Лариса Рейснер - валькирия революции

«Ослепив многих, эта прекрасная молодая женщина пронеслась горячим метеором на фоне революции. С внешностью олимпийской богини она сочетала тонкий иронический ум и мужество воина».
Лев Троцкий о Ларисе Рейснер


Есть одна особенность исторического развития России. В периоды катаклизмов и исторических переломов из глубины  народных масс выходят необычайно талантливые и необычно одаренные люди. Они взваливают  на свои плечи наиболее тяжелые и наиболее трудные проблемы своей страны  и берут на себя ответственность  за  решение этих проблем. И не просто берут ответственность, они решают эти проблемы и великолепно их решают. И что удивительно – они очень молоды! И очень талантливы! Большинство из них, если брать  кровавую Гражданскую войну, не имеют специального военного образования, поэтому воюют они нестандартно, необычно, неправильно, чем приводят в настоящий  тупик опытнейших    офицеров царской армии.

В Красной Армии были тысячи молодых командиров, которые в двадцать и в двадцать с небольшим лет командовали полками,  бригадами, дивизиями, корпусами, а то и армиями! Правда, их фамилии сейчас никому ничего не говорят, потому что они все поголовно были уничтожены в  годы Сталинских репрессий. Кто сейчас знает фамилии Уборевича, Якира, Трифонова, молодого Куйбышева, которые в 21-22 года командовали армиями? Никто! Кто знает фамилии Федько, Лапина, Примакова, Великанова, которые в 20-ть лет командовали корпусами? Никто! Поэтому стоит ли сейчас о них говорить? Стоит! И обязательно – стоит! Иначе мы все превратимся в  «Иванов, не помнящих родства». Но это уже другой разговор!

Так вот, Лариса Рейснер относилась именно к таким людям. Ее жизнь буквально окутана легендами. Говорили, что в нее были влюблены Борис Пастернак, Александр Блок, Лев Троцкий. А она выбрала себе поэта-монархиста Николая Гумилёва и ярого коммуниста Федора Раскольникова. Правда, ни с тем, ни с другим счастья не получилось.  А еще судачили, что именно после ее приказа с «Авроры» сделали холостой залп, послуживший началом штурма Зимнего.

 Революция в России стала идеальным временем для возвышения не только политических деятелей, бывших революционеров и бывших «антиреволюционеров».. Бывших  теоретиков и ярых приверженцев всех видов террора, как белого, так и красного. Революции обязаны своим появлением еще и  удивительных женщин России,  отчаянных, смелых, отчаянно прекрасных и, в какой-то степени, даже кровожадных.  Женщин, о которых бы в иное время никто ничего не узнал. Одной из них и была Лариса Рейснер, Женщина Звезда, Женщина Валькирия Революции.

О Ларисе Рейснер писали поэты, писатели, журналисты, революционеры – все, кто мог взять в руки карандаш и оставить несколько строк. Невозможно было не увидеть ее, пройти мимо, не обратив внимания. О ней говорили, как о фантастической красавице, ее описывали как скандинавскую богиню или валькирию, восхищались ее подвигами и отчаянной смелостью. Троцкий в своих мемуарах назвал ее метеором на фоне революции, Афиной Палладой перед которой склонялась сама жизнь, стремительной словно метеор и настоящей Валькирией революции.

Она восхищала мужчин,  а  сама не покорялась мужчинам и  была как бы над ними, а не с ними, в лице некой, неукротимой до невозможности, «комиссарши».
 
Так вот, Лариса Рейснер родилась в мае 1895 года. Ее отец был профессором, человеком умным и обеспеченным. Благодаря родителям, девочка получила отлично образование, с нее с самого детства сдували пылинки, заботились о ней и купали в роскоши. При этом, парадоксально, но Лариса и ее семья увлекались идеями всеобщего равенства.

Петербургская квартира Рейснеров была гнездышком, где собирались известные революционеры. Неудивительно, что Лариса с младых лет пропиталась коммунистическими идеями. В 1912 году она с золотой медалью оканчивает гимназию и отправляется на учебу в институт психоневрологии.

Закончив гимназию с золотой медалью, Рейснер поступила в Психоневрологический институт, где преподавал её отец. В 1915 году вместе с ним стала выпускать полуреволюционный журнал с декадентским уклоном «Рудин», названный так в честь тургеневского героя.
 
В 1916-1917 годах сотрудничала с рядом других подобных изданий. Лариса органично вписалась в разношёрстную декадентскую поэтическую компанию, став в ней одной из самых ярких фигур. Но не из-за стихов, которые критики считали тяжеловатыми и перегруженными «красивостями». В фантастических декадентских нарядах, с синей помадой на губах, она привлекала внимание окружающих. Но не только своей экстравагантностью. Во всех воспоминаниях о Ларисе Рейснер отмечалась прежде всего её эффектная внешность.

Сын писателя Леонида Андреева Вадим с восхищением писал: «Когда она проходила по улицам, казалось, что она несёт свою красоту, как факел... Не было ни одного мужчины, который прошёл бы мимо, не заметив её». Писатель Юрий Либединский сравнивал ее «не то с античной богиней, не то с валькирией древнегерманских саг».

Главными увлечениями девушки было два направления: литература и политика. В 18 лет пьеса, написанная Ларисой, была опубликована в местном альманахе. А еще через пару лет Лариса на пару с отцом стала издавать журнал "Рудин", где вволю клеймила раздражающую ее русскую жизнь. В этом же журнале даровитая девушка опубликовала свои первые стихи.

В 1916 году Лариса познакомилась с Николаем Гумилёвым. Бурный роман с известным поэтом, состоявшим в то время в действующей армии, продолжался с перерывами. Несколько месяцев они лишь писали друг другу письма. Гумилёв отличался тем, что предлагал своё сердце любимым женщинам вне зависимости от их и своего семейного положения. Он-то и оказался первым мужчиной Ларисы Рейснер.
 
Она рассказывала, что Гумилёв пригласил её в какую-то «мерзкую гостиницу» и там «всё сделал». Кто-то из общих друзей пошутил, что это знаменательное свидание произошло в петроградском борделе на Гороховой. Сама Лариса признавалась, что пошла бы с Гумилёвым куда угодно. Она оставила для него конверт с письмами, на котором собственной рукой написала: «Если я умру, эти письма, не читая, отослать Н. С. Гумилёву».

Но литература достаточно быстро наскучила красавице, назревала революция, поэтому она решила посвятить себя жестоким политическим играм. И с успехом посвятила себя революции.

 В 1917-м Лариса Рейснер связала свою судьбу с большевиками, работала под началом наркома просвещения Луначарского, отвечая за охрану сокровищ Зимнего дворца, а вскоре вступила в партию. Как корреспондент газеты «Известия» в ноябре 1917 года она поехала в одном эшелоне с видным большевиком Фёдором Раскольниковым, которого с отрядом матросов послали в Москву. Через несколько дней Раскольникова вызвали назад в Петроград, с поезда они сошли уже мужем и женой. И вместе  с мужем, членом Реввоенсовета и командующим Волжской военной флотилией, комиссар Рейснер участвовала в боевых действиях.

Поговаривали, что Лариса Рейснер покорила самого Льва Троцкого, много писавшего о ней,  И как бы в ответ  на его слова сама Лариса отвечала: «С Троцким умереть в бою, выпустив последнюю пулю в упоении, ничего уже не понимая и не чувствуя ран...»

Но этим список её увлечений на ограничился. Лариса состояла в длительных отношениях с моряком, прозаиком и поэтом, пропагандистом джазовой музыки в новой России  Сергеем Колбасьевым.

В некоторых исторических источниках упоминается, что во время работы советской дипмиссии в Афганистане, главой которой был её муж, у Ларисы Рейснер приключился роман с «афганским принцем», правда, имя принца не называется.
 
Расставшись с Раскольниковым, Лариса вернулась в Москву, где стала возлюбленной видного деятеля Коминтерна Карла Радека. Некрасивый, лысеющий и низкорослый человек, он вряд ли произвёл на Ларису впечатление своей внешностью. Но как поэтическая натура Рейснер «любила ушами», а Радек, публицистический талант которого ценил Ленин, считался необыкновенно остроумным человеком. Не смущало её даже то, что на свидания женатый Радек приходил со своей дочерью. В 1923 году как журналистка Лариса вместе с Радеком ездила в Гамбург, когда там было коммунистическое восстание. Во время поездки навестила в Берлине Ольгу Чехову. Кстати, с этого времени, по мнению некоторых исследователей, и началась работа Чеховой на советскую разведку.
 
А вскоре Девушку назначили комиссаром Балтфлота и она приняла командование матросами. В 1917 году Лариса получает должность секретаря наркома Луначарского. Еще через год она становится комиссаром Генштаба Военно-Морского флота.
Люди отмечали жесткость девушки, ее непримиримость к врагу и абсолютное бесстрашие. Начав делать политическую карьеру Рейснер снова вспомнила о литературе и пишет очерки.

Валькирия революции очень нравилась мужчинам, поэтому ее личная жизнь была столь же бурная, как и политическая карьера. Самой большой любовью Ларисы был поэт Гумилев. Он абсолютно не оценил творчество девушки, назвав его бездарным, но зато в полной мере познал прелесть ее русалочьих глаз. В душе Лариса лелеяла серьезные планы о жизни с поэтом, но тот предпочел другую.

На флоте Лариса подыскала себе мужа, которым стал революционный  матрос, Федор Раскольников, один из организаторов Октябрьской Революции.  Вот только спокойный темперамент мужа совершенно не устраивал революционную деву. Поговаривали, что она коротала время от скуки с Троцким. Брак завершился разводом.

Последним мужчиной, с кем Рейснер завязала серьезные отношения, был журналист Карл Радек.  Внешне абсолютно непривлекательный, низкорослый, лысеющий и в круглых очках, он притягивал ее своими знаниями и умом. Испив до конца мудрость этого мужчины, Лариса заскучала и бросила его.

Кто знает куда бы ее завела жизнь дальше, если бы в 30 лет она не выпила сырого молока, зараженного бациллами  тифа. Лариса осталась в памяти людей, как неистовая революционерка, обожающая роскошь и внимание мужчин. Казалось бы, что вся жизнь ее игра, и проиграла она ее стремительно и красочно.

Похороны Ларисы Рейснер были грандиозными. Народу было не просто много, а очень и очень много. Гроб с ее телом несли в Дом печати  на руках «тт. Радек, Волин, Пильняк, Бабель, Вс. Иванов и др. За гробом шли друзья покойной» (Вечерняя Москва. 1926. 10 февраля).

«Гроб вносится в Белый зал. Открывается крышка. Восковое, исхудалое, постаревшее лицо. Говорят шепотом. Плачет какая-то старушка, живущая в квартире Рейснер. Сегодня с 10 ч. утра до 12 ч. ночи вход в Дом Печати открыт для всех желающих проститься с покойной».

В карауле стояли красноармейцы бронедивизиона, к партийной ячейке которого была прикреплена Лариса Рейснер. В 11 часов утра 11 февраля к моменту выноса гроба приехал австрийский посол Отто Поль. Его прощальная речь была напечатана в «Известиях» 12 февраля: «Как старый журналист, я чувствую себя обязанным, когда рядом с восхищением перед всем созданным покойной вырастает боль, вызванная ее внезапной кончиной, присоединиться к скорбящим». Соболезнование выразил и корреспондент нескольких немецких газет, в том числе и «Ульштейн Нахрихтен-Динст», Н. Бессехес.

Более двадцати газет и журналов поместили сообщение о неожиданной смерти Ларисы Рейснер. Печатались небольшие воспоминания о разных периодах ее жизни, в основном о фронтовых событиях, о поездках и книгах. В архиве Рейснер хранятся три стихотворения за подписью Вс. Рождественского, Толстого, Аверьяновой, а также множество траурных писем, телеграмм, адресованных Михаилу Андреевичу Рейснеру: из Кабула, Берлина, от Н. Альтфатер, от Раскольникова, который был в Ташкенте, от Сейфуллиной и Правдухина, успевших приехать из Ленинграда на похороны, от Раковских из Парижа, из Осло от Коллонтай, от посольства Афганистана в Москве, от редакций, музеев, разных учреждений.

К 11 часам 11 февраля огромная толпа запрудила весь проезд Никитского бульвара около Дома печати, откуда слышалась траурная музыка в исполнении струнного квартета Страдивариуса.

Варлам Шаламов писал Борису Пастернаку, что «сотни раз перечитывал каждую строку, которую она написала… Героиня моей юности, в которую я был по-мальчишески влюблен, и эта влюбленность очищала, подымала меня… На похороны Ларисы Михайловны Рейснер я не имел сил пойти, но обаяние ее и теперь со мной – оно сохраняется не памятью ее физического облика, не ее удивительными книгами, начисто изъятыми давно из всех библиотек, – оно сохраняется в том немногом хорошем, что все-таки, смею надеяться, еще осталось во мне».

В разговоре с В. Шаламовым Б. Пастернак сказал: «…когда я написал „Доктора Живаго“, имя главной героини я дал в память Ларисы Михайловны Рейснер».
Как выносили гроб из Дома печати, Шаламов видел.

«За гробом вели под руки Карла Радека.  Сам он идти не мог.  Лицо его было почти зеленое, грязное, и неостанавливающиеся слезы проложили дорожку на щеках с рыжими бакенбардами…

Лидия Сейфуллина, «скорбная и заплаканная, была неутешна. Тихо с отчаяньем спрашивала, роняя слезы – скажите, что же это такое. Как это может быть, чтобы Лариса умерла… Сейфуллина всю жизнь хранила печальную и нежную память о Ларисе Рейснер, ее портрет постоянно стоял на ее письменном столе», – вспоминал Николай Смирнов.

«Тело Ларисы Рейснер погребено на площадке коммунистов“ Ваганьковского кладбища рядом с могилой поэта Нечаева», – сообщали «Известия» 12 февраля 1926 года.

На похоронах выступили заместитель главного редактора «Известий» Б. Волин, начштаба 5-й армии во время Гражданской войны, а в 1926-м наркомпочтель И. Н. Смирнов, красноармейцы бронедивизиона.

Студент свердловского художественного техникума Петр Павлович Шерлаимов предложил сделать надгробный памятник. Но ухаживать за могилой было некому, и она скоро затерялась.
 
Екатерина Александровна умерла 19 января 1927 года, Михаил Андреевич Рейснер – 5 или 8 (приводятся обе даты) августа 1928-го. В мае 1964 года на предполагаемом месте захоронения Ларисы Рейснер был открыт небольшой надгробный памятник с портретом. Недалеко от могилы Сергея Есенина и могилы дипломата Нексе.

«Ей нужно было умереть где-нибудь в степи, в море, в горах, с крепко стиснутой винтовкой в руках, ибо она отличалась духом искательства. Этот воинствующий дух, не щадя себя, она отдавала революции», – из некролога А. Воронского в «Красной нови». Через год Воронского первый раз арестовали, отдав журнал другому главному редактору.

Многие читатели, следившие за очерками Л. Рейснер в разных уголках России, только из некрологов в центральных газетах узнали, что Л. Рейснер – женщина. Один из них написал Вере Инбер: «Теперь ее портрет висит над изголовьем моей постели».

***


***