Реабилитация

   Думаю, любой из нас является творцом своей судьбы. Каждый новый день своей жизни мы встаём перед выбором. Пока живём, у нас всегда есть выбор. Начиная с детских лет, мы выбираем, с кем дружить, во что играть и кем будем, когда станем взрослыми. Да, у выбора есть рамки, но хотя бы два пути есть всегда.
На каком-то этапе моей жизни я встал перед выбором, спиться и умереть бомжом под забором или поехать в христианский реабилитационный центр. Я выбрал второе и не жалею. Сначала было нелегко и как-то противоестественно. Ведь там нельзя курить, пить, материться, драться и встречаться с женщинами. Вставал вопрос, а зачем тогда вообще жить? Ведь я-то хотел просто избавиться от алкогольной зависимости. Ещё был большой минус, ты всё время под присмотром и за тебя решают, куда идти, что есть, когда просыпаться и ложиться спать. Но у меня же был выбор, я мог хлопнуть дверью и уехать домой. Не поехал! Мне хотелось жить и жить иначе, чем прежде.
Прожив там какое-то время, я понял, что неестественным было моё прошлое. Пройдя восьмимесячный курс реабилитации, я остался там помощником, а потом и старшим.

   Но я хочу рассказать не о себе, и, наверное, не о центре, а о людях, с которыми мне приходилось там встречаться. Точнее о самих реабилитантах.

                Домовёнок Кузя

   Сашу к нам в деревню привезли поздно вечером, и пришлось персонально для него топить баню. Стояли январские морозы, а он был одет не по сезону. На нём была демисезонная курточка, грязные мятые брюки и летние кроссовки тридцать восьмого размера. Спортивная шапка, на два размера больше головы, съезжала на нос. Из под нее выглядывали виновато-наивные голубые глазки. Вновь прибывший реабилитант был маленького роста (метр с кепкой), переминался с ноги на ногу и прихрамывал.
 
- Раздевайся, проходи, присаживайся за стол, будем знакомиться, - предложил я, показывая рукой на кухню.
 
Мужичок с ноготок снял шапку, и моему взору предстала грязная шевелюра, как у немытого домовёнка Кузи из мультика. Контраст придавало чумазое лицо и длинные чапаевские усы. Так я его иногда и называл, Домовёнок Кузя. На голове и усах бегало огромное количество вшей. Живность проводила бурную деятельность, перебегая с места на место, вовсе не стесняясь хозяина.

- От тебя, дружище, такой выхлоп, а насекомые трезвые бегают, странно.
 
- Да тож вчерашнее или утрешнее. Они с похмелья выхаживаются, - улыбнулся домовёнок, почесав затылок.
 
- Да, надо тебя сначала отмыть и постричь, нам тут только вшей с похмельным синдромом не хватало.

Уже в бане, постригая Сашу, я заметил, что у него нет пальцев на ногах.
 
- А пальцы-то где потерял?

- В железном гараже спал, там и отморозил. В ноябре в больницу отвезли, ампутировали. А я сбежал и обратно в гараж, - улыбнулся Кузя.

- Ну и дурак!

Там его и нашёл один из наших бывших реабилитантов, посоветовав ехать к нам на зимовку. Много народа приезжали пересидеть зиму, а по весне возвращались к прежним занятиям. У каждого свой выбор, свой путь и кто-то не желает менять его на иной. Саше было пятьдесят лет, к своим годам он не раз и не два отправлялся на отдых в места, не столь отдалённые. Губило его пристрастие к оружию. Очень уж он любил гулять с пистолетом, а то и с обрезом по родному селу Архангельской области.
 
- Ведь я же маленький, кто меня защитит,- объяснял он.
 
В совокупности по ходкам намотал Саша себе около семнадцати годков. Вспоминал свою жизнь с улыбкой, никого не осуждая и ни на что не жалуясь.
 
- Первый раз по молодости произошло так, - рассказывал Саша,- иду, значит, вечером из сельского клуба по парку, никого не трогаю, горит одинокий фонарь. Вдруг в спину кто-то кричит:

 -  Эй, пацан, а ну-ка постой.

 - Я выхватываю свой Вальтер, по фонарю бац-бац и бежать. А мне в след тоже палить начали. Ну, я за берёзу залёг и отстреливаться. Так и стреляли друг в друга, пока патроны у меня не кончились. Они кричат:

 - Сдавайся, мужик, это милиция.

 - Пришлось сдаваться. А я откуда знал, что это менты, они же не представились. Ну ладно хоть не попал ни в кого. Да и у них, видно от смятения, повышенное косоглазие появилось.

-Второй раз произошло так. Сижу, говорит, дома у себя, в деревне, ружьё чищу. Мечтаю, как на утку пойду или на медведя. Ну, в принципе никакой разницы, что заяц, что кабан. И тут в избу участковый входит.

- Ага,- говорит,- попался. А разрешение на огнестрельное оружие у тебя есть?

- Конечно, говорю, есть, я же только недавно откинулся. Нам там всем на выходе вручают. На свободу, как говорится, с чистой совестью и путёвкой в жизнь. Оно у меня в фуфайке во внутреннем кармане лежит. А фуфайку медведь забрал, еле ноги унёс от него. Вот сегодня на медведя схожу, документ у него и заберу. А он мне:

- Ты дурочку-то не включай. Ствол придётся изъять.

 - И за ружьё схватился. Ну и я тоже вцепился. Не дам кричу, я маленький, мне без ружья нельзя. Ты что ли, падла, за меня заступаться будешь? Вас, когда надо, днём с огнём не сыщешь. Только и знаете народ обирать. И по харе ему, по харе. Ну и поехал опять. Наверное, надо было ружьё отдать, всё бы и обошлось. Вообще-то участковый у нас путний мужик был, не стал бы протокол оформлять.

Так и ездил Саша всю жизнь по лагерям. Родители умерли, семьёй не обзавёлся, избушка обветшала и развалилась. И стал домовёнок бездомным. Была у него, конечно, любовь и даже один раз дождалась его. Но во второй нашла себе уже другого мужчину. Саша всё понимал. Женщине семья нужна, дети, мужик чтобы рядом был, копейку в дом приносил, по хозяйству помогал. А от него какая помощь?

Домовёнок быстро втянулся в коллектив. Молился, читал и размышлял над Библией, с удовольствием пел христианские песни. Мне даже начало казаться, что человек стал переосмыслить свою жизнь. Но не тут-то было.

Должен признаться, что круглосуточно находиться в мужском коллективе немного утомляет. Да ещё какой коллектив! Хочется отдохнуть. И я взял себе два дня выходных, чтобы съездить домой и повидаться с родными. В конце концов, просто погулять по городу. За себя оставил помощника. Тоже Саша. Высокий, добродушный парень, морской пехотинец, получивший ранение в Чечне. О, как он читал стихи наизусть! Вдохновенно, пылко, с кристально чистым младенческим взором. Честно скажу, в нём умер актёр, да ещё какой. Филатов, ну или хотя бы Фарада.

Я оставил парням денег на продукты и немного ценных указаний. Коллектив проводил меня на автобус и помахал ручками. Вздохнув с чувством некой тревоги, я отправился домой. Так-то все люди взрослые, голова на плечах и ответственность должны быть.

Как только мой автобус скрылся за клубами пыли, домовёнок подрулил к кристально честному и чистому пехотинцу:

-Слушай, Саня. Ему, значит, можно отдыхать, а нам нет? Он сейчас приедет, водки себе наберёт, девку снимет и будет там с ней кувыркаться. Мы что, рыжие что ли? Нам тоже отдых нужен!
 
Пехотинец согласился с весомыми аргументами, и друзья отправились в магазин, но не за продуктами.
 
Дорогой читатель, я хочу тебе сказать, что были голоса и против. Голоса были, не один и не два, но как-то не убедительно, невнятно, полушёпотом.

Естественно, денег, оставленных на продукты не хватило, и друзья отправились в деревню. У нас в доме лежали деньги на покупку овец, чем тёзки и воспользовались, подломив кассу.
У апостола Павла есть слова про определённую категорию людей, они находчивы на зло, говорил он.

Финансы есть, нужен транспорт. Товарищи, недолго думая, угнали трактор у соседского фермера и прямо через забор направились в сельский клуб. В клубе повздорили с деревенскими, сломали дверь, бросили трактор и вернулись домой.

 Когда я возвратился в деревню, мой помощник мирно спал у сломанного забора под наркотическим воздействием. Все остальные, во главе с домовенком, сидели в доме за столом. Саша взял всю вину на себя и пытался оправдать товарищей. Стоя с виноватым видом, опустив голову и перебирая ножкой, говорил, что это он и только он, а все остальные хорошие. Ну, хотя бы признался. Думаю, так не бывает, что виноват кто-то один. В данной ситуации я чувствовал и свою вину. Что-то не досказал, где-то не показал собственным примером, в чём-то проявил леность и эгоизм. Естественно, думаю и помощник виноват, даже больше Саши, ведь на нём была ответственность за всех, оказано доверие. Когда тебе доверяют, это дорогого стоит. А остальные? Ведь их было больше. Безразличие, страх отстаивать свою точку зрения, страх быть не понятым. Толпа своим молчанием творит страшные вещи. Плохо, когда твоя хата с краю. Да, сейчас полыхает у соседа, но однажды огонь доберётся и до тебя.

С тёзками нам пришлось расстаться, вместе с ними ушло и ещё три человека. Три человека, которые решили, что в их жизни ничего не изменится, так написано на роду. Но я знаю и тех, кто остался. Тех, кто поборол ВИЧ, наркотики, алкоголь. Тех, кто приобрёл дом, жену, детей, любимую работу. Тех, кто смотрит в завтрашний день и планирует его. Людей, которые не живут днём вчерашним и сегодняшним. Думаю, ошибки нужны, чтобы делать выводы и не повторять вновь.

Домовёнка я встретил через несколько лет. Всё тот же чумазый вид и улыбка на лице, с тем же перегаром из рта, только без усов. Он катил детскую коляску, только не с ребёнком, а нагруженную металлоломом.
 
- Как дела, Саша?
- Всё слава Богу.

А живём ли мы во славу Бога?