Старая мельница рус

На краю Налибокской пущи, там, где Ислочь впадает в Западную Березину, стояла старая мельница, крытая потемневшей от времени осиновой дранкой. Массивная дверь была постоянно заперта изнутри и только изредка, когда мельник уходил по своим делам, он закрывал дверь снаружи на большой амбарный замок, ключ от которого висел у него на шее. Никто не знал, что творилось внутри, а когда надо было принять зерно и отдать муку, мельник сам носил мешки и за дверь не пускал.
В заросшем осокой и камышом мельничной пруду плавали упитанные утки. Про них старые люди рассказывали, будто слышали, что по ночам к мельнику приходит нечистый, который приносит тела мёртвых бродяг и самоубийц. Их, мол, мельник и перемалывал в муку, чтоб скармливать уткам. Правда это или нет, не ведомо, только в тёмные безлунные ночи мельница вдруг начинала работать и работала аж до первых петухов, после чего мельник отсыпался до самого полудня.
Жил мельник одиноко, дружбы ни с кем не водил, а из семьи был у него только чёрный ворон, живший на мельнице вместе с хозяином. Днём ворон сидел у мельника на плече, недобро посматривая на приходящих, а вечером улетал куда-то по делам. Говорили даже, будто мельник – колдун и ворон помогает ему собирать сокровища. И хотя сокровища эти никто не видел, многие верили.

Как-то в корчме мужики засиделись до полуночи. Под зелёное вино вспомнили мельника.
- А что, - спросил усатый Свирид, ставя на стол пустую кружку, - правду говорят, что богатства у него куры не клюют?..
- Да кто же его знает?.. Пойди проверь…
- И проверю, - расхрабрился Свирид. – Вот допью, - он заново наполнил кружку вином, - и пойду...
На том и порешили. Посидели ещё мужики, обсудили дела деревенские, да и пошли по домам, а Свирид отправился к мельнице.
Прошёл половину пути, вдруг видит, будто слева тень какая-то мелькнула. Повернулся посмотреть – никого, отправился дальше – словно кто-то крадётся следом. А кто – непонятно. Дальше больше. Идёт мужик, озирается по сторонам, запел, было, песню, да бросил… Страшно ему, а почему, неведомо…
Вдруг глядь, мельница впереди стоит, да близко, словно из-под земли выпрыгнула. Свирид, было, к ней, да видит, на пути что-то тёмное стоит, словно медведь или собака большая. А откуда собака, у мельника собаки отродясь не было… Присмотрелся мужик, вроде это и не собака вовсе, а карлик, одетый во всё черное: стоит и смотрит недобро.
Хотел мужик сделать шаг, а ноги словно приросли к месту: и рад бы ступить, да не может. Стоит, смотрит на карлика, и тот глядит в ответ. Потом спрашивает: «Чего надо?». А голос страшный такой, скрипучий, будто нечеловеческий… Махнул руками, словно крыльями, и полетел прямо на Свирида.
Тот бежать!.. Свернул с тропинки, да кустами, оврагами, каким-то буреломом… Бежит, спотыкается, неведомые чудища за каждым пеньком мерещится, страшно, аж жуть…
Насилу сбежал, выбрался в знакомые места. Окольными путями, огородами вернулся мужик домой, дверь закрыл на засов и сразу на печку, под одеяло, подальше от ночных страхов, поближе к тёплому боку жены…
Сказывали, что с тех пор Свирид зарёкся ходить на мельницу ночью и других отговаривал.

А то ещё случай был. Пошли как-то деревенские девушки в лес за ягодами. Далеко зашли, до самой мельницы. Повернули домой, видят: мельничный пруд рядом. А день выдался жаркий, душный, решили девушки искупаться.
Поставили в камыши корзинки с ягодами, скинули одежду, зашли в воду. Плещутся, смеются, ничего вокруг не замечают…Вдруг слышат, шум какой-то в камышах, словно птица крыльями захлопала. Глядят, а там карлик в чёрной одежде. Стоит, спрятавшись в камышах, только головая страшная видна и глаза сверкают.
Завизжали девушки, замахали руками, бросились скорее одеваться.  Впопыхах оделись и бежать! Бегут, не разбирая дороги, потом смотрят, а ягоды-то и забыли!.. Крепя сердце, пошли обратно.
Идут, по сторонам озираются, друг над дружкой подтрунивают. Да только чем ближе к пруду, тем тише шутки и смех. Вот уже и вовсе замолчали… Подошли к тому месту, где ягоды оставили, глядят, а ягод-то и нет. Одни корзинки пустые валяются. И тишина такая стоит, словно на кладбище… Что делать, взяли девушки корзины, пошли домой. Как говорится, раз обожжёшься, другой раз остережёшься.

…Долго ли, коротко, умер мельник. Привезли мужики зерно молоть, глядят, лежит во дворе. Хотели зайти на мельницу, поглядеть что да как, а дверь изнутри закрыта. Кто закрыл, неведомо. Что делать, покрутились, подёргали, да и пошли восвояси. Только ксёндзу сказали, что умер, мол, мельник, похоронить надо.
Семьи у мельника не было, друзей тоже, так что хоронили всем миром. Взяли в чём был, в гроб положили и понесли отпевать. Отпеть-то мельника отпели, а на кладбище хоронить и крест ставить ксёндз запретил: за то, что водил мельник дружбу с нечистым. Вот и похоронили за оградой, да в изголовье камень положили. Уж лучше так, чем никак…

После похорон мельника снова пошли пересуды про его сокровища. Думали-гадали, сошлись на том, что дело не чисто. Не просто же так дверь была изнутри заперта: пустую мельницу никто запирать не будет… Главное, днём пойти, нет, мол, днём у нечистого никакой силы... В общем, пошли. Втроём, самые лентяи. Взяли топоры, чтобы двери ломать, да и пошли.
Идут, обсуждают, что с деньгами делать. Сразу сошлись на том, что пану говорить не следует: панская ласка, что волчья дружба.
- Вот ещё, - негодующе говорил тот, что был в рубахе с разорванным рукавом, - лучше сам прогуляю, чем пану скажу! Пусть он мне даже корову даёт, или две…
- Пусть даже дом предлагает, - поддержал его тот, что был в прожжённых штанах, - не знаю, и всё!..
- Как думаете, - встрял третий, в куртке из старого мешка, - много там денег?
- На всех хватит, - ответил тот, что в рваной рабахе, и почесал в затылке для убедительности.
- Хорошо бы, - кивнул тот, что в мешке. – Дом построю, женюсь…
- Я собак заведу, - зевнул тот, что в прожжённых штанах, - на охоту буду ходить…
- А я ничего не буду… Просто закопаю где-нибудь и буду брать понемногу, пока всё не прогуляю…
- Это да, - поддержал тот, что в прожжённых штанах, - с такими деньгами всё что захочешь, сам чёрт молитву прочтёт…

За разговором и не заметили, как пришли. У мельницы стояла мёртвая, кладбищенская тишина. Эту тишину разрезал мерный скрип мельничного колеса. Казалосью вот-вот раскроется тяжёлая дверь и выйдет угрюмый мельник.
- Ишь чего, - удивился мужик в куртке из мешка, - мельник умер, а мельница работает. Правду говорят, мельнику сам чёрт помогает…
- Чёрт не чёрт, а кто-то там есть. За нашими сокровищами присматривает…
- Ну, это ненадолго, - ухмыльнулся тот, что в рваной рубахе. – Ну-ка, помоги…
Он просунул острие топора в щель между дверью и косяком и надавил, ломая засов. Внутри что-то звякнуло и дверь открылась. Опасливо озираясь, зашли внутрь.
Стоял полумрак, свет проникал в узкие окна под потолком. В просторных полутемных сенях стояли мешки с зерном и мукой. Посередине некрашенная деревянная лестница на второй этаж, к поскрипывающим жерновам. За лестницей в три стороны расходились загромождённые хламом узкие коридоры. Чего в них только не было: сломанные стулья, комоды, дырявые вёдра и прочая рухлядь. Разинув рты, мужики смотрели по сторонам и не знали, куда пойти.
- Чудно, - наконец промолвил, приходя в себя, мужик в прожжённых штанах. – Ну что, три коридора – на каждого по одному. Пойдем искать…
Он не закончил, направившись к ближайшему коридору. Другие тоже разошлись по полутёмным проходам.
Некоторое время ничего не происходило, только слышался шум передвигаемого мусора. Потом мужики по одному вернулись обратно. Лица их были угрюмы.
- Ничего… - покачал головой тот, что в куртке из мешка, - Только рухлядь какая-то…
- И у меня…
- У меня тоже…
Сели на мешки, раздумывая, как быть. Вдруг видят: кольцо в полу, прямо под лестницей. Потянули – открылся люк. Под ним лестница вниз, в подвал.
- Ну вот, а вы боялись… - проговорил тот, что в куртке из мешка, и стал спускаться первым.
Спустились. Глазам мужиков открылся тёмный подвал, заваленный всё тем же хламом.
- Где же он набрал столько?.. – удивился тот, что в рваной рубахе…
Ожидая, пока глаза привыкнут к полутьме, мужики медленно пошли по подвалу. Но чем дальше они шли, тем длиннее становился проход, теряющийся во тьме.
- Смотрите, - вдруг остановился тот, что в прожжённых штанах. – Что это?
- Где?.. – отозвался тот, что в куртке из мешка.
- Вон там, слева…
- Да, что там может быть… Чёрт привиделся?..
- Голова…
- Да какая… - начал мужик в курте из мешка и вдруг замолчал.
Действительно, из тьмы подвала на них плыла чья-то голова, даже не голова, лицо, смутно белеющее во мгле. Оно парило в воздухе, приближаясь к мужикам, словно движимое какой-то неясной целью. Повеяло нездешним, могильным холодом.
Остановившись, боясь проронить хоть слово, мужики смотрели на приближающееся видение, как вдруг раздался крик. Даже не крик, пронзительный плач ребёнка, казавшийся особо леденящим во мраке подземелья. Одна за другой из-за разбросанного хлама, из мглы стали появляться неясные фигуры, подступавшие всё ближе и ближе… Послышались ещё всхлипы, голоса, мычание коров, собачий лай и другие, непонятные, нечеловеческие звуки. Повернувшись, мужики с воплями бросились к выходу.
Они бежали, не разбирая дороги, но стены подвала больше не были прежними: теперь одна стена казалась длинее другой, а подземелье стало закручиваться влево. Раздался холодящий сердце шум, казалось, будто сама тьма ожила, распахнув проход в иной, жуткий мир, туда, где обитают призраки и нежить. Слышно было, как повинуясь чьей-то руке, где-то далеко захлопнулся люк в подвал, и вот уже к ним потянулись лапы неведомых чудовищ, тех, что питаются жизненной силой людей, зверей и растений...

Передвинув на люк тяжёлый кованый сундук, чёрный карлик присел перевести дух. Потом остановил мельничное колесо и пошёл к входной двери, чтобы закрыть её изнутри. И уже там, за закрытой дверью, снова принял свой облик.