О Разуме и Страсти

Черновой набросок притчи из цикла «Слёзы Мур Ма’ара» от 27.04.2019.

И ведал путник, что проносится меж звёзд подобно свету…

Однажды молодой пастух — совсем ещё ребёнок, — обнаружил на лугу среди своих овец вовсе нежданное. Сомкнувшись в блеявшее и содрогающееся кольцо, точно высмеивающий добычу белесый змей, они наблюдали за одной из своих сестёр, в которую вцепился словно луговая колючка, маленький волчонок. Прогнанный из леса, оголодавший сирота, он пытался разорвать овцу на части, но его ещё щенячья пасть хватала лишь клочья шерсти, а молочные зубки едва ли могли отхватить от неё добрый кусок сытной плоти, даже если бы несчастную пред тем хорошенько обрили. Однако старания упрямца вскоре проступили из свежих овечьих царапин лакомой влагой, сделав его крохотные горящие глазки пьяными и бездонными, чтобы всё не в меру развеселившееся стадо провалилось в них целиком!

Собаки пастуха уже было пустились рвать малыша, чтобы избавиться от подступившего к их глоткам и остриям клыков раздражения вперемежку с предвкушением лёгкой и прогоняющей скуку расправы, но пастушонок остановил их.

С тех пор волчонок рос подле мальчика, и тот привил ему вкус к иной пище, нежели прельщала его диких лесных собратьев. Немало искреннего рвения и сил положил пастушонок на то, чтобы преодолеть в волчонке губительное тяготение. Но старания, всё же, увенчались задуманным. Использовав все знакомые ему ингредиенты, он обнаружил, что имеют должное воздействие лишь элементы его собственной души.

//
Так, среди важнейших из них он особенно выделял половину молчания сдержанности и четверть тени самоотречения.
//

Маленький хищник быстро привык к несъедобности странных плюшево-курчавых существ и более не видел в них желанной прежде добычи. Так, овечье племя всегда оставалось невредимым и безмятежным, а  волчонок – сыт и весел.

Много восходов спустя мальчик, а вместе с ним и волк сильно повзрослели, твёрдо встав у порога мужества. Собаки, что были до того примером прыти и ловкости, ныне одряблели и более походили на грязные и спутанные клочки иссушенных трав, подгоняемых ветром. Чуя в звере, бывшем некогда для них безобидным, возникшую угрозу, что натирала их носы до кровоточащих язв, они решили оставить и стадо, и пастуха, предавшись поискам тихой смерти в сырости и зыби дремучего лесного мрака. Овечья же порода процветала и обзавелась потомством, что застилало луга подобно свежевыпавшему, ослепительно сверкающему снегу.

Волк вырос до невиданных ранее в кругу его семейства медвежьих размеров.  Его запах, вобравший в себя обещания о неотвратимой боли и неумолимой силе, не вызывал у  овец, что, кажется, сами впитали его своими шкурами, ни малейшего беспокойства, однако всем остальным – и людям, и зверям, — внушал парализующий страх и дикую дрожь, что плясала острыми локтями по хилым рёбрам и хорошенько наминала грузные бока. Вскоре пастуху пришлось поразмыслить о том, как обезопасить и волка, и встревоженный им мир, готовый ощетиниться сталью и заискриться порохом.

Данью их давней дружбе и крепкой взаимной любви стал красивейший, необозримый сад, что пастух воздвиг специально для своего брата. В нём произрастали все травы и растения, знакомые ему ещё с щенячьей поры и наполнявшие воздух душистыми ароматами. Посреди глухоты и непонимания старого мира вырос новый — исполненный  целительного покоя и умиротворяющей тишины. Чтобы волк не тосковал в часы разлуки, юноша привёл в сад старшее поколение овец с тёмными, посеревшими шкурами, что не слепили волка к его полнолунной радости, в отличие от сребристых шубок молодняка. Кроме того едва ли что-то могло вызвать в нём даже малейшее неудовольствие. Волк был верен заветам пастуха и никогда более не покидал пределов нового дома.

Юноше приходилось нелегко, он разрывался между волком, что остался со зрелыми овцами в саду и их многочисленным потомством, обитавшим снаружи. Кроме того, он к удивлению для себя обнаружил, что во время возведения сада его сумка с важными записями и дневником, в котором хранился рецепт волчьего зелья, была потеряна. Он не отчаялся, ведь он помнил его наизусть; но ежедневная работа, изнурявшая тело всё сильней, всё же, постепенно выветрила из его памяти верное соотношение ингредиентов.

Не смотря ни на что, большую часть дня и ночи пастух проводил с волком, но однажды их расставание продлилось дольше обычного. Застав Солнце ещё розовощёким и раскосым, он обнаружил у реки, в том месте, где она покидает лес, невероятной, обезоруживающей и убаюкивающей красоты явление.

В мерцающей лёгкой дымке, точно занавеске, он угадал застывший силуэт девушки. Взгляд, что она обронила в расплескавшееся спокойствие утренних вод, обнажал чистоту её души, в которой царила предвечная гармония, лишенная каких бы то ни было колебаний страха и сомнений. Игривые тени, что рисовала её парящая фигура, беспечно резвились в ягодной хрустали предрассветного луга, упоённого пряной сладостью и бархатной прохладой.

//
Всё выдавало в ней неумелую, нерадивую ученицу этого мира, выдохшегося от собственных попыток подчинить и опорочить жизнь.
//

 Юноша был растерян – поток некогда бурной реки в её присутствии умерял свой пыл; Солнце, что вот-вот должно было разразиться златогласым предвестием беспощадного зноя, хранило лилово-красное молчание; а ветер, свирепствующий вокруг и всюду, бережно касался её прядей, будто пытаясь заплести косы любимой дочери.

Он и прежде смел лицезреть красивейшие примеры цветущего, распустившегося и благоухающего девичества, чьё изящество сводило мужчин с ума. Но вся та красота была преднамеренной и злой уловкой; хитрой изворотливой плутовкой, строившей цинично и бесцеремонно свои корыстные планы. Красота же, что несравненно развернулась пред ним, не стремилась показать себя, предупредить о себе. Её несвоевременность, неосторожность… Истинная красота забывчивости и нечаянного падения в отворённую высоту. Красота, что не думает, не помнит, не знает, не мечтает о себе… Лишённая пошлости подражания и тяжести затаённых помыслов. Красота хрупкого и тонкого цветка изо всех сил тянущегося ввысь, на беззвучный голос светила, протягивающего свои незримые ладони сквозь океаны холода и пустоты, чтобы согреть и взлелеять отлучённое и тоскующее. Его слабое тельце в мире этом, но его тщание и радость далеко за его пределами. Сорвав его, сделаешь больно только себе…

//
Лишь в этой красоте — по заслуге и от торжества дня, и от покоя первозданной ночи.
//

И сам пастух был свободен от пагубных страстей. Они не досаждали его неувядающей душе, не закрадывались даже робким намёком, что неминуемо опорочил и осквернил бы её ядовитой примесью пренебрежения. С раннего детства его вожделение касалось лишь заботы о тех, кто в попытках вернуть утраченное счастье, был изранен безразличием пути. Лицо его намерений было свободно от гримас подлости и лжи. Он любил тишину и покой мыслей, прислушиваясь к шепоту вездесущей, но всё время ускользающей истины, и всегда знал что сказать, нарушив безмолвие, ведь в нём неизменно говорило его сердце. Планирующий и ловкий разум его пробуждался лишь в те моменты, когда коварная усталость или злая скука грозили  воспрепятствовать совершению благого, долю которого он старался, во что бы то ни стало, преумножить.

Питавший до сей поры любовь лишь к волчьему брату, юноша почувствовал, что при виде девушки, сердце вдруг сжалось до боли и внезапно распахнулось, как никогда прежде, не зная более уюта в чертогах его широкой груди, ставшей невыносимо тесной для новорождённого чувства. Подобно своим путеводным стихиям он испытал на себе её потустороннее очарование, и действие всех наполнявших его внутренних сил вдруг переменилось, не зная отныне прежнего порядка. Боль постепенно утихла и разошлась по телу приятным колким теплом. Затем пестрокрылые птицы их взоров сошлись в плавном полёте. И движение каждого пера вторило движению другого.

Они молчали обо всём во тьме и свете. Они молчали так громко! Так близко и так далеко! Они молчали так легко и непринуждённо, что малейшее, едва уловимое движение её очей могло с лёгкостью и толком опытного механика запустить в хрупком механизме его существа полный оборот частиц души вокруг оси забвения. Потусторонняя машина, чьи строй и калибровка не менялись с момента создания, полёт её мельчайших фибр и течение паров тончайшего эфира, гряды нулей и единиц, и магнетизм орбит, и гравитация  полей, всё в ней меняло ход по мановению ресниц! Всё было им подвластно!

Юноше, казалось, будто она ждала его  всю жизнь, а он так подло не замечал и так настойчиво не приходил к ней, предавая её беспримерную верность. Однако нарастающее чувство вины быстро отпрянуло и умчалось прочь. Подобно двум живым незамутнённым зеркалам они тянули между собой нити чистейшего огня, сливаясь в едином пылающем отражении. Имелось в них нечто выше искренней и венценосной застенчивости незапятнанной молодости, что почиталась издавна за одну из величайших добродетелей души.

После счастливой встречи, будто родившись снова и впервые по-настоящему, юноша вобрал в себя весь мёд и лёгкость воздуха, чтобы в следующий миг объять всю глубину и высоту этого мира, всё живое и мёртвое, всё до чего могла дотянуться рука и не могла дотянуться мысль своим ликующим криком.

//
Волк одиночества в полдень обретения. Так возвещает он о смехе и радости своего пламенеющего сердца.
//

Скорое расставание с девушкой не вызывало в юноше грусти – он твёрдо знал, что они встретятся снова. Он знал это так, будто в природе вещей он замечал невидимые для иного зрения символы. Так, за молнией их разлуки неизменно последует гром новой встречи. А затем всё погрузится в тишину, и их молчание начнёт новый рассказ.

Так и случалось раз за разом. С волком же пастух виделся всё меньше, но любовь к брату, тем не менее, в нём не угасала, отнюдь. Она пылала новой силой, что отражалось и на чрезмерной щедрости, с которой юноша одарял его любимым лакомством, не замечая при этом, что с каждой новой порцией погрешность в соотношении ингредиентов всё нарастала…

В один из дней озорство ягнят увело их далеко за горизонт и юноше, открывшему для себя их очередное проказничество, перешедшее на этот раз всякие границы, пришлось всерьёз озаботиться их поиском. Он был обеспокоен их шалостью и решил, не преминув, пойти за ними, чтобы не выдавать сестре своей души возникшей упрямой тревоги, способной вызвать в ней напрасное волнение.

Когда пастух отправился за озорным молодняком, девушка, пользуясь, как она считала глубоким сном трудолюбивого юноши, оставшегося со своим братом, собирала цветы для особого подарка. Она задумала сплести ему венок из всех красок и ароматов, доселе не знакомых ни юноше, ни волку, чтобы затем принести его в сад, аккуратно к мигу пробуждения. Когда она закончила, то сразу же направилась к ним. Венок был бесподобен! Каждый из сорванных цветков, упоённых её светом, продолжал дышать и расти, не страшась померкнуть в руках нового обладателя.

Тем временем пастух блуждал в поисках овечек и, когда он их нашёл, то обнаружил вместе с ними и свою сумку, которую он так давно потерял. Не переводя дух, он погнал шумную и непослушную вереницу обратно, чтобы успеть вернуться к закату и пожелать подруге своего сердца хотя бы спокойной ночи, порадовав себя её исцеляющей улыбкой.

Пастух был ещё далеко от сада, когда девушка уже вошла внутрь. Восхищение переполняло сосуд её нежного существа – она светилась, как никогда ярко. Волк, услышав её приближение ещё задолго до того, как она показалась, будто на крыльях тишины подкрался к ней и, с недовольством щурясь, стал наблюдать за разгорающимся восторгом.

Она не сразу заметила волка. Всё это время он сопровождал её и находился за спиной, однако утомившись, решил, что пора показаться незваной гостье. Девушка ничуть не испугалась нависших над ней размеров, так же вызвавших в ней восхищенное удивление.

С момента её знакомства с юношей, волк стал ещё выше. Его шерсть потемнела и, казалось, что можно утонуть в её густом мраке и предаться вечному заточению этой чернильной манящей тьмы, что вбирает в свои мощные когтистые лапы всё, чему не повезло оказаться досягаемости их аппетита.

Девушка с добротой улыбнулась волку и, заметив, что он то и дело жмурится, умерила свой свет, что тут же отразилось на его настроении. Обаяние подействовало и на зверя, и несколько мгновений спустя у ног девушки резвился прежний, взъерошенный, лопоухий и косолапый волчонок.

Умиляясь и дивясь волчьей игривости, девушка вспомнила о своём подарке. Понимая, что юноша уже давно не появлялся в саду, она решила оставить венок волчонку. Цветы на нём за время игры уже успели подрасти, и один из них обзавёлся шипами. Когда она потянулась за венком, то случайно поранилась, уколов палец. Громко, вскрикнув, она  засияла столь ослепительно, что опалила лепестки ближайших деревьев. На кончике пальца сверкнула кровь… Когда девушка опомнилась и подняла глаза, волчонка уже нигде не было. Едва ли она сделала и половину шага, как кусты подле неё с треском расступились, и не успев вымолвить ни слова, она почувствовала, как невыносимый жар скользнул по горлу. Ожерелье из острейших волчьих клыков в обрамлении алых изумрудов переливалось – в мгновение взмаха ресниц, — на бледной и мягкой коже…

//
Верх бесчувственности на грани чувств, ни грамма сожаления на чаше беспорядка следствий…
//

–Ты… так старался… — всё так же улыбчиво и безмятежно срывалась она в поглощавшую её бездну.

Тот голос, впервые прозвучавший, был так сладок и нежен, что тут же все быстрокрылые создания слетелись к той лире, что невольно созвала их, дабы обучить иной грамоте – тем нотам и мелодиям, что ещё не услаждали слух этого мира. Узрев порванные струны, они познали лишь новую скорбь… И навеки замолкли…

Когда пастух вернулся и увидел что посмело произойти, то вскрикнул так громко, так протяжно и мучительно, что, казалось, вспенил горечью своего отчаяния все воды земли… Он упал замертво. Из под его закрытых век текли слёзы… Всё то, что он так тщательно усыплял в своём волчонке, внезапно пробудилось… Начавшийся дождь озарился безмолвной вспышкой…

Тело девушки поникло и сжалось крохотным обессилевшим светлячком посреди громады цветущего сада. Разъярённый волк, вцепившись когтями в её чело, бурей носился среди спящей зелени и ревел от боли. Взгляд, продолжающий сиять и не в силах погаснуть, слепил его, оставляя после себя лишь дрожащие белые пятна и удушливую тошноту.

Услышав сквозь всхлипывания собственной ярости истошный крик брата, волк с силой прижал уши и, отбросив голову девушки, виновато опустил окровавленную морду. Он подбежал к телу пастуха и долго, и бережно толкал его своим носом, но юноша более не двигался, он не сопротивлялся ему и не смеялся, как раньше. Сад, будто из мести, кружился вокруг волка всё быстрей и свирепей; земля, словно с отвращением, удирала из-под его лап; он продолжал слепнуть от немеркнущего света. Поняв, что брат более не проснётся, он с печально-гневным воем пустился прочь.

Волк долго скитался по миру, гонимый людским страхом и собственным голодом, изнуряющей его тоской. Путь, ведущий его в никуда, подобно разъярённому коню, доныне самому привыкшему кусать и лягаться, пытался сбросить его со своего израненного хребта. Подальше и поглубже в пропасть между мечтой и надеждой…

Никто кроме юноши не мог утолить волчьей жажды, никто не мог осмелиться приласкать его. В подлинной добыче он не видел жертвы, в том же, кого стоило опасаться, он не видел угрозы… Утраченный, заблудший, осиротевший вновь… Он так и не смог  найти приюта… Ведь его приют был не в месте, но вместе…

Опоясав землю, он лохматой тенью вернулся в те луга, что прежде щекотали молодой травой его неуклюжие и мягкие медвежачьи лапки. Исхудавший, утративший былую мощь, он свернулся клубком и застыл… Кажется, где-то далеко, наконец, раздался гром…

Дожди и метели оставили на том месте лишь громадный валун. Что-то внутри него горело с невероятной силой и тем поражало каждого путника. Редкий из них не клялся, будто тот камень «по ночам дышал и вздымался», навлекая на себя грубые усмешки и упрёки.

Наперекор их сомнению, то самое нечто горит и по сей день. Все беззащитные и одинокие существа находят подле него позабытые теплоту и уют, избавление от всякого страха.

Много слёз обронил Мур Ма’ар, ведая об утраченном. Давно это было, но до сих пор ни одна не нашла покоя…

#tmrkant

Следите за деятельностью автора:
https://intelligentmatter.org
https://vk.com/savehuman
https://tmrkant.livejournal.com
https://vk.com/tmrkant
https://www.instagram.com/tmrkant