Хрюшкин

Буржуин вольготно восседал в шикарном кресле, небрежно держа в холёных руках блокнот, с помощью которого он время от времени освежал свою память. Перед ним на стуле попроще, подобострастно заглядывая в глаза своему хозяину, расположился Младший Плохиш. Шел инструктаж. Несколько недель назад у Буржуина появилась гениальная (у него всегда были только гениальные, иных ему просто по рангу не положено) идея.

- Итак, вы поняли, – медленно проговорил шеф, - мы будем продвигать этого Хрюшкина как выдающегося композитора Светлозарии. Он молод, перспективен, амбициозен. Думаю, что он не обманет наших ожиданий. Это очень серьёзный культурологический проект, к нему проявлен интерес даже там, - он неопределённо возвёл очи к потолку, но вышколенный Младший Плохиш не стал ничего уточнять.

- У меня уже готов план первичных мероприятий, но может быть у вас есть какие-нибудь предварительные соображения? - спросил он, строго уставившись на Младшего Плохиша. Младший Плохиш, который уже изучил немалое количество связанных с Хрюшкиным материалов, был не в восторге от кандидата, и, хотя крайне не любил спорить с Буржуином, отлично знал - в случае неудачи операции все шишки посыплются на него, поэтому, чтобы подстраховаться, он заранее подготовил развёрнутую схему возражений.

- Позвольте, Шеф, я изучил данные на Хрюшкина и даже не поленился съездить в Светлозарию сам, вы же знаете, как тщательно я всегда подхожу к Вашим заданиям!

- Ближе к делу! – недовольно поморщился шеф. В глубине души Буржуина всегда раздражало иррациональное, на его взгляд, рвение Плохишей, выступающих против своей Родины. Он не понимал, почему Плохиши, многие из которых были людьми энергичными, и не лишенными способностей, не в состоянии объединившись начать свою собственную игру. Почему они довольствуются крохами, выделяемыми им от ограбления их же собственной страны, и при этом ещё отчаянно лебезят, имитируя благодарность (в их искренность Буржуин не верил, продавшие Родину продадут любого). Иногда, правда, группы «прозревших» и «переобувшихся» Плохишей всё же объединялись и, пытаясь поставить под свой контроль ресурсы Светлозарии, ограничивали их отток из страны. Но тогда активизировалась старая, заезженная, но, как ни странно, эффективно действующая программа под кодовым названием «кровавый режим». В результате чего обманутые светлозарцы сами же помогали восстановить поток утекающих в Буржуинию национальных ресурсов. На эзоповом языке Шефа это называлось «демократизация». Главное было потом вовремя и «правильно» объяснить неизбежно следующее за этим повальное обнищание. Но тут пригождались неугодившие Буржуину и вышедшие в тираж Плохиши, а также те немногие патриоты, которые пытались хоть что-то сделать в этой стране. Отыскать среди них «виноватых» во всём «стрелочников» не составляло особого труда.

«Что-то я отвлёкся, - подумал Буржуин, - старею что ли?» Он попытался сосредоточиться, настраиваясь на непростой разговор.

- Так вот, - продолжил внимательно следящий за Буржуином Младший Плохиш, - то, что мне стало известно о кандидате, совсем не радует. Он - типичный склочник, интриган, клеветник, параноик, тип куда как мерзкий. Да, и самое главное, я показал его опусы нескольким серьёзным музыковедам. Вердикт однозначен. В лучших своих проявлениях творения Хрюшкина компилятивны, а, говоря попросту, без затей, понадёргано отовсюду, даже симфонии Бетховена вниманием не обошёл. И всё это довольно кривенько сшито. Эдакая по сути, мягкая форма плагиата. В худших же своих аспектах просто бессвязный набор звуков. При всём моём уважении, Шеф, боюсь, до выдающегося композитора Светлозарии мы его не раскрутим.

- Ну, это ты наши возможности недооцениваешь. При необходимости мы даже Лошадь до первоклассной красавицы можем раскрутить. – иронично выдавил Шеф.

- Почему же, вполне понимаю, – возразил Младший Плохиш, – я только не понимаю, чего для? Это ведь немалых усилий потребует, такого раскрутить. Можно ведь поприличнее кого-нибудь найти?

- Н-у-у, это же элементарно, - снисходительно процедил Буржуин, - мерзкий тип, склочный, бездарный, сволочной, и…, - мастерски выдержав паузу, он драматично продолжил, - выдающийся композитор Светлозарии!!! Посмотрите, это лучшее, что у них есть! Да, вот такие они, светлозарцы! Есть и ещё момент, у нас уже хорошо поработали специалисты, составляя его психологический портрет. Напористый, социально активный, профессионально ревнивый, самовлюблённый, но при этом в музыке он всё же как-то разбирается. Как Сальери! - усмехнувшись добавил Шеф. - Как только у него появится возможность, он будет давить всё мало-мальски талантливое вокруг. Нужно всего лишь только помочь ему эту возможность обрести. Ты понимаешь, его ведь вербовать, по сути, не нужно! Он сам будет делать всё, что нам требуется, ничего даже толком не понимая, просто в силу особенностей своего характера. Это же клад, а не сотрудник!

- Думаю, первое, что мы сделаем, это запишем пластинку в Лондоне и там же выпустим сборник нот Хрюшкина.

- Может не в Лондоне, Шеф? Светлозария настолько богата крупными музыкантами, а тут, вышедшая в тираж торгашеская столица, королева дизайна и пиара, к искусству имеющая отношение скорее как потребитель. Может всё же в Париже или, вообще, в самой Светлозарии?

- Н-у-у, почему? - протянул Буржуин, – Все люди любят деньги, а потом, действительно, в Светлозарии огромное количество гениальных учёных, мыслителей, художников, поэтов и музыкантов. Скажу тебе по секрету, немалое количество идей мы у них утащили, успешно использовали, даже (когда это было возможно), выдавая за свои. Но, - гордо приосанился он, – зря что ли мы с тобой существуем? Зря мы уже почти четыреста лет вдалбливаем светлозарцам, что они какие-то не такие, второстепенные, что цивилизация их - и не цивилизация вовсе, а так, чепуха на постном масле. Ведь если тебе тысячу раз на дню повторить, что ты - дерьмо, то завоняешь, никуда не денешься! Да и потом, твои собраться Плохиши тоже чего-то да стоят! - зыркнул глазами Шеф.

Почти все Плохиши были из светлозарцев. С детства их долго и упорно дрессировали на выискивание в своей стране всяческих недостатков, выпячиванию, подчёркиванию и потрясанию ими. Одновременно с этим натаскивали воспевать и защищать Буржуинию. Допущенный к непосредственной работе с Буржуином Младший Плохиш находился уже на довольно высоком уровне иерархии, и перед ним можно было не стесняться. Большинство же Недо-Плохишей, Полу-Плохишей, Чуть-Плохишей и Плохишей на местах, поливая ежедневно грязью свою родную страну, с радостным похрюкиванием обмусоливая всё новые и новые недостатки (не без помощи аккуратно спускаемых им с Буржуинии методичек, разумеется), искренне верили, что делают благое дело, и, если бы им сказали, что львиная доля плохого в Светлозарии является прямым результатом их деятельности, не просто не поверили бы, а заклеймили бы как мракобеса и конспиролога.

- Хотя, вообще-то, конечно, подумаем, может быть и в Париже, – снисходительно добавил Шеф.

- А у меня вопрос, – вставил Плохиш, – что если мы там в Светлозарии по своим каналам организуем «травлю молодого талантливого композитора», вынудим его уехать, а потом уже здесь и раскрутим? Это же проще гораздо будет! Тем более методика отработана, сколько раз так делали?!!

«Ох-ох-ох, с какими идиотами приходится иметь дело», - сокрушенно подумал Буржуин, но старательно сдерживаясь, глядя на Плохиша отработанным, сочувственно понимающим взглядом, миролюбиво ответил: – А какой смысл тащить это барахло сюда? Натащили уже, хватит! Сюда нужно получше что, а с такими как Хрюшкин теперь будем работать именно т-а-м, – подчеркнул он последнее слово. Буржуин вновь отключился, уйдя в воспоминания: «Эх, какая великолепная операция была с поэтом Омутовым! В то далёкое время раскрученных про-буржуинских литературных сил в Светлозарии было ещё очень мало, да и сам Омутов к сотрудничеству, изначально в общем-то, не так уж стремился. А вот ведь, через прикормленную агентуру организовали травлю, вынудили уехать, сами же потом «пожалели, посочувствовали», и он поплыл. А ведь тоже «умники» тогда всякие твердили мне: «зачем нам этот барахло-писец, виршеплёт? У них же там такие поэтические традиции, не клюнет на него никто! Давай поталантливее найдём?». П о т а л а н т л и в е е !!! Грамотные все, а простых вещей не поймут: если он «поталантливее», то мы то нахрена ему нужны? И будет потом фордыбачить всю жизнь! Нет! Нужно выдвигать креативную, полную социальной энергии посредственность, создавать ей имя, трясти ею, пиарить. А она будет знать, что всем нам обязана! Вот ведь этот поэтишка ершистый был, понтовитый, но это с «ними», а с нами никуда не делся, так обложили, что хоть и поупирался немного, а сделали таки его флагом плохишизма. Эх, великое было время. Сейчас уже история! Каким концлагерем мы выставили тогда Светлозарию! И ведь только единицы знали об операции, но сотни, ничего не понимая, действовали так, как нам было нужно, думая, что делают это в своих интересах. Кто-то сводил с Омутовым личные счёты, кто-то был просто зарвавшийся дурак. Раздули мы тогда эту пустышку до небес, и попали в наш омут миллионы, даже настоящие таланты на него оглядываться начали…»

«А ведь это я тогда всё провёл от начала до конца, - гордо подумал он, - как по нотам, а они потом при очередном ограблении Светлозарии меня…» Наткнувшись на внимательный взгляд Плохиша, он вдруг осёкся: «Понимает ведь, что я уже не работник, весь в прошлом, донесёт», - подумал Буржуин, и, снова включаясь в разговор, пытливо глядя на подчинённого, спросил: - А как там у него с религией?.

- Атеист, сейчас в Светлозарии почти все атеисты!

- Так не годится, - строго глянул Шеф, - нужно намекнуть ему деликатно. Эти карьеристы чуткие, он поймёт. Светлозарославие, вот где ему нужно быть хотя бы формально.

- А это-то зачем? – удивился Плохиш.

- Когда ты научишься видеть хоть на несколько шагов вперёд? – вздохнул Буржуин. – У них через несколько лет произойдёт возврат к религии, а нам-то к чему эта их повышенная духовность? А таких как Хрюшкин в монастырь несколько штук отправь, они и из него бордель сделают. Как капля дёгтя, – продемонстрировал Шеф знание пословиц вероятного противника.
- И ещё, надо ему подсказать, пускай везде жалуется, как ему плохо, что его всюду преследуют. В Светлозарии народ добрый, там любят терпельцев.

- Помилуйте, Шеф, - не выдержал Плохиш, - все знают, что он из благополучной семьи, всегда как сыр в масле катался! У него и родственники влиятельные есть! Там, в общем-то, и без нас, отыщется кому проталкивать эту неудобослушаемую хрень, сотворённую нашим пациентом.

- Ложь, повторённая тысячу раз, становится правдой! – строго насупился Буржуин, – а потом, ты же сам говоришь, характер у клиента пакостный, склочный, недоброжелатели наверняка уже и сейчас есть и ещё будут. Главное, их отношение к нему правильно интерпретировать…

Несмотря на всё своё подобострастие долго сдерживающийся Плохиш, не в силах скрыть ехидцы, вытащил последний, убойный, по его мнению, аргумент: – Он – светлозарофоб, Шеф! По моему заданию наш агент, младший Недо-Плохиш, напился с ним, и из него такое полезло! Так что, пока не поздно, тему с Хрюшкиным, я думаю, нужно закрыть, в лужу сядем!

К его великому удивлению на Буржуина это совсем не произвело впечатления. Криво ухмыльнувшись, тот снисходительно выдавил: – Это наилучший кандидат! Как ты не понимаешь, есть случаи, когда чем гаже, тем лучше. Бездарность, склочник, клеветник, ещё и латентный светлозарофоб в придачу! Чем не выдающийся светлозарский композитор?

- Годами молодых светлозарцев будут пичкать этой хрюшкинской белибердой, бессвязным набором звуков! Сформируем полнейший компот в их головах! А сомневающихся мы выставим отсталыми ретроградами: «как, вы не доросли до понимания Хрюшкина, и кто же вы после этого?» – с ехидным пафосом продекламировал Шеф.

- Это тот самый человек, который десятилетиями будет выжигать всё мало-мальски талантливое вокруг себя. В рамках своей компетенции конечно, - уже другим тоном прибавил он. - Ты понимаешь, у него «кожное» биологическое неприятие всего порядочного и талантливого. Да один такой, если его подтолкнуть и правильно направить, целого батальона стоит!

- Но светлозарцы тоже ведь не слепые, многие музыканты не захотят его играть, – продолжал настаивать Плохиш.

- Это уж не твоя забота, ты недооцениваешь наши возможности, надо будет, и сыграют! – жестко, переходя на начальственный тон, прервал его Буржуин. - Дело решённое, иди работай...