Былинные земли. Рубец дележа. Часть 29

(Продолжение)

«ОБОГАТИТЕЛЬНАЯ ФАБРИКА» - СИСТЕМА

Смена владельцев вызвала ревизию поместного хозяйства, ротация проявилась в новой «вывеске» Свядского имения. Оно теперь называлось «Свяда помещицы Алоизы с графов Жабов, графини Плятеровой» (1850 год).

Ничего революционного в этом не было. То, что веками создавалось крестьянским трудом – «божиими» людьми, продолжало оставаться в руках власть имущих, передавалось по линии собственников и считалось помещичьим достоянием, ранее панским.

Поместье ширилось. После соединения Западной Двины с Березиной междуречье превратилось в связующую зону между отдельными частями света, между народами. Система сопрягла два земных пространства, широко открыв двери международному капиталу. Потекли ресурсы, обогащая в первую очередь перекупщиков и торгашей. Как грибы, росли местечки, увеличивая мещанский слой населения. Магия зарабатывания денег влекла людей со стороны.

Канал стал сферой добычи капитала, условно его можно назвать «обогатительной фабрикой». Пополнялись «закрома» казны, наживались паны-помещики. Для Свядского имения Система стала основной статьей доходов. Дремучие леса, что окружали Лукомльское взгорье, резались и сплавлялись в большие европейские города. В местах вырубок, на «проплешинах», появлялись «роспаши» - пляцы, куда поселялись новые люди за чинш. По данным польского Словника, общая площадь земельных угодий Свядского поместья составляла в конце XIX столетия чуть ли не 20000 десятин. Это равноценно целой волости. Более двух третей по-прежнему занимали леса, и можно представить, какие возможности открывались пред хозяевами. Появились также предпосылки широко торговать – продавать различные товары за пределы, в оба конца полушария.

ПОТОМСТВЕННЫЕ МАСШТАБЫ

Как дань переустройству, непосредственно на соединительном участке Системы возник Городок. Его возвели там, где располагались ранее «черноризцы»: на бывшем волоке. С Городка канал протянулся на север, обозначая предел частного землепользования.

Алоиза, она же Алина, используя открывшиеся возможности, приумножила достояние. По тому, как разрослось имение, можно судить о масштабности. Появились новые поселения – новые картографические точки: Язепиха, Ляды, Ржавка, Сталюги, Липки и Лиски, Держаны, Вилы… И даже именные, как, например, Алиново, что явно в честь владелицы. Одновременно остзейский род тоже укреплял свое положение. Благодаря широкому распространению алкогольной продукции, Плятеры овладевали дополнительными земельными площадями. Им принадлежали Ушачи – местечко на краю Ушачских озер, между Полоцком и Лепелем. Система шла в обход Ушач, но сплавные реки, что стекали в Западную Двину, были и там.

Застенок Веребки тоже приносил отдачу. Поколения Шушкевичей плодились, наполняя округу новыми голосами. Графский период отмечался уже не одним хозяином, а двумя. Вторым стал «Леон Антонов». Это родной брат Павла. Интересно, что при нем продолжилось правописание Шушкевичей как «Сушкевичей». Под этой фамилией оба брата указаны в уставной грамоте имения за 1862 год.

УСТАВЫ ДВУХ ЦАРЕЙ

Уставная грамота – наглядный пример характеристики крестьянского хозяйства в условиях реформы, что была предпринята по инициативе нового императора, царя Александра II. Его коронация состоялась в 1856 году, а через пять лет, наконец, крестьянская доля приковала внимание верховных кругов. К решению земельного вопроса подтолкнула еще одна волна возмущений, что прокатилась по бывшим великокняжеским землям – по Западному краю.

Уставная грамота – это свод правил, которыми руководствовались помещики, выкачивая из крестьян силы. По сути, это режимный регламент для подданных. Их доля оставалась кабалой. Сравним оба документа: николаевский образца 1845 (1848) года и александровский 1862 года.

Сразу отметим объем - последняя короче вдвое. Дань в виде натуральных продуктов уже не расписывалась – она заменялась общей суммой денежного обложения. Исчез перечень натуральных поборов, да и подати более не назывались. Упор был сделан на «повинности», так теперь именовалась барщина. Основным видом подневольного труда по-прежнему считалось количество дней, которые требовалось посвятить хозяйству владелицы. Теперь они назывались по-другому, но корень был прежним. Их насчитывалось чуть меньше, чем ранее, но они делились на «пригоны» и «сгоны». Чем они отличались, можно догадаться. Если первая категория подразумевало индивидуальное занятие, то вторая - массовое, например, уборку урожая. Пригонов было 104 дня в году: как для мужчин, так и для женщин. А сгонов – только 12. Все эти дни назывались назначаемыми «временно по положению». Эта замысловатая фраза давала надежду: крутые меры «временные». Но до них еще требовалось дожить, а на данный момент дни расписывались как «издельные», и делились на летние и зимние, «с упряжью» и «пешие».

На этом «грабеж» не заканчивался. Помимо «пригонов» и «сгонов», крестьяне обязывались выплачивать денежные суммы. Теперь все подати суммировались и выражались одной цифрой. Для Шушкевичей (Сушкевичей) она составляла 35 рублей 10 копеек.

ТРИ БРАТА РОДНЫЕ, И ВСЕ ШУШКЕВИЧИ

Насколько продуктивным для помещицы было «пригонно-сгонное» право, говорит состав семьи застенковцев. Павел, которому было 43 года, имел жену и двух дочерей. Добавлялся также зять с женой и дочерью. У брата Леона мужской силы было побольше, ему помогали три сына, а дочерей было двое. Был и третий брат Григорий (35 лет). У него, помимо жены, было двое детей. К семейству Григория относилась также сестра его жены Магдалена.

С каких лет крестьянские дети притягивались к «сгонам», не указывалось, но можно представить: пан не мог исключать также их труд. Ясно, что младенцы не в счет. Выписка из исповедальной ведомости Свядской Козьмо-Дамиановской церкви показывает, что в застенке Веребки по состоянию на 1864 год находились 19 человек, из них 7 человек – в возрасте до 14 лет.

Три брата располагались на 16-ти десятинах (теперь десятина заменяла морг). Весь объем земли, которым они распоряжались, состоял из трех разновидностей: это пахотная (две трети), сенокосная (одна треть) и дворовая «усадебной оседлости» 1-го разряда, которая насчитывала 1 десятину.

Если брать всю территорию современной правобережной части Веребок, то 16 десятин – это хаты жителей в две перекрестных улицы и сейчас. Далее, в сторону Свяды, шли поля, где до недавнего времени выращивали картофель и некоторые другие виды сельхозпродукции. А затем стеной вставал лес, которым крестьяне распорядиться не могли. Он принадлежал помещикам, и какие баталии разворачивались вокруг него, покажем ниже. Весь навар шел в «закрома» поместья, откуда черпала свои доходы царская казна.

Шушкевичи сосредоточились на добыче продуктов питания. Надо было прокормить два десятка человек, и думать о том, что земля не твоя, а барская, было некогда. За год можно было собрать необходимые средства, чтобы рассчитаться с владелицей. Деньги, чтобы заплатить чинш и покрыть пособия, выручались на ярмарках и торгах в ближайших местечках. К тому же, Система благоприятствовала. Мимо проплывали гости и торговцы, которым требовались продукты, и можно было сбыть часть произведенных сельхозкультур, добытых в свободное от «пригонов» и «сгонов» время.

БЫЛА БЫ ШЕЯ, А ЯРМО НАЙДЕТСЯ

На царей надеялись, но перестали. Только повседневная забота о благе семьи понуждала вспахивать поля, которые им не принадлежали. Только снятый с них урожай мог прокормить.

Когда думаешь о том времени, то сравниваешь с сегодняшним - с тем, что сейчас. Мы покупаем молоко на городском рынке. Привозят его с села – каждый раз в одно и то же время, в один и тот же день. Привозят издалека, на собственной машине. У этих крестьян примерно тот же «набор» живности, что был у моих предков двести лет назад. Они так же встают в пять утра, дети помогают. Они приезжают и раскладывают на прилавках, под открытым небом, чистую продукцию – в морозы, под горячим солнцем, под дождем и снегом. Задаю себе вопрос: почему мы строим теплые квартиры, открываем городские супермаркеты, а не создаем сельские условия? Почему люди деревни – те, что нас кормят, обделены вниманием, почему не можем дать им самое элементарное – крышу над головой, чтобы могли торговать, укрывшись от холода и дождей?

Полтора века назад западная оконечность Свядского имения оставалась застенковой. А через реку, на другой стороне Системы, складывался иной тип земельного уклада, возникший в результате ликвидации Лепельского имения, принадлежавшего виленским монахиням-бернардинкам. Там тоже жили крестьяне, но они подчинялись другому «кнуту». После изгнания богомолок на церковных землях образовались казенные деревни (раньше они назывались «весями»). Весь Wierebki обросла государственным персоналом. Для тех, кто обслуживал прорытый выпрямительный канал, построили помещения на дамбе. Их можно видеть и сегодня. Это караулка в виде небольшого домика с двумя входами-крылечками и чуть попросторнее домик у современного железобетонного моста. Они привязывались к двум шлюзовым переходам, которые требовали ухода и присмотра. А выше кадровых казенных жилищ тянулась полоса крестьянских хат. Она составляла целую улицу, параллельную дамбе.

ЧЕТЫРЕ ДЫМА ЗА РЕКОЙ

К сожалению, пока не удалось найти инвентарь деревни. Известно только, что весь Веребки в 1775 году насчитывала четыре дома (дыма). Фамилии не приведены, и только имена некоторых современных долгожителей косвенно указывают на аборигенов-уроженцев. Ими могли быть Мисники, Майзусы, Михно и Азаронки.

Пограничная река и прокопанный вдоль нее выпрямительный канал отделяли частных крестьян от казенных. Разница в разноподчиненности и статусе не была существенной, но вызывала взаимный интерес. Одних называли «казёнцами», а других – «жабинцами».

Первоначальная усадьба Шушкевичей (Сушкевичей) была единственной на высоком восточном речном берегу и покоряла хуторской принадлежностью – уединенностью. Внешне на раскинутом десятинном пространстве она смотрелась внушительно. Наверняка, соседи терзали себя вопросами: какие они, бывшие лукомляне, ставшие зависимыми от панов-помещиков? Напомним, еще в 1563 году Василий Низовцов, составляя отчет для Грозного, отмечал в Свяде «боленских панов». В свою очередь, вид деревни на противоположном берегу не оставлял равнодушными застенковцев. Что там нового? Какие они теперь, люди «казенные»? Что изменилось после 200-летнего монашеского участия? Остались ли признаки вечевого правления, которым славилась старожитная Полоцкая земля, когда слово старцев было решающим?

РЕШАЛИ СУДЬБУ НЕ СТАРЦЫ

Оба берега повязала Система, и жители общались по шлюзовым переходам, но причащались по старинке -  по-разному. Давняя разобщенность довлела. Если бывшие лукомляне исповедовались в Свяде, то заречные ехали в лепельские богомольни. А в остальном государственное администрирование мало чем отличалось от помещичьего. Даже приусадебные территории были одинаковых размеров - как на левой стороне, так и на правой. Помимо казенной десятинной усадьбы, были четыре крестьянских «надельных». Думается, их занимали первоначальные жители Веребок в составе 4-х домохозяев, которые упоминались (мы отмечали) в Лепельском поместье монахинь-бернардинок.

КРЕСТЬЯНСКИЙ ФОНД, НО КАЗЁННЫЙ

О том, как расширилась деревня, свидетельствует ее земельный фонд в 1891 году. При введении новых форм пользования (по люстрационным актам за 1874 год) жителям Веребок было начислено (по наделу) 540 десятин и 0,15 саженей земли. Огороды занимали более 11 десятин, при этом фруктовые сады были «дефицитом» (всего 0,80 саженей). Пахотной, как и в застенке, было мало – только немногим больше четвертой части. А большая часть складывалась из песков, зарослей и кустов, болот, дорог, кладбища и речного водоема. Правда, государственные крестьяне имели намного больше возможностей, чтобы пасти скот и запасаться травой на зиму. Заливные луга и пастбища составляли 74 десятины и 0, 57 саженей.

(Продолжение следует).

На снимке: насыпная дамба вдоль русла Берещи, справа - земли застенка Веребки с Репищем и 2000-летним городищем, а слева казенная территория одноименной деревни с Великим бором и Глинными горами.


23.09/23