Кусочек сахара

                -Тварь я дрожащая или право имею.
                Ф.М.Достоевский

- Кушай сахарок, внучек, кушай. – Так приговаривала моя бабушка, посматривая как я, её уже 16-летний внук, кладу в свой стакан с чаем очередную ложку сахара.
Она тут же, рядышком со мной на столе, раскидывала карты и наставляла:
– Вот пойдёшь в Армию, там не положат тебе конфеток с плюшками, да и сахару быть может, не дадут. Так что кушай, внучек, у бабушки. Наедайся сейчас.
По картам всегда у неё получалось, что бубнового валета, т.е. меня, скоро ждёт казённый дом. Тогда я не очень понимал, что такое казённый дом. А через пару лет службы, уже будучи на корабле, не то что понял – осознал и его значение и значимость.
Мама внимательно слушала бабушкино гаданье, с серьёзностью смотрела на меня, и согласно кивала головой.
 
      Вот так, из раза в раз, слушая бабушкины речи, за полтора года до призыва, я решил, что надо бы мне ограничить себя сладким и хоть этим подготовить себя к армейской службе. Вместо трёх чайных ложек сахара я стал класть в стакан с чаем две, потом полторы ложки. А через несколько месяцев издевательств над собой дошёл до того, что и с одной ложкой сахара в стакане чай стал казаться ну очень сладким, и тогда я начал её даже немного стряхивать над сахарницей, чтобы горка сахара с ложки упала. И этого вполне хватало, чай был вполне ничего, сладким. Значит, к армейской службе я уже готов!

      В Армию, которой стращала бабушка, меня не взяли.
    А призвали меня на Тихоокеанский Флот.
      
      Дорога до места службы была долгой. Сначала нас, призывников, везли на автобусе, потом мы летели на самолёте до Хабаровска, затем ехали сутки на поезде до Владивостока, после этого нас заставили идти пешком пару десятков километров до берега океана, где ждал катер, который и отвёз всех призывников на остров Русский. И уже только после всего этого я попал служить на крейсер 1-го ранга Тихоокеанского Флота "Адмирал Сенявин".
 
      Здесь, на крейсере, мы все – молодые призывники узнали, что крейсер живёт по давно уже сложившемуся внутреннему укладу флотской жизни со своими причудами и строгими матросскими законами. Да и отделения на корабле сформированы по-разному: где 3 человека в отделении, где 5 человек, в нашем же отделении было 6 человек.

      В Армии имеет место дедовщина, на Флоте же – годовщина: молодые матросы – САЛАГИ; матросы, которые уже по второму году служат – ГОДКИ,  а уж которые по третьему году служат –  звались ГОДАМИ или просто ГОДЫ.
      
      В нашем отделении было шесть человек: двое старшин – ГодЫ; один старший матрос – годОк и три молодых матроса, включая меня – салаги. И рассказываю я всегда только про своё отделение.

      На завтрак нам давали утренний чай. Поздно вечером давали тоже чай -  вечерний. Что такое утренний и вечерний чай на корабле?  К чаю бралась булка хлеба, резалась на 6 частей, и на каждый кусок хлеба утром полагалось 40г масла, вечером же 30г масла. В сутки получалось, что  каждому матросу выдавалось 70г масла.

      Когда мы-молодые матросы на корабль прибыли и впервые сели пить вечерний чай в своём отделении, то я с удивлением обнаружил, что по матросскому закону каждому военнослужащему, согласно стажу времени службы, подавалась пайка сахара.
 А так как у нас в отделении было шесть человек, то камбуз на всех выдавал 12 кусочков сахара.
   По негласному морскому закону надо было двум старшинам положить рядом с кружкой чая по 4 кусочка сахара, а старшему матросу – 3 кусочка. В итоге трём молодым матросам доставалось всего 1 кусочек, который мы как хотели, так и делили. Справедливости ради скажу, что старшины нам сахарок подкидывали, чтобы нам по кусочку попадало. Меня это устраивало. Видимо не зря я над своим организмом издевался, неплохо подготовился. Бабушке спасибо за науку.
     Устои эти соблюдались, чтобы выделить старослужащих из общего состава матросов. Кто больше прослужил – тому побольше и сахарку + тапки достанутся.

     Служба шла своим чередом. ГодЫ уходили, молодые матросы приходили. Из салаги я превратился в годОчка, затем в ГОДА и, естественно, сахар в моей кружке прибавился согласно моему матросскому рангу, но радости от этого я не шибко наблюдал. Я с неодобрением поглядывал на свой сахар, лежащий рядом с моей кружкой чая, и по возможности отдавал его молодым матросам, которым ничего не оставалось.

      А были матросы-старослужащие, которые заваривали себе крепкий чифирный чай. Такой крепкий, что клали в него до 15 кусочков сахара(где-то доставали) и он всё равно ещё оставался горьким. Так они баловались над своим здоровьем.

      Служба моя подходила к завершению, когда как то зашёл я вечером в наш кубрик и уселся перед бачковЫм столом.
      Хотел лично посмотреть, как мой матрос разливает моим матросам вечерний чай. Заодно наблюдаю, как наш Сан Саныч-старшина первой статьи заставил матросов своего отделения перемывать тарелки и после мытья вытирать их насухо, до скрипа, газетами.
      А я что-то в этот день был без настроения. Смотрел-смотрел я на Сан Саныча и говорю ему:
- Сашка, выйдем-ка в коридор.
Он поднялся и пошёл за мной. Когда вышли, я поворачиваюсь и говорю ему:
- Сашка, ты что делаешь?
- А чего я делаю-то? – вытаращился он.
- А то! Зачем заставляешь матросов тарелки газетами вытирать?
- Ну и что! Нас заставляли, сам знаешь. Пускай теперь и молодые поработают как надо.
- Сань, ты пойми, - говорю я ему, - в газетах газетный шрифт. В нём свинец присутствует. Матрос этими газетами втирает свинец в тарелки. Ты потом сам же с них жрать будешь!
Сашка помолчал, обдумывая. И говорит:
- Понял Вовка.
Вернулись снова мы с ним в кубрик, и он дал отбой вытирать тарелки газетами, отправил матросов по делам.
      А я опять без настроения уселся перед своим обеденным столом и исподлобья наблюдаю, как мой матрос-узбек хлопочет вокруг бака. Как расставляет кружки, как режет хлеб и как раскладывает кусочки масла на хлебные куски. В общем как он готовит вечерний чай.

      Вот так я смотрел-смотрел. Вдруг матрос поворачивается ко мне, поближе подходит и слегка склонившись, говорит:
- Товарищ старшина, вам как положено – 4 кусочка сахара.
И тут меня прорвало! И так настроения нет, да ещё с этим приторным чаем, который я по третьему году вообще не уважал.

- Я не хочу знать, - загремел я, - как это делается в других отделениях! А в нашем отделении будет так! ВЕСЬ САХАР ДЕЛИТСЯ ПОРОВНУ! независимо от званий, ранга и должностей! ВСЕМ ПОРОВНУ! Как молодым, так и старослужащим! Всё! ЭТО ПРИКАЗ!

      В двойном нашем 36-м кубрике, разделённом перегородкой, наступила мёртвая тишина. Весь кубрик услыхал, все кто в нём были. А я в полной тишине продолжил:
- Вот на этом и порешим. Не знаю как у кого-то там, а у нас в отделении будет так. Только так будет.
Затем поднял свою кружку чая без сахара, выпил и на весь кубрик своему вахтенному матросу сказал:
- Передашь по вахте своё бачковое дежурство и мой приказ, что с этого дня и все остальные дни чтобы все бачковали так как я приказал.
Повернулся в полной тишине и ушёл из кубрика.

      На следующий день думал, что ко мне старшины с других отделений подойдут с каким-то упрёком. Но нет! Все промолчали! А чего им мне говорить-то? Все они были мои земляки, все из г.Алма-Аты и её пригородов. Служба продолжилась нормально. А молодые матросы из других отделений очень уважительно стали ко мне относится.

      Подошёл конец моей службе на крейсере.
      Весь одетый в парадку, сижу я в своём родном 36-м кубрике трюмных перед последним моим вечерним чаем. Рядом стоит дембельский чемодан. На нём лежит бушлат. Сижу, глаза в пол уставил, обдумываю происходящее.
      Взгляд поднимаю и вижу. Напротив меня сидят мои два любимых матроса Сергей с Герасимом, уже по полтора года отслужившие. Рядом с ними пятеро матросов, только-только что призвавшиеся. Их к нам в кубрик привели и усадили рядом на соседних рундуках. Молодёжь вовсю глаза таращат. Такого военного моряка старшину – весь в парадке, они на гражданке наверно только в кино видели.

       Серёга с Герасимом на меня смотрят и тоже молчат. Я глаза поднимаю.
- Ну, что, парни… Всё что знал, вам рассказал и показал. Теперь вы специалисты. По полтора года уже отслужили. Не знаю кто из вас будет командиром. Но кто-то да будет.
- Ну, а я пошёл.
= Давайте накрывайте вечерний чай.

       Все засуетились, бак расставляют. Я молодых подтянул, тоже их усадил, т.к. ещё не знали мы в какое отделение их направят. И мы все вместе попили чай, где у каждого молодого матроса было по 2 законных кусочка сахара. Я со всеми попрощался, по рукам мы хлопнули.
       Вот так, после этого вечернего чая сошёл я с корабля вместе с другими моряками, по три года отслужившими.

       Лет 10 прошло после окончания моей службы и схода с корабля. Как-то еду я на своём КамАЗе - междугородние перевозки осуществляю. И проезжаю через небольшой населённый пункт МЕРКЕ в Джамбульской области. Останавливает меня на посту ГАИ гаишник. Вышел я из машины, подаю ему свои документы,он внимательно их рассматривает, затем глаза поднимает и говорит:
- Журбин Владимир ?
- А в чём дело? – Спрашиваю я.
- Так мы с тобой вместе служили, – улыбается гаишник, - на одном корабле, в одном дивизионе, в одном отделении! Неужели не узнаёшь?
Я ему фуражку приподнимаю, внимательно рассматриваю – мало ли чего? и говорю ему:
- Я тебя не помню.
- А ты меня и не можешь помнить. - Совсем уже как-то счастливо смеётся он. – Ты уходил с корабля в тот же день когда я на корабль пришёл. И я хорошо помню как ты напоил нас сладким вечерним чаем и после этого ушёл с корабля.
Мне, конечно, было очень приятно. Мы с ним познакомились. Его звали Юра. Я стал расспрашивать его:
- Юра, как служба твоя прошла? Как тот… Как этот… и пр.

     Юра рассказывает:
- Отслужил я нормально. А вот тебя все три года матросы всего нашего ДЖ(дивизион живучести) вспоминали и рассказывали как ты орал в кубрике, приказывая всем сахар делить поровну. Потом и весь наш ДЖ перешёл, согласно твоему приказу, на честное распределение сахара в кружках.
- И все три года, когда приходили новые матросы, мы как легенду вспоминали про какого-то старшину Журбина, про то как он приказ орал, и которого другие матросы никогда не видели. И по этому твоему приказу сахар мы все в нашем ДЖ делили честно.
- И хочу сказать, так было только в нашем дивизионе. На всём же корабле как было по-старому, так и было.

      Мне было очень приятно и послушать корабельные новости и познакомиться со своим молодым матросом - уже давно совсем немолодым.

      Потом, когда бывало мне проезжать по трассе Алма-Ата – Джамбул, я заглядывал на пост ГАИ и передавал Юре то рыбку вяленую с дальних краёв, то баночку мёда из г.Актюбинска. Ну, просто так передавал. Подарок.

      Юра здесь, на посту, будто прописался. Когда бы я ни проезжал, был всегда. Не было случая, чтобы его не было. Всегда был. В лихие 90-е как-то даже пару раз он меня выручал от других дорожных служб.