О Геннадии Батыгине и его книге о социологии 60-х

Я опубликовал несколько текстов о Геннадии Семеновиче Батыгине (1951-2003), но 1 июня, когда исполнилось 20 лет со дня его смерти, не мог ничего написать. Обступили неотложные дела. Однако 21 сентября face book напомнил мне о моем небольшом посте шестилетней давности «Когда российская социология была маленькой и молодой», написанном в связи с появлением в интернете книги «Российская социология шестидесятых годов в воспоминаниях и документах» (1999 г.), накрепко связанной в сознании отечественного социологического сообщества с деятельностью Г. С. Батыгина. Он инициировал большое исследование, результатом которого стала эта книга, он – ответственный редактор и автор предисловия. Так возникло стремление написать и о Батыгине, и о названой книге, возможно, важнейшей в его солидном и многообразном наследии. С годами ее содержание будет приобретать новый смысл, а ее роль в раскрытии процесса становления отечественной социологии будет возрастать.


Интересна метаморфоза этой книги. На наших глазах она превратилась из работы о недавнем прошлом и актуальном настоящем советской / российской социологии в классику нашей историко-социологической литературы. В 1999 году, идя по коридорам Института социологии РАН (тогда – АН СССР), можно было пожать руки почти всем героям этого произведения. Теперь – остались единицы, а события, вспоминаемые в книге, отодвинулись в прошлое на четверть века. Вместе с тем, она не устарела, в ней раскрылось то, что не могло обнаружиться ранее. Появилась возможность сравнить сегодняшнюю социологию с представленной в книге, наше современное профессиональное сообщество с тем, каким оно было 60 лет назад, сопоставить социально-политическую атмосферу, в которой социология рождалась и делала первые шаги, с наблюдаемым сегодня макрофоном. 


Намеренно или интуитивно Геннадий Батыгин сделал значительно больше, чем закрепил в интервью с социологами и написанными ими краткими автобиографиями некоторые факты и обстоятельства рождения нашей наука. Прежде всего, те интервью были БИОГРАФИЧЕСКИМИ, т.е. они вводили в историю социологии главных участников становления советской социологии, таким образом, Батыгин «очеловечил», «антропологизировал» историю. Книга представляет российскую социологию не в воспоминаниях, а в биографиях, т.е. в жизнях, а теперь – и судьбах первопроходцев.

В книге – 25 биографий тех, кто начинал послевоенную, послесталинскую социологию, кто, рискую многим, отстаивал право этой науки на существование. Значение тех бесед и автобиографий неимоверно возросло за минувшие годы, посмотрел я список социологов, с жизнью и творчеством которых знакомит книга. По-моему, лишь двое из них живы, это – ровесники (1929 г.р.) академик Г.В. Осипов и создатель Европейского университета в Санкт-Петербурге Б.М. Фирсов. Значит, Батыгин и те, кто вместе с ним проводил интервью, сохранили для истории нашей науки то, что – не будь этих бесед – вероятно, пропало бы навсегда. Особо подчеркну тот факт, что герои книги – не просто очевидцы становления советской / российской «постоттепельной» социологии, а ученые, образующие ядро молодых философов, экономистов, историков, ставших называть себя социологами. В СССР еще долго социология не признавалась самостоятельной наукой, а социологи, со своим пониманием обществa и новыми методами его изучения, были и активно работали. 


Приведу мнение о книге академика Т.И. Заславской (интервью с ней озаглавлено «Нам очень хотелось создать настоящую науку): «…Читаю эту книгу как роман, настолько она кажется интересной. Основную ее часть составляют воспоминания людей, с которыми вместе мы создавали (или восстанавливали) социологию в СССР: Ядова, Левады, Здравомыслова, Осипова, Руткевича, Пилипенко (куратора социологии в ЦК КПСС), Грушина, Шубкина, Рывкиной и др. Причем каждый автор рассказывает о своем детстве, юности, о том, как он пришел в социологию, об основных событиях последующей жизни, об общей ситуации в социологии (как он ее видел), и получается необыкновенно живо и интересно. С одной стороны, из всей этой мешанины отчетливо выступает портрет поколения, пусть не до конца все понимавшего, но имевшего идеалы и в меру сил старавшегося служить им. Никто ведь не сговаривался представить историю так-то и так-то, а получилось очень много общего. С другой же стороны, каждый материал оригинален, каждый несет отпечаток личности человека, а личности эти такие разные!..» (Заславская Т. И. Моя жизнь: воспоминания и размышления, с. 738). Это слова Татьяны Ивановны из ее письма сестре, профессору филологии М.И. Черемисиной. Зная бесконечно доверительный характер отношений между сестрами, можно с уверенностью сказать, что фактически все это Заславская писала себе.


Сейчас совокупное число интервью с российскими социологами разных поколений оценивается в несколько сотен, и мы уже не видим в таком подходе к восстановлению и анализу прошлого российской социологии чего-то необычного, но в конце прошлого века этот метод был абсолютно инновативным. Могу предположить, что такие откровенные, по тем временам, разговоры во многом были следствием доверия социологов старших поколений лично Батыгину.
Через час-полтора после получения сообщения о его смерти я писал: «Я не помню, когда и при каких обстоятельствах мы познакомились. Я знал Гену Батыгина всегда. Мы жили и работали в разных городах: он в Москве, я в бывшем Ленинграде. Я старше его на десять лет. Нас никогда не связывали никакие формальные отношения. Мы не участвовали вместе ни в одном из проектов. Я не помню, чтобы мы когда-либо говорили с ним о политике или об окружавших нас людях. Мы работали в одном профессиональном цехе. Это было и основой наших встреч, и главным мотивом» [1]. Я встречался с ним пару раз, когда, уже живя в Америке, приезжал Москву. Книга о российской социологии была издана, но мы ее не обсуждали. Для Батыгина она была закончена, и он погрузился в новые проблемы. Я – только преодолел тяжелейшие годы привыкания к новой реальности и приступал к изучению истории американских опросов общественного мнения и биографий первых американских полстеров. Да и вообще, нам было, о чем поговорить кроме истории российской социологии.


Возможно, сказывалось и то, что сама наша социология в 60-е – этот период охвачен книгой – была молодой и малочисленной, и это не располагало к обсуждению ее прошлого. Оно как бы само по себе существовало в нас... Мне грустно, что не было разговора с Батыгиным о его планах относительно развития «человекоцентристского» подхода к истории российской социологии. Теперь я веду такой разговор с ним мысленно...


В 2018 году, через полтора десятилетия после смерти Батыгина, я собрал книгу «Нескончаемые беседы с классиками и современниками», в которой объединены мои биографические рассказы о трех американских и семи советских социальных исследователях, жизнь и творчество которых я исследовал и к наследию которых обращаюсь постоянно. Включен туда и очерк о Батыгине.


Десять лет назад в статье «Геннадий Батыгин: “Я хочу работать в области истории советской социологии”» я писал: «Сейчас Батыгину было бы лишь 62 года. Каждый скажет, для исследователя-обществоведа, гуманитария это не время подведения итогов, но период обобщения накопленного опыта. В этом возрасте ученые, как правило, полны планов и ощущают в себе силы для решения по-настоящему важных и сложных проблем. То, что Батыгин успел сделать, и то, как он очертил свое исследовательское пространство, открывало ему перспективы для глубоких, многоаспектных поисков, а его эрудиция и работоспособность давали основание надеяться на последующие успехи его научной деятельности. К сожалению, сполна реализовать задуманное ему не удалось. Его жизнь, а значит и его биография, завершились. Началась его постбиография» [2, с. 5]. И в качестве вывода – утверждение: «Прошло десять лет с момента смерти Геннадия Батыгина. Но своими работами он, безусловно, участвует в развитии российской социологии. И можно предположить, что его постбиография будет долгой и насыщенной» [2, с. 14].


Батыгин продолжает жить его книгах, в созданном им «Социологическом журнале», в котором многие считают за честь опубликоваться, и, конечно же, в памяти и делах его учеников. Они давно стали сильными, самостоятельными исследователями и, уверен, свое уважение к наставнику-другу они с гордостью передают своим ученикам. Они не только знакомят молодых с работами Батыгина, но рассказывают им о его отношении к науке, методологии познания, тепле общения с ним.


Эпиграфом моих двухгодичной давности заметок [1] о Батыгине являются слова: «Эх, старичок, нам и сейчас былo бы, о чем поговорить...», они же и завершают заметку. Обращение «старичок» - это чисто батыгинское.
Я и здесь их повторю: «Эх, старичок, нам и сейчас былo бы, о чем поговорить... 

Литература

1. Докторов Б. Геннадий Батыгин. Для многих он уже легенда <http://proza.ru/2021/12/08/1730>.
2. Докторов Б. Геннадий Батыгин: «Я хочу работать в области истории советской социологии» // Социологический журнал. 2013. № 2. С. 5–15.