доллары и думал, что они сгорят позже, у меня в квартире! А они сгорели сегодня в моём столе. Я еле отмазался от начальника, сказал, что у меня там зажигалка лежала. Но если бы у меня сгорела квартира, я бы тебя тут самого сжёг, сейчас, гада!
  Даниил два раза пнул Енукяна по заднице. Рома ничего не понял, так и лежал, пока Даниил не уехал.
- Что они сегодня, совсем охренели? - Пробормотал  бизнесмен, ощупывая разбитую скулу.- Дерутся. Дрянью какой-то кидаются. Совсем с ума сошли!
Роман достал мобильник, позвонил.
- Рафик, привет!
- Привет, Рома! Как дела?
- Хорошо, но может быть ещё лучше. Если ты мне поможешь.
- Ты мне про тот лагерь намекаешь?
- Ну да.
- Ты обещал мне материалы от санопидемстанции и пожарных.
- Там всё сорвалось. Но ты возьми с собой ту бумагу от Сидорова. Напирай на нарушение прав ребенка.
- Хорошо, только… Ну…
- Заезжай завтра ко мне с утра, я тебе дам всё, что тебе нужно.
- Ладно. До завтра.
- До завтра.   
Рома положил мобильник в карман, понюхал свою руку, скривился.

Раннее, раннее утро. Маленький человечка в одних плавках на опушке беседует с неким старичком небольшого роста, плешивым, в бородавках. Они перемолвились буквально парой фраз, старичок погладил Кольчу по голове и исчез. Кольча же побежал обратно в лагерь.
  В то утро следователь прокуратуры Рафаил Халилов с утра подъехал к дому Енукяна. Они перемолвились парой слов, при этом Рафик морщился, и затыкал нос. Получив конверт с деньгами, он сунул его во внутренний карман кителя и попрощался.
После этого он отправился в сторону оздоровительного лагеря «Дружба». Новенькая «Тайота-Королла» легко несла тучное тело прокурорского работника. Рафаил, или, как все его звали – Рафик, насвистывал мелодии, что доносились из всех динамиков машины, такая уж у него была привычка. Поговорку – «Не свисти, денег не будет», Рафик просто не воспринимал. Тем более, что карман его форменного мундира приятно грела тоненькая пачка долларов, заряженная Ромой Енукяном. Его слегка беспокоило то, что фактически предъявить руководству лагеря ему было нечего. Пожарные и санэпидемстанция, обещанные Ромой, почему-то отвалились. И теперь в его папочке лежало только одно заявление отца Витьки Сидорова, о том, что в оздоровительном лагере «Дружба» его ребёнка подвергают систематическому насилию, выражающемуся в том, что тот регулярно выполняет работу, которую обязана делать уборщица, то есть мыть веранду своего отряда. В свете современных законов педагогики это было достаточно, чтобы прижать руководство лагеря.
Дорогу до лагеря зампрокурора не знал, но у него был навигатор, так что Рафик вовремя свернул с шоссе на проселочную дорогу.
Навигатор подсказал: -  Теперь десять километров никуда не сворачивая.
Рафик согласился: - Десять так десять.
День был прекрасным, солнечным, ничего не предвещало неприятностей. Но на пятом километре просёлочной дороги машина прокурорского работника вдруг встала. Нет, мотор у ней не заглох, он продолжал работать, колёса крутились. Но «Тойёта» ни на метр не продвигалась вперёд. Пару минут Рафик сидел, ничего не понимая. Потом он выключил свою музыку и опустил стекло. Двигатель машины работал так тихо, что Рафик подумал, что он заглох, а он и не услышал. Нет, двигатель журчал как надо, но машина не двигалась. Посидев так ещё минут пять, Рафик ощутил, что он стал как-то ниже ростом. Он выключил двигатель и вышел из машины. Оказалось, что передние колеса японской машины выкопали в земле две ямы на треть обода. Рафик чертыхнулся, сел за руль, дал заднюю скорость и отъехал назад. Затем он вывернул руль, и постарался объехать вырытые им же ямки. Ямки он объехал, но дальше было всё тоже – машина уперлась в пустоту и буксовала на месте. Уже учёный, Рафик новые ямы рыть не стал, а торопливо сдал назад. Подобным образом он тыкался во вселенную минут двадцать.
Рафик пробормотал: - Что за чёрт? Во что она упирается? Нет же тут ничего! 
  Потом он свернул с дороги, заглушил машину, вышел из неё и осторожно пошёл вперёд. У невидимого барьера он собрался и тихо-тихо сделал шаг вперёд. Ничего не произошло. Тогда он снова сделал шаг вперед.  Потом уже уверенно прошёл метров пять, остановился.
Рафик пробормотал: - Странно.
Он пожал плечами, вернулся к машине, завёл её, но та опять упёрся в преграду. Тогда он свернул на сочный луг, заглушил машину, начал думать, что делать дальше. Тут как-то не вовремя скрутило его живот. Прихватив с собой найденную в салоне газету, Рафик побежал в кусты. Именно с такой позиции он наблюдал, как мимо его машины в сторону города профырчал старенький Уазик типа «булка». А со стороны города в сторону лагеря промчался мотоциклист.
- Ну, они же проехали? – Недоумевал Рафик. - А я? Почему я не могу? 
 После окончания естественного процесса зампрокурора вернулся к машине, завел её и совершил ещё одну попытку проехать в лагерь «Дружба». Увы, всё было по-прежнему.
- Что за чертовщина!
Рафик понял, что грядет неизбежное – ему предстоит идти пять километров до лагеря пешком. Для кого-то была лёгкой прогулкой, а вот стокилограммовому законоведу это было что-то вроде пытки. Но делать нечего, Рафик пошёл. Доллары, что лежали у него в кармане, надо было отрабатывать. Он прошёл метров пятьдесят, когда как-то очень быстро на дорогу спустился туман…
 Ох уж этот туман! Много про него могли рассказать и Паша Зимин, муж Зойки Кобылиной. И братья Безобразовы, и даже командующий  американского флота адмирал Стейк. А Рафик видел его впервые, шёл и недоумевал, откуда туман в такой солнечный день.

- Это откуда ещё? Солнце же было? Жара. Откуда туман?
    Затем потянуло влагой.
Рафик подумал: «Сыро то как. Наверное, рядом болото»
 Тут под его ногами странно шевельнулась дорога, а затем и туман начал пропадать. И зампрокурора подумал, что он сходит с ума. Он стоял в совершенно незнакомой местности, и местность эта была именно болотом. И болотом махровым, классическим: с топями, с кочками травы, с покосившимися, высохшими лиственницами и осинами. Заквакали лягушки, запричитал филин. У Рафика подкосились ноги, он сел прямо там, где стоял, на кочку, и только холодок воды, просочившийся сквозь траву и синие штаны, вернул его к жизни, заставил подпрыгнуть и встать на ноги. Трясущимися руками он достал мобильник, набрал первый попавшийся номер. Но женский голос тут же запричитал об отсутствии связи. То же самое повторил и другой оператор. Халилов с жалобным выражением лица огляделся по сторонам и понял, что он может надеяться только на себя.

В лагере, конечно, никто не знал про эти странные события. Незаметно подходил к концу первый сезон. Снова начали собирать хворост для костра, дети учили новые песни для художественной самодеятельности. В последний день заезда сожгли костёр, и никто уже не устраивал пробный поджог. Насмешил Юра. Он пил целую неделю, отощал совсем, и свежий ветер, что дул в этот день, умудрился сдуть его вместе с баяном с поверхности земли. Но, даже упав на спину, Юра продолжал наяривать  зажигательный «Солнечный круг».

Погоны и кляузу Сидорова зампрокурора сжег, когда пытался вечером  развести на болоте костёр. Найдя на пригорке березку, он надрал бересты, затем вспомнил, что доллары, что дал ему Енукян, были в конверте. Но, уже освобождая конверт, Рафик увидел, что вместо зеленых, грубых на ощупь бумажек, в нем лежала резаная бумага. Ему стало так обидно.
- Этот козёл мне еще и куклу всучил!  Ради этой бумаги я попёрся в этот чёртов лагерь? Скотина! Вернусь живым – посажу его любой ценой!
   После этого прокурорский сложил бумаги, бересту и веточки шалашиком и начал поджигать.
К людям несчастный работник прокуратуры вышел через три дня.
Рафик шёл, шатаясь, по болоту, потом выполз на пригорок. Он оброс щетиной, мундир порван и без погон. Навстречу ему идет старик с козой, за его спиной на пригорке деревня.
Рафик еле вымолвил: - Дед… я… я… где?
Дед перекинул бычок из одного угла рта в другой.
- Ну… как тебе сказать? В России.
Рафик кивнул головой: - Хорошо. А… если точней?
Дед секрета не держал: - Деревня Пескуны. Бормотовский район.
Рафик ничего не понял: - А…  лагерь «Дружба»?
- Эх, ну ты вспомнил! Это километров сорок отсюда будет.
- Сорок?! Я не знал, что тут у вас есть такое большое болото.
Дед удивился: - Какое болото? Отродясь никакого болота у нас нет. Так, полянка, бывший пруд. Я его в детстве на лодке переплывал. А сейчас оно заросло всё, чистая топь. 
Затем Рафик спросил: - Да? А… число сегодня которое?
- Двадцать седьмое июня.
Рафик хихикнул.
- Это я три дня… три дня по этому болоту бродил?
Дед засмеялся: - Да ладно тебе! Тут болотце то - тьфу! За полчаса пьяным переползёшь. Пошли, мил человек, ко мне домой, в баньке помойся, отогрейся. Счас я тебя чаем напою.
Рафик покачал головой: - Лучше водкой.
- Водку не обещаю, а вот самогоном угощу. Пошли! 
И дед под руки повёл Рафика к себе.   

На следующий день после закрытия первой смены разъехались почти все, остался только сторож, да Катька с Кольчей. В последние дни Катька была вместо приболевшего завхоза, тёти Маши. Надо было собрать да вывести в стирку бельё, и сделать всё остальное, что полагается в таких случаях.
В это самое время неутомимый Енукян не оставлял надежду завладеть имуществом лагеря «Дружба».
Первым делом он отправился на свиноферму знакомого фермера в сопровождении двух «Камазов» и экскаватора. Пока «Камазы» грузились Енукян позвонил Сидорову: - Валера? Привет! Я всё-таки добью сегодня этот чёртов лагерь.
Сидоров спросил: - Как?
- Просто. У Арарата на свиноферме скопилось много свиного навоза. Я уже загружаю его в два Камаза. Вываливаем десять тонн навоза в озеро, и вся рыба всплывет вверх брюхом.
Сидоров восхитился: - Брат, ты гений! «Дружбу» тогда точно закроют!
- Вот и я про это. Давай, брат!
К Енукяну подошёл тракторист. Тот достал кошелек, вытащил деньги. Но тракторист покачал головой: - За такую вонючую работу надо бы добавить. Я теперь трактор неделю отмывать буду. 
Енукян не был против: - На, брат, это тебе на ведро «Фэри».
Затем он закричит в сторону «Камазов».
- Эй, орлы! Поехали!
Катька и Кольча  мирно спали, когда Кольча вдруг подскочил на кровати, уставился своими светящимися глазами в темноту, а потом торопливо переполз через мамку и побежал через проходную лагеря в лес. Где-то там, вдалеке ревели двигатели больших автомобилей.

Роме не повезло – не доехав до озера по лесной дороге пятьдесят метров, передний грузовик забуксовал. Шофёр, матерясь, жал на газ, но машина только все больше и больше погружалась в грязь.
Енукян выскочил из машины. 
 - Что, забуксовал? Назад не сможешь выехать?
-  Да, куда там! Ни в зад, ни вперед! Сел как муха в мед! Ни туда, ни сюда! Тьфу-ты!
Рома всегда был оптимистом: - Ничего, сейчас мы тебя дёрнем. Вася, тащи трос.
Вася принёс трос но покачал головой: - Э-э, только у меня переднего фаркопа нет.
-  Почему?
-  Да отломили на прошлой неделе, и всё некогда было приварить.
-  Тогда развернись задом. Прицепи за задний фаркоп. Делов-то!
- Хорошо, только джип свой убери с дороги, а то мешается.
Рома отогнал свой «Лендровер» подальше, и побежал руководить спасательной экспедицией. Водители уже пристроили к фаркопам трос, и готовились к самому главному. Они разошлись по кабинам, Рома остался посредине.
-  Давай!
Двигатели взревели, но тут произошло совсем другое событие, чем то, что ждал хитроумный бизнесмен. Кузов застрявшего самосвала начал подниматься, Рома ещё удивился этому.
- Чего это он делает? Э-э! Ты что!...
Рома кричал, а ему надо было бы бежать, потому что на землю хлынул поток жидкого свиного навоза. Рома успел отскочить метра на два назад, так что этот поток завалил его только по колено. Вонища была жуткая! А затем Рома заорал от ужаса, потому что начал подниматься и кузов второй машины.
- Нет!!!
Енукян начал дёргаться, пытаться выпрыгнуть из этого дерьма, но, сделал только шаг, оставил внутри жижи кроссовки и приспустив штаны. Так что второй поток настиг его, сбил с ног и завалил почти полностью, так, что над громадной кучей свиного дерьма торчала только его голова.
  Оба водителя заглушили двигатели, вылезли из кабин и, при свете фонаря, долго смотрели на этот островок разума над десятью тоннами смерти.
- Ты… ты, Васька, зачем кузов поднял?
-  Не знаю. А ты зачем?
- Тоже не знаю. Я и не поднимал. Сам он как-то поднялся. А этот… чего туда полез?
- Да… дурак, наверное. Он хоть живой?

Они присмотрелись: - Живой. Вон, смотри, глазами лупает, да и рот открывает. Дышит.
- И… что нам теперь с ним делать?
-  Я в это дерьмо не полезу!
- Я тоже.
- Может добить его, чтобы не мучился? Он же не выживет.
- Нельзя. Посадят. Да и чем его добьёшь? Кувалдой мы не достанем. Тут пистолет нужен. У тебя пистолет есть?
- Откуда!
- Тогда позвони в МЧС. Пусть спасают. Они же герои. 
Водитель пытается звонить по мобильнику: - Чёрт! Нет тут связи.
- Тогда пошли искать телефон. Надо все-таки МЧС вызывать. Пусть они в эту дрянь лезут, пусть мучаются. Они за это деньги получают. 
- Тут лагерь недалеко, пошли туда, может, там телефон есть.

Спасатели откопали Енукяна уже утром. Был он жив, правда, долго лечился от травм после сжатия. И благоухал как никто в этом мире, так что люди шарахались от него, как от испуганного скунса. Довольный Халилов присобачил Роме еще статью за нарушение экологии, так, что перспективы жизни на свободе у Енукяна были печальные.

После этого никто уже не пробовал вмешаться извне в жизнь оздоровительного лагеря «Дружба». А Кольча стал чем-то, вроде гуру для детей его возраста. Так, как у Ромки  и Юльки продолжалась любовная страда, то детьми занимался практически он один. Кольча командовал построениями, вёл отряд в столовую и из него. Чертёнок учил детей  плавать, лазать по деревьям, играть в футбол. А по ночам, когда те не могли уснуть, рассказывал им страшные истории, про домовых, леших, водяных.
- И за три дня эти лесорубы прожили три года! Обросли волосами, стали совсем дикими!
Показывал Кольча и фокусы.
- Смотрите.
Он положил на пол коробок со спичками, занёс над ним ладонь и тот медленно поднимался в воздух. К концу сезона Катерине Лопухиной, уже прочно ставшей завхозом, пришлось срочно покупать две упаковки спичек. Все остальные потаскали воспитанники лагеря, пытавшиеся повторить фокусы Чертёнка. И у некоторых, говорят, это получалось. Правда, никто не знал, у кого.
Мария Михайловна сидела в своем кабинете и сосредоточенно пыталась ладонью поднять коробок. Заходит коллега и тёзка.
- Ну, получается?
- Машка! Чего пришла? Он у меня уже шевельнулся.   
- Напрягайся больше. У меня даже подскакивал.
- Да врёшь!
- Вру.
В конце сезона в лагере сыграли даже две свадьбы, директора с физруком, и Ромки с Юлькой. Баянист Юра в тот день был просто бесподобен!

Панорама лагеря, со всей свадебной кутерьмой. За этим со стороны наблюдает Кольча. Разворачивается, и подмигивает в камеру.