Псевдо - Д

 Друг детства уговаривает меня не разводится с женой. А я и не собираюсь. Я уже развёлся. Никакой жены нет в помине уже несколько лет. А он, этот друг, бормочет себе что то насчет того, что в таком возрасте не разводятся. Я слушаю, наверное, потому, что лень перебивать. Да и не друг он никакой — в детстве мелькнул раза три, но теперь говорит что мы очень дружили. Что то там запускали или поджигали. Я такого не помню, но, по его словам, было. И с женой мне ни в коем случае разводится не надо — иначе мы оба сопьёмся в одиночестве. Что больше пяти лет прошло, а мы не спились он игнорирует.
- И ещё бросай курить! — произносит он, как бы подведя итог.
Я никогда не курил и не курю. Пачка сигарет на книжной полке оставлена моей нынещней подругой. Но мне ничего объяснять не хочется. Я очень надеюсь, что «друг детства»  сейчас поспешит домой, но он набирает воздуха и уже готов проиграть вторую сторону своей заезжанной пластинки.
- Слушай, Витя! — неожиданно резко перебиваю его я.
Псевдодруг детства ошеломлён. Я, в свою очередь, даю ему посидеть ошалелым, молчу, но смотрю в его расширенные зрачки.
- А я ведь Юра, а не Витя, — наконец произносит псевдодруг.
- Да!? — искренне удивляюсь я, — Я думал , ты Витя. А Юра это кличка, ребята придумали в детстве. Потому что ты любил летать или запускать что-нибудь.
- Как это я любил летать?
- Что, правда, не помнишь?
Мы озадачили друг друга вопросами и умолкли. Минуты четыре так просидели, наконец я не выдержал:
- Так вот, Витя…
- Юра я…
Вновь молчим. Юра не хочет быть Витей, а я не хочу чтобы он был Юрой, называл себя другом детства, вспоминал, как мы там чего то не то подожгли, не то запустили. На сей раз молчим больше пяти минут. Потому что я не знаю, что ещё этому вите сказать, причем не обидного, но и не особо любезного. А витя уже не способен отговаривать меня развестись, но и детство вспоминать ему расхотелось.
- Ты извини, — вновь первым прерываю я паузу.
- Да, ничего, — поспешно кивает головой витя.
- Я в одноклассницу был влюблён, помнишь? — продолжаю я, вроде бы вновь детство вспоминая.
- Да, да… — соглашается он.
- В Иру.
- Да,да, помню.
Не в Иру, а в Юлю. У нас Ир не было — ни в классе, ни во дворе.
- Так вот, мы с ней недавно встретились. Она, оказывается, тоже в меня влюблена была, но стеснялась сказать. Представляешь?
- Да, да.
Витя повторяет это словно заведённый.
- Но у неё муж, — продолжаю я, — Она меня с ним зачем то познакомила… Может, думала я его тут же убью.
При этих словах я усмехаюсь, а витя:
- Да, да.
- Но я его не убил. Но всё время путал его имя. Умышленно. Его звали Дима, а я называл его Кеша. А потом, как тебя, Юра.
- Да, да.
- Хотя ты — Витя.
- Да, да.
Заметно погрустнел при последних словах псевдодруг моего детства. А я продолжаю:
- Он потом повесился. Муж этот.
Витя ахает. Точно я сообщил, что это витина мама повесилась. В его детской прямо сейчас висит, покачивается.
- Мне Ира позвонила, попросила, чтобы я этого Кешу из петли вынул, ей самой тяжело. Я подумал, да и говорю ладно, выну твоего Кешу из петли, только минут через сорок. Ира повеселела, но поправила меня — дескать, он не Кеша, а Дима. А я говорю, что Диму из петли я вынимать не буду, а Кешу — пожалуйста. Даже не через сорок, а через 20 минут.
- Да, да… Вообще ерунда какая то. Он же Дима а не Кеша! Ты же сам сказал!? — неожиданно проявляет активность псевдодруг.
- Если он Дима, то пусть так и болтается в петле. Я хочу Кешу из петли вынуть… Или Юру.
- Какого Юру.
- Невнимательно слушаешь. Я этого мужа ещё Юрой называл. И если уж очень Ира не хочет хоронить его Кешей, то пусть соглашается на Юру. Он ей надоел за двадцать лет супружества. Они спали в разных комнатах. И в туалет ходили, когда другого в квартире не было. А тут Ира решила проявить принципиальность — не захотела ни Кешу, ни Юру... Вот ты себя Юрой называешь?
- Да, я Юра.
- А она не хочет Юру… Ты ведь в неё тоже влюблён был?
- Да, да.
В какую-нибудь Иру может и был. А в Юлю точно не был.
- Не стал я помогать и этот Кеша, наверное, там до сих пор висит.
- Нет… — впервые произносит витя это слово, — Не может он до сих пор висеть. Сняли его, конечно же, обязательно сняли!
- Кого ? — неожиданно спрашиваю, точно ударяю.
- Юру этого… Или как его там?
- Юра это ты. Или всё таки не Юра? — продолжаю в том же темпе.
- Ты меня почему то Витей стал называть…
Недоумение у него искреннее. Мне даже жаль его немного стало. Потому что искренность часто жалкой бывает. У неискренних людей.
- Я думал, что Юра это кличка. Ребята прозвали, потому что ты любил летать и запускать чего-нибудь, — повторяю ранее сказанное.
- Я высоты боюсь. На самолёте всего один раз летал.
Он вновь искренен и мне его ещё жальче становится. Потому что сейчас выяснится, что от него жена ушла без малого десять лет назад и он с тех пор одинок. Но не спивается, даже не курит и друзьям не рекомендует…
  Мы молча просидели бессчетное количество времени. Когда за окном стало совсем темно, он сказал:
- Я пойду. А почему ты меня Витей назвал вдруг? Зачем?
- Извини, — произнёс я.
- Да, нет, ничего. Я , правда, Юра.
Молча киваю. А он идет к двери, открывает её, но останавливается, не переступая порога.
- Я твой друг, — произносит он.
Молча и неопределенно развожу руками. Не спорю. И он уходит.