Et si tu n existais pas. Глава семь

       Дома уже ждали. То ли в воздухе витало что-то, то ли вселенная решила поиздеваться, но было решено заказать суши и выпить вина. Она была измотана, выжжена эмоционально и физически. Ей не хотелось ни роллов, ни разговоров. Ей хотелось убежать и спрятаться. Чувствовала ли она вину? Съедали ли ее муки совести? Нет, то, что происходило – казалось самым настоящим, правильным и ценным. Ее пару раз подкалывали на тему ночных переписок, но не более. Все уже давно было решено и просто ожидало логической концовки.
       Сославшись на плохое самочувствие, она ушла в комнату. Рука сама потянулась к телефону:
       «миу. Как ты?»
       «миу, держусь. Но можно вечером? А ты как?»
       «ок.»
       И почему она думала, что будет по-другому. Она сама ворвалась в его жизнь, сама призналась в чувствах, впутала его, смешно и даже глупо было ожидать, что это что-то изменит. Любовь – это далеко не все, нельзя срываться в пропасть, сметая все на своем пути. На чужом несчастье… Она забылась тревожным сном, в котором бесконечно повторялись ощущения, ощущения рук, губ, тела.
       Очнувшись поздним вечером, она побрела в душ. Домочадцы не тревожили ее, как будто что-то чувствуя. Горячие струи не способны были смыть фантомные прикосновения, только слегка приводили мысли в порядок. Завернувшись в пушистый халат, она пошла укладывать сына спать.
       Телефон пиликнул:
       «миу?»
       «миу.»
       «ты как?»
       «в целом неплохо. А ты?»
       «да на удивление. Совесть не ест. А ещё из-за ярких эмоций очень вырубает,
        как будто отдал и надо зарядиться.»
       «ну да... Не могу избавиться от боязни сделать что-то не так. Слишком
       трепетно я к тебе отношусь. А по поводу вырубает - ну да, я где-то в 8
       вырубилась, сейчас проснулась. Эмоции чересчур яркие)»
       «идинафик)) всё было чудесно. И важны были именно эмоции. То, как мы
       лежали, обнявшись, как говорили без запретных тем, как прикасались
       осторожно - в этом было главное удовольствие.»
       «не буду разводить глубокую философию. Но странным образом мне это тоже
       понравилось. Не было желания именно потрахаться.»
       «ты моё хорошее чудо, но можно я пойду спать. Меня правда выключает)) И да
       потрахаться это тоже достаточно важная и приятная часть.»
       «иди, конечно. Спокойной ночи, мой хороший, сладких снов;»
       «я тебя очень-очень. Спокойной ночи.»

Опять весна по-питерски хандрит,
Дожди скулят которую неделю.
Я вновь пишу, а ты скорей сотри,
Что без тебя я просто стервенею.

Что в этот дождь напиться тянет так,
Чтоб вспомнив всё наутро - лезть на стену.
И врать себе, что я совсем не та,
От губ которой после режут вены.

Не та, с которой можно до утра,
Не та, что душу вывернет в два счета.
С которой не придётся выбирать,
Кто первым добежит до эшафота.

И пусть скулит, и ноет, и хандрит.
И снова в пьяный хрип срывая связки,
Трофимовские вспомнив "Снегири",
Иду читать ребёнку на ночь сказку.

       Когда она впервые написала ему: «люблю»? Они упорно избегали этого слова, как будто сказанное вслух не оставляло шанса повернуть назад. Чувства изматывали, качели неслись синхронно, вибрации друг друга ощущались сквозь пространство. Не так-то просто длительное время находиться на острие таких сметающих все на своем пути чувств. Были ли они счастливы? Если и да, то это было какое-то болезненное ощущение. Расставаться даже на день было мучительно, а уход в отпуск казался катастрофой. Но это неизбежно произошло, он ушел на неделю. Она приходила в пустой офис, где все пропитано его присутствием, воспоминаниями, их общими воспоминаниями. Невыносимо было идти в одиночестве на кухню, чай она не заваривала. Порой она проводила целый рабочий день одна. И лезла на стенку. Он тоже скучал, тосковал, она чувствовала это. Как-то они приучили друг друга не звонить, иногда в шутку называли себя текстовертами. Чем больше времени порознь проходило, тем невыносимее было ожидание. Они были необходимы друг другу, физически, эмоционально, духовно. К пятнице это состояние просто выворачивало наизнанку, она сидела за рабочим столом, а слезы сами лились из глаз. И тут он позвонил. Она не смогла взять трубку, а он все звонил и звонил… Она заставила себя прекратить плакать, кое-как поправила макияж и пошла на прогулку. Он что-то писал, звонил опять. Наконец, она взяла трубку.
       - Ты чертовски упрям.
       - Беру пример с тебя. Ты в порядке?
       - Нет, но какое это имеет значение?
       - Понятно…а ты где?
       - Неважно. Гуляю.
       - Где гуляешь?
       - Где-то.
       - Я могу составить тебе компанию?
       Этого она точно не ожидала. Да и не хотела, чтоб он видел ее в таком состоянии.
       - Не стоит.
       - И все-таки, где примерно тебя искать?
       - Я где-то на Черной речке.
       - Логично, а поконкретнее? Что ты видишь вокруг?
       Разговор становился даже слегка забавным. Он всегда виртуозно умел выводить ее из подобных состояний, он точно знал, что говорить и как, и говорить ли. В конце концов они договорились встретиться на набережной. Он не шел - бежал к ней навстречу, а она не могла идти, ноги, как всегда, не слушались. Он был в черной куртке, очки потемнели от солнца, он был безумно притягателен. «Ему очень идет черный» - подумала она. Они обнялись, и все отступило, это всегда работало непостижимым образом. Она как будто стремилась спрятаться в него от всего, от всех. Уткнуться в грудь и не думать ни о чем. И он тоже.

Звонишь. Царапает по нутру
Осколком гордость - стою намертво.
Прости, я справлюсь и наберу,
Вот только слезы в глазах замерли.

В один конец наш с тобой билет.
Истощена от тоски срывами.
Ты будто чувствуешь – на нуле,
Но и зареванная - красивая.

Бежишь навстречу, сбавляю шаг:
Мне легче встретить вот так - вкопанной.
В тебя вселилась моя душа,
Навек пропавшая там пропадом.

Люби, пока нам все сходит с рук,
Пока того, что простим – поровну.
И вместо: «я без тебя умру» -
Пишу: «Тебе так идет черное».

       Эти мгновения спасали, им крайне важно было хоть как-то коснуться друг друга, пусть редко, пусть мало, но без этого было невыносимо. Что испытывала она тогда? Чего ждала от этих отношений? Она не понимала, она просто знала, что он ей нужен во всех смыслах. А жизнь шла своим чередом, компания была на грани закрытия, штат постепенно сокращался, и они оба понимали, что рано или поздно это произойдет и с ними. Думать об этом совершенно не хотелось, это означало, что, возможно  они не смогут больше видеться, хотя он часто повторял фразу: «в одном городе живем.»
       Пришли майские праздники и очередное расставание на несколько дней. Обстоятельства складывались так, что, возможно, он не сможет выйти на связь совсем. А она уже не могла существовать без ночных переписок. Опять внутри все обрывалось и перекручивалось. Но они оба не могли дать друг другу нечто большее. Пока не могли. Краешком сознания она понимала, что они воспринимают ситуацию по-разному. Для него это был некий экстрим, яркие эмоции, связанные с опасностью быть раскрытыми. Он жонглировал, а она должна была всячески ему в этом помогать. Он упускал из виду, что за этими аттракционами скрывается живой человек.
       Конечно, сдержаться он не смог и все-таки писал ей по возможности. Ей было и приятно, и был горький осадок, казалось, что ее посадили на поводок и дергают, проверяя.

Снова холодом по спине,
Удаляясь, твои шаги.
Ты стихами звучишь во мне,
Что сильнее любых стихий.

Нашу встречу зовём судьбой,
Что бессмысленно от и до.
Просто Бог расчертил тобой
Под копирку мою ладонь.

Нам приходится быть вдали,
По двум разным краям пустынь.
Но во всех уголках Земли
Я почувствую, где есть ты.

Пусть неведомой нам тропой
Суждено будет врозь идти,
Я останусь в душе с тобой,
Охраняя твои пути.

       Выходные прошли, и все вернулось на круги своя. Кофе и чай, объятья и поцелуи, прогулки и обеды, расставания на углу по вечерам. Она не делилась тем, что происходило в ее жизни, наверно, боялась поторопиться. Но все уже шло к логическому завершению, уже не оставалось никаких сомнений в принятом решении. Последней каплей стало то, что ее муж, придя с корпоратива, стал рассказывать, что коллега проявляет к нему недвусмысленный интерес, признаваясь в любви. Ее не задело, ее удивило, что он так спокойно рассказывает ей об этом, как бы спрашивая совета, что ему делать. Она, конечно же, посоветовала не теряться. Наутро, она сделала неправильную вещь, так поступать не стоило, но люди часто делают необдуманные поступки. Она залезла в его телефон и нашла несколько переписок. Характер переписок было неоднозначным, но довольно откровенным. Она решила поговорить, и он не стал отпираться, но сказал, что это всего лишь флирт. Но оба понимали, что, если дошло до такого у обоих, то смысла затягивать больше нет. Она озвучила решение съехать на ближайших выходных. Он не стал отговаривать, просто сказал, что если она так решила, значит, так тому и быть.
       Придя на работу, она старалась всеми силами не показывать свою подавленность, ведь у N был день рожденья, ей хотелось порадовать его и слегка даже подразнить. Он пришел в небесно-голубой рубашке с длинным рукавом, и был невероятно притягательным. Она пришла в коротком платье и в чулках, которые можно было ощутить сквозь платье. Обняв ее, он, конечно же, прощупал кружевную полоску на бедрах, и казался слегка обескураженным. Но в офис стали приходить коллеги, и они постарались взять себя в руки. Чуть позже она проскользнула к нему в кабинет и вручила подарок. Она долго думала, что ему подарить, все-таки она была сильно ограничена в выборе. Это была настолка, о которой они как-то говорили. Она не подумала о том, что играть в нее он будет не с ней…
       День пролетел незаметно, ближе к окончанию рабочего дня немногочисленные коллеги разбежались, и они неожиданно остались одни. Слова были излишни, их влечение всегда было безумно сильным, белье полетело на пол, он подхватил ее и аккуратно уложил на стол, страсть поглотила их целиком, и ничего не осталось, только они, только ощущения. «Рефлексировать будем после» - успела подумать она.
       Приводя в дыхание в порядок, они молча обнимались. Она думала о том, что сейчас они разойдутся, и он пойдет отмечать не с ней. Ему тогда это казалось вполне логичным, каким-то образом он укладывал в своей голове происходящее. А ей хотелось убежать и спрятаться. Вечером он напишет, что устал, и пожелает ей спокойной ночи. Что будет дальше? Об этом ей думать совершенно не хотелось.

Вновь дождь всю ночь дербанил душу в клочья,
Ручьями тушь текла от пьяных слез.
С тобой я научилась выть по-волчьи,
Хотя ведь знала -  это не всерьёз.

Я - просто так, а любишь ты другую.
С ней дом, семья, заботы и дела.
И ты меня ни капли не ревнуешь,
Когда мне дико хочется тепла.

Гордишься тем, что ты мне очень нужен,
Своим "люблю" меня благодаря
За то, что я совсем не лезу в душу,
Когда полночи пишешь втихаря.

Забыв про долг, про то, что муж и папа,
Привычно стянешь брюки до колен.
Опять бельё летит беззвучно на пол,
И мы чудим на офисном столе.

Простимся тихо у метро под вечер.
И пьяный дождь всю ночь мне будет врать,
Что ты придёшь когда-нибудь навечно,
Или хотя бы просто - до утра.

       Наступили выходные, день икс. Она отправила домочадцев гулять и начала потихоньку собирать вещи. Позже она подумает, что самое сложное – это не принять решение, а начать претворять его в жизнь. Она постаралась отключить голову и просто механически складывала одежду, игрушки, благо перевозить было недалеко – на другой этаж. За четыре часа она перетащила все, что нужно. Девять лет уместились в четыре часа. Нужно было заново выстраивать свою жизнь, и она уже осознавала, как это будет непросто.