кукла

               

Боже, что это была за кукла! Ее ярко-синие глаза в ореоле пушистых черных ресниц смотрели тебе прямо в сердце, читая все твои мысли, а над ними дивными полукружиями разлетались брови, но не примитивно нарисованные, а рельефные и мягкие на ощупь. В алый ротик бантиком можно было наливать водичку из специальной сосочки, а когда куклу клали на спину, она нежным голоском звала маму, и заливисто смеялась, когда ее подбрасывали вверх.
  На ножках – изящные шелковые носочки белого цвета и красивые розовые башмачки из настоящей кожи, украшенные ленточками и бусинками. Длинная белокурая грива  уложена в замысловатую прическу, которую можно  расплетать и причесывать блестящие шелковистые волосы по-своему. А платье с двумя нижними юбочками, чуть выглядывающими из-под подола и  украшенными волшебными кружевами, все также было в рюшечках, бантиках, завязочках, оплетено какой-то сверкающей тесьмой, да так, что на эту красоту можно было любоваться часами. Это, без всякого сомнения, была ее кукла, и сейчас настоящая королева кукол сидела на залитом утренним светом подоконнике, сверкая  своей фарфоровой нежностью, и восторг охватил все Юлино существо. Вчера она целый день ждала приезда папы из большого города, и , хотя мама говорила, что папа будет очень поздно, даже, возможно, под утро, девочка надеялась на его счастливое внезапное появление и вечером долго не могла уснуть – вдруг она услышит звонок в дверь, вдруг войдет ее папа и она стремительно побежит к нему прямо в теплые объятья.
   И пусть папа ей даже ничего ей не привез, хотя обычно без подарков он домой не возвращался, главное, он дома после месячной разлуки, и завтра они втроем пойдут в парк гулять и есть мороженое, и она будет держать его за руку, а все прохожие поймут, что этот сильный и красивый человек – ее отец.
   Первое, что она увидела утром спросонья – волшебная кукла, равной которой  Юля никогда не видела, потому что ни в детских магазинах родного города, куда ее нередко водили, ни у подружек во дворе, и даже в книжках, которые ей читала мама, хотя она уже сама могла читать по слогам, ничего подобного не было. Какое-то время, затаив дыхание, девочка разглядывала в немом восторге куклу, а когда  осторожно взяла ее в руки, вблизи та  оказалась еще краше, еще чудесней, так, что в горле что-то защекотало, и почти появились слезы на глазах, даже долгожданный приезд отца куда-то отступил.
   Весь день Юля не спускала куклу с рук, она тщательно обследовала ее всю,  знала уже каждую складочку ее платья, каждый завиток ее чудесных волос и не раз меняла ей прическу, даже ела впопыхах, чтобы опять заняться своим драгоценным сокровищем, а когда подружки позвали ее во двор погулять, вышла на свой балкон второго этажа со своей прекрасной ношей и произвела ожидаемый эффект. Девочки застыли в немом изумлении, а потом разом восторженно заахали. Конечно, Юле страшно захотелось продлить эту восторженность, смешанную где-то с детской завистью, где-то желанием похвастать тем, чем обладала только она.
  Но на ее просьбу разрешить  вынести куклу во двор мама ответила, что не все дети могут позволить себе такую дорогую игрушку, и не надо их огорчать, ведь очень обидно, когда родители не имеют возможности купить тебе то, что есть у другого ребенка, тем более, что в их городе такую куклу приобрести невозможно. Однако желание полного триумфа так было нестерпимо, и так хотелось, чтобы девочки тоже получили свою долю восторга и счастья, что Юля, воспользовавшись тем, что родители ушли ненадолго, все же отправилась во двор, как ей казалось, на пять минут, взяв, конечно, куклу. Только на пять, чтобы каждой подружке дать минутку подержать ее в руках и вместе придумать ей имя.
  С утра она перебирала в голове десятки кукольных имен, и ни одно из них не казалось Юле достойным такого полного совершенства, каждое из придуманных имен чем-то не нравилось,  важно было не ошибиться, ведь имя выбирают раз и на всю жизнь, поэтому оно должно быть столь же прекрасным, как и его носительница. То есть, никак не обойтись без помощи подружек со двора, хотя Юля уже самостоятельная.
 Ей ведь уже шесть лет, осенью она пойдет в первый класс, она может ключом открывать и закрывать дверь в квартиру, бегает сама в продуктовый магазин и даже может пожарить яичницу, осторожно разбивая каждое яйцо о бортик сковородки, которую папа хвалит и говорит, что ничего вкуснее не ел. И вот она уже окружена всей детворой, кроме подруг, посмотреть на куклу хотят и бабушки на лавочке, и совсем маленькие, которые до этого сидели в песочнице и лепили куличи под надзором старших и теперь тянут грязные ручонки, желая завладеть бесценным трофеем, даже мальчишки оставили свои вечные игры и вполглаза, не подходя близко, смотрят на Юлино чудо.
    Чтобы все могли хорошенько рассмотреть игрушку и не искушать малышей, девочки отошли подальше, постелив предварительно взятую из дома салфетку на дальнюю лавочку, Юля только-только посадила на нее куклу, как вдруг раздался громкий скрежет, шум падения и детский визг, это упал с велосипеда и сильно ободрал себе коленку  заглядевшийся на происходящее мальчик. Только на несколько секунд внимание всех было отвлечено от куклы, только на несколько мгновений Юля отвела взгляд от своего пока безымянного  счастья, как вдруг оно исчезло. Вот, салфетка на месте, а куклы нет. Куда она могла деться? Ведь не провалилась же она под землю, не схватила ее некая рука, опустившись с небес, но факт есть факт, куклы не стало, она исчезла волшебным образом.
   Сначала Юля не могла поверить в случившееся, ей хотелось пальцами потереть глаза, чтобы кукла снова появилась, и только  показалось, будто все это мерещится ей одной, но и подружки растерянно замолчали. Потом все разом загалдели, предлагая варианты причин пропажи и пришли к единому мнению: это могла  сделать только Зинка. Тем более, что все на месте, пропала только Зинка, а кто-то заметил, что она ближе всех стояла к кукле, и, в отличие от всех, никак не выражала свой восторг, а только молча стригла глазами. А рядом кусты, вот она схватила куклу и была такова. Все побежали выручать куклу, а Юля, растерянная и поникшая, вместе со всеми.
   Семья Зинки была многодетная, жила она в полуподвальном помещении, отец, как это ни банально, неплохой сапожник, крепко выпивал и скандалы семейства частенько мешали всем жильцам спать по ночам, но что поделаешь, не выгонять же ребятишек на улицу. Да и никто не стал бы связываться с тетей Дуней, матерью семейства, потому что она в момент гнева изрыгала такой поток проклятий и ненормативной лексики, что ее лексикону позавидовал бы биндюжник, а количеством гнева создатель явно ее не обидел.
  Возможно, это был некий последний бастион защиты этой, в общем-то несчастной женщины, в чьей жизни было мало радостей, но от такого факта никому не было легче, и все старались ее обходить, особенно когда та бывала в подпитии, что тоже случалось не редко. Периодически тетя Дуня избирала кого-нибудь во дворе своим личным врагом, и тогда держись, громогласно она поведает обо всех язвах жертвы, настоящих и мнимых, всем желающим и нежелающим, и это будет продолжаться до тех пор, пока ей не надоест объект и не появится следующая кандидатура. Тетю Дуню, а тем паче ее мужа-сапожника, давно перестали вызывать в школу, как других родителей нашкодивших школяров, потому что дело неизменно кончалось оскорблениями в адрес школы и учителей и жалобами на то, что дети простых людей не имеют никаких прав и она обязательно напишет генеральному секретарю партии о проделках руководителей школы.
Так и учились выходцы из этой семьи, оставаясь периодически на второй год, пока не уйдут в ремесленное училище. Зинка была в семье младшей и  была записана в тот же класс, куда попала и Юля, очевидно, и ее ждал тот же путь, каким шли ее братишки-сестренки.
  Дети  долго стучались в дверь,  пока им не открыл Зинкин отец, по закону жанра одетый только в изрядно поношенные семейные трусы по случаю жары  и с  цигаркой в зубах, не выслушав, в чем дело, рявкнул, что Зинки дома нет и захлопнул дверь. И Юля в слезах поплелась домой, сразу пошла посмотреть на подоконник – нет ли там случайно куклы? 
   Когда родители вернулись домой, Юлино лицо успело опухнуть от слез, глаза превратились в щелочки, а голос осип, на их испуганные вопросы она не могла ответить членораздельно и только повторяла между всхлипами «кукла»…, «кукла». Потом, разобравшись во всем и выслушав свидетелей похищения, стали думать, что делать. Куклу ни за что не вернут, это ясно, как день, еще обвинят в подлой инсинуации, поскольку никто не видел Зинку с куклой в руках. Не вызывать же милицию, потом, скорее всего, Зинка где-то схоронила добычу, может быть, спрятала в дровяном сарае под поленьями или закопала в хранившийся там же уголь.
  Говорить с тетей Дуней означает попасть под артиллерийский обстрел тем более, что в последнее время у нее как-то не ладилось с личным врагом, а поскольку мама была с ней весьма осторожна и на провокации не поддавалась, представится хороший случай взять реванш. Юля же умоляла сейчас же, сию же минуту пойти к Зинкиным родичам и вызволить куклу, чье нежное фарфоровое естество находится под тяжелыми черными грудами антрацита, хотя бы выкупить ее, ведь деньги семейству нужны всегда, но этот план тоже отмели: слишком история разошлась, не признаются там открыто  в воровстве. В конце концов папа обещал Юле такую же куклу, даже краше, но дочку это не утешило нисколько – все равно это не будет ее настоящая, родная, любимая игрушка. Но она знала – папа всегда выполняет данное обещание, надо просто ждать, он скоро поедет еще раз в тот город. А еще он обещал, что когда Юля вырастет, окончит школу, обязательно поступит в университет в том городе, и он ей очень понравится.
   До школы оставалось три недели, уже были сложены в дерматиновый портфель с блестящим замочком, издающий незнакомые запахи, книжки и тетрадки, всякие школьные принадлежности, и Юля теперь каждый день просила маму показать содержимое портфеля. Потом ночью  маму увезли в роддом, потому что у Юли должен был родиться маленький братик,  как хорошо, скоро она сама будет читать ему сказки и показывать свои книжки. Утром  им сообщили, что мама и малыш чувствуют себя хорошо. А вечером погиб папа. У нее на глазах. Нелепо.  Чудовищно.
   Юля перестала разговаривать, то есть она отвечала на вопросы, ходила в школу и даже получала отличные оценки. Но по своей воле она ни с кем не заговаривала, в детских играх не участвовала, на переменках не бегала с другими первоклассниками по коридорам школы. С  разрешения учительницы просто оставалась в классе и смотрела в окно вдаль, но ничего не видела. Со смерти отца Юля ни разу не заплакала, в ней как будто все замерзло, застыло, все окаменело. Когда в букваре на странице с буквой «к» Юля увидела куклу, в ней ничего не заболело, не заныло. Кукла и кукла. В тот день Юля после школы шла домой, накрапывал мелкий дождик, и, проходя мимо мусорки, увидела, что там лежала она.
  Ее кукла, но с оторванными ногами, почти лысая, с клочками спутанных некогда прекрасных волос на затылке. Одного ее синего глаза не было вовсе, а второй равнодушно смотрел в небо, ее платьице было так изодрано, что трудно было узнать в ней то кукольное чудо, которое когда-то потрясло девочку. Юля схватила это истерзанное, искалеченное тельце, прижала к себе, не боясь запачкаться, и слезы полились у нее как из бездонного источника.
   Долго она стояла в подъезде, прижимая куклу к груди, отворачиваясь и делая вид, что открывает почтовый ящик, когда кто-нибудь проходил мимо. И нескончаемым потоком лились слезы, которые она периодически вытирала черным школьным фартуком, а потом постаралась успокоиться, чтобы не огорчать маму. Когда Юля открыла дверь квартиры, увидела, что к ней, радостно пуская сладкие пузыри и улыбаясь во весь беззубый рот, ползет ее братишка, открывший сегодня вдруг  для себя радость свободного передвижения…
 



 
  т