Ирод Глава 16

Мой авторский сайт: https://www.danberg.net/


                Ирод

                Глава  16 

1

Шуламит и Дорис нашли достойных союзников среди придворных, и все вместе упорно вливали яд в уши Ирода, пороча Александра. Неустанные нашептывания о недружелюбии сына к отцу добавляли правдоподобия злонамеренным речам.

Подкупленные Антипатром царедворцы твердили Ироду про яд иного рода – настоящий, из склянки. Мол, Александр задумал отравить отца. Сам Антипатр покорял Ирода искренней лояльностью к младшему брату и искренним же почитанием родительской воли.

В мятущейся душе монарха вызрело окончательное убеждение: Александр враг, а Антипатр ; друг. Царь принял решение изменить завещание в пользу Антипатра. Не ограничиваясь этой мерой, Ирод вынудил Александра ехать вместе с ним в Рим, дабы перед лицом императора Октавиана обвинить сына в намерении отцеубийства и испросить вердикта владыки. 

Октавиан. Премного рад приветствовать в столице мира царя Иудеи и сына его.

Ирод. Мир тебе, Октавиан. Радостное приветствие кесаря империи – высокая честь для царя ее провинции.   

Александр. Мир тебе, славный Октавиан.

Октавиан. Александр, я помню тебя мальчиком. Как вырос ты – передо мною взрослый муж!

Александр. Благодарю. Боюсь, мое взросление не всем услада.

Октавиан. Многозначительный намек. Ты мрачен, Ирод. Неладно что-то в иудейском царстве? Говори. Мой долг выпрямить кривое.

Ирод. Не собирался петь хвалу Александру, но признаю, он прав: взросление его не всем услада. Мне же – горе!

Октавиан. Как неожиданно и как печально!

Ирод. Всевидящий Господь наш не даст солгать мне, я намеревался завещать трон Александру.;

Октавиан. Позволь, но ведь Антипатр, как старший сын, является естественным наследником твоим!

Ирод. Иудеям подавай на трон особу царского замеса. Единоверцы не смирились до конца с моим простым происхождением, и потому, желая угодить народу своему, я первоначально предназначал корону  Александру, ибо он сын высокородной Мирьям. Увы, сей недостойный юноша бесценным даром крови пренебрег.   

Октавиан. Пренебрег? Как это понимать? Не в том ли корень беды, что Антипатр не признал свою отставку, и разыгралась борьба за наследование короны? Драма тяжелая и отнюдь не новая, кровопролитием чревата.

Ирод. О, не совсем так, император! Старший сын к резонам моим лоялен и с кротостью принимает мое решение отдать венец брату. Антипатр любит меня и любит Александра.

Октавиан. Выходит, мое предположение ошибочно. Говори, в чем дело?

Ирод. Не в “чем”, мой властелин, а в “ком”!

Октавиан. Теперь я, кажется, догадываюсь, в чем, а, вернее, в ком дело. 

Ирод. Александр – мое разочарование, беда, горе – всё вместе. И хуже того: в сердце сына созрела смертельная угроза для меня.

Октавиан. Столь серьезные обвинения требуют не менее серьезных подтверждений!

Ирод. Ты прав, Октавиан! К несчастью, в доказательствах нет недостатка. От лучших людей, истинных моих доброжелателей, мне доподлинно известно, что злоязыкий Александр, не стесняясь и не остерегаясь, хулит отца и брата. Он очерняет нас, и каждый шаг и слово наше перетолковывает вкривь и вкось и извращает. Он собрал вокруг себя моих старых и новых врагов, и ненавистники вдохновляются словами клеветы, и лагерь их крепнет. 

Октавиан. Кто те лучшие люди, истинные доброжелатели, открывающие тебе глаза?

Ирод. Друзей у меня, слава Богу, много больше, чем врагов. Я не стану чрезмерно занимать твое внимание и назову лишь двоих – это Шуламит, сестра моя, и Дорис – мать Антипатра. Чему свидетели сами, что слышат от других – они добросовестно доводят до меня. Нет сомнений в их непредвзятости, они радеют только о пользе государства и его монарха – и ничего более!

Октавиан. Сестра и жена тебя осведомляют?

Ирод. Ты улыбаешься? Разве происхождение мысли влияет на ее достоинство? Умаляет его?

Октавиан. Пусть так. Однако оставим в стороне худословие твоих недругов, ибо порой трудно и спорно отделять его от заурядной сплетни. Однако я весьма обеспокоен: ты сказал, что в голове стоящего напротив нас Александра зреет мысль убить тебя!

Ирод. Я знаю это наверняка. Мои осведомители, донесли, что Александр выписал из Египта смертельный яд, для меня предназначенный. Я принял все меры предосторожности, дабы не пасть жертвой преступного сына. Я не назову в присутствии Александра имена верных мне людей, дабы уберечь их от беды – ведь яд неразборчив!

Александр. Боже мой, каким речам ужасным я очевидцем стал! Как горестно слышать такое обвинение из уст родителя! Зачем здесь я? Зачем отец здесь? Неужто сам император, владыка мира, должен разбирать чужие семейные дела, вникать, расследовать, судить? На песке выстроен дом заблуждений. Чтобы разрушить хлипкую постройку не требовалось ехать из Иерусалима в Рим!

Октавиан. Александр, твое слово впереди, и ты его получишь непременно. Тебя же, Ирод, я прошу ответить на простой вопрос: какой вердикт ты ожидаешь от меня?

Ирод. Я намерен изменить завещание и оставить трон не Александру, но Антипатру. Мне требуется твое, Октавиан, согласие.

Октавиан. Прежде ответь мне, Ирод, не ускользает ли от твоего родительского взора война меж сыновьями? А если тайно от тебя она ведется?

Ирод. Можно ли назвать войной противостояние, когда одна сторона нападает, а вторая открывает ей объятия? Лживый Александр чернит брата в глаза и за глаза, а честный Антипатр неизменно находит доброе слово для своего хулителя.

Октавиан. Зато ты не находишь доброго слова для Александра! Пора выслушать его. Говори, юноша!

Александр. Волею отца мы оба очутились перед лицом твоим, Октавиан. Ты мудро разберешь дело, и нам останется лишь с благодарностью принять твое решение.

Октавиан. Вступление сделал твой отец. Переходи к сути, Александр.

Александр. Повинуюсь. Октавиан, я весьма почитаю родителя моего, и, Боже сохрани, не вынашиваю преступных замыслов. Клянусь! Не о себе тревожусь, но об отцовском здравии, от ошибок воображения не защищенном. Нет у меня никакого яда, подавно не имею злонамерений, о которых мне пришлось впервые услышать здесь. И слов дурных не говорил я о тебе, отец. Ведь сам-то ты никогда не слыхал от меня речей хулы – сие невозможно отрицать! А коли так, то, стало быть, доносчикам нет веры. Жестоким пыткам надобно их подвергнуть – чтоб во лжи признались!

Октавиан. Александр, дружен ли ты с братом Антипатром?

Александр. Мы холодны друг с другом, разный нрав у нас. Антипатр властолюбив и жаждет усесться на трон. Допускаю: интригуя, он клевещет на меня отцу. Но настаивать на этом не могу, ибо собственными ушами не слыхал, а изветчики на службе у меня не состоят.    

Октавиан. Итак, Александр, ты отрицаешь обвинения Ирода. Чем можешь поручиться в правоте своей?

Александр. Порукой мне послужит моя чистая совесть – она важнее короны! Я бесконечно люблю и почитаю отца, но мне нестерпимо слышать из уст его столь непомерно тяжкие обвинения. Если родитель желает того, то пусть лучше казнит меня, нежели терзается мыслью о негодном сыне. Мне страшна не смерть, но мысль о страданиях отца. 

Октавиан. Я выслушал вас обоих, отец и сын. Ни тот и ни другой не убедили меня. Уверен, Ирод, хороший лекарь поможет тебе вернуть покой душевный. Не сомневаюсь, что сыновья твои мечтают оба о короне царской, и потому не дружны и подозрительны друг к другу. Таково уж наше человеческое естество. Ты дорог мне, Ирод, и оба сына твоих дороги мне. Но еще дороже для меня процветание империи, а один из залогов сего – мир в Иудее и благополучие царей ее. Вот мой вердикт: все трое примиритесь меж собою, сыновья обязаны повиноваться отцу, а тот завещает корону кому пожелает.

Ирод. Я подчиняюсь твоей мудрости, Октавиан. Я больше не обвиняю Александра. Ты положил конец семейному раздору, и прими мою благодарность.

Александр. Я склоняюсь перед волею императора и не нарушу изволение отца.

Ирод. Уверен, Антипатр будет счастлив принять твой суд, Октавиан.   

2

Выслушав примиряющий вердикт императора, Ирод и Александр возвратились в Иерусалим. Хотя царь Иудеи с внешним воодушевлением принял решение Октавиана, но в сердце его по-прежнему гнездились подозрения. Тем не менее условия мира вполне удовлетворяли Ирода, и, чтобы их закрепить в головах подданных, он собрал своих приближенных, сообщил о благоприятных результатах поездки в Рим и потребовал миролюбия, искренности, прекращения козней и благонамеренности. Во внутридворцовом саммите, выражаясь современным языком, принял участие Шимон, новый первосвященник.

Ирод. Постоянные обитатели и гости царского дворца осведомлены, порою чересчур, о раздорах в моей семье. Мы с Александром обратились к императору с просьбой о помощи в разрешении распри. Слава мудрому Октавиану! Император вразумил и примирил нас.

Шимон. Ты славишь человека, я славлю Бога.

Ирод. Ты прав, Шимон. Я допустил ошибку. Исправляюсь: “С Божьей помощью достигнут мир!”

Шимон. Мир в среде народа иудейского есть цель высокая, непреходящая, извечная.

Ирод. Цель извечная? Замечание сие звучит безрадостным намеком. Позволь продолжить. Я кратко изложу суть свершившегося.

Шуламит. Перлы уст твоих монарших разобьют вражды каменья!

Дорис. Красиво сказано. Мы все внемлем тебе, Ирод.

Ирод. Октавиан постановил, что сыновья должны во всем повиноваться отцу, а мне предоставлено право завещать корону кому пожелаю. Разбиты камни вражды, как говорит сестра. Вот, я обнимаю моих драгоценных чад – тебя, Антипатр, и тебя, Александр! Живите меж собою в мире, пусть каждый любит брата, и оба любите родителя вашего. Отныне я не тороплюсь называть имя будущего царя. Возможно, я разделю меж вами Иудею и обоих сделаю монархами. Пока же я назначаю вам воистину царское содержание. Я повелеваю моим приближенным отбросить ковы, выпутаться из паутины интриг и послушно следовать за мною тропою мира и благочестия. Все ли уразумели мое повеление?

Дорис. Все уразумели и счастливы исполнить.

Шуламит. Дом крепок ладом.

Ирод. Хорош настрой. Теперь я спокоен за свою судьбу. Не делающий зла, злу не подвержен. Я уехал с войною в сердце, а привез мир!

Шимон. Ты привез нам мир? А не забыл ли ты тот непреложный факт, что народ иудейский жаждет монарха подлинных царских кровей. Как бы мир сей не обернулся позором войны братоубийственной! 


Целиком повесть опубликована здесь:  ЛИТРЕС