Две птицы

Ранее много раз я видела тот лесной посёлок из окна поезда, проезжая в Москву или обратно по нашей Казанской железной дороге. Давно узнала, что там заканчивается маршрут Московских электричек. Но в девяностые годы случилось большое обнищание нашего народа. Потянулись в столицу сборщики грибов, ягод и прочих даров наших лесов, сельские бабульки проторили маршруты на столичные базары для сбыта урожая своих садов, а то везли и скоропортящуюся продукцию своих хозяйств. Поспешили в Москву и всякие соискатели работы и приключений. Тут и я узнала, что электричками от нас в стольный наш град добираться дешевле, хотя и дольше, чем пассажирским поездом.

У меня в Москве есть родня и несколько друзей, так что ездить туда приходится довольно часто. Несколько раз я доезжала до дома моей двоюродной сестры Светланы удачно засветло, но в тот вечер то ли электричка, шедшая со стороны нашего Мурома задержалась в пути, то ли последний электросостав на Москву стали отправлять раньше, но, подойдя к расписанию на конечной остановке, мы с толпой таких же транзитных пассажиров узнали, что следующая электричка к столице пойдёт только в пятом часу утра.

Запоздавшие, оккупировав небольшое здание вокзала, собрались уже подремать на вокзальных диванчиках, но около полуночи въехала, гремя ведром, в вокзал деревенского вида уборщица, а из кассы вышла суровая кассирша в железнодорожной форме и строго приказала очистить помещение, так как тут – не постоялый двор, а на улице июнь месяц.
Шумная толпа народа с вещами и хныкающими детьми выплыла в темноту летней ночи в привокзальный скверик. При мне имелась только небольшая сумка с ручкой через плечо.
Я бодро уселась на свободную прохладную скамейку, но ко мне тут же подсела шумная компания парней, решивших выпить. Кто знает, что у них на уме?  Я не стала искушать судьбу и, обойдя ярко освещённый вокзал, пошла по ближайшей безлюдной в этот час улице, надеясь найти какую-нибудь лавочку у частного дома.

 Никаких скамеек я не заметила у заросших сиренью и другими кустами и цветами палисадников, пока не упёрлась в густые заросли ив и почти врезалась в уединённое толстое бревно. На него я и присела и уже почти задремала, прислонившись к стволу какого-то дерева. Тут я услышала плеск воды и чьи-то приглушённые голоса. Выглянув в просвет между кустов, я увидела, что дошла до озера или большого пруда, обросшего вокруг густым ивняком. В ярком лунном свете я ясно различила два человеческих силуэта в воде возле берега и разобрала два женских голоса – повыше и пониже тоном. Девчата, что ли, купаются тут в полночь? Вдруг раздался сильный всплеск, голоса замолкли, а от воды в сторону дальних зарослей поднялись два силуэта больших птиц. Видимо, цапли или журавли полетели. Сразу стало тихо. До близкого уже рассвета никто больше меня не беспокоил, я немного продремала, сидя, и выбралась из своего укрытия уже в раннее утро.

Дойдя до вокзала, я увидела, что к остановке рядом с ним подъехал автобус, из которого вышла очередная шумная толпа, а в самом вокзале свободных мест уже не было.  Тут же объявили прибытие электрички на Москву, и я без приключений добралась до неё. Я бы благополучно забыла об этом небольшом происшествии, если бы не узнала как бы продолжения всей этой истории.

Лет семь спустя я заехала в гости к подруге Татьяне в Люберцы, предместье Москвы.  Я уже возвращалась домой. Тратить время и деньги на поездку в обратную сторону не хотелось, и я с трудом нашла свободное место в забитой под завязку последней электричке в нашу сторону. Пока мы ехали, завечерело. Электричка по мере её удаления от Москвы всё больше пустела. Напротив меня милая бабулька с седыми кудряшками под цветастой косынкой поинтересовалась, не до конечной ли станции я еду. Я ответила, что еду даже дальше, в сторону Мурома, на что моя собеседница заметила, что последняя электричка в нужном мне направлении уже отошла. Бабуся прижимала к себе объёмистый баул, второй такой же лежал на багажной полке над нами. Услышав мой ответ о том, что я не боюсь заночевать на их вокзале, моя соседка оживилась и с ходу предложила мне переночевать у неё.

- Меня зовут Октябрина Васильевна,- представилась она и продолжала,- Ну, что же вы будете без сна маяться? Моя дача как раз возле станции. Я сейчас – давно москвичка, а еду в дом, где родилась и провела детство. Он после смерти родителей остался. Вот и приглядываю за ним, в огороде овощи и фрукты выращиваем с сестрой. Приезжает и другая родня. А вот это я из Москвы старые вещи везу. Там квартиры-то тесные, а выбрасывать жалко. Вы мне поможете донести? -  Я решила, что помогу старушке донести поклажу, а там – видно будет.

Вскоре показались огни станции, и мы с Октябриной Васильевной вышли в тёмную августовскую ночь. Её деревянный небольшой домик, окружённый кустами и деревьями сада, действительно стоял совсем близко от станционных построек. За калиткой нас встретил радостным лаем цепной пёс, а из-под крыльца с мяуканьем выбрался пушистый рыжий кот. В первую очередь хозяйка угостила какими-то московскими вкусностями этих питомцев,  приговаривая им ласковые слова. Потом она открыла и нам двери своего неказистого жилища. И у меня дома есть подобные хоромы, оставшиеся после родителей. Мы вошли в остеклённую со стороны улицы веранду.

- Вот проходи на диванчик, располагайся,- радушно пригласила  Октябрина Васильевна, Сейчас чай поставлю и поужинаем,  Задёрнув шторами большие окна, выходящие в сад, она захлопотала у газовой плиты. Я поставила один из её узлов возле дивана и огляделась. Никакой роскоши вокруг, всё привычно и мило моему взору, поскольку и я – человек простой и нетребовательный. Вскоре на столе появились весёленькие чайные чашки, нарезаны бутерброды, водружена на стол огромная ваза с румяными большими яблоками. Вероятно, яблоки эти и поспели в густом саду за окнами. Чайник вскипел, хозяйка разлила по чашкам ароматную жидкость и радушно пригласила меня угощаться, не стесняясь, а сама завела неспешный разговор.

- Вот этот домик меня и встретил после моего рождения семьдесят с лишним лет назад,  Наверно, мои родители были чудаками. Поскольку родилась я в октябре, то назвали меня Октябриной. Через два года моя сестра родилась в мае и получила соответствующее имя Мая. Ещё три года спустя в нашей семье появился наш первый брат, а раз родился в июле, то и назвали его Юлием.  Младшая сестра получила имя Марта, так как родилась, понятно, в марте, а последний наш братец - Август. Я старше его уже на двенадцать лет.,- тут я заулыбалась, а хозяйка заметила, что многие смеются над их именами, но что есть, то и есть. – Слава Богу, что все мы пока живы. Мы с Мартой – в Москве, Август – в Подмосковье нашем, тоже недалеко. Мая в Питер замуж вышла, а вот наш брат Юлик – учёный в Академгородке Новосибирска. Чаще всех я тут бываю, садовничаю всё лето, а котика на зиму в столицу беру.

Выпив одну чашку чаю, моя собеседница подлила себе ещё, заметив, что туалет тут в конце освещённого двора, но в сад лучше ночью не выходить. Доедая второй бутерброд с колбасой,  я поинтересовалась, почему же это.

- Видела ли ты, Люся, озеро, в которое упирается наша улица?- спросила меня Октябрина Васильевна, подливая мне чаю. Я , было, уж хотела ответить, что не только это озеро видела, но и ночевала возле него, но поскольку мой рот был занят едой, только кивнула. И правильно сделала _ Озерцо это видно даже из окон проезжающих мимо поездов и электричек. Хозяйка, видимо, настроилась поговорить ещё и, не спеша, завела свой новый рассказ:

- Ещё лет пятьдесят назад стоял  на берегу этого озера двухэтажный дом, бывшая усадьба злой барыни… При крепостном праве она любила сама расправляться с провинившимися крепостными крестьянами.  Жестоко пороли возжами или розгами их за малейшую оплошность. Вот раз накануне отмены этого крепостного права две дворовые девушки подавали барыне обед, но столкнулись в дверях и разбили что-то из дорогой фарфоровой посуды. Барыня, как водится не только саморучно избила бедняжек, но велела слугам затолкать их на ночь в подвал с крысами.   Полю с Дуней заперли там, а злая барыня долго ещё шумела, но всё-таки улеглась спать. Утром проснулась и велела привести к ней на суд неуклюжих девок, но тех и след простыл. Видно, пожалел кто-то из родни этих несчастных. Убежали они, наверно, в Москву, а там их след затерялся, а вскоре и крепостное право отменили.

Но однажды злая барыня увидела с балкона в сумерках двух девушек, купающихся в озере. Закричала она, а девушки превратились в двух лебёдушек и улетели прочь. Поняла барыня, что это были Дуня с Полей.  Потом барыня злая умерла, а её уже взрослые дети жили за границей, мало тут бывали. Вскоре и революция случилась. Местные крестьяне вообще усадьбу отобрали у господ, растащили по своим домам дорогую посуду и мелкие барские вещи, а крупную мебель и библиотеку оставили. Передали всё здание под народный дом.  Да и я в детстве там занималась в хоровом кружке. Но после войны уже дом этот сгорел. Красивый был, жалко. Построили у нас клуб, но далеко ему по красоте до того, бывшего барского…

У меня в голове бушевали странные догадки о том, кого же я видела в ту далёкую июньскую ночь на их таинственном озере, поэтому я спросила  о том, что же дальше случилось с девушками… Что-то будто подсказывало мне, что они не просто так пропали из дома.

- А они то и дело вот уж сколько лет показываются нашим жителям. То их рыбаки увидят, то женщины, которые поздно вечером вздумают бельё на этом озере полоскать. Другого-то такого большого водоёма у нас поблизости нет. А недавно, лет пять назад слышала их Лида из крайнего к озеру дома. У неё баня в глубине сада стояла. Провозилась там со стиркой Лида дотемна, вышла с тазом постиранного белья и хотела уж его развесить да услышала за забором голоса и плеск воды. А на дворе-то октябрь, холодно купаться-то, гляди того заморозки начнутся. Вспомнила соседка о девушках-оборотнях да в избу вбежала с криком. Выскочил её муж из дома поглядеть, кто там, но только силуэты двух птиц, улетающих к лесу, и увидел.  Вот и я в сад по темну – ни ногой.  Вдруг они пролетят…

- Да ведь эти оборотни никому ничего не сделали,- попыталась успокоить Октябрину Васильевну я.

-Ага, ничего. Немного погодя после того случая у Лиды та баня и сгорела. До дома огонь не дошёл, далеко, а баня выгорела, и яблоню с берёзой повредило. Считай, берёза-то дом и спасла.

Я уже клевала носом, поэтому хозяйка тут же на диване меня и уложила спать. Проспала я часов до десяти утра и, разумеется, на первую электричку опоздала, но добрая старушка не только накормила меня завтраком, но и преподнесла целый пакет своих красивых крупных яблок, узнав, что ждут меня дома трое детей. Пушистые ароматные шапки цветущих флоксов чуть покачивались под летним ветром, когда уходила я из этого старого домика в посёлке, раскинувшемся среди Мещерского заповедника. Больше никогда я не ночевала там, но проезжая на поездах мимо, вспоминаю мои ночёвки в этом загадочном месте.
                Март, 2022