Каракомские зонтики - 3

Начальник стражи убойный взгляд Золотокрылого поймал - хмыкнул, сверкнул в ответ серебряным щитом. Остро, предупреждающе. Уголок рта чуть у него дрогнул, типа "не таких видали" - и всё.
Золотокрылый на помощь взгляду оскал отпустил, от какого весь курятник, то есть всю Администрацию Ратуши, и бывшую и действующую, в холодный пот кидает, аж крылья у них склеиваются, а тут не прокатило. Только что серебряный щит ресницы прикрыли.
Хищник почуял хищника? Или Воин Воина? Не знаю, а и знаю - не скажу. Как говорится, "будем посмотреть."
Конечно, начальник Стражи в курсе, кто главный претендент на кресло Хозяина Города, и он ему не нравится: внезапен, стремителен, непредсказуем. Лар и сам такой, но чаще в бою, а этот, по его мнению, выскочка - сплошная проблема.
Отдаю должное Лату, он первым поприветствовал начальника - кивнул благосклонно, приглашая к разговору, а тот чуть голову склонил и... И пошёл себе: ни тебе "какая прекрасная погода", ни "чем могу помочь?" Нет, Лар не специально игнорирует Золотокрылого, просто сейчас ему не до разговоров, там вон драка наметилась между зонтиками, то есть торговками жареными семечками. А когда женщины дерутся - прощай спокойствие в радиусе "куда уж больше, но всё равно мало". Хм... Зря, однако, зря... Ну, снесли бы тётки большую часть своих и не только тряхомудий. И что? Всё равно им потом переезжать отсюда. Как думаете? Как по мне, то и чёрт с ним - спокойствием в торговых рядах. Возбуждённые тётки от одного "Семечками не угостите?" притихли и кинулись угощать красавца-стражника, но ведь всяко потом сцепятся, как обсудят все видимые, а больше скрытые достоинства местного начальства. А вот поговорить двум упёртым мужикам не помешало бы, но не срослось. Жаль...
Лат больше, чем удивлён, а Советник юстиции хмыкает и шепчет тихонько:
- Заранее наводить мосты не намерен. Уважуха, однако...
Лат мгновенно взвивается. Я его, кстати, понимаю. Начальник Стражи в городской упряжке власти - пристяжной ещё тот, но к бегу коренного пристраиваться обязан, иначе упряжку разнесёт.
- Уважуха? Слушай сюда!
Голос негромкий, ибо нефиг кормить вездесущих сплетников, но убойно проникающий до мозгов и печёнок. Советник юстиции невольно вытягивается, как рядовой перед разъярённым генералом, и замирает, как под гипнозом.
- Сжигать непостроенные мосты в его положении по меньшей степени недальновидно. Никогда! Слышишь? Никогда не плюй в колодец!
Наверное, Лат продолжил бы воспитывать своего Советника, но из-под зонтика с развесёлой надписью "Пей, монет не жалей!" Татаг выпал. Выпал - это в прямом смысле. Пьян Татаг, в зюзю пьян: увидел Золотого бога, попытался к нему подлететь с ветерком, а крылья не слушаются. Однако, знатно набрался. Могу сказать, почему он от вина пьян, а не от гиты. Всё просто: монет нет на гиту в том количестве, когда ни лыка-ни мысли, а вином его на халяву по самые крылья поят. Крышует виноделов Татаг.
Нуб неподалёку от Лата стоит, остальная охрана незаметно рассеяна вокруг. Нуб увидел Татага - руку поднял "Внимание!", и сам напрягся, хотя он особо-то и не расслаблялся.
Удивительно обманчивая штуковина - пассивная агрессия. Это когда неявно, но настойчиво выражают откровенную ненависть и при этом надеются, что всё у них шито-крыто. Ага. Наивные, блин.
Татаг, пока от зелёного зонтика полз, протрезветь успел. Агрессия, как рассол после бодуна сработала. Однако, взбадривающий адсорбент. До осмысленного взгляда взбадривающий, до ядовитой ухмылки в противовес фальшивой радости.
- Не соблаговолит ли Золотой бог обнять недостойного?
Ох, ты ж... Как к родному прилип, за плечи стиснул, а хватка - задушил бы, но себе дороже. Хм... А ручонки-то у кровавого наркомана дрожат. Заметьте: дрожат, а не трясутся - это разница. Татаг всем недовольным грядущими переменами объявил, что "ссать он хотел на главного виновника перемен". Ага, всё верно - ссыт он, только против ветра.
Ветер вернулся. Я про Ветер Лара. Это с чего бы? Насколько мне известно, он от своего друга, когда тот при какой опасности, ни на шаг не отлетает. Почувствовал чего? Любящие ветра чувствительные. Я надеюсь, что до вас дошло, кого Ветер любит? Молодцы.
Покружил Ветер вокруг "застывших в объятиях" да ка-а-ак запулит горсть пыли прямо Татагу в рожу, тот аж закашлялся. Хм... Слышите? Колокольчики звенят. Чего напряглись? Думаете, что Ветер смеётся? Нет, это детскую игрушку продали, ту самую, что с колокольчиками. Продали и позвенели напоследок. Верите? Если верите, то зря.
Улетел Ветер, чмокнул Лата и улетел к другу. Отдаю должное стихии. Стихия знает: отталкивать нужно тогда, когда тебя толкают. Лат начальника Стражи не толкал. Он, скорее, руку протягивал, но Лар ещё более недоверчив, чем Советник юстиции.
Кстати, вовремя мы с вами про Советника вспомнили, он вон голову склонил - прощается. Не перед Татагом склонил! Не хватало ещё. У них с Татагом уже была стрелка по какому-то поводу, не помню какому. Татаг с той стрелой в одном месте и улетел, теперь вон задницу почёсывает да скалится в сторону. А Топу до фонаря "болезненные" воспоминания стрелка.
- Позвольте откланяться?
- Удачного дня, - кивает Лат.
Татаг всё ж не утерпел, ещё сильнее рожу скривил. Кровавый наркоман не хочет верить в то, что он - не колодец, а яма, бесперспективный шурф, на дне которого его же душа гниёт.
Татаг Советника юстиции таким взглядом проводил, что Нуб одному из охранников знаком приказал сопроводить Топа на всякий. У того, конечно, есть два охранника, но третий не помешает.
А Татаг опять фальшиво радуется встрече и быстренько, пока остатки гиты с остатками вина не встретились на прямой лоб в лоб, к делу переходит.
- Лат, я шахту туфа продаю.
Золотокрылый вспыхнувший взгляд за ресницы спрятал. Он ждал этого разговора, терпеливо ждал, незаметно отсекая любого заинтересованного в покупке шахты.
Голос у него сейчас, как предупреждающий звон меча, какой из ножен медленно достают.
- Ты её давно продаёшь. А чего так? Туф заканчивается?
У Татага нос от злости малиновым делается. Или это от вина? В общем-то, без разницы от чего злится Татаг, но врать ему за туф смысла нет.
- Да, туф заканчивается. Нет его там больше, я искал.
"Не там искал", - хмыкает про себя Золотокрылый и внезапно бледнеет лицом. Нет, ему не плохо, ему совсем никак. У него перед глазами то связанный Наг, подвешенный над трупами в "бесперспективном" шурфе, то Тан - брат там же, так же. Только вот в чём разница... На груди Нага с левой стороны - пустой круг, а у Тана в кругу - крылья. Брат Золотокрылого был незаконнорождённым приёмышем. Вот такие вот дела...
Лат занервничал. Зеда утром ему доложила, что у Нага третий день сильные головные боли, такие сильные, что чудо-отвар плохо помогает. "Надо в Лекарню его тащить", - думает Золотокрылый и вспоминает, как нервно открещивался от таких походов Тан. "Само пройдёт! Лат, не бери пример с мамы, отвали!" Тан был старше и терпеть не мог, когда младший брат его в чём-то опекал, а сам... Не справились Лекари - умер Тан, на руках Лата и умер, но успел пообещать:" Я тебя не оставлю, братишка..." Помните крылатую тень? Не оставил...
Татаг примолк. Он уже все достоинства места, где шахта стоит, расписал во всех красках и перспективах. Глаза у наркомана горят. Кстати, красивые у него были глаза, пока цвет опавшей листвы не выцвел. Не выдержал листопад удушающей силы гиты, поблёк. И Татаг тоже поблёк, когда услышал.
- Не нужно мне место на пупырловке, но я подумаю, - и покровительственно похлопал по плечу бледное подобие маркетолога, - надо же выручать тебя..., - и процедил, как порубил мелко, - дружище...
Поясню? Пупырловка - это типа у чёрта на куличках. Лат любит выражаться так, что ничего непонятно, но всё сразу понятно.
У Татага мысли в правильное русло выпали. От предвкушения сделки гита с вином слабину дали. Щерится Татаг.
- Думай, консультант у тебя имеется, - и звереет до пены на губах. - Привет ему передавай. Горячий... Пусть вспомнит, гадёныш, как кожа плавится. Напомни, а? Сто монет скину.
У Лата перед глазами то Тан на дыбе - то Наг, то Зебор кнутом машет - то Татаг. За спиной Золотокрылого - белый зонтик. Запах, как в оранжерее Светлокрылого Гора - умопомрачительный запах дорогих белых лилий, а Лату кажется, что пахнет горящей плотью. Золотой бог снова бледнеет. Не от тошноты - от ярости.
Солнце в облако упало. Тени ожили. Длинные, ломаные, неуклюжие. И только одна крылатая спорхнула с пёстрого зонтика - и к Лату, кружит над ним, кружит.
- Ом-ммм, - поют облака.
- Ом-ммм, - звенит Ветер.
Ну, надо же... Вернулся... Обнял Лата, прижался, гладит лицо, волосы гладит. Пепельные у Лата волосы, почти седые, а когда-то были чёрными, как смоль. Когда это было? До смерти матери, отца и брата. Всех троих холера друг за другом унесла. Быстро так... А Лат выжил.
Золотокрылый голос Тана слышит, а перед глазами - Наг. Улыбается собственность, головой качает.
- Не надо, братишка, не надо...
В зелёном омуте гроза буйствует. Оскал, как у хищника за секунду до броска. В голосе - сплошная платиновая звень. Лицо белое, а у Татага пятнами пошло и в горле пересохло, губы слиплись.
- Прощай, дружище, - цедит сквозь зубы Лат. - Если чего надумаю, сообщу.
И не выдерживает, за уголок воротника притягивает к себе Татага.
- Пролетел ты. Гадёныш, как ты выразился, когда без петли и ошейника, на десяток гиты тянет, - по плечу наркомана похлопал, - оставь себе сто монет на опохмел.
Сказал, как выплюнул, крылья распахнул - чуть зонты не снёс, и взмыл с места...