Два мира

Я заметила его сразу. Внешность киногероя — мачо, этакий Тото Кутуньо в молодые годы. Развитая мускулатура, породистое лицо. Угольные, дикие глаза. И манера себя вести так, будто вокруг него плебеи, а он — князь. Его свита, состоящая из чернявых, громкоголосых парней, крутилась вокруг него, угодливо подыгрывая каждому его движению.

Сочинский каменистый пляж, ближе к полудню, уже не был многолюден. Все продуманные отдыхающие чётко усвоили — загорать после одиннадцати утра чревато. Мало кому хотелось стать похожим на свежесваренного рака, получить высокую температуру и нестерпимые головные боли.

Я же в этот раз подзадержалась. Причин было две: ужасно интригующий детектив, от которого я никак не могла оторваться и желание побыстрее получить нужный оттенок кожи в связи со скорым отъездом.

Увидев потенциально благодарных зрителей, я демонстративно лениво отложила книгу и решила показать свой коронный номер. Все годы, что я училась в школе, параллельно я занималась в секции плавания. И пусть особых спортивных достижений я не добилась, но кое-что могла. Грациозной походкой я прошествовала к волнорезу, краем глаза наблюдая за гортанной компанией. Прекрасно зная, как я недурно выгляжу в новом ярко-синем купальнике, я аккуратно встряхивала своей козырной гордостью — косой, ниже пятой точки. Удостоверившись, что меня видят, я с растяжечкой нырнула голой вниз и, не напрягаясь, размашистым кролем поплыла до буйка, а потом, на спине, к берегу.

Реакция была заранее предсказуемой и не заставила себя ждать.

— Девушка, как вас зовут? — его требовательный взгляд щекотал моё самолюбие.

При этом я понимала, что вряд ли сей контакт будет оригинальным.

-Аня, — словно нехотя представилась я.

— Мага! Полное имя — Магомед. Вы мне понравились, Аня. Я приглашаю тебя, то есть вас, — он смутился и пятна румянца проступили на смуглых щеках.

— Приглашаете? Куда? — я решила немного помочь юноше.

— На центральной набережной есть ресторан «Платформа». Давайте в восемь вечера? — не смотря на его самоуверенность, он явно робел и боялся услышать отказ.

— Я приду, — пообещала я, запихивая полотенце в сумку и наспех надевая сарафан.

Квартира, которую я снимала, была недалеко. Солнце набрало силу и прям обжигало голые руки.

Очутившись в помещении, я стала размышлять — нужно ли мне очередное приключение. Весной я рассталась со своим парнем. Наш роман был бурным, а финал — болезненным. Мы так не смогли принять друг друга без желания перевоспитывать. Слишком много несовпадений, слишком много раздражающих мелочей. Да ещё и то, что он оказался полным альфонсом, категорически не стремящимся зарабатывать. Его увлечение компьютерными играми превратилось в зависимость. В постели я не испытывала ничего, кроме скуки. Ну и пришлось указать на дверь. Моя учеба, совмещённая с работой, не дали мне возможности вдоволь погрустить. Сейчас август. Мой двухнедельный долгожданный отпуск. Неделя уже позади. Стоит ли затевать банальный курортный роман? Я вроде бы и ничего не хотела, а сама, тем временем, достала из-под кровати чемодан — вечерний наряд должен быть безупречен.

Около восьми, когда я шла по брусчатке приморской набережной, было уже совсем темно. Фонари, разноцветные гирлянды, толпы разодетых туристов. Музыка и ароматные запахи, доносящиеся из каждого кафе. Магазины, тир, игровые автоматы, навязчивые зазывалы. Вот и тот самый ресторан «Платформа», к которому нужно идти по длинной буне, потому что он стоит прямо в море. Стеклянный, с подсветками пол, через который видно волны. Живой оркестр наигрывает классическое попурри. Навстречу мне, почти бегом кинулся мой сегодняшний знакомец. Белоснежная наглаженная рубашка резко контрастировала с рваными джинсами. Густые тёмные волосы, ещё не высохшие после мытья, резкий запах одеколона. Он искренне обрадовался моему приходу. Излишне суетясь, повёл к отдалённому столику на двоих.

Изучив меню, я поняла, что ничуть не голодна. Стоимость меня впечатлила. И пусть мне ещё только исполнится девятнадцать, я понимала, что за полноценный ужин придется вместе завтракать. Сказав, что, во-первых, я не пью, а во-вторых — мороженое и молочный коктейль меня вполне устроят, я решила хотя бы выяснить, что за человек сидит передо мной. Поначалу он выпендривался, заказал бутылку дорогущего виски, какие-то немыслимые разносолы-закуски, но увидев, что мне это не интересно, успокоился и уже не поглядывал на меня так, будто я его добыча.

Постепенно разговорились. Он рассказал, что ему двадцать лет, чеченец, двоюродный племянник знаменитого на весь мир Ахмеда Закаева, главы непризнанной Ичкерии в изгнании. Ещё ребёнком Магу вывезли в Россию, его родители очень боялись кровной мести. Запутанная биография дяди меня просто ввела в ступор. Ахмед Закаев был… актёром. Окончил институт искусств в Воронеже. Служил в драматическом театре. А после развала СССР про него вспомнил Джохар Дудаев, их первый президент. Закаев стал министром культуры. Правда, пришлось повоевать. Он вёл переговоры с Березовским и даже сам баллотировался на президентство, но проиграл Мосхадову. Затем вновь стал министром культуры, потом — министром иностранных дел. После чеченских войн вынужден был уехать из республики и осесть в Лондоне. Закаев так и не смог добиться от европейских лидеров признания Ичкерии и по сей день, находясь в розыске, живёт в Англии вместе с женой Розой, которая тоже актриса. По-прежнему, боится покушений и ненавидит, и презирает Кадырова, считая его предателем и отцеубийцей.

Я слушала, раскрыв рот. Мои проблемы казались столь мизерными на фоне того, что поведал мне Мага. Даже то, как их семья пряталась, меняя города, чтоб их нашли кадыровские пехотинцы уже не выглядела фантастичной на фоне последних событий, связанных с отставным судьёй Янгулбаевым и обещанием резать головы всем родственникам. Понимая, что я случайно прикоснулась к чему-то страшному и непонятному, я решила сменить тему разговора. Тем более, что зазвучала приятная медленная композиция и Мага пригласил меня на танец.

Двигался он легко и уверенно. Чувствовалось, что была подготовка. На мой непроизнесённый вопрос, он кивнул: «Да, ходил на бальные танцы. Недолго, пока отец не узнал. Побил крепко, сказал, что настоящие мужчины такими вещами не занимаются!». Снова эти странные критерии. Мы мило болтали про книги (он оказался весьма начитанным и образованным парнем), про кино, про живопись. Мага признался, что пробовал себя и как поэт и как художник. Но, опять-таки, в тайне от отца. Его мама поощряла все увлечения сына, а папа был настроен категорически — только военная или юридическая карьера, как путь подлинного чеченца. Он рассказывал всё это с улыбкой, но я видела ту грусть, что была в его глазах. Единственный сын не мог не оправдать чаяний отца, ослушаться его. Поэтому, как ни сопротивлялась его творческая душа, учился на юрфаке, в Питере, втайне посещая балет, оперу и художественные выставки.

Мы решили пойти к морю. Тёплый вечер и едва слышный плеск волн настраивали на романтику. Яркие звёздочки весело перемигивались на чёрном бархатном небе. Вперемежку с поцелуями разговорились про религию и смысл жизни. Я, как типичный агностик, никогда особо не заморачивалась Божественным привидением и прочими подобными вещами. В меру фаталист, в меру реалист. Наличие высших сил признаю, но никогда не могла понять религиозных фанатиков или сильно верующих. А Мага оказался рьяным мусульманином, да ещё и со сдвигом в ваххабизм. Как у современного, выросшего в светской среде парня могло сформироваться такое мировоззрение? Когда он начал доказывать, что ислам — это самая правильная религия, я промолчала. Когда он утверждал, что все, кто не признают Аллаха — неверные и их надо уничтожать, стала хмыкать. Когда он на полном серьёзе сказал, что собаки — это грязные животные и их надо отстреливать, поперхнулась. А когда заявил, что Джихад (то есть война против неверных) — единственное и верное решение, а самые главные враги рода человеческого — это евреи, которые руками христиан уничтожают мусульман, я засобиралась домой.

— Подожди, Аня, ты что? Обиделась? — он не понимал, почему я стала прощаться.

Я не стала говорить сыну гор про то, что я — еврейка, но никакого отношения к сионизму и еврейскому лобби не имею. Что мне всегда было глубоко плевать на национальную принадлежность. И что людей я оценивала по их поступкам. Что ещё несколько минут назад я представляла продолжение наших зарождающихся отношений. Я теперь я поняла — бесполезно. Да и не хочу я больше даже прикасаться к таким вещам.

— Мне правда пора. Встретимся завтра, на пляже!

Я быстро ушла, не дав ему сообразить, что мы даже не обменялись телефонами. Поменять билет не составило труда. Не нужен мне такой отпуск и такие знакомства. Меня дома ждал мой преданный компаньон — бордосский дог Самсон, мои родственники-евреи (совершенно не пьющие кровь христианских младенцев) и мои друзья, которые не будут кричать: «Аллах Акбар!» и норовить отрезать кому-нибудь голову. Два мира.