Глава 21 Тщетные поиски

ТЩЕТНЫЕ ПОИСКИ

Какое это было необыкновенное счастье идти по городу и знать, что ты свободен и за твоей спиной нет Власихи и ее верного пса Никифора.
В квартире Амалии Францевны на звонок долго никто не отзывался, как будто все вымерли. Но вот послышались незнакомые шаркающие шаги, брякнула цепочка, и за ней показалась седая голова в пенсне на шелковом шнуре. Мужской старческий голос грубо спросил: «Что надо?».
– Здесь раньше жила Амалия Францевна Унгерн, – сказал Алеша, помня, что теперь не было ни баронов, ни баронесс, ни великих князей, ни графов, а одни товарищи и граждане.
– Здесь таких нет, – смягчился голос, и дверь захлопнулась, чуть не прищемив Алеше руку.
– Послушайте, – закричал Алеша, нажимая на кнопку звонка, – здесь еще недавно проживала товарищ Унгерн.
В этот момент открылась соседняя дверь, и пожилая женщина поманила его пальцем к себе.
– Ты кого ищешь, мальчик? – ласково спросила она.
– В этой квартире раньше жила Амалия Францевна Унгерн.
– Не говори так громко. Помню тебя. Ты приходил сюда с дедушкой. Амалию Францевну арестовало ЧК.
– За что? – удивленно воскликнул мальчик.
Женщина огляделась по сторонам и наклонилась к лицу Алеши.
– Подозревают в родстве с тем самым бароном Унгерном, что воюет сейчас с Красной армией на Дальнем Востоке. Говорят, через баронессу туда вербовали бывших офицеров императорской армии. Откуда я знаю? – женщина заметила немой вопрос в глазах мальчика. – У нее был обыск, меня пригласили в понятые.
– А ее соседка?
– Приблудная монахиня? Сбежала куда-то еще раньше. Старая ведьма, небось, была из ЧК, следила за теми, кто к баронессе приходил. Амалия Францевна тебе, кем приходится?
– Старая знакомая.
– Бойтесь, дети, старых знакомых, – протянула нараспев женщина, и глаза ее как-то нехорошо вспыхнули. – Они могут быть связаны с врагами революции.
Алеша попятился к лестнице и помчался вниз. Ему вспомнились разговоры шепотом дедушки и баронессы о ЧК и каких-то заговорах, после чего дедушке пришлось уехать из города, чтобы их с мамой не подвести. «Дедушка, миленький, – шептал он со слезами, – зачем ты от нас уехал, ты мне так нужен».
Выйдя на улицу, он стал думать, к кому еще можно пойти. Были папины родные, друзья – поэты и коллеги по газетам и театрам. Были художник Бертман, супруги Мгебров и Чекан, но он не знал ничьих адресов, да и с какой стати они должны пустить его к себе и заботиться о нем? Были еще Горький с Андреевой. К этим и подавно не пойдешь. Что им скажешь? «Алексей Максимович, помните, вы были у нас в гостях, теперь у меня никого нет, и комнату отняли. Помогите мне найти маму и вернуть комнату»...
Тут его, как будто током пронзило: он вспомнил о родителях дяди Володи, мужа тети Оли, – полковнике Алексее Константиновиче Кривицком и его жене Галине Николаевне, живших на Васильевском острове. Они часто у них собирались все вместе. Правда, папа не любил это офицерское общество и под разными предлогами оставался дома или, уступая просьбам мамы, приезжал, но в разговорах почти не участвовал, как мама ни старалась его сблизить с любимыми ею людьми.
Название улицы Алеша не знал, но дорогу хорошо помнил: мосты, храмы, красивые дома. Тетя Оля еще говорила, что если бы не было каналов и рек, то к дому дедушки Алексея, так его звал маленький Алеша, можно было бы доехать по прямой дороге за каких-нибудь полчаса. А так приходилось ехать на Троицкий мост, затем от Биржи извозчик сворачивал направо, проезжал церковь Святой великомученицы Екатерины, после нее делал еще несколько поворотов и останавливался около красивого дома с колоннами и лепниной.
Алеша был умный мальчик и, как отмечали взрослые, развит не по годам, но он был далек от политической жизни и не понимал о причинах массовых арестов офицеров и тех, кто с ними был связан. Все военные в их семье вызывали у Алеши гордость, они служили на войне, любили свою Родину и не могли причинить ей никакого вреда.
Ему не приходило в голову, что и дедушку Алексея Константиновича могли арестовать за то, что он полковник, а его сын – офицер императорской армии, который, по предположению ЧК, служил в войсках Добровольческой армии. Алеша уже видел себя в объятьях двух добрых стариков.
На мелочь Ильяса он доехал до церкви Святой великомученицы Екатерины, оттуда пошел пешком, сворачивая по памяти то налево, то направо, пока не очутился у знакомого дома.
Да, это был тот дом с очень красивым подъездом, расписными птицами на потолках, барельефами, ажурными решетками на лестнице, дубовым паркетом на площадках этажей и в коридорах. Раньше внизу сидел седовласый привратник. Он их с мамой всегда приветливо встречал, выходя из конторки. Теперь привратника не было, на полу и стенах виднелись желтые ручьи и лужи, и так же плохо пахло, как в доме на Итальянской улице.
Медленно поднимаясь по лестнице, мальчик просил Бога, чтобы дедушка Алексей Константинович и бабушка Галина Николаевна оказались дома. Но и здесь его ждало разочарование: старики в этой квартире уже не проживали. Об этом ему прокричал женский голос из-за двери, но открыть дверь побоялись.
Он попытался узнать о них у соседей. Из трех дверей ему прокричали, чтобы он немедленно убирался вон. Один только старик из квартиры этажом ниже впустил Алешу в коридор, и, расспросив мальчика, кем семья полковника ему приходится, сказал, что знает его маму, известную актрису Александринского театра.
– Да-да, – прошептал он, оглядываясь по сторонам, – видел ее много раз вместе с Олечкой, обе – умопомрачительной красоты женщины. А теперь я вам вот что скажу, молодой человек. Алексея Константиновича месяц назад забрали в ЧК, Галина Николаевна на следующий день съехала, не оставив никому адреса. Сейчас никто ничего не сообщает, – грустно сказал он, подталкивая Алешу к выходу.
– Советую, молодой человек, вам сюда больше не приходить. Это опасно для всех жильцов.
– Вот так номер, – расстроился Алеша, сбегая по ступенькам вниз и вспугнув человека, справляющего за конторой привратника нужду: он быстро исчез за дверью. – Что же такое творится в этом городе и куда мне теперь идти? Дома меня ждет милиция. Все там опять собрались: Бибик, его жена, милиционеры. И все надеются получить свой куш.
Теперь Алеша знал, что в конверте, который Самуил Маркович передал тогда Пичугину, были деньги от новых жильцов их комнаты. Вместе с милиционером и Власовой их получили Бибики, а, может быть, и Горшков.
В подъезде были широкие окна и огромные подоконники. Вот где хорошо бы провести ночь, но тут наверняка тоже есть свой домком, свой Бибик и дворник Равиль. В подтверждение этому он увидел при входе список ночных дежурств на месяц с фамилиями членов домкома и жителей квартир.
На Николаевский вокзал идти нельзя: там полно милиции, на других питерских вокзалах он не бывал и не знает, где они находятся.
Проходя обратно мимо церкви Святой Екатерины, Алеша увидел много нищих и решил к ним присоединиться: где-то они должны были ночевать. В самом храме еще шла вечерняя служба. Он зашел туда и остановился около иконы Святой Екатери;ны – девушки из египетского города Александрии, принявшей мученическую смерть за христианскую веру. В одной руке она держит меч, другой опирается на колесо с шипами, олицетворяющими муки и страдания, которые выпали на ее долю. Став святой, она помогала другим людям, нуждавшимся в утешении и божьей помощи.
Алеша сел на лавку рядом с двумя плохо одетыми женщинами, решив, что они нищие и нужно к ним держаться поближе. Когда они падали на колени, он падал вместе с ними. Когда они усердно пели, он пел вместе с ними. Неожиданно женщины встали и быстро пошли к выходу, оглядываясь на Алешу.
Мальчик пошел за ними, на улице они вошли в трамвай, и он понял, что ошибся: это – не нищие, а бедно одетые женщины из бывших купчих, чиновниц или прислуги. Обычные прихожанки, принявшие его за вора или еще кого-то и поспешившие сбежать.
Тогда он встал рядом с женщиной и двумя мальчиками старше его, просившими милостыню около церкви. Они протягивали вперед руки и каждый раз, когда кто-нибудь проходил мимо, низко кланялись и жалобно тянули: «П-по-дайте го-лод-ным на про-пита-ние».
– Тебе чего надо? – грубо шепнул один из мальчиков, больно толкнув его локтем в бок.
– Мне нужно где-нибудь переночевать. Вы где спите?
– Тут при храме. Просить милостыню не будешь?
– Нет. Мне только переночевать.
– Тогда иди вон к тому старику. Он у нас главный, – указал мальчик на высокого худого старика с бородой, в длинном черном пальто и черной шапке, похожей на монашескую камилавку. Монах не монах.
– Он деньги собирает?
– Да ерунда. Сунешь ему мелочь.
– А потом куда?
– Пойдешь с нами. Тут недалеко.
Алеша нащупал в кармане остатки мелочи и подошел к старику. Тот первым делом спросил о деньгах, пересчитал все его монеты, недовольно сморщился, но ничего не сказал. Он продолжал молчать, и Алеша молчал, не зная, что делать дальше.
– Ты вот что, парень, – сказал старик сердито. – От меня сейчас отойди, а когда кончится служба, выйдет диакон. За храмом есть сарай, туда всех отведут, принесут чай и хлеб. Там и переночуем. Добрые люди приносят одеяла и теплые вещи. С Богом и помощью Екатерины не пропадем, – и он несколько раз торопливо перекрестился.
Алеша отошел в сторону, как велел старик. Погода менялась. Потеплело, пошел легкий снежок, он все увеличивался и вдруг повалил хлопьями. От него хотелось поскорей укрыться под крышу.
Служба кончилась. Люди торопливо выходили из храма и, стараясь не смотреть на протянутые к ним руки женщин и детей, расходились по улицам или шли к остановке трамвая – петербуржцы особенно почитали Святую Екатерину и ездили к ней за помощью со всех концов города. В этой толпе он потерял старика-монаха и женщину с мальчиками, направившими его к этому старику.
Через полчаса около церкви никого не осталось. Он пошел за храм, чтобы посмотреть на сарай. Никакого сарая там не было. Только занесенный снегом сквер и ржавый автомобиль без колес. Старик и мальчики его обманули, оказались обычными жуликами. «Вот тебе и храм», – подумал он с досадой. Ни Святая Екатерина, ни ангелы не подсказали ему или хотя бы подали знак, что его обманывают. Хорошо, что он еще беляши старику не отдал, мелькала мысль предложить их к общему чаю, да посчитал это неудобным делать на улице.