Застолье

Как-то вечером в самом начале февраля, возвращаясь домой из МГУ, я зашёл в венгерский магазин «Балатон», располагавшийся на углу Ломоносовского и Мичуринского проспектов, рядом с кинотеатром «Литва».

Теперь-то, понятное дело, уже не существует ни того, ни другого, но в те (1980-е) годы всё ещё было на своих местах – даже не сомневайтесь!

А зашёл я туда  потому, что остро захотелось мне маринованных помидорчиков венгерской фирмы «Глобус». Сходу найти их не удалось, однако, после повторного осмотра, обнаружилось несколько запылённых банок на одной из полок в самом дальнем углу.

Мельком глянув на содержимое банки, я понёс её на кассу. И только там с удивлением обнаружил, что на этикетке значилось: «Перец черешневидный», а внизу меленькими такими буковками: «Острый».

Раньше мне такой овощ ни разу не попадался, а потому я решил его попробовать, втайне к тому же надеясь, что, возможно, это просто ошибочно наклеенные этикетки, поскольку содержимое банки по внешнему виду практически ничем не отличалось от некрупных круглых помидоров – красных, жёлтых и зелёных.

Возвратившись домой, я откупорил банку и за ужином закусил жареную картошку «помидоркой». А в следующий момент почувствовал, как внутри меня просыпается «Змей-Горыныч» из русских сказок вполне готовый «дыхнуть огнём» прямо здесь и сейчас, а моё горло внезапно перехватило железной рукою Судьбы…

Когда же, наконец, я смог облегчённо выдохнуть, то мне настолько явственно почудился отразившийся в тёмном стекле вечернего окна полутораметровый лохматый язык пламени, что даже  стало слегка боязно за судьбу занавесок, обрамлявших окно…

Остренькое-то я, безусловно, всегда любил, однако это было нечто, из ряда вон выходящее – в Москве в начале 80-х годов такими деликатесами народ особо не баловали. Да и спроса большого, похоже, не было.

Второй перчик пошёл у меня значительно легче, а третий так пролетел вообще «на ура». И тогда, опробовав все три цвета, у меня возникла необычная идея, для воплощения которой в жизнь я помчался с утра в «Балатон» и купил там уже целых три банки, оставив последнюю скучать в одиночестве на магазинной полке.

Идея же заключалась в следующем: мой день рождения приходится на первую декаду февраля, и я собирал своих приятелей в первую субботу после него, дабы не нарушать всем рабочий распорядок недели и не ограничивать продолжительность застолья из-за необходимости вставать на работу следующим утром.

Сложился такой обычай посиделок довольно давно, после одной неудачной попытки собраться в середине недели, когда по означенной необходимости застолье завершилось в самом разгаре и на самом интересном месте.

По субботам же время посидеть-выпить-закусить ничем не ограничивалось, а я всегда старался приготовить к приходу друзей что-нибудь необычное, чтобы «удивить-порадовать». И перчики для этого подходили идеально.

Так что, возвратившись домой, я вскрыл все три банки и рассортировал их содержимое по цвету  – получилось у меня всех перчиков почти что поровну.

А к выходным на столе, уже подготовленном к приходу гостей и накрытым по традиции белой скатертью, я выложил перчики по цвету в три белых салатника, аккуратно отделяя плодоножки, слегка отличавшиеся по своему внешнему виду от помидорных, а потому способные смазать ожидавшееся впечатление.

И, завершая свои приготовления, я расставил все эти дары природы на столе – ближе к себе зелёные, посередине стола – жёлтые, а на дальнем его конце – красные. В итоге получился у меня почти светофор, сразу привлекавший внимание.

Обычные маринованные помидоры присутствовали, безусловно, тоже, но в значительно менее приметных салатниках и, как бы случайно, слегка прикрытые зеленью. Ну и, естественно, наличествовали все остальные атрибуты застолья: тарелки, столовые приборы, напитки, салаты и закуски.

Гости, к моему удивлению, в этот раз собрались почти что вовремя, перездоровались друг с другом и стали рассаживаться за столом. Последним, как всегда, пришёл Граф.

Все с давних пор его так называли с чьей-то лёгкой руки, да и выглядел он соответственно – среднего роста, тонкие черты лица, внимательный взгляд, чёрные волосы с лёгкой сединой и непременные очки в тонкой металлической оправе.

Ему, как пришедшему последним, оставалось место прямо напротив меня в торце длинного стола у самого окна. Все стали раскладывать по тарелкам салаты, холодец, горячую картошку и наполнять рюмки и стопки.

Вот тут-то взгляд Графа и остановился на салатнике с красными перчиками, стоявшими прямо перед ним. «О, помидорчики!»– воскликнул он (а разубеждать его я ни в коем разе не стал), после чего, подцепив один вилкой, смело отправил себе в рот и зажевал.

В следующий момент лицо Графа как будто бы окаменело, на нём резко и отчётливо выделились скулы, взгляд его устремился в неведомые дали, а зрачки глаз за стёклами очков непривычно расширились.

И сам он как бы замер на своём месте – было очень похоже, что Граф пытался решить очень важный для него вопрос о грядущей судьбе «помидорчика» и, соответственно, о путях его дальнейшего перемещения – внутрь своего организма или же вовне оного.

Однако природное благородство, выдержка и неизбежное вынужденное соответствие ставшему привычным для всех образу уже сделали за него свой решительный выбор. А потому, совершая с видимым усилием судорожное глотательное движение, он отправил предмет своих раздумий «унутрь».

Завершая же это действие, Граф начал шарить рукой по столу, нащупывая, чем бы залить начавшийся у него внутри пожар, и, нащупав им же наполненную перед тем стопку,  лихо, по-гусарски, опрокинул её себе в рот, нисколько не подумав о наполнявшем стаканчик содержимом и о возможных последствиях сего действия для него самого.

Тут необходимо будет заметить, что запивать острый жгучий перец водкой – это, как костёр бензином тушить, для этого нужно иметь немалое мужество и такую же силу воли, каковые у Графа всегда наличествовали в достатке.

Лишь одна только «крупная мужская слеза» медленно сползла по его обветренной во многих походах щеке, правда, сам он при этом слегка закашлялся.

Серёжа, сидевший рядом, деликатно осведомился, что же это с ним такое?– «Поперхнулся»,– прозвучал ответ тихим сдавленным голосом. «Чтобы Граф водкой поперхнулся?– Да не может такого быть!» – зашумели все, сидевшие рядом.

Тем временем взгляд Графа медленно возвращался к нам, покидая никому неведомые  пределы и неспешно фокусируясь на окружающей действительности.

Когда же он, наконец, выдохнул, в стёклах его очков явственно отразился немаленький такой язык пламени, почему-то оставшийся совершенно незамеченным окружавшими его приятелями…

Рука Графа потянулась к бутылке с минералкой и набулькала полный стакан до самого верха, каковой он с нескрываемым наслаждением немедленно осушил одним махом, и только тогда на его лбу выступили крохотные бисеринки испарины.

Тут же Серёжа, заинтересовавшись реакцией Графа, спросил его, хороши ли помидорчики?– «Да просто отличные, попробуй, не пожалеешь!»– Граф мужественно продолжал «держать марку»…

И Серёжа, выбрав ближайший к нему «помидорчик», смело отправил его в рот, после чего так же, как перед тем Граф, замер, внимательно прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, а затем так же нетерпеливо зашарил рукой по столу…. 
– «Что, водочки?– участливо наклонился сидевший рядом с ним Граф,– Воды»,– хрипло выдавил из себя Серёжа.

«А я бы рекомендовал тебе водочки, чтобы оттенить впечатления», – настаивал Граф. Но здесь Серёжу весьма своевременно выручила его жена, наполнившая мужу стакан минералкой, который он тут же безо всяких колебаний опростал чуть ли не одним глотком.

Однако руку жены, вслед за ним потянувшуюся вилкой за «венгерским деликатесом», Серёжа аккуратно направил в сторону обычных помидоров, видимо, заметив их отличия во внешнем виде, и потому оберегая нежную натуру своей жены от вероятных и чрезмерных потрясений.

Тогда, наконец, к дегустации подключился Андрей, выбрав себе жёлтенький «помидорчик». Я же перед тем на его глазах спокойно зажевал с холодцом и картошкой парочку зелёных – но у меня-то уже наличествовала предварительная «прививка».

Однако, похоже, что у Андрея тоже имелась своя «прививка», поскольку дегустация почти не сказалась на его внешнем виде, он лишь быстро сморгнул двумя глазами одновременно и тут же потянулся за минералкой.

«Да, Володя, ты всегда найдёшь, чем удивить своих гостей»,– многозначительно заключил он слегка изменившимся голосом, и заливая внутренний огонь минеральной водой.

На этом дегустация деликатеса закончилась (женщины в ней участия так и не приняли), а минут двадцать спустя Граф, заметив: «Да, знатные у тебя помидорчики – съем-ка я ещё один»,– и употребил ещё один, уже приготовившись к неизбежной остроте ощущений.

Однако покончив с ним, веско подвёл итог: «Сильная вещь, слов нет, но, пожалуй, на этом я и остановлюсь – и больше мне даже не предлагай…» 

После этих слов застолье продолжилось в обычном ключе, завершившись, в итоге, чаем и гитарными переборами за полночь…