Эпизод

Эпизод
Укутавшись в банное полотенце, все мы испытывали особое состояние блаженства и наслождения от того, что выйдя из раскошной парилки бани на берегу дружно нырнули в озеро... Вода, как будто светящаяся изнутри таким изумрудным еле уловимым цветом, пошла кругами и эти волны стали распростроняться по всей поверхности зеркальной глади. Уже последние лучи садящегося за горизонт усталого солнца играли искрящимися оттенками всех цветов радуги на гребнях этих волн. Чего ещё не хватает человеку? Рядом друзья-единомышленники, большая часть которых такие же, как и сам. Им и говорить о чём-то не надо: понимаем друг друга с полуслова. Да что там! С полвзгляда!!!
-Мы ж сюда собрались, чтоб тебя с очередными наградами поздравить... Давай-ка ты нам расскажи о том, о чём собираешься писать в очередном твоём шедевре! Только чур! Не о войне! Хватит нам войн. И прадед, и дед воевали, и отец... Вот все мы... Тоже... Опалённые... Насквозь пропитанные тротилловой гарью... А сейчас и сыновья на фронте...
-Не о войне... Нет, конечно о войне... Только... О его отголосках. О том, что война, хоть она и позади, уже вроде и прошла, а след, раны – они остаются. И напишу я как раз об этом. О том, что нет у нас выбора – кроме как защищать. Порою, даже часто и слишком высокой ценой.
Возле вечернего костра, отведав первые глотки ароматного, скипячённого в походном котелке чая с лесными травами, я начал свой рассказ...

Стреляли настолько массированно – что в какое-то мгновение, пожалуй, даже сами нападавшие не могли видеть, куда поподают их заряды: столбы пыли и дыма превратились в одно огромное чёрное облоко и в нём исчезло всё.
Очнувшись, Алексей попытался шевельнуться. Никак. Сверху давило что-то тяжелое. И твёрдое. Не шелохнуться. Зажат со всех сторон. Сознание постепенно становилось яснее. Так. Что мы имеем? Сверху – камень. Как плита. Внизу – мягко. Голову можно свободно поварачивать – значить есть пустое пространство. И воздух. Но темно. Может он ослеп?! Постепенно глаза стали привыкать. Впереди, только непонятно где, виднеется свет. Он пытался восстановить в памяти – что же случилось. Но сам момент боя никак не мог вспомнить. Ехали они на УАЗике с открытым верхом, правда не так уж быстро. А там быстро никак не проедешь – дорога вся извилистая, то и дело либо яма, либо какой нибудь валун на самой проезжей части. Так что, поедешь быстрее – себе же дороже! В любой момент можешь потерять управление и тогда... Ущелья там просто бездонные... Это Кавказ! И особенности этих гор понять до конца невозможно никогда!

Тут обрываются воспоминания. Как будто кто-то выключил свет и вокруг всё замерло. Остановилось. Даже время. А между тем ведь время продолжала идти. Своим отточенным за миллиарды лет точным ходом. Это просто отключилось сознание. Там, на дороге, сработал заложенный управляемый фугас и разнес в клочья машину, разбросав в разные стороны тех, кто в нём ехал. А то, что сразу после этого стали стрелять из всего, с чего только было возможно – видеть он не мог. Его целиком и полностью поглотила та чёрная бездна, которая остаётся вместо мира, когда человек теряет сознание. Исчезает очущение собственного тела, земного притяжения. Пропадает понятие “верх” и “низ”... И так продолжается до тех пор, пока не вернётся сознание. Пока головной мозг не начнёт функционировать как прежде. А до этого возможны лишь безусловные рефлексы. Такие, как судорожные сокрощения мышц, ослабленное сердцебиение да дыхание... И то чуть чуть... Это так организм старается сохранить жизнь...

Как выполз, как и сколько полз – Алексей так и не сумел вспомнить. Слишком часто и много раз уходил в забытье.
Сколько же он так полз? Он не знал. Руки, каким-то инстинктивным, как будто запрограммированным, движением толкали тело вперёд. Как можно дальше от этого страшного места, по дороге, ниже, в ущелье. Там есть люди. Там есть вода. И эта надежда давала силы, заставляла двигаться даже тогда, когда сознание покидало тело. Ранним утром его коснулись чьи-то руки. Это был совсем седой дед. Аксакал. Аксакал не от того, что был седым, а от того, что был мудрым.

Привёз в деревню. Потом вертолёт. Потом госпиталь. Алексей изредка приходил в себя, открывал глаза, но на том его силы иссякали и он опять проваливался в бесконечную пустоту. И очнулся полностью только после операции
Показали фотографии. Каким он был, когда привезли. Снимки ног, где кишат огромные черви и нет ничего живого.
-Пришлось ампутировать...
-Зачем только я выжил...
Глаза закрылись, выдавились две огромные капли слёз и Алексей опять впал в забытье. Из мутного, похожего на грязно-молочный туман пространства появился аксакал. Тот самый, который нашёл его там, на дороге.
-Если ты выжил – значить так Аллаху было угодно. Значить не закончен ещё твой земной путь. Значить не всё ты ещё сделал здесь, на мирской жизни. Если Ему, Всевышнему, угодно, чтоб ты жил – никто не сможет тебя убить. Отнять твою жизнь. Ну а если жизнь закончилась... На ровном месте можно споткнуться об саломинку и умереть. Ты сильный. Только сильным Аллах даёт тяжёлые испытания. Непосильных он не даёт. Значить ты должен выдержать...
Запах нашатырки прерывает забытье. Туман расходится и лицо аксакала меняется лицом доктора.
-Вот... Так то лучше... Ты сильный! Ты выдержешь!
Как будто продолжение слов седого горца...

На пятый день после операции с раннего утра его ожидал сюрприз.
-Алёнушка... Как ты здесь оказалась?

Прошли ещё несколько недель.
Ко времени выписки, возвращению домой, Алёна успела поменять квартиру на первый этаж: ведь пятый был, и в доме без лифта... Это было бы очень трудно...

Пришло извещение от социальных служб. “Сумма компенсации по случаю ранения и утраты здоровья переведена на сберкнижку.” Волонтёры, двое парней, чуть старше школьного возроста, почти всегда были с ним рядом – учили садиться на инвалидное кресло самостоятельно, передвигаться, и даже усовершенствовали пандус на входе в подъезд. Уж не говоря о спортивных приспособлениях, пользуясь которыми Алексей свободно мог передвигаться на руках по всей квартире.
В тот день, когда отправился в сбербанк получать деньги, ребята тоже были рядам. Народу было, пожалуй, как обычно – не много и не мало. Человек, примерно 15-20. Все они стояли в очереди, видя инвалидную коляску, с пониманием пропустили вперёд. Некоторые даже пытались предложить помощь. И Алёна, конечно же, тоже была с ним. Не успели они выйти, закончив свои дела – в зал ворвались грабители. Крики, выстрелы...
Одна из первых же пуль, отрекошетив откуда-то, попала в ребёнка, стоявшего почти рядом с Алексеем...
В мозгах что-то переключилось, что-то замкнуло. С криком падающий раненный ребёнок, лужа крови, растекающаяся по полу, как будто вернули его туда... Туда, где война. Туда, где убивают. Несправедливо, бесчеловечно и жестоко. Сильные руки, не подчиняясь здравому смыслу выбросиле его тело вперёд и вверх. За мгновение он свернул шею стрелявшему и уже перехватив автомат, стал стрелять в этих безликих, спрятавших свои лица под маской вооруженных до зубов бандитов. Наконец всё стихло. На теле Алексея насчитали более 10и прямых попаданий. Даже получив уже не совместимые с жизнью ранения, он продолжал целенаправленно и прицельно уничтожать этих нечеловеческих тварей. К приезду скорой тело его уже стало остывать. Стоило огромного труда снять со сжатых его пальцев уже опустевший автомат...

Кстати, ребёнек, тот самый мальчик, в кого попала шальная пуля, выжил. Теперь он уже взрослый мужчина. И посвятил он себя защите Родины. Стал военным. Служит на территории СВО.  А историю эту рассказала его мама. Та самая, чудом уцелевшая женщина, которая и подняла с пола бессознательного истекающего кровью мальчика. С ней мы встретились в Москве, в метро Щёлково, где мне надо было пересесть в автобус. Возвращался домой после церимонии награждения. Я тогда получил медаль “Максим Горький – 155 лет” за один из своих рассказов, выдвинутых на “Антологию русской прозы”.