Звездочки

- Осторожно! Максим, потихоньку, ради Бога! Мамочка, как ты? – Аня суетилась у машины, из которой ее муж, Максим, выгружал инвалидную коляску и любимую тещу.

- Аня, успокойся! Что ты панику разводишь? Я в порядке!

Светлана Борисовна старалась не морщиться от боли. Дорога домой далась ей нелегко. Кружилась голова и руки не слушались. Все-таки после операции прошло всего ничего. Чуть позже все наладится. Ей ли не знать. Эта ведь уже повторная…

- Подровняли меня… - Светлана Борисовна, придя в себя в палате реанимации, пыталась улыбаться врачам и медсестрам.

- Вы еще и шутите! - качали головами медсестры.

Такие пациенты попадались не часто. Мало того, что не жалуется, так еще и персонал больницы ободрить пытается! Врачи от нее выходят с такими лицами, словно выспались на год вперед. Нянечки пол по два раза в палате перемывают, только чтобы с ней поговорить лишние пять минут. Ленка ей на днях мимо вены промазала, так и то словечка плохого не услышала. Побледнела только Светлана Борисовна, поморщилась от боли, и спросила:

- Леночка, у вас все хорошо? Мне кажется, что вы расстроены.

И вообще… Странная женщина! Другие ноют или впадают в апатию, а эта – смотри-ка! То разговоры разговаривает, то шутит! У нее вторую ступню отняли, а она смеется! Куда это годится?!

Аня покачнулась и опустилась на красивую кованую скамейку, стоявшую у калитки.

- Доченька!

- Все хорошо, мам! Просто голова что-то… Так бывает. Сейчас пройдет.
Аня обхватила ладонями большой уже живот. Вот один, вот второй… А это что? Пятка? Или ладошка? Тише, безобразники! Маме в себя прийти дайте!
Беременность Анны протекала непросто. Да и шутка ли – двойня! Она и об одном-то ребенке, зная о своих проблемах со здоровьем, мечтала робко, тихо молясь по ночам втайне от мужа. Он был агностиком и в Бога верил поскольку постольку. Ее ночных бдений мог и не понять. Ей так казалось.

Аня часами стояла у окна на темной кухне, не зажигая свет и боясь даже пошевелиться, чтобы не разбудить супруга. Спал он всегда очень чутко.

Лишь однажды она неловко повернулась и смахнула на пол фарфоровую кошку, стоявшую на подоконнике. Фигурку эту подарил ей Максим, когда они только начали встречаться. Изящная белая кошечка почему-то всегда оказывалась под рукой, когда Аня начинала свою молитву. Холодный фарфор ласкал пальцы и успокаивал. Анюта гладила статуэтку и думала о том, что и она становится такой же прохладной к этому миру. Уходила радость и надежда на то, что семью удастся сохранить. Конечно, мама твердила ей, что так нельзя и дети не решают всего в отношениях, но Аня-то знала, как хочет ребенка Максим. Видела, как он играет с детьми друзей, как смотрит на них. И как, поймав ее внимательный взгляд, тут же прячет глаза, чтобы не огорчить ненароком, не обидеть.

Ползая по полу в тот вечер, Аня собирала осколки, ничего не видя от слез и ревела уже не стесняясь, в голос. Муж, испуганный, сонный, прибежал на кухню, кинулся к ней, и, распоров себе ногу об острый осколок, который Аня не успела убрать, охнул, но даже не остановился. Сгреб ее в охапку, встряхнул:

- Где болит?! Анюта, не молчи!

Тогда только она впервые открылась ему. Вылила, отпричитала все, что скопилось на душе. И стало легче…

А на утро он удивил ее, отпросившись с работы и потребовав от нее сделать то же самое.

- В клинику поедем. Нужно выяснить, что с нами не так.

- Не с нами. Со мной…

- Нет, Анюта. С нами!

- И ты пойдешь на это? Ты же мужчина, а они…

- Ох, Аня! Я думал, что мне умная женщина в жены досталась! Кто «они»?!

 Почему ты меня под одну гребенку с кем-то? Я – это я! И делать буду так, как сочту нужным! И очень плохо, что ты, за пять лет брака, так и не поняла, что я за человек… Никуда я тебя не отпущу! Поняла? Не будет детей у нас – и не надо! Но если мы можем что-то сделать для того, чтобы они все-таки появились – пойдем и сделаем! А дальше видно будет, как говорит моя уважаемая теща.
В том, что тещу Максим уважает, Аня даже на мгновение не усомнилась бы. Она прекрасно помнила, как привела его знакомиться со Светланой Борисовной впервые.

- Мамочка, это – Максим! Мой…

- Жених? – Светлана Борисовна с улыбкой смотрела на щуплого молодого человека в смешных очках.

Очки эти были странно нелепыми, словно взятыми из прошлого века. Большие, квадратные, несуразные. Им не хватало только отломанной дужки и натянутой вместо нее бельевой резинки, чтобы Максим совсем уж точно соответствовал образу недотепы.

- Будущий муж. - Максим протянул руку и крепкое рукопожатие сказало о нем куда больше, чем внешний вид.

Заявление его было таким спокойным и уверенным, что Светлана Борисовна даже на мгновение не усомнилась в том, что этот молодой человек пришел в ее дом с серьезными намерениями и вообще привык отвечать за свои слова.
Удостоверилась она в этом довольно скоро, познакомившись с матерью Максима, и согласие на брак с дочерью дала с легким сердцем, о чем впоследствии ни разу не пожалела.

С матерью Максима, Любовью Сергеевной, Светлана общий язык нашла сразу. Да и как может быть иначе, если видишь человека, который с тобой на «одной волне»? Две вдовы, всю свою жизнь посвятившие детям…

Конечно, все могло сложиться иначе, будь Люба классической свекровью из анекдотов. Но, к счастью, Аню сия участь миновала. Чувством юмора и тактом небо ее свекровь не обделило. Сына своего Любовь Сергеевна любила, но при этом умудрилась выстроить отношения с ним так, что Ане оставалось только диву даваться ее мудрости.

Теперь, зная, что у нее будут сыновья, она вспоминала свои разговоры с Любовью Сергеевной и жалела, что не догадалась записать хотя бы пару тех перлов, которые та ей выдавала.

- «Сыначка»… Не вздумай! Никогда и ни при каких условиях не называй так мальчишку! И вообще, лет после трех-четырех забудь все эти «солнышко», «котик», «малыш»! Обнимай, жалей, будь всегда рядом, но не делай из него «мамин пирожочек»! Мужчину растишь! Гвоздь заколотил, малька с рыбалки притащил – хвали, не жалея слов! Пусть понимает, что это нормально. Мужчина так и должен. И упаси тебя хоть раз отобрать у него тот молоток или удочку, чтобы «маленький» не перетрудился! Нельзя так! Твоя будущая невестка «спасибо» тебе не скажет за это, уж ты мне поверь!

К сожалению, времени, отмеренного Ане на общение со свекровью, оказалось слишком мало. Люба не привыкла жаловаться и о ее диагнозе Максим с Аней узнали слишком поздно.

- Что вы переполошились, дети? Я жива еще! Нечего!

Эти слова были так похожи на те, что Аня услышала бы от собственной матери… И ничего удивительного не было в том, что Люба свою беду доверила не «детям», а Светлане.

- Присмотри за Максимом. Тебе – доверю! Ты умная женщина! Сможешь сделать так, чтобы он чувствовал – не один остался на белом свете. Пожалуйста… Знаю, жизнь штука сложная и всяко бывает, но Аню твою я немного разобрала, как мне кажется. Она в тебя. Душа живая. А потому, если решит, что Максиму будет лучше без нее – уйдет. Потому, что понимает, любовь – это не брать, а отдавать. Хорошее такое понимание, но не всегда правильно трактуемое. Не допусти этого, Света! Не дай им потерять друг друга! Ты сможешь!

Обещание было дано, и Светлана, как могла, держала его. Максим, утратив одну мать, приобрел другую. В дом своей тещи он приходил, когда было совсем плохо и нужен был дельный совет. И точно знал, что здесь примут и поймут.
Именно сюда, в этот маленький, словно с лубочной картинки сошедший, домик с резными ставнями и большим палисадником, он приехал перед тем, как Аня разбила свою любимую статуэтку.

- Почему она мне ничего не говорит? Я же вижу – ей плохо!

Он возил ложкой в тарелке со своим любимым борщом, но есть не хотелось. Светлана Борисовна, полюбовавшись немного на это безобразие, отобрала у Максима тарелку и поставила на стол чашку с его любимым облепиховым чаем.

- А ты сам? Много ей говоришь о своих переживаниях? Когда работу менял, все уговаривал меня не проговориться о причинах. А о том, что спина болит, почему Ане не сказал? Тоже все скрываешь?

- Вы правы…

- Пойми, Максим, жизнь семейная – это не только радость пополам. Если люди умеют делить только хорошее – семьи не будет. Первая же сложность и привет! Развод и тумбочка!

- Какая тумбочка? – Максим, не понимая, уставился на тещу.

- Которую обычно пилят пополам в таких случаях! – улыбнулась Светлана Борисовна. – Другое же ничего делить не научились, пока вместе жили, так хотя бы мебель…

- Как мне сказать ей о том, что чувствую? Как донести, что не виню ее ни в чем и разделяю ее боль?

- А как есть, так и скажи! Это всегда сложно. Чтобы вот так, прямым текстом. Но лучше пока ничего не придумали. Пока будете ходить вокруг да около, все так запутается, что потом этот узел только рубить. А оно вам надо?

Максим Светлану Борисовну услышал. Но поскольку с детства привык взвешивать каждое свое слово, решил обдумать хорошенько, как и что скажет жене. И как раз в тот момент, когда, как ему показалось, он подобрал нужные слова и наметил разговор, Аня разбила свою кошку.

Обследования, терапия, робкая надежда на то, что все получится… И результат!
Аня даже не поверила поначалу, когда врач сказал, что все удалось. Плакала, смеялась, все еще не веря тому, что услышала.

А потом удивленно смотрела на мужа, который, пару дней понаблюдав за ней, спросил:

- Анюта, а почему ты на цыпочках ходишь?

А она и впрямь ходила на носочках. Боялась, отчаянно, до истерики, растерять это ощущение полного, всеобъемлющего счастья…

Светлана Борисовна, у которой обнаружились проблемы со здоровьем, видела состояние дочери. И промолчала, доверившись не ей, а зятю.

- Максим, мне нужна твоя помощь...

Аня, узнав о том, что мать прооперировали, потеряла дар речи.

- Как ты мог мне не сказать?! Максим! Ты что?! Это же моя мама!

Обида была такой глубокой и сильной, что Аня даже не нашлась, что еще сказать мужу. Заметалась по комнате, ища, как выплеснуть бушующее внутри пламя. Максим, понимая, что творится у нее на душе, молча вышел из комнаты и вернулся со стопкой тарелок.

- На!

Аня замерла на месте, глядя на синие цветочки на белом фарфоре.
Тарелки эти подарила ей мама. Они ходили по магазинам перед свадьбой и Аня, увидев этот сервиз, долго разглядывала его, но от покупки все-таки решила отказаться. Он был дорогим. Светлана промолчала. И каково же было удивление Ани, когда среди коробок с подарками, она обнаружила нежно-голубую, в тон незабудкам на тарелках, с тем самым сервизом.

- Мамочка! Ты что?! Ты же уже сделала нам подарок!

- Ну и что? Я не могу своего ребенка порадовать? Анютка, научись принимать хорошее от жизни. Ты хотела эти тарелки? Так прими и порадуйся! Пусть на твоей кухне будет красиво. Пусть окружают тебя те вещи, на которые тебе приятно будет смотреть. Уют в доме – это важно! Поверь мне! Когда я смотрю на свои розы, на бабушкину вышитую скатерть или мамин хрусталь на столе, накрытом к празднику, я понимаю, что мне хорошо! Розы меня радуют, потому, что я сама их посадила и вырастила, а вещи… Потому, что они есть. Это ведь память. О тех, кто любил меня больше жизни. Бабушка собирала мне «приданое», вечерами вышивая скатерти и салфетки. И порой тратила недели на то, чтобы найти хороший, по ее мнению, рисунок, который со временем не потеряет актуальности и будет выглядеть красиво. Мелочь, скажет кто-то… А для меня – это ее любовь… Я беру в руки эту скатерть и вижу бабушку с иглой в руках и деревянными пяльцами. И слышу ее голос. Или бокалы, которые стоят теперь у тебя на полке. Мама привезла их из какой-то поездки и берегла как зеницу ока. Доставала раз в месяц из серванта, мыла в теплой воде и доверяла мне поставить их обратно на полку. И было в этом что-то такое… Доверие ее… Наша близость в такие минуты. Я держала в руке этот бокал и понимала, что мама очень расстроится, если я его разобью. Понимала, что она могла бы и сама поставить их в сервант и ей было бы спокойнее. Но она хотела, чтобы это сделала я… У нее было немного красивых вещей и лучшую из них она доверяла мне… А теперь я хочу, чтобы у тебя были эти тарелки. И точно знаю, что они тебя порадуют. А если ты порадуешься, то хорошо будет и мне. Так это работает, Аннушка. Понимаешь?

Аня понимала. А потому осторожно приняла из рук мужа стопку тарелок, поставила на столик в гостиной, и шагнула к Максиму, прижавшись лбом к его плечу.

- Почему ты мне ничего не сказал?

И в этом вопросе больше не было раздражения или злости. Была только боль и неприятие того, что происходит…

Светлана Борисовна поражала зятя своей стойкостью.

- Что поделать, Максим, если так на роду написано? У мамы был диабет, у бабушки… Я понимала, что это только вопрос времени, когда эта напасть коснется меня. Надеялась, конечно, что позже. Очень хотела внуков увидеть… И увижу! – Светлана Борисовна сжимала кулаки. – Я же не жучок, чтобы лапки кверху! Их, конечно, поубавилось, лапок этих, но еще что-то осталось! Побарахтаемся! Вот только…

- Что?

- Найди мне помощницу по хозяйству, Максим. Одной мне теперь не справиться, а Анюте самой помощь нужна.

- Мы переезжаем к вам.

- И думать забудь! Я старый холостяк! Привыкла к своему распорядку и капризам. Вам со мной будет тяжело…

Договорить ей Максим не дал. Присел на корточки перед коляской и заглянул в глаза теще.

- А вам с нами легко было? Мам, не надо так… У нас же роднее тебя – никого…
Была в его словах такая сила, что Светлана Борисовна почувствовала, как упал с души тот камень, что тянул вниз, не давая подняться. Да, ее место теперь в этой коляске и колеса – это не ноги. Но руки-то целы! И голова пока на месте! А значит, нужно жить! Ради детей! Ради внуков…

Аня решению Максима только обрадовалась.

- Домой… Это ты хорошо придумал! Спасибо тебе, родной! Я не знала, как просить тебя об этом… Все думала, как там мама одна будет…

- Анюта, когда ты уже мне доверять начнешь, а? Говори! Я мысли читать пока не научился! Если ты мне не скажешь, то откуда я узнаю, о чем ты думаешь?!
Переезд состоялся. А следом пришел черед следующей операции. Светлана Борисовна держалась, стараясь не показать дочери, насколько ей тяжело. Нельзя волновать девочку! Малышам от этого хорошо не будет!

- Мама, смотри!

Аня отперла калитку и застыла, открыв рот и не решаясь шагнуть во двор.
- Что там? – Светлана Борисовна глянула на Максима, но тот молча пожал плечами.

А удивиться было чему.

Накануне операции Светлана Борисовна подозвала к себе зятя и попросила его выкопать оставшиеся розы.

- За ними уход нужен. А я больше этого делать не смогу. У Ани скоро другие заботы появятся. Мы потом решим, какие цветы посадить, чтобы и возни поменьше, и красиво было. А моих красавиц отдашь Зине Викуловой. У нее самый лучший цветник в поселке. Она всегда хотела такие розы, как у меня, да все не удавалось ей вырастить такую красоту. Секреты знать надо! – Светлана Викторовна улыбнулась и приосанилась в коляске, но тут же сникла. – Мне они теперь ни к чему. Я ей все-все расписала. Теперь сможет. Пусть мои цветы еще кого-то порадуют…

Розы Максим выкопал, несмотря на протесты жены.

- Она меня попросила, Анюта! Как я могу отказать?

- Максим! Ты не понимаешь! Она этим розам полжизни отдала! Как с детьми с ними нянчилась! А теперь отдать?!

- Ань, если мама так решила, значит, у нее были на то причины. Не плачь! Она расстроится, если увидит тебя в слезах.

- Не буду! – Аня вытирала слезы, силясь улыбнуться. – Ей нельзя нервничать! Пусть делает так, как считает нужным.

Тем больше было сейчас удивление Анны, когда, открыв калитку, она увидела мамины розы и не только их. Палисадник был тщательно приведен в порядок, а роз в нем явно прибавилось. Белые, красные, нежно-розовые. Они стройными рядами высажены были чьими-то заботливыми руками, но Анна даже представить не могла, чьими именно.

- Анюта! Уже приехали?! А мы вас чуть позже ждали!

Зинаида Ивановна Викулова, подруга матери Анны и ее коллега, спешила по улице, неся в руках укутанную в детское одеяльце кастрюлю.

- Вот! Поедите! – сунула она кастрюлю в руки Максиму, и обняла подругу. – Света! Ты как всегда! Другие зелененькие после больницы, а ты цветешь! Розан ты мой! Как чувствуешь себя?

- А лучше всех, Зина! Что это ты тут у меня устроила?!

- Да это не я! Мишка Сорокин вернулся! Да-да! Твой самый главный хулиган! Говорила ты мне, что толк из него выйдет, а я не верила… Что ты! Не узнаешь его! Сержант! В госпитале в Ростове лежал, а теперь на побывку приехал. Углядел у меня в палисаднике твои розы и давай расспрашивать, что да как. Ну я и рассказала! Так он собрал ребят, учеников твоих бывших, и они съездили, купили саженцы и дождались, пока Максим за тобой уедет. А потом махнули через забор и навели тебе красоту! Молодцы?!

- Не то слово... Только, Зин, что я теперь с этой красотой делать буду?! – Светлана развела руками.

- А ничего! Тебе и не придется! Жена Мишкина поможет, и я тоже. Твое дело сидеть на веранде и чаек попивать, любуясь своими цветочками.

Зина нагнулась ближе к подруге и, покосившись на Максима, спросила:

- Секрет-то откроешь?

- Какой еще секрет?

- Как с людьми общаться так, чтобы они тебя любили как родную? Мне вот никто цветов под окнами не сажает!

- Нет никакого секрета, Зиночка… Я их люблю, а они меня в ответ. Вот и вся тайна!

- Вроде и небольшая, а ведь не каждый так сможет… - задумчиво протянула Зина и взялась за ручки коляски. – А ты знаешь, что зять тебе сиделку нашел?

- Да ты что! Не говорил пока. А кого, не знаешь?

- Знаю! Меня!

- Зина… А как же…

- Школа? А все, Светик! На пенсию я вышла. Школа-школой, а тебе моя помощь сейчас нужнее. Вот поправишься, тогда я новую указку куплю и снова в бой! За мной не заржавеет!

Зинаида сделала вид, что не заметила, как Светлана украдкой смахнула слезы. Она слишком хорошо знала свою подругу. Знала, что Светлана все понимает… И о здоровье своем, и о времени…

И почему-то вспомнились Зинаиде слова Светкиной бабушки, которая говаривала, поглаживая по туго заплетенным косам склонившиеся над тетрадками детские головки:

- Мы, девоньки, для того в этот мир приходим, чтобы сделать его лучше. Дать свое тепло кому-то, подарить радость. И пусть ее будет немного, крошечная капля, но время, которое будет отмерено этой радостью – цены не имеет! Дай такую минутку светлую тому, кого любишь и когда придет черный час – разгонит она темноту, засияет звездочкой, не дав отчаяться... И от того, сколько таких звездочек дано будет человеку, зависит то, какой будет его жизнь. Счастливой или не очень. Живите в радости, девочки мои! Живите сами и делитесь с другими. Сделаете так и жить вам будет легче. А жизнь ваша будет долгой. Злость да гнев ни минутки лишней вам не добавят. Хоть до ста лет проживет человек с таким камнем за душой, а будто и не жил. Пролетит жизнь мимо, как курьерский поезд. Что была, что нет... Не разберешь. Кто той радости не знал - впустую небо коптил. Поверьте, я это точно знаю!

И Зинаида, вспомнив эти слова сделает все, чтобы у подруги таких минут было как можно больше.

И копилка радости Светланы будет пополняться не только подругой. Добавят свою лепту ее ученики, соседи и Аня с Максимом.

Но самую большую радость Светлана получит, когда на ее колени, укрытые заботливо связанным Анютой теплым пледом, дочь осторожно уложит два свертка.

- Сюрприз, мамочка! Вот тебе и два мальчика!

Дочери Анны, разложив пухлые щечки в кружевах нарядных чепчиков, будут спать так сладко, что даже бабушка их невольно зевнет, покоя в ладонях крошечные головушки. Зевнет, и тут же тихонько рассмеется, глядя на внучек.

- Назовете как?

- Любушка и Светланка. Красиво, правда, мам?

Ладони Светланы Борисовны чуть дрогнут, сердце даст сбой и тут же застучит снова, бодрее и чаще.

- Звездочки вы мои... Красиво, доченька… Очень... Спасибо…