Арская дорога. Глава 12. Матвей

Глава двенадцатая. Матвей.
          В то утро Матвей проводил Семёна: раскланялись, обнялись, благословил его крестным знамением в дорогу. Опустошённый сел на пенёк во дворе и, глядя на удаляющуюся телегу, которая вскоре превратилась в одиночную темную точку на фоне выгоревшей, белесо-рыжей осенней степной травы, загрустил: «Остаюсь один как перст! Всех нас, кровных, жизнь раскидала. Как тяти не стало, поднялись на ноги и по своим путям разошлись. Вот и Сёмка ушёл. А где ж моя путя?».
Задумался, осмотрелся по сторонам: изба, дворовые строения; чуть в стороне, у сарая, стоит жёнка и преданно ждёт его знака или зова; рядом возятся дочь, отроковица Авдотья и сын малый Жданка. Улыбнулся во всю душу: «Вот они мои родные!». Поднялся, взмахнул рукой, шаг сделал в сторону Наталки своей. Она же, увидев его взмах, заторопилась, полная, на сносях уже, осторожно и смешно семеня ногами. Детишки наперегонки, играя, помчались в его сторону; Авдотья балуясь: «Догоню, догоню!», подгоняла брата.
Поймал Матвей сына, следом дочь; прижал к себе. Подошла жена, прислонилась к нему огромным животом.
Одним выдохом произнёс:
- Ах вы, милые мои!
Жена удивлённо отстранилась:
- Ты чё, Матвей?
Прижал её ближе к себе, чтобы слезы казацкой не видела:
- Одни мы остались. С братом простился… Навсегда, наверное.
Однообразные, как степь, потекли дни и ночи. В иные годы появлялись детишки малые: следом за Жданом дочь и ещё три сына Тимофей, Фёдор и последыш - Семён. Знатных молодых казаков воспитал Матвей, гордился ими: прошли подготовительный разряд, видом не броские и не богатыри, но вёрткие и отчаянные; мало кто даже из опытных строевых казаков равнялся с его сынами выносливостью и ловкостью.
     Но опять пришло время новый путь пробивать. Если раньше их только время от времени направляли на охрану Волги, то теперь решили переселить туда часть семей и создать отдельное казачье войско для усиления новой Царицынской сторожевой линии между Доном и Волгой. Там же, в старых и вновь основанных городках, были приписаны и бывшие московские стрельцы, высланные после бунта, которые частью стали зваться красноярскими казаками, а частью так и остались  стрельцами, солдатами или ружниками. 
Долго и в разных вариантах обсуждался в Сенате вопрос о расположении новой юго-восточной сторожевой линии, но только русская императрица Анна Иоанновна решила всё в одночасье и перенесла её на Волгу. Её указом Царицынская сторожевая линия должна была создать единую оборонительную черту, оттеснить и выдавить кочевые народы за пределы новой отчерченной территории, обезопасить деятельность крестьян-переселенцев и горожан, а также движение товара на торговых путях. В этих целях, более тысяче семей казаков, проживающих на Дону, велено было переселиться на Волгу, вверх от Царицына.
       Осенью собрался станичный Круг, выслушали императорский Указ и объявление станичного атамана о добровольцах-переселенцах, пошумели, но мало отозвалось на него казаков, спор затеяли. Реестровые, старые станичные казаки предложение выдвинули: отправить на Волгу хуторские казацкие семейства, недавно обживающие Дон. Хуторские же казаки предложили молодых, вольных да малосемейных  отправлять. Обсуждать стали, горячиться; схлестнулись, рукам волю дали.
Пресёк шум  атаман, крикнул зычным голосом, как в бою:
          - Казаки! Станичники! Хуторяне! Указ императорский мы исполнить всяко должны. Думайте, обсуждайте, пока есть время. Кто надумает добровольно идтить -пишитесь у писаря в Станичной избе. Время нам дадено до весны, чтобы собрать казаков на Волгу. Если не наберём добровольцев, в приказном порядке будем отправлять, по войсковому приговору.
Казаки дисциплину признавали безоговорочно. Большинство из них были недовольны принятым решением, но смолчали; бурча под нос, пошли по дворам и хуторам. После этого сбора между казаками обострились отношения: зажиточные, коренные, реестровые и сравнительно недавно приняты в общество казаки, волками стали смотреть друг на друга.
В конце зимы снова встали в станичный Круг, чтобы услышать окончательное решение и список переселенцев. Казаки стояли хуторами и куренями, в центре атаманы, старшины, за ними казаки строевого, запасного, отставного и приготовительного разрядов.  Станичный писарь зачитал грамоту-обращение к Донскому казачьему войску: «Записавшихся в Царицынскую линию донских казаков… поселить по Волге, где прежде была слобода Дубовка… между Царицына и Камышина. Служить вам вместо донских казаков при Саратове и в Астрахани, также и в других местах… и писаться вам Волгскими казаками…».
И далее объявил список казаков-переселенцев, в который попал и Матвей. По императорскому указу быстро всех и без проволочек, переписали из донских казаков в волгские.
           В переездах, походах да освоении новых мест время побежало незаметно: сыны стали опытными строевыми казаками, а Матвей давно уже в разряд отставных перешёл, всё больше хозяйством семейным занимался, воспитанием и обучением внуков.
           Одной весной занемог: тяжело давались работы по хозяйству, ноги и все раны разом зудеть стали. Крепился ещё какое-то время, старался болезненный вид свой перед жёной Наталкой не выставлять. Но всему приходит конец: пришла и к нему слабость, часто стал сидеть во дворе без дела, степь цветущую взглядом обнимать, а потом и совсем слёг. Лежал, память свою ворошил: вспоминал брата своего Сёмку, родителей и детские счастливые годы, проведённые на Порошинской заимке.
В одну ночь уснул и не проснулся – ушёл из жизни, не попрощавшись с Наталкой своей и детьми.
Только  похоронили его,  у младшего Семёна первенец родился; недолго думали – Матвейкой, в честь деда, назвали.
            Бурные семидесятые годы разбросали братьев по южным рубежам России: заканчивалась война с Турцией, поднял яицких казаков Пугачёв, закипел Кавказ, а центр войны сместился на Кубань и предгорья. 
       Матвейка уже разрядный строевой в группе с такими же молодыми, жаждующими походов, был направлен в терские края вместе с пятью сотнями семей волгских казаков. Семейных казаков пропустили, а молодых перехватил императорский подполковник Иван Бухвостов, оставил для усиления своего гарнизона, так как стало ему известно, что ставленник турок из крымских татар, Девлет Гирей высадился в Тамани с десятитысячным войском и пошёл подстрекать кубанские и терские народы для борьбы с русскими. В то же время чеченцы восстали, калмыки изменили своей присяге, воинственные черкесы на Дон нацелились, ногайская многочисленная орда заколебалась, а яицкие казаки поднялись войском и с Пугачевым на Волгу пошли, при этом и Дон краем зацепили. Обеспокоился Бухвостов, что всё это разношерстное войско к самозванцу Пугачёв примкнёт. Задумался: «Верные донцы все в походах, обескровлены станицы и хутора, остались там одни старики-отставники да малолетки. Пусть ногайцы ближе к границам нашим уйдут, под присмотром будут». Задержал семьи ногайских старейшин у себя, поговорил с ними, собрал  большой обоз с провиантом в подарок и под присмотром казачьих полков Ларионова и Платова общей численностью в тысячу казаков, отправил  ближе к границам российским.
            Молодой казак Матвейка метался по степи в охранных дозорах, которые выискивали татарские передовые отряды, порой показываясь им и создавая видимость своей многочисленности.  Второго апреля полки прикрытия дошли до реки Калалах, разбили лагерь для ночлега.
Их дозор в ту ночь отправился в степь и в верстах десяти обнаружил множество костров неприятеля; поднялись на холм костры считать, - со счёта сбились.
             Старший дозора, опытный казак-урядник Тимофей Иванович, приказал дозору наблюдать за татарами, а сам с Матвейкой помчался в лагерь доложить о подходе татарского войска.
            Молодой казачий есаул Матвей Платов вытянулся на походном топчане с мыслью: «Много прошли сегодня и, слава Богу, минули встреч с татарами. Если так пойдёт, без стычек и боёв дойдём, прикрывая степняков».
В это время раздался шум и ругань снаружи шатра. Крикнул:
-Кого там нелёгкая принесла?
Молодой казак Анисим тихо дожил:
- Урядник с дозора добивается.
Поднялся, подтянул шаровары, оправился:
        - Пропусти. 
Зашёл старый урядник, молча перекрестился в угол на икону. Молодой есаул уважительно обратился к нему:
- Что, Тимофей Иваныч, принёс нынче?
- Пойдём Матвей Иваныч, выйдем из шатра твоего, землю послушаем.
Пропустил есаула и следом вышел.
Лёг есаул, ухом к земле прислонился, слышит шум непонятный, поднял глаза на Тимофея:
-Шум какой-то непонятный. Гудит земля.
        -Это татарва рядом, десять вёрст от нас лагерем отдыхает. Завтра на заре на нас попрёт. Оставил я там дозор свой за ними следить, как поднимутся, узнаем сразу.
- Эх, Тимофей Иваныч, весь сон мне разбил, - произнёс есаул и отправился к полковнику Алексею Ларионову. 
           Донской полковник Ларионов был опытным и отважным казаком, давно командовал полком. Ещё ранее, в середине марта, его полк добился блистательной победы в бою с многочисленным татарским войском, находясь в разведке. Когда время склонилось к ночи, надумали уже и лагерь разбить, но вдруг налетели лавой разбитые ранее татарские воины, чуть не снесли. Ларионов вовремя подал команду и, казаки пиками рассеяли противника  по ночной степи.
Услышав новость о татарском ночном лагере, разбитом  по соседству, Ларионов и Платов долго не думали, а незамедлительно приняли необходимые меры: под весенним звёздным небом всю ночь два полка, численностью в тысячу казаков, составляли из телег круговую защитную линию, местами окапывались, готовили к бою полевые пушки, оружие и снаряжение. Коней согнали под присмотр старых казаков в центр обороны. Выбрали несколько ловких и проворных казаков и направили за помощью к царскому подполковнику Ивану Бухвостову.
Только забрезжил рассвет, прискакали на взмыленных конях дозорные, знак условный подают: «Татары поднимаются в лагере, готовятся к походу!».
Увидел издали Матвейка казацкий лагерь и удивлённо придержал коня, так что следующим за ним всадникам пришлось отворачивать в разные стороны, а урядник прикрикнул:
  - Не балуй! Держи шаг!
         Но, он не обратил внимания на окрик урядника, остановил коня и, приподнявшись на стременах, рассматривал появившееся на обширной степной возвышенности составленное из телег оборонительное кольцо. Матвейка впервые увидел подобную полевую защиту, и его богатое воображение уже рисовало картины сражения с противником: вал за валом бьётся противник о неприступную стену, разбивается и бежит, а за ним выскакивает и несётся вдогонку конная казачья лава.
Полковые казаки, увидев дозорных, убрали телегу для прохода коней, услышали голос урядника:
- Готовьтесь братцы, татары следом идут!
Заволновались, послыщилось шумное дыхание тысячи бойцов, их возгласы смешались с ударами дерева и металла.
Урядник не останавливаясь, проскочил к Платову и Ларионову, стоящим отдельно, соскочил с коня и доложил, что неприятель идет в часе за ними.  Но он ошибся в расчётах: татарская конница была уже на виду и тучей закрыла горизонт.
Матвейка и другие молодые казаки словно окаменели: они впервые видели такое количество противника – казалось тысячи и тысячи конников сейчас разорвут, сомнут, растопчут их деревянное кольцо копытами коней и не заметят, промчавшись через него. И только старые опытные казаки не поддались отчаянию, а перед битвой отдались минутной молитве и с крестными знамениями просили прощения друг у друга.
Молодой есаул Матвей Платов, увидев первый вал татар, энергично вскочил на телегу, спокойным голосом обратился к казакам, хладнокровно стоя спиной к наступающему неприятелю:
-Друзья мои! Вы видите сами, какая сила татар окружает нас! Нам нужно биться с этой силой — и победить ее или лечь костьми, как поступали наши деды! Не будем же мы русские, не будем донцы, если устрашимся проклятого татарина!
Первый удар неприятеля был такой силы, что защита затрещала и, казалось, что вот-вот разорвётся круг, но падали сражённые татары один за другим, поднимали защитный вал своими телами. Раскалились от частых выстрелов две полевые пушки, которые перетаскивали по кругу; они наводили страх на неприятеля и причиняли ему значительный ущерб. Но силы были не равные и  вскоре, после очередной атаки затрещала оборона и, казалось что поражение казаков неминуемое.
Они стояли рядами: истекающие своей кровью и измазанные татарской, стреляли из ружей и кололи во все стороны длинными пиками, рубили саблями; в первых рядах опытные и сильные бойцы, за ними молодые, горячие, не испытавшие ранения и не знающие страха. Молодых берегли, закрывали спинами, но время от времени, когда рука уже не держала саблю, а пики ломались, их выпускали вперёд и они яростно вели бой.
Настал такой момент и для Матвейки: оказался он в первом ряду защитников. Одного проткнул пикой, но сразу же вынес на него наступающий вал другого: молодого, черноглазого паренька, с перекошенным от страха и злости лицом. Вскочил казак на телегу, хотел срубить саблей противника, но того, слава Богу, в спину ударил конь, сбил на землю.  Матвейка на мгновение взглянул вдаль, ухватил вдали клубы пыли и казацкие стяги с малиновой каймой в тылу татар, заорал в одну глотку с другими бойцами:
- Помочь идёт! Наши донцы! Товарищи!
        Откуда сила взялась! Кинулись в атаку, навстречу ударившим в тыл противника казакам-уваровцам. Дрогнули татары, поддались страху, а защитники раскрыли кольцо своё сдавленное и на уцелевших конях погнали неприятеля на полки Ивана Бухвостова, которые встретили его залпами четырёх пушек и рассеяли по степи. Воодушевлённая победой тысяча казаков до поздней ночи гоняла охваченную паникой  двадцатипятитысячную армию противника.
Перемещались казаки полками, и как только наступила звёздная ночь, свалились с коней, выставив дозорных, а утром чуть свет поднялись с намерением завершить начатое дело, но степь, насколько взгляда хватало, была чистой.
Сражение тысячи казаков с двадцатипятитысячным войском неприятеля навечно вошло в историю самых знаменательных сражений человечества, доказав, что русская отвага способна победить многократно превосходяшего по числу и силе противника.
          А через несколько дней после сражения, подполковник Бухвостов отдал распоряжение и молодые казаки Волгского полка, в том числе и Матвейка, направились к месту  дальнейшей службы на Терек, для усиления Моздокского гарнизона.
         Прошло десять лет в походах и сражениях с неприятелем, который пытался порвать установленные границы России. Молодые казаки окрепли, приобрели боевой опыт. Волгский казачий полк вместе с другими полками, был отделен от Астраханского войска, получил название поселенных Кавказской линии казаков и передан в ведение командира Грузинского корпуса.
          Матвейка стал Матвеем Семёновичем, опытным строевым казаком, готовым перейти, в силу своего возраста, в разряд отставных казаков.
        К этому времени уже была уничтожена ногайская орда; казаки запрещали ей подходить ближе, чем на двадцать вёрст к Манычу, разрешали кочевать только по Егорлыку и Кагальнику, а после и совсем было принято решение переселить ногайцев на Урал. Но, по дороге, на реке Ея взбунтовались они, и зажатые на переправе порезали весь скот, порубили детей и женщин своих, а сами налегке ушли за Кубань по степям гулять. Однако вскоре были разбиты. Большую часть их захватили и продали в рабство в Черкасске, а отдельные отряды и группы  ушли в предгорье.
      Однажды, с ночного, примчались молодые казаки, которые выследили ногайцев. Они подняли станичников и те, под утро, налетели на сонный лагерь и разогнали его по степи. Увлекся тогда Матвей Семёнович, вспомнил молодые годы, одного изрубил, замахнулся было на второго, да захлестнула петля шею, сдёрнула с коня и поволокла по степи. Во время ладонь просунул в неё, Господь помог. Сознание терять уже стал да порвалась верёвка. Долго лежал в степи. Видать, ногайцы подумали, что лишили жизни казака, бросили на растерзание зверям, а товарищи давно отстали. Слава Богу, пришёл в себя и больше недели добирался домой. После этого его в отставники отправили, как вернувшегося из татарского плена.