Лонг-лист 29-го номерного конкурса Клуба СФ

1 Повесть Тетрадь с чердака. Гл. 1-4
Марина Шатерова
Глава 1. Чердак

— Здравствуй, бабуля!!!
— Привет, Славянушка, рада, что ты приехала! – пожилая женщина обняла и поцеловала внучку.


Последнее беззаботное лето между десятым и одиннадцатым классом Славяна, как и всегда, проводила в гостях у бабушки Урсулы в посёлке в десяти километрах от столицы. Привольно здесь вдали от городской суеты, частный дом, огороженный зелёным забором, лес и река за посёлком, домашняя живность, подружка Дарина, с которой проводить время всегда незабываемо. Да и бабуле летом всегда нужна помощь по хозяйству.


В гости к подруге Дарине в первую очередь с нетерпением направила свои стопы Славяна. Сколько девчачьих секретиков о школьных и личных делах скопилось у неё за несколько месяцев, что подруги не общались. Так и роились эти новости в голове у девушки, жаждая выплеснуться за чашкой чая с домашней выпечкой. Дарину она застала на лужайке через дорогу от дома. Девушка вывела со двора козу, держа в одной руке поводок, а в другой – длинный металлический крюк, который вставила в землю в центре лужайки. Так коза должна пастись и никуда не сбежать.


— Коза Ностра? – улыбнулась насколько возможно широко, искренне радуясь встрече.
Дарина обернулась на знакомый голос и восторженно вскрикнула.
— Славяна!!!Привет.
Девчонки обнялись, запрыгав на месте, словно молодые козочки.
— Рада встрече! Соскучилась. Пригласишь в гости?
— Конечно, что за вопросы.


После чаепития и сплетен подружки пошли погулять по посёлку. Моцион Дарина сопровождала вещанием местных сплетен о тех или иных жителях, дома которых встречались им на пути. В посёлке, кроме частных домов, обнесённых заборами, стояли ещё двух-трёхэтажные послевоенной постройки с облупленными фасадами, давно требующими штукатурки. Единственным зданием, внешний вид которого старались поддерживать в приличном виде, была библиотека в стиле классицизм с колоннами и треугольным фронтоном. На её фоне иногда фотографировались чиновники, приезжающие на местное градообразующее предприятие.


Один из местных двухэтажных домов вызвал интерес у девушек башенкой-чердаком в центре крыши. В каждом подъезде со второго этажа железная лестница вела на чердак, не препятствуя изучению содержимого чердачной башенки. Обойдя дом со стороны подъездов, девчонки вошли во второй подъезд, пользуясь обеденным затишьем двора, что помогло избежать лишних свидетелей и вопросов о цели визита.


На чердаке громоздилась старая мебель, сломанные детские игрушки, торшер с зелёным абажуром, велик с погнутым колесом. Стандартное барахло, которым не пользуешься, но и выкинуть почему-то рука не поднимается. Славяна обратила внимание на коробку со старыми книгами, перебрав которые отложила несколько интересных. Там же, в коробке среди книг, лежала старая толстая тетрадь в клеточку в коричневой обложке с тонкими геометрическими узорами. В таких обычно ведут домашнюю бухгалтерию или записывают кулинарные рецепты.


Славяна полистала тетрадь, но там были не рецепты, а нечто иное, что-то вроде личного дневника, где есть разбивка на даты, дни недели и время суток, какие-то схемы и планы. Информация показалась девушке настолько интригующей, что она решила прихватить тетрадь домой и вместе с выбранными книгами положила её в сумочку.


Дарина нашла пару винтажных кукол, на которые можно пошить новые наряды, пополнив тем самым уже имеющуюся коллекцию. Незаметно выскользнув из подъезда и погуляв ещё немного, подруги разошлись по домам.




Глава 2. Тетрадь

Уже дома, перед сном, Славяна начала изучать содержимое тетради, найденной на чердаке старого дома. И, начав читать, буквально не смогла оторваться от излагаемой в ней информации, светало, когда девушка перевернула последнюю страницу.


Судя по надписи на внутренней стороне обложки, тетрадь принадлежала женщине по имени Пальмира Нижинская. На странице своего дневника она описывала каких-то людей, которых видела на улицах посёлка ночью. Сначала что-то странное в их поведении женщина заметила из окна своей комнаты, затем начала по ночам выходить на улицу и уже там вести слежку за таинственными незнакомцами.


Например. Пальмира наблюдала за девушкой, сидящей на остановке пригородных автобусов на трассе, к которой примыкал посёлок. Что-то странное, неестественное прослеживалось в её поведении. Вот сидит она на скамейке, роется в сумочке, подходит к расписанию, изучает его, возвращается на скамейку, просто сидит некоторое время затем всё в точности повторяется: роется в сумочке, изучает расписание, просто сидит. Подходит автобус или маршрутка, девушка в неё не садится, а просто повторяет свои действия, механически, всегда одинаково. Можно предположить, что за ней должны подъехать на машине или она с кем-то договорилась встретиться, но ничего из этого не происходит.


В тетради описывается ещё несколько подобных случаев с мужчинами и женщинами, с одинаковым, странным, повторяющимся и нелогичным поведением. Увидеть их на улицах посёлка можно с полуночи и ровно до двух часов ночи, когда они уходят через поле или вдоль трассы куда-то в сторону леса. Рассмотреть какую-либо систему в их появлении довольно сложно, просто нужно гулять по ночам, следить и наблюдать.
Перелистывая страницы тетради, Славяна чувствовала, какой невероятный интерес и одновременно суеверный ужас, страх вызывали у Пальмиры эти странные люди, за которыми она следила не одну ночь.


По мнению женщины, эти люди не из нашего мира, а откуда-то ещё и они как-то проникают в наш мир, чтобы изучить его. Сложно предположить, какими способностями обладают эти пришельцы, есть ли на самом деле логика во всех их действиях, что они ищут здесь и какие цели преследуют.


Ближе к концу тетради Пальмира писала о том, что таинственные люди обнаружили слежку за собой и пошли на контакт с ней. Всё написанное далее, все мысли и переживания женщины наполнены страхом за собственную жизнь. Судя по датам, описываемые в дневнике события происходили в начале девяностых годов, то есть порядка тридцати лет назад.


«Фантастика! Даже как-то не верится!» - думала Славяна, закрывая глаза.
Под утро царство Морфея всё-таки одолело её взбудораженное сознание.



Глава 3. Младший брат.

— Представляешь, вчера вечером прочитала ту тетрадь, что нашла на чердаке, - глаза Славяны сияли нездоровым блеском при воспоминании о содержимом дневника.
Дарина сидела в гостях у подруги. Чай с сырниками бабушки Урсулы жадно поглощались, такими вкусными они получились. Удивлённо приподняв бровь, она спросила:

— Что может быть интересного в том старье?
Проигнорировав пренебрежительный тон, Славяна продолжила.
— Это дневник одной женщины, жительницы нашего посёлка. Тридцать лет назад, в начале девяностых она наблюдала на наших улицах каких-то странных людей с неадекватным поведением. Они появлялись только ночью, занимались какой-то деятельностью, а после двух часов ночи исчезали.


Дарина поперхнулась сырником:
— Всю жизнь тут живу, ничего подобного не видела и не слышала. Что за бред? Может это чьи-то фантазии или сочинения?
— Да нет же! – маниакальный блеск в глазах Славяны и иррациональную веру в написанное невозможно было погасить ни скепсисом, ни рассудительностью. – Эта тетрадь – дневник наблюдений с датами, днями недели и временем, когда эта женщина, её зовут Пальмира Нижинская, видел этих странных людей, подробно описывала их внешность и поведение. Ну не похоже это на бред и выдумку, тут даже схема посёлка с улицами и домами.


— Пальмира Нижинская? – переспросила Дарина. – Не слышала о такой. Не скажу, что знаю всех жильцов того дома, но фамилия совершенно не на слуху.
— Надо найти эту женщину и расспросить обо всём ею увиденном.
— А зачем? Это было давно, и я не уверена, что вообще правда.
— Неужели тебе не интересно? Вдруг и правда у нас под носом много лет происходит что-то грандиозное и таинственное, а мы сидим себе в своих кроватках и знать не знаем об этом, - Славяна не хотела слезать с этой темы, слишком уж взбудоражило её сознание,
 всё изложенное в коричневой тетради.


— Хорошо, - Дарина сдалась. – Давай сходим к тому дому с башенкой и поспрашиваем.
Из разговора с бабушками, сидевшими у дома на лавочке, удалось узнать, что Пальмира Нижинская действительно когда-то давно жила в этом доме, в квартире номер восемь на втором этаже второго подъезда, но уже больше двадцати лет её никто здесь не видел. Младший брат Пальмиры Аскольд Нижинский иногда появлялся в посёлке и то ненадолго.


— Что будем делать дальше? – Дарина надеялась, что полученная информация удовлетворит интерес подруги к этой теме.
— Надо бы найти этого Аскольда и узнать у него о Пальмире, куда она исчезла из посёлка после встреч с теми людьми, а может и пообщаться с ней самой.
Дальнейший план действий рождался в голове Славяны прямо на ходу, по мере того, как она всё глубже погружалась в эту загадочную историю, описанную в старой тетради.


— Пойдём наверх, позвоним в квартиру, - Славяна увлекла Дарину в подъезд.
— Ты уверена? Может не стоит людей беспокоить? – испуганно лепетала девушка, поднимаясь по лестнице.


Оказавшись у нужной квартиры, Славяна решительно нажала кнопку звонка, как смолкла трель, с замиранием сердца девчонки прислушались к шагам по ту сторону двери. Дверь открыла молодая женщина, в недрах жилища раздавались детские голоса.
— Простите за беспокойство, мы ищем Аскольда Нижинского, - решительность Славяны сменилась робостью, она надеялась сразу увидеть нужного человека.
— А его нет, он живёт в столице. Мы у него квартиру снимаем, - ответила женщина.
— Можете дать его номер телефона?
— Незнакомым людям нет. Он бывает здесь пару раз в месяц, без предупреждения, но приезжает всегда по пятницам. Если встретите его, тогда сможете поговорить, - на лице женщины мелькнула тень раздражения. – Простите, меня ждут дети.
В квартире заплакал ребёнок и дверь резко захлопнулась перед носом у девушек.


— Ну и на том спасибо, - ошарашенно пролепетала Славяна.
— Да ну этого мужика! – махнула рукой Дарина. – Дался он тебе. Нашла какую-то старую тетрадь на чердаке и целое расследование устроила. Забудь ты!!!
— Не могу, мне интересно. Тут такое происходит, грех не копнуть глубже, вдруг узнаем что-нибудь необычное. Не смогу спокойно спать, пока не докопаюсь до истины.


Ближайшая пятница наступила через два дня и подружки решили с утра занять пост на лавочке возле второго подъезда и просто подождать Аскольда Нижинского. Не зная его в лицо, спрашивали имена мужчин, входивших в подъезд, если только Дарина не знала их лично.
— Метод научного тыка, - пошутила Славяна.

Удача улыбнулась девушкам ближе к пяти часам вечера – Аскольд Нижинский посетил поселковую квартиру именно в эту пятницу.
— Простите, как Вас зовут? – спрашивала всегда Славяна, Дарина только подсказывала, знает она этого человека или нет.
— Аскольд. А вы почему спрашиваете? – редкое имя очень шло симпатичному стройному брюнету слегка за сорок.
— Я хочу поговорить о Вашей старшей сестре Пальмире. Где она сейчас и можно ли её увидеть?
— Нет. Поговорить с ней нельзя. Она не здесь и с людьми не общается, - Аскольд выглядел настороженным и ошарашенным.


Сложно представить, какая семейная история стоит за его плечами, но очевидно, что о сестре мужчина говорить не хочет.
— Почему вы спрашиваете и как узнали о ней? – настороженность Аскольда сменилась любопытством.
Девушки, стоящие перед ним, слишком молоды, чтобы знать Пальмиру лично, значит им кто-то о ней рассказал.


— Я на чердаке нашла тетрадь Вашей сестры, - начал свой рассказ Славяна, робея и боясь всё испортить неосторожным словом. – В ней она рассказывала о ночных прогулках по посёлку и о встречах с какими-то странными людьми, якобы не из нашего мира. Вы думаете это правда?


Аскольд прикрыл глаза и плотно сжал губы, словно девушка с размаху ударила его бичом.
— Расскажите, что случилось с Вашей сестрой, пожалуйста, - понизив голос, проникновенно добавила Славяна, пытаясь как-то сгладить произведённый на мужчину эффект.
Немного помолчав, Аскольд начал говорить.


— Пальмире тогда только исполнилось двадцать, третий курс престижного ВУЗа окончила. Её уму и наблюдательности позавидовал бы любой детектив или следователь. И это сыграло с ней злую шутку. Сначала она кого-то увидела в окно, потом по ночам начала слежку на улице. Ей казалось, что эти люди – пришельцы и они ей как-то угрожают. Со временем это вылилось в паранойю, манию преследования и несколько попыток суицида.


— А где она сейчас? – осторожно спросила Славяна, боясь услышать самый худший ответ.
— Она в столице, в психиатрической клинике. Ей постоянно нужен врачебный уход.
— Простите, что причинили боль этими воспоминаниями, - сочувственно произнесла девушка. – Как Вы думаете, эти странные люди существуют или Вашей сестре просто показались?
— Я сам не видел! – сверкнув глазами, ответил Аскольд. – Но верю, что Пальмира действительно их видела, она была здравомыслящим и образованным человеком, не склонным к фантазиям на пустом месте. Простите, девушки, не хочу больше об этом. Мой вам совет – не лезьте в это дело.


Разговор с младшим братом хозяйки коричневой тетради нисколько не прояснил ситуацию, а лишь добавил интриги и подогрел интерес девушки ко всему в ней написанному. Переворачивая странички старого дневника наблюдений, Славяна не переставала задаваться вопросом правда ли это, что по улицам посёлка бродят некие пришлые личности или же это галлюцинации человека с расшатанной психикой. Может это шизофрения проявилась у женщины таким необычным образом.
«Как бы проверить самой всю эту информацию» - думала Славяна.




Глава 4. Первая встреча.

Подружки сидели дома у Славяны, пили чай с домашним печеньем и весело болтали о своём. Коричневая тетрадь лежала на кровати хозяйки комнаты и девушка перелистывала её, всматриваясь в схемы и рисунки.

— Эта тема всё не отпускает тебя? – не могла не отметить поведение подруги Дарина.
— Да! С братом поговорили, Пальмира не доступна, фактически мы вернулись к тому, с чего начали – у нас есть только тетрадь и сам посёлок, - Славяна задумчиво посмотрела в окно.
— В смысле «сам посёлок»? – не поняла Дарина.
— В том смысле, что ничего не остаётся, как самим проверить ходят ли у нас по ночам странные люди или нет. Ты со мной?
— Нет уж, увольте!!! Стрёмное это занятие – шастать ночью по посёлку в поисках подозрительных личностей. Я боюсь! Да и живу с родителями, младшим братом и сестрой. Вряд ли я смогу среди ночи улизнуть из дома незамеченной, а потом так же вернуться, - Дарина с содроганием представила себе своё участие в этой авантюре.


Славяна же жила только с бабушкой. Комната девушки выходила окном на калитку забора. Выбравшись через окно, можно незаметно покинуть как дом, так и двор, выскользнуть на улицу посёлка. Славяна нисколько не обиделась отказу подруги.
— Может это и к лучшему. Я одна меньше привлеку внимание, гуляя по посёлку, чем если мы с тобой дружной толпой по нему пройдёмся, - она улыбнулась уголками губ. – Но мне нужна будет твоя помощь.


Посёлок Славяна знала лишь в общих чертах, Дарина же из местных, поэтому ведала самые неожиданные места и закоулки, тайные тропы и проходные дворы. Девчонки целый день гуляли по посёлку, Дарина всё показывала и рассказывала не только об улицах, домах, дворах и постройках, но и о тех жильцах, которые в них обитают.
У кого-то во дворе живёт злая собака, которая может громко залаять среди ночи, увидев кого-нибудь на улице, испортив тем самым Славяне слежку, выдав её в неподходящий момент. Где-то сами хозяева имеют привычку курить во дворе, наслаждаясь звёздным небом и ночной летней прохладой. Они так же могут стать невольными свидетелями поисков Славяны, да ещё чего доброго выдать её бабушке.


Объяснив все нюансы, Дарина нарисовала подруге подробный план посёлка с названиями улиц, номерами домов, тайными тропами и опасными для слежки местами. Пометки «брехливый Тузик», «падла Михалыч» и «старая сплетница Зина» заставили Славяну улыбнуться.

— Вот спасибо тебе, Дарина, такую работу невероятную проделала. Теперь я вооружена до зубов и готова рваться в бой, - девушка с воодушевлением относилась к тому, что ей предстояло.


Первая ночь наблюдений прошла без каких-либо значимых событий. Славяна оделась в чёрное, чтобы в темноте как можно более незаметно прятаться в складках местности. Прошлась по главной улице Мира, идя или вдоль стен домов или же прячась за живой изгородью кустов. В помощь взяла с собой бабушкин театральный бинокль. Погуляв с полуночи до двух ночи, она вернулась домой.


— Ну как? – с нетерпением спросила на следующее утро Дарина.
— Пока ничего интересного не увидела, - отозвалась Славяна. – Просто погуляла, присмотрелась и вернулась ни с чем. В тетради по датам и дням недели я не нащупала никакой закономерности в их визитах к нам.
Не теряя энтузиазма, все последующие ночи, не пропуская ни одной, Славяна гуляла по посёлку ровно по два часа. На десятый раз детективный задор начал сходить на нет, и сегодняшняя ночь наблюдений планировалась стать последней.
«Видать, сейчас они уже не ходят, значит это было лишь тогда, тридцать лет назад» - думала девушка.


И вот именно в эту ночь Славяна столкнулась с тем, о чём писала Пальмира в своей коричневой тетради. На площадке возле библиотеки – бежевого здания в классическом стиле, стояли двое мужчин, на земле рядом с одним из них виднелся чемодан. Одеты обычно, ничего примечательного, но в крое одежды чувствовалось что-то нездешнее, будто шили на заказ или покупали за границей.


Славяна стояла через дорогу от них за живой изгородью в тени яблони и наблюдала за происходящим в бабушкин бинокль. Смотрела, затаив дыхание, боясь шелохнуться, выдать себя неловким движением, вздохом или звуком.
«Это они! Невероятно! Только бы не заметили» - эта мысль пламенела в голове, адреналином растекалась по венам.


Если быстро пройти по улице мимо них, то, наверное, и в голову не придёт, что здесь что-то не так. Мужчины стояли вразвалочку друг напротив друга, перебрасывались фразами, сначала один что-то говорит, потом другой. Молча стоят, по сторонам пялятся, и снова движение – первый достаёт мобильник и долго в нём копается. Затем цикл повторяется снова: разговор – молча смотрят по сторонам – длительный просмотр телефона.


Ровно в два часа ночи, прихватив чемодан, странная пара направилась к краю посёлка, где простиралось поле, переходящее в лес. Следить за ними до конца Славяна не решилась, настолько увиденное её ошеломило и встревожило. Девушка поспешно, словно боясь преследования, вернулась в свою комнату и легла в постель, но сон ещё долго не отключал её взбудораженное сознание.


«Значит странные люди посещают посёлок до сих пор. С полуночи до двух часов ночи приходят и чем-то таинственным занимаются. Интересно, это те самые люди, которых видела Пальмира, или же их потомки» - вопросы без ответов возбуждённо роились в голове молодой девушки.

***

Дарина поила из ведра водой козу Ностру, пасущуюся на лужайке перед домом. Славяна появилась внезапно, глаза её блестели маниакальным блеском, а лицо излучало загадочность и жажду сообщить нечто крайне важное.

— Я их видела!!! – пронзительным голосом произнесла она.
Дарина подпрыгнула от неожиданности.
— Фу, напугала!!! Кого ты видела?
— Их!!! – Славяна озиралась по сторонам и перешла на шёпот. – Странных людей, о которых писала Пальмира. Они действительно существуют.
— Да ты что!!! – глаза Дарины, округлились.

Укрывшись в тени ивы, одна с жадностью делилась подробностями увиденного ночью, вторая с готовностью внимала, веря и одновременно сомневаясь, настолько всё услышанное казалось фантастикой. Иррациональными чувствами сопровождалось понимание того, что всё происходящее не бред женщины с расшатанной психикой, а реальность.

— Десять ночей наблюдений не прошли даром, эти пришельцы действительно шарят по посёлку, - закончила свой рассказ Славяна. – Значит стоит наблюдать дальше, может разберёмся, кто они такие.
— А вдруг они опасны, ты не боишься? – боязливо повела плечами Дарина.
— Я быстро бегаю, да и все тайные тропы посёлка ты мне показала, спрячусь, если что, - бесстрашно заявила подруга. – Я буду не я, если не пойду в этом деле до конца.
2 Повесть Тетрадь с чердака. Гл. 4-7
Марина Шатерова
Начало: http://proza.ru/2022/04/14/1393

Глава 4. Первая встреча (продолжение).

Славяна начала вести свою собственную тетрадь наблюдений, как и Пальмира, тщательно вписывала туда даты, дни недели, время и даже сделала привязку к фазам Луны, чтобы позже всё же отследить закономерность в появлении этих загадочных людей; и тогда уже не бесцельно бродить по посёлку, а целенаправленно выходить на улицу в ночь их предполагаемого появления. В дневнике наблюдений Славяна подробно описывала внешность визитёров, улицы, номера домов и ближайшие объекты, где видела их.


Следующие несколько ночей прошли впустую. Очередная встреча с загадочными пришельцами произошла на Садовой улице, параллельной главной улице посёлка – Мира. И на этот раз Славяна увидела женщину в тёмно-зелёном узорчатом платье до середины голени, отлично сидящее на её высокой стройной мускулистой фигуре. Белёсое металлическое колье лежало на её груди поверх платья, а волосы скручены на затылке в тугой узел.


Компанию женщине составлял мужчина, напоминавший фабричного рабочего, одетого в красную футболку с непонятным белым логотипом и светло-синие штаны, очевидно являющиеся частью спецодежды. Вместе визитёры составляли весьма импозантную пару – элегантная дама и работяга.


Славяна заметила их стоящими возле большой ивы в конце улицы. Женщина осталась стоять у дерева, а мужчина неспешным шагом пошёл в другой конец улицы. Садовая улица имела Т-образный перекрёсток с Юбилейной, которая вела на главную улицу Мира. Здесь же на Юбилейной находилась почта.
«Жаль камер видеонаблюдения на входе нет, такое доказательство могло быть» - подумалось Славяне.


Проходя перекрёсток, мужчина повернул голову в сторону Юбилейной, словно ожидая там что-то или кого-то увидеть, но не свернул туда, прошёл до конца Садовой. Затем точно так же прошлась женщина, от ивы до конца улицы, повернув голову на перекрёстке. Немного постояв и перебросившись парой фраз, мужчина оставляет женщину и идёт по улице в сторону ивы, поворачивая голову на перекрёстке. Дойдя до дерева, останавливается, и тогда начинает движение навстречу женщина. Возле дерева разговор и цикл снова повторяется.

«Неужели никто, кроме Пальмиры, и с её подачи меня, раньше не замечал этих странных личностей? Их внешний вид и характерное поведение не могут не бросаться в глаза» - мысленно недоумевала Славяна, наблюдая ночной моцион странной парочки в проулке между заборами.

Высокий куст скрывал её от нежелательного обнаружения. Взглянула на циферблат наручных часов, почти два ночи, а значит эти двое должны завершить свои малопонятные манипуляции и отчалить восвояси. Так и произошло. Парочка в очередной раз встретилась в конце улицы и, не став возвращаться к дереву, ушли дальше. Славяна осторожно двигалась за ними, соблюдая большую дистанцию, не теряя их из виду в оптике бабушкиного театрального бинокля.

Странная пара вышла к краю посёлка, где стояли две пятиэтажки. Дальше луг, заросший травой, переходил в лес. Визитёры пересекли луг и исчезли в лесу. Славяна наблюдала за ними в бинокль из-за угла ближайшего дома. Трава не настолько высока, чтобы скрывать человека полностью, поэтому она их видела, а себя раскрывать не стала.

***

— Как думаешь, что у них там в лесу? – спросила Дарина, сидя в комнате у Славяны.
Снова чай с бесподобными сырниками бабушки Урсулы, а малиновое варенье с ними – это просто гурманский экстаз. Славяна, рассказав обо всём, увиденном прошлой ночью, задавалась тем же вопросом.
— Нужно сходить и разведать.
— Страшно как-то, - зябко поёжилась Дарина.
— Чего бояться, день же, возьмём по ведёрку будто грибы собираем и всё. Будет страшно – сбежим.
— Верно. Пойдём, - неохотно согласилась подруга.


Девушки прошли через луг, следуя примерно тем же путём, что и вчерашние гости, обошли ту часть леса, что была ближе всего к посёлку, но ничего примечательного в нём не обнаружили.
— То ли они очень уж далеко в лес уходят, то ли лес – это всего лишь маскировка. Может их машина какая-нибудь с обочины трассы забирает и куда-то увозит, - размышляла вслух Славяна.

— Да, всё может быть, - согласилась Дарина. – Пойдём скорей обратно, как-то неуютно и боязно здесь.
— Так они же днём не ходят, не бойся, - Славяна пыталась успокоить и подбодрить подругу, сама при этом ощущая лёгкий холодок вдоль позвоночника.
«Вдруг и днём сейчас за нами наблюдают, могли ведь почувствовать мою вчерашнюю слежку» - вертелось в голове у девушки.



Глава 5. Квартира.

Славяна с биноклем сидела на скамейке. Ветви огромного дерева днём создавали приятную прохладную тень, а ночью скрывали своей тьмой сидящего под ним. Дерево возвышалось в центре двора из двух пятиэтажек, стоящих на окраине параллельно друг другу и трассе, следующей из столицы мимо посёлка дальше.


Дома эти примыкали к лугу и лесу, в котором скрывались странные визитёры. Славяна сегодня решила сменить тактику слежки, не по улицам бродить, а занять наблюдательный пост здесь, под скрывающим покровом тьмы, посмотреть, что же будет происходить «в точке входа-выхода» в промежутке между полуночью и двумя часами ночи.


«Может получится незаметно прокрасться в траве за ними в лес и посмотреть, где они там прячутся, куда уходят» - думала девушка.

Глубоко уйдя в свои мысли, она потеряла бдительность, вздрогнула, когда напротив неё из темноты, словно ниоткуда, появился мужчина и протянул руку для рукопожатия, словно они давно были друзьями-приятелями. Слева от себя Славяна увидела женщину, сзади стоял ещё один мужчина, его она смогла рассмотреть чуть позже, справа от скамейки – толстый ствол дерева. Мурашки жаркой волной прокатили по коже, оставляя неприятное липкое чувство неконтролируемого страха.

«Окружили!!! – пронеслось у неё в голове. – Они знают, что я слежу за ними, давно, наверное, поняли».

Минут пять все четверо смотрели друг на друга. Незнакомец в серо-зелёном пиджаке так и стоял с протянутой рукой, словно статуя. И тут Славяна, сама того не ожидая, протянула руку и ответила на рукопожатие, словно ведомая чьей-то чужой волей, хотя до этого она прокручивала в голове хитроумный план побега.

Встав со скамейки, вместе со странными визитёрами пошла в сторону дома, стоявшего у трассы. Ноги двигались словно сами по себе, это невероятное подавление воли и полное подчинение явно продиктовано этими неизвестными людьми. Страшно подумать, какими ещё способностями они обладают, что логически объясняло бы их схематическое поведение на улицах посёлка.

В крайнем подъезде на третьем этаже пятиэтажки один из троицы открыл дверь квартиры, примыкающей к торцу дома, балкон которой буквально выходил во двор, луг и лес, в который они уходили. Раньше в этой квартире жила пожилая женщина, после смерти которой её дети и внуки используют жилплощадь, как летнюю дачу, приезжая сюда по мере возможности, благо рядом есть речка и лес с грибами и ягодами.

Загадочные гости нашли способ открывать двери время от времени пустующей квартиры и устроили здесь некий перевалочный пункт между прогулками по улицам посёлка и уходом в тот свой мир, где они обитают постоянно.

Трое вошли в квартиру и Славяна вместе с ними. Собственная воля каким-то невероятным образом подавленная ими, не давала шансов сбежать в последний момент, не позволяла сопротивляться, девушка просто шла за ними, ведомая каким-то беззвучным приказом, ощущая своё тело чужим, словно тряпичной куклой в руках актёра-кукловода.

В большой комнате девушки сели на диван, а мужчины расположились напротив – на стуле в кресле. Славяна озиралась по сторонам, рассматривая интерьер квартиры, старинные вещи выдавали когда-то проживающего здесь пожилого человека, но их расстановка была странной, лишённой всякой логики, не функциональной и с явной асимметрией. Всё пространство комнаты приобрело совершенно чуждый нормальному человеку внешний вид, словно здесь жил сумасшедший, который только начал изучать, что для чего предназначено.

Сначала все четверо сидели и смотрели друг на друга. Славяна всматривалась в незнакомые лица, силясь понять, чего де можно ожидать от своих похитителей. Глаза девушки блестели влагой, губы дрожали, а руки до белизны костяшек сомкнутые в замок на коленях, кричали о плескавшемся внутри её страхе за собственную жизнь, тревожного ожидания каких-то дальнейших действий с их стороны, и безысходности от собственной беспомощности в сложившейся нестандартной ситуации.

Постепенно скованность воли стала проходить, а внутренние дискомфортные эмоции сменились ощущением того, что она долго шла к какой-то тайне и сейчас стоит на пороге её раскрытия, но раскроется ли она и какой в итоге окажется.

— Я – Сантелия, - подала голос незнакомка.
— Скрубиус, - представился мужчина постарше, с лёгкой сединой, в серо-зелёном пиджаке, тот самый, что пожал Славяне руку на улице.
— Титолак, - произнёс второй мужчина помоложе, в чёрной футболке с портретом неизвестной рок-звезды.
— Славяна, - робко произнесла своё имя девушка.
— Как ты узнала о нас? – спросила Сантелия, решив первой разговорить испуганную заложницу.

Славяна, борясь с волнением, часто запинаясь и подбирая слова, рассказала про тетрадь, найденную на чердаке, в которой женщина по имени Пальмира описывала свои наблюдения, о том, как узнала, что теперь она в дурдоме.
— Знаете ли вы Пальмиру?
— Нет, - продолжила разговор Сантелия. – Но родители и знакомые рассказывали нам о наблюдавшей за ними женщине в тот период времени. Нас о возможной слежке тоже предупреждали.

Замолчав, незнакомка внимательно посмотрела на Славяну, увидев её внутреннее напряжение, буквально в кулак сжавшее душу, улыбнулась уголками губ и продолжила.
— Мы давно заметили, что ты следишь за нами. Просто не подавали виду, чтобы не напугать тебя и не привлечь к себе ещё больше внимания.

— Мы редко кого приглашаем к себе, - подключился к разговору Скрубиус. – Настолько близко подпускаем к своей тайне, нашему миру. Не все люди из тех, на кого мы обратили внимание, имеют достаточно широкое мышление, открытый ум и авантюрный дух, чтобы ринуться в неизведанное, словно прыгнуть в пропасть неизвестности, довериться нам, уйти с незнакомцами. Большая часть тех, кто обратил на нас внимание и начал слежку, струсили, так и не пойдя до конца.

— Так кто же вы и откуда пришли? – Славяна всё-таки набралась смелости задать вопрос, мучивший её с тех самых пор, как она дочитала до конца тетрадь, найденную на чердаке старого дома.

— Мы – жители планеты Земля, как и вы, - подхватил нить разговора второй мужчина, что представился, как Титолак. – Только вы живёте на поверхности, а мы под землёй. Есть у вас очень древняя легенда, восходящая ещё к Платону и Галлею, о полой Земле. Она освещается внутренним Солнцем и в ней есть своя жизнь. Так это не легенда, а самая что ни на есть правда. под землёй живёт целая цивилизация с её архитектурой, промышленностью, сельским хозяйством и культурой. Мы – выходцы оттуда.

Славяна заворожённо и ошеломлённо смотрела на пришельцев, на их странную манеру говорить с паузами в нестандартных местах, с нездешним акцентом и неверными иногда ударениями в словах. Мимика, поворот головы, задумчивость – всё в их облике буквально кричало о том, что они пришлые, не из нашего мира.

Услышанное настолько поразило школьницу, что она некоторое время сидела молча, пытаясь «переварить и усвоить» полученную информацию, настолько фантастической она оказалась.

— А что вы делаете здесь? Зачем выходите на поверхность? – вот, пожалуй, главный вопрос, родившийся после восприятия этой невероятной истории.
Сантелия вновь улыбнулась.

— Мы изучаем ваш мир, учимся у вас. Иногда можем утащить к себе некоторые вещи и технологии. Как вы осваиваете космос, так и мы изучаем поверхность Земли. Это же так интересно и стратегически важно для нас.
— Хочешь пойти с нами? – спросил Скрубиус. – Увидеть своими глазами, что мы говорим правду и внутренний мир существует?

— Даже не знаю… - пролепетала Славяна, слишком уж неожиданным оказалось это предложение, а само путешествие к центру Земли просто чем-то нереальным.
— Путь туда неблизок, - продолжил Скрубиус. – Но это же не навсегда, ты будешь нашей гостьей, которая всегда может вернуться домой.

— Мне нужно подумать, - всё, что смогла ответить девушка.
— Если надумаешь, то приходи ночью на скамейку под деревом. Мы найдём там тебя, если будем на поверхности, - предложила Сантелия.

Славяна кивнула. Подавленность воли полностью прошла, и девушка смогла самостоятельно двигаться. Попрощавшись с новыми необычными знакомыми, вышла на улицу и пошла домой. Уже светало. За слежкой и разговорами прошла большая часть ночи, нужно вернуться домой, пока не проснулась бабушка.




Глава 6. Принять предложение?

После столь насыщенной ночи Славяна отсыпалась до обеда, чем удивила и расстроила бабушку, требующую помощи по хозяйству.
— Соня и лентяйка!!! В кого только такая пошла, дитя интернета, - раздражённо бурчала Урсула.

Наскоро позавтракав, Славяна окунулась в будничные хлопоты, но мысленно, всем своим сознанием, всем существом обитала где-то далеко, всё ещё пребывала в событиях прошлой ночи, переживая и обдумывая вновь и вновь всё увиденное и услышанное. И это невероятное предложение, поступившее от странных гостей, каким немыслимым и одновременно заманчивым казалось оно молодой девушке.

«Путешествие под землю, в какой-то другой мир, иная цивилизация и внутренне Солнце, - думала Славяна. – Это нужно увидеть собственными глазами. И ведь если они меня туда пригласили, по их же словам, я готова воспринять и правильно оценить всё там увиденное».

Чувство собственной уникальности и избранности полностью застлало любые попытки здравого смысла противостоять этой безумной затее. И не вспоминала Славяна сейчас о незавидной судьбе Пальмиры, хозяйки коричневой тетради, с которой и начались приключения девушки.

«Мой вам совет – не лезьте в это дело» - сказал когда-то Славяне и Дарине Аскольд Нижинский.
Знал ли он больше, чем тогда рассказал, никто теперь не подскажет, как и то, насколько опасны эти люди на самом деле.

Все свои мысли, тревоги, переживания и чаяния, как и подробности визита в квартиру на третьем этаже пятиэтажки, Славяна подробно записала в свой дневник полевых наблюдений – толстую тетрадь, которую смело можно назвать вторым томом тетради, найденной на чердаке. Ни Дарине, ни тем более бабушке Славяна не собиралась сообщать о принятом решении, понимая, что её станут отговаривать и всячески мешать задуманному. После её ухода тетрадь должна стать тем историческим документом, повествующим о других людях, о мире внутри полой Земли.

Спустя несколько дней, по прошествии многих часов колебаний в принятии столь неординарного и судьбоносного решения, девушка всё-таки решилась совершить прыжок в неизвестность. Собрала необходимые вещи в рюкзак и, как всегда тайком через окно комнаты выбралась во двор и вышла за ворота на улицу. Часы показывали чуть за полночь, до двух часов ночи ещё есть время, чтобы передумать в последний момент или же просто медленным шагом пройтись от дома до скамейки под большим деревом, где Славяне назначили встречу пришельцы из подземного мира.

Не зная точно, сегодня ли на поверхности её новые знакомые, девушка села на скамейку и оглянулась по сторонам. Но странная троица словно чувствовала, что решение уже принято, сидели в квартире, увидев появление Славяны в окно, вышли на улицу и повели её через поле, заросшее травой, в сторону леса.

Скованности воли и ощущения себя тряпичной куклой, как при прошлой встрече с другими, в этот раз она не ощущала. Лёгкое волнение, какое испытываешь перед дальней заграничной поездкой в страну, где раньше не бывал, смешивалось с пониманием значимости момента: вот здесь и сейчас происходит пересечение некой черты, переступив которую, жизнь никогда не станет прежней.

— Не бойся, у нас хорошо, - ободряюще улыбнулась девушке Сантелия. – наш мир другой. Чувствую, что ты не будешь переставать удивляться.

От улыбки новой знакомой нервозность Славяны постепенно начала отступать, сменяясь интересом и азартом начинающегося приключения. Она улыбнулась в ответ.
Сложно сказать, есть ли случайные свидетели тех событий, способные описать этих троих, уведших Славяну, или же всё происходящее так и останется большой загадкой.




Глава 7. Поиски

Славяна пропала. На следующее утро бабушка Урсула обнаружила комнату внучки пустой, во дворе девушки тоже не оказалось. Не находя себе места, обеспокоенная пожилая женщина пошла домой к Дарине. Та под психологическим нажимом и внезапностью самой ситуации не нашлась, как «отмазать» подругу, всё рассказала про коричневую тетрадь с чердака, странных людей на улицах посёлка и ночных наблюдениях Славяны. Сама испугалась, что эти чудики могли украсть или убить её.

— Ну вы даёте, безбашенные, в детективов решили поиграть! – Урсула не находила себе места от услышанного. – Моя девочка шаталась по ночам с кем-то, а теперь пропала. Вот что прикажешь теперь делать?

Позвонила дочери и зятю, те приехали и вызвали полицию. В комнате дочери на столе нашли ту самую тетрадь. Читая записи, обсуждая те или иные моменты, семья девушки и полиция просто не знали относиться к этому, как к подростковой игре в детективов или как к некой хитрой схеме, плану по похищению несовершеннолетних девушек.

«И я решила пойти! Никому ничего не скажу, не упущу шанса узнать, что там – внутри полой Земли» - такая последняя запись значилась в тетради пропавшей Славяны.

Дата и время, с педантичностью исследователя и детектива указанные в конце записи, говорили о том, что решение принято за считанные часы до исчезновения школьницы.

Полиция обшарила луг и лес. В лесу нашли замаскированный люк, ведущий под землю. Тоннели простирались на многие сотни метров, но являлись скорее неким тайным сооружением времён Великой Отечественной. Какого-либо входа в другой мир в тех тоннелях так и не обнаружили.

В заметках Славяны упоминалась коричневая тетрадь Пальмиры. Её обнаружили в ящике стола и тоже изучили. С чего же всё началось? Следователи полиции пытались восстановить цепочку событий более, чем тридцатилетней давности, приведшей к пропаже девушки. Двадцатилетняя Пальмира, будучи немногим старше Славяны, обладала теми же качествами, заманившими её в эту ловушку – наблюдательностью, пытливым умом, любопытством, пассионарностью, педантичностью. Увидев на улице нечто странное, она не смогла остаться в стороне.

Следователь разыскал Аскольда Нижинского и расспросил его о событиях того времени.
— Начав раскапывать эту историю, - делился своими воспоминаниями Аскольд. – Пальмира в какой-то момент почувствовала угрозу для своей жизни. Не знаю, насколько это было реально или же больше надуманно, но отразилось-таки на её психике. После панических атак и попыток суицида она сейчас в психиатрической клинике уже много лет.

— А Вы сами видели этих людей? – история всё больше интриговала следователя полиции.
— Нет. Я был подростком и считал всё это глупостями, больше учился и жил своей пацанской жизнью, - в голосе мужчины сквозило сожаление. – Простите, что ничем больше не могу помочь, давняя история.

Тихой пятидесятилетней женщиной в больничном халате предстала Пальмира перед следователем и родителями Славяны. Проведя столько лет в закрытом заведении, чувствовалось, что лишь здесь она ощущала себя в безопасности. Сейчас же, узнав причину визита гостей, опасливо озиралась по сторонам, словно те самые странные люди из посёлка могли каким-то непостижимым образом оказаться в стенах её теперешней обители.

Говорила она медленно, тщательно подбирая слова, воспоминания о тех людях и ночных наблюдениях за ними давались ей с трудом. Массивное кольцо из чернёного серебра с надписью «Спаси и сохрани» Пальмира всё время вращала на пальце, периодически снимая и надевая вновь. Человеку советского воспитания сложно воспринимать информацию о других мирах, тяжело уложить в сознании тот факт, что по твоим родным улицам ходят пришельцы.

— Ваша дочь – это новое поколение незашоренных людей с открытым сознанием, - говорила Пальмира родителям Славяны. – Ей проще воспринимать мир во всём его удивительном многообразии. Визитёры из того мира ищут таких, как она, не знаю точно зачем, но они зовут их с собой. Предполагаю, что хотят использовать в качестве связующего звена между нашими цивилизациями.

Насколько чужаки опасны и где находится вход в их мир женщина не знала.
— Я ведь так и не дала согласия с ними туда пойти, поэтому мне вход и не показали, - женщина нервно посмотрела по сторонам. – Надеюсь, что Ваша дочь когда-нибудь обязательно вернётся.

Кто же они на самом деле эти загадочные визитёры – преступники, похищающие людей или же действительно пришельцы из другого, подземного мира. Этой истории не один десяток лет. Пальмиру произошедшие события привели в психиатрическую клинику, но Аскольд по крайней мере знает о местонахождении сестры.

Славяна же просто исчезла. Остались только две тетради с удивительной информацией. Правда ли всё, описанное в них, бред психически больного человека или же хитроумная игра с целью заманить в ловушку молодую девушку? До возвращения Славяны это остаётся загадкой.
3 Тетрадь
Татьяна Аггуриева
          Лиля обнаружила тетрадь на дне ящика со старыми перчатками. Она давно собиралась навести порядок во вместительном шкафу, да руки не доходили – работая по шесть дней в неделю, Лиля за воскресенье едва успевала разобраться с многочисленными хозяйственными делами, накопившимися за утомительно-длинные будни. Девяносто шесть листов в линейку с полями, потёртая обложка из серого коленкора – сегодняшние школьники удивились бы столь пасмурному дизайну без ярких картинок.
          С утра отключился интернет, и, по заверению оператора, восстановительные работы не должны были занять много времени. Лиля позавтракала, прибрала квартиру и даже по-быстрому сварила диетический супчик, а долгожданный интернет всё никак не брался за силы, нарушив её творческие планы. Редкие часы досуга Лиля посвящала литературе. Стихи она начала писать в юности – первая любовь и болезненное расставание с красивым и беспечным Виталькой больно ранили её доверчивое сердце, и Лиля находила утешение в сочинении стихов, изливая в них печаль. За давностью лет первое стихотворение выветрилось из памяти, оставив одну строку:

          Ты тихо шепчешь мне: «Люблю тебя до слёз»…

          Найденной тетради Лиля очень обрадовалась – интернет отступил на задний план. Забыв о делах, Лиля забралась в кресло, укрылась пушистым пледом и под мягким светом торшера окунулась в свою чудесную юность – перед глазами проплывали полузабытые милые картины. Первый стих – на первой странице:

          Над нашим городком сегодня снег идёт,
          Летит легко, снежинки тихо тают.
          На остановке мы стоим, а самолёт
          В высоком звёздном небе пролетает

          Ты тихо шепчешь мне: «Люблю тебя до слёз»,
          А я молчу и думаю при этом,
          Что где-то в вышине над кронами берёз
          Мерцает месяц ярко, словно летом.

          Тебе всё невдомёк, что нужен мне не ты,
          Но тот, к кому душа моя стремится,
          Так от меня далёк, и сердца пустоты
          Мне никогда, наверно, не лишиться!

          «Так далёк» был от неё Виталик, а стояла она на остановке с будущим мужем Арсением, в ту пору просто другом. Их крайне неудачный брак продлился три с половиной года – Лиля страшно измучилась и ей казалось, что она навсегда утеряла способность улыбаться. «Я улыбаться перестала…» – твердила Лиля, как заведённая, первую строчку стихотворения любимой Ахматовой в тот тяжёлый период. К счастью, и он миновал, и теперь казался не смерчем, а сильным порывистым ветром – не более того.
          Утомлённая, Лиля не заметила, как заснула. Разбудил её сигнал сотового – компания-провайдер торжественно сообщала в sms об устранении неполадок и восстановлении интернета. Лениво потянувшись, Лиля наугад открыла тетрадь и ахнула от изумления – на узком свободном пространстве красовалась надпись: «Лилька, я тебя люблю! Твой Вит. 7 июня 1995 г.» А расстались они задолго до 95-го и, учась на одном потоке, демонстративно бойкотировали друг друга. Мгновенно слетели остатки сна – Лиля начала лихорадочно листать тетрадь, в надежде найти ещё записи и попутно соображая, как Виталька смог добраться до её вещи. Начало июня, сессия, сумки в куче на парте или подоконнике, преподаватель ходит по лекторию, вылавливая нарушителей... А она с тетрадью не расставалась, везде её с собой таскала – но не перечитывала прошлые записи, не желая будить болезненные воспоминания. Виталик, Виталик, что ты натворил!! Лилины поиски увенчались успехом – телефонный номер, жирно обведённый несколько раз, притянул её взгляд через несколько страниц от первой записи-признания. Лиля замерла, тяжело дыша. Что делать?? Звонить или нет? А вдруг он женат, или съехал, или номер недействительный – столько лет прошло! Лиля никогда ему не звонила и номера не знала – всегда сам звонил, искал, назначал свидания.
          Лиля сварила в турке крепчайший кофе и, обхватив ладонями дымящуюся чашку, попыталась привести мысли в порядок. Звонить или нет?? Отставив кофе в сторону, она схватила телефон и дрожащими пальцами набрала номер. «Алло! – его голос совершенно не изменился. – Я слушаю! Говорите, не молчите, пожалуйста!» «Вит... – прохрипела Лиля и, прокашлявшись, заговорила чётче. – Вит, это я...» Возникла пауза, настолько длинная, что она в отчаянии собралась отключиться. «Лилька... Родная моя... – его голос тоже охрип. – Как ты меня нашла???» «Интернет не работал...» –  еле выговорила Лиля и громко заплакала.
4 Найденное письмо
Никонов Андрей 2
Тихо, очень тихо, закрылась входная дверь, едва слышно скрипнули петли, щелкнул замок и она осталась одна  в пустой квартире. Нет, как в пустой — и мебель и техника стояли на своих местах, но во вокруг, как и в ее душе, стояла гулкая, все поглощающая, какая-то липкая пустота. Самое плохое, что ушел Сергей именно так, не саданув с размаха дверью в порыве раздражения после затеянного ею скандала, а так тихо, осторожно. И это страшно напугало ее — так уходят навсегда, решив, что обратного пути нет и не будет. 

А тот долгий взгляд, которым он одарил ее напоследок, взгляд в котором читалось страшное разочарование, непонимание того, как можно было после почти двадцати лет совместной жизни вести себя подобным образом, говорить те слова, что она выкрикнула ему напоследок, просто пригвоздил ее к месту.

Этот взгляд сказал ей больше чем все объяснения и заверения, которые он мог бы произнести в свое оправдание. В голове была абсолютная пустота, не было ни мыслей, ни желания хоть что-нибудь сказать. Она стояла и молча смотрела, как он складывает в сумку самые необходимые вещи, как кладет ключи от квартиры на стол, одевается и идет в сторону выходной двери.

В момент, когда раздался тихий щелчок французского замка, она очнулась, подбежала к двери, чтобы если и не попросить прощение, на это гордости ее еще хватило, то хотя бы  вернуть и потребовать объяснений. Протянула руку к замку и вдруг остановилась, поняв, что после всего, что произошло в последний час, он не может, ну никак не может простить ее, по крайней мере, сразу. Постояв минуту у закрытой двери, она шаркающей, старушечьей походкой, дошла до кресла, почти рухнула в него и разрыдалась.

Все началось час назад, когда ей, как потом окажется, на беду потребовался стиральный порошок, лежащий на кухонных антресолях. Сергей сидел в комнате и смотрел свой, ненавистный ей, футбол. Судя по его сочным выражениям, иногда доносящимся от туда, его любимая команда явно проигрывала и по опыту она знала, что лучше его сейчас не трогать,  иначе ворчания будет на полчаса.

Она пододвинула стул, крякнув, влезла на него, открыла дверцу антресолей и, поскольку даже со стула ее глаза были ниже уровня верхней полки, где стояли порошки и другие стиральные ингредиенты, стала на ощупь искать нужную коробку. Но под руку попадались разные сосуды, флаконы, все, только не то, что нужно. Тогда она встала на цыпочки потянулась, на ощупь пошарила рукой и вдруг ее рука нащупала какую-то коробочку и, хотя это явно был не искомый порошок, она, заинтересовавшись, поднесла ее к глазам.

Это была коробочка из под мармелада почему-то перетянутая тонкой ярко зеленой ленточкой. Что побудило открыть ее, она сама не поняла, наверно просто интерес - а что же в ней может быть такого, что муж спрятал ее в таком малодоступном месте. Внутри лежали два перевязанных нитками локона и какой-то конверт. Сначала ее заинтересовали локоны — один был явно женский, длинный, чуть вьющийся, темно каштановый, а другой, совсем небольшой, короткий, похоже, что детский.

Затем она достала конверт и вынула из него сложенный тетрадный лист в клеточку, это было письмо, написанное аккуратным, явно женским почерком. Она начала читать и вдруг у нее закружилась голова, буквы поплыли перед глазами и она чуть не упала со стула.  Закрыв на несколько секунд глаза, она уняла головокружение и дрожь в коленях, слезла со стула села на него и начала читать сначала:

- Любимый Сереженька, здравствуй.
Я долго не решалась написать тебе это письмо, вернее несколько раз принималась его писать, но затем рвала исчерканные листы. С того момента, как мы случайно встретились с тобой на стройке прошло больше пяти лет. С тех пор я не могу спокойно жить одна, я все время мечтаю снова и снова оказаться в твоих объятиях, чувствовать запах твоего тела, сходить с ума от твоих прикосновений.

Но это происходит все реже и реже. Я чувствую, что ты начинаешь отдаляться от меня. Я думала, что после рождения нашего сына, Бореньки, ты, наконец, решишься  оставить свою жену и переедешь навсегда к нам. Мне так хочется каждое мгновение чувствовать твоё тепло и поддержку, чувствовать твои сильные руки, слышать твой уверенный голос.

Но ты все тянешь и тянешь с решением. Прости меня любимый, но я больше не могу так жить. Годы уходят, и я боюсь остаться одна с сыном. Поэтому прошу тебя, прими окончательное решение — либо ты навсегда будешь с нами, либо больше не пиши и не звони мне. Как-нибудь я переживу разрыв с тобой, ведь это произойдет только один раз, а жить в вечном ожидании твоих звонков, твоих редких приездов и каждый день бояться, что ты меня бросишь и этих звонков и долгожданных встреч больше никогда не будет  - в тысячу раз страшнее. Прошу, умоляю, решай наконец.
Твоя Света.
Дальше на листе бумаги был синий отпечаток маленького пальчика и приписка:
- Это отпечаток большого пальца твоего сына, который ждет своего отца.

Листок выпал из ее руки и плавно покачиваясь, спланировал на пол. Гнев и страшная обида переполняли ее, они стерли все другие мысли и чувства. Вдруг она почувствовала, что ей не хватает воздуха, она элементарно не могла вздохнуть, трясущимися руками рванула ворот халата так, что две верхние пуговицы со стуком улетели куда-то в угол и звук катящихся по кафельному полу пуговиц чуть-чуть помог ей придти в себя.

Воздух со свистом вошел в легкие, боль в груди немного отпустила. Ее взгляд упал на стоящую на кухонном столе коробочку, взмах руки, и она полетела за пуговицами в угол. А затем наступила эмоциональная разрядка. Она смотрела перед собой  ничего не видящими глазами и даже не заметила, как на кухню вошел Сергей.

Сначала, увидев выражение ее лица и разорванный халат, он  в растерянности остановился. Потом его взгляд упал на валяющуюся в углу коробочку, выпавшие из нее пряди волос и лист бумаги, лежащий у ног жены. В этот момент она почувствовала его присутствие и подняла на него полные слез глаза. Она ждала оправданий, клятв, но вместо этого он, молча, нагнулся, подобрал коробочку, бережно вложил в нее локоны, подошел к ней, также молча поднял письмо и уложил его туда же, а затем положил коробку в карман халата.

Его молчание всколыхнуло в ней едва улегшуюся волну гнева, разум окончательно умолк, осталось только уязвленное  самолюбие, страшное разочарование и боль:
- Подлец, сволочь! - закричала она.
- Завел себе подружку на стороне и это после двадцати лет совместной жизни. Даже ребенка ей сделал.
- Люда, пожалуйста, не надо так, - тихо произнес он.

Но ее несло без остановки, как локомотив с отказавшими тормозами.
- Немедленно убирайся из дома, поезжай к ней, там  тебя ждут, а я после твоего предательства видеть тебя не могу.
Он попытался что-то сказать, но она перебила его.
- И не пытайся оправдываться, меня твои оправдания не интересуют. Я хочу только одного — уйди с глаз моих, навсегда уйди. Пять лет, он пять лет меня обманывал, клялся в любви, а я, дура, верила ему. Прошу уйди, на развод подам сама.

Он долго, очень долго смотрел на раскрасневшееся от ненависти лицо жены, а потом так же тихо сказал:
- Хорошо, раз ты так хочешь, я уйду. Но ты ведь даже не посмотрела на дату письма, оно было послано более четырех лет назад.
Но ее было не остановить.
- Значит ты, еще и негодяй смог оставил своего ребенка без отца, ребенка которого нам не дал Бог, которого мы так страстно хотели. Уйди, прошу, уйди же ты, наконец.

Он долго, страшно долго не отрываясь, смотрел на нее, в его взгляде читалось не раскаяние, нет — страшное разочарование, как-будто в этот момент рухнуло все, во что он верил всю свою жизнь. Затем он так же молча вышел, покидал в спортивную сумку самые нужные вещи, положил на стол перед ней связку ключей и направился к выходной двери. Потом остановился, оглянулся и так же тихо произнес:

- А ты ведь даже не спросила, почему в коробке лежат ее и его волосы. Через три дня после написания этого письма Света с Борей попали в автомобильную катастрофу. Эти пряди волос — все, что у меня осталось от них.
Не дожидаясь ответа от растерявшейся жены, у которой пропал весь боевой настрой, он развернулся и вышел в коридор. Тихо щелкнул французский замок и она осталась одна….
                ****
Выплакавшись как следует, она встала с кресла, пошла в ванную, где в зеркале на нее посмотрело помертвевшее белое лицо с потеками туши у глаз и размазанной губной помадой вокруг губ.
- Да, красавица — подумала она, тщательно умылась, машинально поправила волосы и вышла из ванны. Квартира встретила ее гулкой тишиной, все стало каким-то серым и блеклым. Бесцельно побродив из угла в угол и не зная чем себя занять, она решила выйти на улицу и побродить по близ лежащему парку.

Щебетание птиц, размеренное, неторопливое  плавание уток в пруду, тихий шум ветра в кронах деревьев - все это всегда успокаивающе действовало на нее.
Она оделась, вышла из квартиры и первое, что она увидела, войдя в близ лежащий парк, это сидящего на лавочке Сергея. Он сидел на скамейке с закрытыми глазами и с таким выражением лица, что ей захотелось, если и не простить его, то хотя бы попытаться понять. Она села рядом, но он так глубоко задумался, что не обратил на это никакого внимания.

Тогда она осторожно тронула его за руку. Сергей вздрогнул, открыл глаза и удивленно посмотрел на нее.
- Ты?
- Я.
- А ты чего здесь? - спросила она. Или пойти некуда?
- Да нет, я договорился с Андреем, пока поживу у него, но он с работы придет еще только через час. Вот и коротаю время здесь.

 Сейчас, немного успокоившись и приведя мысли в относительный порядок, она решила выяснить все.
- Давай поговорим спокойно. Объясни, как ты мог после стольких лет совместной жизни, после всего того, что мы пережили вместе, предать меня. А ведь мне всегда казалось, что ты любил и любишь меня, не смотря на то, что я так и не смогла дать тебе ребенка.
Сергей помолчал, как бы решая, а стоит ли говорить всю правду, но потом принял решение и начал говорить:

- Ладно, я расскажу тебе все без утайки. Все началось девять лет назад, как раз тогда, когда у тебя случился последний выкидыш и врач сказал, что надежд, даже с помощью ЭКО,  больше нет. Ты помнишь, как мы с тобой переживали тогда, как я целыми днями пытался успокоить тебя, привести в чувство, вернуть тебя ту, прежнюю. А потом мне пришлось более чем на три месяца уехать в командировку в Сибирь. Там я и встретил Свету.

Не знаю, как это произошло, видимо в том состоянии, что я был, мне просто невозможно было быть одному. А потом она просто околдовала меня, она была полной твоей противоположностью. Ты гордая, независимая, уверенная в себе красавица, современная, деловая женщина, а она сама доброта, нежность чуть-чуть распустившегося бутона розы, чувственная и ранимая. Красивая не такой яркой, прямо вызывающей красотой, как у тебя, а какой-то больше внутренней, которую начинаешь понимать не сразу. Ну, в общем, так получилось, что я влюбился.

- Она была моложе меня? - перебила его рассказ Люда.
- Моложе, на восемь лет, но какое это имеет значение. Ты не поверишь, но полюбив Свету, я не переставал любить и тебя. Я понимаю, любить двух женщин одновременно — это по крайней мере странно, но это было так.  Пока я был с ней, я тосковал о тебе, а когда был с тобой -  думал о ней. Оставить одну из вас было выше моих сил. Даже когда через два года у нее родился сын, а ты знаешь, как я хотел ребенка, я не смог, да и не хотел, если совсем честно, сделать окончательный выбор.

Вот такого поворота событий, готовясь выслушать стандартные объяснения о задурившей голову женщине, кризисе среднего возраста, мольбы о прощении, она явно не ожидала. Но такой спокойный рассказ, без малейшей тени раскаивания,  привел ее в полное замешательство. Она абсолютно не знала, как на это все реагировать. А между тем, он продолжал:

- Люда, пойми, я любил и люблю тебя также сильно, всем сердцем, всем существом, всей душой, как и в первые дни нашего знакомства. Но в тот момент, ты, же помнишь, в каком состоянии ты была. С одной стороны — частые, зачастую ничем не обоснованные истерики, раздражительность, упреки  и слезы, а иногда наоборот - ты ходила как сомнамбула, ничем не интересовалась, вся погруженная в себя и свои переживания.  Ну и меня, может быть неосознанно, потянуло к спокойствию, умиротворенности, простому житейскому счастью.

Я понимаю, что глубоко виноват перед тобой и заслужил все то, что ты мне высказала и если ты не можешь простить мне это, то я готов принять любое твое решение. Но Людочка, с момента их смерти прошло четыре года, все в прошлом, прошу тебя, не зачеркивай нашу двадцатилетнюю совместную жизнь. Я клянусь тебе чем угодно, Богом, жизнью, что никогда больше не предам тебя.

Она сидела и молча слушала его. В голове был полный сумбур. С одной стороны, ревновать к давно умершей женщине, как-то неправильно, как-то не по-людски. С другой стороны — предательство есть предательство. Но тут она вспомнила о своем поведении тогда, девять лет назад, после неожиданного выкидыша на пятом месяце, как она буквально упивалась своим горем, как срывала свою боль и раздражение на муже, как-будто он был виновником ее несчастья. Вспомнила и слова ее лучшей подруги, от которых она тогда легко отмахнулась:

- Люда, если ты будешь продолжать так себя вести с Сережей, то он может не выдержать и ты потеряешь его. Ты этого хочешь?
Так значит и на ней есть часть вины за его обман? Это не логично, но почему-то ей стало легче от этой мысли, она смогла хоть частично понять его. А понять — это значит почти простить.

Она взяла его за руку, их взгляды встретились. Они смотрели друг на друга долго, долго, а потом она тихо произнесла:
- Ладно, Сережа. Давай попробуем простить все друг другу и начать заново. Пошли домой. Да, и позвони Андрею, чтобы он не ждал тебя вечером. 
5 Думы хозяина кота Маркиза
Никонов Андрей 2
Начало - "Думы кота Маркиза"     http://proza.ru/2023/01/22/761

Для тех, кто не читал первую часть, напоминаю - кот Маркиз, сибирской породы, уже больше десяти лет живет и главенствует в моей квартире. Принесла его, в виде маленького, круглого, пушистого комочка моя мама. Через три года ее не стало, рак, и мы остались с Маркизом вдвоем. Сейчас это животина семи с половиной килограммов живого веса, вечно ходящая за мной с выражением отчаянного голода на нахальной морде, сколько он бы не съел до этого. Я никогда не называл себя котовладельцем. У меня нет никаких иллюзий по поводу того, кто кем на самом деле владеет.

 Жили мы с ним, что называется, душа в душу. Утром он работал будильником, не позволяя мне залеживаться на кровати. Сначала из-под кровати начинает раздаваться тихое мяуканье, потом оно становится громче, а если это не помогает, тогда эта зверюга запрыгивает на кровать и начинает лизать  меня в щеку или в нос. Выдержать это не возможно, приходится вставать и с закрытыми глазами тащиться на кухню, наполнять его миску первым завтраком. Зато на работу я не опаздываю никогда.

Благо, за время жизни в холостяцкой квартире, Маркиз стал существом всеядным, то есть он ест почти все, что и я. Хотя по-прежнему любимым угощением для него остались свежий мясной, обязательно чисто говяжий фарш, сырое яйцо и жирное молоко. Однажды, по ошибки, налил ему в миску однопроцентное, так эта скотина, подойдя к миске, понюхала его, с выражением крайней брезгливости наступила на ее край, разлив молоко по полу и гордо удалилась из кухни. Со временем список любимых блюд пополнился за счет чуть-чуть тепленьких сосисок и …соленого огурца.

Первое, что я вижу, придя домой с работы, это Маркиза, который вертится в коридоре, пока я раздеваюсь, всячески приветствуя меня. Иногда  он даже рассказывает мне что-то на своем языке, всем видом показывая, как он соскучился. Если у меня все хорошо, то он бежит на кухню и с выражением страшного голода на морде, ждет, когда же будет наполнена его миска. Причем, это выражение не зависит от того, сколько еды ему было оставлено перед уходом на работу.

А вот если на работе пошло что-то не так или я не очень хорошо себя чувствую, то Маркиз забывает о своей пустой миске и начинает работать кошачьим терапевтом. Как можно грациозней потянется, как-то по-особому мурлыкнет, потрется об штаны, вскачет на руки, даст себя погладить - лишь бы заставить меня забыть о своих заботах и болячках.

Часто, от долгого сидения за компьютером начинает болеть шея и тогда он делает мне своеобразный "кошко-массаж", часто-часто нажимая лапками на больное место. При этом громко тарахтит, а иногда еще и мяукает. Когти при этом не выпускает, а лишь немножко как бы колет ими. Странно, но боль и усталость быстро проходят. Да что там говорить - само его присутствие является идеальным антидепрессантом.

Так мы с ним и жили,  до тех пор, пока в нашей квартире появилось Марина, сначала просто в качестве знакомой девушки, а потом и жены. Надо сказать, что она с первого взгляда влюбилась в Маркиза (вообще, мне иногда кажется, что она согласилась выйти за меня замуж только для того, чтобы быть рядом с моим зверем). Войдя в первый раз ко мне, и увидев кота, вышедшего встречать гостя,  она остановилась, на ее лице заиграла радостная улыбка и она со словами: «Я всю жизнь мечтала завести кошку, но не могла из-за аллергии у мамы», бросилось тискать и гладить Маркиза. 

Вообще-то Маркиз не любит когда его хватают на руки, захочет ласки – сам подойдет и попросит, поэтому я со страхом представил себе, как из его могучей лапы вылезают ни разу в жизни, не подстригаемые когти, которыми он проводит по руке гостьи, оставляя длинные кровавые царапины. Но кот сдержался, только кончик хвоста стал часто-часто стучать по полу и, улучив момент, быстро сбежал в дальнюю комнату. Так что первое знакомство не очень удалось, да и в дальнейшем Маркиз всем своим видом показывал, что номер Марины в квартире третий и вести она должна себя соответственно.

Что она только не делала, чтобы подластиться к Маркизу. Накупила всяких кошачьих вкусностей, типа пикантной говядины, аппетитной семги или сочной курицы. Представляете ситуацию? Сижу в комнате, голос Марины с кухни:
- Что ты хочешь на ужин, семгу или курочку?
- Семгу!
И тут в ответ:
- Вообще-то я у кота спрашивала, а у тебя будут сосиски с пюрешкой.

Прихожу на кухню ужинать и наблюдаю картину. Маркиз несколько раз, для виду, ткнулся в свою миску с кусочками чего-то, смутно напоминающими рыбу и голодными глазами уставился на вожделенную сосиску. А когда я достал из холодильника банку с солеными огурчиками, люблю их к пюре, он издал такой жалобный мяяв, что не дать ему сосиску и огурчик я просто не мог. Маринка, конечно, в расстройстве, что мы все, то есть я и Маркиз, не оценили ее усилий.

Вскоре я понял, что Маркиз просто ревнует меня к жене. Раньше он спокойно спал на кресле, стоявшем с незапамятных времен в углу спальни. Это было его кресло, на которое никто не смел садиться. А тут он стал каждый вечер залезать к нам в кровать, стараясь втиснуться между нами. Приходилось вставать, силой вытаскивать из постели кота, который старательно зарывался под одеяло, выносить Маркиза и его кресло в гостиную и запирать все двери.

Однако вскоре Марина нанесла коту ответный удар. У ее приятельницы была беспородная кошечка, у которой в роду было что-то сибирское, но судя по ее маленьким размерам и совсем не густой шерсти – очень в малой степени. И вот она, то есть подруга,  решила, что хорошо бы завести котят от настоящего сибиряка. До этого каждый март я носил Маркиза к хорошенькой сибирячке, где он степенно и с удовольствием делал свое мужское дело. А тут кошечку принесли к нам домой.

Звонок. Открываю. Приятельница с небольшим комочком на руках. Тут этот комок увидел объект своих желаний и решил отгрести бабьего счастья, что называется -  по-полной. Прямо с рук она прыгает на моего кота и попадает точно на его голову. Маркиз мгновенно охренел от такого «счастья» и решил спасаться. Дальше всё как у людей: она летала за котом с криком «Я твоя», а он бегал по стенам, полкам и карнизам и орал благим матом «Уберите ее от меня, она сумасшедшая». Стали ловить животных. Разбили вазу с цветами и любимую чашку Марины. Кошечку поймали, скрутили и бегом унесли, а Маркиза я нашел через полчаса, забившегося в угол под кроватью и сжавшегося в клубок. Ужас и паника стояли в глазах некогда уверенного в себе кота.
 
Такое унижение Маркиз без последствий оставить не мог и страшная мстя случилась на следующее же утро. У Марины пропал брелок с ключами от ее машины. Все обыскали – нигде нет. Делать нечего, на общественном транспорте на работу уже не успеешь, пришлось вызывать такси. И вот, когда оно уже подъехало к дому, выхожу на лестницу и, не захлопнув еще дверь, вспоминаю, что забыл телефон, возвращаюсь и вижу картину: двумя легкими движениями Маркиз разгребает наполнитель в лотке, берет в зубы КЛЮЧИ, разворачивается... и видит меня.

Я не думал, что у кота может отразиться в глазах такая паника. Аккуратно положив ключи, он задним ходом смылся в спальню. Сил ругаться не было, я уехал, но вечером Маркиз огреб по-полной (морально). Мог бы и не только морально, я уже занес над ним тапок, но Маринка заорала:
- Не смей бить кота!
Затем схватила на руки Маркиза и, что-то шепча ему на ухо о глупых и вспыльчивых мужиках, унесла его в спальню.

С этого момента между Мариной и Маркизом установился мир. Через неделю меня услали почти на месяц в командировку и я оставил их вдвоем. Приезжаю, и мне на встречу выходит абсолютно  обожравшаяся скотина. Ну и на законный вопрос:
— Зачем ты так его откормила?

Получаю:
- Но он же просил.
— Я тоже у тебя в свое время просил, но что-то такой лояльности от тебя не припомню.
- Значит, плохо просил.
Ну и что ответишь на это?

За то время, пока я отсутствовал, Маркиз полностью принял Марину, ну почти. Остались только две вещи, которые он разрешает делать только мне – вычесывать шерсть на животе и мыть его в ванне. Но все равно, я для него по-прежнему второе по номеру существо в доме, после самого Маркиза, соответственно. Недавно моя жена решила похудеть. Я, за компанию и чтобы не раздражать Марину, решил худеть вместе с ней. На третий день диеты Маркиз очень тихо и осторожно приволок мне заначатый им кусок сосиски - на, мол, кушай мясо.
6 Парамоша
Беляев Вячеслав Викторович
Скрипнула входная дверь подъезда, и на свет божий тяжело опираясь на палочку выползла старая Матвеевна. Углядев на скамейке свою соседку по площадке Гальку Петрову, кряхтя приземлилась рядом.

- Здравствуй, Галочка!

- Здравствуйте, Полина Матвеевна! Как ваше драгоценное?

- Спасибо! Вроде ничего, скриплю помаленьку! А ты чего сидишь, ждешь кого?

- Степан должен подойти, а то я ключи утром дома забыла. Вот и сижу, жду пока муж появится.

- Он у тебя никак за ум взялся. Целый месяц почитай ходил поддатый, даже со мной не здоровался. А сейчас уже третий день трезв как стеклышко, опрятен, деловущий такой! Мимо пройдет, каждый раз о здоровье спросит.

- Ой, и не говори Матвеевна, намучалась я с ним. До чего все-таки мужики слабый народ. Рухнул бизнес, так все - жизнь закончилась. А утешение одно - на дне стакана.
Все заначки профукал, до вещей уже стал добираться, да Парамоша помог.

- Что за Парамоша? Почему не слышала?

- А, не нашенский он - инопланетянин. Степан на мусорке нашел, да в дом приволок.

- Это как - на мусорке?

- Так ведь пьяный мужик что только не учудит. Побежал в магазин за бутылкой. Затарился, идет обратно. Смотрит, в мусорных баках кто-то ковыряется. И вроде как на человека не похож.
В пальтишке осеннем, на голове берет, на шее бабочка. Но уши длинные, как локаторы сквозь шапку торчат, да и под верхней одеждой ничего нет, одна шерсть серая.
Разобрало Степана любопытство, что за чудо такое? Спросил, а тот ответил по нашему, что с другой планеты прилетел на разведку. Да в аппарате его летательном что-то сломалось. Короче, теперь и не улететь, да и голод мучает. Вот он в поисках пищи и ковыряется в мусорных баках.
Увидел в руках мужа бутылку, аж затрясло бедного. Ручонки протянул, отдай мол.
Ну а мой придурок один пить не может, приволок домой собутыльника.

- Да как же ты разрешила?

- Ой, Матвеевна! Попробуй что-нибудь пьяному дураку объяснить! Смирилась. А сейчас даже рада, что не выгнала тогда.
Выпили они тогда. Мой уснул, а пришелец только позеленел немного. Оказалось, спирт для них - пища. Что-то там расщепляют, этим и питаются.
Разговорились мы с ним тогда.

- Он что по нашему понимает?

- Народ у них продвинутый, многого достигли. Так что балакает, как и ты.
Планета, с которой прилетел, очень далеко. Все время снегом покрыта, поэтому и шерстяной такой. Ищут инопланетяне места потеплей, вот и посылают разведчиков. Невеста его там дожидается, любят они друг друга. Скучает очень по земле своей и любимой.
Попросил у нас пожить временно, пока аппарат свой летательный наладит, только с питанием - беда. Только спирт с водкой и подходят.
Я ему, конечно, объяснила, что эти продукты денег стоят, которых нет. Да, и мужик мой с ним совсем сопьется.
Со Степаном он проблему решил быстро. Поводил над спящим руками, по голове погладил, что-то пробормотал и все.

- Чего, так и вылечил?

- Так сама же видела. Как отрезало, даже запах не переносит. Да и ко мне стал добрым и внимательным.
А утром тем Степа с пришельцем о чем-то долго шептались, решали, как денег на пропитание заработать. Вот мой теперь и бегает, как наскипидаренный. Все бумаги какие-то собирает. Бизнес новый организовывает.

- Так нужно, наверное, властям рассказать о пришельце?

- Не, Матвеевна, пока не нужно. Пусть мужика моего до конца вылечит, да поможет бизнес новый поднять.
Ой, и Степушка мой бежит. Да и Парамоша в окне показался. Стоит, скучает. Голодный, наверное.
Пошла я, мужиков кормить надо!
7 Парамоша часть 2
Беляев Вячеслав Викторович
Постепенно жизнь в блочной многоэтажке замирала. Перестала бегать малышня этажом ниже, Матвеевна за стенкой выключила ревущий телевизор. Только иногда слышался звук лифта, доставляющего припозднившихся жильцов. Ночь вступала в свои права.

Парамоша, свернувшись клубочком под верблюжьим одеялом, тихонько посапывал на диване в гостиной. Галинка, умаявшись за день, беспокойно ворочалась во сне. Один Степан не мог уснуть. Лежа на кровати рядом с женой, таращился открытыми глазами в потолок спальни.

Подумать было о чем! Уже прошло два месяца, как он встретил пришельца с другой планеты. Много воды утекло с тех пор, а уж сколько событий произошло - и не сосчитать.

Весть о лекаре от алкоголизма моментом облетела всю ближайшую округу. С легкой руки Матвеевны бабы стали осаждать квартиру, в которой временно поселился Парамоша. А он никому не отказывал, кушать хотелось постоянно. Вскоре все мужское население микрорайона завязало с зеленым змеем. Женщины ходили довольные, а их мужья хмурые и озабоченные. Да это и понятно.

Хлопот и забот на мужиков навалилось столько, что вздохнуть некогда. Пока потребляли горькую - не нужно было думать о работе, о ремонте в квартире, воспитании детей, заботе о женах. Теперь же все эти проблемы проявили себя во всей красе, да еще инопланетянин попросил помочь в ремонте его летательного аппарата. Как оказалось, сам он в технике совсем ни бум-бум.

Взяли в аренду автомобильный бокс у местного автопредприятия, затащили туда аппарат. Неделю чесали затылки, все думали, с какой стороны к этой штуковине приступить. Потом разобрали его до последнего винтика. Вникли в процесс и начали сборку. Если что-то не получалось или не подходило, местные Кулибины внедряли свои разработки. Пенсионер Петрович умудрился вместо установки по производству ракетного топлива приспособить самогонный аппарат собственного изготовления.

И всем этим делом приходилось заниматься по вечерам после работы. Опять возникла проблема с женщинами. Оказалось, что им еще и внимание требуется. У мужиков же после прихода домой сил хватало только на поздний ужин.

А слабая половина ввиду отсутствия сильной стала устраивать женские посиделки на квартире Галины и Степана. Сначала в ход шли чай с пирожными, а затем стали потихоньку уменьшаться запасы продовольствия Парамоши, которыми был забит встроенный шкаф в прихожей.

Когда мужики заметили это, на общей сходке порешали, что инопланетянина нужно быстрее отправлять. Тем более, что способности лекаря не действовали на женщин. Парамоша пробовал, но ничего не получилось.

И вот - аппарат готов, все узлы и агрегаты проверены, к полету готов. Вылет назначили на обед завтрашнего дня. Степан, как ближайший сподвижник инопланетянина, получил от того приглашение отправиться в гости на их планету.

Степа всегда мечтал посмотреть далёкие миры, верил, что там тоже есть жизнь. Тем более, сам полет не являлся чем-то сверхъестественным. Ложишься, к тебе подводят трубки с питанием, засыпаешь. Через двенадцать земных лет тебя разбудят уже на другой планете. Потом знакомство, гости и обратно. На Земле пройдет четверть века, а он постареет максимум на неделю. Зато, сколько нового узнает!

Были, правда, несколько проблем. Парамоша не гарантировал, что его руководство выделит ему корабль на обратный путь. И главное - Галина! Как она перенесет его отсутствие?

Степан не заметил, как сон сморил его. И начались кошмары!

Вот он - молодой и красивый возвращается обратно. Модный иноземный костюм, остроносые туфли, кожаный портфель в руке с бесценными для землян технологиями. Подходит к дверям своей квартиры, а там живут чужие люди. Спрашивает про Галю. Говорят, что она продала квартиру и уехала в деревню к матери.

Он берет такси и мчится в деревню к любимой женщине. На пороге старого покосившегося домика сидит бабуля в платке, рядом корзина с рыбой, в зубах папиросина и над головой плакат: "Ищу мужчину, чтобы скоротать зиму...
О себе: нагнала самогону, насолила огурцов!"
И кот ластится к бабке.

Проснулся весь в холодном поту, сердце бешено колотится, только одна мысль бьется в голове:" Ну их нафиг этих инопланетян, Галка важнее!"
8 Расплата
Игорь Гудзь
- Мы уже пятнадцать минут сидим молча, а время мое дорого стоит! - известный маститый психотерапевт не спеша перебирал бумажки на столе. - Если здесь некомфортно, можно следующий сеанс провести ... у Вас дома. В привычной обстановке...!

Напротив, чуть сгорбившись, облокотившись на край массивного стола и неловко подперев рукой щеку сидел пожилой, но еще не старый мужчина, прилично одетый и хорошо ухоженный. 

Взгляд его бесцельно блуждал по стене, увешенной от пола до потолка грамотами, дипломами и фотографиями мэтра в притирку с известными людьми.
 
- Так... что же! - нетерпеливо постучал по столу толстыми коротенькими пальцами доктор.

Пациент перевел взгляд в окно. На большой ветке переминалась когтистыми лапками огромная ворона и смотрела на него не мигая, казалось прямо в глаза. Будто тоже ждала ответа. Левое крыло ее чуть провисло, видать с кошкой схлестнулась птичка.

Он чуть улыбнулся, подмигнул ей одним краешком глаза и произнес усталым, хрипловатым голосом:
-... Рассказал психологу свою историю, он ... рыдал все четыре часа!

- Что, что!? - встрепенулся профессор. - Какая история, кто рыдал....!? Простите...
-  Это так!  - усмехнулся кисло пациент. - Анекдот ...! В тему!

В кабинете опять воцарилось молчание. Тихо жужжал навороченный кондиционеюр, чуть слышно шелестел бумагами доктор. Старинные часы в углу кабинета вдруг напряглись, заскрежетали злобно и пробили ...полдень.

- Виктор Петрович! Уже час, как Вы здесь, а мы и не начали даже! А время идет! ... Деньги тоже, и не малые! Так что...!

Пациент качнул головой, нервно обтер лицо чуть дрожащей рукой:
- Не начали...! Это верно! С чего начать-то!?
- А начните с главного!
- С главного? - чуть распрямил спину пациент. - А что оно...главное? Вы это хорошо знаете?
- Ну..., как и у всех: здоровье, семья, дети, в делах успехи. Как-то так, в основном. Плюс - минус, конечно!
- Вот, вот...плюс - минус! Боюсь не получится у нас, ... у меня, то есть! С Вами! Зря все это!

- Виктор Петрович! - привстал из-за стола мэтр. - Простите, что так прямо..., что напоминаю, это не в моих правилах..., да и не положено..., врачебная этика...
-  Ну что, что..., говорите прямо! - поднял на него усталые глаза клиент.

- Вас же ...! - присел опять в кресло доктор. - Вас же, простите, давеча ... из петли вынули..., ещё бы пара минут... И в другом бы месте беседовали! И с ... другим "доктором" уже, прости Господи! Не каждый же день человек вот так вот, понимаешь! Надо ...разобраться!

Клиент продолжал молчать, доктор тоже решил его пока не дергать. Да и куда торопиться: договор подписан, аванс перечислен.  Случай необычный. Крупный предприниматель, все при всём, и даже больше, и вдруг ... в петлю, ни с того, ни с сего...! Без видимой причины!

- Если здесь проблемы бизнеса! - все-таки решил продолжить мэтр. - Мы в детали не вдаемся! Тайн коммерческих не касаемся! Если в этом причина! Но поймите, никакой бизнес не может быть дороже самой жизни.

- Не мучайтесь доктор! - проговорил тихо клиент. - Не бизнес, не здоровье, не личные дела, не другие проблемы...

- Что же тогда!? Просто так люди на суицид не идут. Без веских на то причин. Если они нормальные, конечно! У Вас, насколько я знаю с этим все в порядке, отклонений не наблюдается!

Пациент опять тоскливо уставился в окно. Проговорил тихо, не оборачиваюсь:
- А если ... жить надоело! Незачем стало жить! Как Вам это? Веская причина? Или всё же ... отклонение!?

- Виктор Петрович! - откинулся в кресло доктор. - Расскажите свою историю. Обещаю... не рыдать!

- История...? Да нет никакой истории...! Просто какой-то момент понял, что делать мне ЗДЕСЬ больше нечего. Бизнес выстроен, тикает как вон те часики Ваши. Дети взрослые, все упакованы выше крыши, папа постарался. Внуки при них, точнее за бугром давно, с мамками-няньками. С супругой мы давно уже... поделились.

- Супруга, дети ..., у всех так, примерно! Не тянет на суицид-то! Никак не тянет! - встрял доктор.

- Не тянет...! - повернулся к нему клиент. И продолжил торопливо:
- Все, что только можно: ел, пил, на задницу напяливал, везде побывал, мир весь объездил раз пять наверное! Тачки, дачки..., цацки, бирюльки, вся эта дребедень... поперек горла уже! Был и в тюрьме, и в депутатах, и потом опять в тюрьме! От тюрьмы и от сумы..., так сказать! Кто сажал, сейчас у меня в услужении бегают! Жил и в бараке, и во дворце. Побирался смолоду, был момент - с мусорки питался. И девкам пачками швырял ... к старости. Даже стихи сочинял. И музыку к ним! Фильмы продюсировал! Про женщин и не говорю, ... как грязи! Да и с мужиками пробовал. Не понравилось! Ну что еще-то, на Луну слетать...!?

- А хоть бы и так! - буркнул озадаченно мэтр. - Скоро это просто будет. За деньги!

- Доктор! Вы же психолог! Возьмите чистый лист бумаги и напишите хоть одну причину, по которой мне надо продолжать жить.

- Дорогой мой! Ну Ваша - то главная причина - "жить надоело"! Это что, серьезный довод!? Вы же умный, образованный, энергичный человек! Всегда есть что-что новое. Ну...если роскошествовать надоело, займитесь ..., я не знаю, благотворительностью. Вон сколько несчастных кругом, детишек брошенных, стариков, больных.

Пациент молчал, свесив голову на бок. Казалось, что он не здесь, а еще где-то.

- Виктор Петрович! А вы понимаете, для чего вообще мы здесь с Вами беседуем! Какая конечная цель так сказать!

- Понимаю доктор! Чтобы снова веревку на себе не затянул...! Кампаньоны разорятся, все прахом пойдет..., много людей пострадает..., потому они меня к Вам и подпихнули.  Боятся...!

- За Вас боятся, Виктор Петрович! За Вас прежде всего! Ну и за дело, а как же!?

- Мне всё равно! Любые слова ничего не значат. Я знаю - ЗДЕСЬ мой путь окончен. Дальше - одно сплошное повторение пройденного, только уже в виде ... фарса, наверное. Не знаю...!

- Хорошо! - вздохнул доктор и нажал едва приметную кнопку под столом. В двери с трудом  протиснулась двое негабаритных размеров охранников в тесноватых темных костюмах и выжидательно уставились на него.

- Вы понимаете, Виктор Петрович! Пока вот так! - повел мэтр глазами в сторону громил. - Одному Вам нельзя. С такими-то мыслями! И намерениями! Но это временно, Вы понимаете...!? Пока не договоримся...! Давайте... через месяц. Подумайте сами, и я тут покумекаю...! Все у нас получится! Я в этом уверен!

- Бесполезно это! - тяжело поднялся клиент. - Бессмысленно...!
И вышел, сопровождаемый охраной.

- И мне пора! - одним движением руки сгреб бумаги в ящик стола мэтр. Последнее время он со все возрастающей тревогой часто ловил себя на том, что говорит вслух, "тихо сам с собою". Издержки профессии, так сказать!

Подошел напоследок к большому старому ободранному шкафу, совершенно не гармонирующему с навороченной модерновой мебелью, виновато глянул куда-то внутрь..., плеснул в большой гранёный стакан и хряпнул на ход ноги. Работа нервная, ити ее! Утерся рукавом втихаря и прикрыл дверку шкафа. Вырос мэтр в Тульской глухой деревне, так что как-то вот так вот!


Однако, вопреки прежней договоренности новый сеанс состоялся уже прямо на следующий день. Происходило все - в  том же кабинете. И понурый мэтр сидел за столом - все тот же. И старинные часы с тем же противным скрежетом пробили десять.
Только вот клиент в этот раз восседал в специальном металлическом кресле с крепко пристегнутыми к нему руками и ногами. По бокам громоздились те же охранники.

- Что же, Виктор Петрович! - устало поднял на него глаза не сомкнувший их всю эту ночь мэтр. - Как Вы заметили встреча наша проходит значительно раньше назначенного срока. И Вы знаете почему!

- Знаю! - усмехнулся пациент и чуть шевельнул сразу всеми четырьмя конечностями. - Как бы... догадываюсь!

- Не уместен юмор, Виктор Петрович! - повысил голос профессор. - Совсем неуместен! Тот раз ... из петли! А вчера, ... и что характерно, сразу после нашей беседы, с подоконника еле снять успели! С небоскреба Вашего! Вас может уже изолировать пора!?

Снисходительная улыбка пациента медленно перетекла в некое подобие звериного оскала.

- Значит, доктор, неважно работаете, если ... "сразу после беседы"! И еще!  Я Вам деньги не за изоляцию плачу! - лицо его окаменело, подбородок напрягся, в глазах сверкнуло нехорошо. - Об этом другие позаботятся, если что! У них не заржавеет...! А ваша профессия - психолог! Психотерапевт даже! Вот и исследуйте душу мою мятежную. И потише..., потише, голос сорвете! Как внушать-то будете? Шепотом?

- Кто знает..., может еще и... шепотом придется...!  - пробурчал себе под нос мэтр. И произнес чуть громче: - Простите! Простите меня, ради Бога! Нервы, знаете, ли!

- А работа у Вас такая, нервная...! - отвернулся к окну пациент. И с удивлением узрел всю ту же подраненную ворону. Она будто и не улетала. Косила на него жадный взгляд и тоже казалось ждала развязки. Тварь любопытная...!

Мэтр чуть качнул головой: работа-то нормальная, а вот клиенты ... точно, скажем так - неоднозначные встречаются. То - с петлей заместо галстука, то - с 22 этажа.. без парашюта!

- Что будем делать, Виктор Петрович! - продолжил он эту свою работу. -  Прошлую попытку Вы объяснили потерей интереса к жизни. А в этот раз что?

- Все тоже самое! Ничего не изменилось за прошедшие сутки с небольшим. Жизнь интересней... не стала! Да и с чего бы ей...! Говорил тогда, повторяю и сейчас - ЗДЕСЬ мой путь окончен! И точка!

- И где он должен, по-Вашему продолжиться? Ваш путь!

Клиент было уж и рот для ответа раскрыл в саркастической улыбке, да вдруг неожиданно громко и смачно ... чихнул. Охранник шустро выхватил из кармана упаковку салфеток, неумело выгреб одну и аккуратно промокнул несколько раз клиента под носом. Той же салфеткой смахнул и брызги слюны с лацкана дорогого пиджака...

- Видали доктор! Какое обслуживание..., утонченное! -  усмехнулся горько Виктор Петрович. - У них ведь и бумага туалетная с собой...! Под креслом в кармашке. Сколько же можно издеваться!

- Вам жизнь спасают! - чуть слышно произнес мэтр. - Неужели трудно понять!

- Бабло они свое спасают! - оскалился  опять клиент. - Я тут завещание решил подкорректировать в связи с "изменившимися обстоятельствами". Вот и напряглись все донельзя!

- Что за обстоятельства, если не секрет!?

- Вы же сами их и инициировали, дорогой мэтр. Когда сказали тот раз насчет благотворительности. Так что, теперь родственникам моим именно Вас "благодарить" придется. И компаньонам тоже! Готовьтесь...!

- Да я так..., к примеру... тогда! - чуть побледнел мэтр. - Как вариант!

- А вот я ... буквально понял! И отдал распоряжения соответствующие. Юристы работают уже...! Обещали в пару дней закончить. Уж больно высокие гонорары я им положил. Выше Ваших пожалуй.

- Деньги ... - Ваши! Вам и решать!

- Вот именно! И... скажите, чтобы отстегнули меня! Не в психушке... пока еще! Иначе... разговора не будет! И ... гонорара тоже!

- Отстегните! - заорал окаменевшим охранникам мэтр. - Под мою ответственность!

Один из громил отбежал к окну и быстро с кем-то связался по мобильнику. Затем выразительно кивнул напарнику. Стальные застежки отлетели в сторону. Клиент тяжело поднялся, чуть размял кости и пересел в кресло напротив мэтра.
Охранники тут же встали по бокам.

- Уйдите! - тихо попросил Виктор Петрович. - Не случится ничего! Слово даю!
Охранники испуганно переглянулись.

- Вы мое слово знаете! - повысил голос клиент. - За дверью потопчитесь пока...!

Охранники молча вышли. Они как никто хорошо знали, что означает слово хозяина. И уже больше не звонили никому.

- Вот что доктор! - заглянул клиент мэтру в самую душу. - Про Вас мне верные люди толковали! Что, мол, чудеса творите! Всю душу насквозь выворачиваете! Помогите! Докажите...! Все отдам..., Вам лично!

Если и есть что-то в человеке, соединяющее воедино его душу и тело, так это глаза. Не всегда и не всем мы хотим выворачивать душу наизнанку, обнажать свой внутренний мир, прячем его за завесами сотен масок. Но душа все равно проглядывает, и именно через глаза, ведь они как говорили великие - зеркало души.

Взгляд человека говорит о многом опытному психологу, да собственно ... почти обо всем!

Мэтр внимательно всматривался в глаза клиента: его взгляд не был направлен в бесконечность, как бы сквозь собеседника, что обычно говорит о его крайней степени раздражения. Не наблюдалось и суженного зрачка - характерного признака недоверия и настороженности.

Это был взгляд абсолютно отчаявшегося человека искренне просящего о помощи. Человека, находящегося в состоянии крайней безнадежности и не веривший уже ни во что! А ведь отчаяние - это и есть окончательная потеря веры, в себя прежде всего! Но есть вещь и пострашнее отчаяния! Когда человек сам себя лишает надежды на помощь даже самого Бога! А это уже ... уныние, один из страшнейших смертных грехов.

Именно уныние зловонно источал взгляд Виктора Петровича.
Эту одну из самых страшных и разрушительных болезней души. Если другие, не меньшие по силе страсти, всё же понуждают что-то желать, к чему-то стремиться, пусть и богопротивному, запретному, то уныние постепенно приводит человека к полному душевному параличу. Что и случилось с нынешним клиентом.

Такой взгляд мэтр видел только один раз в жизни, когда принимал тут свихнувшегося киллера, захлебнувшегося в крови своих жертв. Помогать ему не стал. Так и сказал: "Не могу, кровь на тебе людская!" Тот понял...!

- Я ... попробую!  - облизнул он пересохшие шубы. - Только и Вы..., пообещайте мне..., поклянитесь даже ..! Ну..., "слово" это свое волшебное ... дайте мне!

- Я понял! - поднялся с кресла клиент. - Больше никаких попыток! Верьте мне доктор! Ну..., падлою буду!

- Хорошо! Тогда начнем. Это будет долгий разговор. И с неизвестной концовкой, кстати.

- Спешить мне некуда! - мотнул клиент головой в сторону чуть приоткрытой двери. - Совсем некуда! А насчет концовки..., пару раз пытался, не дали! Так что...!

- А ... можно мне выпить? - неожиданно спросил доктор. - Знобит как-то!

- Пейте! - удивленно поднял на него глаза клиент. - Мне не надо! Воздержусь пока...

Мэтр подошел к старику-шкафу, но не потянулся заученно к пузатой бутылке. Взгляд его уперся в притаившуюся в глубине фотографию пожилой деревенской женщины в цветастом платочке накособок. Фото было наклеено на простую картонку и окаймлено незатейливой деревянной рамкой. Таких портретов полно в каждом сельском доме.

Мэтр взял фото в руки и взглянул женщине прямо в выцветшие от старости глаза. И простоял так минут десять молча. Затем аккуратно поставил портрет на прежнее место и повернулся к клиенту.

- Так вот насчет гонорара! - всё же решил напомнить о себе  Виктор Петрович. - Готов существенно повысить! Если получится у нас...

- Не о гонорах теперь речь! - строго взглянул на него мэтр. - Совсем, совсем... о другом!

Это уже был совершенно другой человек. Что-то в нем изменилось. Скорее всего глаза..., перестали они бегать из стороны в сторону, и сам взгляд стал каким-то ... просветлённым, что ли!

- Ваши последние мысли и даже... поступки на самом деле были  обусловлены самым естественным человеческим желанием! - остался стоять у края стола мэтр. - А именно, поиском смысла жизни! Как это не смешно звучит в нашей ситуации. Вы многого добились, всего по Вашему мнению. Всего, о чем мечтают миллионы обычных людей. И просто не понимаете теперь, что дальше? Все есть! И ничего уже не надо. А зачем тогда жизнь, какой в ней смысл!? Отсюда и уныние - это когда вообще перестаешь к чему-нибудь стремиться. И тогда, действительно - конец один. Уйти...!

- Уныние? Странное словечко! -  отвернулся к насторожившейся вороне клиент. - Безнадега по-нашему!
И подмигнул птичке. Ворона чуть каркнула в ответ.

- Гораздо хуже! С унынием психолог бессилен справиться! Здесь Вам в церковь надо, это их словечко, как Вы выразились! В Бога-то верите, Виктор Сергеевич?

-  Создатель есть, даже такой безбожник как я это понимает. Поднимите глаза к ночному звездному небу! Откуда все это взялось...!? Само собой что ли? Не верится как-то! А вот все остальное: вера, религия, церковь, обряды, молитвы - ведь это люди придумали. А люди - не Бог, ошибаться могут. Да и грешны они...

- Столько тысяч лет люди верят ..., и ошибаются?

- Думаю да! У нас Бог - седой старец, у китайцев еще там кто-то. У древних - богов было вообще тьма тьмущая, и не запомнишь всех: египетские, греческие, римские ...! А вот если во Вселенной где-то еще есть разум, только в виде какой-нибудь склизкой  вонючей плесени, например, у них-то Создатель как выглядит? Тоже как плесень, прости Господи! Только гладенькая и благоухающая? Или власть Бога только на Земле!? А дальше как же? Миллиарды световых лет, триллионы планет и звезд, размеры, расстояния... умопомрачительные просто! И это все ...без хозяина!? Вряд ли!

И опять взглянул с тоской в окно.

- Не поможет мне церковь. Не мое это...!

- Насчет Создателя и веры спорить не буду! Не готов! - произнес доктор веско. - Но вот один вопрос меня волнует чрезвычайно! Зачем и для чего Создатель дал нам возможность осознавать вообще само его ...наличие!? Если мы всё равно никогда и не при каких обстоятельствах не узнаем и не поймем истины. Уж слишком велика Вселенная, да и не одна она похоже! Даже наше Солнце там не больше пылинки, а уж человек...! Зачем же нам дано такое знание? С какой целью?

- Значит так нужно было ... Создателю. Придет время и ... откроется истина. Может через сотни или тысячи поколений. Если люди о ней откуда-то знают, значит имеет смысл к ней стремиться!

- И верить..., Виктор Петрович! ВЕРИТЬ в истину эту! В ее существование хотя бы! Значит есть таки смысл жизни - стремление к истине!

- Эх! Поймал! - хлопнул себя по коленкам клиент. - Ай да доктор! Поймал-таки! Надо же, вот сейчас буквально на секунду даже жить захотелось. Удвою я Вам гонорар! Нет! Утрою! Продолжайте...

- Забудьте про гонорар! Вам это трудно, но постарайтесь понять - есть вещи гораздо более важные, чем деньги!

- Деньги свободу дают доктор. И такие удовольствия в жизни, которые многим недоступны в принципе.

- Когда денег нет - думаешь как добыть, когда их много - думаешь как потратить или не потерять! Где же тут свобода?

- А насчет удовольствий - прошлое лето косил у себя на родине, в деревеньке глухой. И косить-то некому, коров нет, да и не живет там никто, погост один старый - на поклон приезжаю.  А заодно и за косу берусь, все вокруг в божий вид привести, кладбище как никак. Это, я Вам скажу, такое удовольствие. Я все не мог понять, в чем дело. А потом понял - запах! Детский запах вспомнился, родиной пахнет. И ничего больше не надо! У Вас где родина Виктор Петрович?

- Не знаю. Детдомовский я! Где-то есть, наверное. Должна быть! А вообще, куда приехал - там и Родина! У меня так вот!

Некоторые время оба молчали. Мэтр машинально перебирал бумажки на столе, клиент перемигивался через стекло с вороной.

- Я думаю, истина даже не одна! - продолжил мэтр. -  Их видимо тоже бесконечное множество и познавать мы их будем также бесконечно. Если выживем конечно! Но есть такая, которую все знают и сейчас.

- Что же это, доктор! Откройте тайну!

- А то, что никто не вечен в этом мире! Вы понимаете, даже владея всеми богатствами мира, с собой ТУДА ничего не возьмешь. Многие пытались, находим... при раскопках. В гробу карманов нет, дизайном не предусмотрено. Голеньким пришел, голеньким и уйдешь.

- Но ведь останется детям, внукам, правнукам даже...

- И что! Их ждет та же участь. И их многочисленных потомков тоже! Люди веками искали бессмертие, пока не поняли - бессмертие похуже даже пресловутого ада будет. Видеть как стареют и умирают твои дети, внуки, правнуки, ... а ты все живешь. Ужас! Вот где действительно ад сущий!

- Как правильно сказать...? "Учетверю" я Вам гонорар!

- А теперь слушайте главное, Виктор Петрович! - махнул рукой перебивая его мэтр. - Раз я пошел на этот разговор, гонорар мне теперь, даже удесятеренный ... не понадобится. Я тут сейчас... спросил... кое-кого... можно ли...! И мне ... позволено...!

- Кем позволено? Вроде одни мы тут! Вы там, в шкафчике своем лишка-то не хватили доктор?

- Не до шуток сейчас! Все серьезно! Да закрой ты дверь, наконец! - крикнул он охраннику. - Ну скажите им!

- Пошли вон! - рявкнул страшным голосом клиент. - Крайний раз говорю!

Дверь мгновенно и очень плотно закрылась.

- Ничему не удивляйтесь, Виктор Петрович! Просто делайте что я скажу.

- Конечно... доктор! Я весь во внимании!

- Вот как раз напрягаться и не надо! Лучше расслабиться. Ни глаза, ни уши, ни даже... мозги Вам здесь не понадобятся.

- Как это! А чем же я, простите...

- Кушетку видите?

- Вижу! Мне лечь на нее?

- Лягу как раз я! Вроде как отдохнуть! А даже как бы засну. Вот уж Вы тогда слушайте. Наклонитесь ко мне и... слушайте. Слов не будет, даже звуков не услышите, ... только полушепот свистящий. Прямо в душу пойдет, минуя все...!

- Но доктор! Что значит "отдохнуть", и что значит, извиняюсь, "засну"!? Может мне уйти, раз устали? Обещание я Вам дал. До следующего раза потерплю! - привстал с кресла клиент.

 - И может не стоило пить на работе-то! - с раздражением добавил он.

- Делайте как я сказал! - прикрикнул на него мэтр. - Выполняйте...

Что-то мелькнувшее в его взгляде заставило клиента безропотно подчиниться.

Мэтр подошел опять к шкафу, достал старое стеганое, местами рваное одеяло и такого вида подушку. Движения его резко замедлились, походка стала шаркающей, голова тряслась, руки подрагивали, глаза подслеповато щурились. Он как будто потерял ориентацию в своем собственном кабинете. В одно мгновение, прямо на глазах пышущий здоровьем средних лет мужчина превратился в немощного старика. Он еле успел дотащиться до кушетки, буквально рухнул на нее, успев чуть прикрыться, и тут же действительно ...заснул...

Клиент некоторое время обескураженно выжидал. Наконец решился приблизиться и наклонился над лицом спящего. Лицо мэтра покрылось полупрозрачной синевой, веки судорожно подрагивали, губы змеевидно извивались, издавая странные свистящий звуки. Какая-то неведомая сила заставило Виктора Петровича буквально прислониться ухом вплотную к полуоткрытому рту доктора. И в такой, будто скрученной параличом позе, неестественно изогнувшись всем закостеневшим телом он и застыл, не в силах оторваться ни на миг.

Ворона билась в стекло, издавая страшные хриплые звуки. Охранники бешено орали  друг на друга, пытаясь оттащить яростно сопротивляющегося босса. И только мэтр безмятежно возлежал на кушетке и что-то сладостно нашептывал клиенту в самое ухо. По счастливым лицам обоих растекалась благостная улыбка...


Бесконечное пространство, уходящее в необозримый простор. Глушь серединной Руси. Заброшенная деревенька, вымершая улица, распахнутые настежь двери и окна пустующих домов, заросшие бурьяном дворы, завалившийся забор. Не слышны ни голоса людей, ни мычание коров, ни предрассветный ор петухов, ни брех дворовых псов. Только разбитая конура и несколько звеньев ржавой цепи по земле.... Здесь - царство первозданной тишины!

Сразу за деревней не паханное поле, поросшее порыжевшей травой вперемежку с чертополохом. Жаркий полдень, солнце высоко в зените, по небу лениво тащатся невесомые облачка, над полем - пьянящая душу истома.

Мужчина в простой клетчатой рубахе и стоптанных тапках на босу ногу косит траву. Бурчит незатейливую песенку без слов сам себе под нос.

"Та-та-та! Вжик, вжик, ...! Та-та-та! Вжик, вжик...!"

От его размеренных движений веет спокойствием и уверенностью. Человек - на своей земле, здесь его родина.

Рядом дорога, уходящая вдаль, вся изрезанная засохшими колеями - исчезающими следами былой жизни.  Времени нет, оно здесь и не нужно. Просто, уютно и хорошо - как и должно быть в родном доме. Чувство беспредельного покоя ощущается буквально во всем.

- Бог в помощь, доктор! - послышалось с дороги.

Мужчина остановился на замахе, высморкался, обтер руку об рубаху, сорвал пучок травы и тщательно протер лезвие.

- Вот и нашел я Вас! Долго искал-то!

- Да бросьте ..., Виктор Петрович! - повернулся к нему заросшей бородой мэтр. - И года не прошло! Да и не прятался я.

Сошлись на краю поля, крепко пожали руки. Долго смотрели в друг другу в глаза.

- Где же она....покоится?

- Вон...! - мотнул головой мэтр в сторону чуть заметных холмиков старого погоста. - Пошли! Представлю...!

Они обошли поле по краю, пересекли березовую рощицу и очутились посреди такого же заброшенного как и все тут деревенского кладбища.

- Вот! - указал на едва выделяющийся над землей продолговатый холмик. - Здесь она! Бабушка моя...!

- Что же так запущено!? - удивился бывший клиент. - Ни оградки, ни портрета, ни креста даже, заросло все!

- Да я хотел было! Даже было памятник заказал там одному..., знаменитому...! Да не дала она! Запретила! Хочет, чтоб как все...!

Долго стояли молча склонив головы. Каждый думал о своем.

- Мне и восьми еще не было! - чуть слышно проговорил мэтр. - Почувствовала она..., позвала. Не дочь - мамку мою, не сестер..., меня позвала. "Принеси с сарая яйцо"! - говорит.

Ну..., сбегал, принес. Положила она яйцо это себе на живот и покатала слегка. "На! Поди, зарой на огороде!"

- Я его как взял, так чуть рука не оторвалась, такое тяжелое стало. Как из свинца! Еле дотащил, закопал на задах. И... вошло ... в меня! Сам не знаю что! А только все насквозь вижу. Оттого и мэтр...! Клиент еще за дверью, а уж я все про него знаю.

- До Вас не лечил никого! Загляну в шкафчик, а она с портрета прямо мне в душу: "Не надо! Не трать дар божий понапрасну!"
Наплету клиенту с три короба, он и пошел довольный.

- Почему ...я!?

- Позволила она! Не знаю почему! Правду в глазах Ваших увидала...! Расплатились со всеми?

- Да-а! Всем раздал! И кто нуждался, и кому всё равно! Все довольные остались.

- Отпустили Вас...!?

- А зачем я им всем теперь?

- Сюда..., погостить?

- Позвольте здесь побыть. Хоть некоторое время...

- Здесь вон косить надо, вода в колодце, сортир...на задах, приземленный! Справитесь?

- Попробую!

Постояли молча, глядя мимо друг друга.

- В чем же истина, Виктор Петрович! Нашли...?

- А чего ее искать! Она в нас самих, доктор! В себе искать..., жизни не хватит..! Но ... надо! Иначе, пустое все!

- Правильно мыслите! Найдешь себя, там и истина приоткроется...! Пошли в избу, там еще коса имеется...

- Отметить бы надо, доктор! Встречу-то! У меня и шампанское с собой. Французское! От прошлой жизни...

- У меня шампанского этого - бидон целый в сарайчике! Бражкой зовется. Покруче французского будет.

И пошли по едва заметной дорожке к покосившемуся сараю.

- Карр! Ка-а-аррр!!! - послышалось сверху.

Виктор Петрович даже не обернулся. И ...эта здесь! А где же ей еще!?
9 Вот такая история
Ирина Вебер 2
   

В январе 1968 года нелегальный  переход границы ГДР был официально объявлен уголовным преступлением. Но это не останавливало желающих перебраться жить в Западную Германию. Сотни тысяч жителей ГДР попадали в тюрьму за то, что пытались бежать из страны.
Очень много известно историй о побегах из ГДР в ФРГ через Берлинскую стену, а вот о побегах восточных немцев, пытавшихся бежать морским путем в Данию и ФРГ мало кто знает. Не каждый  человек решится  на  такой опасный шаг - преодолеть 40 км холодного Балтийского моря вплавь и оказаться либо на датской земле, либо на береговой линии ФРГ. Удалось это не более, чем тысяче смельчаков. А сколько погибло в море и кто погиб об этом до сих пор неизвестно. Ведь большинство побегов готовилось в тайне. Даже если кто-то из родственников знал, он вынужден был молчать, иначе его посадят за соучастие.
   
Прапорщик Алексей подписал контракт на службу в ГСВГ(группа советских войск в Германии)сроком на 5 лет и в 1975 году с женой Светланой  и 3-х летней дочкой выехал на место службы на север Германии. Жили они в воинской части, недалеко от маленького городка на берегу Балтийского моря в одноэтажном доме барачного типа: длинный коридор, кухня, туалет, душ были общие для 8 квартир. Алексей служил на  станции по связи, а Светлана работала в секретном отделе делопроизводителем.
Через год семейная пара получила  отпуск  и они  приехали  в Россию. В один из отпускных дней к Свете пришла ее младшая сестра Ольга.
- Оля, вот уже несколько месяцев  я не нахожу себе места. Сердце стало болеть. Хочу рассказать тебе одну историю, но ты не должна никому ее рассказывать, иначе пострадает вся наша семья. Обещаешь?
- Хорошо, обещаю. Тогда зачем ты хочешь ее рассказать? Лучше молчи и не говори, даже мне.
- Ты моя родная сестра и самый близкий человек, поэтому я тебе доверяю. Мне надо выговориться, чтобы на душе стало легче.
- Тогда говори.
- Это было весной, всего 4 месяца назад. Алексей был на дежурстве. Дочка уже спала, а я  что-то захотела есть, поэтому вышла на общую кухню, чтобы приготовить себе чай с бутербродом. Пока я готовила себе перекусить, мне показалось, что где-то скрипнула дверь. Но в коридоре было все спокойно. Внезапно входная дверь дома распахнулась и на кухню зашли запыхавшиеся  трое военных. Они спросили, не забегал ли только что к нам в дом солдат. Я никого не видела, поэтому ответила, что не видела никаких солдат. В доме все уже спали и  военные ушли не потревожив соседей, предупредив меня, что если вдруг я замечу что-то подозрительное, то должна сообщить куда следует. Взяв чай с бутербродом, я вернулась к себе. Села за стол и когда открыла рот, чтобы откусить бутерброд, увидела за шифоньером стоящего человека. Это был солдат. Я застыла, как вкопанная с открытым ртом и с изумлением смотрела на него испуганными глазами. Сердце забилось сильнее и мне стало так страшно, что сухость появилась в горле и не было сил что-либо сказать или сделать. Солдат тоже смотрел на меня большими, безумными глазами. Его всего трясло. В тишине  я слышала его учащенное дыхание и хрипы издаваемые им. Тут я вспомнила о дочери и повернула голову в сторону детской кроватки. Увидев мое движение, солдат опустился передо мной на колени и сложил в мольбе руки. Эта его поза меня успокоила: "Значит у него нет злых намерений", подумала я и стала приходить в себя. Теперь я внимательно
разглядела солдата - это был молоденький пацан, чем-то напоминающий нашего младшего брата. И мне стало жаль этого мальчишку. Я подала ему свой чай, который он с жадностью выпил  и шепотом спросила: "Что случилось, почему тебя ищут?" - "Я самовольно покинул часть на несколько часов, а когда возвращался, наткнулся на патруль. Я испугался и побежал от него. Патруль погнался  за мной, а я спрятался у вас".- " А зачем ты уходил из части?".- "К девушке." - "Ты ведь уже находился на территории части, поэтому надо было сдаться патрулю и что-то соврать, что вышел на улицу подышать, потому что стало плохо или что-то в этом роде, а теперь я и не знаю, что будет с тобой. Дело приняло другой оборот. Эх, ты, молодой и глупый. И что прикажешь делать? Ведь теперь и мы можем пострадать из-за тебя".- " Умоляю Вас, не выдавайте меня".
- И что ты сделала?
- Я сказала, что дождемся моего мужа и он решит, как лучше поступить. Потом накормила его и постелила в маленькой комнатке, которая была нашей спальней, а сама легла на диван в зале. Конечно, всю ночь не спала. Утром, когда пришел Алексей, он сразу же с порога  рассказал о ЧП в части - сбежал солдат. 
- Могу представить, как ты его огорошила своей новостью, что беглец у вас.
- Не то слово. Он был в шоке и долго не мог ничего сказать. Потом встал, закрыл входную дверь на ключ, чтобы никто случайно не вошел и позвал солдата: "Да, натворил ты дел и теперь тебе грозит трибунал" - "Я понял, поэтому прошу Вас, вывезите меня из части. Дальше я уже сам буду решать свои проблемы." -"У тебя в городке кто-то есть из близких, кто может тебе помочь?"-"Да, любимая девушка" - "А о ней кто-нибудь знает из солдат?"-"Нет".   "Хорошо, тогда через 2 часа я тебя вывезу. Мы с женой поедем в городок, пройтись по магазинам и я тебя высажу у дома твоей девушки. Я, конечно, рискую и очень, но у меня безупречная репутация и, надеюсь, все обойдется. Тебя ведь звать Максим Миронов? Я знаю твое дело. Ты из того же города родом, откуда и я. Надеюсь, что чтобы с тобой не случилось ты будешь молчать?"- "Товарищ прапорщик!" На КПП наш Уазик всегда пропускали без досмотра и на этот раз все обошлось, но я так нервничала, что с меня катился пот градом, даже тогда, когда мы возвращались в часть уже без солдата. Прошло 4 месяца и вроде все как прежде у нас, а я места себе не нахожу и волнуюсь постоянно.
- Света, 4 месяца - это уже срок. Если  солдата нашли, то об этом давно стало бы известно. Значит не нашли. История не приятная и не хорошая. Теперь забудь. Но мне жалко солдата. Интересно, что с ним сейчас стало.
 
Прошло 27 лет.

За это время произошло очень крупное и важное событие в ГДР. 3 октября 1990 года Германская Демократическая Республика и Западный Берлин прекратили свое существование в качестве субъектов международного права и вошли в состав Федеративной Республики Германия в соответствии с конституцией ФРГ. Таким образом официально состоялось восстановление единства Германии.

В 2003 году  Ольга с родителями переехала на постоянное место жительства в Германию. Сестра Светлана с мужем Алексеем остались жить в России. По странному стечению обстоятельств Ольгу и ее родителей поселили в том городке на берегу Балтийского моря, рядом с которым когда-то стояла воинская часть, где служил Алексей.
С новыми друзьями Ольга ходила часто в "Красный крест", где можно было купить за копейки много новых товаров для дома. И во сколько бы они утром не приходили туда, всегда самой первой была красивая, стройная немка лет 45 с большой сумкой на колесиках.
За эту сумку, которую она везде возила за собой, женщину прозвали "Дама с собачкой".
По началу Ольга и эта женщина только здоровались между собой, потом, со временем, перекидывались общими  фразами. А позже начали уже общаться по настоящему, как подруги.
Однажды Ольга и  Зиглинда( так звали женщину) сидели на скамейке и беседовали и тут Зиглинда  окликнула  девушку, называя ее Светланой.
- Познакомься, Ольга, это моя дочь Светлана. 
Улыбнувшись и поздоровавшись с Ольгой, Светлана извинилась, что не может остаться побеседовать, так как надо идти забирать ребенка  из детского сада.
- Какая красивая у тебя дочь. А имя у нее русское.
Зиглинда внимательно посмотрела на Ольгу и вдруг заговорила на довольно хорошем  русском языке.
- У меня много в жизни связано с Россией и русским языком. Отец Светланы был русским и это он назвал дочь таким именем. В честь женщины, которая его спасла.
- Спасла? Расскажи, как это случилось?
- Это было так давно, что уже и не верится, что это было. Много лет я молчала, но теперь уже не те времена и можно об этом рассказать. Мне было 18 лет, когда я познакомилась в русской  воинской части, которая здесь стояла рядом с нашим городком с парнем по имени Максим. Ведь ГДР и СССР дружили очень крепко. По всей стране тогда  стояли  воинские части с советскими войсками. В школах преподавали русский язык, который я хорошо выучила. Часто проводились совместные встречи, концерты и вечера. Вот на одном вечере мы встретились и понравились друг другу. А чуть позже и полюбили. Как то раз утром, Максим  пришел к нам в дом взволнованный  и сказал, что убежал из части, и теперь ему надо скрываться от своих. Рассказал, как его чуть не поймал патруль, но он забежал в один дом и спрятался. Хорошая семья его не выдала и вывезла из части.
После этих слов Ольга так сильно разволновалась, что у нее перехватило дыхание и она с трудом спросила:
- Женщину звали Светлана, а ее мужа Алексей?
- Да. Откуда ты знаешь? 
- Это моя родная сестра и ее муж. Когда они приехали в отпуск, то Света рассказала мне, что случилось и как ее  муж и она вывезли Максима из части, и подвезли к твоему дому.
Зиглинда посмотрела на Ольгу  такими глазами, как-будто увидела привидение. Она достала носовой платок, прижала его к губам и долго молчала. Что вспомнила Зиглинда в эту минуту? О чем задумалась и что всколыхнула из глубин прошлого ее память?
Ольга  взяла руку женщины в свои и так они сидели молча какое-то время.
Наконец Зиглинда заговорила:    
- Боже мой, разве бывают такие совпадения? Нет, это не случайно мы встретились! Вот какая удивительная связь между нами существовала!
- Мне всегда хотелось узнать, что было потом с Максимом. Вы до сих пор вместе?
Лицо Зиглинды раскраснелось еще больше, глаза стали печальными и в них  появились слезы.
- Мой отце отвез Максима к своему брату, который жил уединенно на берегу моря. Максим сносно знал немецкий. Он изучал его еще до армии и поэтому  мог общаться с моим  дядей. Дядя был недоволен политикой ГДР и всегда  мечтал перебраться в ФРГ, но все как-то не получалось. О своем желании он часто говорил Максиму и настроил его на побег. Макс и сам много об этом думал. Он хотел свободно жить и работать, а не прятаться и бояться всю оставшуюся жизнь. И вот тут дядя ему рассказал, что можно попасть в ФРГ или в Данию по морю. Вплавь. 40 км - это много, но они преодолимы.  Надо только хорошо и правильно подготовиться. Так как дядя в прошлом был  спортсмен по плаванию, он стал готовить Максима к этому побегу. Каждый день они по много часов проводили в море.  На тренировки ушло 2 года. Я к этому времени родила дочку и Макс попросил назвать ее Светланой. Имя мне понравилось.
Какие счастливые были эти 2 года, но они так быстро пролетели. Я плакала и не хотела расставаться. Макс меня успокаивал и говорил, что все будет хорошо. Я должна ждать от него весточку. Ночью дядя на лодке отвез Макса  подальше от берега и больше своего любимого я не видела. Сколько лет прошло, а вестей от Макса   так и не пришло. Значит не доплыл.
Ольга не могла сдержать слез от услышанного. Зиглинда тоже плакала. Их слезы были в память о короткой, но настоящей любви, о Максиме, который наверняка утонул, о том, что жизнь не всегда получается такой, о какой думалось и мечталось.   
         
В северо-западном углу кладбища на окраине Копенгагена есть таинственный участок. Ходят слухи, что на нем похоронены граждане ГДР, тела которых были выброшены на побережье Дании  в конце 1970-х годов. Может быть там похоронен и Максим?
10 Еще раз про любовь
Ирина Вебер 2
Как интересно в жизни получается: жили до 18 лет два человека в разных частях своей большой  страны, никогда не виделись, ничего не знали друг о друге, более того - они даже не догадывались о существовании друг друга и у каждого были свои планы на будущее, свои мечты и свое представление о счастье, а встретились, и оказалось, что это две половинки одного целого.

Он. Серега.

В институте был самым заметным и самым популярным парнем. Красавец с большими светло- зелеными  смеющимися глазами.
Начинающий и подающий большие надежды талантливый композитор.
Шутник и балагур. Не злой и не заносчивый. Ценил своих друзей и сам был хорошим другом.
А какой голос у него был!
Как только запоет своим бархатным баритоном романс, собственного сочинения, то все ... держитесь девчонки! Ни одна не устоит!
А девчонок  Серега  любил. Да, водился за ним такой грешок. Не мог не поухаживать за девушкой, которая ему понравится. Ну, а если что - то и было между ними, то это только добавляло популярности ему.
Ну а что? Молодость!
Девчонки его тоже любили и многие хотели, а некоторые  мечтали, чтобы Серега обратил на них свой взор. Серега и не капризничал - каждой девчонке дарил свою любовь и ласки.
Сегодня с одной, а через неделю уже с другой.
И никто из девчонок не злился на Серегу. Наоборот, смотрели на него с обожанием. 

Вот так, купаясь в любви однокурсниц и легко учась, Серега провел  2 года.

Она. Светка - серая мышка. 

Балерина .
Рост хороший, даже высоковат для балерины.  Фигура точеная. Лицо  как-будто ничего: большие глаза, цвета поникших васильков, аккуратненький носик, пухленькие небольшие губки.
Блондинка натуральная. Стрижка у нее  всегда короткая и не сразу поймешь, что волосы курчавые. Выражение ее глаз было какое-то испуганно-заискивающие. Светка всегда первая уступала всем дорогу со словами "Извините" и виновато отходила, даже если она все правильно  делала. Это "извините" было во всей ее фигуре. Всем она казалась какой-то неуверенной и бесцветной. Компании шумные не любила и жила отдельной жизнью от своих сокурсниц.
Вот спроси любую девчонку с ее курса что-нибудь про Светку, так многие сразу и не поймут, о ком  идет речь. Потом только скажут: "А, ты про  Светку - серая мышка".
Ребята в институте на нее не обращали внимание. Никто не пытался за ней ухаживать. 

После  летних каникул в большой зал института, где проходили поточные лекции потянулись студенты. Теперь уже третьего  курса.
Начались приветствия, шутки, рассказы о проведенных каникулах.
И тут кто-то громко сказал:
- А вы знаете потрясающую новость? Наш Серега встречается со Светкой!
Представляете? И что самое смешное-говорят, что все у них серьезно!
Многие пытались вспомнить, что за Светка. А когда вспомнили, то стали зубоскалить: 
- Это что, Серега уже всех девчонок в институте перебрал?
- Больше не с кем встречаться, раз со Светкой стал развлекаться?
- Ну, Серега! Ну, дает!

И тут в зал вошли Светка с Серегой.
Когда все посмотрел на них, то шутки и смех сразу же прекратились.
Серега стал каким-то другим. То ли серьезным, то ли собранным. Но что-то в нем изменилось.
Но Светка! Светка? Эта серая мышка? Что это с ней стало?
Да она ли это?
Ее глаза смотрели спокойно и уверенно на аудиторию. Они светились счастьем. В них была теплота, доброта и еще что-то такое, чего никто не мог понять, но был потрясен ее глазами и ее взглядом.
Движения ее тела стали уверенные, но одновременно грациозные  и гибкие.

Все смотрели на Светку с изумлением  и с восхищением.
Боже, какая красавица! Нет, не красавица - королева!
И каждый, кто смотрел на Светку, подумал про себя: "Да, это любовь сотворила с ней чудо. Она любит. И любит по настоящему".
 
Лекцию слушали плохо, потому что всем хотелось еще и еще раз посмотреть на новую Светку.

Перед окончанием института и распределением Серега со Светкой поженились. Их оставили  в этом же городе, потому что за 4 года учебы Серега проявил себя, как способный руководитель и композитор. Его произведения исполняли уже многие оркестры и хоровые коллективы.

И все у Сереги было замечательно: молодость, оптимизм,  любимая жена, работа,  желание работать и творить. Он был востребованный композитор  и из его талантливой  головы  музыка  часто ложилась  на ноты  красивой мелодией. Жизнь удалась!

Прошло 14 лет.

За это время Светка родила Сереге двух сыновей. Она не работала. Занималась сыновьями и домашним хозяйством. Серега же активно трудился на своем музыкальном поприще.
Он стал популярным композитором и руководство выдвинуло его кандидатуру на звание " Заслуженного деятеля искусств" .

Но случилось то, чего Серега не предвидел и не ожидал.
 
С географических карт  исчезла  большая страна под названием СССР - это его страна, в которой он родился и жил.
Исчезли и планы Сереги на будущее, потому что все стало по другому в новой стране - России.
Новые запросы, желания и не та музыка. Он стал не интересен этой публике.   
Его музыку перестали исполнять и слушать. Да и не до музыки было в это время. Нужно было просто  выжить. В стане правили  хаос, беспредел и криминал.

Серега крепился и бегал искал всякие подработки.
Ему казалось, что вот вот все наладится и будет, как раньше.
Но становилось еще хуже.
Светка пошла торговать на вещевой рынок. Серега там же на рынке работал грузчиком.
Но в его голове  рождалась и жила  музыка, которую Серега не мог даже записать на ноты, так как надо было все время разгружать какие-то тряпки, бутылки и непонятные товары.
Серега так не мог жить.   
И Серега сдался.
Он запил.
Светка вела его пьяного домой, раздевала, умывала и укладывала на кровать.
Шептала ему слова любви и утешения.
Подбадривала и говорила, что все еще наладится.
Надо только пережить, переждать и потерпеть.
Серега в ответ бормотал:
- Светка , ты ангел .... как мне повезло с тобой! Почему целых 2 года в институте я тебя не замечал? Как я тебя люблю!

Так длилось 3 года.

У талантливых людей душа ранимая. А Серега был талантлив.
Душа его не выдержала и Серега умер. Ему было 40 лет.
Светка очень любила Серегу, но не могла умереть вместе с ним.
Ей надо было поднимать сыновей.
 
Когда она пошла на пенсию, ее сыновья были уже взрослые и самостоятельные.
И вот как удивительно сработали гены.
Сын, который  был похож на Серегу стал балетмейстером.
А другой, похожий на Светку, стал композитором.
Как Серега.   
11 Поезд идёт не в Париж
Эгрант
                "Они все еще писали статьи и произносили речи, а мы уже
                видели лазареты и умирающих; они все еще твердили, что
                нет ничего выше, чем служение государству, а мы уже
                знали, что страх смерти сильнее."
                (Эрих Мария Ремарк - «На Западном фронте без перемен»)

Этот рассказ написан по воспоминаниям одного, очень пожилого итальянца, с которым я познакомился в Милане, когда в 2001 году, проходил стажировку в клинике, при главном офисе нашей, медицинской фирмы. Марио - так звали того пациента, поведал мне эту историю, когда узнал, что я из России, да ещё и работал в юности на угольной шахте в городе Воркута.

Весна 1943 года. Италия.

Военная компания для итальянцев складывалась неудачно. Соратники Муссолини по фашистской партии, всерьёз задумались об отстранении Дуче от власти. Тогда Муссолини решается на последний шаг; он объявляет дополнительную мобилизацию, подняв возрастную планку призывников. Так же, мобилизации теперь подлежали и категории граждан, до этого считавшиеся негодными к военной службе по состоянию здоровья.

Военный эшелон с новобранцами медленно двигался с юга Италии на север, через всю страну.
Английские пассажирские вагоны были внутри перестроены для перевозки большого количества людей. Сиденья заменены на трёхэтажные, узкие деревянные нары, приделанные вдоль стен вагонов, свободным оставлен лишь узкий проход посредине. Получалось так, что лежащий на нарах солдат, упирался головой в чьи-то ноги, а в его ноги, соответственно, упиралась голова следующего солдата.
По ходу движения, состав делал остановки в незаселённых местах. На стоянках, вагоны "забивали", дополнительно, новыми солдатами. Среди новеньких, были не только недавно призванные на военную службу, но и те, кто уже «понюхал пороха», побывав на фронте: в Греции, в России или во Франции, и теперь возвращались из госпиталей, после лечения. На остановках солдат выпускали покурить, подвигаться, справить естественную нужду. Выпускали поочерёдно, прежде из одного вагона, потом они возвращались назад на свои места, и только тогда выпускали парней из следующего. Поезд сопровождала группа вооружённых немецких солдат. Во время остановок, немцы брали итальянских солдат в полукольцо, чтобы не разбегались. Да итальянцы и не думали бежать, ведь они же ехали, как им объяснили, во Францию, в Париж, для смены там немецкого гарнизона, который нужен на восточном фронте, в России. А в Париже их, по рассказам командиров, ожидала вкусная еда, молодые француженки и остальные удовольствия культурной столицы. Оружие они должны будут получить по месту прибытия эшелона.
Путь неблизкий, около 2 тысяч километров. Обычно такое путешествие занимает около двух дней, но теперь они были уже три дня в дороге, а проехали-то всего ничего. Питались в дороге консервами, выдаваемыми при посадке в вагон.

Очередная остановка, город Солермо. Проехали здание вокзала, на фасаде которого красовался огромный портретом Дуче Муссолини. Состав остановился лишь миновав городские постройки. Некоторые солдатики, выпущенные из первого вагона, засидевшиеся в духоте, резвились, как малые дети, кто-то просто валялся на солнышке.
Вот два итальянских парня стоят, курят, опершись спиной на стенку вагона. Рядом группа немецких солдат из сопровождающих поезд.

- Привет! Я Луиджи Бонетти – сказал подошедший к тем двум итальянцам, третий – не угостите мелкого сицилийца сигареткой? Я вас что-то не видел в нашем вагоне.
- А я Марио - венецианец. Держи сигарету. Разбогатеешь, отдашь две. Я кузен жены этого парня – и он, показал на стоящнго рядом. Не мудрено, что не видел, мы занимаем отдельное купе кондуктора. Правда, оно такое маленькое, что в нём можно только сидеть или стоять, Так что, спим сидя.
- Ну, это всё равно лучше, чем мне, нюхать ноги, лежащего передо мной. Вы наверняка видели громко разговаривающих на улице голосом и руками, двух сицилийцев. Так вот, представьте, какой происходит гвалт, когда целый вагон орущих, размахивающих руками парней из Сицилии.
- Помолчите, дайте послушать - сказал, до этого молчавший солдат. Эти немцы говорят сейчас о нас.
Всё. Пошли отсюда.

Когда ребята отошли от группы немцев, сицилиец спросил:
- Ты понимаешь по-немецки? Слушайте, а можно я к вам в купе переберусь? Я согласен стоя спать. Кстати, у меня есть с собой бутылочка вина, которую я захватил из дома.
- Это аргумент в твою пользу. Но сидеть тебе придётся на полу.
- Согласен. Тогда я возьму свой мешок с вещами и переберусь к вам.

Другой солдат подтвердил, что не возражает против нового соседа.

- Ну, вот и я с вещами.
- Садись.

Они пили вино из горлышка.

- А тебе не жалко вина? Когда удастся ещё попробовать. Меня зовут Александро.
- Да в Париже, мне рассказывал хозяин мясной лавки, где я работал, а он бывал там до войны, что у французов много всякого вина.
- Забудь. Я слышал, о чём говорили немцы.
- А откуда ты знаешь немецкий?
- Так я же с севера Италии, из Южного горного Тироля. У нас там, в основном, говорят на немецком языке. Теперь-то я живу в Торетто, недалеко от Палермо. Женился на девушке оттуда. Ну, и решил к ней, на Сицилию перебраться. Её папа служит комиссарио полиции в этом городке, поэтому он смог задержать мою отправку на фронт, пока моей второй доченьке не исполнился один год. Теперь вот пришлось.
- Александро, так о чём немцы говорили?
- А называли они нас «макаронными идиотами». И едем-то мы не во Францию, а прямиком в Россию. А нам об этом не сказали, чтобы мы не разбежались по дороге.

Возникла пауза.
- Как же так? – сказал Луиджи, чуть не плача. Это же мы будем там убивать русских. За что? Они мне ничего плохого не сделали. Дуче же говорил, что мы должны только помочь немецким солдатам. Я скажу честно, что очень боюсь и не хочу умирать. На нашей улице уже пять убитых на войне. Я их всех знал. А в соседнем доме, парень вернулся без одной руки и ноги. Я не поеду. Я сбегу. Давайте вместе рванём.
- Я не могу — сказал Александро, — если я дезертирую, сразу арестуют мою жену и её родственников.
- И я не могу – глубоко вздохнув, сказал Марио. В моём роду все мужчины были военными. Мой прадед даже воевал в России в 1812 году, вместе с войсками Наполеона. Я с детства готовился стать военным, но из-за хронической болезни желудка меня не взяли в военное училище.
- А я – тихо произнёс Луиджи, — одинокий. Я не знал своих родителей и вырос в приюте при монастыре Сан Джованни – принадлежавшем монахам бенедиктинцам. Но почему я должен умирать, если какому-то Гитлеру и нашему Дуче хочется воевать?  Но вы же меня за эти слова не выдадите?

Дальше пили вино молча.
Паузу нарушил Александро:
- Знаешь, парень, если ты действительно надумал бежать, то лучше всего это сделать на моей родине, в горах Тироля. Я тебе расскажу, как добраться до дома моей бабушки, высоко в горах. Она там живёт вместе с моей сестрой. В немецко говорящем Южном Тироле свои законы. Народ там обижен на Муссолини за то, что тот, уже в который раз отклонил предложение, сделать официально в наших местах немецкий язык основным. Ты моим родным передашь от меня привет, они обязательно тебя приютят. Поживёшь, поможешь им по хозяйству. А там, глядишь, Святая Магдалина, заступница, поможет, и война закончится.

Молчавший всё это время Марио, произнёс:
- Я тоже согласен тебе помочь, раз так решил Александро. У меня уже сложился план наших действий...
Во-первых, ты должен вернуться со своими вещами на своё место, в вагон. Ни в коем случае никому не рассказывай, что нас везут на восточный фронт. Потом, когда ты будешь в безопасности, мы распустим этот слух между итальянскими солдатами. Ночевать будешь там, но и у нас будешь периодически проводить время, чтобы, когда ты исчезнешь, твои соседи по нарам, сразу не хватились твоего отсутствия и не подняли тревогу. Ты сбежишь, когда поезд сделает очередную остановку уже в Тироле. Назад, в вагон, мы трое должны возвращаться последними. Когда все немцы из сопровождения пойдут к другому вагону, и начнут оттуда выпускать солдат, а у нашего вагона останется только один, который подсчитывает вернувшихся в вагон, они так всегда делают, чтобы быстрее все отгуляли. Александро заговорит с ним на его языке. Я встану так, чтобы закрыть немцу обзор. Тут ты должен нырнуть под вагон и лечь за колесом. Поезд обычно стоит не больше двух часов, ты выдержишь. У тебя же есть гражданская одежда? Так оденешь её под военную форму. Поезд уйдёт, ты сможешь скинуть её и в горы идти уже гражданским человеком.

И всё случилось почти так, как предполагал Марио. Почти. Но он не смог предугадать того, что поезд простоит на той остановке до самого вечера. Но повезло Луиджи, что, по-видимому, ожидая отправки с минуту на минуту, солдат больше не выпустили из вагонов.
Луиджи всё это время, лёжа под вагоном, дрожа от холода, повторял те немецкие фразы, которым его обучил Александро.

Поезд тронулся дальше. При уже сгущавшихся сумерках, Луиджи поднимался в горы, придерживаясь тех ориентиров, о которых ему рассказывал Александро. Появившийся полный шар луны, словно огромный фонарь, освещал всё вокруг. Парень шёл всю ночь, не останавливаясь на отдых. Рассвет застал его у одиноко стоящего, выложенного из природных камней, покрытого плоскими каменными плитами, как черепицей, дома. Рядом с домом стояла осёл, запряжённый в двухколёсную повозку, гружённую корявыми корневищами деревьев. Из дома вышел старик.
Луиджи, улыбнувшись, поприветствовал человека на итальянском:
- Бонжорно!  Вы не могли бы мне дать воды напиться?

Старик, ничего не сказав в ответ, вернулся в дом.

Наверняка за ружьём пошёл - подумал Луиджи. Но не было сил убежать. Да и куда бежать? Будь что будет - решил он, с обречённостью смертника.

Старик вернулся, неся в одной руке ковш с водой, в другой кусок сыра.
Тогда Луиджи, предполагая, что старик не понимает итальянский, сказал, заученное на немецком языке: адрес и имена родственников Александро.
Старик - спокойно выслушав слова парня, и опять ничего не ответив, показал рукой в направлении одной из горных вершин. Луиджи развёл руками, мол, не понял я объяснения. Тогда дед подошёл к телеге, приглашая неожиданного гостя занять место возницы.
Они поднимались в горы. Луиджи сидел на телеге, старик шёл пешком, держась за ремешок на морде осла. На все попытки Луиджи сойти с телеги и идти рядом с ней, старик грозно грозил парню пальцем.

Через, примерно, час подъёма, они добрались до небольшого селения, застроенного такими же, как у старика, домами, сложенными из камня.
Телега остановилась перед домом, из которого вышла молодая девушка, с очень похожим на Александро лицом.
Луидже обратился к ней:
- Бонжорно синьорина! Вы будете Биатриче - сестра Александро?
Девушка ответила на очень плохом итальянском, но Луиджи понял, что он не ошибся и это была она.

Биотриче спросила про брата. Ну, а что мог Луиджи ответить? Он лишь передал слова Александро, заученные им по-немецки – "Биа, сестричка, приютите этого парня, он должен вам помогать вести хозяйство".

Биатриче сразу поверила этому невысокому сицилийцу, поскольку только братик Александро её называл Биа.
Девушка что-то сказала по-немецки старику, всё это время стоявшему тут же, рядом.
Потом, повернувшись к Луиджи, уже на итальянском, пояснила:
- Дядя Габриэл немой, но хорошо слышит. Он всю жизнь любил и любит мою бабушку, но она предпочла в мужья моего деда, брата Габриэла. Дед давно умер, а старый Габриэл продолжает ухаживать за бабушкой и делать ей подарки. Вот и сегодня он привёз ей в подарок эти дрова, которые он насобирал в горах. У нас же нет мужчины в доме – и чуть помедлив, добавила – не было...

P.S.
Александро погиб в январе 1943 года, под Сталинградом.
Его две дочери выросли без отца.

Марио дослужился до звания лейтенант, но в 1944 году попал в плен к русским и работал с другими заключёнными в забое угольной шахты в Воркуте, за полярным кругом. Там получил увечье, лишившись трёх пальцев на правой руке. Благодаря этому и был в числе первых военнопленных, отпущенных из СССР на родину. Домашние не сразу признали в этом седом, измождённом пожилом человеке, их Марио. А ведь ему в ту пору было всего-то двадцать четыре года.  С Луиджи, он так больше и не встретился, хотя теперь он и стал для Марио, через кузину, жену Алексндро, родственником.

Луиджи так и остался жить в горах, женившись на Биатриче. Бабушка, всё же, поддавшись уговорам своего ухажёра, Габриэла, переехала к нему, в его дом.
У Луиджи с Биатриче родилось два сына, которых они назвали Александро и Марио. Крёстной у мальчишек стала жена Александро, приезжавшая с Сицилии к ним, в Тироль, вместе с дочерьми, на крестины. Луиджи так и не решился рассказать им правду о своём побеге из поезда.

Адольф Гитлер, последние дни своей жизни не выходивший из своего бункера в Берлине, застрелился 30 апреля 1945 года,

Муссолини, официальным титулом которого был «Его Превосходительство Бенито Муссолини, глава правительства, Дуче фашизма и основатель империи», 28 апреля 1945 года вместе со своей любовницей был расстрелян гарибальдийскими партизанами. Его тело отвезли в Милан. Труп был подвешен за ноги на автозаправке у площади Лорето.
12 Не о всех героях снимали фильмы
Эгрант
                "Гвозди б делать из этих людей:
                Крепче б не было в мире гвоздей"(Николай Тихонов)


Рассказ дяди Миши - моего соседа по лесничной площадке.

Жизнь наша, ленинградских послевоенных пацанов, была очень насыщенной. Мы посещали музеи (в основном военные), встречались с интересными людьми, героями войны.

Помню, как в клубе папиросной фабрики имени Урицкого, находящимся на нашем проспекте, была встреча с лётчиком, Героем Советского Союза, Захаром Артёмовичем Сорокиным. В октябре 1941 года, над Кольским полуостровом, старший лейтенант Сорокин совершил воздушный таран, сбив самолёт противника. Сумев посадить подбитую машину, он шестеро суток с ранеными ногами прополз по тундре пока добрался до своих. В госпитале, где ему ампутировали обе ступни, лётчик провёл девять месяцев, но снова вернулся в строй.  Это было почти за год до подобного подвига Алексея Маресьева. И если всемирную известность Алексей Маресьев получил благодаря "Повести о настоящем человеке" Бориса Полевого, то о подвиге Захара Сорокина было известно не всем.

О том, что идём на встречу с героем, мы, пацаны нашего дома, рассказали живущему в комнате, на первом этаже, безногому инвалиду войны Саше. Он был человеком интересным, начитанным и мы, пацаны, часто бывали у него в гостях. Ну, что скрывать, Саша наш выпивал и выпивал крепко. Иногда он выезжал на проспект на своей тележке на подшипниках вместо колёс, и играя на губной гармошке, просил милостыню.
До войны Александр работал учеником слесаря по ремонту швейных машин на обувной фабрике "Скороход".  Когда началась война, он, 15 летним пацаном, убежал на фронт. Сашка пробрался на военный катер на Балтийском море. Команда приняла пацана, как юнгу. Воевал он геройски. В октябре 1944 года судно, на котором Александр тогда ходил, наскочило на мину. Когда Саша оказался в воде, он не сразу и понял, что ранен. Ноги не слушались. Саша плыл, плыл, плыл. Выполз на берег. Выжил. В госпитале, чтобы спасти жизнь пареньку, было принято единственное возможное в той ситуации решение, ампутация обеих ног ниже колена...

Когда мы с Сашей появились в зрительном зале клуба, места свободные оставались лишь на последнем ряду. Мы помогли Александру отстегнуться от тележки и подняться в кресло.

На сцене, за столом покрытым красным кумачом, сидел мужчина в форме военного лётчика с орденскими планками и звездой Героя Советского Союза на груди.
Мужчина рассказывал о своём подвиге: как полз, как учился ходить на этих замечательных, сделанных для него нашими умельцами протезах, как летал после этого и сбивал немецкие самолёты.

Захар Артёмович закончил свой рассказ словами:
- Может у кого-нибудь в зале есть ко мне вопросы? Или вы, ленинградцы, расскажите, как вы живёте?

Наш Сашка, встав коленями на сиденье кресла (со стороны выступающего он выглядел теперь как целый человек, только небольшого роста), громко заговорил сиплым прокуренным голосом:
- Если коротко сказать, то здесь, в Питере, сыро.
- Ээээх, молодой человек, мне бы ваши заботы.
- А мне бы ваши протезы.

Повисла пауза.
В наступившей тишине, Сорокин произнёс:
- Такими словами, парень, не бросаются. Это счастье, что вам не довелось испытать такое. А вот вы, ленинградец, выйдите на сцену и расскажите нам, как вы, не воевавшая молодёжь, сегодня живёте.  Как чтите память своих отцов, героев.
- Ну, а чего? Сейчас выйду и расскажу. Вовка, Мишка, пацаны, помогите.

Мы усадили Сашу на тележку, накинув на плечи ему короткий чёрный пиджак с множеством боевых наград на нём. Саша покатился по проходу между креслами, отталкиваясь ладонями от пола.

Сорокин же в это время, переключившись от Александра на другого зрителя, отвечая тому на вопрос.
Только тогда, когда я и ещё несколько пацанов подхватили Сашу вместе с тележкой и поставили на сцену, Сорокин увидел, как выглядит тот парень, который разговаривал с ним с места.
Захар Артёмович поднялся со стула, одел фуражку и отдал честь нашему Александру.
Тот, очень смущённый, вытер тыльной стороной ладони глаза и просто сказал:
- Вот такая, дорогой Герой Советского Союза, история с винегретом получается.
Зал, вначале замерший, взорвался громкими аплодисментами.

По окончанию встречи, когда народ разошёлся, на сцене остались лишь Сорокин, Александр, я с другом Мишкой, да ещё два мужика в военной форме. Но те двое стояли в сторонке. Саша попросил Героя Советского Союза показать его протезы. Тот поднял обе брючены. Наш друг с восхищением зацокал языком и рассказал, что те протезы, которые ему дали, носить просто невозможно, они тяжеленные. - и Саша посмотрел на меня, ожидая поддержки.
Я, конечно же, подтвердил, что и один-то протез еле поднять могу руками, а тут ходить в них. (Эх и дорого же мне потом стоили эти простые слова. Вызывали в школу родителей.)
А Саша рассказал, что уже написал Алексею Маресьеву просьбу, похлопотать о моих лёгких протезах, но ответа от него не получил. Конечно, Маресьев один, а нас, таких инвалидов войны, много по стране.

Захар Артёмович поклялся, что как только он вернётся в Москву, сразу же займётся этим делом. И что он уверен, ему не откажут.

Это была весна 1957 года. А 28 июля открылся шестой всемирный фестиваль молодёжи в Москве. Иностранные гости фестиваля так же посещали и Ленинград. Они восторгались чистотой города на Неве.

Что же касается обещания Сорокина, данного нашему Саше, то я уверен, что он бы сдержал слово. Захар Артёмович, наверняка, всё сделал бы, чтобы Саша получил правильные протезы...
Но к тому времени нашего друга уже не было в Ленинграде. Его и ещё многих инвалидов, чтобы те не портили вид красавца города, перевезли в "санаторий" на остров Валаам. На время. Но так там и забыли.
13 Рассказ Конюх Матвей
Пётр Буракевич
   
     Конюшня  была  на  краю  посёлка,  напротив  переулка  Кирова,  поэтому  все  проживающие  в  домах  в    этом  переулке,  наблюдали  за  происходящим  на  конском  дворе,  как  в  кино  или  театре,  не  было  только  занавеса. Правда  выход  главного  героя  - конюха  Матвея  часто  пропускали,  так  как он  приходил  к  своим  питомцам,  шести  лошадям,  очень  рано. Вот  он,  уже  переделав  массу  дел,  ведёт  лошадей  на  водопой. Потом  передав  одну  лошадь  тёте  Дусе  для  подвоза  молока  из  Кашкан,  вторую - соседке  тёте  Маши  для  привоза  пищевых  отходов из  столовой  в  свинарник,     конюх  осматривает  копыта  остальных  лошадей  и  подковывает  их. Мне,  подростку,  всегда  было  непонятно  почему  лошади  не  сопротивляются,  когда  им  забивают  гвоздями  подковы,  ведь  это  должно  быть  так  больно. Всякий  раз  наблюдая  за  этим  действом  я  переживал  за  бедных  животных. Подходить близко к  конюху  Матвею  мы, соседские  дети,  побаивались -  наблюдали  за  ним  на  расстоянии. Однако,  когда  гурьбой  шли  на  пруд  и  навстречу  попадался  Матвей,  ведущий  лошадей с  водопоя,  мы  вблизи  разглядывали  его,  ощущая  своеобразный  запах  этого  человека:  запах  лошадиного  пота,  навоза  и  табака. Конюх  был  маленького  роста,  коренастный,  кривоногий,  молчаливый  и  почти  всегда  хмурый. Жил  один  и  своей  загадочностью  вселял  в  нас,  детей,  какой-то  страх. На  работу  да  и  в  посёлке  он  ходил  всегда  в  одной  и  той  же  одежде:  военных  галифе,   гимнастёрке  и  хромовых  всегда  начищенных  сапогах. Говорил  Матвей  с  непонятным  для  нас  акцентом. Из  его  небогатого  лексикона  мы  чётко  усвоили  одно  слово,  произносимое  чаще  других,  когда  был  чем-то  недоволен  громко  и  раскатисто  говорил: "Пэрркелле!". Как-то  подражая  Матвею  я  произнес  это  слово  дома  и  бабушка,  узнав,  что  мы  это  слышали  от  конюха,  пояснила,  что  это  финское   ругательство  и  мы  не  должны  так  говорить. Так  мы  узнали,  что  конюх  Матвей  финн. Это  открытие  усилило  наш  интерес  к его   персоне. Юрка  Катышев  даже  предположил,  что  Матвей  шпион  и  за   ним  надо  установить  слежку.  Конюх  не  курил,  но  после  выполнения  какой-нибудь  работы  садился  на  скамеечку  около  конюшни,  заправлял  свой  нос  табаком,  очень  часто  чихал  и  после  этой  процедуры  сильно  сморкался  на  землю. Взрослые  относились  к  конюху  уважительно,  не  обращая  внимания  на  его  нелюдимость - приходилось  обращаться  за  лошадьми  для  того,  чтобы  вспахать или  бороновать   огород. Но,  когда  Матвей  огородил  своё  картофельное  поле  частоколом  из  заострённых  двухметровых  брёвен,  мужики  и  женщины  недоумевали  и  почти    открыто  посмеивались  над  этой  причудой.
 
         Моя  бабушка  также,  как  и  все  взрослые,  уважительно  относилась  к  Матвею  и  предостерегала  детей  от  проказ  в  отношении  конюха. Повстречав   на  улице  бабушка  могла  долго  разговаривать  с  ним. Однажды  от  старшей  дочери  бабушки,   тётки  Дуси,  которая  славилась  быстрым  распространителем  местных новостей,  домашние  узнали  о  планах  Матвея  посвататься  к  нашей  бабушке. Все  были  крайне  удивлены  и  не  совсем  поверили  этим  слухам. Отец  в  шутку  "посоветовал":
- А,  что,  Мария  Яковлевна,  выходи  за  него,  мужик  хороший,  не  пьёт,  а  самое  главное  при  деньгах!.
В  воскресенье,  в  день  предполагаемого  сватовства  утром,  как  обычно,  напекли  калиток  с  картошкой  и  пшеном. Бабушка  достала  из  своего  сундука  и  одела  своё  самое  лучшее  коричневое  платье. По  этому  случаю  на  стол  поставили  самовар,  правда,  электрический  и  он  уже  дважды  фырчал  вскипевшим  кипятком. А  конюха  всё  нет. Матвей   появился  неожиданно, в  тех  же  галифе,  но  уже  в  пиджаке  и  в  сопровождении  того  же  характерного  для  него  запаха. Поздоровался  по-карельски,  поставил  на  стол  бутылку  красного  вина  и  сказал,  что  хочет  поговорить  с  бабушкой  наедине. Все  домашние,  как  по  команде,  ушли:  отец  -  к  своему  мотороллеру,  мама  -  в  хлев  к  корове,  сёстры -  играть  на  улицу,  а  я  затаился  в  коридоре  в  надежде  узнать  подробности,  но  тщетно:   потенциальные  "молодожёны"  разговаривали  по-карельски. Как  жаль,  что  я  так  и  не  научился  говорить  на  языке  бабушки  и  мамы,  знал  только  отдельные  слова.  Беседовали  более  часа,  пили  вино,  чай  с  пирогами. Вот  уж  не  думал,  что  конюх  может   быть  таким  общительным. Попрощавшись  Матвей  ушёл,  но   запах  ещё  долго  напоминал  о  его  визите. Домашние  тут  же  появились  с  немым  вопросом  на  лицах. Пришли  даже  не  понимающие  всю  ситуации  маленькие  сёстры. Бабушка,  не  дожидаясь  вопросов,  объяснила:
- Вы  думали  я  так  и   брошу  вас  -  ещё  внуки  маленькие. Кто  их  нянчить  будет? Да  и  мне  уже  восемьдесят  два,  не  поздновато  ли? 
- А  сколько  ж  жениху,  -  вдруг  спросила  мама.
- Тоже  не  мальчик  - уже   восемьдесят  пять. Да  и  баловство  всё  это. Вот  раньше  было:  приходили  свататься  со  сватами,  с  песнями  и приговорами. В  доме  невесты  должны  быть  специальные  пироги  для  зятя  - "кейтен  пиира",  а  у  нас  только  калитки  -  это  не  годится,  - подвела  итог  бабушка.
Далее  бабушка  рассказала,  что  зовут  конюха  Матти  Маркку  Нокконен  и  приехал  он  в  СССР  из  Канады  в  двадцатых  годах  помогать  строить  социалистическое  государство. В  1938  году  Матти  по  доносу  посадили  в  тюрьму,  где  он,  как  враг  народа,  находился  до   1953  года. Много  народу  напрасно  пострадало  и  моего  Андрея  Мироновича  тоже ни  за  что  взяли. Говорила  всё  это  бабушка  вполголоса  чуть  ли  не  шёпотом,  опасаясь,  что  кто-то  может  услышать.

     Прошло  немного  времени  и  случай  со  сватовством  уже  стал  забываться,  а  на  конюшне  без  изменений:  всё  шло  своим  чередом. Мне  всё  хотелось  посмотреть  как  живёт  конюх,  а  жил  он  на  улице  Мира  в  бараке  под  почтовой  горкой. В  этом  же  бараке  также  жила  известная   всем  Куприяновна,  которая  оказывала   парикмахерские  услуги  "на  дому". При   отсутствии  в  посёлке  парикмахерской   Куприяновна  пользовалась  большим  спросом. И  вот  пришло  время  постричься. С  двадцатью  копейками  в  кулаке  вхожу  в  барак   Куприяновны:  длинный  коридор,  по  обе  стороны  которого  комнаты  жильцов,  трудно  описуемый  характерный  запах  общежития. Вот  и  комната  Матвея. Останавливаюсь  вслушиваясь  в  тишину  и  слышу  приглушённый  голос  конюха,  говорит  не  по-русски,  а  потом,  вдруг  весёлая  музыка. Что  это?  На  чём  играет  Матвей? Но  тут  Куприяновна,  открыв  дверь,  выпускает  кошку  и  мне  приходиться  отойти  от  двери  конюха,  так  и  не  узнав  на  каком  музыкальном  инструменте  играет  он. В  один  из  вечеров  августа,  когда  ночи  стали  на  столько  тёмными,  что,  как  говорят  старые  люди,  "не  увидишь  белую  лошадь  за  забором",  вдруг  северо-западная  часть  посёлка  осветилась  алым  заревом. Родители  побежали  посмотреть  и  я  решил  не  отставать. Горел  барак  Матвея:  пламя  бушевало  на  конце  барака,  где  жила  Куприяновна,  Матвеевская  часть    ещё  не  горела. Кругом  люди,  кричат,  суетятся. Куприяновна  в  исподнем  стоит,  держит  на  руках  свою  кошку,  а  в  руках  неизменная  беломорина. Вот  уже  прикатил  на  пожарке  пожарник-сосед  Модест. Кто-то  крикнул:
- Матвей  в  бараке! Поливайте  туда!
И  тут  из  ещё  не  сильно  горящей  части  барака  выскочил  конюх,  босой,  с  тлеющим  мешком  в  руках,  остановился  и  стал  бешенно  колотить мешком  по  земле.  Из  мешка  высыпались  уже  наполовину  обгоревшие  деньги,  трёшки,  пятёрки  и  десятки. Конюх  топчет,  ногами  тушит  свои  сбережения,  орёт:
- Пэрркелле,  пэрркелле!
 Кто-то  подбежал  помогать,  а  Матвей,  вдруг,  остановился,  достал  из  кармана   галифе  губную  гармошку  и  стал  играть  весёлую  музыку,  ту  которую  я  подслушал  у  его  двери. Куприяновна  прокомментировала:
- Финская  полька,  его  любимая!

     Долго  ещё  в   моей  памяти  всплывала  эта  трагическая  картина:  босой  Матвей  с  растрёпанными  на  ветру  волосами  на  фоне  горящего  барака  и  разлетающихся  обгоревших  банкнот  играет  на  губной  гармошке  финскую  польку. 
    После  пожара  Матвея,  как  и  всех  жителей  сгоревшего  барака,  куда-то  переселили,  но  конюх  не  долго  прожил  после  этого трагического   события. А  на  конюшне  появился  новый  конюх,  отец  моего  товарища  -  Чесноков  Михаил Лукич.
14 Случай на сплаве
Пётр Буракевич
    
  Видлица-кормилица -  река,  которая  среди  многих  других,  поит водами  Ведлозера  Ладогу. С  давних  времён  селились  на  её  берегах  люди,  названные  в  последствии     карелами-ливвиками. Река  давала  практически  всё  для  существования. В  её  желтовато-болотистых  водах  водилось много  рыбы  от  простенькой " салаки"  до  аристократических,  но  не  редких  для  того  времени  лососёвых. Берега  кормилицы  привлекали  сухопутную  и  водоплавающую  живность:  могучих  сохатых,  свирепых  медведей   и  кабанов,  разнообразных  пернатых. Трудолюбивые  бобры  и  мускусные  крысы-ондатры  появились  уже  позже. Заливные  луга  были  отменными  сенокосными  угодьями  местного  населения. Само  отдалённое  положение  богатой  реки  позволяло  людям  скрываться  от  врагов,  да  и  от  местных  властей,  всегда  желающих  поработить,  использовать  аборигенов  в  корыстных  или  в  государоственных  интересах. Так,  по  всей  видимости,  в    18  веке  появилось  большинство  деревень  на  реке  Видлице,  жители  которых  спрятались  от    чиновников  Петра  1,   загоняющих  местных  крестьян  на  работы  в  Петровские заводы. Сегодня  мы  знаем о существовании  более  десятка  населённых  пунктов,  рождённых  и  вскормленных  рекой  Видлицей. В  верховье  реки  на  берегу  Ведлозера  - Кодасельга. В среднем  течении -  деревни:  Койвусельга,  Пульчейла,  Рогокоски;  хутора:  Капой,  Кужой,  Шалгу,  Бокки,  Варлакко. Ниже  по  течению:  Легмойла,  Мотовка,  Большие  горы. В  самом  низу - Видлица   и  Усть-Видлица.
 
       В   новейшей истории  с  развитием  лесозаготовок  у  реки  появилась  ещё  одна 
важнейшая  работа. Видлица,  как  и многие  реки,  стала  транспортной  артерией  для  заготавливаемого  в  окрестностях  леса.  Для  этого  в  истоке  реки  у  озера  Ведлозеро  была  построена  плотина,  подготовлены  биржи,  то  есть,  расчищены  удобные  для  укладки  штабелей  берега,  в некоторых приречных  населённых  пунктах  воздвигли  бараки  для  проживания  не местных  сплавщиков. Стали  прибывать  рабочие  из   других  регионов  страны,  так  называемые  "вербованные". Сплав  леса -это  событие,  песня  и  целая  жизнь  для    людей. Это  сезонная  работа,  которая  начиналась  после  вскрытия  реки  ото  льда. В  это  время  не  только  оживала  природа  после  зимней  спячки,  но  и  появлялось  какое-то  возбуждение  и  эйфория  у  людей,  готовящихся  к  сплаву. Люди  ждали  большую  воду,  ждал  спуска  в    реку  подготовленный  и  уложенный  в  штабеля  лес. Лес  пускали,  когда  река  максимально  наполнится  водой,  одновременно  с  открытием  плотины. Надо  видеть,  как  река,  подхватив  брёвна,  мощным  потоком  с  рёвом  остервенело  несёт  их  вниз  по  течению  в  ненасытную  Ладогу. Лес  бьётся  о  камни,  берега,  сдирается  кора,  отдельные  брёвна,  поднимаясь  на  дыбы,  трещат  и  ломаются. Страшно  смотреть  на  эту  стремнину!  А  сплавщики?  Для   них  это  обыденная  работа, Многие  поднаторели  так,  что  могут  запросто  даже  на  одном  бревне  преодолеть  порог. Поражает  сила  реки,  но  что  это?  Местами  река  не  справилась  с  поставленной  задачей!?  Где  ни  где  появились  "заломы  и  пыжи":  некоторые  брёвна,  цепляясь  за  камни,  коряги  и  берега,  закрывают  проход  сзади  напирающим  брёвнам  и  движение  леса  по  реке  прекращается. Вот  тут  то  и  возникает  у  сплавщиков  трудная  и рискованная  работа:  как  можно  скорее  разобрать  залом  и  восстановить  проход  леса.

       В  один  из  таких  дней  в  самый  разгар  сплава  бригаду  сплавщиков  из  деревни  Рогокоски  направили  на  разбор  залома  около  порога  Силей,  название  которого  переводится  с  карельского,  как  "гладкий".  Мария  Антонова,  работавшая  в  этой  бригаде,  немного  подзадержалась,  посмотрела  скотину  и  на  ходу  прихватив  горсть  сухих  трубочек-макарон,  двинулась  догонять  мужиков  и  баб. Ещё  смолоду  у  неё  почему-то  появилась  привычка  грызть  сухие  не варёные  макароны  и  она  иногда  давала  волю  своей  странной  привычке. Хрумкая  макаронами,  Мария шла по  Рогокоскинской  дороге. Ещё  не  везде  появилась  трава,  но  уже  желтела  вдоль  дороги  вершинками  соцветий  сурепица,  появились  одиночные  тоже  жёлтые  цветки  мать  и  мачехи. Настроение  было  хорошее,  солнечный  день,  тепло. Подумалось:  почему  первыми появляются  желтые  цветы. Пролетела  через  дорогу  бабочка  голубянка. Скоро,  наверное,  будет  лёт  белых  подёнок,  а это  верный  признак  того,  что  на  ручье  Онгимуса  пойдёт  салака. Эту  дурнушку  сачками  ловят  все  кому  не  лень.

    С  такими  думами  Мария  подходила  к  порогу,  где  уже  слышался громкий  крик  и  какая-то  возня. Что-то  случилось. Выйдя  на  поляну  перед  порогом,  Мария  увидела,  как  на  краю  залома  на  брёвнах  стоят  двое  вербованных,  неразлучные  друзья,    Вася  маленький  и  Вася  большой,  и  остервенело  дубасят  баграми  что-то  тёмно-коричневое. Остальные  члены  бригады  кричат,  кто  поддерживает  вербованных,  а  кто  просто  орёт  от  возбуждения. Оказалось,  когда  сплавщики  начали  разбор  залома,  из  леса  почему-то  выскочил  медведь-пестун,  бросился  в реку и  поплыл  на  другой  берег,  прямиком к  вербованным,  а  те не то   от  испуга,  не  то  от  охотничьего  азарта  начали  бить  зверя  баграми. На  помощь  "охотникам"  поспешили  двое  местных. Миша  орал  на  всю   округу,  заглушая  шум  порога,  начал  пускать  красные  кровяные  пузыри,  в  конце  захрипел  и  наконец,  затих. Затихла  и  вся  бригада. После  непродолжительной  паузы  подтянули  тёмно-коричневое  в  кровавой  пене  тело  пестуна  к  берегу. Кто-то  из  рабочих  схватив лапу  медвежонка,  рассматривал  когти,  но  зверь  внезапно  дёрнулся  и  его  тут  же  угостили  очередной  порцией  тумаков. Добив  животное,  сплавщики  вытащили  тушу  на  берег  и  принялись  созерцать  добычу.  Пестун  выглядел  жалко: небольшой,  тощий (видно,  что  после  зимы),  шерсть   свалена,  один  коготь  наполовину  сломан,  весь  в  кровавой  пене. Кто-то  решил  схохмить: 

-Давайте  посадим  на  велосипед,  вот  умора  будет!-

Сказано -  сделано. Мишка  сидит  на  велосипеде,  прислонённом  к  дереву,  лапы  привязаны  к педалям,  морда  на  бок,  но  глаза  открыты.

-А  ну,  как  уедет  на  велосипеде  и  не  догоним, - пошутил  Вася  маленький.
 
-Смотрите,  смотрите,  слеза,  плачет! -    воскликнула  Мария.

И  действительно,  из  одного  глаза  Мишки  скатилась и пропала  в  густой  шерсти  слеза. Все  затихли,  у  женщин  засоловели   глаза,  начали  шмыгать  носами. Мужики  отвернулись,  кто-то  закурил. Молчание  нарушил  внезапно  появившийся  припоздавший  бригадир  Тойво  Саарикоски,  всегда  спокойный  и  немногословный  финн. Тойво с  минуту  молча  смотрел  на  "живописную"  картину,  потом  коротко  воскликнул: 
-Перкелле!!",  - взял  багор  и  пошёл  к  залому. Работали  молча,  не  смотрели  друг  на  друга,   каждого  мучил  один  вопрос:

- Зачем?-
15 В гости
Вера Шкодина
  ВТОРОЕ МЕСТО В КОНКУРСЕ «ЛАУРЕАТ 61»
 ТРЕТЬЕ МЕСТО В КОНКУРСЕ "НА ФОНЕ СНЕГА" МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА   
ВТОРОЕ МЕСТО В ТЕМАТИЧЕСКОМ КОНКУРСЕ "ПРОСТО СОСЕДИ" МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
 ВТОРОЕ МЕСТО в конкурсе  ВСМ
 ТРЕТЬЕ СУДЕЙСКОЕ МЕСТО В КОНКУРСЕ «ЛАУРЕАТ 32»      
  ПЯТОЕ МЕСТО в 8-м Номерном Конкурсе КЛУБА СЛАВА ФОНДА

Март.Пришел март. Потом апрель и май! Душистый, теплый, с   прозрачно   голубеющим бесконечным небом, кучерявыми веточками сизых акаций, с лапастыми, просторными листьями клена, с пронзительно-горьковатым духом тополей, с дурманным запахом свежевспаханной земли, скоро закружит по селу.
Это предчувствие бодрило старых, сводило с ума молодых и совсем уж не давало передохнуть и без того неуемной, горластой, под стать весенним  грачам, поселковой  детворе.
        Вызревало и ширилось половодье вечно могучего, весеннего обновления.
Зима завершалась.
И хотя помнятся еще слепые метели февраля,которые частенько пеленали безликие, стылые мумии одинаковых деревьев, морозы улеглись.
   Воздух стал мягче, шалым духом оттаявшего снега повеяло в молчаливый полдень.
Завозились, запрыгали воробьи по скользким, обледенелым веткам.
  Просел снег и под тускловатыми оконцами бревенчатого домика Шатровых.
     Мать, уходя на работу, приказала Саньке и Володьке поотбрасывать  снег хотя бы от глинобитных сенцев.
- Раскиснет начисто, - хмурилась Антонида, оглядывая заиндевелые углы. – А топить, какую пропасть дров убухаешь. Ничего, -  с нажимом  повысила она голос, - потихоньку, здоровые дылды уже. Слышь, Вовка?
- Угу, - буркнул тот, перелистывая толстенный технический справочник.
- Санька, собирай Леника, букварь не забудь положить. Руки ни до чего не доходят!-
В сердцах хлопнула печной вьюшкой,- Грязью все позарастало!
 Каша тут да борщ, поесть не забудьте! Вечером приду, проверю! –  прикрикнула она,-
И сейчас же марш на улицу, лопаты под лабазом, Вовк!
- Да слышу я, слышу, -нетерпеливо поерзал на стуле восьмиклассник Володька, - иди уже, все будет о,кей!
- У тебя вечно все о, кей. И - на месте, - буркнула  Санька,  выходя из горницы.
- Леньку собрала? Пол помоешь. Да сена надергайте, корову не забудь напоить!
Да идите  уже откидывать снег! – устало  закончила мать.
- Ну, никак эта пуговка не лезет, - дернула в досаде Леника за полу  сестра.
-Вечно у тебя, руки-крюки, - фыркнула мать, нагнувшись  над младшеньким. – Букварь не забыл?
- Не-а-а, - засопел медлительный Леник.
Наконец,  они шумно выкатились из избы.
Повисла в комнате тишина. Санька нырнула за печку, высунулась с книжкой.
- Уже уцепилась, -  искоса глянул брат,- теперь хоть трактор вызывай, ничего не услышит!
- А сам, - огрызнулась Санька, -выразительно кивнув на стопку книг на столе.
- У меня серьезная литература, - ухмыльнулся старшой, - это ты все сказочки шмаляешь, шпана!
- Сам шпана! – буркнула Санька и перевернула страницу.
        Через час брат с сестрой откидывали снег. Умаявшись, грызли сосульки, свесившиеся с карниза, в заключение накидали друг другу снега за воротник.
Санька, размазывая слезы посинелыми руками, выцарапывала попавшие на голую шею снежки.
- Рыжий, конопатый, убил бабушку лопатой,- зло сощурившись всхлипывала она , -
 я вот скажу папке, получишь, рыжий!
- Сама рыжая, - равнодушно отозвался брат, - не умеешь играть, не лезь! Рева-корова!
- А ты! А ты! – задыхалась Санька.
- Пошли греться,- флегматично  пожал плечами Вовка. И первым пошел в избу

      Дверь не поддавалась. Рвали ее за ручку, рвали по очереди. Кряхтели, сопели.
 Нет, пристыла.  Ни в какую. Вовка принес топор, подковыривал, порог измочалил, а дверь не  идет. Попрыгали в сенцах, попрыгали. Холодно.
- Пошли к Мадам, - сообразил старшой.
      Мадамами звали  приезжих соседей, мордву по национальности.
Леник называл их так. Еще в военные годы эвакуировали их откуда-то из-под Москвы. Они жили напротив, в низенькой сырой  землянухе.
     Сама хозяйка,  тетка Мария,  работала на ферме,  дома бывала только набегом, как она  выражалась.  Детей у нее было четверо, самый старший – Вовкин ровесник.
    Отца,  как и многих отцов той поры, убили на войне. Вот и маялась семья без кормильца.
 Четверо  ртов, да еще бабка старая.  « Все как-никак , а за детьми приглянёт,- вздыхала Мария, -все помощь, а то куды  бы я с этими  оглоедами».
    Каждый год собирались они в родные места податься, да сколько уж лет все собирались.
 -А мы к  Вам,- солидно сообщил Володька, едва приоткрыв  дверь.
Старуха подслеповато щурилась,  стараясь разглядеть в клубах морозного пара вошедших.
- А-а,  Вовушка,- обрадовалась она,-  и  Ляксандра с тобой,  заходьте,  заходьте!
- Мы дверь не можем открыть,- пискнула Санька.
- Ну,  залезайте на печку, печка горячая. Ишь посинелые ! Стрекайте, стрекайте!
Картоха  вот-вот поспеет. Похрущайте там сухарями. Вон, на печурке лежат.
- Сюда, сюда!-  звал  пятнадцатилетний Митька, свесившись курчавой головой с печки,-
Я тут уроки учу. А Витька ушел в школу на секцию.
- Ничего себе! Как тут учить?- удивился Вовка,- все перепачкаешь и помнешь.
- А ничо!- протянул Митька,- спихивая замусоленную тетрадь на полати.
       Вкусно запахло вареной картошкой. На столе - ломти черного хлеба.
Санька завороженно уставилась на них.
- А у нас такого нет,-  протянула она.
- Дак ,  где ж у вас быть!  Кормилец  поди  не позволит. Трудодни. Да мать -  учительша.
      Из этого высказывания Санька не поняла ничего, но хлеб ухватила и осторожно лизнула языком. Кислый и колется.
- А ты ешь, ешь,- утешила бабуся,- может, и не придется такой попробовать, так хоть вспомянешь.
- Я тебе, вот, -  молочка, како есть,  вкусное молочко, неразбавленное.
      Санька откусила липкий кусок, поворочала во рту -  колется. А выплюнуть неудобно.
Напротив -  Митька с двумя младшими братишками откусывали  крупные куски.
Санька замусолила краюшку, крупно запивая молоком и с облегчением принялась за мелкую, с голубиное яйцо, картошку в мундирах.
- По  гародам  собирали, своей  рази  хватит на эту ораву, - пояснила старуха.
- Как это по гародам?- удивилась Санька.
- А вот когда все выкопают, свои гароды, тады, ничего, пускают, - вздохнула она.
- Вот они! – влетела Антонида,  вся в клубах морозного воздуха. И, едва переводя дух, выпалила. - Обыскалась вся! Людей объедают, дома им нечего есть!
- Погодь,- остановила ее старуха,- не объедят- поди.  Дверь, видать, пристыла, дергали, да никак. И вот к нам забёгли, греются.
- А-а, - протянула  Антонида, -  да с этим плотником!  То сама она  открывается, то примерзает..
Ну что,- обратилась она к детям, - вкусно – черный хлеб с мундиром?
- Ничего, - успокоил Вовка, - пойдет.
- Ага, - кивнула Санька.
- Ну- дак у нас знаешь, как вкусно, ежели шестеро за столом-то .  Успевай ломти подрезывай.
- Я  вам сала пришлю, -  пообещала Антонида, - да два ведерка картошки, у меня есть.
- Ничего, ничего! – замахала руками старуха. - Обойдемся, вот молоко,  вишь, какое.
- Пришлю, пришлю.  И хлеба. Вчера напекла.  Белого...
16 Миша
Дарья Михаиловна Майская
  (ЗНАКОВ БЕЗ ПРОБЕЛОВ 14911) 
****

Миша старше Нюры  всего лишь на два года. Так что ему только шестнадцать.
Его родители только видели и чаяли Нюру своей снохой. Да и эти, в сущности, дети, нравились друг другу.

     Как-то вечерком вышла Нюра на улицу к подружкам. Всем им по четырнадцать, тринадцать, есть некоторым - пятнадцать лет.

     Какие были вечерами развлечения в то время, когда стоят 1928-29 годы? Для девочек-подростков игры, почти детские. Это у взрослых там - балалайка, пляски, частушки. А у них - в руках платочки узелком, а в них семечки. Семечки обычные, подсолнечные. А тыквенные берегли или к празднику, или к приходу жениха, уже высватавшего невесту. Им выставляли эти золотистые, вкусные-превкусные, тыквенные - жениховские!

   Сидят девчата у какого-нибудь двора на чурках, на лавочках, хохочут от каждого слова, да шелухой плюются. Ребята крутятся возле них. СлОва тогда такого не было, а суть была: дебилы ещё. Как понравится ему девчонка, схватит он её за руки, потянет, а сам на её место - шлёп и девчонку на свои колени шлёпнет. Она визжит, вырывается, а он спрашивает её и сам же отвечает:

   - Отец дома?
   - Дома!
   - Гармонь готова?
   - Готова!
   - Можно поиграть?
   - Мооожно!..

   И давай, одной рукой удерживать, а другой пальцами по рёбрам (по кнопочкам) давить так, что потом синяки остаются и долго не сходят. Да ещё сам орёт при этом:

   - КувА-кУва, кувА-кУва!

   Вот так развлекались. Нюра после первого больше и не вышла ни разу - в ужасе была от такого "веселья".

   Зимой весь этот молодняк бегал на свадьбы - глядеть. Взрослые поодаль стоят, а они забираются на завалинки, облепят окна и смотрят. Никто их никогда не сгонял оттуда - их законное место, так заведено.

   Стоит как-то Нюра, голыми пальчиками вцепилась в раму, в варежках-то не удержаться. Вдруг, кто-то дёргает её за полу овчинной шубки. Тихонько, но
настойчиво. Оглянулась - Миша!
Спрыгнула Нюра: "Чего тебе, Миш", - спрашивает.

А он ей перчатки(!) подаёт:
   - Возьми, рукам-то холодно, вон какой мороз!

   - Да у меня варежки есть. Только в них неудобно держаться!-
Отвечает, а сама глаза опустила: как же он так! Все смотрят на них...

   А в храме Нюра старается с краешку стоять: Миша тоже с краешку стоит, на мужской-то половине. Им хорошо друг друга видно.
Это теперь все вместе стоят, вперемешку, а раньше - строго: мужчины справа, а женщины слева.

   Шло время, а то и бежало. И вот уже Нюрочка девушка - шестнадцать исполнилось. Тяжёлый год для села наступил, страшный - 1930-й!..
Зимние ночи долгие. Но перед сумерками и до ужина напряжённая пора
 - самый разгар работ в хозяйстве: скотину на ночь надо обиходить, да на завтра всего приготовить, опять же скотине, ну и себе, конечно.

   Корм по двору коровам, лошадям, овцам отец на лошади развозил. Рига была огромная: в неё въезжали на санях, накладывали сена и выезжали в противоположную дверь. Хозяйство великое! И не у них одних так. Работящее село, справное.

   Но были, конечно, и лодыряги: соломенные крыши на домах прогнили, чёрные оглобли сквозь провалы соломенной свалявшейся трухи жутко смотрелись на фоне неба. А соломы-то той было - немеряно. Можно было подправить или вовсе перекрыть крышу... Для себя же, а не заставишь. А что в их дворах скотинка сроду и не мыкала, тут и говорить не приходится.
И к делам все по-разному относятся.

Вот пришло, к примеру, время подсолнухи полоть.

   - Федюш,- обращается мать к старшему сыну, - завтра на рассвете поедете с Ванюшкой и Нюрой подсолнухи полоть.

   - Телегу или арбу приготовить?

   - Арбу. На быках поедете.

   Нюра с матерью одеяла складывают, еду. Не на один день едут. В поле дней шесть пробудут, не меньше. Далеко ездить до села. В поле ночевать будут. Время терять нельзя.

   Чуть свет, а они уже на ногах. Ванюшка открыл ворота, пропустил повозку,
закрыл, как положено, створки, сам через калитку вышел. Едут. Федя управляет быками. Изредка слышен его голос: цооб!  Цобээ! А быки по короткой команде поворачивают вправо или влево. Приехали. Пустили быков пастись, а сами полоть принялись.

   Солнце уже давно поднялось, припекать начало, глядь - соседи - Егоровы едут!
На корове! Запрягли её в повозку... Подъехали. Их поле рядом. Распрягли корову,
подоили. Костёр развели, кашу молочную, пшёнку, поставили варить. Дух по всему полю разносится!..

   ПОлют подсолнухи Мягковы, а Егоровы - в ложки дуют: горячая каша, вкуснющая... поели - полежали малость - чтоб "жирок завязался", и плетутся полоть.

   Да тут и солнце к закату клонится. Темнеет быстро. МЯгковы заварили кашу-сливуху с салом, с лучком, чеснока дикого добавили. Яичками варёными да простоквашкой догнались.  Федюшка сгонял быков попоить. Минуточки не теряя, повалились спать.

   Егоровы корову подоили, опять пшёнку-размазню варят. Сидят, разговаривают, МЯгковых подначивают: разомлели, мол, спать полегли, видать силёнок-то ужин не прибавил...

Нет им ответа. Спят работяги.

   Чуть свет, МЯгковы на ногах. И полют, полют, спин не разгибают. Туда прошли, назад вернулись - борозды на километр тянутся. Ещё раз обернулись... Егоровых нет, как нет.

   - Братка! Кликнуть их? - не выдерживает Ванюшка.

   - Они сами знают, когда за дело приниматься, - отвечает рассудительный Федя. А у самого душа болит: что же они лежат-то, время теряют! Уж хотел сам кликнуть,
да заметил: дымок струйкой поднялся - кашу заварили...

   Торопятся МЯгковы: совсем немного осталось, меньше чем на полдня работы, а небо тучами заволакивать стало. Полют, поглядывают. Но качество работы не страдает. Знают, не выполоть траву, да не проредить  подсолнечник, не жди хорошего урожая: загустеет он, стебли истончатся, вытянутся. Головки будут мелкими, семян по краешкам с горстку наберётся... На год семья без масла останется. А ведь и продать рассчитывают.

   Слава Богу! Допалывают! С полсотни метров осталось, запокапывал дождик. Торопится троица, земля пока сухая, отлично полется! Всё! Закончили! Засели они под арбу дождь переждать да пожевать, что осталось. Довольные, весёлые. Разговаривают, перебивают друг друга: там, в одном месте, особенно сорно, пришлось попотеть. А сколько гнёзд куропаток! Так из-под ног шустрые птички и выфыркивают!..

    Влил дождь и успокоился. Радуга в полнеба...

...А сейчас зима. Другие дела, другие заботы полным ходом идут. Глядь, стучит кто-то в калитку! Зовёт:
   - Дмитрий Иваныч! В управу иди, сход объявили.
   - О чём говорить-то будут, - спрашивает через забор хозяин, некогда ему и на
минуточку оторваться, - не война?

   - Нее! Войны не слыхать! Приходи! - весело кричит посыльный.

   - Иди-иди! - отвечает Дмитрий Иванович, - придуууу... - А сам думает, что, если не война, то и делать там нечего.

   Да... Недосуг справным хозяевам по сходам ходить, вот и послали родители Нюру вместо себя. Народ собрался. Спросили у Нюры, что же это родители не пришли?

   - Некогда им. Я и так всё перескажу, о чём говорить будете,- сказала
девушка, почему-то и не испытывая робости. Да понимала она - почему.
Ни один уважаемый человек не пришёл, они заняты по дому. А пришла-то вся
голытьба непутёвая, да молодёжь - их или родители также послали, или интересно было: какое-никакое, развлечение. "Бедняки" - это теперь "класс" - разместились в первых рядах, а некоторые, так прямо на полу сидели, перед столами, покрытыми красными скатертями-не скатертями, а какими-то тряпицами. Егоровы в полном составе прибыли. Нюра притулилась к стенке, слушает.

   И пошёл разговор об образовании колхозов, совершенно новой форме хозяйства, о том, что всё имущество: движимое-недвижимое, даже дом, если большой, подлежит обобществлению. Ничего Нюра не поняла: как это - "обобществить", "безвозмездно", "работать для общей пользы"...
Приехавший агитировать за колхозы, разъяснить их суть, приятный мужчина, увидел, что пришло очень много молодёжи,  обратился прямо к молодым.

   - Вы будете жить хорошо, счастливо, в достатке, культурно! Сейчас все трудности лягут на плечи ваших родителей, но вам предстоит подхватить их начинание, продолжить и развить и потом уже заживёте светло и радостно!

   С этой "кашей" в голове Нюра пришла домой.
А на следующий день началось "строительство новой жизни". По селу
раздавались душераздирающие крики, голосьба, как над покойниками, детский плач, рёв скота, ругань, проклятия... Обобществление, раскулачивание  -  занималась заря новой счастливой жизни.

   В школе  перед учениками, уже через несколько десятков лет, выступала глубоко пожилая женщина - почётный пионер дружины. Она рассказывала, как была членом комиссии по раскулачиванию, возглавляла одну из бригад.

   - Стали картошку из погреба семьи мироеда выгребать. Они все кричат, в обморок падают. Детей у них много было... да их в каждом дворе по многу было, этих детей.
Я тихонько говорю своим, что, мол, оставьте им ведра два, пусть едят. Мы их жалели, а они нас - нет!

   Знали эту "членку", (всех, у кого было разрешение на раскулачивание, в селе
"членАми" звали). Приходит однажды к ней уж почти в наше время(Господи, никого их уже в живых нет. Всех Бог примирил) Ёрка Заяц, подвыпивши малость. Он дружил с сыном этой бабки, когда ещё в ребятах ходили.

   - Тётк, а не разжилась ты с нашего добра! Живёшь в пятистеннике всей семьёй. Ни машины у вас нет и хозяйство - одна кошка и та в чужом дворе. А у меня дом - загляденье, полная чаша. Мои сыновья на своих машинах ездят. А мне моя мать рассказывала, как они криком-кричали, в ногах валялись за своё же добро, пощады просили...

   - Я там не была. Там Сёмка ходил... (Её муж).

   Да... Занималась заря коммунизма! Заполыхали дома: люди, желая хоть что-то оставить себе, тайком резали скот и на чердаках палили его... Загорались крыши и спасти дом было невозможно.

   Отец Нюры, Дмитрий Иванович, имея огромный авторитет, не только у рядовых односельчан, пошёл с властями поговорить.

   - Дмитрий Иванович, - говорит ему представитель новой власти,-
отдай всё добровольно. Приди и заяви, что ты не против новой жизни, что поддерживаешь... Всё равно всё отберут и сошлют вас всех обязательно. У тебя ведь и в соседнем селе дом громадный, не жалей ничего, потеряешь больше.

   Пришёл домой Дмитрий Иванович. Никогда не видела Дарья своего мужа таким.
С войны его дождалась, империалистической. Под газы там попал, а был живее и краше.

Лицо зелёное. Но... взгляд! Какой-то ястребиный, колючий и пронзительный. Значит, какое-то важное  решение им принято. Знала она своего мужа до тонкости.

   - Мать, - так обращался он к матери своих детей, верной спутнице по жизни, -
пойдём. Обговорить надо...

   В таких особых случаях, за детьми подключался присматривать Фёдор. При нём мелкотня моргнуть боялась.

   Но разговор был недолгим.

   - Мать,..  мы с тобой относимся к кулакам, мироедам...

   Крепкая Дарья и душой, и телом, но тут чуть сознания не лишилась: сроду
слов таких не слыхала, да ещё о себе. Но молчит. Не перебивает. Всё обстоятельно и доходчиво расскажет ей Митя.

   Совет был коротким: а что можно поставить против шестерых детей, её кровинок? Недавно последышек на свет появился - Валентина. Только бы их спасти.

   И остались они жить в пятистеннике, в котором раньше была красильня. Остальное
было сломано, варварски, без должного старания, вывезено и свалено, как материал для будущих коровников, овчарен, свинарников, птичников.

   Был в селе Иван Галицын. Соломоном его прозвали за великую смекалку,
за великий ум. Его хозяйство было очень достойным: дом, несколько лошадей,
даже выездные, множество коров. Стал он думать: как быть? Дочь у него замужем. Их там не тронут: свёкор - Митрий Палыч - до раскулачивания по чужим бабам всё растащил.

   Дома у Соломона сын. Красавец. Скоро тридцать ему. Что за болезнь такая? Родился хорошим, нормальным. Радости конца не было. А с трёх лет, как застопорило! Так и остался в этом смыслу. Летом мать поставит во дворе корыто, нальёт в него воды и сидит мужик тридцатилетний, а разумом - дитё - около этого корыта, воду из бутылки в бутылку переливает, да щепочки старается в воде утопить... Закипит слезой душа...

     Прибился к Соломону чужой мальчонка, тоже, как и его, Иваном звать.

    - Дядь Вань, я у вас поживу, помогать тебе буду во всём, можно? - обратился  с неожиданным делом парнишка лет пятнадцати. (Чай, года три тому прошло, как не более).
    - А что ж ты дома-то не помощник? В крестьянском дворе каждая пара рук - золото.

    - Да нечего у нас моим рукам делать. Говорю папане, мол, давай то делать, давай другое, а он лежит себе на печи и слушать ничего не хочет.

    - А мать? - хмуро спрашивает обычно разговорчивый Соломон.

    - Мать картошек наварит, насыплет их перед нами на стол, иной раз и без соли едим, где уж до хлеба.

    - Ну, что ж, поживи. К делу приучу, а не понравится, ты у меня не привязан.

   Живёт Иван. У Соломона Маня, дочь, ещё не замужем была.
Войдёт Ваня в дом:
   - Мань, что-то я проговелся. Дай чего-нибудь перекусить.

   - Ванькааа! Не знаешь, где у нас печь? Открывай заслонку и бери, что увидишь, что понравится.

Ваня откроет, а там чего только нет! Отрежет он кусок горбушки, достанет из чугуна свинины, стоит, уплетает.

Мать входит:
   - Ваня, да что же ты, сынок, стоя-то? Сел бы, да поел по-людски.

   - Маня, - обращается она к дочери,- что ты не встанешь? Брось пяльцы, налей Ване разварок.

   - Мам! Не видишь, вышиваю сижу! А то сейчас во двор погонишь...

   А Ванька уже рот вытирает, да в дверь. На работу - лютый. Нравится ему хозяйствовать, важничает даже.

   Всё продумал, припомнил Соломон, и пошёл он к новому начальству.

   - Болит у меня душа за наших бедняков. Ну, как им справиться с нуждой, когда взяться не за что?! Надумал я в беднейшие семьи по корове дойной и по лошади со всей упряжью раздать. Пусть люди живут, трудятся, а наш родной колхоз крепнет и расцветает!

   Дом свой под ясли отдаю. Пусть детишки в нём вольготно растут, пока родители на полях да со скотинкой управляются. А мы с моей женой и дочерью работать для них будем: и накормим, и приглядим, и зимой обогреем. Будем ютиться в дальней комнатёнке.

   Как тут возразишь? Говорит серьёзно, а что у него на уме? Может и правда, такой сознательный? А если и насмехается - не придерёшься.
И, как и сказал, раздал он коров и лошадей. А, благодарные облагодетельствованные им сельчане, и молоко ему несут, и дров привезут. И на огороде, какие бы дела ни были, бесплатно на его лошадях батрачат...

   А ясли работали, конечно, да сколько там детишек тех было - в одной комнате умещались. Непривычные к таким делам колхозники: дома детишек держали, под присмотром бабушек. Так дом и сохранил. Одно слово - Соломооон!

   Не все так рассудили, не догадались, а может, не успели или начальству чем не потрафили.

   Была у матери Нюры сестра двоюродная - Матрёна. Выстроили они дом, железной крышей накрыли. Мало домов с такими крышами было, их называли - "дом под железом".
Так вот, Матрёна с мужем, чтоб не сослали их, отдали свой дом. Сельский Совет его под амбулаторию и аптеку приспособил.
В обратной стороне дома разместилась главный врач - Полякова Фира Антоновна с домочадцами.

   А семья Матрёны рядом выкопала землянку и существовала в ней много лет. Уж после войны сложили они саманку и жили в ней. Как они справлялись с такой мУкой - всю жизнь - смотреть на заработанный пОтом и кровавыми мозолями дом, а самим, как кротам, в земле загибаться, и догадываться страшно.

   Пройдут годы. У Нюры будут настольными книгами "Робинзон Крузо и его удивительные приключения" -Д.Дефо и "Поднятая целина"  - М. Шолохова. Сопоставляла она события, описанные в книге Шолохова с реальными, свидетельницей коим была.

   Вот доходит она до вредительства Островнова - в лютый мороз песка он велел быкам, вместо соломенной подстилки, насыпать... И ведь насыпали! Разве уходчики детьми были? Не понимали, какой приказ выполняют? Не понимали: своей скотинки они не держали и опыта хозяйствования не имели, Егоровых вспоминает: что ни скажи им, сделают, не задумаются - а так ли, правильно ли - не разумеют.

   Вздохнёт она и закроет книгу. Вроде всё так написано, да вывернуто как-то, как если по чёрному белым мазать. Оправдывается то, чему оправдания нет!

   Но родители Миши, симпатии Нюры, не успели подсуетиться и включили их в список на выселение и ссылку. Да и план был на количество сосланных.
В любых условиях душа народа живёт и даже в таком смятении откликается
горькой шуткой:

- Колхоз - не мороз!
Нечего бояться:
Сорок метров одеяло,
Будем укрываться!

   Объявили набор населения в лесное хозяйство на посадку молодых сосенок. По левому берегу Битюга рос лиственный лес, а глубже, к ХреновОму, располагался красавец - бор. Повалила молодёжь на этот тяжелейший труд: согнувшись, с ранней зари до позднего вечера, на солнцепёке, в страшном комарином месиве трудились они. Говорится - набор, но отказаться нельзя: саботаж.

Рядом работали мужчины - гнали сосновую смолу. Адский, рабский труд.

   Как-то вечером, после рабочего дня, купания в речке, да скудного ужина, Нюра
расчёсывала свои дивные волосы, готовилась повалиться на тряпьё, называемое постелью, и уснуть, как провалиться в небытие от усталости. Вдруг с внешней стороны будки услышала, что её окликают. Вышла.

   - Нюра, тебя парень какой-то спрашивал.

   - Где? Какой парень? - удивилась девушка.

   - Да там вон, пригнали новую партию мужиков смолу гнать. Он с ними, -
поясняет ей соседка из их будки.

   Пошла тихонько Нюра, а навстречу ей... Миша! Ему уже восемнадцать.
В старости Нюра смотрела кино по телевизору на героев-красавцев и говорила: "Нету ни одного такого по красоте, как Миша...".

   Пошли они берегом. Присели на бревно.

   - Миша, ты как здесь? - спрашивает Нюра и всматривается, всматривается в милое лицо - темнеет уже, а ей хотелось насмотреться на своего друга, с детских лет наречённого ей.

   - Нас раскулачили. Всё отобрали. Мы уже ночевали в сарае, но и то сказали, что
это в последний раз... Отец послал меня гнать смолу. Говорит, что может оттуда не заберут меня... ссылают нас...

   Всю ночь они сидели говорили, говорили, не могли наговориться. Юные чистые души остались и телом чисты.

   На рассвете пришла повозка. Выкликнули Мишу, посадили на эту телегу и, как злодея, под ружьями увезли. Больше ни о нём, ни о всей его семье никогда и слуху не было.
17 Мятеж
Дарья Михаиловна Майская
     Коллективизация.
     Где, в какой больной голове зародилась эта идея?!

     Размеренная жизнь, хотя и с тяжким трудом, редкими, но величественными и очень весёлыми праздниками, отмечавшимися всем селом - от мала до велика, текла неспешно, порядочно и, можно сказать, по - христиански.

     Например, ярко, шумно... вкусно праздновали Троицу!
Весь канун праздника женщины скребли, мыли полы, лавки, готовили вкусную, обильную и сытную еду: щи наваристые с бараниной, лапшу с гусятиной. Блинцы громадными стопами складывались в решёта, накрывались расшитыми холщовыми полотенцами.

     Утром, после затопа печи, их сложат в огромные черепушки, глиняные посудины и, не жалея топлёного масла, зальют им. А сверху накроют не крышкой, а сухим, несмазаным маслом, блинцом. Блинцы получаются такой вкусности, что ими невозможно насытиться. Их ели все и никому не было слишком жирно!

     Сахаром не посыпали. Уж, если кому и захочется, макали в него или в мёд.
Вообще-то, сахар был крупными глудками - кусками, головами. Такая глудка, как кусок льда на сколе, отдавала тусклой чудо-синетой....
Глудку разбивали на кусочки, а на столе их мельчили специальными щипцами.

     Свёкор дробил сахар. Маленьким внучатам, а часто у свёкров и у самих были ещё совсем крошечные дети, клал всем по кусочку в рот. И каждая кроха скоро понимала особое значение человека, сидящего во главе стола.

    Чай пили после обильной еды: борщей, лапши, томлёных кусков мяса и птицы, холодцов мясных и рыбных заливных. Мочёные и пареные фрукты: яблоки, груши, сливы, вишня - подавались в конце обеда.

Чай!
     На стол выставлялись всевозможные пироги, сдобники**, баранки и бублики, обязательно "алимон" - лимон. А варенья! Их варили, капая каплю на ноготь. Как только она перестанет растекаться, пышечкой прочно сидит, снимают с огня. Такое варенье хранится под холщовой обвязкой и не теряет вкус и аромат, не засахаривается... Подавались засахаренные фрукты, но не цукаты.

     И... селёдка! Обязательно! Рыбина была таких огромных размеров, бесподобной жирности, истекавшей из неё прозрачным сверкавшим драгоценными капельками жира, что одна стоила целый семишник!***

    Ведёрный и более (зависело от количества членов семьи и гостей) самовар ставился только на мягкой речной воде. Зимой - натАенной снеговой. Заваривали душистыми травами. И чаем, конечно, но редко и мало его добавляли.
Про кофей может и слыхали, но на столах его не было.

     Был ли алкоголь? Был.
     Свёкор плескал мужской части, кому полагается, на донышко стакана "зелёной". А женщинам, опять же, кому можно, чуть больше напёрстка "ренского".**** И всё!
И мужики , и бабы ели-наслаждались, то и дело вытирали выступавшую на лицах испарину...

     Утром перед праздником, чуть свет, подростки бежали в рощу. Они приносили зелёные ветки охапками, ими украшали крыльцо дома, ворота, калитки. В доме их крепили к портретам на стенах. Икону украшали освящёнными в храме ветками.

     После службы в храме и обеда дома или в гостях, шли на деревенскую площадь.
Там уже были установлены карусели, играли гармошки, балалайки, даже гитары.
Молодайки, ещё года не прожившие в замужестве, сбивались в стайки. Они щёлкали семечки. У них было особым шиком не смахивать шелуху с губ, а "навешать" шелуху на нижнюю губу мешочком, до бородышки (подбородка). При этом они продолжали грысть (не говорили лузгать) семечки, разговаривать, смеяться... а горка всё росла, не сваливалась. Как она держалась - непонятно. (Я пробовала так, страшно щекотно и... зрелище не эстетичное). Потом они ловким движением смахивали всё до чиста и начинали сызнова. Семечки держали не в карманах, они насыпались в холщёвые тряпочки, концы которых собирались. Этот узелок был в одной руке, из него и брали семечки щепотками.

     Мужики стояли отдельно. Они обстоятельно разговаривали. Но иногда так
взрывались смехом, что голуби взмывали в небо.

     Бабы и свекрови-тёщи были с детьми, внучатами, тут же. Часто они играли песни! Эх, где эти песни, где голоса?!

     Пляски, песни, игры... Да! А карусели-то? Их привозили откуда-то и устанавливали перед праздником на площади. Как они крутились? Под полом было пространство для механизма, вращающего столб для колеса с длинными встроенными в него брусьями. Мальчишки-подростки подряжались крутить за копейки.
Крутили усердно, катали хохочущих, радовавшихся жизни молодёжь, детей, а то и
какую-нибудь старуху, для смеха взгромождённую на расписного коня.
Уж парни тут не терялись: девчат приобнимут, за все мягкие места облапают. Девкам только успевай отмахиваться!

     Тут же, но чуть в стороне и наискосок, стояла бочка с водой. Сколько вёдер в неё входило? Много! Хозяева носили миру воду из колодца во дворе, еле успевая.
Вереница желающих утолить жажду не убывала до конца праздника...

       Перед этой же площадью стоял двухэтажный дом. В его небольшой части располагался карающий отдел местной власти. Назывался он "расправой".
Несколько самых уважаемых стариков села входили в совет. Им денег не платили. Они собирались ради чести для себя и порядка на селе.

     Редко, но бывали случаи, когда глубоко пожилых родителей притесняли или переставали слушаться их взрослые дети. Да и вообще, если возникали конфликты в семье, а родители уже не могли добиться порядка. Или между дворами (семьями) появлялась вражда, несправедливость. Вот и шли они в расправу с жалобой. Совет их выслушивал, иногда вызывал и другую сторону, для полной ясности.
По результатам "следствия" специальные молодцы "учили" непослушных, нерадивых или пристрастившихся к непотребству. Так плетьми "отходят", на всю жизнь неповадно будет. И другим наука: Слух-то мгновенно разлетался. Позору на всю жизнь не оберёшься...

     Как-то Матрёна Дементьевна (ДементЕвна) - богачка, работников уйму держала - за пчёлами, да за скотом ходили, в полях работали, на её деньги трактиры и лавки открыты в нескольких сёлах - обозлилась на двадцатилетнего Петрушку, одного из своих пятерых внуков, оставшихся на её попечении после смерти дочери.

     Чем-то он не угодил своей властной бабушке. Пошла она в расправу. Петрушка прознал и на дальние хутора смотался. Поедут за ним, а он постоянно на стороже - прячется. Полгода домой не являлся. ДементЕвна послала за ним: скажите, мол, простила. "Вот и всё тут!" - её любимая присказка.
Привезли. Руки бабушке целовал - прощения просил.

     Кто, какой демон отважился всё разрушить?
Этот чистый, святой народ, как мог противостоять абсолютному беззаконию?

     Строительство новой, "небывало счастливой жизни" началось с того, что
десяткам двум-трём активистам колхозного движения в селе выдали
"бумажки", по предъявлению которых, они могли беспрепятственно заходить в дом любого жителя села (читай, зажиточного: у бедняков взять нечего, да они и сами из этого ряда уполномоченных были) и брать то, что является, по их мнению, критерием "мироедства".

     Так, у дома останавливается лошадь. Заходят двое, хватают ведёрный самовар и молча в дверь... Или открывают сундук, требуют открыть, если закрыт, берут из него, что им в глаза бросилось, а на другой день идут их жёны в новых поддёвках, новых валенках, полушалками укрылись, каких сроду не нашивали.

   Видит хозяйка одежды всё своё, зальётся слезами, отвернувшись, но слова не скажет - страх в ней зародил великое чувство сохранения не только личного, но всей своей семьи.

     И не обсуждают люди, что на их добро гуляют по ночам в правлении "членА".
И всё же не удержится кто-то, подойдёт под окна, посмотрит на власть, какая она без чужих-то глаз.

     Однажды Иван стоит, слушает ночью под окном. Узнал он, что его отобранную в колхоз корову, прирезали сегодня, вот и пришёл посмотреть, не стерпел, как там веселье идёт за его счёт.

     Веселятся на славу! Гармонь откуда-то прихватили. И ведь верно говорят: дым коромыслом. Накурили, или печь начадила, всё как в тумане.

     - Татьяна! А ты у нас самая заядлая раскулачница! Не девка (она ещё даже и не замужем), а атаман!

     - Не атаман, а активистка, самая из вас сознательная! Вы не уверенные,
трпрусени... тьфу! Залезете в чужой чулан и чуть ли не рыдаете, а сами потом
каждую тряпку рвёте друг у друга, чуть не на куски. Эх, вы!

     - Ты что говоришь? Берега потеряла?! Ты на кого это - тпрррр...пр... трусени?..- взъярился пьяный "член" - Стёпка.

     - Сяяядь! С тобой и речей терять не хочу!

Сморгнулись двое, подначивают:

     - Ладно, Таньк, это ты скрываешь, а мы-то видим, как ты на Стёпку пялишься!

     - Я? Пяяяялюсь?! Ну, я вам сейчас покажу! Где Стёпкин картуз?

И тут она хватает картуз с вешалки.

     - Разойдись!- и бросает его на пол, в середину образовавшейся круговины  членОв.

Все ахнули и не могли прийти в себя: Танька завернула юбку и стала испражняться по-лёгкому в кепку...

     Повернулся Иван и тихо побрёл к своему дому. С кого спросить? Кому пожаловаться? Это же посланники самого нечистого.

                *  *  *

     Рядом с селом Коршевом, в котором происходят все эти события, всего в десяти километрах расположилось село Сухая Берёзовка. Оно вольно раскинулось улицами, каждая в отдалении одна от другой. Да и не улица там говорят а - "порядок".

    Как они различают, кто на каком "порядке" живёт? Есть Мокритка, есть Гусиновка, а более и не припомню... но всё какое-то неблагозвучное.

    И вот на одном порядке стоял громадный дом. Один на всё село такой!  Строили дом с размахом. И так хотелось выделиться, что потолки в доме сделали
неимоверной высоты... Зимой всё тепло поднималось вверх и холод в комнатах был знатный! Но это неудобство уже исправить было нельзя.

    И отобрали этот дом, и всё имущество в колхоз, как потом горько шутили: и фамилию не спросили.
    А Фамилия у хозяев этого великолепия была не характерная для этой местности - Поликашины. Так вот, прибыл их сын - белый офицер - в родные пенаты... а всё порушено, разграблено. Родители сосланы...

     (Справка.Была тогда организованная многочисленная группа (армия?) "Белая Россия". По Воронежской губернии она прокатилась волной мятежей против коллективизации. Но это я потом из истории края об этом прочитала. Простые люди о "Белой России" во времена коллективизации и слыхом не слыхивали.)

     Так вот их сын и человек с полусотни  вооружённых, подчинявшихся ему всадников, учинили в Сухой Берёзовке погром в сельском совете. Сельсоветчиков на месте не было, они уехали в Коршево на совещание, на которое прибыли также представители из губернии и уезда.

    Поликашинцы повыгоняли жителей Берёзовки из домов, приказали захватить вилы, топоры и согнали их к церкви. Обращённая к толпе речь была короткой, суть свелась к тому, что агитацию  разводить не будут. Надо пойти на Коршево и разворошить собравшийся там "гадючник".

     Толпа двинулась на Коршево. Когда вошли в село, берёзовские и несколько их сопровождавших конных верховых  проследовали к центру, к сельсовету, расположенному в двухэтажном доме. (Этот дом знаменитый: был построен в 1844 году Алексеем Сергеевичем Сувориным, известным журналистом, издателем, писателем, удачливым предпринимателем. Он был дружен с Антоном Павловичем Чеховым и коршевцы гордятся тем, что всемирно известный писатель-классик бывал в их селе).

     Остальные Берёзовские "повстанцы" - их большая часть, рассыпались по селу. Они заходили в избы, взрослое население выгоняли нагайками и кнутами на улицу, также приказывали захватить вилы и топоры и сгоняли всех на площадь к сельсовету.

     Как родители Нюры услышали о происходящем - загадка и для неё самой. Они спрятались где-то, а Нюре наказали из дома не выходить и присматривать за их последышком, годовалой девочкой.

     Нюра укачивала сестрёнку в зыбке, когда в окно постучали. Она распахнула его. Конный приказал ей позвать родителей.

     - Нет их дома. Они с утра куда-то ушли, - ответила испуганная девушка.

     - Тебе сколько лет? - спросил её конный, опять же через окно.

     - Шестнадцать.

     - Ты и сама уже взрослая, выходи и иди к сельсовету. Вилы захвати.

     - Как же я пойду, - спрашивает Нюра, - да ещё с вилами, у меня сестрёнка на руках, годовалая.

Конный стегнул коня и ускакал.

     А в сельсовете разыгрывалась трагедия.
Заседавшие, их было шестнадцать человек, услышали шум толпы. Подскочив к окнам,  увидели окружившую с вилами на плечах с топорами в руках массу людей. Кто-то что-то выкрикивал, требовал.

     В кабинете был установлен телефон, но позвонить в Бобровскую милицию не удалось: телефонные провода, подведённые к дому, были уже обрезаны.

     У заседавших был пистолет, но решено даже в воздух не стрелять, не ярить толпу, и не вызывать у них ненависти к себе, негативного отношения к Советской власти.

    Поликашинцы  бегом поднимались по лестнице на второй этаж, перекрыв единственный выход. Всё было кончено за несколько минут: заседавших выбросили в окна на вилы и под топоры толпы...

     Убедившись, что все мертвы, "белороссовцы" погнали народ, находившийся в шоке от такого злодеяния, сотворённого ими, в следующее село, в ШишОвку...

     Однако, в Бобров всё-таки было сообщено о мятеже. Скорее всего, кто-то  из берёзовских сбЕгал. Отряд конной милиции, подкреплённый солдатами из стоявшей в Боброве воинской части, уже скакал на помощь потенциальным жертвам.

     И вовремя! В ШишОвке не успели озверелые поликашинцы растерзать местную власть. Нескольких поликашинских бандитов арестовали, остальные  смылись. Толпу загнали в храм и закрыли на ночь.

     Утром следующего дня из храма выпускали по четыре человека: перед входом в храм поставили четыре длинные скамьи. На каждую из них клали по человеку, связывали под скамьёй руки, а милиционеры  били их кнутами по спинам. Порка продолжалась до вечера. Наказанных отпускали. Они кое-как разбредались по домам... Рады были, что тем для них и закончилось.

     Но...в Коршеве двое из шестнадцати заседавших остались живы! Один каким-то образом залез в выдвижной ящик в шкафу - "Чака" его всю жизнь звали. Непонятно было: чека - колесо этой деталькой крепилось или ЧК - как сотрудник. Жил он долго. Был сухого телосложения, очень подвижный. Ушёл от первой жены, всю жизнь жил со второй. Но пришло время и его первая жена заболела, состарилась. Он взял её в свой дом и они с супругой ухаживали за ней несколько лет, пока она не умерла. Схоронили её честью. Уважали за это Чаку - случай небывалый.

     Второй - Шелушилка. Он оказался за распахнутой дверью. Не заметили его...
Да ещё и вовремя: он обделался, чуть пораньше - учуяли бы и не миновать ему общей участи. До глубокой старости он ходил в школу, рассказывал о своём вкладе в становление колхозной жизни. Запомнилось его потёртое чёрное, длинное в пол кожаное пальто. А Шелушилкой его прозвали за особую лютость при раскулачивании...

     Фамилия "Поликашин" стала в селе именем нарицательным.
С тех пор, когда о ком говорили плохо: бросали - бандит Поликашин.

     Стоит в центре села ухоженный памятник четырнадцати зверски
убиенным, отказавшимся стрелять даже ради спасения своей
жизни в воздух...
.................

* - блинцы - тонкие блинчики, "заведённые"  на молоке и яйцах;
** - сдобники - выпечка - особо вкусны на юраге - пахта при сбивании
     сливочного  масла;
*** - семишник - две копейки, седьмая часть пятиалтынника, алтын - три копейки;
**** - "зелёная" - так называлась водка, продавалась и измерялась в бутылках, в запечатанных сургучом (чуть более 0,5 литра);
"ренское" - (местн) - вино хорошего сорта, обычно - кагор.

(Материалом и сведениями для написания этой части повести послужили
наши беседы с жителями села).


СПРАВКА:

26 марта 1930 года были зверски убиты 14 человек,
активистов и руководителей колхоза, партячейки,
комсомольской ячейки:

Уполнномеченный  -          Зексель, Сейфер;
журналист -                Моршанников;
милиционер -                Выборских;
член окружком -             Куцых;
представитель райКома -     Касилин;
председатель с. Совета -    Тимашов;
завхоз -                Шарапов;
секретарь партячейки -      Дорожкин;
секретарь ячейки комсомола -Осипов;
председатель колхоза -      Горских;
зам. председателя колхоза - Енин;
члены с.Совета -            Романов, Морозов.

хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

из них местные жители села - Осипов, Морозов, Шарапов,
                Тимашов, Романов.
18 Виновница-весна
Вера Корнилова
Апрель стремительно вступал в свои права. Быстро таял рыхлый, почерневший от талой воды, снег. Под лучами яркого солнца обнажались островки с прошлогодней пожухлой травой. Огромные лужи, как небольшие водоемы, разнообразили ландшафт дворов. Машины, словно большие и неуклюжие корабли, осторожно двигались по разбитым дорогам, поднимая волны, которые с шумом устремлялись на свободные от снега участки дороги.
День клонился к вечеру. Ирина в приподнятом настроении возвращалась с работы домой. Она шла по тротуару, где с обеих сторон стояли цветочные павильоны.
— Девушка! Купите розы, — громко произнес мужчина кавказкой национальности. — Купите, они такие же красивые, как вы.
Она улыбнулась в ответ и остановилась около киоска. Огромные букеты цветов стояли в ведёрках, ожидая своих избранников. Воздух был буквально насыщен их нежным ароматом. Полюбовавшись красотой цветов, Ирина направилась дальше – в сторону высотного дома.
«Скоро у меня будет такой же красивый букет!» — подумала Ирина, обходя большую лужу, которая преграждала ей путь.
Вечером её ожидал ужин в ресторане со своим избранником, с которым она была знакома уже давно. Он позвонил ей во время обеденного перерыва и предложил провести этот вечер в небольшом, но довольно уютном ресторане.
— Ирина, давай поужинаем сегодня вдвоём. Я хочу сказать тебе что-то очень важное не только для меня, но, наверное, и для тебя, — интригующим голосом произнёс он.
— Игорь! Скажи мне это сейчас, — обратилась она к нему. — Ну, Игорек, скажи…
— Потерпи до вечера, милая…
От этих слов у неё трепетно забилось сердце.
«Интересно, что он хочет сказать? Неужели сделает мне предложение?» — радостно подумала девушка.
С Игорем она встречалась, когда училась в институте, и после его окончания. Юношеское увлечение постепенно переросло в серьёзное взрослое чувство. Ей завидовали подруги, ведь Игорь быстро сделал карьеру и сейчас занимал солидный пост в администрации города. Всё шло к свадьбе.
Её размышления прервал шум автомобильного мотора. Она посторонилась, прижалась к кустарнику, пропуская мимо себя черную иномарку. Колесо машины, попав в глубокую яму, выбросило из-под себя водопад грязной воды, который буквально окатил девушку с ног до головы.
Ирина застыла на месте.
— Что это? — воскликнула она, смахивая рукой капли воды со своего лица.
Машина остановилась. Из салона выбрался молодой человек, одетый в модную кожаную куртку.
— Девушка! Простите… Я не виноват…
Он достал из кармана куртки носовой платок и протянул ей.
— Как же вы так… — произнесла она и стала оттирать грязные пятна со своего нового светлого пальто. — Я купила его на этой неделе и вдруг…
— Простите меня, я ведь не специально это сделал.
«Какой ужас, — подумала Ирина. — В чём я пойду в ресторан?»
— Девушка, извините меня, давайте я вам возмещу ущерб? Скажите, сколько стоит ваше пальто?
Парень достал из кармана бумажник и, отсчитав несколько крупных купюр, протянул их ей.
— Надеюсь, вам хватит этой суммы, чтобы купить себе новое пальто?
Она строго посмотрела на него, давая ему понять, что не нуждается ни в его деньгах, ни в его сочувствии.
— Мне ничего от вас не нужно, молодой человек. Мне просто жаль своё новое пальто. Видно, не судьба…
— Хотите, я вам куплю такое же пальто?  — спросил он ее.
— Не шутите, молодой человек. Мне не весело…
— Вы знаете, я предлагаю вам съездить со мною в магазин. Вы выберете себе любое новое пальто.
— Вот ещё, я никуда с вами не поеду. Отстаньте от меня… — произнесла Ирина и направилась в сторону своего подъезда.
Но, молодой человек шёл за ней, не отставая от нее ни на шаг.
— Что вы меня преследуете? — гневно произнесла она, повернувшись к нему. — Что вы ко мне пристали?
— Да я не преследую вас. Я иду к своему другу Алексею, — улыбаясь, произнёс он, окинув её взглядом. — Он тоже живет в этом подъезде. Наверняка, вы его знаете.
Несмотря на то, что она хорошо знала Алексея, она предпочла промолчать.
«Какая у незнакомца очаровательная улыбка. Какой красивый бархатный голос, — подумала Ирина, рассматривая его. — Впрочем, о чем это я».
Она вошла в подъезд и стала подниматься по лестнице. Парень шел рядом с ней и по-прежнему пытался оправдаться. Она не слушала его, бросая на него сердитый взгляд.
— Скажите, вы простили меня или нет? — снова спросил он её, когда Ирина остановилась напротив своей двери.
Она ничего не ответила, закрыв перед ним дверь.
«А он интересный, — подумала она. — Если бы не пальто.»
Услышав за дверью шаги, она прильнула к дверному глазку и увидела, как молодой человек стал подниматься по лестнице.
«Что это со мною? — недоумевала она. — Почему я думаю о нём?»
Снимая с себя пальто, Ирина вдруг вспомнила об ужине в ресторане с Игорем. Он словно прочитав ее мысли, позвонил ей по телефону.
Она вздрогнула, услышав его голос
— Ирина, я уже заказал нам столик. Прошу тебя, не задерживайся….
Она невольно замешкалась, не зная, что ответить ему. В какой-то миг она поймала себя на мысли, что не хочет идти с ним в ресторан.
— Игорь! Я что-то не совсем хорошо себя чувствую. Давай, отложим нашу встречу. Мы с тобой обязательно поужинаем, но в следующий раз. Не обижайся на меня, я просто не хочу портить тебе вечер…
Ирина осторожно положила трубку на аппарат и села в кресло. Она попыталась понять, что с ней произошло, почему она отказалась от встречи с Игорем. Из ее головы не выходил образ незнакомца: его улыбка, голос….
Утром девушка стояла около зеркала и причёсывалась, когда в дверь кто-то позвонил. Она неторопливо подошла к двери.
— Кто там? — по привычке спросила она и посмотрела в глазок.
— Это я, — прозвучал мужской голос. — Ваш вчерашний знакомый.
На площадке стоял мужчина с большим пакетом в руках. Она сразу узнала в нём вчерашнего молодого человека.
«Что ему надо от меня?» — подумала Ирина, открывая дверь.
— Доброе утро, Ирина, — поздоровался он с ней. — Я смотрю, вы смелая девушка, вот так легко впускаете в квартиру незнакомого вам человека.
— Откуда вы узнали мое имя? — спросила она его. — Насколько я помню, я вам не представлялась.
Парень улыбнулся.
— Мне о вас всё рассказал ваш сосед, мой давний друг Алексей. Он как раз живет над вами. Вот возьмите, это вам, — произнес парень и протянул хозяйке дома большой пакет.
— Что в пакете? — удивлённо спросила его Ирина, заметив яркую обёртку находившегося в нём свёртка.
— А вы распакуйте свёрток и узнаете.
Девушка осторожно развернула свёрток на тумбочке. Перед ней лежало добротное элегантное кашемировое пальто, писк последней молодежной моды.
— Ирина! Будьте добры, померьте пальто. Мне кажется, что я угадал с вашим размером, — произнёс Игорь.
Девушка надела пальто и удивилась. Оно прекрасно сидело на ней, словно кто-то специально снимал с неё размеры.
— Ну, как?
— Ой, да оно сшито как будто по мне, — радостно произнесла Ирина, проходя в комнату. — Спасибо вам.
Незнакомец последовал за ней. Он стоял и любовался девушкой. В этом пальто девушка выглядела так эффектно, как будто сошла с глянцевой обложки модного журнала. Её золотистые волосы, спадающие на плечи, дополняли её нежный образ.
— Я рад, что вам понравилось пальто. Оно вам очень идёт, — произнёс молодой человек.
Он улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами.
—Давайте, наконец-то познакомимся. Меня зовут Виктор, — произнес он и протянул девушке свою крепкую руку.
— Ирина, — ответила она смущённо, подав ему свою маленькую ладошку. — Я рада нашему знакомству…
Гость ощутил нежное прикосновение её пальчиков.
«Какое удивительное тепло идёт от этой девушки», — подумал он, по-прежнему сжимая ее ладошку.
У Виктора вдруг возникло нестерпимое желание обнять её, но он быстро подавил его в себе, боясь, что она может расценить этот шаг по-своему.
— Ирина! Я рад, что угодил вам. Теперь, я надеюсь, вы простите меня за этот не совсем приятный для вас случай? Я ухожу, но не прощаюсь с вами, — произнёс он, выходя из квартиры.
«Что за ерунда! Девушка самая обычная, ничего особенного. Моя Лиза лучше, да и у нас с ней уже назначен день свадьбы», — рассуждал Виктор, спускаясь по ступенькам лестницы.
В ту ночь Виктор почти не спал. Он вновь закурил, хотя до этого дня не курил целый год. Из головы не выходил образ Ирины, её обворожительный взгляд зелёных, как изумруд, глаз.
Вечером следующего дня, возвращаясь с работы, Ирина увидела около своего подъезда знакомую ей иномарку. Её сердце тревожно застучало.
— Ирина, — услышала она голос Виктора, — погодите.
К ней подошёл Виктор и как-то виновато улыбнулся.
— Вы знаете, Ирина, я очень хотел вас увидеть, — взволнованно произнёс он. — Может, это глупо, но это правда.
Она улыбнулась ему.
— Я тоже думала о вас, — ответила она смущённо. — Смешно, но это так.
Виктор нежно обнял её. Он хотел ещё что-то сказать Ирине, но не успел. Дворовый мальчишка, пробегавший мимо них, споткнулся и упал в лужу, обрызгав водой Виктора. Вскочив на ноги, он стрелой помчался дальше, успев им крикнуть:
— Тили, тили, тесто! Жених и невеста!
Они засмеялись. Ирина, повернувшись к Виктору, произнесла:
— А ведь во всём виновата весна!
19 Мужики
Ольга Бурыгина
     Александра ходила из угла в угол:
     – Господи! Да когда же это кончится?!
     За стеной, в соседней квартире, надрывно визжала гармонь и громыхал голос Петьки
Жукова:
     – Эх, полным-полна коробушка!….
     А время уже заполночь.

     Александра подошла к дивану, где, как ни в чем не бывало, похрапывал Виктор.
     – Витюша, а, Витюша, – она потормошила мужа за плечо.
     – Чего тебе, Шура? – спросонья спросил Виктор и повернулся на другой бок.
     – Да проснись же! – уже с недовольными нотками в голосе произнесла Александра.
     – Ну что случилось? Такой сон снился, а ты…
     – Да брось ты со своим сном. Лучше угомони соседа. Опять, видно, нализался и теперь вот гармонь свою тискает.

     Виктор почесал затылок и с усмешкой произнес:
     – Ну, а ежели ему тискать больше некого, вот и отводит мужик душу.
     – Да ну тебя. Ведь голова трещит, ночь на дворе, а он развел тут шумиху. Пошел бы ты, угомонил его, что ли….
     – Да-а-а, попади сейчас кто Петьке под руку, так потом и мама родная не узнает…

     Александра с презреньем взглянула на мужа.
     – Ну, ладно, ладно, придумаю что-нибудь –  пошел он на попятный, –  Только не смотри на меня так.
     Виктор не любил, когда жена вот так принижала его. Петьку он не боялся, да и сосед был парень неплохой, только, правда, как выпьет, становился дурным  и без разбору раскидывал свои пудовые кулачищи, если кто предъявлял претензии к его персоне.
    
     Петька был из той категории мужчин, про которых говорят одним словом – «вышибала». Поэтому Витька и не собирался идти сейчас к соседу разбираться. Но все же стал думать, как ему выйти из положения, чтоб Александра успокоилась. А из-за стены тем временем неслось:
     – Раскинулось море широ-о-о-ко…

     И тут Виктора осенило. Да как же он позабыл! Вот голова садовая! Александра с любопытством глянула на мужа: «Интересно, что это он удумал?» А когда поняла, ахнула:
     – Батюшки, и ты туда же….

     Виктор же, довольный, вынимал из футляра свой баян. Поставив табурет у стены, за которой басил Петька, он сел, приладил инструмент поудобнее на коленях, провел пальцами по кнопкам, развернул меха и затянул свою любимую:
     –  Эх, дороги, пыль да туман…

     Сосед за стеной притих.
     – Шур, видишь! Во как я его…
     И только Виктор произнес это, как Петька вновь, еще громче забасил:
     – Распрягайте, хлопцы, коней!

     – Врешь, не возьмешь, – сквозь зубы процедил Витька и рванул баян.
     – Эх, яблочко, да на тарелочке!
     А сосед еще громче завел:
     – Очи черные, очи жгучие…

     Витька стал заводиться.
     – Ну, я ему покажу!
     И загорланил:
     – Как родная меня мать провожала, эх!!

     Александра была уже не рада, что разбудила мужа. Голова у нее шла кругом от этой музыкальной какофонии. Но она понимала, что Виктора теперь не остановить…

     А Петька уже кричал через стенку, что Витька не умеет играть, что руки у него не в то место вставлены, на что тот в ответ ему орал:
     – Да сам ты! Всего две ноты знаешь!

     В противоположную стену вдруг стала стучать бабка Анисья, причитая:
     – Что же вы, ироды окаянные, делаете…

     Мужики же вошли в раж. Они ругались, горланили невпопад одну за другой песни. Надрывались гармонь и баян.

     Виктор решил больше не слушать, что кричит ему Петька и играл все подряд, что приходило на ум.

     Шел уже третий час ночи. Витька, склонив голову на корпус баяна, с закрытыми глазами дергал инструмент и мычал себе под нос  (голос охрип, орать он больше уже не мог):
     –Живет моя отрада…

     Александра ходила, держась за голову руками. По щекам ее текли слезы, она ругала мужа, но тот ничего не слышал. Тут в дверь постучали. Отворив ее, Александра, ойкнула.

     На пороге стоял участковый, из-за его спины выглядывала старая Анисья.
     – Вот он, ирод, спать людям не дает, – показывала она на Виктора.

     До Витьки как-то не сразу дошло, что участковый пришел за ним. Он недоуменно взглянул на жену:
     – А что же Петька?
     Та сквозь слезы простонала:
     – Да он-то уже давно  молчит. Уснул видимо.

     – Ладно, лясы точить,– участковый Самоваров не любил долго ждать.
     – Одевайтесь Виктор Андреевич, пройдемте.
     – Куда это? – встрепенулся Витька.
     – Куда, куда… Туда, где за хулиганку сидят, – буркнул участковый.

     Остаток ночи Виктор провел в «холодной», размышляя о том, как все несправедливо в этой жизни. Сплошь и рядом страдают невиновные. А ведь это все Александра виновата, зачем его будила.

     – Приду домой, прибью!
     Рассуждая так, Витька мысленно оправдывал себя, а заодно и соседа Петьку, обвинив во всем свою жену. И ему даже легче стало, что когда отпустят – будет на ком отыграться.
20 Глиняный, горький хлеб
Леда Шаталова
Мальчик Петр, был самым обычным, если не считать, то, что когда он был совсем маленький, на него обрушилась, как снежная лавина- беда. Но, наверное, спасло его от того, что эта лавина его не раздавила, то, что он, мал был и просто ничего не понял и мало, что потом помнил, как не стало его родителей. Они погибли в автомобильной катастрофе. Только иногда, по – ночам, ему снилась какая- то женщина, которая гладила его вихрастую голову и что- то нежно шептала. И он не помнил время, когда его любимая бабушка Ксения, чуть не умерла, получив известие о гибели дочери и зятя. Только внук Петенька дал ей силы и заставил жить ради него.
Петр был очень послушным и добрым мальчиком и когда стал подростком, во всем помогал своей бабушке. У нее были больные ноги (последствие нервного стресса) и Петя с длинным списком продуктов, ходил в магазин. Все продавцы его хорошо знали и с симпатией относились к этому не по годам серьезному, сероглазому с копной непослушных, русых волос мальчику.
Бабушка до пенсии работала учителем начальных классов и Пете привила любовь к чтению. Но, как всякий подросток, он помимо книг, любил играть в футбол. Во дворе он пользовался авторитетом, так, как у него всегда были какие - ни будь идеи, чем занять время, особенно летом.
Так, накануне события, которое окажется судьбоносным для него и для бабушки, он организовал поход в карьер за глиной. Из глины, которую они притащили, ребята стали лепить фигурки, смачивая глину водой, но подсохнув  , они рассыпались. Сосед   ,проходя мимо, увидел их потуги создать шедевр, засмеялся по- доброму и сказал: «чтобы изделия из глины сохранили форму, их нужно сажать в печь». «Да!» обрадовались ребята. «Давайте, их потащим, и поставим в духовку». Они стали совещаться, к кому из них лучше пойти, чтобы это осуществить, но сосед остудил их пыл, сказав: «Нет, ребята, духовка на кухне не пойдет. Тут нужна специальная печь для обжига с очень высокой темпера турой». «Ну!» разочарованно протянули ребята.
 Поэтому,  они бросили эту затею, а глина так и осталась валяться в песочнице.
И вот, на следующий день Петр играл со своими товарищами в футбол, у них был постоянный зритель- инвалид, который сидел в коляске. Надо отметить, что он сидел во дворе практически всегда, причем и зимой и летом он был обут в старые, кирзовые сапоги. Петя как- то спросил у бабушки, почему этот дед всегда в сапогах, ведь летом жарко, а он все равно в них? Бабушка ему пояснила, что у этого мужчины нет одной ноги. На Петю тогда это произвело впечатление, и он какое- то время, здороваясь с ним, смотрел на него сочувственно. Но, постепенно он привык к этому инвалиду и просто здоровался. Ну, сидит себе человек в коляске и сидит. Только несколько раз он слышал как злые соседки, разговаривая между собой очень громко, обзывали его алкашом. Петя, тогда еще посмотрев на этого пожилого мужчину, возмутился про себя, подумав, да какой он алкаш? Совсем он не похож,   всегда чисто, хоть и бедно одет и пьяным с бутылкой водки, я его никогда не видел. Несколько раз Петя был свидетелем, как добрые женщины угощали инвалида деда Митяя, так его звали.
А в этот день, когда игра закончилась и ребята отдыхали, он увидел как Колька- заноза, это у него была такая кличка, за то, что он был въедливый и злой, подошел к инвалиду, и протягивая что- то на ладони, сказал, ухмыляясь «что, дед есть хочешь? На вот, тебе хлебушек мягонький и загоготал. Дед Митяй улыбнулся щербатым ртом и закивал, «кушать хочется, хлеб это хорошо» А Петр, видя, что на ладони у Кольки вовсе не хлеб, а кусок глины и дед Митяй уже тянет этот кусок ко рту. Он был подслеповат и не рассмотрел, что это вовсе не кусок хлеба,  Петя стремглав бросился к деду, и выбил у него из рук этот комок. При этом закричав: «Нет! Не кушай это. Дед испуганно вздрогнул, а потом улыбка сползла с его лица,  а губы обиженно, как у маленького ребенка скривились. «Почему, ты выбросил хлебушко, это нехорошо, меня ведь, угостили и хлеб бросать нельзя, грех это». «Да, не хлеб это!». А дед Митяй, не слушая, продолжал бормотать: «Если черствый, все равно кушать можно, а если плесень на нем, можно соскрести, а ты выбросил!». «Подождите, я сейчас». Заторопился Петр. «Я принесу вам поесть». И побежал домой. Он ворвался в кухню и с порога закричал  : «бабушка! Дай скорей, тот кусок пирога, что остался вчера.  «Господи! Ты, что так кричишь, случилось, что? Ты ведь, только завтракал». «Да, не мне это, дай скорее, я тебе потом все объясню». Бабушка дала ему кусок рыбного пирога, это был ее фирменный пирог, который она испекла накануне. Петр выбежал на улицу, подойдя к деду Митяю, протянул ему угощение. Тот сначала понюхал его, потом стал жевать, жмурясь от удовольствия, а когда от пирога не осталось ни крошки, вытер ладонью рот, и спросил « Кто эта волшебница, которая испекла такое чудо?». Бабушка Ксения, с гордостью ответил Петр. «Передай своей бабушке, огромное спасибо, скажи ей, что дед Митяй, отродясь, ничего вкуснее не ел». А потом, задумавшись промолвил : «Так я и не понял, ты у меня тот кусок выбил, сказал, что это глина, а тот мальчик говорил, что хлеб?». «Да, пошутил тот идиот». «Пошутил?» с удивлением и обидой переспросил тот и добавил: «Да, злая была шутка и на душе после нее горько мне стало». «Да, не думайте вы об этом, дедушка Митяй! Я следующий раз вам еще пирога принесу, бабушка часто печет» «Спасибо тебе, ты добрый мальчик, а как тебя зовут?». Петя назвался. Они немного поговорили. А придя домой, он рассказал бабушке, что произошло во дворе. Она была возмущена поступком Кольки, а внука похвалила, что он вовремя вмешался и не дал надсмеяться над.  пожилым, больным человеком. Она никак не могла, успокоится, и все повторяла: «Это же надо, так зло подшутить, а еще из богатой семьи, папаша у него большой начальник, всего у них вдоволь, а сынок вон какой жестокий». И добавила: «Ты только с ним не связывайся, ну его! Садись, я тебе расскажу про дедушку Митю. Я когда ноги не очень болели, ему поесть носила, да и выспросила кто он и откуда, почему инвалидом стал? Вот, его история:
 Митя как раз, успел, окончить школу, планы у него были поступить учиться на инженера, он технику очень любит. Надо сказать у него руки золотые, многие соседки к нему на починку приносят, кто утюг, кто мясорубку, ну хоть какая- то доплата к его мизерному пособию. Так, вот планы его перечеркнула война! Его, в первые же дни, на фронт забрали. Только повоевать то он и не успел,  ;попал под бомбежку. Немецкие самолеты бомбили школу, где новобранцев обучали владеть оружием. Сам, то он уцелел, а вот правую ногу разворотило осколками, пришлось, ампутировать. И его искалеченного отправили в тыл. С одной ногой не повоюешь. Вот, и получилось, что и воевать, не воевал, а калекой стал.
После войны никаких ему льгот не положено было, ведь на фронте не воевал, не участник, не ветеран. Образования никакого. Все родные в войну погибли, ему еще повезло, что комнатка эта, где он сейчас живет,, уцелела, ему она от его бабушки досталась. Вот, Петенька такая грустная история. «Бабушка! Да, почему же ты раньше мне ничего не рассказывала?!» вскричал внук. «Да, думала, мал ты еще, чтобы такие истории слушать». Покачала головой она.
После того разговора, Петя к деду Мите стал относиться совсем по-  другому. Завтракая, перед уходом в школу, выпрашивал у  бабушки дополнительный бутерброд. Та, в  начале обрадовалась: «Вот хорошо, что у тебя аппетит стал лучше, значит растешь, но однажды видя его манипуляции, он клал бутерброд в портфель, рассердилась : «Ты, что это творишь, почему за столом не ешь, в школе вас , ведь кормят?!» Пете признаться, что идя в школу, он отдает бутерброд деду Мите. Тогда бабушка еще больше рассердилась. «Почему, же ты мне не сказал? Ты, что меня считаешь жадной? Я бы для него и так завернула тебе бутерброд. Я вообще подумывала, может ты ему хоть изредка обед бы выносил. Вон, он какой худой». «Да, что ты бабушка! Я и не думал, что ты жадная» И покраснев, обнял ее сказав: «Ты у меня самая лучшая! А накануне праздника Дня Победы, они с бабушкой решили позвать к себе на праздник Дмитрия Алексеевича, так теперь его величала бабушка Ксения. Она же на вопрос внука: «Как же мы его можем завезти на второй этаж?». Она сказала, что у него есть костыли, правда он ими редко пользуется, но передвигаться с их помощью может. Когда Петя сообщил Дмитрию Алексеевичу о приглашении, тот обрадовался, потом засуетился, да как же я пойду? «У вас же есть костыли, я знаю, а мы с бабушкой вам поможем». «Да, нет, я не об этом, у меня одежда вся старая, да и последнее время неважно себя чувствовал, постирать не смог. «А вы в узелок соберите, а я постираю». «Да, неудобно мне, а ты, что стирать умеешь?  «Конечно!» бодро соврал Петр. Он видел, как стирает бабушка и подумал, что если даже сам не сможет, попросит помощи у нее. На том и порешили. На следующий день он забрал вещи у дедушки Мити: брюки и рубашку. С бабушкиной помощью он постирал, а потом погладил вещи, чем очень гордился. Пакет с вещами отнес дедушки. Они с бабушкой к условленному часу накрыли стол и сходили за соседом, помогли ему подняться на свой, второй этаж. Праздник они отметили чудесно. Оказалось, что Митя, как стала звать его бабушка, побритый в чистой, отглаженной одежде, не такой уж старый, всего на два года старше бабушки. Он играл на баяне, который дала ему хозяйка, он остался от дедушки Петра. Сосед не только хорошо играл, но и прекрасно пел. А они с бабушкой ему подпевали.
После того праздника он стал частым гостем у них. А когда у бабушки не болели ноги, она выходила на улицу со скамеечкой и садилась рядом с коляской, на которой сидел Митя. Они долго разговаривали. Теперь дедушка Митя выглядел таким счастливым и даже помолодел. А злыдни соседки бросали в их сторону любопытные взгляды, а одна из них как- то сказала: «Ксения, ты чего этого алкаша- инвалида решила себе в мужья взять, что нормального не нашлось?». Бабушка с возмущением ей ответила : «Зачем оскорбляешь больного человека, он никакой не алкаш» Однажды вечером бабушка сказала внуку, когда они пили вечером чай. «Петя, ты уже большой, институт скоро окончишь, может, свою семью заведешь». «Ты это к чему?» Удивился внук. «Ну, может твоя жена не захочет, чтобы я жила с вами». «Ты говоришь глупости! Если, будет такая жена, то она мне не нужна! Ты всегда будешь со мной жить». «Спасибо внучёк за добрые слова, но я этот разговор затеяла, вот к чему» И тут она покраснела. Петя с удивлением смотрел на нее, он никогда не видел, чтобы его бабушка краснела, а она продолжила: «Это я к тому, ты не будешь возражать, если Митя будет жить у нас». «Как это?» удивился внук. «Ну, то есть мы с ним поженимся, мне он по душе пришелся, да и он никогда не был женат, а он очень хороший человек и достоин хоть немного счастья» После своей речи она  посмотрела на Петю. «Бабушка! Я буду только рад!»
Они перевезли немудреные пожитки деда Мити и скромно отпраздновали это событие. Петр, вскорости, тоже женился. Они с молодой женой поселились в ее квартире. Но, Петя сам или с женой Викой часто навещали стариков. Петр заказал деду Мите протез и теперь тот, наконец снял сапоги, обул ботинки. С бабушкой они жили прекрасно. Только однажды, когда Петя был у них на обеде, он услышал, как дедушка откусив хлеб и прожевав его, задумчиво сказал : «Странно, я хлеб вообще очень люблю, но почему- то последнее время, когда я его ем, во рту горько!» И добавил, глядя на Петю, видя, что тот с удивлением смотрит на него. Наверное, это глупо, но мне все вспоминается та злая шутка дворового мальчишки, ты помнишь? Вот, наверное поэтому и горько во рту, вроде как хлеб с горечью!»
21 Пятно
Ольга Альтовская
Однажды на брусчатке Тихой улицы появилось большое белое пятно – видимо, кто-то разлил белую краску.

Оно явно выбивалось из окружающего пейзажа: редкое осеннее солнце тонуло
в серых оттенках дороги, в обшарпанной штукатурке домов – и весело, ослепительно
ярко отражалось от его белой поверхности.

Пятно как нечто инородное вызывало дискомфорт у жителей улицы. К тому же доставляло неудобство: пока не застыло, приходилось обходить его, чтобы не испачкать обувь; мамаши следили, чтобы дети из любопытства не влезли в краску и
не испачкались белым.

Но краска высохла, а пятно осталось. И люди стали ходить по нему, затаптывая и загрязняя. И колёса проезжающих телег наносили грязь – не специально: им просто было параллельно…

Постепенно пятно сравнялось по цвету с дорогой. Только на стыках между камнями кое-где белели полоски некогда разлитой краски, напоминая улице об этом ярком явлении в её жизни.

Солнце выглянуло из-за тучи, посмотрело на Тихую серую улицу и спряталось. Ему там стало скучно.
22 Гостинец для Вани
Нина Пигарева
(Фотоколлаж автора)

В послевоенную пору догляд за колхозными посевами вели специальные работники - объездчики.
Один из них – Силантий – отличался в нашей деревне неслыханной жестокостью.

На фронте Силантий не воевал, прикрывался врождённой хромотой и слабым зрением.
Не гнул спину и в тылу: то амбары сторожил, то бригадирствовал над бабами да подростками.
Хотя сила в этом сорокалетнем мужике чувствовалась. Раздражал солдаток здоровый
румянец, не сходивший с лица Силантия. Завидовали они его жене – бездетной рыжей
толстухе Ганьке, сытно жившей за широкой мужниной спиной в то время, когда их
мужья защищали Родину от фашизма.
      
После войны Силантий и вовсе возомнил себя хозяином. Одного деда за горсть колосков
суду предал, безродного Пашку – юродивого за кукурузный початок до полусмерти забил.
С той поры люди даже близко боялись подходить к общественным полям.

Строго-настрого заказала и Анисья старшему десятилетнему сыну Митьке не попадаться Силантию на глаза.
В отца пошёл Митька - отчаянный да горячий. Вот Анисья и опасалась – не вышло бы беды.

На мужа Анисья в сорок втором получила похоронку. Закричала от горя, все домашние дела забросила,
но скоро одумалась. Четверо деток остались без кормильца. Кругом беда, не о себе,
о детях надо думать – убеждала себя вдова.
          
Лицом Анисья из других селянок не выделялась, а вот стати выдалась редкой.
Не успели обсохнуть от слёз глаза вдовы, как Силантий принялся тайно её обхаживать.
Но чем больше он за нею увивался, тем сильнее гнала его прочь верная солдатка,
разжигая разом гнев и страсть в душе Силантия.
            
Однажды сильно заболел младший сынишка Анисьи Ваня. Трое суток температура держалась
под сорок, но народными средствами матери удалось выходить Ванюшку.
Только ослабленный малыш продолжал отказываться от пищи. Да и побаловать его было нечем в ту голодную пору.
И надумал Митька порадовать брата молодым горошком, поспевающем в поле в нескольких километрах от села.

Затемно шмыгнул он за дверь и, минуя огород, зашлёпал босыми ногами по росистой траве за добычей.
С зарёй перед ним раскинулась огромная колхозная плантация гороха. У самой кромки поля, не затаптывая стеблей,
Митька стал рвать зелёные стручки, воображая, как обрадуется этому гостинцу Ваня.
Часть их спрятал за пазуху, немного себе на дорогу в карман положил.
Он уже собирался двинуться в обратный путь, да не тут-то было. Словно из преисподней,
перед ним появился объездчик верхом на лошади с плёткой в руках.
Засипел Силантий, раздувая ноздри, в предвкушении скорой расправы.
«Не себе я, дяденька, - взмолился мальчишка. - Брат у меня заболел…», - только и успел сказать Митя,
как Силантий стеганул его хлыстом меж худых лопаток, приговаривая: «Чтобы впредь неповадно было».

Вмиг пропала жалостливая нотка из голоса Митьки. Будто волчонок, огрызнулся он, вскинул брови на обидчика.
И тут в суровом недетском взгляде парнишки разглядел Силантий его погибшего отца – сильного и ловкого Матвея,
которого в душе ненавидел, завидуя по поводу и без повода. И красотой мужской того Бог не обидел,
и жена ладная досталась, не то что его - конопатая Ганька.

- Так ты, значит, Анисьи сын будешь? - смягчился Силантий.
- Ну-ка, вытряхивай всё из рубахи наземь и выворачивай карманы.
А матери скажешь – должок за ней останется.

Не мог по малолетству сообразить Митька, чем таким может расплатиться мать,
чего бы не водилось в зажиточной избе Силантия.
            
Темнее тучи возвратился он домой. Напрасно старалась мать выведать у сына, где
тот пропадал и что случилось?

Но уже следующей ночью Анисья узнала о Митькиной провинности и о назначенной цене за её сокрытие.
         
…Проснулся Митя на печи от плача матери, доносившегося из-за плотной ширмы, где стояла её кровать.
В полутьме заметил он приоткрытую дверь, а на столе – горку сладкого гороха. 
Для Вани…
23 В шаге от пропасти
Нина Пигарева
( Фото автора)

В томительном ожидании топталась я у дверей операционной, сжимая на удачу кулачки.

- Не волнуйся, милая, - участливо погладила меня по плечу пожилая санитарочка, - Борис Агафонович – хирург от Бога. Всё сладится.

Я не могла понять, почему так сильно переживала за Марьяну. Она мне не родня, даже не подруга.  Мы просто учились в одном институте. Неулыбчивая, замкнутая личность. Её жизнь вне стен аудитории была тайной за семью печатями. Оставались только противоречивые догадки. В студенческом общежитии Марьяна не нуждалась. Меж тем её скромное одеяние никак не увязывалось со съёмным жильём или же с ролью содержанки. Да и не тянула она на девочку богатого папика. Красавица – это не про Марьяну. Обычная девчонка, не хуже и не лучше других.

Вторая зимняя сессия близилась к завершению. Сегодня все однокурсники сразу после сдачи экзамена разошлись кто куда. Лишь Марьяна, вопреки своим правилам, никуда не спешила.

- Марьян, с тобой всё в порядке? – поинтересовалась я.

- Нет, - стиснув зубы, скорчилась она от боли.

- Сиди на месте, глубоко дыши, побегу вызывать «неотложку»…

- Держись, Марьяна, - отгоняла я нехорошие мысли, - нянечка заверила, что ты в надёжных руках.

Наконец ко мне подошёл Борис Агафонович, устало смахивая со лба капельки пота.

- Доктор, как она?

- Ещё б немного и последствия могли быть непредсказуемыми. У вашей подопечной произошёл разрыв гнойного аппендицита. Завтра можно её навестить. А пока поезжайте домой, отдохните как следует.

- Эх, Марьяна, Марьяна, вот до чего доводит «затворничество»- облегчённо бухтела я, направляясь в общагу, - вот скажи на милость, куда и кому мне сообщить о случившемся. Наверняка дома все с ума сходят.

Утром, заполучив в отделе кадров адрес Марьяны, рванула на окраину города. На  звонок в дверь, никто не отозвался. Не открыли и соседи. Прикупив фрукты, заторопилась в больницу.

- Привет. Ты как? – на цыпочках подойдя к кровати Марьяны, полушёпотом спросила я.

- Терпимо. Спасибо тебе.

- Как связаться с твоими родными? 

- Не нужно меня опекать, - насупившись, повернула она голову к стене.

- Как знаешь, выздоравливай, - подавив обиду, попрощалась я.

- Стой, - напряглась Марьяна, - прости, пожалуйста. Побудь ещё немного.

Нахлынувшая волна сострадания моментально растеклась по всему телу. Каждый день я стала навещать Марьяну. Она застенчиво просила не беспокоиться, но её скрытое чувство радости интуитивно передавалось и мне. Я открывала для себя новую Марьяну: душевную, благородную, светлую.

Постепенно мы очень сблизились. Но в свой внутренний мирок она по-прежнему пока не впускала. Спустя ещё какое-то время, Марьяна впервые пригласила меня к себе. Было очевидно, что живёт она одна в отдельной небольшой однушке. Из мебели – старенький диван, того же качества стол-книжка, колченогая этажерка, дореволюционный одностворчатый шкаф, два скрипучих табурета и ничего больше. В сочетании с идеальным порядком допотопная мебель выглядела не так убого.               

Напоив меня душистым чаем с вкусными домашними плюшками, Марьяна попросила её не перебивать. 

«Ты первая с кем мне захотелось поделиться пережитым, - дрожащим голосом начала подруга. - Родилась я в деревне. Главным человеком для меня была добрая, заботливая мама. Но рядом с деспотичным злющим ревнивцем – отцом она по крупицам теряла природное обаяние и женское достоинство. Чуть что не так – он кричал, обзывал её последними словами, будучи во хмелю, мог даже и кулак припечатать. Мама выросла сиротой, а отцова родня – его не лучше. Вот и терпела, надеялась, что тот образумится. Наследника ему подарила. Но с появлением Мити агрессия отца только возрастала. Недаром в народе говорят – горбатого могила исправит.

Страшная картина того промозглого осеннего вечера стоит перед глазами до сих пор. Хмельной отец замахивается топором на рыдающую в его ногах мать, не давая подняться. Сумасброд крепко пригвоздил сапогом к полу длинный подол её платья.

В неописуемом страхе я забилась под кровать, прижимая к животу плачущего Митьку, которого успела достать из коляски.

С последним криком мамы по полу растеклась лужа крови, и я потеряла сознание. Очнулась от резкого запаха керосина. Обезумевший отец в панике плескал им по всему дому, пока не опустошил двадцатилитровую канистру. Он уже выхватил из кармана спички, но в последний миг достал нас из укрытия, вытолкнул на улицу и громко звякнул дверной щеколдой. Последнее, что я помню – это огромный столб огня и дыма. Сгорело всё, от мамы не осталось даже фотографии на память.   

У Мити скоро появились приёмные родители, в доме которых для меня – восьмилетней девочки места не нашлось. Разлука с родным человечком тяжёлым грузом легла на истерзанное детское сердце. Моя заветная мечта – когда-нибудь крепко обнять братишку. Ради него я изо всех сил стремилась к учёбе. С отличием закончила школу, по собеседованию была зачислена в ВУЗ. Эту квартирку получила от государства. Жизнь в детском доме вспоминаю без боли в душе, но настоящих друзей обрести не удалось. Ты для меня самый близкий дорогой Человек. Перебирайся ко мне».

- Спасибо, солнышко! – удушливый ком подступил к горлу, - но, ты же знаешь, у меня есть парень, и у тебя должна быть личная жизнь.

- Нет, подружка, на личную жизнь наложено негласное табу, потому как поломанная психика не способна адекватно воспринимать весь мужской пол.

В дальнейшем эту болезненную тему я старалась не затрагивать, лишь тайно желала Марьяне простого женского счастья.

Сокровенное сбылось. К тому времени мы обе успешно закончили институт. Работали на одном предприятии. Я была замужем, ожидала рождения первенца. Незадолго до декрета в наш отдел назначили нового руководителя – Аркадия – высокого худощавого блондина лет тридцати.

Трудоголик Марьяна сразу привлекла его внимание. Они часто засиживались на работе допоздна.  Скоро за коробкой конфет последовал букетик цветов, невинный поцелуй… первая интимная близость. Марьяну было не узнать. Казалось, её взгляд отражал сияние глаз влюблённых всего мира. Но, лично мне, Аркадий не внушал доверия. Неприятный скользкий тип. Если б не беременность подруги, думаю, он никогда бы с ней не расписался.   

Появившуюся на свет доченьку Марьяна назвала Наденькой.
Надя росла удивительно красивой послушной девочкой, мамкиной отрадой. Папа дочку почти не видел, не баловал игрушками, не называл своей маленькой принцессой. Аркадий сменил место работы, за редким исключением, домой возвращался за полночь, часто прихватывал выходные. Нередко случались служебные командировки. Только мало было проку от его «ломовой деятельности». Как обосновался изначально у Марьяны, так и ютились втроём на шестнадцати квадратных метрах, включая кухню. Разве что обстановку обновили. Но Марьяну всё устраивало. Её безумная любовь к супругу ни угасала ни на миг.

Надюше три годика было, когда мои догадки подтвердились. В тот воскресный летний полдень мы с мужем прогуливались по тенистой аллее центрального городского парка. В выходные здесь всегда многолюдно. Завидев у фонтана двухметровую знакомую фигуру Аркадия, я устремилась на встречу с Марьяной. Но за каскадом брызг оказалась не подруга. Её место занимала длинноногая яркая девица, которую Аркадий жадно тискал в объятиях. В жутком замешательстве я всё же успела незаметно отступить назад.

- Что делать думаешь? – полюбопытствовал муж.

- Не знаю. Смотри, никому не брякни. Понял? – строго предупредила я.

- Как скажешь, успокойся только, - понимающе обнял меня супруг.

Легко сказать – успокойся, внутри меня разгоралась такая злость, что готова была заживо закопать этого кобеля.

Трудно жить во лжи, но и такая правда могла убить Марьяну. Я строго приказала себе – молчать!

Через пару месяцев Аркадий сам всё рассказал Марьяне и подал на развод.

Не представляла, какими путями идти и где искать чудодейственные пилюли для спасения моей верной подруги. Она никого не хотела ни видеть, ни слышать. Даже на дочку смотрела, словно через густую пелену тумана. А однажды вечером я застала подругу сильно пьяной. Пришлось заночевать. 

- Марьяна, вот почему ты стала меня избегать. Подумай о Наденьке, - осторожно принялась вразумлять протрезвевшую подругу. – Без отца проживёт, а без матери – каково? Тебе ли не знать.

- Я постараюсь научиться жить без Аркаши и выпивать брошу, - неуверенным голосом пробубнила себе под нос подруга.

Мне не терпелось высказать вслух какая редкая сволочь этот Аркаша, никчёмный приспособленец, ядовитая присоска. Но жалкий вид подруги попридержал мой гнев и ярость. Впервые в жизни я не знала, что делать.

Назавтра после работы и череды домашних дел я снова заторопилась к подруге.

Зарёванная Марьяна бестолково металась по квартире взад-вперёд.

- Что случилось? – не на шутку встревожилась я.

- Клянусь, больше ни капли этой заразы в рот не возьму, - твёрдо заявила Марьяна и захлебнулась потоком слёз, - ещё бы чуть и моя Наденька ушла на Небо.

- Ты что такое говоришь? Объясни толком!

- Я – дрянная мать, нет, я – чудовище, – наотмашь стукнула ладонью себе по голове Марьяна. – На дитя – ноль внимания. Накатила стакан водки, выкурила пачку сигарет, открыла настежь окно и в постель, гадина, завалилась. Вижу сон: в лесных дебрях – полянка ясная. На одном краю мама стоит. Грустная, грустная. И манит к себе Наденьку, находящуюся по другую сторону. Как ошпаренная вскочила я с кровати, голова вмиг прояснела, мысли жуткие. Смотрю – моя крохотулечка стоит на подоконнике и тянет ручонки к блёклым лучам заходящего солнца. Ещё шажок – и всё. Понимаешь, всего малюсенький шажочек, и с пятого этажа – сразу ВВЫСЬ. Видно, в эту секунду Сам Господь распростёр над моим ангелочком Свой Покров, – тяжело выдохнула шокированная мать и перевела взгляд на посапывающую в кроватке Надюшу.

После стрессовой ситуации Марьяна взглянула на жизнь под другим углом. На первом месте – дочка, на втором – поиски брата, наша дружба, карьера. И никаких романов.

…Минуло семнадцать лет. Марьяна многого достигла. В её подчинении около пятидесяти сотрудников крупной компании. Она – хозяйка новой двухкомнатной квартиры и уютной загородной дачки. С братом Митей родственная связь крепнет день ото дня. Он первым отыскал сестру. Поспособствовали его престарелые родители, похоже, чувствовали за собой грешок. Но самое главное, мы с Марьяной недавно стали бабушками общего внука.  Эту радость нам доставила молодая семья – мой сынок и Наденька.

Неприступную «крепость – Марьяну» тактично пытается завоевать её сосед по даче, одинокий солидный офицер запаса. Кажется, наметились положительные сдвиги. Тьфу – тьфу…
24 На краю Галактики
Сергей Валентинович Соболев
   Прошёл год. Я пережил случившееся, но голова по сей день кружится, когда вечером смотрю на звёздное небо. В день святого Тихона я проснулся рано – в 4 часа, наверное, от волнения. Долго лежал в кровати и думал: идти мне в лес или нет, и в последний момент решился – идти! Первым делом покормил поросят, потом подоил корову, попоил телёнка и отвёл их на луг. Червей копать не стал, я же не рыбу иду ловить, а то опять не буду знать, что с ними делать. Вдруг потеряю где-нибудь, и они разбредутся по всей галактике и породят каких-нибудь чудовищ. Я быстро позавтракал, выпив кофе с молоком и закусив сыром. Отрезал четвертинку хлеба от буханки на всякий случай вдруг, где застрянем на краю Системы, а есть нечего будет как в тот раз, когда везли мясо в Москву, да попали в снежный затор, а хлеба не купили и два дня ели один лук с колбасой. Вдруг и в «тарелке» хлеба не окажется.
   Войдя в лес, я повернул вправо – в сторону той волшебной поляны, где в прошлом году обнаружил «летающую тарелку». Вдруг над руслом Битюга сверкнул синей спиной зимородок и пискнул «тиу!». Эта красивая редкая птица любит уединение и мне повезло, что я её увидел – это считается хорошим предзнаменованием. Но мне некогда было ею любоваться, я спешил увидеться с Велимиром. Я был заинтригован: прилетит он или нет. Подходя к зарослям крапивы, я замедлил шаг и пошёл на цыпочках, вытянувшись во весь рост, чтобы увидеть звездолёт издалека. «Тарелка» уже стояла на месте, поблескивая в солнечных лучах. Она ждала меня. Я остановился, чувствуя, что меня опять охватила трясучка. Руки и колени дрожали, а дыхание остановилось, сердце стучало так сильно, что отдавало в ушах, и я застыл в нерешительности. Мелькнула мысль развернуться и убежать, но я пристыдил себя за трусость и, набравшись храбрости, сделал шаг вперёд – навстречу неизвестности.
   Как и в прошлый раз из серебристого диска ударил широкий светлый луч и в его ореоле появился Велимир.
   – Здравствуй! – сверкая радостными глазами, расплылся в улыбке инопланетянин.
   – Здравствуйте! – растерянно ответил я.
   – Как прошёл год?
   – Хорошо!
   – Куда полетим сегодня?
   – Не знаю. Может, посмотрим внутренние планеты, а то я там ни разу не был.
   – Марс?
   – Да. Хочу побывать на Марсе первым из землян.
   – Сирёнь, мы уже год знакомы, можешь перейти на «ты», не стесняйся.
   – Спасибо, Велимир.
   Луч, создающий невесомость, поднял нас в космический корабль. Вначале я почувствовал лёгкое волнение, но потом оно улетучилось, и я стал вести себя посмелее. Усевшись в мягкие кресла, которые автоматически завернули нас в мягкий тонкий кожух, Велимир произнёс: «По щучьему велению, по твоему хотению…» и нажал пальцем на голографический экран. Мы мгновенно исчезли из леса и очутились над Красной планетой.
   Мы медленно двигались над поверхностью Марса, рассматривая причудливые рыжеватые горы, как будто созданные из меди, светло-зелёные дюны, разломы и впадины, и ударные кратеры, которые были наполовину засыпаны песком. Справа в небе висела огромная глыба – Фобос, напоминающая только что сваренную картофелину, из-под кожуры которой вырывался пар. Засмотревшись на спутник Марса, я и не заметил как мы сели на поверхность. Здесь было тихо, и крохотное красное солнце слабо светило на необычном для земного обитателя жёлтом небе.
   – Сирёнь, давай наденем кокон и выйдем на поверхность, – предложил Велимир.
   Мы вошли в кабину и автоматически облачились в тонкий, не сковывающий движения защитный костюм.
   – У нас это называется скафандром.
   – Хорошо. Пусть будет так.
   Медленно по лучу, мы спустились на поверхность, и я сразу ощутил необычайную лёгкость во всём теле, передвижение не составляло большого труда: позвоночник и коленный сустав не болели. «Вот где нужно жить человеку, – подумал я. – На Земле слишком сильное притяжение: позвоночник и суставы не выдерживают, большая нагрузка ложится на них. Все люди страдают от мощной гравитации Земли. А здесь на Марсе чувствуется лёгкость в движениях и ты готов свернуть горы».
   – Сирёнь, ну как твои ощущения? – раздался голос Велимира в моей голове, по-видимому, через радиоустройство.
   – Потрясающе! Лёгкость во всём теле. Я смогу здесь сто раз подтянуться на турнике.
   – Кокон не открывай, а то кровь закипит, – предупредил меня инопланетянин.
   – Здесь же холодно!
   – Но давление слабое, здесь вода закипает при комнатной температуре, – ответил учёный путешественник и стал объяснять это с использованием научных терминов. Я сделал вид, что понял.
   – Здесь притяжение приятное: легко ходить, а на Земле – тяжеловато, – повторил я, медленно шагая по чужой планете.
   – Раньше человечество жило на Фаэтоне, а он был меньше Земли, чувство гравитации было заложено в генах, поэтому людям из-за генетики тяжело жить на Земле. Генная память не забывает Фаэтон. Со временем люди адаптировались и уже стали бить какие-то рекорды по прыжкам в высоту и длину. Но летать, пока не научились.
   – А где эта планета?
   – За орбитой Марса была, теперь там пояс астероидов.
   – А что случилось? Её разорвало?
   – Столкнулась с астероидом и разлетелась на куски. Большая часть стала вращаться вокруг Солнца на малой орбите – теперь это Меркурий. Одну глыбу захватила Земля, превратив в Луну. Два куска стали спутниками Марса.
   Велемир прервался, остановился и поднял какой-то камень, похожий на изумруд. Смахнув жёлтую пыль и посмотрев через него на солнце, он положил его в карман.
   – Ну, и что было дальше? – меня буквально съедало любопытство.
   – Один осколок уже намного позже упал на Землю, погубив динозавров, а другой поглотил Юпитер, и на его теле осталась кровоточащая рана – Большое Красное Пятно. На орбите Фаэтона остались только крошки – пояс астероидов.
   – Ничего себе! – удивился я услышанному. – Оказывается, вот что было!
   Велимир мне подробно рассказал то, о чём я никогда и не догадывался. Больше всего меня поразила информация о том, что часть людей перевезли на Землю, часть – на Марс, а остальные остались на Фаэтоне и погибли.
   – Сколько же человечеству лет? – с удивлением спросил я.
   – Много. На Земле уже нашли несколько артефактов древней цивилизации,  которым два миллиарда лет, просто никто не хочет это афишировать.
   «Что за артефакты?» – хотел я спросить, но не успел. Велимир вприпрыжку побежал по жёлтому песку в сторону каньона Маринер, а я – за ним. Пилот-путешественник остановился на краю обрыва, а я с непривычки чуть не улетел по инерции в пропасть – тормоза не сработали. Я даже не успел испугаться, как Велимир поймал меня за руку. Хорошо, что он быстро среагировал. Я глянул вниз, а там бездна. С испуга у меня побежали по спине мурашки и в пятках закололо. Мы стали вглядываться в пропасть, но дна не увидели.
   – Ого, какой обрыв!
   – Это осколок Фаэтона раскорябал планету на две половины.
   Но второй половины не было видно. «Может быть, она уже улетела в космос?» – не успел я подумать, как инопланетянин уже всё объяснил.
   – Здесь ширина каньона пятьсот километров, поэтому другого берега не видно.
   Создалось такое впечатление, что Марс плоский и стоит на трёх китах, и мы дошли до марсианского края света и заглянули в бездну. Я поблагодарил Велимира за спасение, и мы долго любовались сказочным пейзажем другого мира, неподвластного землянам. Но вот из каньона стал быстро подниматься густой туман, ограничив нам видимость, и мы заторопились назад, иначе потеряем из виду нашу «тарелку» и заблудимся. Мы сели в кресла, не снимая скафандров, так как намеревались ещё побродить по планете. Двигаясь над поверхностью, мы любовались проносящимися под нами дюнами, имеющими, как сказал Велимир, удивительно красивый голубой оттенок из-за оксида меди.
   – Глянь, озеро! – увидел я сказочный пейзаж, появившийся на экране.
   – Это кратер Виктория.
   Мы спустились на край огромной воронки, и Велимир включил антигравитацию. Выйдя на поверхность, пилот побежал по жёлтому песку, а я пошёл медленно, чтобы не попасть впросак. Приблизившись к обрыву, я восхитился открывшимся видом. Оказывается, озеро Виктория состояла не из воды, а из жёлто-зелёного песка. Волнистая поверхность этой чаши напоминала сетку четырёхкамерного желудка крупного рогатого скота.
   – Зря я не взял с собой фотоаппарат, а прихватил только краюшку хлеба, – еле слышно прошептал я, чтобы не нарушить сказочную тишину. – Хлебом сыт не будешь, нужна духовная пища.
   – Не хлебом единым жив человек, – подтвердил инопланетянин.
   Засмотревшись на потрясающую сознание панораму, я невольно наступил на край оврага, и сыпучий песок потёк в ущелье и поволок меня за собою. Я упал на спину, стараясь затормозить руками и ногами. Велимир резко нагнулся и схватил меня за кисть руки и вытащил на твёрдую поверхность.
   – Спасибо, друг! Ты опять спас меня от смерти.
   – Ничего страшного, здесь не глубоко.
   Я отряхнулся от песка и вдруг увидел след от машины.
   – Смотри, здесь кто-то ездил!
   – Это след от «Оппортьюнити», который уснул вечным сном. Нам главное – не попасть в объектив работающего марсохода «Персеверанс», и дрона «Инженьюити», ибо исследователи подумают, что тут есть жизнь.
   – Да, а то в деревне пойдёт слух, что Сирёня по Марсу бегает! – мы засмеялись.
   Сказочный пейзаж опять притянул наше внимание, и мы никак не могли оторвать от него глаз.
   – Судя по оврагам и пескам – здесь были реки, – предположил я.
   – Да, 10 миллионов лет назад здесь текли полноводные реки.
   Солнце умирало на горизонте в ореоле голубого цвета, слабыми лучами освещая тонкую атмосферу планеты. Закат был какой-то стеклянный, как будто мы находились в бутылке и смотрели на это всё через стекло. И когда блики голубого солнца стали меркнуть, я увидел чёрный столб. Он с огромной скоростью приближался к нам.
   – Что-то страшное идёт на нас! Надо уходить! – запаниковал я.
   – Это торнадо! – улыбнулся, глядя на моё растерянное лицо, Велимир. – Уходим! Мы поднялись на корабль и мгновенно исчезли. Наступила тишина и через секунду яркий свет ударил в глаза. Сзади горела огромная белая звезда, извергая языки пламени, а впереди в темноте висела каменная планета. Хорошо, что экран автоматически потемнел, а то бы мы сожгли себе глаза.
   – Сирёнь, это Солнце, – уведомил Велимир.
   Мне показалось, что наша звезда вспучилась и вот-вот взорвётся. Были видны тёмные пятна, хаотично разбросанные по всему диску. Длинные протуберанцы пытались вырваться из огненной печи и уйти в холодный космос, но Солнце ловило беглецов и возвращало их домой в адское пекло. Горнило быстро раскалило нашу «тарелку» докрасна и нам пришлось спрятаться в тени Меркурия.
   – Почему здесь так темно? – удивился я.
   – Мы на ночной стороне: сейчас минус 100 градусов, но температура начнёт быстро повышаться с восходом солнца.
   Я стал вглядываться в сумрак Меркурия. Вдруг впереди забрезжил неяркий свет.
   – Я уже вижу какую-то башню.
   – Это шпиль кратера Боккаччо.
   Стало быстро светать. Атмосферы на планете не было, только желтоватая геливая дымка поднималась на горизонте. Неожиданно вспыхнул яркий свет, и я зажмурил глаза. Огромный белый диск Солнца медленно поднимался над горизонтом планеты на фоне чёрного неба. Послышался треск поверхности Меркурия и из трещин пошёл пар. Я почувствовал себя как не в своей тарелке. Стало страшно. Белое Солнце и чёрное небо непривычно для земного жителя. Такой постапокалиптический пейзаж: атмосферу сдуло, а вокруг безжизненная поверхность, испещрённая кратерами разных диаметров. У меня даже появилось в голове видение, что так будет выглядеть Земля после ядерной войны. Мы почувствовали себя как в доменной печи, за бортом стояла адская жара, и сверкали лужи расплавленного металла, но в «тарелке» поддерживалась нормальная температура – работало защитное поле и кондиционеры.
   – Ночью здесь минус 180 градусов, а днём – плюс 430! Некоторые металлы переходят в жидкое состояние, – проинформировал путешественник.
   – Сматываемся, а то сгорим!
   – Не сгорим! Хочешь, я солнце поверну вспять? – Велимир как фокусник сделал несколько взмахов руками и Солнце, как бы повинуясь ему, повернуло назад и село за горизонт там же где и всходило.
   – Ух ты! – удивился я. – Как ты это делаешь?
   – Я – повелитель мира! – торжественно произнёс Велимир, как бы оправдывая своё имя.
   Жара поубавилась. На всякий случай мы переместились подальше в темноту, в сторону кратера Яначека.
   – Велимир, смотри, виднеется какой-то космический аппарат! – громко сказал я, вглядываясь в темноту.
   – Это земной «Мессенджер», он здесь разбился в 2008 году, – пояснил путешественник и включил манипулятор. Железная рука взяла какой-то прибор и затянула в «тарелку».
   Огненное горнило солнца с бесстыжей наглостью опять полезло из-за горизонта, и стала припекать нам задницу. Мы не стали искушать судьбу и включили вход в пятое измерение.
   Возникли на другой планете с мощной атмосферой. За бортом послышался вой «У-у-у!» и засверкали молнии. Стены тарелки заскрежетали и приняли на себя ядовитый ливень из серной кислоты.
   – Где мы? – испугался я.
   – На Венере, на земле Афродиты. Здесь жара плюс 480 градусов и давление способно раздавить человека в лепёшку.
   – Тут как в аду!
   – Да, негостеприимная планета.
   Под нами находились сгустки застывшей лавы. На горизонте виднелись огромные светящиеся красным цветом горы с плоскими макушками, похожими на блины, а над ними по оранжевому небу плыли тяжёлые облака из серной кислоты и по всему небу щелкали расползающиеся во все стороны ветвистые молнии.
   «Кто был на Венере – тот видел ад» – подумал я. Любой человек побоялся бы сюда попасть, но только не Велимир, который, не обращая внимания на вихри и всполохи, манипулятором перевернул лежащую на поверхности красную звезду. Я пригляделся, а там надпись «Союз Советских Социалистических Республик». На обратной стороне были начертаны орбиты Земли и Венеры.
   – Вот это да! – удивился я. – Тут наши были что ли?
   – По-видимому.
   – И всё засекретили.
   И тут я только разглядел обломки какого-то агрегата.
   – Это «Венера-4», раздавленная атмосферой планеты в 1973 году, – сообщил космический пилот.
   – Сматываемся! А то и нас расплющит как «Венеру-4». Тут вообще опасно находиться, у нас за это дают «Золотую звезду» Героя, – запричитал я.
   – Молнии – это толчок для зарождения жизни, – спокойно ответил мой предок. – Здесь раньше была вода и появились простейшие, но когда она испарилась, микробы поднялись в облака, где среда более прохладная, – посмотрел на меня Велимир своими умными глазами. – В это же время и на Земле появилась жизнь – она появляется там, где вода может быть в трёх состояниях: твёрдом, жидком и газообразном.
   В этой преисподней мы побоялись выходить из «тарелки», неизвестно чем обернулось бы нам это легкомыслие.
   – Сирёнь, давай выйдем в атмосфере над облаками, там более благоприятные условия для человека, – предложил инопланетянин, и мы поднялись на высоту в 250 километров. – Здесь сплошной облачный слой, по которому можно ходить не проваливаясь, – поведал пилот и открыл люк.
   – Как здесь ходить? Мы разобьёмся! – испугался я.
   – Да элементарно, – улыбнулся моей наивности бывалый путешественник и сделал шаг на поверхность облака.
   Я не поверил своим глазам: Велимир стоял на облаке. Мне тоже захотелось это испытать. Держась за стену «тарелки», я присел на правой ноге, а другой – попробовал облако. Оно и, правда, оказалось твёрдым. И я, зажмурив глаза, оттолкнулся от обшивки «тарелки» и сделал шаг вперёд. «Если что случится, друг меня спасёт, – успокаивал я себя. – Я ему доверяю как самому себе». Но ничего страшного не произошло, я шёл по облакам, чувствуя себя богом-громовержцем Зевсом, испускающим стрелы молний. Потрясающее чувство! Жаль, что не было видно ни горных вершин, ни рек, ни озёр – кругом сплошная непроглядная жёлто-зелёная пелена. На Земле это выглядело бы божественно. Облака были мягкие как вата, я проваливался по щиколотку, но шёл устойчиво. Внизу сверкали молнии, озаряя всё небо, и громыхали раскаты грома. Моё сознание отказывалось воспринимать всё это за реальность.
   – Почему мы не проваливаемся? – немного опомнившись, заговорил я.
   – Здесь живут микробы.
   Оказывается, как мне объяснил Велимир, облака состоят из каких-то расплодившихся здесь микроорганизмов, похожих на земной планктон. Мы шли как по живому мостику устланному мхом. Спасибо путешественнику, показавшему это чудо, если бы не он, один я бы сюда никогда в жизни не попал, даже во сне. Побродив по облакам, не знаю, сколько минут, я от счастья потерял счёт времени, мы  вернулись в свою «тарелку».
   – Велимир, ты ещё делал фотки для конкурсов? – обратился я к инопланетянину, когда немного освободился от переполнявшего мою грудную клетку восторга, намекая на облака.
   – Сейчас я тебе покажу взрыв звезды Бетельгейзе, – улыбнулся Велимир, и мы материализовались возле Альфы Ориона. Моему взору открылась подробная картина грандиозной катастрофы.
   – Ого, как рвануло! Потрясающе!!! А на Земле не видно.
   – Свет от взрыва туда долетит только через 700 лет.
   – Ничего себе! Это мы только через 700 лет узнаем, что она взорвалась?
   – Естественно.
   – Вот это да! Звезды уже нет, а мы будем видеть её свет ещё 700 лет! Это что же получается: может быть, уже конец света наступил, а мы и не знаем. Пока до нас информация дойдёт – миллион лет пройдёт! – от этой мысли меня потрясло. – До нас всегда всё в последнюю очередь доходит.
   – Не переживай, мы постараемся сберечь человечество.
   Форма туманности напоминала огромную розовую бабочку с четырьмя крыльями – двумя большими и двумя маленькими. На крыльях виднелись разбросанные веером дымящиеся оранжевые капли и жёлтые струи. По всей площади взрыва имелись мелкие голубые вкрапления, как будто кто-то расплескал краску. От головы «бабочки» отходили два жёлтых усика разной длины. Зрелище завораживающее! От этой величественной красоты невозможно было оторвать глаз.
   – А тихо-то как! – прошептал я. – Какой безмолвный космос!
   – Здесь вакуум, поэтому звука от взрыва не слышно.
   – Красота неземная! – я посмотрел в глаза инопланетянина, пытаясь понять его чувства, но он был невозмутим, и я снова погрузился в изучение туманности.
   Велимир сделал несколько снимков взрыва Бетельгейзе. «Наверное, на какой-нибудь конкурс», – догадался я, но промолчал. И через минуту мы отправились ещё дальше – в неведомые дали.
   «Почему он выбрал меня? – ломал я голову. – Может потому, что читая классику, я повышаю свой духовный уровень или из-за того, что я тоже увлекаюсь фотографией, пишу рассказы, занимаюсь спортом?», – рассуждал я.
   – Именно из-за этого я тебя и выбрал, – окинул меня своим проницательным взглядом пилот звездолёта. – Талантливый человек – талантлив во всём!
   – Ты что – умеешь читать мои мысли?! – опешил я.
   – Так ты их и не скрывал.
   Ещё раз удивившись способностям своего предка, я стал разглядывать чёрное как смоль небо и вспоминать – не думал ли я при нём о чём-то неподобающем.
   – Велимир, сколько тебе лет, извини за бестактный вопрос? – осмелился я спросить жителя другой цивилизации.
   – Много. Мы научились обновлять клетки организма и можно жить, сколько захочешь, пока не надоест. Мы рождаемся в пробирках.
   – Ты бреешься? – обратил я внимание на его юношескую кожу лица, на которой не было и намёка на щетину.
   – Нет. Уже давно наши учёные нашли средство от щетины на генном уровне. И мы забыли о бороде. Сейчас я покажу тебе Сокровищницу.
   Слева в чёрном поле космоса засияла туманность, напоминающая гигантскую приоткрытую раковину, состоящую из молекулярных облаков коричневого цвета, внутри которой сверкали разноцветные звёзды, как драгоценные камни: сапфиры, рубины, изумруды и нежные опалы. Драгоценности лежали на золотом ложе, как в шкатулке. Зрелище завораживающее. Я опять пожалел, что не взял с собой фотоаппарат.
   – Ничего себе! – восхитился я зачаровывающей картиной, разглядывая сокровища.
   – Здесь рождаются звёзды. Так Творец показывает своё искусство!
   Вдоволь насладившись ярким мерцанием недоступных нам сокровищ, я повернул голову вправо и увидел голубое облако.
   – Что это?
   – Это молекулы С2Н5OH – одно из редких соединений.
   – Биологически активные?
   – Это спирт.
   – Спирт? – от услышанного я открыл рот.
   – Да.
   – Велимир, ты меня заинтриговал! А нельзя ли это облако направить в сторону Земли?
   – Боюсь, ваши мужики сопьются!
   – Ха-ха-ха! – мы дружно засмеялись. – Это точно! Ты хоть скажи, где это облако находится.
   – На краю Галактики. В созвездии Насоса.
   – Это если с Земли смотреть?
   – Естественно! У нас же совсем другие названия созвездий.
   – Велимир, покажешь, где вы живёте? Я хочу посмотреть на жизнь вашей цивилизации.
   – Вот наш мир! – праотец взмахнул рукой как волшебник, сменив картинку на экране.
   Перед нами открылась потрясающая сознание панорама. У меня захватило дух от медленно вращающейся вокруг голубой планеты кольца, видно, что искусственного творения. Неподалёку находились два спутника с белыми облаками, в просвете которых сверкал голубой поверхностью океан.
   – Вот это да! Красиво! У вас и луны с кислородной атмосферой? – открыл я рот от удивления.
   – Да, – видя моё изумлённое лицо, улыбнулся Велимир.
   «Угораздило же меня попасть в иной мир! – думал я, разглядывая чужое небо. – Здесь совсем другие созвездия. И только Ковш, похожий на земные Плеяды, но только с более яркими звёздами, сверкал с правой стороны от планеты. Да и космос был не чёрный, а серый от множества мелких звёзд. Велимир же говорил, что их цивилизация находится в центре Галактики, – вспомнил я, – поэтому здесь так светло».
   На противоположной стороне неба сверкало голубыми звёздами созвездие, напоминающее музыкальный инструмент – балалайку. От «балалайки» тянулась изогнутая цепочка жёлтых звёзд.
   – Невероятно всё выглядит! – я не переставал удивляться чудесам нашей Галактики.
   Некоторые заранее приготовленные мною вопросы к предку я забыл из-за стресса нахождения в космосе, а некоторые мне было стыдно задавать. Хоть бы наши учёные сказали мне, какой вопрос задать жителю инопланетной цивилизации, чтобы побыстрее сделать великое научное открытие на Земле.
   – Велимир, можно тебе задать вопрос?
   – Да, я тебя слушаю, – посмотрел он на меня своими умными, добрыми глазами.
   – Я теряюсь в догадках, как выглядит четырёхмерное пространство?
   – Ну, как тебе сказать, например, мяч, прыгнувший от поверхности, будет выглядеть в виде трубы.
   – А существуют ли чужие цивилизации?
   – Безусловно. Сейчас я покажу тебе космический корабль Миаплацидуса.
   И мы очутились рядом с жёлтым аппаратом интересной конструкции, на острие которого светилась голубая полусфера, а в середине блестели панели, напоминающие солнечные батареи.
   – Там тоже мумифицированные тела инопланетян? – предположил я.
   – Нет. Там братья по разуму специально заморожены, чтобы тело не старело, и по прибытии на место они оттают, проснуться, и выйдут из состояния анабиоза. Так они продлевают свою жизнь. Но мы этим методом давно уже не пользуемся.
   – Так и мы можем! – от такой мысли меня бросило в жар.
   – Их мир уже давно погиб, а они всё летят в молодом возрасте. В глубоком космосе каждую минуту происходят грандиозные взрывы. Это техногенная цивилизация, а они долго не живут.
   – А какие цивилизации живут долго?
   – Духовные.
   – Ваше солнце – довольно молодое, оно только несколько раз обращалось вокруг центра Галактики. Последний раз оно было на этом месте, когда на Земле шёл триасовый период. За всю историю человечества вы прошли одну десятую пути Солнца по орбите вокруг центра Млечного Пути.
   «Какой маленький срок мы существуем, – подумал я. – Человечество ещё младенец, а может быть даже зародыш во временном масштабе Вселенной».
   – Мы ещё не вышли из пределов нашей галактики? – посмотрел я на чёрное бескрайнее поле космоса.
   – Нет. В нашей Системе свыше 300 миллиардов звёзд.
   – Ничего себе! – я начал умножать в уме количество звёзд на количество галактик во Вселенной и сбился, а потом окончательно запутался, поняв, что таких чисел у нас не существует.
   – Хочешь, я покажу тебе край Вселенной?
   – Нет, спасибо, я домой хочу. Корову доить надо, – я испугался, что потеряюсь и останусь где-нибудь на задворках Вселенной. Тем более что мне сегодня не очень везёт: чуть не упал в каньон и в кратер на Марсе. Я и так уже был в шоке от показанного и рассказанного. – В следующий раз туда слетаем, а то меня дома уже заждались.
   – Хорошо. В следующем году там побываем непременно.
   Мы моментально очутились в лесу на родной матушке Земле. Велимир открыл люк, и мы спустились на траву.
   – Мне понравилось! Хоть это было и опасно. Я с нетерпением буду ждать следующего года, чтобы ещё полетать, – сказал я.
   – Наполняйся знаниями, дружище, они тебе пригодятся, – похлопал меня по плечу на прощание инопланетянин.
   – До свидания!
   – До встречи!
   Антигравитационный луч быстро втянул Велимира в «тарелку» и звездолёт исчез, как будто его здесь никогда и не было.
   Я целый час просидел в задумчивости на берегу Битюга. В моей голове стали рождаться вопросы, на которые ответов я пока не находил. Я стал жалеть, что не задал эти вопросы Велимиру и с досады ударил себя ладонью в лоб.
   Зимородок продолжал летать над рекой, даже не догадываясь, где я сейчас был, что видел и что испытал. Вдруг он завис в воздухе головой вниз, наверное, увидел в реке силявку и резко нырнул в воду, сложив крылья. Затем также искромётно быстро вынырнул и улетел в неизвестном направлении. Всё произошло так стремительно, что я даже не понял – поймал он рыбку или нет. С трудом поднявшись, я побрёл на подламывающихся ногах в сторону своего села. Выйдя на луг, я почувствовал подступившую к горлу тошноту: много сил отнимает эта телепортация.
   Целый день я находился под впечатлением от увиденного. Мозг не переставал работать, выдавая яркие картины из моего путешествия по Галактике. Вечером, проходя мимо зеркала, я на автомате взглянул в него и пошёл по инерции дальше, но резко остановился и сделал шаг назад, что-то было не так, я пригляделся и обомлел: на моей голове появилось много седых волосков.
   Когда после ужина я лёг спать, то долго не мог уснуть от переизбытка впечатлений. Каждую ночь стал просыпаться в 4 часа и думать, что всё случившееся – был просто сон. Не могу поверить во всё произошедшее.
25 Приметная рыбалка
Паша Байкальский
  Никогда не верьте в приметы!
    В приметы верят только дикари, игроки, и охотники с рыболовами. Цивилизованные люди руководствуются разумом, системой наблюдений, и логическими умозаключениями.
    Например, та же пресловутая черная кошка.
    Вот идёт она через дорогу, как до неё ходили тысячи кошек со времён палеолита  - так тех кошек встретить было к реальному несчастью, - они тогда все саблезубые были!
    А тут всего-то обычная домашняя кошечка, идёт через дорогу по своим кошачьим делам, даже не подозревая сколько пар человеческих глаз начинают алчно ощупывать её тщедушное  тельце в поисках белого пятнышка!
    Что при этом делает человек, верящий во всякие россказни-сказки про летающих низко ласточек или выборность власти? Естественно, начинает интенсивно плевать на идущего слева от него гражданина, крутить единственную пришитую выше гульфика на джинсах пуговицу, и шептать что-то типа: «Кошка, кошка уходи, у тебя своя дорожка, у меня всё впереди».
    А что делает человек прогрессивных взглядов, идущий в ногу со временем  и с тем придурком, который хоть и не доплюнул, но всё равно приятного мало, шанс был?.. Используя, как я уже сказал выше, систему наблюдений и логических умозаключений, быстро ориентируется, что если укоротить свой шаг сантиметров на 5-6 (что не будет почти заметно со стороны) любитель покрутить пуговку возле пупка в аккурат на 1/2 корпуса раньше него пересечет воображаемую линию траектория движения животного из семейства кошачьих, цвет внешнего волосяного покрова которого в спектральном диапазоне полностью поглощает световые волны.
В итоге - мракобесию не поддался, излучаешь интеллектуальную просветленность, и можешь ещё покровительственно посмотреть на этого неандертальца, подмигнуть и негромко так сказать: «memento mori» А? Каково?!!
И хотя эта фраза – единственное, что ты помнишь из курса латинского права, да и то, потому что её Никулин в кино произнёс, но каков эФфект!... -  и вроде поддержал, и пошутил, и намекнул на свою интеллектуальность и интеллигентность. Ну, и конечно, своеобразно и красиво вернул три тьфу-тьфу-тьфу в свою сторону!..
     Но всю кардинально меняется, если вы игрок или любитель самостоятельно притащить в свою пещеру освежеванного мамонта или какого-нибудь водного гада. При этом, заметьте, - ваша женщина от вида этих деликатесов не визжит от восторга, и не спешит скинуть набедренную повязку, а просто заявляет, что «сам припер, сам чисть, и сам есть будешь»! Да, уровень цивилизации очень уронил престиж добытчика!
     Так вот, если вы в указанных категориях, то на веру в приметы просто обречены. А как же иначе?!! Приметы, их необходимость и обязательность подтверждается такими корифеями игры и охоты, как Пушкин, Достоевский, Толстой! Да и вообще, приехать с мужиками на рыбалку, деловито посмотреть на линию горизонта, и с видом знатока  произнести что-то типа: «Смотри как  разрозовело по заводям -  в аккурат к жору с утра»! Это же бонтон рыбака со стажем! (имеется в виду стаж рыбацкий). И все салаги делают на тебя стойку, боясь упустить хоть слово из уст гуру!..  Осс, учитель!

    Всего этого мы с тестем, когда собирались съездить порыбачить, не знали… Вернее относились поверхностно – пренебрежительно,  надеясь на свой интеллект, здравый смысл, и на решение (трудное решение…) - спиртное с собой не брать.
Напарник мой, и как вы догадались, отец супруги, Лев Васильевич, - человек решительной и кардинальной профессии. Он хирург, а значит человек скрупулезный и  аккуратный.
    Но отмечу ещё раз, взяв в руки удочки и вступив на древнюю тропу добытчиков, мы поставили себя вне рамок рациональности и логики, подчинившись стихии примет и древних инстинктов.
    Ехать договорились в 4:00 утра, контрольный созвон в 3:30
    Что снится рыбаку перед долгожданной рыбалкой? Золотые рыбки? Русалки? Чехонь размером с кита – полосатика? Не знаю. Мне снилась манная каша. Почему - так в соннике и не нашёл…
    Ровно в 3:30 я позвонил Льву Васильевичу. Тот бодро ответил, что всё в силе, желание ловить есть, препятствий нет. Встречались мы в гараже тестя, откуда собирались покорять водоёмы.
     В 4.00 я был у гаража. Моего сотоварища в гараже не было….
    Обойдя территорию  гаражного кооператива, я зачем-то заглянул в замочную скважину двери гаража. Нет, Васильича не было…
     Набираю номер. Лев Васильевич ответил сразу же, как будто сидел и смотрел на телефон. А вернее телефон лежал у него на груди, а он… со всеми бывает… проспал. Но уверив меня, что будет на месте через 15 минут, слово сдержал.
     Пора собираться! Как бы чего не забыть, всё взять… Подходим к двери гаража. А  ключи?... Ключи тесть в спешке оставил дома…
     Вот оно! Вот он первый звоночек, после которого бывалые рыболовы говорят: «Фарта не будет»…  Но мы хоть и бывалые, но упорные и к тому же атеисты!...
    Лев Васильевич пошёл за ключами. Я стоял, переминаясь у заветной двери, и перебирал в уме, что нужно взять в машину: лодки, снасти, подсак…Много чего нужно настоящему рыболову – любителю, причём все это должно быть по меньшей мере от Shimano или Daiwa, а то рыбы засмеют. Иногда думаю, что если взять все снасти, продать, и на эти деньги можно рыбой год питаться, причём каждый день и разной. Мысли эти крамольные, за них можно и по морде получить…
    «Ну что стоим?! Быстро-быстро собираемся!» - крикнул Васильич, на бегу доставая ключ, и с ходу вгоняя его в скважину.
    Я ж только «за»! Кидаем в машину все что под руку попадается, главное лодки, снасти, - собрались, рванули и через полтора часа мы уже на водоёме…
    Солнышко начинает тёплыми пальчиками расправлять листочки, птички чирикают на разные голоса, ворона прочищает горло после вчерашнего… Весь Божий мир радуется Солнцу и новому дню!...
  …Только два рыбака, как  ниндзя-спецназовцы готовятся нанести удар по рыбным запасам водоёма - тщательно проверяют амуницию, снасти и плавсредства. Плавсредства… лодки! Их полагается накачивать насосом через клапан.  Так вот на две лодки мы взяли один комплект клапанов… Ерша мне в сапог!
    Вот и второй призрак апокалипсиса замаячил на горизонте… В ухо кто-то вкрадчиво прошептал: «Какого ХРЕНА! Они же вместе с лодками лежали!» А нет… это Лев Васильевич удивляется нашему небольшому конфузу.
    Военный совет был скор: раз приехали - значит нужно ловить,.. рыбу,.. на водоеме. Значит плывем вдвоём на одной лодке!...
  Накачав одну из лодок, мы  покидали в неё снарягу, и оттолкнулись от берега. Надо сказать, что габариты тела у меня не маленькие, мои сто кг с хвостиком и тестя 75, плюс подсак, спиннинг и прочее… Места для выполнения маневра, а самый значимый и важный манёвр при долгой рыбалке, когда ещё сверху припекает и приходится много пить H2O,..  вы сами догадываетесь какой… Но не омрачая свой дух туманными перспективами, мы направили наш каучуковый Титаник  к середине водоёма.

    «Вот, зацени!» - тесть достал из заветного ящичка, которые есть у каждого спиннингиста, воблер. «Настоящий Rapala, трех-частник, каленые крючки, просекают на раз», - нахваливал он приобретение. Воблер действительно был прекрасен своей изящно хищными формами. «Ни одна щука не устоит!» «Это точно!... Сколько стоит?» Лев Васильевич назвал цену, за которую еще в прошлом веке можно было, наверное, купить небольшой китобойный вельбот… Главное не оторвать!...
    Сидим, рыбачим… Кидаем по-очереди, спиннинг серьёзно не размахиваем, дабы не лишить напарника парного органа (глаза то бишь).
    Тишина, блики на воде, солнышко припекает…
    Вот здесь где-то совпало, сошлись два или три неизвестных факта, - то ли блики , то ли солнце, то ли теснота в лодке, то ли всё вместе и ещё что-то… В очередной раз развернув  корпус чтобы сделать бросок, и повернувшись обратно, я увидел перед собой только мелькнувшая к небу сапоги. Глянцевые воды озера мягко разошлись и обняли со всех сторон моего компаньона. Только потом я услышал что-то про родственников по женской линии, и принял на себя сноп брызг. Лев Васильевич ушел в воду спиной вперёд, как заправский дайвер… только в одежде, в сапогах вместо ласт, и с новеньким Самсунгом в кармане куртки. Я даже не успел бросить удилище, чтобы помочь, а Василич уже лихим  ихтиандром сделал кульбит в воде, вынырнул, схватившись за борт.
    Естественно досталось на орехи Нептуну, всем русалкам и другим морским гадам, при этом, как настоящий русский интеллигент, Лев Васильевич не забыл и Водяного из отечественного фольклора.
    «Все! – скажите Вы. «Бог любит Троицу – пора собирать пожитки и отчаливать, не отягощёнными водными биоресурсами».
    Ан нет! Нас так просто не испугаешь. Ну подумаешь искупался, телефон жалко конечно, но есть же ещё  инстинкт добытчика и Заветная Rapala!
    Разложили мокрую одежду на борту лодки (места для маневра совсем не осталось), и стали ловить дальше, наперекор судьбе так сказать и всем приметам.
Хорошенько поплевав на Rapala  (вот тоже традиция!.. Зачем плевать на наживку? Чтобы крепче приклеилась к крючку что-ли?)
    Лев Васильевич закинул свой невод, то есть спиннинг, за золотой рыбкой. Хотя, исходя из стоимости воблера, он как раз и являлся этой самой золотой рыбкой. Воблер полетел хорошо,… далеко,… Rapala  славится  обтекаемыми формами приманок. Крутанув пару раз катушку, Лев Васильевич вспомнил пушного полярного зверька, так как спиннинг согнуло в дугу от зацепа.
    «Поплывем?» - говорю. «Да нет. Сейчас сама отцепится – сказал тесть и отвел спиннинг вверх-в сторону,  от чего тот согнулся как лук Аполлона. Глядя на это, мне в голову пришла мысль, но додумать я её не успел. Воблер, освободился от зацепа и, усиленный разгибом удилища, со скоростью и звуком шрапнели, полетел в нашу сторону. Я инстинктивно прижал голову. Раздался сухой глухой стук…
    «Каленые крючки, просекают на раз»-, задумчиво сказал тесть, глядя куда-то на борт лодки. Тут и я увидел, что настоящая Rapala  хищно впилась в нашу шхуну сразу двумя крючками. Лев Васильевич, как истинный хирург, аккуратно извлек инородное тело из лодки. Однако целостность баллона была нарушена и воздух стал потихоньку травить.

     «Неужели это не всё?»- спросите вы. «Да»- отвечу – это не всё!». Русские вообще не сдаются, а о русских моряках, их отваге и стойкости вообще ходят легенды.
     А мы с Львом Васильевичем себя считали если не моряками, то их потомкам это точно!
     Повреждение борта было плёвое, я закрыл его пальцем и всё, можно было не спеша эвакуироваться. Но пытливый ум гуманитария, возомнивший себя Архимедом, подтолкнул меня к  предложению. «А может залить горячим полиэтиленом?» - спросил я  своего сотоварища, вспомнив как в детстве капали горячим полиэтиленом, разогрев его на костре. «Ну давай» - дал добро тесть. Полиэтиленовый мешок естественно у нас был, зажигалка тоже… И возможно, что идею эту можно было бы реализовать, но не в условиях автономного плавания. При этом не было учтена также разность давления в баллоне и окружающем воздухе.
     Но это выводы по старой русской традиции, мы сделали только много позже. А тогда я зажег пакет, и поднес его над дырочкой от Rapala … Последующее походило наверное на мини пёрл-харбор или на зачистку напалмом джунглей от вьетконговцев. Горячий полиэтилен капнул на борт лодки… Как бы описать звук от воздуха пробоины: после Rapala звук был  такой «сссссссссс», после полиэтиленовой атаки звук стал такой «ФФУУУУХх». А пробоина в нашем многострадальном голландце стала диаметром сантиметров 4-5.
    «Полундра!»- закричали мы, и как заправская аварийная команда приступили к ликвидации последствий: я подручными средствами пытался заделать результаты торпедирования, Лев Василий сел на весла и горе тем чемпионам по гребле, которые пытались бы нас обогнать - огребли бы по полной!!!
    На берег мы уже выходили по пояс в воде, вытаскивая наш потерявший форму боевой крейсер…
    «Это потому что водки не взяли»- рассудил тесть, и пошёл в ближайшую станицу.
     Отдохнули мы хорошо,  ночевали даже… Правда рыбу не поймали - но об этом  - тссс – никому, а то следующий рыбалка неудачной будет. Есть такая примета.
26 Кот д Азюр
Мия Тави
Антон недоуменно вертел в руках ключ. Обычный ключ, свой, родной. Который почему-то не хочет поворачиваться в замке. Антон жил один, замок никто не мог поменять.
Перспектива ночевать на коврике перед собственной дверью не вдохновляла. Еще из темного угла таращилась зелеными глазами кошка, которая прошмыгнула за ним в подъезд. Антон пожалел зверушку, на улице мороз, чай не май месяц. И даже не март. Февраль, бррр... Это тоже, не обнадеживало.
Кошка подошла ближе. Антон подмигнул животине и сказал:
 — Ну что, кошка, будем спать на коврике?
Кошка помотала головой и ответила:
— Я бы не хотел. Но если ты предпочитаешь...
 — Кошка, ты что, с дуба рухнула, предпочитаешь? — обалдело пробормотал Антон, пряча ключ и одновременно пытаясь подсчитать, сколько пива сегодня выпил. Получалось не очень много.
— Почему рухнул? Просто спрыгнул. И я не кошка, а Кот. — Подумав, Кот скромно добавил: — Ученый.
На его шее явственно проступала золотая цепь.
— Кот ученый... — пробормотал Антон. — Что за чертовщина.
— Посмотри на номер квартиры, — подсказал общительный Кот. Ученый, как выяснилось. Антон поднял глаза и похолодел. Номер квартиры был не его. И как это понимать?
— Кот... эээ... Ученый...
— Можно просто Кот, — доброжелательно заметил Кот.
— Кот... я уже не спрашиваю... хотя спрошу, раз уж пошла такая чертовщина. Где я? И почему ты разговариваешь? Мне что-то в пиво подмешали?
— Нет, расслабься, — улыбнулся Кот. — Пиво нормальное. Помнишь, что ты сказал у входа в подъезд?
Антон нахмурился, вспоминая... «Ну и мороз? Нет? Что я сказал?»
— Ты сказал — чтоб я так жил.
— И?
— Что и?
— И что? — занервничал Антон. — Я часто это говорю, просто присказка дурацкая...
— А что при этом думал?
— Что?
— Думал про Ниццу, что там сейчас тепло...
— Я что, в Ницце?
— Нет.
— Но где?
— Ты сказал эту фразу, переступая через порог. Так?
— Наверное.
— И я как раз проскочил... кстати, спас тебя, если что.
— От чего?
— Как ты не понимаешь. Пятница, тринадцатое. Полнолуние.
— И?
— Вот балбес. Мысли, неправильно озвученные на пороге... могут забросить неведомо куда. Я тебя спас, но сделал все, что мог. На твоем месте я бы поинтересовался, что делать дальше.
— Что? — Послушно поинтересовался Антон.
— Зависит от того, чего ты хочешь. На самом деле.
— И чего?
— Ну ты блин даешь. Ты хочешь остаться в этой реальности, совершенно тебе не знакомой?
— Нет, — помотал головой Антон. — А что, отсюда можно вернуться?
— Вернуться можно хоть откуда. И... хоть куда. Это намек.
Антон неожиданно для себя поверил во всю эту чертовщину. Посмотрел в зеленые кошачьи глаза и сказал:
— А давай, правда, в Ниццу. Сто лет там не был.
— Ты серьезно? — педантично уточнил Кот.
— Шутишь? Нет, конечно. Если ты проваливаешься в чудо... разве можно быть серьезным?Надо этим пользоваться. Сможешь, Кот Ученый?
— А то. Запросто.
Кошачьи глаза вспыхнули, Антон зажмурился. Когда открыл глаза, тут же зажмурился снова. В них било яркое весеннее солнце. Февральское солнце Ниццы. Огромное желтое дерево цветущей мимозы не уступало ему в яркости. Антон расхохотался, выбросил ненужный уже ключ и направился, насвистывая, в сторону Старого Порта.
27 Через призму цвета
Зоя Белова
Ударом прозвучало сообщение о недоразвитии трех средних пальцев на левой ручке новорожденной, вместо них торчали три бугорка.
— Может, вырастут? — с надеждой обратилась Валя к доктору.
— Это будет такая же неожиданность, как и то, что их нет! — умно произнесла врачиха и вдогонку добавила, — рожать вовремя надо!
Валя со страхом ждала реакции мужа на такую новость, в ответ через сутки получила записку: «Оставь в больнице!»
Они поздно поженились, ей тридцать пять, а мужу и вовсе пятьдесят. Музыкант, скрипач, ему совершенно не нужна была семья из-за его постоянных гастролей, но мама убедила, что, когда ее не станет, он пропадет без женской руки. Глеб выбрал Валю: «Гармоничная! — отметил он, — Эта не будет привлекать ненужного внимания, но и выйти на люди с ней не стыдно!» Ухаживания были недолгими, Валя ответила согласием, и вскоре они расписались.

Никто не приехал забирать Валентину, а она, как бы предчувствуя, все детские вещи для выписки взяла с собой.
Валя своим ключом открыла дверь, у порога оставила дорожную сумку и, не снимая пальто, прошла в спальню. Она бережно положила на кровать дочку, развязала розовые ленты, стягивающие одеяло, и ослабила пеленки. Девочка, почувствовав свободу, потянулась во сне, кривя мордашку. Валя улыбнулась, но вдруг ощутила чей-то взгляд — в дверях стояла свекровь с перекошенным от злости лицом.
— Принесла-таки в дом урода!
— Ну зачем вы так, это лишь пальчики…
— Сначала пальчики, потом выяснится, что умственно отсталая! — Уходя, с визгом добавила, — у нас в роду таких не было!
Валя с испугом оглянулась на дочь, та безмятежно спала.
Скрипнула входная дверь, и тут же зашаркали ноги свекрови — упредить сына, подготовить! Глеб вошел в их спальню и хлопнул дверью перед носом матери.
— Ну, показывай, коль принесла! — сказал он, не глядя на жену.
Валя поспешно вытащила ручку младенца из распашонок.
— Всю разворачивай!
Она раздела девочку догола, та морщила личико, а потом открыла еще замутненные голубые глазки и смотрела на нависших над нею родителей.
— Переверни! — потребовал муж. Валя положила девочку на живот, и тут она расплакалась. Она плакала с обидой, взахлеб, будто понимая, что ее разглядывают, ища брак на ее маленьком беззащитном тельце.
— Только пальчики, — тоже с обидой в голосе вторила девочке Валя, — здоровенькая она!
— Я мечтал, что моя дочь будет скрипачкой, уже скрипку приглядел, а ты кого родила? Ущербную! Не было у нас в роду таких, правильно мама говорит!
— Врачи сказали …
— Не перебивай! Ты сейчас откроешь окно и выйдешь из комнаты. Будет плакать — не входи!
— Ты что говоришь такое, на улице март, мороз еще, она же умрет!
— Выбирай, я или она! — муж выскочил из комнаты.
Валентина спешно укутала в пеленки дочь, потом дала ей грудь, чтобы та успокоилась. Пока дочка сосала, она принимала решение. «Проживем, малышка!» — и ночью они тихо ушли.

Поселились у мамы в городке Курской области. Мама вышла на пенсию, а Валя закончила бухгалтерские курсы и стала работать. Марта, именно так и назвала дочь Валентина, росла умной и талантливой девочкой. Конечно же, она обращала внимание на свою ручку, но Валя ей как-то сказала: «У тебя Божья отметина, это особый знак!» И дочь больше не приставала. А когда она брала в руки краски или карандаши, то забывала обо всем! По иронии судьбы, она была левша, но вынуждена была развивать и правую руку. В результате рисовала обеими: основной рисунок наносила правой, а потом, зажав кисть или карандаш своими двумя пальцами левой руки, она вырисовывала мелкие детали. И сразу картина становилась выразительной! В свои четыре года она знала множество оттенков: аквамариновый, амарантовый, бирюзовый…, и использовала в своих картинах. Иногда она признавалась маме:
— Я закрываю глаза, и сразу соседская беленькая собачка, когда лает, становится лиловой!
А по дороге из детского сада рассказывала:
— Воспитательница, когда сердится, бывает то цвета свеклы, то лаванды!
— Фантазерка! — думала Валя.
 Бабушка водила маленькую Марту в кружок, а уже с шести лет ее отдали в художественную школу.
 О девочке заговорили, в школе устраивали ее персональные выставки. В работах Марты уже просматривался собственный почерк, а цвета имели приставку глубокий — карминный, зеленый, коралловый. «Малышка Анри Матисс!» — с таким заголовком в рубрике «Новости из провинции» вышла заметка в «Литературной газете» с тремя работами Марты.
Однажды в их квартире зазвонил телефон, подошла Валя.
— Это Глеб, здравствуй!
— Глеб?
— Я прочитал о нашей дочери в газете.
— Вот как — нашей! Ты отказался от нее.
— Но она носит мою фамилию, кстати, спасибо за это! Я тебе деньги высылаю… иногда.
— Это дочке на образование.
— Я буду больше присылать…, а мама умерла, я один остался.
— Соболезную.
—  Марта знает про меня?
— Знает.
— Можно, я с ней встречусь?
— А как же ее уродство, пальцы ведь не выросли!
— Прости меня, я был глуп, слушал мать.
— Марта особенный ребенок, чувственный, она живет в своем мире цветов, своим появлением ты можешь разрушить ее гармонию. Не сейчас! — Валя положила трубку.


Марта еще училась в Художественном институте в Москве, а ее работы уже имели успех на выставках художников, их покупали. Цвет по-прежнему играл главную роль, он цеплял и приковывал взгляд и был основой ее картин, его хотелось изучать, понимать, давать ему название. Постепенно природные мотивы сменились сюжетами с людьми, здесь тоже чувствовалось влияние Матисса. Лица были нарисованы широкими мазками, и лишь отдельные черты тщательно вырисовывались левой рукой с зажатой двумя пальцами кистью.
Как-то однажды возле института ее остановил мужчина, он был в возрасте. Его костюм отличался  умело подобранной цветовой гаммой, что сразу отметила про себя художница.
— Марта, можно без церемоний? Меня зовут Глеб Николаевич, тебе о чем-то говорит это имя?
— Вы мой отец? — растерялась девушка.
— Давай на «ты», Марта! Ты без меня выросла красивой, умной, талантливой. Времени у меня мало – я ведь уже старик!
Девушка не знала, что говорить, и выпалила наспех:
— Мне надо на лекции!
— Дочка, я жду тебя после занятий по этому адресу— он протянул листок.

Когда Марта вошла в квартиру, первое, что увидела — свою картину! Она висела по центру и занимала весь проем в стене.
— Ты ее купил? И понял, о чем она?
— Ну конечно! Вот сидит женщина, облокотившись на спину мужчины. Это же мама, да? А мужчина, мне кажется, что я. Привстал, чтобы уйти, и мама потеряла опору и слегка завалилась назад, ее руки раскинулись, и в следующий миг она должна упасть. А наши ноги вязнут в зыбком песке. Ну скажи, я правильно понял сюжет, это ведь мы с твоей мамой? И назвала ты картину «Мгновение», ведь секунда — и все разрушится! Все, как у нас. А каких глубоких тонов краски — желтые, зеленые, фиолетовые!
— Но ты не увидел главного, видишь, из-под руки мамы видна маленькая фигурка девочки, вот это воздушное розовое пятнышко — это я бегу на помощь, чтобы остановить мгновение!
— Дочка, прости меня! — Глеб взял ту самую руку Марты и поднес к губам, но она отдернула ее.
— Я не знаю, почему ты бросил нас, мама так и не объяснила, или не захотела, но все это время я видела тебя «фиолетовым». Я все вижу через призму цвета, возможно, и ты в моем представлении «перекрасишься», и тогда я напишу другую картину.
— Я перекрашусь, ты же мне поможешь? И еще музыка! Только позволь быть рядом, дочка! Ведь нас осталось только двое!
— А мама?
Глеб задумался, а потом, как тогда в далеком прошлом, заговорил в том же тоне, но уже с дочкой:
— Она украла тебя у меня, не позволила встретиться раньше! Это не прощается. Когда умерла моя мать, я остался совсем один…
Марта молча слушала, и все вглядывалась в этого человека, еще вчера совсем незнакомого, а сегодня уже претендующего на роль отца. А Глеб продолжал:
Это все будет твоим, ——он обвел руками пространство вокруг себя, — а наш союз даст нам обоим особый подъем. Я опять начну гастролировать, а ты будешь ездить со мной, заботиться обо мне, и писать свои картины. Я покажу тебе мир, он такой разноцветный! Мы поедем на родину Матисса!
Глеб возбуждался, в ход пошли руки, он ими то взмахивал, то будто водил кистью в воздухе. Марта же, чем больше слушала, тем меньше интереса он вызывал в ней. Она медленно обвела глазами комнату, и обратила внимание на фиолетовый оттенок обоев с чернильным витиеватым рисунком, на бледно — сиреневые шторы, на изящные, лавандового цвета чашечки с фиолетовым ободком. Она почувствовала, что устала от его словесного потока и от этой депрессивной комнаты. И тут до ее слуха донеслось:
—  Я заметил, что ты меня не называешь папой, это ее влияние! И вообще, дочка, мы с тобой люди творческие, а мама, ну что мама...
Марта, не дав ему договорить, вдруг произнесла:
— И все-таки, ты фиолетовый!
Повернулась и ушла, закрыв дверь дома, который, как она почувствовала, никогда не станет родным.
28 Иди на запах
Зоя Белова
— Проходите, новопреставленные, не толпитесь! — Борис умело руководил вновь прибывшими, задавая привычные вопросы. – С Новодевичьего кто?
К нему подтянулись трое мужчин в дорогих костюмах и молодая женщина. За женщиной волочился шлейф бархатного платья, грудь украшали три нитки жемчуга. Она шла в тапках, а туфли на высоком каблуке несла в руках.
— Ох, женщины! – ворчливо, но уважительно произнес Борис. – С Ваганьковского есть? Сюда подходите. С Калитниковского? Нет никого? С Даниловского?..
Набралось двенадцать кучек похоже одетых мужчин и женщин в длинных нарядных одеждах, в основном преклонного возраста. Борис каждой группе указал рукой, куда идти, и заверил, что там их встретят. Все прошло быстро и без суеты, толпы растворились каждый в своем направлении, как будто никого и не было. Борис уселся на облачке, как на кресле, и только подумал, какой он умелый разводящий, как вдруг увидел отставшего от группы. Тот двигался медленно, с трудом переставляя ноги. Он озирался по сторонам, в глазах читались страх и любопытство.
— Эй! Ты с какого кладбища? — крикнул Борис.
— Не знаю.
— Иди сюда, поговорим. Ты отстал, я тебя сам провожу.
Новенький подошел. Он был лет тридцати, одет в джинсы, синюю футболку и светлую ветровку.
— Что же тебя в дальнюю дорогу так скромно собрали?
— Нормально собрали, — дерзко ответил парень.
— Да не ершись, — Борис подтянул ближе такое же уютное облачко.
— Как зовут?
— Валерка.
— Садись, Валерка, а меня Борис.
— А куда все делись, я же видел впереди толпу?
— Тебе что, про все небесное устройство рассказать? Рано тебе еще, осмотрись прежде. – Борис обвел вокруг руками, помолчал, а потом неспешно продолжил.  – Нравится? Красота и покой, лишь облака друг с другом спорят. Вот на земле православные говорят «загробный мир», они знают, что прежде надо умереть, в гробу полежать, затем быть похороненным, и лишь потом сюда попасть – в загробный мир. Я вот сразу понял, что ты, Валера, в гробу не лежал и похоронен не был. А здесь все продолжают жить своими кладбищами. А я служу разводящим. Встречаю новопреставленных и отправляю в соответствии с местами их захоронения. Во всем должен быть порядок, и я его добиваюсь.
— Так это ты отправляешь кого в рай, а кого в ад?
— Нет, Валера, это не мои обязанности, слава Богу! Моя должность маленькая, встретить и проводить дальше. Да рано тебе это знать, ты мне лучше расскажи про людскую жизнь, кем в миру работал?
— Ресторатор я…, ну, почти.
— А кто это?
— Тот, кто людей кормит вкусно.
— Повар, что ли?
— Да типа того, только кухня сложней и дороже.
— Ну и чем ты народ кормил? Расскажи про блюда, из чего они, чем пахли?
— Про какую тебе кухню, европейскую, японскую, русскую?
— Про русскую давай, про щи томленые из печи, да со сметаной. Помню, в детстве бабушка готовила. Вкус вот забыл, я ведь десять лет, как в облаках обитаю. – Борис развернул свое кресло—облачко так, чтобы быть напротив Валеры.
 — Ты заметил, что здесь запаха никакого нет? Ведь я уже и не человек, а так, оболочка бесчувственная, зачем мне помнить вкус и запах блюд, если ничего не ем! – Интонация Бориса менялась, делалась громче, — это я еще говорить могу, по работе требуется, а выше в небо поднимешься – одни пузыри летают, видоизменение происходит. В небе народу намного больше, чем на земле, всем поместиться надо. На земле люди временно, а здесь вечно, Валер! – Совсем торжественно произнес Борис, затем, понизив голос, продолжил:
— Но мы отвлеклись, давай хоть мысленно на землю опустимся. Люблю я поговорить, особенно с такими, как ты, заблудшими. Расскажи мне, почему в повара пошел?
— Так я родился в девяностом, голодно было. Мама работала на заводе, где пылесосы делают, и зарплату иногда пылесосами выдавали, а их еще надо было суметь продать. Ловкие люди скупали у кого можно по дешевке, у мамы моей, например. Я же вечно голодный, радовался даже куску хлеба с маслом подсолнечным и солью. А еще мой прадед поваром был, в «Астории» работал, по-французски говорил. Зов предков, наверное, решил, что пойду на повара учиться, чтобы быть ближе к продуктам. И не прогадал, теперь ресторанов тьма, все поесть любят, да и продуктов завались, только фантазируй, чтобы других перещеголять. И я придумал такую фишку – заказать свой фирменный запах флейвористу, это такой специалист, который составляет новые вкусовые ароматы, ну как духи сочиняют парфюмеры. Он согласился, еще пошутил, мол, «добавлю две капли Шанели к твоим щам». И, надо сказать, так умело добавил! Он смешал запахи только вынутого из печи пшеничного хлеба и печеных яблок антоновки, которые прежде полежали на подсушенном сене из луговых цветов, а среди них выделялся легкий аромат ромашки. А еще добавил немного сливочного вкуса, ну и те самые «две капли». Я открою свой ресторан и буду приманивать посетителей этим ароматом. Ресторан назову «Иди на запах!» И ты знаешь, Борис, ко мне пойдут!
— Красиво говоришь, Валер, жаль, не могу почувствовать, обоняния нет.
— А у меня аж нос чешется, так живо это представляю.
— Ну и чего ждешь, Валера, иди на запах! — Борис вытянул облако из-под парня и сильно надавил ему на плечи. – Рано пришел сюда, дела земные не закончил, лети обратно вниз…
Борис удовлетворенно посмотрел вслед исчезающему среди облаков парню и снова подумал, какая нужная у него работа, не только разводить новеньких, но и отправлять обратно на землю случайно попавших. Потом вспомнил про женщину с Новодевичьего и стал размышлять:
— Уверен, что от нее французскими духами несло на полнеба, жаль, что я запахи уже не чувствую, да и остальные скоро забудут, это быстро проходит. За сорок дней человек забывает все земное, и тосковать перестает.


— Он глаза открыл, смотрите! — Над Валерой нависло несколько человек: девушка с букетом луговых цветов, женщина с двумя багетами под мышками, маленькая девочка, грызущая яблоко и во все глаза смотрящая на парня. Донесся рев сирены. К нему подошли двое в белых халатах и попросили остальных отойти подальше. Его щупали, пристально глядели в глаза, что-то спрашивали, а потом положили на носилки и понесли в «Скорую помощь». Валера успел заметить две машины: в кювете стоял пикап с открытыми дверцами, а вокруг валялась гора молочных продуктов, перемешанных с землей, невдалеке лежал на боку его Рено Дастер. Двое гаишников что-то замеряли, возле них бегал какой-то мужчина. Валеру стал снова затягивать сон, к тому же тянуло вернуться к Борису.

Прошел месяц, Валерий стал понемногу вставать, по очереди его навещали родные.
— Сынок, ты, когда бредил, про ресторан говорил. Мечтаешь свой открыть?
— Да есть, мам, кое-какие идеи.
— Надо же, ты как мой дед, к нему пол-Москвы на его солянку ходило.
 — Мама, а на каком кладбище он похоронен? Помню, меня возили туда маленьким, а что за кладбище, не знаю.
— Ну как же, на Борисовском! Это наше семейное кладбище, и мы там лежать будем, когда время придет.
Парень заулыбался.
— Э, ты чего про кладбище заговорил? Ты «в рубашке» у меня родился — в такой аварии побывал! Твои дед с бабушкой еще живы, мы долгожители, помни об этом.
— Да все нормально, мам, название красивое — Борисовское. А чем это пахнет таким вкусным?
— Так обед развозят для лежачих, аромат стоит, будто сами хлеб пекут.
— Я встану, пожалуй, хватит валяться, а столовую найду — пойду на запах.
— Иди, Валера! – женщина вслед перекрестила спину сына.
29 Ночное происшествие
Тося Кузнецова
Макс и Влад – студенты-первокурсники, живут в одной комнате общежития. Занятия в университете только начались, в учёбу друзья ещё не втянулись, и пока решили получше познакомиться с городом, в котором теперь им предстоит жить. Правда, интересы у ребят оказались разные: Влад старался посещать спектакли и концерты, побывал уже во всех городских театрах; Макс же любил бродить по залам музеев и выставок. Вечерами друзья делились впечатлениями от увиденного.
Сегодня Макс пришёл возбуждённый и с порога начал говорить:
 - Я был в историческом музее. А когда вышел, увидел старушек на лавочке, подошёл поговорить. Они мне рассказали о доме купца недалеко от нашего общежития. Завтра этот дом собираются сносить, он полуразрушенный уже. На этом месте построят торговый центр.
 - Ну и что?! Купец – почти то же, что торгаш. На месте его дома торговый центр процветать будет!
 - Да пусть! Я не об этом! Старушки сказали, что в доме купца по ночам привидения бывают: в окнах силуэты появлялись, музыку слышали, смех…
 - Ну да, как же! Молодёжь местная собирается потусоваться, а у тебя уж сразу и привидения…
 - А если всё-таки призрак купца… Почему он дом не покидает? Что его держит? Может, у него там клад спрятан? Давай проверим сегодня! А то снесут завтра дом, и ничего не узнаем.
 - Как же: клад он для тебя там охраняет! Если и был клад, его давно уже и без тебя нашли.
 - Ты что, боишься что ли? Интересно же на призраков посмотреть, даже и без клада!
 - В призраков я не верю. Но давай сходим, чтобы ты сам убедился, что ни призраков, ни чертовщины всякой просто нет. Это всё страшилки для таких, как ты.
Ближе к полуночи друзья в спортивных костюмах и с фонариками в карманах уже шли к указанному дому. Улица, на которой было много домов старой застройки, не была освещена. А ночь выдалась тёмная – на небе ни звёзд, ни луны. Снег ещё не выпал, и сгустившаяся тьма не давала возможности рассмотреть предметы даже на расстоянии вытянутой руки. Про такое, видимо, и говорят: «Ни зги не видно!» Зато каждый шаг, каждый шорох, каждый вздох, кажется, отражался от стен окружающих домов и, многократно усиленный, повторялся и разливался в холодном воздухе. Но парни сочли это лишь игрой воображения и шли, не обращая внимания на происходящее вокруг.
 Вдруг гулко зацокали по мостовой копыта. Из тьмы, казалось, выплыла тройка белых лошадей, запряжённых в белую же карету. Тройка промчалась мимо, опахнув лошадиным потом.  Парни едва успели прижаться к стене ближайшего дома. Влад произнёс:
 - Ну и ну! Двадцать первый век на дворе, а здесь ещё на лошадях разъезжают!
Но вот и дом купца. Действительно, оттуда доносилась музыка – кто-то играл на фортепиано. Макс почему-то шёпотом произнёс:
 - Молодёжь на тусовках не играет на фортепиано. Да и вообще откуда оно может здесь оказаться? Галлюцинация!
 - Возможно, - шёпотом же ответил Влад.
Макс решительно открыл старую, едва державшуюся на проржавевших гвоздях дверь и шагнул внутрь дома.
Он оказался в небольшом зале, украшенном колоннами, лепниной, а вдоль стен здесь стояли вазоны с цветами и гипсовые статуи. Окна были занавешены бархатными шторами. Освещала зал огромная хрустальная люстра. Возле одного из окон стояло фортепиано. За ним сидела молодая женщина. Локоны густых тёмных волос рассыпались по её плечам. Тонкие пальцы быстро бегали по клавишам. Мелодия, которую она играла, нежная и в то же время грустная, завораживала, манила… Макс, не раздумывая, направился к женщине, но сильная рука Влада схватила его и вытащила из зала опять на улицу. Здесь парней вновь окутали темень и холод.
 - Зачем ты меня вытащил? – закричал Макс. – Что случилось бы, если бы мы познакомились с этой женщиной?
 - С какой женщиной? – Влад с удивлением смотрел на Макса. – Там всё сгнило, пол уже давно провалился, ещё шаг – и ты бы оказался в яме.
 - Не может быть! – Макс вновь распахнул дверь и застыл на пороге. Перед ним в свете фонарика Влада было грязное, почти сгнившее, с провалившимся полом, заваленное каким-то хламом помещение.
 - Ну, и где ты увидел женщину? С кем ты хотел знакомиться? – с явной издёвкой спросил Влад.
Макс растерянно смотрел на развалины и никак не мог поверить в действительность происходящего. Вздохнув, он закрыл дверь. По дороге к общежитию он рассказал Владу, что увидел в доме и к какой женщине направился, когда его вытащил за порог друг. Влад покачал головой:
 - Ну дела! Действительно, галлюцинации!

На другой день парни подошли к профессору истории и, рассказав ему о ночном приключении, спросили, что же с ними произошло. Профессор с интересом их выслушал и сказал, что они не первые говорят о подобном. Видимо, в этом месте возникает иногда временная дыра. Максу посчастливилось увидеть давно прошедшую жизнь в купеческом доме.
30 Про сострадание, ответственность и пчёлку Жужу
Иван Иконников
Фотография из открытых источников

События 90-х годов в России были богаты примерами стойкости и героизма, жестокости и лицемерия, надежд и разочарований. Историки систематизируют факты, дают им оценку, превращая время в каменный монолит научного повествования. Бытовое мышление действует иначе: мы хорошо помним те события, которые касались именно нас, память работает вспышками отдельных явлений, вычленяя из целого частности, и на своё усмотрение сохраняет предмет.
Какими событиями запомнилось нам 21 августа 1997 года? Сколько было таких августов и двадцать первых чисел в нашей жизни, что мы помним о них?
21 августа 1997 года история не остановилась, как и любой день, эта дата имела хорошие новости и плохие: тут и опровержение Лужкова в пику Шанцеву о том, что Юрий Михайлович президентом быть не хочет, Ельцин встаёт на защиту чеченского руководства, критикуя Малашенко, оскорбившего на пресс-конференции чеченское руководство, мошенничество на вексельном рынке, шестилетие путча, новый альбом группы Oasis «Be Here Now»...
Новости на любой вкус и интерес, но для меня, девятилетнего мальчика, запомнилась новость другая. Это смерть Юрия Владимировича Никулина. Признаюсь, что я заплакал в этот день, я никому и никогда об этом не рассказывал. Я часто смотрел передачу «Белый попугай», где Юрий Владимирович уже был стар и сед, помню его белую капитанку с потешным козырьком, живые и внимательные глаза. Выбритый и опрятный, всегда одет в рубашку спокойных тонов, без перстней и другой вызывающей атрибутики.
Юрий Владимирович прошёл две войны, был контужен, встретил Победу в Курляндии, имел боевые медали и ордена, видел кровь, смерть, человеческий ужас не на экранах телевизора, а в окопах блиндажей, в грязи, под обстрелами фашисткой гадины.
Никулин никогда не давил авторитетом своего опыта, не навязывал свою мудрость, не старался казаться глыбой в глазах общественности, он рассказывал анекдоты и смешные истории: отлично помню шутку о том, как можно выпить тридцать грамм шампанского, не открывая бутылку, или байку про Карузо, Пикассо и работника культуры, каламбур, от чего умер неизвестный: от парткома, от жены и любящих детей... Все эти анекдотические находки имели отклик в сердце, они были отражением людей и явлений, истории и времени, через них мы заново узнавали себя и продолжаем это делать.
Уже повзрослев, я не переставал любить фильмы с участием Юрия Владимировича, вспоминать шутки и анекдоты, восхищало и то, что в нужное время Никулин не молотил столы с лозунгами о славе и мощи КПСС, не забирался на танк, не подбрасывал шапку, размахивая флагом в поддержку или в пику новых ценностей. Никулин всё понимал, имел свои взгляды, но оставался собой - народным артистом, достойным гражданином и порядочным человеком.

Достоевский в романе «Бесы» писал, что Бог – это души всех людей. Я только хочу отметить, что смех и радость нескольких поколений взрослых и старших ребят были неразрывно связаны с творчеством Юрия Никулина, его образы и шутки продолжают жить в наших душах. Уверен, подвиг его жизни и жизни похожих героев может стать объединяющей скрепой для людей и народов во времена сложных событий современности.
История одного дня Юрия Владимировича, о которой я хотел написать, — это свидетельство почтения простому человеку, каким был и остался в памяти людей Никулин.

…Ещё вечером всё было готово для важной встречи с японской делегацией. Наш завтрашний день формирует то, как мы к нему подготовимся. Белая рубашка была поглажена, галстук с огромной жёлтой пчелой висел прямо на ней, классическая двойка, совсем новая, из хлопковолокна, находилась рядом на вешалке.
Утренние сборы, завтрак, поцелуй супруги, Татьяны Николаевны, — вот всё, что необходимо для хорошего дня. Это летнее утро выдалось дождливым и скользким. Советский человек спешил или город его подгонял, сложно сказать: бегом-бегом, с вывернутыми зонтами Азовского завода кузнечнопрессовых автоматов, либо более стойкими японскими «Три слона». Промокший гражданин встречал этот летний, но противный день на автобусной остановке шумного города. Под козырьком главного здания НИИ мужчина завязывал шнурки, одновременно дымя папиросой. Чуть дальше котельная, где трое закадычных коллег всегда в одно и то же время выходили курить и обсуждали принципы распада нейтральных К-мезонов, значительно тише говорили о творчестве Пастернака, посмеивались, читая стихи Евтушенко. Юрий Владимирович привычно поздоровался, закадычные товарищи ответили приветствием. Поодаль, рядом с магазином одежды, прямо под дождём стояли двое и целовались. Это были взрослые люди, они были гораздо ближе, чем любовники, наверное, они друг другу что-то сказали и решили закрепить это поцелуем. Ленин и Маркс не запрещали целоваться под дождём, рядом с магазином одежды, и они это знали.
Подходя к перекрёстку с магистральным движением, очень опасным, Юрий Владимирович, как всегда, остановился.
На светофоре не успевал затормозить ВАЗ-2101 («копейка»). Водитель, по всей видимости, решил успеть в последний момент мигающего жёлтого света светофора проскочить на центральный проспект. Уже понимая, что летит на людей, тормозя, одновременно пытаясь уйти влево, потерял управление и сбил на пешеходном переходе женщину. Её рядом стоявший ребёнок остался цел. Женщину отбросило метра на три, чудовищный удар головой, шансов выжить после которого нет... Водитель – трезвый, ушастый, с разбитой харей, спокойно включает «аварийку», внимательно осматривает повреждения машины, деловито устанавливает знак аварийной остановки.
Мальчишка лет восьми в ужасе оцепенения... Он не плачет, но боится подойти к матери. Он не видел её такой, он не знает, чего ждать и что делать, и от бессилия, страха, непонимания происходящего вдруг наполняет перекрёсток своим разрывающим сердце воплем. Нет, это был не крик, это была истерика, кричало само сердце ребёнка, его душа и плоть, не отделявшие себя от погибшей матери. Только сейчас мальчик почувствовал весь кошмар этого разъединения, он кричал и за себя, и за неё...
Юрий Владимирович уже бежал к жертве аварии, нужно было накрыть тело, чтобы ребёнок не видел её такой... Дети не должны видеть подобное! Накрыв тело, Никулин отправился к мальчику. Что сказать этому ребёнку, как оправдать эту жизнь перед ним, какие должны быть слова?

- Тебя как зовут? Меня – Юра! – Никулин обнял мальчика. - Пойдём, я покажу тебе фокус, и знаешь, что у меня для тебя есть?
- Что ты хочешь мне дать? – мальчик начал приходить в себя.
- Вот и узнаешь! - ответил Юрий Владимирович. - Ты знаешь пчёлку Жужу?
- Нет!
- Твоя мама сказала мне, что немного отдохнёт и отправится в путешествие!
- Это правда? - переспросил мальчик.
Юрий Владимирович промолчал...
- Она попросила меня, чтобы пчела Жужа была с тобой. - Никулин снял свой галстук с пчелой и отдал мальчику.
Подъехавший молодой и крепкий отец немедленно начал выяснять отношения с водителем:
- Ну что, герой кверху дырой!
- Я... Да - я! То по задам, то по задворкам! Убери руки! - кричал ушастый водитель.
- Халтуру сшибаешь, сука!!!
- Не слушай, мальчик, - говорил в этот момент Юрий Владимирович. - Не смотри туда, смотри на пчелу!
Голоштанный водитель был отброшен, получив несколько тяжёлых оплеух, но делу это помочь не могло: случилось то, что случилось...
- Беги к отцу, мальчик, беги, поддержи его! - сказал Никулин и отправился по своему привычному пути.

Иногда очень тяжело примириться с чужими трагедиями, мы воспринимаемых так же, как и свои собственные. Видеть смерть, а затем ужас ребёнка – невыносимое испытание, как и ярость отца, который прибил бы халтурщика-водителя, если бы их не разняли прохожие и приехавшая милиция. Человеческая жизнь хрупка, человек слаб и беззащитен. Пример поступка Юрия Никулина действительно интернационален, он применим для любого строя, нации, культуры, ибо эти принципы всеобъемлющие, чувства не имеют национальности или языка, они не нуждаются в переводе: сострадание, любовь, ответственность объединяют каждого из нас.

…На время смотреть не хотелось, потому что опаздывал Юрий Владимирович уже больше, чем на час, был в растрёпанном виде, заплаканный, рассеянный, лицо мальчика не выходило из головы...
Японская делегация ждала... Такого неуважения имперский народ - дети Аматэрасу и Цукуеми - не предполагали... Поведение Никулина казалось личным вызовом, неуважением, брошенной в лицо перчаткой. Но японцы, как мудрый народ и интеллигентные люди, старались воспринимать ситуацию смиренно и с пониманием...
Юрий Владимирович быстро шагал и, ворвавшись в конференц-зал с неопрятной причёской, без пиджака и галстука, в рубашке с закатанными рукавами, попросил прощения за опоздание.
Нет врага опаснее дурака, говорит японская пословица: мало того, что опоздал, так ещё и пришёл на встречу как неряха! Издевательство, пренебрежение, дерзость! О чём можно говорить с таким несобранным человеком? Японцы уехали даже не с обидой, а с чувством личного оскорбления.
Прошло много лет, и когда по общим каналам знакомых им стали известны причины подобного появления Юрия Владимировича, был сделан запрос на повторную встречу.
Наш завтрашний день формирует то, как мы к нему готовимся. Утренние сборы, завтрак, поцелуй супруги, Татьяны Николаевны, — вот всё, что необходимо для хорошего дня.
Придя вовремя и одетым в костюм из мягкого шерстяного драпа, белую рубашку с галстуком, отложенным для высоких встреч, Никулин увидел делегацию японцев: без галстуков и пиджаков, в рубашках с завёрнутыми рукавами... Это была высшая форма человеческого извинения, не высокомерного дипломатического, а личного, когда каждый из них хотел подчеркнуть, что поступил бы так же, как Никулин, так же накрыл бы пиджаком тело женщины, отдал бы свой галстук мальчику и завернул рукава. Все хотели быть таким, как он тогда, как Юрий Никулин.
 
По мотивам истории богослова Андрея Кураева, написанной уже после смерти мэтра.
31 Вот и всё...
Ольга Негру
    В исполнении автора
https://www.youtube.com/channel/UCgVftYphtwrUD4_EWSur0Lg

  Она не знает, сколько уже лежит на полу.
 Час, два часа, а, может, и два дня...
 Сознание то приходило, то куда-то уплывало.
 В промежутках она видела образы. Некоторые были расплывчаты, другие более
 отчётливы.

 Маленькая девочка в платьице в горошек бежит по дорожке вокруг дома.
 Пухлые ножки в складочках, которые так любила целовать мамочка обуты в красные сандалики. 
- Галинка, не так быстро, упадёшь!- мама хочет поймать свою младшенькую, но малышка, звонко смеясь, опять убегает.

- Боже, сколько энергии в этом ребёнке!- восклицает высокий усатый отец и подбрасывает всеобщую любимицу над головой.
 Малышка кричит:
 - Ещё выше, ещё, ещё!

 Опять отчётливо видит девочку, ту самую, которая, звонко смеясь, бегала кругами вокруг дома.
 Девочка уже постарше. Ей около пяти лет. Малышка уже не бежит радостно встречать отца у калитки. Она медленно движется, опираясь на маленькие костыли.
 Одна из ножек скрючена, неестественно болтается. Полиомиелит. Врачи бессильны.

 Опять та же девочка. Её, семилетнюю, старший брат несёт на руках в школу.
На девочке красивая коричневая форма, белые кружевные манжеты, воротничок.
 Поверх формы белый кружевной фартук, на голове два больших белых банта.
Одна ножка обута в красивую чёрную лаковую туфельку, на вторую, больную тоже обули такую же, только предварительно разрезали верхнюю часть, опухшая ножка не помещалась.
- Ты у меня будешь самая красивая, моя маленькая, - шептала мама, повязывая первокласснице банты. Почему-то слёзы мамы капали Галинке на волосы, и малышке было щекотно.
 
- Где я, что со мной?
 Мутный взгляд старается уловить хоть что-нибудь, но опять приходит спасительная темнота.

 Урок.
 Математика. Самый любимый предмет. Опять твёрдая пятёрка, как всегда.
- Старайся, учись. Выучишься, будешь получать хорошую зарплату, ни от кого не будешь зависеть.
 - Даже когда нас не станет, сможешь сама себя обеспечить, - говорила всегда мама.
 И она училась. Училась так, что запросто могла стать отличницей, но подводила дисциплина. Несмотря на больную ногу, была заводилой.
Брат давно перестал таскать её на спине. На костылях шустро добиралась и в школу, и в клуб.

 На уроке пения на спор с ребятами решила спеть. Спеть так, чтобы было слышно во всех классах.
 Она давно пела. Дома. Тайком.
А тут, набрав полные лёгкие воздуха, она запела.
 Первой песней была "Мой сосед"из репертуара Эдиты Станиславовны.
 Второй "Позвони" от Полад Бюльбюль оглы.
Учительница подыгрывала на стареньком пианино, ребята стучали кто на чём.
Этот импровизированный концерт давно при открытой двери слушали и учителя, и ученики, заполнившие коридор. Песни, исполненные высоким, сильным, чистым голосом звучали и отдавали эхом в стенах школы.
-"Наша артистка, певунья наша,- с гордостью потом говорили о ней.

 Опять мелькают образы. Сменяют друг друга, яркие, красивые.

 Взрослая, с горделивой осанкой девушка на костылях под громкие аплодисменты  выходит на сельские, районные, республиканские сцены.
 Всегда в длинном в пол платье.
 Звучат песни. Песни, от которых плакали люди, от них замирало в груди, их всегда на бис просили зрители.
-"Я знаю, родная, ты ждёшь меня, хорошая моя... "Песня "Где ж ты, мой сад" была любимой в репертуаре её концертов.
 
 Взрослая женщина, профсоюзный бог, сильный бухгалтер в серьёзной организации, уважаемый и обожаемый член коллектива,- это всё она.

- Галина, роди ребёнка, пока молодая. Не хочешь замуж, твоё дело.
- Мы уйдём, тебе нужна родная душа, мы поможем, пока в состоянии помочь, - не раз
 уговаривали её родители.
- Нет. - Я не хочу никому быть обузой в старости.

 И вот она -старость.
 Пожилая женщина с трудом с помощью костылей двигается по двору дома.
Умерли все родные ей люди: родители, брат, сестра.
 Есть племянница, иногда приезжает издалека навестить любимую тётушку. Зовёт к себе.
-Нет, ко мне ходит соц. работник, справлюсь.
 В доме чистота, порядок.
 В огороде ни сорняка. Пропалывает ползком.

 Последнее, что помнит, поднялась с кровати взять чашку воды.
             Вот и всё.

 Кошка Маркиза, верная подруга, всегда спавшая в кровати рядом с её больной ногой и такая же пожилая, как и её хозяйка, с недоумением смотрит на бездыханное тело на полу и опрокинутую чашку с надписью "Моя Галинка".
32 Материнство. Повесть
Марина Куликова Ралле
 Материнство. Повесть
Снег летел огромными хлопьями, попадая на лицо, налипая на ресницах. Она шла ничего не чувствуя и не обращая внимания ни на ветер, ни на снег, ни на встречных прохожих, даже не замечая машин. Ей было тридцать восемь и это была её первая беременность, второй может уже не быть и материнства в её жизни может и не случиться. В женской консультации, откуда она только что вышла, сказали, что в её положении от плода лучше всего избавиться, по всем их показателям ребенок родится с серьезной патологией, одной маленькой лишней хромосоминой, которая дает даунов.

Она не верила. Не хотела верить. Ей дали десять дней на размышления и принятие решения. И ни дня больше, сказал врач, как будто бы главное решение было его , а не её. Советоваться и обсуждать эти изменения в её жизни, ей было не с кем, подруг у неё не было, были коллеги, сослуживцы, даже ученицы по её кондитерскому цеху, а задушевных подруг не было.. Старушка мать жила в далекой деревне и сама нуждалась в помощи, да она прекрасно знала, что на это сказала бы мать, и про подол и про нынешние нравы…

Отец ребенка остался там, далеко, на необыкновенном греческом курорте, где десять проведенных дней теперь казались каким то удивительным сном, а не историей из её жизни. Коммунальная квартира, в которой была её малюсенькая комнатка , встретила её острыми запахами чужой невкусной еды, плохо постиранным бельем, противными не совсем трезвыми голосами соседей. Не хотелось ничего, ни есть, ни пить, закрыться с головой пледом и забыть обо все на свете… Утром, еще окончательно не проснувшись, в предрассветной тишине, она почувствовала удивительный прилив счастья, непонятную музыку, которая исходила откуда-то изнутри её естества, наполняя её и убеждая в силе жизни, зародившейся в ней.

Она боялась пошевелиться, приоткрыть глаза и взглянуть на будильник, чтобы не спугнуть это новое, непохожее ни на что, никогда ранее не испытанное ею чувство… Десять, отведенных врачом, дней пролетели незаметно.

Каждый день кто-нибудь из сослуживцев удивленно говорил ей, что она непонятным образом очень изменилась, очень похорошела, вся сияет красивым внутренним светом. И только старший кондитер, строгая, не терпевшая никакого отлынивания, жестким голосом запретила ей поднимать и нести большую плошку с кремом для тирамису

В тот последний день, когда нужно было идти к врачу, она одела новые джинсы, новый джемпер, которые очень берегла к новогодним праздникам, и поехала на работу, в другую сторону от клиники..

 Беременность была очень трудной, было все тяжело , и работать, и просто сидеть дома, и гулять , и спать.

Тошнило постоянно, круглые сутки . Все время хотелось одного-сидеть и смотреть в окно, на один и тот же пейзаж.
 Женщины на работе без слов понимали все, откровенно не показывая, но жалели как, могли , поэтому ей удалось выдержать весь срок до декрета на работе и получить все причитающиеся ей деньги.

 А деньги были нужны . Очень. Она просто четко знала, что деньги взять не от куда, иллюзии на этот счёт не питала никакие.
Иногда накатывались , непонятно откуда взявшиеся, приступы страха, как она справится одна с ребенком, да еще и с таким больным. В такие моменты совсем становилось тяжело и очень жаль себя.

 Народ в квартире как то притих, рассосался, куда-то подевался. В многочисленных комнатах проживали теперь только двое, она и старичок, который подрабатывал дворником в соседних домах.

 Однажды, за несколько дней до родов, в дверь резко зазвонили. Вставать, одевать халат , идти открывать дверь очень не хотелось, но звонок был настойчивый, властный.
На пороге стояла мать, с котомками , с сумками. Увидев дочь с огромным животом ,с опухшим от слез лицом в пигментных пятнах , мать залилась слезами, а потом стала громко ругаться-почему не сказала, почему не написала… , об отце ребенка не спросила ни слова, все поняла сразу и без слов.
 Она же увидев мать, залилась еще большими слезами , в которых было все и боязнь , что от матери попадет, и облегчение, что мать приехала и она теперь не одна, огромная, огромная благодарность к матери и не менее огромная жалость к себе.

 Последние дни перед родами прошли тепло и уютно, мать навела порядок в ее малюсенькой комнатке, наготовила вкусной еды из привезенных гостинцев. В комнатке запахло домом, уютом, гнездом.

 Несмотря на долгую разлуку и на то , что между матерью и дочерью не все всегда было дружно и хорошо, сейчас обеим было хорошо и тепло в обществе друг друга. Предстоящие роды уже не казались таким уж непреодолимым ужасом, который невозможно пережить.

В последний вечер перед отъездом в больницу, она сказала матери, что ребенок , видимо, будет не совсем здоровым, вернее, не совсем нормальным.» Юродивый что ли»- спросила мать и не дождавшись ответа только махнула рукой.

 Роды были тяжелыми и долгими, все как то сразу не заладилось, девочка родилась слабенькой, мелкой , в срок родившейся ребенок имел все показатели недоношенности, но никаких признаков лишней хромосомины не было и в помине. Восстанавливались они обе с дочкой тяжело и долго, но материнского молока малютке хватало с избытком, бабушкиной любви и заботы было достаточно для обеих ,и когда девочке исполнилось полгодика было уже понятно, что родился удивительно красивый и ласковый ребенок.

 Она просто души не чаяла в этой своей дочке, иногда ночью лежа без сна, она думала , не понимала, как так могло случиться, что на нее свалилось такое огромное счастье, такое удивительное чудо, каким была ее необыкновенная дочка. Глазки, пальчики, реснички дочки приводили её в восторг и умиление.

 Ей хотелось, чтобы у ее дочки было все и всегда, она будет много работать , но ее девочка не будет нуждаться ни в чём. Коллеги из кондитерского цеха помогали чем, могли, то денег подбросят-скажут , что это какая-то , непонятно какая и за что премия, старичок сосед картошки мешок откуда-то принесет, за что мать его обязательно пирогами и борщом угощала.

Мать все время уговаривала уехать домой, в деревню, а не ютиться в этой маленькой комнате общей квартиры. Ехать в деревню не хотелось, хотелось вернуться к своим , в кондитерский цех, к любимой работе, да и деньги были очень уж нужны, да и на работу обратно брали-такими прирожденными и профессиональными кондитерами, как она, работодатели не разбрасывались.

Однажды мать, после прогулки с внучкой, вернувшись с улицы, сказала, что познакомилась с соседкой, старушкой, так мило поговорили.. У старушки на днях юбилей, семьдесят пять лет, денег пенсионных немного, но придут старушкины подружки-чай попить, и она, мать , тоже приглашена. Не могла бы дочь в качестве подарка сделать торт, она же кондитер, денег на подарок все равно нет, не идти же с пустыми руками, а пойти матери к новым городским знакомым очень хотелось. Как можно было отказать матери..
И она стала делать торт. Настоящий. Праздничный. Все время сомневаясь в себе, что после такого большого перерыва в работе все забыла, но как то все вспомнилось само собой, да и руки быстро включились в знакомую работу. Торт получился необыкновенно удачным.

 С тех пор старушкины подружки стали присылать к ней своих знакомых и она стала делать торты на заказ, за работу брала немного, но с деньгами стало значительно лучше, чувствовалось, что они уже не так нуждаются. Мать тоже старалась как, могла, и по хозяйству, и с внучкой..

 Жизнь налаживалась.

 Весной мать поехала домой, в деревню, сажать картошку, оставив их с дочкой одних.
На эти дни заказов никаких не было и она с удовольствием занималась своим сокровищем, своей так любимой ею, дочкой.

 Но неожиданно поступил заказ от той самой первой материной знакомой, с юбилея которой и начался её маленький бизнес. Торт необходим был срочно, приезжал внук бывшей юбилярши. Отказать бывшей юбилярше она не смогла ,и пока дочка спала, вершила свое кондитерское таинство. За тортом был прислан внук, красивый высокий военный летчик, в званиях она не разбиралась.

 Пока она занималась упаковкой торта , военный занимался , играл, с её дочуркой. Было видно, что они очень понравились друг другу, малышка хохотала , а взгляд бравого солдата очень теплел от смеха девчушки.

С этого знакомства начался новый период в её жизни, у нее появился любимый, потом муж, а у дочки отец.

 Мать с большим удовольствием обзавелась зятем, а бывшая юбилярша была счастлива и рада , что у нее появилась такая большая и дружная семья.

Прошло пять счастливых лет замужней жизни .

Правда,с каждым новым переездом, связанным с новым назначением мужа приходилось,   вновь  обустраиваться, налаживать необходимые бытовые условия, но это не было ей в тягость. Любая работа по дому была  для нее простой  и легкой, ведь это же было для ее самых любимых людей , для дочки и мужа.
Жили они очень дружно, дочка называла мужа папой, не зная , никогда не чувствуя  от него, каких то настроений не родства.
Да и  муж похоже совсем забыл, что не он отец этого ребенка.
Муж и дочка очень дружили, иногда ей казалось, что дочка более дружная и более откровенна  с мужем, чем ней.
Общих  с мужем детей у них не получалось, врачи говорили, что все в порядке, зачатие должно быть, но видимо, Бог не даровал, не освящал этот брак, этот  такой счастливый союз , детьми .
С  семьями сослуживцев мужа она,куда бы их не забрасывала жизнь , всегда умела подружиться.
Делала  свои любимые кондитерские изделия, торты, пироженные, пироги и пирожки в подарки, на все праздники.
Такие   подарки очень сближали с людьми,не было еще человека, которому не пришлись бы по вкусу  ее кондитерские , или же просто приготовленные  ею обычные ,ежедневные  блюда, супы, борщи и, котлеты.
Жили они, как правило,не в  отдельных квартирах, а в домах гостиничного типа, с соседями.
Она с радостью угощали всех соседей, приготовленными ею яствами, благо, недостатка в продуктах и деньгах у них никогда не было.
Свое семейное хозяйство она вела очень практично и разумно, денег хватало на все, да еще и осталось. Зам пять  лет замужества, ей удалось скопить, не отказывая ни в чем ни себе, ни мужу , ни дочери ,значительную сумму денег.
Она очень переживала, что не имеет других детей, ходила по врачам, разные врачи говорили одно и тоже, беременность должна случиться, но проходил месяц за месяцем, а беременности не случилось.
Отсутствие беременности было единственной причиной , омрачающей ёе замужнюю жизнь
Жизнь в соседстве  с семьям сослуживцев мужа строилась на взаимно помощи, каких то услугах и помощи друг другу. Она как то легко сходилась с женами сослуживцев мужа, становясь для них не просто соседкой, а хорошей и близкой подругой
Даже после многочисленных переездов не теряла с  бывшими соседями связь, обмениваясь новости и не забывая друг о друге.
Так случилось, что однажды соседка попросила остаться ее со своим шестимесячным сыном, так случилось довольно часто.

Такое случалось не редко,эта соседка не любила сидеть дома,ей хотелось все время куда-то ездить,где, то бывать,на этот раз они с мужем хотели уехать на три дня по каким то своим делам, оставив  сына с ней.
Отказывать людям она как то и не научилась , да и  не впервые оставаясь с этим малышом, стала замечать , что все больше и больше привязывается к нему.
*********************
Эти три  дня выдалась очень трудными , малыш все время плакал,она не могла ни ничем его успокоить, объяснение бы одно, новая смесь питания по каким то причинам малышу не понравились, утром она даже бегала  с малышом к врачу,  врач сказал  попить укропной водичкой и дал рецепт на какие-то таблеточки,с таблеточками она решила повременить, а  водичкой мальчугана поила.

Малыш успокоился и она вместе с ним проспала хорошим первым сном несколько часов, проснувшись  отдохнувшей, посвежевшей, готовой к  решению новых
житейских и бытовых проблем
Родители малыша , спустя три дня так и не вернулись,а еще через несколько ней стало известно, что они оба  разбились, погибли  в случившемся недалеко от них  большой автомобильной аварии.

У мальчика  не оказалось родственников, которые хотели бы его забрать. Мать мальчика была детдомовским ребенком, родители отца в свое время не пожелавший признать брак сына и не принявшие невестка, отказались и от внучка.

Судьба малыша была решена, он отправлялся в дом  малютки.
Она в полном смысле слова, рыдая, просят всех о помощи, отрывал этого мальчика от своей груди.
Муж , видя, такое искреннее страдание жены, пошёл по начальству  и в скором времени было в начале оформлено опекунство, а потом и родительские права,в семье появилось двое детей.
С мужем они жили хорошо и дружно.

Он не на яву, ни во сне не вспоминал, что отец дочери совсем другой человек, он очень любил свою семью, свою жену,свою дочь, исправно служил своему делу и родине, помогал своей старенькой  бабушке и тещи, отправляя им ежемесячно небольшие суммы денег.
Прошло несколько лет,дочь училась во втором классе, увлеченно занималась большим теннисом, занятие было не из дешевых,но они ни в чем не отказывали своим подрастающим  детям.
После получения мужем очередного звания,жили в хорошей, теплой и просторной трехкомнатной квартире.
Однажды, расстелив на большом ковре маленький детский коврик для игр и играя с детьми в какие-то их детские игры, она внезапно  почувствовала легкую слабость , головокружение и тошноту, подумав, что съела что-то не совсем качественно.

Через несколько дней врач подтвердил, что она беременна, счастью не был предела, эта вторая ее беременность была значительно легче, токсикоза не было почти совсем. Душа ее постоянно находилась   в счастье  и ликовании о предстоящего еще одного материнства.и точно в назначенный срок на свет появился их долгожданный общий сын.
Это был знак.., своеобразное благословение небес их браку,их старшим детям, их жизнях и их семье.
33 Рост мужчины - это не главное
Алексей Жарёнов
                - 1 -
За последние три дня Татьяна Губарева встретила своего бывшего соседа по дому и …злейшего врага в детстве Стаса Рытова третий раз.
Шестого марта Татьяна столкнулась со Стасом, выходя из «Пятёрочки». Татьяна хотела отвернуться, но, к её удивлению, Стас кивнул ей и сказал: «Привет!»
На следующий день Стас на почте встал за ней в очереди, и, когда, она оглянулась, бывший сосед снова узнал её и снова сказал: «Привет!»  Татьяна равнодушно ответила: «Привет!»
И вот сегодня, в международный женский день, Татьяна, подходя к автобусной остановке, снова увидела Стаса. Рытов стоял на остановке один с букетом тюльпанов в руке. Больше на остановке никого не было. Автобус, видимо, забрал всех пассажиров несколько минут назад и уехал.
Татьяна поздоровалась со Стасом первая и поинтересовалась:
- Автобус только что ушёл?
- Не знаю, - ответил Стас. – Когда я подошёл к остановке, здесь никого не было.
                - 2 –
Таня и Стас жили в одном микрорайоне, в одной пятиэтажке. У Таниных родителей квартира была на втором этаже, а у Рытовых на четвёртом. Стас был на два года младше Тани.
С детства Танюша была высокой, рослой для своих лет девочкой. Стас же, наоборот, был маленьким и худеньким. Но по характеру мальчишка был первой задирой во дворе. С Таней Губаревой Стас вёл непримиримую войну. Мальчишка всегда мешал девочкам играть во дворе. «Классики» на асфальте он заштриховывал мелом. Оставленные девочками игрушки у песочницы Стас портил. Любую игру во дворе девочкам Рытов мешал проводить! Татьяна несколько раз схватывалась с озорниковатым мальчишкой. Физически она была сильнее Стаса, поэтому мелкому хулигану изрядно доставалась от неё! Стас, получив «своё», в слезах отбегал в сторону и начинал дразниться:
- Губища! Губища проклятая! Ты ещё получишь у меня! Я тебе губу-то на ж-пу натяну!
Таня не выдерживала и бежала за шкодливым мальчишкой. Но догоняла редко, бегал Стас очень быстро.
- Шибздик! Шибздик вертлявый! Трус несчастный! – кричала она вслед обидчику. – Карлик сопливый!
Таня знала, что Стас переживает из-за своего маленького роста, и слова «шибздик» и «карлик» были самыми обидными для него!
Последний их конфликт произошёл, когда Таня училась в 7 классе. Стас учился в соседней школе в 5 классе. Тогда Таня пошла в библиотеку сдавать книги. Во двор она вышла с зонтиком и в новеньком белом плаще. Мальчишки во дворе, не смотря на мелкий дождь, играли в футбол. Стас заметил девочку и, пиная мяч, успел обозвать девочку:
- Губища! Губища рваная!
Мальчишки засмеялись. Таня покрутила пальцем у виска и спокойно пошла дальше. Она не видела, как хулиганишка схватил грязный футбольный мяч. Рытов подбежал к девочке и метров с пяти пнул сырой,грязный мяч прямо ей в спину. Удар мячом был неожиданный и сильный! И самое главное, что на новеньком плаще появилось грязное,сырое пятно! Мальчишки смеялись! Стас стоял с довольной рожей. Обида захлестнула Таню, и она, бросив зонтик, побежала к обидчику. Но на этот раз Рытов не стал убегать от неё, а встретил девочку кулаками!
Вечером родители Тани ходили к Рытовым. Отец Стаса прямо при них надавал сыну пощёчин и послал Стаса извинятся перед девочкой. Стас извинился, но Таня видела, что в душе он нисколько не жалеет о случившемся.
Как продолжились бы их отношения, неизвестно, но вскоре Рытовы продали квартиру и куда-то уехали. И вот, когда прошло 15 лет, Татьяна и Стас снова встретились. Третий раз за последние три дня.
                - 3 –
Стоять вдвоём на остановке и молчать было как-то неудобно. Поэтому Татьяна решилась спросить Стаса:
- Поздравлять кого-то поехал?
Бывший сосед и обидчик ответил не сразу. Он задумчиво посмотрел на небо, потом по сторонам, и только потом ответил:
- Нет. Вот тебя и ждал, чтобы поздравить с 8 Марта!
- Меня?!? – удивилась Татьяна.
- Ну, сказать честно не тебя, а первую женщину, которая придёт на остановку. А пришла вот ты!
- Ну, так поздравляй! – засмеялась Татьяна.
- Боюсь! Не знаю, как ты отреагируешь! Сколько мы с тобой воевали в детстве!
- Ну, в детстве – это в детстве! Сейчас мы уже взрослые! Давай, вручай букет! – весело настояла Татьяна.
- Ну, тогда, Таня, поздравляю тебя с 8 Марта! Желаю здоровья и счастья в личной жизни! – стандартно поздравил Стас и протянул молодой женщине букет тюльпанов.
- Спасибо большое! – поблагодарила она Стаса. – Правда, с личной жизнью у меня туговато! А так, в целом, всё нормально!
- Тань! А ты очень спешишь? Может, пройдёмся пешочком до нашего дома? Я так давно хотел посмотреть на наш дом, на наш двор!
- А куда мне спешить? Пойдём! – согласилась Татьяна.
                - 4 –
Сначала Стас и Татьяна шли молча.Прохожие, идущие навстречу, с удивлением смотрели на странную пару – высокую, статную, стильно одетую женщину с букетом тюльпанов в руке и низкорослого, широкоплечего мужчину, бедновато одетого с о спортивной сумкой на плече.
- Что же случилось с твоей любимой женщиной, если ты решил подарить букет первой встречной?- поинтересовалась Татьяна, нарушая затянувшееся молчание.
- Любимая женщина? Да, была, но теперь её для меня нет! – просто ответил Стас.
- Так серьёзно разругались? – спросила Татьяна.
- Да, нет. Не ругались. Просто она ушла к другому! Если хочешь, я расскажу тебе о своей жизни за последние 15 лет. Ну, после того, как мы уехали отсюда.
- Расскажи!
- Тогда у папы умерла старшая родная сестра в Питере. У неё никого не было, поэтому свою квартиру она подписала отцу.Пять лет мы жили там очень даже неплохо, но, когда я закончил школу… Да, в то лето отца сбила машина. Он очень сильно ударился головой об асфальт. Пролежал в больнице два месяца и умер.Мы с мамой очень горевали, но жизнь продолжалась. Я поступил в академию прикладных искусств имени Мухиной. Я ведь рисовать очень любил и, кажется, немного получалось! Когда учился на втором курсе, мама сошлась с одним офицером-моряком и уехала с ним в Северодвинск. Мне они хорошо помогали материально. Вот этого, может быть, и не нужно было делать. Начал богемную жизнь. Выпивки, разные люди рядом, трёп об искусстве. Познакомился с одной девушкой. Она в газете работала. Влюбился. Предложил ей замужество, но она отказала. Сказала, что можно пожить и гражданским браком. Потом как-то сидели в ресторане. Я в туалет вышел. Прихожу, она танцует с каким-то парнем и целуется с ним взасос прямо у всех на глазах. Я этого друга на улицу вызвал… Короче, три зуба ему выбил и сотрясение мозга . А у него отец какой-то высокопоставленный мент в Питере. Попал я в тюрьму на 1,5 года, а журналисточка моя вышла замуж за того парня. Они, видимо, в школе одной учились Ну, вот. Вышел я на свободу, рисую, персональную выставку готовлю! Живу в Питере, но на малую родину, вот, захотелось посмотреть! Я в гостинице здесь, недельку побуду и в Питер! Такие дела! Рассказал тебе всё, как на духу! Давай ты теперь делись своей биографией!
                - 5 –
- Да, непростая у тебя жизнь была! – задумчиво проговорила Татьяна. – У меня было всё более буднично! Закончила школу, поступила в медицинский, сейчас работаю в районной поликлинике детским врачом. Побывала замужем. Чуть больше года. Детей не завели, разошлись!
- А у вас что не срослось? – спросил Стас.
- Когда познакомились, он показался мне энергичным,деловым человеком с отличным чувством юмора. Но потом у него осталось только чувство юмора. Особенно, когда на работе попал под сокращение. «Закисал» дома – диван,пиво, телевизор и … пустая болтовня! Сначала всё это казалось временным, но потом оказалось постоянным. Разошлись. Сейчас его встречаю, вижу – пьёт, опускается! Но я с ним уже нанянькалась! Ну, вот! Мы с тобой и пришли!
Стас остановился. Остановилась и Татьяна.
- Надо же. Совсем здесь ничего не изменилось! – задумчиво проговорил Стас.
- А чему тут меняться-то? – улыбнулась Таня. – между домами стройку не начнёшь! Хотел тут один ухорец в квартире на первом этаже пивнушку сделать, так против него весь дом ополчился!
- А я, знаешь, во многих местах города был! – поделился Стас. – Изменения очень большие! Думаю, в наш двор в последний день перед отъездом пойду, если разочаруюсь, так хоть сразу уеду!
- Да, нет. Как видишь, всё по-старому! – Татьяна посмотрела на часы.
- Я задерживаю тебя? – увидев это, спросил её Стас.
- Нет. Слушай, пошли ко мне в гости! Родители у меня за городом на даче живут! Им там очень нравится! А я только маме позвоню, с праздником поздравлю и свободна! Отметим нашу  встречу!
                - 6 –
Через неделю медсестра, сидящая напротив врача Губаревой, улыбаясь, обратилась к своему «шефу»:
- Ой, Татьяна Павловна, смотрю я на вас и глазам своим не верю! Вы стали какой-то другой! Глаза у вас счастливые-пресчастливые! Да, и лицо какое-то другое! Как будто вам улыбаться постоянно хочется! Вы, наверное, Татьяна Павловна, влюбились?
Губарева улыбнулась.
- Ну, Ларочка, тебе психологом идти работать надо, а не медсестрой! Кажется, я свою «половинку» встретила! Правда, «половинка» моя невысокая – всего 165 сантиметров! Пара мы с ним совсем смешная! Но, как говорится, «мал мужичок да не соломы пучок»!
- Ой, Татьяна Павловна, вам ли не знать, что рост мужчины – это совсем не главное! Есть кое-что и поглавнее!
Врач с медсестрой громко рассмеялись.
                - 7 –
Через два месяца детский врач Татьяна Павловна Губарева попросила по телефону у главврача семь дней отгула в счёт отпуска. А, когда вышла на работу, медсестра Лариса увидела пожелтевший синяк у неё под глазом.
- Татьяна Павловна! Что случилось? – шёпотом испуганно спросила медсестра.
- А это мой мужичок меня «удостоил»! – спокойно отозвалась Губарева.
- А за что?
- А ни за что! Остатки чая из его кружки в раковину вылила! Думала, что он чай попил уже! Ну, и получила! Представляешь, у него вспышки неконтролируемого гнева всё чаще и чаще стали появляться! А мы ведь летом хотели зарегистрировать наши отношения! Слава Богу, отвёл Господь! Выгнала я его! Как в детстве драчуном был, так им и остался! Ну, давай работать! Зови эту женщину с девочкой в синем комбинезончике!
34 Вечеринка
Виктор Владимирович Зубарев
Посреди поляны в Сосновом бору на пеньке перед шикарной, просторной берлогой сидел и нежился на солнышке медведь. Михал  Михалыч недавно стал главой данного лесного образования. Перед выборами он пообещал, что запретит всем обитателям есть друг друга. А поскольку в лесу было значительно больше тех, кого едят, чем тех, кто ест других, то победа ему была обеспечена. В принципе, страдали от нового закона только лиса и волк, которые  ни в какую не хотели становиться вегетарианцами.
И вот, лиса подошла к загорающему медведю и говорит:
- Дорогой Михал Михалыч! Хочу пригласить вас сегодня на вечеринку. Приходите обязательно. Я приготовлю необычный сюрприз.
- Ну, если сюрприз, то конечно приду. А в честь чего это всё будет?
- Видите ли, я долго думала и решила: «Чего это я всё одна да одна? Вон одинокий, бездомный волк бегает по лесу и всё думает, кого бы съесть. То есть, ваш закон нарушить. Сделаю, думаю, великолепный овощной ужин и завоюю сердце бродяги. Ведь известно, что путь к сердцу любого волка лежит через желудок. А потом, вместе мы справимся с хищными повадками и начнём правильную жизнь.
- Молодец! Отлично придумала.
Лиса, на то и лиса, что всё, что она наговорила медведю, было ложью, за которой скрывался другой, хитрый план. Зачем, например, ей нужен этот облезлый, неотёсанный хам волк? Или кто-то думает, что она и вправду собралась стать вегетарианкой? Конечно, нет!  А что она задумала, посмотрим дальше.
Первым делом лиса подбежала к пчёлам.
- Эй, ребятки! Что вы здесь делаете? Вы, что не слышали, что на дороге около деревни перевернулась фура с цветами. Там на сотни метров рассыпались свежие розы, гвоздики и тюльпаны.
Услышав такое, пчёлы всем роем тут же сорвались и улетели. Лисе это и было нужно. Она залезла к ним в дупло и набрала ведро мёда. Потом сбегала в деревню и наворовала морковки и капусты. По пути к себе домой, как будто бы случайно, встретила зайца.
- Слушай, косой, приходи ко мне сегодня на вечеринку.
- Зачем? Я, что на дурака похож?
- Нет, заинька, ни на кого ты не похож. У меня помолвка с волком. Мы с ним начинаем новую, правильную жизнь. Будет вкусный стол. Вот, видишь, морковку и капусту несу. А ещё в гостях будет Сам.
- Михал Михалыч?
- Ну да! Пора тебе обзаводиться полезными связями. И, к тому же, медведь – гарант всеобщей безопасности.
- Ладно, уговорила. Приду, - проворчал заяц, а сам подумал, что не плохо бы заиметь блат с самым-самым главным. Да и вкусно поесть задарма – тоже не плохо.
Нашла лиса и облезлого волка.
- Здорова, волчара! Жалко на тебя смотреть. Скоро, наверное, с голоду загнёшься от новых законов. Я тоже не могу жевать листья и каши. Есть хитрый план, как нам с тобой с помощью подкупа законы обходить. Приходи ко мне на вечеринку. Будешь, типа, свататься. Там всё и устроим.
Когда гости собрались в норе у лисы, она выставила на стол несколько овощных салатов и проговорила:
- Угощайтесь, гости дорогие! А вам, Михал Михалыч, обещанный супер сюрприз, - и поставила перед ним ведро с мёдом.
- Ух, ты! – медведь обо всём забыл и набросился на мёд.
- Ух, ты! – набросился на салаты заяц.
- Ну и чё? – зло покривился волк. – Ты мне предлагаешь есть эту гадость?
- Нет, серый. Михал Михалыч ведь не заметит, как мы с тобой случайно сжуём зайчика? Правда, Михал Михалыч?
- Конечно, не замечу. Чего он, дурак, припёрся в гости к таким злодеям? Сам виноват! – и отвернулся, наворачивая мёд ложками.
Только тут заяц понял, как влип, и начал лихорадочно искать путь к спасению. И нашёл! Лиса забыла закрыть окно, в которое косой выпрыгнул и убежал.
- Ты, что, рыжая! Меня сюда подразнить вызвала? – заорал волк и в ярости проглотил лису.
- Ого! Ты, что наделал? – оторвался от трапезы медведь. – Порву, гада за нарушение закона!
- Ой, прости, случайно вышло. Чем угодно искуплю.
- Ладно. Неси корзину малины – и замнём это дело.
Волк вскочил и бросился бежать за малиной.
- Стой, дурак!
- Да. Стою.
- Ещё. Видишь, какая роскошная нора освободилась? Принесёшь ведро мёда – выделю жилплощадь. Понял?
- Понял! – И волк снова сорвался бежать.
- Стой же, наконец, и дослушай. В лесу, когда встретишь всяких зверушек: ёжиков, белочек, да хоть бабочек, рассказывай всем, что лиса хотела съесть зайца, а медведь заступился за него и разорвал лису.
- Но, заяц может рассказать другое.
- Кто ему поверит? У нас привыкли верить фактам. Заяц цел? Цел! Лисы нет? Нет!  А косому со страху мало ли чего привиделось. Завтра вызову сороку, она у меня пресс секретарём работает, пусть разнесёт по лесу мою, официальную версию. Всё понял?
- Понял.
- Ну, давай, иди. Жених!
Вот такая вышла вечеринка в Сосновом бору.
Зайцу, конечно, никто не поверил. Волк поселился в лисьей норе. В лесу периодически начали пропадать всякие зверушки: то мышка, то птичка, а то ещё кто-то. Медведь очень громко, чтобы все слышали, возмущался, вытирая мокрой тряпочкой липкие от мёда лапы: «Найду, кто шалит – порву»! Звери  верили своему гаранту и обещали выбрать его на второй срок.
35 Друг в беде не бросит
Наталья Кадомцева
Зима в этом году была и не зимой вовсе. Морозы ударили ещё в начале декабря, сковав всю землю ледяной коркой. А снега люди так и не дождались. Иван Петрович, который вот уже лет пятнадцать жил в стареньком дачном доме, весь декабрь потратил на то, чтобы спасти посаженные когда-то покойной женой розы. Она так любила эти цветы, что заказывала их в садовых магазинах в разных уголках страны. И однажды их скромный участок превратился в волшебный цветник, благоухающий терпкой сладостью. Каких только расцветок не было в розарии Сонечки! Соседи по дачам приходили любоваться, а некоторые даже просили поделиться красотой. И Софья Николаевна никогда никому не отказывала.

- Не оскудеет рука дающего, - с мягкой улыбкой говорила она, провожая взглядом очередного осчастливленного соседа. – И мой сад не обеднеет.

Розы цвели так, словно соглашались с ней. Сам Иван Петрович к цветам, да и другим растениям относился ровно. Но жену любил безмерно, поэтому во всём и всегда ей помогал. Даже когда считал её затею бессмысленной блажью.
А потом Сонечки не стало. И мир Ивана Петровича опустел. Только волшебный розарий и спасённый женой Джек согревали душу пожилого мужчины, который принялся ухаживать за розами, как это всегда делала жена. И, казалось, её душа незримо присутствовала рядом, не давая отчаянию одиночества целиком завладеть его сердцем.

В феврале повалил снег, да так, будто решил отыграться за все долгие бесснежные дни. Сугробы в саду доходили до пояса. Проехать к дачам стало невозможно, и за продуктами приходилось ходить в соседнюю деревню на лыжах. Старый Джек не мог уже так резво бегать, поэтому все чаще оставался дома, дожидаясь хозяина у теплой печки.

А в марте неожиданно пришла весна. Выглянуло яркое солнце и растопило снежные сугробы. Река вздулась, ломая лёд, стряхивая с себя зимнее оцепенение, и понесла ледяные потоки воды, грозя затопить все вокруг. МЧС объявило повышенную готовность, прислало предупреждение о возможном наводнении, просило жителей деревень уехать на время в более спокойное место или готовиться к вероятной эвакуации.

- Беда, - ворчал себе под нос Иван Петрович, накладывая еду Джеку и гладя старого пса по рыжей макушке, - куда нам с тобой эвакуироваться? Авось минует нас наводнение, как думаешь?

Старый пес только тихо стучал хвостом по полу и лизал добрые руки старика. Мужчина обнял собаку, поцеловал в нос, тяжело поднялся и отправился готовиться к возможному стихийному бедствию.
 
Вечером пришёл обеспокоенный председатель поселка.

- Слышь, Петрович, точно тебе говорю, затопит нас в этом году. Земля мёрзлая, воды много, уходить ей некуда.

Вадим Андреевич попытался прикурить сигаретку, да руки уж больно тряслись от волнения, отчего спички всё время ломались. Чертыхнувшись, председатель в сердцах сплюнул и смял сигарету, засунув её останки себе в карман.
Иван Петрович посмотрел на окно дома, где навечно осталась отметина от наводнения, случившегося шестнадцать лет назад. Тогда вода поднялась настолько высоко, что отметка осталась на середине стекла. Много вещей было утрачено, но стены дома выстояли. И это было главное.

- Не дрейфь, Андреич, - спокойно произнес старик. – Поди не в горах живём, не смоет. И цунами тут у нас не случаются. Даже если вода поднимется, не выше же того, что было тогда.

И мужчина указал на отметку на стекле.

- Легко тебе говорить, - усмехнулся председатель, который отстроил на участке роскошный коттедж. – У тебя ремонта, по сути, никакого. А у меня? Жалко же вещи. И ремонт потом охота была переделывать.

- Жалко, - кивнул Иван Петрович. – Но жизнь жальче.
На том и расстались.


А утром пошла вода. От реки до дома Ивана Петровича было метров пятьсот. Но её стремительные потоки уже добрались и до розария Сонечки. Мужчина вышел на крыльцо, посмотрел на быстро прибывающую воду и вздохнул. Сбывались его худшие опасения.

На дачах постоянно жило не слишком много народу, некоторые уехали после предупреждения МЧС, но суматоха всё же началась. Мужчины спускали лодки, сажали туда своих домочадцев и бежали от наводнения. Иван Петрович снова вздохнул, надел рюкзак, высокие резиновые сапоги, взял на руки Джека и пошёл к забору. Туда должна была подойти лодка председателя.

Увидев на руках старика собаку, Вадим Андреевич прокричал:

- Петрович, брось псину! Места в лодке для неё нет! И так тут барахла накидали, сесть некуда, а ты еще шавку тащишь!

Иван Петрович посмотрел на Джека, доверчиво прижавшегося к его груди, потом зыркнул на председателя и, ни слова не говоря, развернулся и пошёл обратно к дому.

- Ты чего дуришь, Петрович?! – надрывался с лодки Вадим Андреевич. – Псина твоя никуда не денется! Мы свою тоже не брали. С привязи спустили, сама справится.
 
Старик продолжал идти к дому. Вода поднялась уже довольно высоко, и течение грозило сбить его с ног.

- Ну и оставайся, старый дурак! – в сердцах прокричал председатель. – И сам сгинешь, и псину свою не спасешь! Разворачиваемся!

И лодка стремительно понеслась прочь.


А вода всё прибывала. Она ещё не дошла до крыльца, но Иван Петрович понимал, что это вопрос времени. Насколько мог быстро он поднялся на чердак, перетащил туда припасы, воду, постель, ведро для отходов и бережно поднял старую собаку.
- Не волнуйся, мой хороший, - ласково сказал он Джеку, - я всегда буду с тобой. И Сонечка тоже с нами. Глядит она на нас из окон рая, волнуется. Разве можно так осрамиться, оставить тебя и самому спасаться? Да как я ей и тебе потом в глаза смотреть буду? И как я самому себе в глаза смотреть смогу, если брошу тебя?! 
Иван Петрович поцеловал медальон с фотографией жены, висевший у него на шее.

- Ты поспи пока, дружочек. Я внизу подниму всё, что можно ещё поднять, а потом приду к тебе.

Старый пес вильнул хвостом, вздохнул и погрузился в дрёму, а старик спустился вниз, принявшись хлопотать. Он отключил электричество и стал поднимать повыше нехитрый скарб: посуду, полотенца, постельное бельё. Телевизора и другой новомодной техники у него не было, так что об этом беспокоиться не было нужды. А вот садовый инвентарь, семена, удобрения, хранившиеся на веранде, следовало спасти.

Вывел Ивана Петровича из задумчивости надрывный хриплый лай Джека.

- Что случилось, дружочек? – обеспокоенно спросил старик, поднимаясь на чердак. Старый пёс стоял у небольшого окошка и лаял. Он был почти слеп и глух, но чутьё оставалось превосходным. Мужчина посмотрел в окно, туда, куда лаял Джек, и на мгновение замер. Он увидел, как несчастная собака председателя, Линда, барахтается в ледяной воде, а течение стремительно несет её, швыряя из стороны в сторону, будто маленькую щепку. А Линда – чистокровная немецкая овчарка – была далеко не щепкой. Старик чертыхнулся, помянув всех бессовестных и безответственных владельцев, озабоченных мыслями только о вещах, недобрым словом, и как можно быстрее начал спускаться с чердака. Одевать сапоги времени не осталось, да и толку от них теперь не было никакого. Вода в ложбинках доходила уже до пояса. Иван Петрович схватил толстый сук, который призван был служить опорой, перекрестился и под неумолчный глухой лай Джека ринулся в ледяную воду на помощь тонущей собаке.

- Линда! Линда! – кричал он в надежде, что чуткий слух животного услышит его призыв сквозь скрежет и гул, сопровождавший наводнение.
 
Линда повернула голову и, заметив человека, заскулила, чаще засучила лапами по воде, пытаясь бороться с течением. Старик упорно шёл к собаке, призывая её, а она всеми силами старалась добраться до человека.

Мир сузился до маленького островка, залитого водой, где боролись за жизнь человек и собака. Река, устрашающе гудя, показывала свою мощь и необузданный нрав. Но она не могла напугать доброе сердце, полное сострадания. Не могла сокрушить стремления протянуть руку помощи. Иван Петрович знал, что он не имеет права погибнуть. У него есть Джек, и он просто обязан быть с ним до конца. Но старик не мог позволить погибнуть и другой невинной душе, так жестоко преданной хозяином и оставленной на произвол судьбы.

Вода забирала тепло, идти становилось все труднее. Человек и собака выбивались из сил, но продолжали упорно двигаться навстречу друг другу. И тут река будто сжалилась над двумя душами. Словно поняла, что доброту, сострадание и любовь уничтожить невозможно. В какой-то миг Линда попала в стремнину, несущую свою воду прямо на Ивана Петровича. И спустя пару минут измученное животное было подхвачено всё еще сильными руками старика. А путь домой занял всего пять минут. Течение и тут помогло.

Как только Иван Петрович переступил порог дома с Линдой на руках, Джек успокоился и перестал лаять. Старик поднял измученную собаку на чердак и положил её на плед, предварительно тщательно обтерев. Девочка тяжело дышала и тряслась. Иван Петрович накрыл её покрывалом, а Джек тихонько подполз и лег рядом, успокаивая и согревая.

- Всё будет хорошо, - прошептал Иван Петрович. – Всё уже хорошо.


На следующий день вода поднялась ещё выше, полностью залив крыльцо. Куда ни кинешь взгляд, кругом виднелась водная гладь, полностью покрывавшая участки, почти наполовину затопившая домики, которые стояли в низине. На поверхности воды плавал чей-то скарб, а по соседней улочке проплыл деревянный туалет, смытый течением. Старик присвистнул. Одно хорошо, стремительный поток вроде как утих. Вода если и прибывала, то уже не так быстро. Так что можно было надеяться, что разлив закончился и остается только дождаться, когда уровень воды начнет понижаться. Иван Петрович по опыту прежних лет знал, что всё это затянется не слишком надолго, поэтому особо волноваться было не о чем. Да, без отопления было холодно, печку старик погасил, а часть дров поднял повыше, чтобы не отсырели. Но в этом случае можно одеться потеплее и прижаться к тёплым бокам Джека и Линды, которые с прошлого вечера не отходили друг от друга. 

Спасённая собака почти не ела, лишь попила немного воды. Её умные бездонные глаза были полны тоски и боли. И в то же время в них светилось что-то ещё, чего старик пока не распознал. Линда часто вздыхала и лежала, уткнувшись в тёплый бок Джека.

- Ничего, ничего, - спокойно говорил ей Иван Петрович, - не волнуйся, милая. Вернётся твой хозяин, вот увидишь. Всё будет хорошо!


А потом случилось вот что. Через неделю вода ушла полностью. Конечно, потребовалось еще достаточно много времени, чтобы земля полностью просохла. Но наводнение сделало и доброе дело. Оно принесло много ила, который удобрил землю, и в это лето розы Сонечки расцвели, как никогда прежде.

Председатель, вернувшись после эвакуации, пришёл проведать Ивана Петровича и с удивлением обнаружил у него свою собаку. Но когда он попытался её забрать, Линда ощетинилась, и только спокойный голос старика не дал ей броситься на своего бывшего владельца. Обозлённый Вадим Андреевич пригрозил Ивану Петровичу судом за кражу своей собственности, но угрозами дело и закончилось. Линда осталась жить вместе с Джеком и Иваном Петровичем, а когда Джек ушел на радугу, проводила его протяжным горестным плачем.

Иван Петрович и Линда до сих пор живут на даче. С недавних пор к ним присоединилась трехцветная кошка, которую старик ласково называет «моё трёхцветное счастье». Люся спит вместе с Линдой и стариком и не отходит от них ни на шаг. Откуда она взялась, никто в поселке не знает.

Розарий Сонечки стал ещё краше, и Иван Петрович с удовольствием продолжает дело своей жены. Соседи часто обращаются к нему за черенками, а он, осчастливив очередного просителя, всегда говорит:

- Не оскудеет рука дающего.

Председателя давно сменили. И, кстати, бывший председатель так и не завел себе другую собаку.
36 Разбор полётов
Алексей Борзенко
    В понедельник сразу после развода, комбат второго батальона и командир взвода этого же батальона лейтенант Новожилин были вызваны на ковёр к командиру полка.
Комбат предположил, что грозы не миновать:

  - Из комендатуры пришло сообщение о твоём задержании в воскресенье. Что ты там натворил?

  - Ничего я не натворил. Так, недоразумение.

Зайдя в кабинет, представились. Присутствовали - комполка, начштаба, замполит, зампотех. Полковник, приветливо улыбаясь, предложил присаживаться:

  - У нас совещание на тему - как я провёл лето. Пусть нам лейтенант расскажет, как он провёл лето, а именно последнее воскресенье лета 1972-го года от Рождества Христова.

Уловив в интонации полковника отеческую заботу о подчинённом, Славик обрадовался. У него отлегло от сердца. Тревожное ожидание грозы сменилось хладнокровным спокойствием:

  - Всё лето я провёл на полигоне в Прудбое, а вчера, неожиданно, мне выпал редкий за последнее время выходной и я решил осуществить мечту моей студенческой юности, посетить ресторан "Маяк", что на берегу великой русской реки Волга. В студенческие годы я не мог себе этого позволить, в виду скудности средств, а теперь благодаря заботе государства о Советской Армии моя мечта осуществилась.

Полковник с любопытством разглядывал лейтенанта:

  - Складно излагаете. Продолжайте.

  - Вчера в 19-00 я подъехал к "Маяку" на такси в сопровождении трёх светских дам.

Присутствующие оживились:

  - Откуда взялись светские дамы?
 
  - Накануне, а именно в 18-30, я познакомился с ними у речпорта. У меня были к ним серьёзные намерения.

  - Почему всего три светские дамы? У речпорта отирается гораздо больше светских дам для серьёзных намерений.
 
  - Я выбрал всего трёх, чтобы не перегружать транспортное средство, не нарушать ПДД, не доставлять неудобства водителю.

  - Зачем вы ехали на такси? От речпорта до "Маяка" метров сто.
 
  - У дам высокие каблуки, а там сто метров в гору.

  - Понятно, проявил заботу о женщинах. Остановитесь подробнее об употреблённых напитках.

  - На четверых всего одна бутылка экстра брют.

  - Недурно. Значит вы утверждаете, что были абсолютно трезвы?

  - Так точно. Хоть за руль садись. У меня трезвость - норма жизни.

  - Допустим. Что было дальше?

  - Подкатили двое малолеток допризывного возраста и не соблюдая субординации, в оскорбительной форме предложили уступить им двух дам. Меня не устроило их предложение и я вынужден был пойти на силовое решение наших разногласий. Мы не успели начать поединок, как появились гвардейцы кардинала и со всеми удобствами доставили гражданских в жёлтый дом, а меня в комендатуру, откуда через полчаса отпустили без предъявления каких либо обвинений.

Комбат возмутился:

  - Житья нет от этих гвардейцев, второе задержание за месяц.

Его поддержал замполит:

  - Весьма достойное для офицера поведение. Вступился за честь дамы.
 
Их поддержал зампотех:

  - Танки во взводе лейтенанта Новожилина в прекрасном состоянии. Хоть завтра в бой.

Был недоволен только начштаба:

  - Надо держать в Прудбое ваших мушкетёров. В городе от них одни неприятности.

Комбат готов был грудью закрыть амбразуру, защищая подчинённого:

  - Во взводе лейтенанта Новожилина лучшие показатели по результатам предыдущей проверки.

Услышав о своих успехах в службе, Славик был приятно удивлён. Своих трёх подчинённых он практически не видел. В кадрированной части - через день под ремень и вдруг лучшие показатели.

Комбата снова поддержал замполит:

  - Лейтенант Новожилин для политзанятий регулярно готовит сообщения по международным новостям.

Начштаба снова выразил неудовольствие:

  - Лучше, чтобы он сам не попадал в местные новости.

Комполка был явно не на стороне начштаба, а с большинством. Славик уже открыл рот с предложением подать жалобу на областное управление МВД, как на столе комполка зазвонил телефон.

  - Здравия желаю, товарищ генерал! Так точно, товарищ генерал! Уже разобрали товарищ генерал! Уже товарищ генерал! Предлагаете трое суток? А я уже объявил пять, товарищ генерал!

Комполка положил трубку и, с ехидной улыбкой на лице, развёл руками.
За дверью кабинета Славика поджидал лейтенант Полянский:

  - Ну как?

  -После общения с нашим комполка, я разочаровался во всём человечестве..., на целый  день. Отбываю на Огарёва 20. Мне надо пять дней хорошенько подумать о цели своего дальнейшего пребывания на этой планете.

Полянский, как мог, поддержал расстроенного товарища:

  - У нас для вас нет планеты лучше, чем эта. Нет лучше города в котором такие прекрасные места для отдыха от тягот армейской службы, как на Огарёва 20.
37 Гауптвахта
Алексей Борзенко
   После пятидневного пребывания на Огарёва-20, лейтенант Новожилин провёл инструктаж командирам взводов танкового полка:

   - Садиться надо, учитывая срок. Если трое суток, то во вторник. Выйдешь в пятницу утром и свободен до понедельника. Если пять суток, то в понедельник, выйдешь в суботу, воскресенье твоё. Десять суток даёт комдив. Чтобы их заработать - надо постараться. Оплачиваешь питание у железнодорожников в Свято-Духовом монастыре.

Полянский не понял:

   - Где на железной дороге? В каком монастыре?

   - На остановке Рокосовского, в бывшем монастыре железнодорожная воинская часть.
Там надо стать на довольствие по солдатской норме - девяносто копеек день. Что не понятно? Слушай внимательней. Кому-кому, а тебе пригодится. Форма одежды полевая. С собой полотенце, пасту, зубную щётку, одну книгу не художественную - техническую или научную, воинский устав будет за счёт заведения.

Полянский опять не понял:

   - Какую книгу надо взять? И что, только одну?

   - Да, только одну - "Материализм и эмпириокритицизм". После отсидки по уставу и по этой книге будешь сдавать зачёт замполиту. Больше не перебивай.

Полянский не успокоился:
 
   - Наш замполит разбирается в буржуазной идеалистической философии?

   - Не отвлекайся от главной темы. Слушай сюда! Явиться в 8-30 в комендатуру на Огарёва-20. Дежурному начкару сдаёшь документы, портупею и отдыхай.

У Полянского снова вопрос:

   - Зачем сдавать портупею?

   - Чтобы ты не мог повеситься.

   - А нужно?

   - Желательно... Продолжаю. Офицерская камера на четырёх человек. Стол, четыре табуретки, у стены труба для крепления вертолётов. Специально для Полянского, объясняю конструкцию вертолёта и инструкцию пользования им. Вертолёт имеет вид деревянного лежака с металлическими петлями на одной стороне. Этими петлями эту сторону крепишь к трубе. Под другую подставляешь табуретку. Лейтенант Полянский, я думаю, имеет шанс в ближайшее время освоить данное приспособление для здорового глубокого сна. Продолжаю. Имеется окно с решёткой и восхитительным видом на плац и туалет типа сортир. Выход по нужде для господ офицеров свободный, дверь камеры не закрывается, решётка на окне для развития воображения. Солдатские камеры запираются и вывод солдат в сортир строго по расписанию в сопровождении вооружённого почётного караула. Зимой отопление камер включают на пять часов днём, на пять часов ночью, что считается полезным для молодого здорового организма и тут опять преимущество у господ офицеров - подача чуть тёплой воды в отопительные трубы начинается с офицерской камеры в солдатские. Солдатам кроме лежака и шинели ничего не положено. Офицерам полный комплект постельных принадлежностей - матрас, подушка, наволочки, простыни, одеяло. В распорядке дня равенство. Завтрак обед, ужин по расписанию.

Полянский уточнил:

   - В армии НАТО питание офицерам на гауптвахту поставляют под заказ из ресторанов и аперитив разрешён.

   - Виталик, не верь вражеским голосам - пропаганда и клевета. Не знаю как в НАТО, у нас отбой в 24-00, подъём в 5-00. Вертолёты выдаются только на это время. Освещение не выключается. Перейдём к самому главному - досугу.
Это уж как повезёт. Рассказываю.
Понедельник в камере полный комплект. У двоих срок трое суток. У меня с Михальцовым пять. До четверга пишем пулю. Кто на прикупе, у окна на атасе. Четверг с утра остались вдвоём. Мучаемся в гусарика. Заходит партизан. Кто такой объясняю. Парень - 27 лет, отслужил срочную, призвали на сборы. Молва дошла, что после трёхмесячных сборов присвоят младшего лейтенанта и призовут двухгодичником на два года. Советской Армии не хватает младшего комсостава. Парень слинял на неделю. Явившись заявил, что отстал в учёбе и предложил отчислить его в связи с профнепригодностью. Начальник посадил его до конца сборов на гауптвахту, пообещав выдать диплом с отличием и офицерские погоны. Комендант, выяснив, что он строитель, доверил ему ремонт фасада здания комендатуры - дембельский аккорд. У партизана был свободный выход за территорию комендатуры. Войдя к нам в камеру и оценив меру нашей тоски по свободе, предложил залить горе горькой. По началу мы отказались:

   - Советский офицер облико морале!

Вечером началась смена караула. Михальцов кивнул в сторону нового начкара:
 
   - Сегодня играем.
 
   - Я его не знаю.

   - Копия твой ротный. Под сорок, а уже старший лейтенант. Бухарик.

Связались с партизаном. Дали денег. Он принёс в своём ведёрке, что предлагал. Разлили на троих. Вызвали начкара. Затеяли смутный, чудной разговор. У старлея сработало обоняние. Видим мучается человек. Предложили. В начале: "Я при исполнении, ни-ни. Но слаб человек. К сожалению, кадровые не гусары, преферанс им не ведом. Проговорили всю ночь за жизнь. В пятницу у нас не забрали вертолёты, проспали весь день, до самой смены караула. Выводы:
 
   - Не сидел на гауптвахте - не служил. Смелей орлы!"
 
Виталий Полянский подытожил с завистью:

   - Так-то оно конечно.
38 Фартук с секретом. Рассказ на Конкурс
Татьяна Чебатуркина
      
      ФАРТУК С СЕКРЕТОМ.


      Юмористический рассказ.   


      Он называл меня только по фамилии:

      - Иванова, будьте добры! Как вы понимаете такой тезис: Философия Платона носит характер объективного идеализма? Что значит по Платону МИР ВЕЩЕЙ И МИР ИДЕЙ?

      Я ходила на все пары по философии, зубрила определения, не вылезала из Интернета, сдавала рефераты раньше всех. Но всегда, не глядя на меня, он хмурил выгоревшие брови, постукивал ручкой по столу, ставил высокие баллы, но как-то снисходительно.

      Это меня бесило.

      - Да ты ему просто нравишься! – моя подруга Зойка обожала Сергея Александровича, самого молодого на кафедре преподавателя и, притом, неженатого. - Подумаешь, всего двадцать восемь лет.

      Вся наша группа первого курса будущих экономистов, кроме трех парней, случайно затесавшихся в женский коллектив, дарила ему на лекциях обворожительные улыбки, в душе проклиная эту муторную науку о вечном, ценном и глобальном. 

      В графике экзаменационной сессии за второй семестр философия стояла первой. Шестьдесят вопросов, тридцать билетов.

      - Нет, девочки, идти без шпор – это самоубийство! - Зойку поддержали пять девчонок. - Светочка, сгорю я на экзамене этого педанта! Мать рассказывала, что в их годы была методика – специальный фартук. Юбки в моде были пышные, под них, что хочешь, можно было засунуть. А сейчас можно надеть платье с завышенной талией.

      СПОНТАННО, тут же в аудитории договорились, кто и какие билеты готовит. Я участвовать в авантюре отказалась категорически.

      На другой день Зойка принесла ситцевый фартук, на изнанке которого были пришиты два больших кармана из белого материала. Закрывались они на крупные пуговицы.

      Во время перерыва прошли первые испытания модели.

      С учетом свернутого пополам стандартного бумажного листа, который давали на экзамене, необходимо было заготовить рукописные ответы на все тридцать билетов. И, открыв нужный карман, сделать задумчивое лицо, одной рукой умудриться отсчитать нужный билет на ощупь, вытащить его на стол и дальше имитация сосредоточенной подготовки. Один только фактор являлся непременным: нужно было попасть на «задние» столы.

      Зойка развила бурную деятельность. За три недели до экзамена был составлен список последовательности захода всей группы на экзамен, чтобы девчонки успели вытащить из карманов номера билетов уже ответивших сокурсников, надеть фартук под юбку при всех (тут уж было не до стеснительности!) и зайти в тот момент, когда освободится один из последних столов.

      Сразу выделилась группа недовольных, которые в индивидуальном порядке готовили личные шпоры, надеясь пронести их в туфлях, в карманах и даже в трусах. Парни рассчитывали на телефоны. «Задние» столы взлетели в рейтинге основной мебели на недосягаемую высоту.

      Главными в этой развивающейся ситуации по ЛОГИКЕ рассуждений    стали отличники. На нас впервые посмотрели с удивительным чувством уважения, забыв позорные кликухи «ботаники» и «заучманы». Нам щедро дарили только первые столы.

      И вот торжественный день настал. Солнце обещало в тени тридцать пять градусов с утра, но на такую мелочь никто не обратил внимания.
 
      Остаться без стипендии из-за сбоя в вечных рассуждениях о великом и великих в давно ушедших веках никто не хотел.

      На преподавательском столе устроили непроницаемый забор из шикарных букетов, но появившийся в роскошном кремовом костюме Сергей Александрович быстренько перебазировал банки на окна, лишив нас такого иллюзорного прикрытия.
 
      Первыми пошли на амбразуру наши парни – будущие министры –экономисты, две «хорошистки» и отчаянная Зойка. В двери оставили узенькую щель, и с радостью вычеркнули сразу шесть громко озвученных добровольцами номеров билетов.

      Томительное ожидание под дверью – не для меня. Всегда заходила в числе первых, словно ныряла в купель в крещенские морозы. Но вот вышел первый, размахивая зачеткой.

      И тут произошла заминка. Девчонки под дверью РЕФЛЕКСИВНО ахнули: видимо, пуговицы не выдержали напора умных мыслей на шпорах, расстегнулись и самопроизвольно выпустили ровные листы из карманов на свободу. Утрамбованные от духоты под юбкой они не разлетелись по всей аудитории, а легли таким чудесным веером возле туфель Зойки. Преподаватель листал какие-то бумажки. Секунды решали все.

      - Спасай Зойку! – девчонки взгромоздили на плечо пляжную сумку для эвакуации Зойкиного фартука и втолкнули в кабинет.

      - Что случилось, Иванова? – Сергей Александрович встал, подошел вплотную.

      - Можно мне поскорее сдать экзамен, без подготовки. За мной родители приехали на чужой машине! – я зарделась как маков цвет.

      - Хорошо, берите билет. Только сумку вашу надо куда-то пристроить.

      Я с независимым видом швырнула ее на Зойкин стол.

      - Может быть, вам дать пять минут на подготовку? Вопрос серьезный: Немецкое иррационалистическое течение «ФИЛОСОФИЯ ЖИЗНИ».

      - Нет, нет, я сразу!

      Ответ я знала, но в голове - только одна мысль:

      «Как Зойка будет вытаскивать из-под платья на виду у всех этот проклятый фартук?»

      Потом добавились другие удивительные мысли:

      «Какой у него невозможно привлекательный профиль, эта щегольская стрижка! И привычка крутить карандаш! И уже устойчивый загар на лице. Пропадает, наверное, на Волге? Когда же Зойка, в конце концов, соберет эти чертовые шпоры с пола? А, может быть, уже собрала? Или сидит как древняя статуя на острове Пасхи? Нужно что-нибудь уронить. Точно, ручку! Ой, стукнулись головами, наклонившись, одновременно.

      - Сергей Александрович! Можно мне глоток воды!

      «Какой он высокий и симпатичный! Налил воды из бутылки, встал, отошел к окну, стоит спиной к нам. Ну, Зойка, пользуйся случаем!»

      - Хорошо. Переходим ко второму вопросу: «Направления современной философии, способствующие саморазвитию, продвижению и успеху в условиях научно-технического прогресса». Просто перечислите.

      - РЕФЛЕКСИЯ, воспитание, познание, оптология, интеграция…

      - Достаточно, достаточно! - остановил Сергей Александрович. – Вижу - вы хорошо подготовились Отлично. Давайте зачетку. Не забудьте свою сумку.

      Вот тут я поняла смысл слов «на ватных ногах»: из сумки торчал длинный конец этого несуразного фартука. Успели!  Теперь только бы дойти до двери и не хлопнуться в обморок!

      Кто-то зашел после меня. На подоконнике девчонки сноровисто зашуршали шпаргалками. Зойка получила «удочку».

      Я вышла на улицу под сумасшедшее солнце, оглянулась и посмотрела на окна аудитории на втором этаже. Сергей Александрович улыбался.

…………

      Когда в конце августа мы обменялись в ЗАГСе кольцами с Сергеем Александровичем, нам налили шампанского в фужеры, он взял меня под локоть:

      - Ты – необыкновенная, Светочка! За успешное окончание операции по спасению шпор!

      До меня не сразу, но дошло:

      - Ты тогда догадался?!

      - Зрелище было потрясающее – это надо было видеть! Но я только тобой любовался, защитница! КАТАРСИС!

      И он притянул меня в свои объятия.
39 Исповедь пациента. Иронический рассказ
Татьяна Чебатуркина
   
    Исповедь пациента.

    Иронический рассказ.


     Очередной пациент вначале задвинул в дверь довольно обширный животик, напомнивший, если бы он принадлежал представительнице лучшей половины человечества, о приличных сроках беременности. Потом внушительная мужская фигура  в модной куртке шестидесятого размера с некогда роскошной шевелюрой седеющих волос с глубоким вздохом опустилась на жалобно скрипнувший стул у докторского стола:

     - Доктор, вы сможете вернуть мне молодость? Сейчас мне 58 лет.Но, скажите честно, возможно ли при помощи медицины, оздоровительных упражнений, хирургических операций, лечения в лучших клиниках Европы и Израиля вернуть самочувствие сорокалетнего человека? Пусть это будет стоить больших сумм! Ведь медицина сейчас буквально творит чудеса!

       Этика этой современной платной и модной клиники не позволила терапевту,дольно моложавому, энергичному и спортивному мужчине с с модным бобриком седеющих волос высказать свое давно сложившееся мнение о современных методах лечения. Он любезно улыбнулся и чуточку все-таки съязвил:

      - Немножко,конечно, не по адресу! Вы читали "Фауста" Гете? Помните слова Мефистофеля:"Зачем ты горячишься? Не дури. Листка довольно. Вот он наготове. Изволь тут расписаться каплей крови." Извините! Я вас слушаю!

      Но вместо обычных причитаний больного о скачках давления,опухлости коленей, постоянной депрессии и страхе смерти ночью этот сразу вспотевший раскрасневшийся   пациент, горячась и волнуясь, поведал о взлетах и падениях своей обеспеченной жизни.

     - Как вы относитесь к женским ножкам? - мужчина вытер большим платком лоб. - Не помню, где читал, но особый шик - это тонкие щиколотки! В них - женская утонченность! И пока взглядом ты фотографируешь от земли эту чарующую красоту, твое воображение моментально создает шедевр неповторимого женского контура в целом. Моя вторая жена взлетела мимо меня по лестнице на второй этаж университета совершенно случайно, и  через три месяца мы поженились.  Мой первый студенческий брак до этого рассыпался быстро. Детей не было.На вторую жену у меня выпали шестнадцать лучших лет жизни. Ушла от меня она сама, вместе с нашей дочерью.Предвижу  ваш вопрос: "Почему?"     Но сначала ответьте: " Вы солидарны со мной в отношении женских ножек?"

     Доктор посмотрел в окно. Свою вторую жену он встретил в середине июня, поднимаясь на экскурсии к Воронцовским пещерам в Сочи. Накануне прошел сильный дождь, и водитель туристического автобуса предложил всем выйти, кроме двух дам преклонного возраста, и подняться на гору пешком.

     Мужская половина группы, подхватив жен и подружек за руки, устремились со смехом по достаточно цивильной горной дороге, окунувшись вскоре в тропическую влажность. Он был один, что-то замешкался, и вдруг его внимание привлекли на подъеме уверенные крепкие ножки молодой женщины в элегантных черных шортах и обычных китайских кроссовках. Сразу вспомнились слова известного японского писателя Кобо Абэ:" За быстро бегущими ногами всегда хочется броситься вслед".

     Знакомство с ней состоялось в наполненной призраками прошлого пещере с загадочным неявным освещением, когда эта женщина, так уверенно преодолевшая постепенный подъем в гору, вдруг каким-то упавшим голосом спросила экскурсовода, как долго продлится маршрут под угрожающими сводами, где когда-то жили первобытные люди и прятались саблезубые тигры.

     - У меня оказывается боязнь замкнутого пространства, о которой даже не догадывалась! Так стремилась сюда попасть! Но сейчас у меня только одно желание - вырваться на свободу!

     Тогда он взял ее под руку, крепко прижал локоть к себе и повел уверенно по огороженным переходам, то спускаясь по каменным ступеням в изломы, то поднимаясь к сталактитам и изображениям на стенах. Весь путь она молчала, отвечая односложно "Да" или "НЕТ".

     После пещерных страстей водитель и экскурсовод в одном лице привез всех на обед в частную усадьбу, где под навесами ждали всех украинский борщ, шашлыки, дегустация различных доморощенных вин.И здесь, сидя напротив за самодельными столами, ему удалось разглядеть эту незнакомку.Ей было лет тридцать с небольшим. Отлично сложенная спортивная фигура, приятное лицо без всякого макияжа, каштановая коса в тугом пучке на затылке, без признаков морщин гордая шея. Звали ее Людмила. Но усилившийся дождь на серпантине крутых горных дорог при возвращении не позволил познакомиться поближе, когда Людмила выскочила под ливень на остановке в Хосте, а автобус с остальными помчался дальше в Адлер.

      - На что вы жалуетесь? - доктор привычно измерил давление, записал показания.

     Сочи стали переломным событием в его жизни. Нет, тогда курортный роман  не получился. Десять дней заполнились экскурсиями на озеро Рица, в Красную Поляну, на Домбай, ради чего он и планировал свой отпуск. На пляже какие-то женщины пытались привлечь его внимание своими прелестями, но безуспешно.

     Поздно вечером, отправляясь на поезде домой из Адлера,мысленно попрощался с приветливым морем и не поверил сам себе, когда на перроне в Хосте вдруг увидел Людмилу с чемоданом. Она села в соседний купейный вагон. Это был знак судьбы.

     - У меня болит сердце! Неделю назад я встретил свою бывшую жену в Торговом центре! - пациент с сожалением посмотрел на ручные часы. Видимо, привык дорожить каждой минутой как всякий трудоголик, но решительно продолжил. - Будто и не было десяти лет разлуки за нашими плечами. В элегантном пальто, на высоких каблуках, легкая энергичная походка, и эти чертовы, не меняющиеся щиколотки! Моя третья жена, на молодость которой я купился у себя на работе, рядом с ней бы выглядела такой дородной мамашей, потому что никак не может наесться сытостью и безделием обеспеченной жизни.А вы знаете, как моя прежняя жена тянула меня буквально за уши   к здоровому образу жизни! У нее в юности признавали порок сердца, запрещали рожать. Но она ходила со своими учениками в многодневные походы, участвовала в туристических слетах, предпочитала машине только велосипед. И наши пути начали постепенно разбегаться. Летом она уехала на каникулы в село, где остался после родителей старый дом, а я загулял по полной со своей сотрудницей. И, как в плохих мелодрамах, жена застукала  меня с любовницей. Собрала вещи и уехала с дочерью, ничего не требуя от меня взамен: ни денег, ни раздела квартиры, ни алиментов. Я злорадствовал и продолжал жить, как мне нравилось, - пить, есть и общаться с друзьями за картами всю ночь,прикрываться командировками, когда вылетал на юг покутить и расслабиться без "собственного самовара", то есть, жены. Однажды зимой решил вдруг посмотреть, как там в деревенской тиши прозябает моя дочь с этой упрямой гордячкой.  Дом был закрыт на замок, а по глубокому снежному насту уходили в даль к близкому лесу две накатанные лыжные колеи. Она была в своем амплуа: зачем ей город с его стесняющей внутреннюю свободу громадой домов, когда Диоген спокойно обходился бочкой!

     А терапевт, задумчиво постукивая ручкой по столу, слушая взволнованную исповедь мужчины в возрасте, так явно представил эти две лыжни на снегу, по которым они с Людмилой прошли километров десять в заколдованной сказке опушенных осыпающимся снегом вековых деревьев, по замерзшей, застывшей реке с многочисленными лунками любителей зимней рыбалки, по бескрайнему безмолвью степного раздолья в сверкающей глазури холодного солнца.Он приехал на зимние каникулы в Людмиле, чтобы обязательно уговорить ее составить его счастье, как говорили в старину, и быть его женой.  И на три года ему пришлось оставить свою городскую клинику и стать обычным сельским участковым терапевтом.За это время родился их сын.  И не было ни минуты сожаления.

     - А как звали вашу жену? - терапевт после обычной процедуры прослушивания и просмотра ленты кардиограммы встал. И ответ его не удивил.

     - Людмила!Доктор, мне можно надеяться на явное улучшение здоровья? Или слишком много потеряно времени?

     Доктор развел руками, сел и стал записывать заключение в карточку больного.
40 Город - спутник
Александр Сапшурик
               

   Квартира впечатляла. Стены виделись массивными и прочными, словно помещение вырезалось из огромной скалы. Ощущения приходили из-за тишины, а также идеальной геометрии стен, потолков, пола. Эффект дополняли обои с завитушками, напоминающим пиленую горную породу.

   Илья не без труда открыл окно. Вместе с застарелой пылью к ним влетел лёгкий уличный шум, разгоняя кажущуюся задумчивость и отрешённость квартиры, успевшей одичать без людей. А ведь чуть раньше подобное впечатление произвёл и сам город: безучастность, граничащую с враждебностью. Словно мстил за предательство покинувших его людей.
- Как здесь тихо! - удивилась Ирина. - Наверное, соседей одновременно и снизу и сверху нет дома.
- Ага, и слева и справа, - пошутил Илья. - Нет, дорогая, я видел, как недавно входили люди в квартиру под нами...

   Всё началось с приезда к ним в Москву необычного гостя. Прошёл месяц как Илья и Ирина поженились и поменяли съёмное жильё. Ждали хозяйку с очередной проверкой своей недвижимости. Женщину, которая уже стала раздражать... В дверь позвонили.
- Илья Воронов? - строгим голосом спросил крупный полный мужчина, которого лишь отчасти стройнила военная форма с большими звёздами на погонах.
- Так точно! - резкость в голосе Игоря, приготовленная для старушки - хозяйки мгновенно сменилась на учтивость.
- Кем вы приходитесь генералу Грудницкому Николаю Павловичу? - также смягчил голос военный.
- Двоюродный племянник, - доложил Илья и, спохватившись, добавил. - Проходите, пожалуйста.
- Спасибо. Я займу не больше десяти минут.
- Значит, успеем выпить чаю. Вижу вы с дороги. Ирина, чайник ещё горячий? Налей нам, пожалуйста.
- Вам, наверное, покрепче, товарищ полковник? - деловито спросила Ирина, надевая новый фартук.
- Угадали. То есть я хотел сказать, называйте меня Иван Семёнович, - смутился военный. - Спасибо, Ирина.

   И действительно, приняв чашку с чаем, а затем и бутерброд, военный стал больше походить на Ивана Семёныча, нежеле полковника. Пока его светлые усы забавно двигались над чашкой, карие глаза, окинув комнату взглядом, остановились на Илье.
- Николай Павлович - ваш дядя, умер внезапно, можно сказать на боевом посту. Впрочем, вы всё знаете и даже, как мне известно, присувствовали на похоронах. А я знаю, что он завещал вам великолепную квартиру в N - ске.  И понимаю, почему вы не поехали туда. Город - спутник с гиганским военным заводом. Производство было остановлено, люди стали разьезжаться, город пустел. Квартиру нормально не продать...
- Мы её даже не видели, - прервал гостя Илья. - Дядю похоронили на родине, а ехать в Среднюю Азию, чтобы облизнуться на роскошное жильё, которое невозможно перенести, например в Москву...
- Сочувствую, - опять огляделся полковник. - Только обстоятельства изменились. Принято решение возобновить производство и расконсервировать завод. В связи с международной обстановкой... А пока создать в городе ещё несколько предприятий. Чтобы занять и удержать население. Сохранить оставшиеся кадры. Скоро там может наступить дефицит жилья. Теоретически вы даже можете потерять квартиру. В силу, так сказать, острой государственной необходимости. Я советую вам поехать туда. И как можно скорее.
   Ирина и Илья молчали, переглядываясь.
- Это... так неожиданно, - выдавил наконец Илья. - А зачем?
- Ну, возможно остаться на некоторое время. Устроиться на работу. Сохранить наследство. Которое, если что потом продать. И уже за реальные деньги.
- Интернет там есть? - неожиданно проявил интерес Илья.
- Вполне.
- Спасибо... за информацию, - потерянным голосом произнесла Ирина. - Может ещё чайку?
- Кстати, информация эта секретная, - сообщил Иван Семёнович, вставая. - Только из уважения к вашему дяде, генералу Грудницкому. Надеюсь, вы понимаете... Да и квартиру жалко. Мы там когда-то...  До свидания. Честь имею!
Снова превратившись в полковника, гость ещё раз критически окинул комнату взглядом и изчез за дверью...

  Всё детство и юность Ирина мечтала о собаке. У мамы была аллергия на шерсть животных, и собака даже не обсуждалась. А новоиспечённый муж не любил и не хотел животных. Правда, Ирина не теряла надежды когда-нибудь это исправить. Поэтому осматривая наследство мужа, сдерживала восторг и изображала глубокие размышления, граничащие с сомнением. "Переезд из Москвы сюда, так далеко..." И, кажется, это сработало.
-  Какую собаку ты хотела? - спросил вдруг Илья, любуясь видом из окна. - Крупной породы или мелкую?
   У Ирины в волнении забилось сердце. Даже вспомнилось чувство, когда ей делали предложение руки и сердца.
 - Крупные мне всегда нравились больше, -  прикрыв глаза и ещё не веря своему счастью проговорила Ирина.
- Тогда отдадим ей самую большую комнату. Ну, или ему...

   Решение было принято. У дяди оказалась приличная мебель, и единственное, чем нужно было срочно заняться, это найти работу Ирине. Илья же пока мог работать удалённо. И они останутся жить здесь - в этом полуживом, полуразрушенном городе. Хорошо, что им нечего и незачем перевозить что-нибудь сюда с прежнего места жительства.

                * * *

   Прошёл год. Город выздоравливал, наполнялся жизнью. Строились предприятия, ремонтировались улицы, звенели детские голоса. Из окна квартиры виднелся большой  завод, ради которого когда-то и строился город. Он отделялся от жилой зоны обширным парком отдыха, дальше - небольшой рекой, берега которой в пределах города одеты в бетон, отделанный красивой мраморной плиткой.

    В парке прогуливалась молодая женщина с крупной овчаркой жёлто - песочного цвета. Случайно или нет, такого же цвета у женщины была и причёска и даже глаза. От других владелиц собак она выделялась широким, свободно свисающими платьем, намекающим на то, что его хозяйка в положении.
   Неожиданно пёс потянул в сторону идущего в их сторону высокого светловолосого молодого человека.
- Ирина, я же просил не гулять с без меня, - с укором произнёс Илья, забирая из рук жены поводок. - Стоило немного задержаться на работе...
- Да я хорошо себя чувствую, - прервала его Ирина. - И Мухтар молодец, здорово опекает будущую мать.

   Разговаривая, подошли к реке, любуясь видами. Там, на противоположном берегу рос кустарник, разбавленный густой высокой травой. Мухтар неожиданно напружинился, подобрался и тихо, но грозно зарычал. Супруги остановились, одновременно вглядываясь в место, куда так неотрывно и внимательно смотрел их пёс.

   А с другого берега, наполовину высунувшись из травы и почти не обращая внимания на людей, на него смотрел волк. Жёлто-серая шерсть мягко гармонировала с лучами заходящего солнца. Ирине вдруг стало не по себе, она покачнулась. Илья бросился её поддержать, а когда оглянулся зверя уже не было.
- Это волчица, - раздалось позади них. - Одна из немногих оставшихся.

   Повернувшись, супруги увидели пожилого мужчину в плаще, через который виднелся чёрный костюм, дополненый белой рубашкой и галстуком. Под цвет рубашки у мужчины была и седина. В руках он держал маленькую собачку в ошейнике, со свисающим поводком.
- Красивый у вас пёс, - продолжил он, кивнув на Мухтара. - А мой вот, боится. Приходится на руки брать, когда видит её. Смотрите, как дрожит.
- Выходит, вы не первый раз встречаете эту волчицу, -  испуганным голосом спросила Ирина. -  Она не опасна?
- Не опасна. Давайте, присядем, - указал мужчина на ближайшую скамейку. - Вижу, вы устали и встревожены. Да и я притомился. Меня зовут Владлен Осипович, я здесь недалеко живу и часто бываю. Вот с ним.
- Ирина, Илья. Тоже живём недалеко.
- Это так называемые степные волки, - поглаживая пёсика, сидевшего на коленях, пояснил Владлен Осипович. - Когда-то их было много в этих местах...
- Интересно, - произнёс Илья, садясь рядом с женой. - Расскажите.
- Я приехал сюда молодым преподавателем, сразу после института. Здесь начиналось возведение завода и одновременно города. Прямо в степи, недалеко от протекающей речки. Дикая природа: косули, зайцы, волки. Тогда случилось несколько случаев нападения волков на собак и даже людей. И было решено количество волков ограничить. Целенаправленно. И как это часто бывает, перестарались. Был у них на заводе один начальник цеха. Собрал охотников. Военные дали вертолёт. Волков стреляли с высоты, ставили на них капканы, давили машинами. Щенков тоже не жалели. Сорок лет потом не было здесь волков. Но вот закрыли завод и несколько из них вернулось. Стая с волчицей во главе. У неё мех рыжеватого оттенка. Местные прозвали её "Лисой", несмотря на то, что она волчица. Не за окрас, скорее всего. Хитрая. И умная очень. Она практически возродила стаю. Степные волки - очень хорошие матери. Первые её волчата выросли и отделились, ушли в степи. А она осталась. Кстати, для выживания и улучшения породы волки могут спариваться даже с собаками...
- Откуда вы знаете про них, Владлен Осипович? - с тревогой глянула Ирина на Мухтара.
- Просто как бывший преподаватель зоологии интересуюсь местной фауной. Так вот. Оставшиеся здесь охотники "вспомнили молодость" и опять открыли охоту на волчью семью. Уничтожили нескольких волков и даже волчат. И тогда "Лиса" стала прятать оставшуюся немногочисленную стаю на заводе.
- Но как они попадают внутрь, ведь он хорошо закрыт? - удивился Илья.
- Ну, закрыт он от людей. В первую очередь от любителей воровать металл. А волки нашли путь. Удачно там хоронились днём, а ночью выходили. Говорят, по вентиляционными трубам прятались. Они большого диаметра. И там их, в отличие от голой степи, не достать было никому. Тихо, тёмно без освещения. Да и шкура серая, под цвет металла.
- Что же будет, ведь завод снова открывают? - разволновалась Ирина. - Опять в степь? На смерть?
Владлен Осипович задумчиво оглядел собеседников.
- Надеюсь, что "Лиса" что-нибудь придумает. Не зря она в последнее время рыскает вокруг города.
 
   Возвращаясь, супруги заметили возле подъезда внедорожник с московскими номерами.
- Здравствуйте, молодые люди! -  вышел из него крупный мужчина.
- Иван Семёнович! Как вы здесь оказались? И как нас нашли? Давно ждёте? - по очереди спрашивали супруги.
- Сам виноват. Не взял у вас телефон тогда, в Москве. Не предполагал, что вернут на старое место службы. А здесь узнал, что в генеральской квартире живут, и сразу догадался. Какие же вы молодцы!
   Полковник поцеловал Ирине руку, Игорю крепко пожал. Мухтар подозрительно смотрел на незнакомца, но с разрешения хозяйки позволил себя погладить.
- И как вам живётся здесь, в этом городе? - внимательно взглянув на Ирину, спросил полковник.
- Замечательно!, - ответила она, смущаясь.
- Всё-таки лучше уехать рожать в другой город, - посоветовал полковник, глядя уже на Илью. - Медицина здесь ещё пока...
- Поедет к моей маме, в Челябинск, - кивнул Илья.
- Буду курировать работу завода и, собственно говоря, заехал пригласить на работу Илью, - объяснил цель визита полковник. - Электронщики очень нужны. И зарплата хорошая.
- Интересное предложение, - задумался Илья. - И скоро приступать?
- Посмотрим... Мне доложили, что там плотно засели волки. Нужно выгнать их с территории. Люди боятся работать. Хотя, думаю, страх преувеличен. Приходи, Илья, завтра с утра на завод ознакомиться с производством и будущей работой. Вот, звони, встречу на проходной. Если не боишься волков, конечно. Впрочем, скоро им будет не до пугания людей...

   Попрощавшись, полковник нырнул в джип и поднял колёсами облако пыли.
На следующий день Илью поразили размеры завода и щедрость вложенных в него средств. Он выглядел словно второй город. Кроме нескольких асфальтированных, сюда подходила ещё и железная дорога. Главные производственные корпуса окружены множеством вспомогательных, стоящих отдельно или соединённых переходами. Они с полковником проезжали по территории, когда того вызвали по рации.
 
     Одновременно с ними к проходной подъехал автобус с глубоко тонированными окнами. Вышли люди в необычных зелёных спецовках с зачехлённым оружием на плечах. Следом вывели двух крупных собак на длинных поводках. Псы выглядели внушительно, даже устрашающе. Возможно, из-за надетых на них шлеек с проводами, всевозможными подсумками и приспособлениями на застёжках. На людях также виднелись провода и приборы. Они молча и сосредоточено принялись выгружать коробки с оборудованием. Один из них, видимо старший, подошёл к полковнику. Тот после небольшого разговора махнул стоящему неподалёку начальнику охраны, а сам подошёл к Илье.
- Спецбригада по зачистке волков. Думаю, за день управятся.
- Ух, ты! - восхитился Илья. - Я думал будут простые охотники, не такие навороченные...
- Новые технологии. Кстати, тебе, как электронщику будет интересно.
Они зашли в просторное фойе проходной и приблизились к группе "охотников". Старший охотников подошёл к ним.
- Что за оборудование? - спросил его Илья. - Вижу на людях радиомаркеры с управляемой подсветкой…
- Не только на людях, на собаках тоже, - пояснил старший. - Спектр, видимый только через вот такие специальные очки. Байкал, Леший, ко мне.

   Собаки подбежали на зов. Один из псов, с удивительным окрасом, похожим на комуфляжный костюм, выражал заметное нетерпение, связаннное, вероятно, с предстоящей охотой. Другой, с белыми хвостом и ушами, в отличие от коллеги, выгляде профессионально спокойным. На мордах обоих - очки с зеленоватыми выпуклыми стёклами, делая их похожими на стрекоз.
- Подобные очки и у бойцов, - кивнул на собак старший. - А здесь маркеры. Их на собаке можно включать дистанционно. Чтобы в темноте не перепутать с волком. Без очков маркеров не видно. Можно включать и на людях, чтобы видели собаки.
 - А это? - кивнул Илья на оборудование в чехлах.
- Тепловизоры, датчики движения, дополнительное оружие...
- И какой породы собаки?
- Метисы. Из нескольких пород.
- Для поиска волков?
 - Не только..., - загадочно улыбнулся старший и, кивнув собеседникам, поспешил к группе.

   Следующие полдня Илья провёл на заводе. Продолжили с Иваном Семёнычем прерваный объезд территории, пообедали в столовой. Потом полковник ушёл, а Илья стал оформляться на работу. Закончив, двинулся к выходу.
   Он подходил к проходной, когда услышал тревожные голоса. В фойе заметил нескольких сотрудников завода и двоих "охотников". Одновременно из коридора, уходящего на нижний уровень показался их старший. Он с трудом нёс на руках окровавленные тело одной из собак. Глубокая продолговатая рана на шее пса шла вдоль ошейника, увенчатого электронным маркероми и залитого кровью. Особенно заметна была кровь на белых ушах...
- Лешего не нашли? - с трудом выдохнул старший.
- Всё обыскали, командир! Такое впечатление, что Леший не оказывал никакого противодействия волкам. Как будто сам ушёл с ними.
- Не иначе, "Лиса" увела, - услышал Илья диалог заводчан. - Взамен своего убитого друга. Ты видел, какая шерсть у пропавшего пса. Чистый масхалат. Вот такие щенки ей и нужны. Особенно теперь, когда придётся снова возвращаться в степь. Вот это забота о детях! А окрас второго пса, ей был не интересен...

   Дома, обнимая Мухтара, Илья с грустью поведал жене историю о волчице. Ирина долго неслышно плакала, потом долго печалилась, а на следующий день решительно заявила, что не поедет ни в какой Челябинск.
41 Идеальная женщина
Александр Сапшурик
   Ничего из красивого и модного, кроме разве что имени, Виктория не могла взять с собой в город. Жаль, виды живописного сибирского села, из которого она ехала поступать в столичный вуз, невозможно привязать к образу девушки - вчерашней школьницы. И хотя одежду подбирала вся деревенская родня, многие сомневались в достоинстве облика будущей студентки. Зато были уверены в знаниях недавней гордости школы, и это перевешивало всё. Собрали и денег в дорогу.

   Знаний, всё-же, не хватило. Не могла сельская школа сравниться с уровнем городской, и по результатам первых экзаменов поступление оказалось под угрозой. Но, как известно, нет худа без добра. В бывшем советском институте ещё сохранились преподаватели, что по давней привычке ценили в девушках скромность. Седой сухощавый старик в благородных профессорских очках долго присматривался к девушке в ситцевом платье с хвостиком волос на затылке. Потом неслышно скользнул за стол, быстро набросал небольшой абзац на её экзаменационном листке и, подвинув, ласково изрёк: "Перепиши, деточка, начисто и быстренько сдавай работу". В его изложении получилось "быстленько", о чём Вика с благодарной улыбкой вспоминала позже, уже учась в институте.

   Последним был экзамен по иностранному языку. Большинство абитуриентов выбрали из школьной программы английский, как наиболее распространённый в намеченной профессии. У Вики в школе был только немецкий. Экзаменаторша, пожилая узколицая женщина, по одежде, произношению и неизвестно чему ещё, уже догадывалась об этом. Поправляла строго, нетерпеливо, даже с раздражением. Но, к удивлению Вики, поставила "отлично".

   В общежитии девушка освоилась быстро. Две соседки хоть и были иногородними, но жили не далеко - в соседних городах. На выходные шумно уезжали домой, и Вика одна изучала город, ходила в кино, читала книги. В подруги ни к кому не навязывалась.

   В группе к ней относились без интереса. Вероятно,"встречали по одёжке". Но, и негатива к себе она не испытывала. Девушки в модных причёсках и украшениях, ярких помадах и небрежно наброшенных сумочках собирались компаниями - сплетничали, обсуждали моду и парней. Статус нарядов в значительной степени определял лидеров.

   Впрочем, одна из девушек отличалась от остальных. Притом, что одета была едва ли не лучше всех. Красивое платье из добротной европейской ткани подчёркивало её великолепную фигуру с такой тонкой талией, что становилось страшно, что та сломается при неловком движении. Девушка была вежливой, умной, с юмором и приятным голосом. Но, как и Вика, сторонилась компаний. Хотя не наблюдалось в ней ни деревенщины - в виде плохо скрываемого сельского выговора, ни проскальзывающих признаков наивной простоты. И всё же, словно тень наплывала порой на её лицо, заставляя поспешно отходить от щебечущих однокурсниц. Звали девушку Марина. Они познакомились и неожиданно для всех подружились.

   Вика к этому времени успела приодеться в "городскую" одежду. После стихийных ярмарочных девяностых, в магазинах стали появляться женские вещи приличного уровня. Правда, разнообразия, каким могли похвастаться однокурсницы, ещё не было. И однажды Марина, осмотрев более плотную фигуру подруги, предложила померить одно платье.
- Папа привёз из командировки. Оказалось велико. Могу завтра захватить в институт.

   После занятий пошли в общежитие. Платье оказалось роскошным, а цена назначена почти символическая. Это было похоже на подарок, и Вика разрывалась между желанием и совестью.
- Вдруг поправишься? - волновалась, тайно уже вожделея обновку. - И будет в самый раз. По росту же твоё...
- Желаешь мне этого? - шутила Марина. - Давай, меряй! И запомни - толстеть в ближайшее время не собираюсь.
- А вот поехали на каникулах ко мне в деревню. Спорим за месяц на свежей сметане подгоним до размера.
- Ну, летом мы с папой в Париж собрались. У него научная конференция. И нас с мамой берёт.
- Ух, ты! А он у тебя кто?
- Учёный.  Доктор физико-математических.
- А мама?
- Ну-ка, повернись, - не услышала вопроса Марина. - Пуговицу лучше расстегнуть...

   Ладная фигура в красивом платье впечатлила даже Марину. Что уж говорить о самой. В институте оценили. "Сибирячка из Парижу..." Прозвище уже готово было приклеиться, когда Марина устроила Вике ещё несколько модных вещей. Посоветовала причёску. И острословы притихли. А девушки сдружились настолько, что когда Вика с грустью поведала, что на Новый год к себе в деревню не поедет - "далеко, да и сессия скоро", Марина пригласила отпраздновать вместе. У неё дома.
- А кто у вас будет? Вдруг не придусь ко двору.
- Да ладно! Будет несколько друзей отца из его института. С жёнами. Из них двое - актрисы театра. А вообще - ничего особенного.

   Квартира подруги поразила роскошью. Такой не вызывающе заметной, не сразу бросающейся в глаза. Той, что одновременно и служит человеку и радует. Возникало ощущение, что обстановка тщательно продумывалась, подбиралась и притиралась длительное время. И судя по стилю - одним, вероятно талантливым человеком. В квартире было одновременно и уютно и празднично.
- Мамочка старалась, - объяснила Марина гостье, усиленно вращающей головой.

   Переодевшись, вступили в зал. Навстречу им вышла женщина - высокая, стройная, с такой же тонкой как у Марины талией и одновременно по-кошачьи мягкими легковесными округлостями: бёдер, груди, лодыжек. Несмотря на высокие каблуки, ступала мягко, грациозно, под стать той же кошке. Глаза, удлинённые безупречным по точности и тону макияжем, казалось, смотрели прямо в душу. Вика, в чужих домашних тапочках, утопающих в мягком зелёном ковре, напоминающем лужайку, чувствовала себя рядом неловким подростком.
- Моя подруга, Вика, — приобняла и поцеловала женщину в щеку Марина. - А это Ирина Владимировна, моя мама.
- Очень приятно, — мягкий напевный голос женщины мгновенно снял напряжение. - Проходите к столу.

   Очарованная видом хозяйки, Вика не сразу заметила стол, стоящий поодаль, и  сидящих за ним людей. В глаза бросились множество очков на раскрасневшихся лицах - как мужчин, так и женщин. Связывая поначалу цвет с возможным опьянением гостей, Вика с удивлением увидела на столе ещё не откупоренные бутылки с разнообразными винами. Догадалась, что краснота обусловлена лишь энергичными разговорами. Причём, это были не споры, а культурные научные дискуссии. И судя по всему - по принципиальным вопросам. Именно поэтому Ирина Владимировна оставив на время дочь и гостью, решила закончить мысль.
- Такие чувственные категории, как "добро", "зло", "любовь", конечно, невозможно измерить или проанализировать вашими, господин профессор, материальными методами. Но сила их интуитивного шёпота настолько велика, что люди полностью уходили во власть этих чувств, целиком подчинялись им. Именно под их воздействием рушились целые страны, совершались фундаментальные открытия...

   Не слушая мать, Марина принялась накладывать еду в тарелку, кивком головы приглашая то же сделать Виктории. А та успела заметить, что вместо привычных в их семье новогодних салатов типа "оливье" стол уставлен великолепными блюдами с изысканными фигурками на новогоднюю тему, между которыми стояли и, казалось, звенели от голосов высокие хрустальные бокалы. Наконец, Ирина Владимировна опомнилась и, пошутив "вовремя голодные студенты пришли", стала предлагать гостям присоединиться к трапезе, попутно объясняя рецепты некоторых блюд.

   Постепенно Вика познакомилась со всеми гостями, в том числе с отцом Марины. Но такого восхищения, что вызывала её мать, она ни к кому не испытала. Весь вечер Ирина Владимировна не обходила вниманием никого из гостей. Поддерживала разговоры на любые темы, проявляя незаурядные знания в любом вопросе. С очаровательной улыбкой и непревзойдённым юмором между делом предотвращала возможные конфликты, не забывая пополнять стол угощениями. Затем мастерски продемонстрировала модный красивый танец, наполненный сдержанной эротикой и незаурядной гибкостью. А когда из красивого музыкального центра полилась другая музыка, продолжила танцевать уже в паре с мужем. Гости радостно аплодировали, многие присоединились к танцу. Подруги, немного оглушенные вином и сытным ужином, сидели поодаль на диване и наблюдали за танцующими.
- У тебя замечательная мать! - не выдержала Вика, тайно любовавшаяся Ириной Владимировной. - Она необыкновенная. Я сразу влюбилась в неё.
- Я больше отца люблю, - сухо откликнулась Марина.
- Да, отец тоже... Учёный, красавец, умница. Но мать - просто идеальная женщина. Повезло тебе с родителями. Мои вот, простые... А Ирина Владимировна где работает?
- Она больше не работает, - нехотя ответила Марина, отворачиваясь к телевизору.
- Всё равно. Она у тебя такая красивая. А ещё добрая, эрудированная, образованная. Где она училась?
- Нигде она не училась, - с раздражением процедила Марина.
- Как же так? - не замечала настроения подруги разгорячённая Вика. - Не верится. Столько всего знает. И как умеет общаться! Ко всем знает подход...
- Да просто она..., - казалось,  слова не могли прорваться сквозь сжатые губы Марины. - Она... в прошлом была... элитной проституткой.

                * * *

   Вика решила, что ослышалась. Музыка, разговоры подвыпивших гостей, фейерверки,  настойчиво проникающие сквозь окна... Вплотную подвинувшись к подруге, почти коснувшись её головой, с обречённой надеждой переспросила:
- Кем... была?
- Говорю же, путаной, ночной бабочкой, валютной проституткой, — отрывисто бросала Марина. - Теперь поняла? Идём-ка, лучше выпьем.

   В голове не утихал пожар из мыслей. Слова Марины хоть и походили на новогодний розыгрыш, многое объясняли в её поведении. Придавленная фактом крушения кумира, Вика нехотя плелась на кухню за быстро шагающей подругой.
- Я узнала эту историю совсем недавно, - продолжила Марина ответ на вопрос деликатно молчащей Вики, наливая вино в бокалы. - Мучалась, вот не выдержала, поделилась с тобой... Отец жил и работал в Новосибирске, когда приехал в Москву защищать кандидатскую. Защитил с блеском. Тогда друзья и подогнали дорогую проститутку провинциальному девственнику. Как бы в шутку, в виде поздравительного подарка...

   Вика не успевала - за смыслом слов, за своими эмоциями. Предпочла молчать.
- И как ты к этому относишься? - наконец не выдержала Марина.
  Ответить девушка не успела. Впустив новогодний шум из гостиной, приоткрылась кухонная дверь.
- Вот где, оказывается, мои девчонки!
- Ирина Владимировна, - шагнула ей навстречу Вика. - Как вы вовремя! Я непременно хочу выпить с вами. Персонально. Вы мне очень нравитесь!

   Схватив со стола бокалы с вином, она с почтительным видом поднесла один из них немного обескураженной хозяйке. И мелодичный звон соприкоснувшегося хрусталя предварил недолгий, но такой задушевный разговор. И только Марина какое-то время растерянно смотрела на обеих...
42 В поисках Выхода
Евгений Михайлов
               

Первые мои смутные воспоминания детства связаны с движением. Я иду, крепко уцепившись за мамину руку.  Отец идёт чуть впереди. Я чувствую усталость, начинаю хныкать. Мама сердито дёргает меня за руку.

Следующее воспоминание: я иду один. Родителей не видно и это меня очень пугает. Я заливаюсь слезами, но всё-таки двигаюсь вперёд.
Через некоторое время мой мозг уже фиксирует события в строгой последовательности, а я осознаю, что движение характерно для всех представителей человеческого рода. Мне становится понятно, что даже когда я лежу, сижу или стою, я все равно куда-то двигаюсь.
- Куда мы идём? – спрашиваю я родителей. Мама сердится: - Не задавай глупых вопросов, Артур.  А отец усмехается:  - В поисках Выхода, философ ты наш малолетний!

Я не понимаю его ответа, но почему-то боюсь уточнять. Ощущаю себя идущим в толпе через бесконечную анфиладу проходных помещений какого-то циклопического сооружения. В этой толпе незаметно теряются следы моих родителей.
Постепенно я окончательно убеждаюсь в бесцельности нашего движения.  «Куда и зачем мы идём?» -  спрашиваю я себя и не нахожу ответа.

Когда же я решаюсь задать тот же вопрос хромому мужчине, ковыляющему рядом, он удивляет меня ответом: - Это знают только избранные.
- А Вы знаете?
- Нет, не удостоился, - сокрушается хромой.
- Мне обязательно нужно это узнать,- заявляю я.
- Вот когда Жареный Петух в задницу клюнет, -хихикает попутчик, - вот тогда и получишь Озарение.
- А где найти этого Петуха?
- Он сам тебя найдёт.

Вскоре после этого разговора я замечаю в нашем монотонном движении разительные перемены. Люди крайне возбуждены. «Упреждающий удар! Началось!» - эти слова пронизывают и электризуют толпу, недавно ещё уныло ползущую в никуда.  Движение ускоряется.
Мне не сразу удаётся осмыслить происходящее, поскольку давно уже не смотрю телевизор, устав воспринимать дезинформацию, выдаваемую этим зловредным устройством.  Попутчики охотно просвещают меня. Оказывается, свершилось то, о чём наш  Лидер нации неоднократно предупреждал не только свой народ, но и все прочие.

Прозорливо видя опасность, исходящую от соседнего государства, он решает по всем канонам военной науки ночью  двинуть туда войска, дабы искоренить угрозу иноземного вторжения. А народ поначалу верит утверждениям, что предпринимаемая «операция» - дело нескольких дней или, в крайнем случае, - пары недель. Братский народ, страдающий под властью диктатуры, перейдёт на сторону освободителей. А вражеская армия, состоящая в основном из представителей того же народа, не станет сопротивляться.

Но всё получается с точностью до наоборот. Проходит год,завершается и второй.  Расходы растут, потери – тоже. Радостного энтузиазма в движущейся толпе всё меньше. Люди мечутся в поисках выхода.
Вместе со всеми я куда-то стремлюсь и вскоре попадаю в огромный круглый зал, вдоль стен которого стоят люди обоего пола лицом к стене, обнажив свои филейные части.

- Что здесь происходит? – спрашиваю я одного из стоящих.
- Ждём Петуха, - отвечает он нехотя. Я пытаюсь пристроиться с ним рядом, но он начинает пихаться,  возмущённо бормоча, что здесь и без меня тесно. Я в отчаянии дёргаю его за спущенные штаны, и он валится, основательно приложившись головой об пол. Похоже, что он без сознания. Тут же появляются двое в чёрных комбинезонах с носилками. Они уносят потерпевшего, подозрительно поглядывая вокруг.

Но я уже стою на его месте, спустив штаны.  Надо сказать, что выгляжу вполне благопристойно. Немного отдышавшись, замечаю оживление в зале. Запах жареного всё усиливается. Вот уже слышится шлёпанье огромных лап по полу. Я осмеливаюсь обернуться и вижу огромного Петуха в двух шагах  от себя. С громким клёкотом он ударяет меня своим клювом.  Вместе с болью, пронизавшей тело насквозь, на меня нисходит Озарение.  Я уже знаю куда идти и зачем. - На Кудыкину Гору! – отвечаю я на многочисленные вопросы.

Люди безоговорочно признают мой приоритет, поэтому по ходу движения ведут себя дисциплинированно. На второй день пути стены, окружающие нас, убегают до самого горизонта. Перед нами возникает та самая Кудыкина Гора.
- Движение продолжится, когда на Горе Рак свистнет, - объявляю я народу, ощутив очередное Озарение.  Но тут что-то складывается не так. Стоим, ждём день другой -  нет рачьего свиста. Народ начинает волноваться.

Неожиданно над Горой появляется военный вертолёт, транспортирующий огромный экран, с которого Лидер нации в прямом эфире сообщает народу, что Рак признан иноагентом и его деятельность запрещена, поэтому собравшимся предлагается сохранять спокойствие. Меня он называет самозванцем, приведшим легковерных в тупик. Нет ничего хуже бесцельного движения. А главная цель каждого гражданина в данной ситуации – это всемерная помощь нашей армии, ведущей героическую борьбу с коварным и безжалостным врагом на его территории.

Поэтому все мужчины в возрасте от 18 до 55лет, не имеющие противопоказаний по здоровью, объявляются мобилизованными. В ближайшие часы они будут полностью обеспечены всем необходимым для ведения боевых действий и переброшены для защиты  нашей Родины от вражеских происков.  Снова звучат слова о помощи угнетённому братскому народу.

Люди, ошеломлённые услышанным, начинают потихоньку расползаться в стороны. Однако далеко уползти не получается. Пространство перед Горой оцеплено. А с экрана приходит уведомление, что отказ от мобилизации преследуется в уголовном порядке.

По периметру оцепления появляется несколько передвижных КПП. Сразу становится ясно, что миновать их никому не удастся. Мужчин призывного возраста, с документами и без них, подошедшими автобусами отправляют на сборные пункты. Лиц без документов  проверяют по отпечаткам пальцев, имеющихся в общегосударственной базе данных.

Женщин и пожилых мужчин пока отпускают.  А вот со мной вообще интересно получается.  Сотрудники КПП всматриваются в меня, куда-то перезванивают и почему-то препровождают «в тесный бокс». Сижу уже второй день. Начинаю возмущаться. А как же иначе? Кормёжка плохая. Информации никакой.
Вскоре появляются двое в штатском, но с военной выправкой. Внимательно разглядывают меня, фотографируют, как  водится -  фас, профиль. Потом уходят.
На следующий день те же двое в штатском  куда-то везут меня в машине с затемненными стёклами.  Потом вводят в невысокое здание, в котором ещё два этажа ниже уровня земли. Хорошо, что есть лифт.

Затем я вместе с сопровождающими оказываюсь в уютной комнате с видеонаблюдением. Неприметная дверь в боковой стене открывается и стремительно входит Лидер нации. Он вежливо здоровается со всеми, приглашая присесть.
- Догадываетесь, зачем Вы здесь? – спрашивает он меня.
- Нет, - честно отвечаю я.
- Ну, во-первых, выражаю Вам свое неодобрение вашей общественной деятельностью. Вы своей вознёй попросту мешаете народу сделать правильный выбор. Надеюсь, теперь это в прошлом. Но сегодня речь пойдёт о другом. Мы предлагаем Вам сотрудничество в интересах нашей Родины. Что скажете?

Я интересуюсь подробностями.   При этом один из пришедших со мной раскрывает папку, в которой я вижу две фотографии. Лидер нации поясняет:
- Слева фотография «Комедианта», справа – Ваша с небольшой компьютерной доработкой. Улавливаете сходство?
-Да, что-то есть.  А что за «Комедиант»?

- Извините! Случайно вырвалось, - улыбается Лидер, - Короче       говоря – это бывший шоумен, а теперь волею случая президент недогосударства, угрожавшего безопасности нашей Родины и спровоцировавшего тем самым  вооруженный конфликт.  Получив вразумление, ему бы сесть за стол переговоров на наших условиях. Но он, закусив удила, требует вывода наших миротворцев, называя их оккупантами и возврата уже освобождённых нами территорий. Утверждает, что будет разговаривать только с новым главой государства ( Лидер усмехается).

- А нельзя ли его нейтрализовать?- как бы невзначай говорю я.
- И это будет сделано с Вашей помощью! – с пафосом заключает Лидер,  - Вы станете двойником этого безответственного типа, благодаря своей схожести с ним. Пластическая хирургия усилит это сходство. В том числе и обрезание. (Мои сопровождающие хихикают). Зарвавшийся выскочка будет нейтрализован, а Вы под его именем займёте его место. Подмена произойдёт быстро и незаметно для окружающих. Затем Вы подписываете «Акт безоговорочной капитуляции». Бессмысленное кровопролитие на этой многострадальной территории прекращается. Время и место подписания мирного договора сообщим дополнительно.

Услышав от меня слова согласия, Лидер смотрит на меня, как бы говоря:  «Да куда ты денешься!», но вслух замечает: - Вот и прекрасно!  Далее я узнаю, что подмена должна произойти во время празднования Нового Года.

- Да, вот ещё что, -  добавляет Лидер, - в дальнейшем всё общение с командой Шоумена ведите только на русском. Чтобы сразу было понятно, на чьей Вы стороне. На любые языковые провокации не  отвечайте. А для контактов с иностранцами внедрим Вам микрочип в голову. Проблем с английским не будет.  Координировать Вас будет полковник Петров из службы внешней разведки.

На этом Лидер нации заканчивает инструктаж и стремительно удаляется, пожав мне руку.  Петровым оказывается один из моих сопровождающих. Получаю от него рукопожатие и наставление: - Пока поживёте у нас. Скоро выезжаем на место.
И действительно через  пару недель нас уже любезно встречают по ту сторону границы в особняке местного олигарха, завербованного нашей внешней разведкой. Петров и его помощники изображают ( и неплохо) вражескую Службу Безопасности. Невдалеке  - резиденция Шоумена (так будем его называть), где намечается Новогодний бал с его участием. Все тащатся от того, что резиденция почти не пострадала от ракетных обстрелов, и сохраняет автономное электропитание и водоснабжение. Не понимают, дурачьё, что это неспроста, иначе птичка не полезет в клетку.

 Вечером радостный Петров приходит ко мне с коньяком и сообщает, что бал состоится, как намечено, в новогоднюю ночь с большим количеством приглашённых. Видимо Шоумен понимает, что до следующего Нового года может и не дожить, поэтому хочет отвязаться на всю катушку.
- Так что, будь готов!- напутствует он меня.
- Всегда готов! – отвечаю с пионерским задором.
Когда он собирается уходить, я всё же интересуюсь, почему мне никакого личного  оружия не дают.

- А зачем? – недоумевает Петров.- Ты же у нас под охраной, а в случае чего пристрелить и сами сможем (Тут же ржёт над своей дебильной шуткой, козёл). Потом добродушно добавляет: - Впрочем, ладно! Дам я тебе какой-нибудь пугач с холостыми патронами.

Я маюсь в ожидании действий почти двое суток, но вот уже Новогодняя ночь на пороге. Шоумен, отличающийся пристрастием к допингу, сегодня вообще себя не контролирует. В сочетании с алкоголем получается убойная смесь. Ещё и 23 часов нет, а он уже передвигается по залу, как ёжик в тумане. Двое разведчиков в карнавальных костюмах притаскивают его в полной отключке в одну из комнат цокольного этажа, где уже нахожусь я, соответственно загримированный и экипированный.

- До утра не очнётся, - говорят они. Действуйте спокойно.               
Ухожу вместе с ними, заперев Шоумена на ключ. В зале ко мне бросаются  телевизионщики с намерением сделать запись новогоднего поздравления народу.  – Всё это отменяется, - спокойно говорю я, - готовьте прямой эфир для экстренного сообщения.

Слыша мою русскую речь, удивлённо таращат глаза, но приступают к работе.  И вот через несколько минут, смотря прямо в зрачок телевизионной камеры, стараюсь найти правильные слова и интонации:
- Уважаемые  соотечественники! Друзья мои! Сегодня я принимаю тяжёлое, но единственно верное  решение о прекращении боевых действий, длящихся уже  второй год на нашей земле. Их продолжение не даст нам Победы ввиду явного превосходства противника, но приведёт к ещё более многочисленным жертвам в армии и в народе. А люди всегда были и остаются самым ценным ресурсом, способным к восстановлению тех страшных разрушений в энергетике, промышленности, сельском хозяйстве, которые мы имеем на сегодня. Если же говорить о долгосрочном аспекте принятого мною решения, то  следует вспомнить, что когда- то Монголия завоёвывала Китай. Ну и что? Где сейчас Китай и где Монголия? Подписание Акта безоговорочной капитуляции  даст нам возможность сохранения жизненного фундамента и создания каких-то перспектив на будущее.  Стороны конфликта в ближайшее время начинают работу над заключением мирного договора. С 0 часов 1 января смерть больше не висит над Вами.  С чем Вас и поздравляю. С Новым Годом!

Что тут началось?! Телефон правительственной связи раскалился добела, фигурально выражаясь. Поздравления чередовались с проклятиями.
Я отвечал коротко, то благодаря, то возражая.  Часа через три Петров пришел в президентский кабинет с коньяком. Обнимая и целуя меня, заметил уважительно: - А ты силён, бродяга! Лидер нации в восторге! Я тоже не ожидал, Так, глядишь, и Героя получишь.

В это время в приёмной послышался какой- то подозрительный шум. Петров быстро юркнул за портьеру. Оттолкнув секретаря, в кабинет ворвался взлохмаченный и поцарапанный Шоумен. Его просто трясло от ярости.
- Ты кто такой?!- заорал он.
- Я – президент. А ты кто?
- Сейчас ты узнаешь, кто я такой! – Шоумен сунул руку в карман. Петров выстрелил первым. Шоумен охнул и присел на пол. В кабинет заглянул встревоженный секретарь.

- Заходи, Алексей! – заулыбался Петров, - Тут прибраться немного надо.
- Без проблем, товарищ полковник!
-  Бронежилет с него сними. Пригодится - деловито заметил Петров.
- Да это китайская дешёвка! – отмахнулся Алексей, - Видите же, что пистолетную пулю не держит.
- Ну, так патроны-то у меня о-го-го! По спецзаказу.

С помощью пульта в правой тумбе президентского стола Алексей вдруг открыл люк колодца, заканчивающегося аж в подвале. Шоумен отправился в своё последнее путешествие. Люк закрылся. Я смотрел на это широко раскрытыми глазами.
- Алексей - наш человек! – пояснил полковник Петров.
- Что же дальше с телом будет? – не успокаивался я.
- Сожгут его, да и всё.  Там в котельной печь специальная есть, как раз на одного человека. Не он первый, не он последний! Правильно, Алексей?
- Так точно, товарищ полковник!

Петров пригубил немного коньяку, потом сказал: - Ну что, мужики, не пора ли на боковую?  Уже семь утра. Ты, Алексей, останешься тут, пожалуй. А вот президента мы заберём, чтобы дела не испортить. После обеда встретимся.  Может быть и Лидер подъедет.

Но Лидер сообщил, что приедет через два дня с проектом мирного договора.  Нам же было разрешено отдыхать до утра. Однако мы  всё же заехали в резиденцию посмотреть обстановку. Перед этим Петров заставил меня надеть бронежилет.
Работники службы безопасности, дежурившие на воротах, смотрели заискивающе. Поняли, что наступает время перемен.

 И тут мы почему-то разделились. Петров направился в котельную,  а я -  в административное крыло, где стояла какая-то гнетущая тишина. Приемная открыта, Алексея не видать. Дверь в Президентский кабинет тоже открыта. Когда я заглянул туда, то встретился взглядом с женщиной, сидевшей лицом к двери.
- Здравствуйте! – вежливо сказал  я.
- Где мой муж? – хрипло спросила женщина.
- Какой муж?  - не понял я.
- Ты, уродец, перестань дурака валять. Говори, где мой муж?
И тут я понял, что это – провал моей миссии.
- Не знаю…- пробормотал я.
- Я так и думала! – с этими словами женщина мгновенно выхватила из сумочки пистолет и выстрелила мне в лицо, умудрившись не промахнуться. Лёжа на полу, я успел подумать: «Неужели это и есть Выход?». Но тут прозвучал второй выстрел.
43 Слёзы бога
Марина Ланговая
     Конец мая. Мир нежится в щедрых солнечных лучах. И я тоже. Шагаю по знакомой с детства тропинке. Лечу, почти не ощущая земного притяжения. Так бывает , когда счастье пронизывает всё твоё существо без какой-либо причины, просто потому что тебя обнимает красота земная. Как же права была моя скромная добрая бабушка, говорившая:"Солнце вышло, и стало богато"!

     Тепло. Можно лечь в траву и смотреть, как неспешно по бездонному небесному океану плывут белые пушистики облаков, слушая многоголосое птичье щебетанье. Но сегодня другие планы. Лес уже совсем рядом. Там ждёт меня любимое чудо. Сворачиваю с тропинки.

    В тягучем древесном сумраке  притаилась ХРУПКАЯ НЕЖНОСТЬ. Упавшие на землю и застывшие "слёзы Бога". ЛАНДЫШИ - символ чистоты, любви и грусти. Идеальной формы белоснежные чашечки, охраняемые широкими зелёными ладошками листьев, источают тончайший аромат.

    Я замираю. Не рву. Просто любуюсь. Зная с детства, что эти прекрасные цветы - исчезающий вид, с горечью вспоминаю торговок с обветренными лицами, продающих сотнями ароматные букеты. В каждом из них ниткой стянуты не меньше полусотни нежных цветоносов. Цена невелика. Букеты расходятся на "ура". Никто не останавливает. Не штрафуют правоохранительные органы. Не осуждают прохожие. А люди, купившие товар, не задумываются, что и они стали добровольными соучастниками уничтожения природной красоты.

    И, когда на Земле совсем исчезнут "Слёзы Бога", у Его неразумных детей уже, наверное, не останется шанса начать мыслить и жить по-другому.... 
44 Шланг
Энт Винтер
       Обширные жёлтые разводы и фигурные серые кляксы не успели просохнуть. Здесь и там проступали они сырыми язвами внезапных убытков. Поздним вечером Вадим вернулся домой, и пристальным взглядом, полным расстройства и негодования, рассматривал потолок, по которому "прошлись соседи". Неожиданно случившуюся аварию устранили, но вода, пропитав перекрытие, продолжала нависать каплями в коридоре, время от времени выпадая мелкой дробью на терракотовую керамическую плитку, где беспорядочно бьющие недолеты и перелеты собирались в мутные бурые лужицы. Линия соседского соприкосновения пришла в движение.
       Сантехническое ненастье случилось в квартире в обед, когда супруга босыми ногами почувствовала влагу, а затем, внимательно присмотревшись, обнаружила притаившуюся капель, тихо тюкающую в прихожей и туалете.
Не ждали?
А вот…
      Вспылив, но быстро успокоившись, жена не стала тревожить Вадима и звонить ему на работу, тем более, что вызванные в срочном порядке сантехники, отработали оперативно, эффективно и «нетривиально»: они просто перекрыли воду.
       Теперь, когда можно было спокойно оценить масштаб ущерба, Вадиму вспомнилось, как не жалея сил они занимались ремонтом, как долго и скрупулёзно выбирали бригаду, сколько денег и нервных окончаний было сожжено в пыльной суматохе дизайнерской отделки. И хотя каждый хозяин жилья в многоквартирном доме всегда должен быть готов к небольшому вселенскому потопу по «Ветхому завету» жилищного кодекса, случается это нечасто, и некоторые владельцы квартир живут долго и счастливо, так и не услышав: «Нас затопили!» или, ещё неприятнее (кому как): «Вы нас топите!»
       Облачившись в домашнее и приняв коньячку для снятия стресса, осоловевший Вадим рассудил, что теперь самое время подняться к соседям, чтобы выяснить в деталях, что случилось, а заодно решить вопрос с компенсацией безвозвратных (как тогда казалось) потерь. Закольцованное механическими «Тиссотами» запястье, фирменные спортивные штаны и новые брендовые кроссовки должны были усмирить возможную несговорчивость «небожителей» верхнего этажа. Переехав сюда недавно, Вадим не особенно интересовался жителями подъезда (а кто у нас интересуется?), и в лифте не здоровался (а кто у нас здоровается?), потому соседей сверху он не знал. В какой-то далёкой галактике воспоминаний кружились парень среднего роста, девушка или женщина; к тому же действие коньячных паров подтянуло к минимуму ползунок контрастности изображений, стирая контуры и без того неясных образов.
       Не спеша, с вальяжным пошаркиванием, он поднялся этажом выше и нажал на кнопку звонка. «Интересно, какая у них отделка?»

       Дверь открыла юная особа студенческого возраста: просторная черная футболка «оверсайз», темные велосипедные шортики, на ногах - розовые тапки с «зефирными» шарами; русые волосы стильно затянуты в тугой пучок и бравым солдатом смотрят строго вверх. Стройная, с серыми глазами. «А она - ничего».

- Здравствуйте. Вадим. Ваш сосед снизу.

- Добрый вечер. Марина. Вы нас извините… мы тут… две женщины, мало, что понимаем… — она прервала сыпавшиеся извинения, а потом продолжила, — мы оплатим, наймем штукатуров, они всё сделают… Вы не переживайте. Извините, что так. Мы сами не знали.
       Искренность, с которой говорила девушка, и её прямой немигающий взгляд немного смутили Вадима.

- Я пришёл узнать, что произошло.

Но девушка не дала ему договорить:
- Там, — она неопределенно махнула рукой, — шланг лопнул, а мы не заметили. Если хотите, можете посмотреть. Девушка, повернувшись, пошла вглубь квартиры. Вадим переступил через порог. Снимая кроссовки, он потерял равновесие и локтем зацепил стоявшие вдоль стены лыжи. Они, связанные в одно целое с лыжными палками, шумно грохнулись на пол.

- Нет, нет. Я сама, — девушка подняла упавший инвентарь и унесла его в другую комнату, освободив проход. – Это моего брата. Сережины лыжи. Были. Мы выставили на продажу… там есть ещё вещи, они почти новые. Может вам что-то пригодится? — она немного задумалась, как будто улетела куда-то на мгновение. Но быстро вернулась.

- Вот смотрите, — включив освещение в туалете и приоткрыв дверь, она указала на бачок унитаза. Вадим подошёл, наклонился и увидел, что подводящий шланг треснул в месте крепления. Покачав его рукой, он убедился: «Именно так».

- Да. Шланг под замену.

- Вот. Вода побежала, а у нас дома - никого. Натекло и здесь, и в коридор пролилось. Мы всё отремонтируем, не волнуйтесь, — девушка снова стала оправдываться.

- Ой, у вас рука грязная. Пойдёмте на кухню, там вода есть. Здесь и в ванной отключили.

Открывая кран на кухне, Вадим спросил:
- Хм… Что с газом?

- Вы об этом? – Марина кивнула в сторону газовой плиты, поверх которой была установлена двухконфорочная электрическая «Мечта». Девушка опёрлась ладонью о край стола, и Вадим заметил, что так она прячет дрожащую кисть руки; всем телом она как-то напряглась и сжалась, будто тяжёлый пресс сдавил её со всех сторон, но потом вдруг в один миг, словно перезагрузившись, взяла себя в руки, говоря отчетливо и твердо:
- Сережа сгорел в танке. Мама с тех пор не может смотреть на
открытый огонь. Пока живём так.

- М-м-м... — Вадим вытер руки, прошёл в прихожую и надел кроссовки. «Отделка на «троечку», у меня на порядок лучше».

       Спустя пару минут, довольный тем, что все уладил, он успокоил жену:
- Всё в норме. Отремонтируют. Они не отказываются.

       Сладкий горячий чай с лимоном приятно дополнял ускользавшее послесловие коньяка, и Вадим задумался: «Все-таки штукатуры не смогут вернуть былого изящества белой яичной скорлупы. Идеального потолка теперь не видать. Жаль. Вот люди! Можно было не экономить и взять шланг подороже, и не было бы никаких проблем. Эх…»
45 Легенды Шервудского леса
Любовь Малофеева
 (фантазии по мотивам английского фольклора)

Было то зыбкое время суток, когда день плавно перетекает в ночь...

«Не стоило королю сейчас отправляться в военный поход», – думал сэр Робин, меряя шагами пространство под могучим дубом.  Он предупреждал Ричарда Львиное Сердце - принц Джон претендует на его трон. Но тот лишь отмахнулся. Огонь новых военных подвигов уже невозможно было погасить в глазах короля.

Худшее случилось. Принц Джон захватил власть и устроил в стране террор. В городах посадил верных шерифов, которые творили бесчинства, грабили и убивали людей. Особой жестокостью отличался шериф города Ноттингем.

Взбунтовавшись против такой несправедливости и жестокости сэр Робин, отныне называвший себя Робином Гудом, собрал сторонников короля Ричарда в нескольких милях от города Ноттингема в глуши Шервудского леса. Надо было срочно оповестить короля о случившемся. В полом стволе могучего дуба, ставшего жилищем предводителя лесных братьев, собрались самые верные и надежные единомышленники – сыновья мельника Нихулг и Мача, монах Тука, здоровяк Малыш Джон, благородный Ясав Нилик.

- Ситуация вам известна – начал разговор Робин Гуд. – Я не намерен сидеть сложа руки. Я буду мстить злодеям! – Он заметно волновался. Бесчинства, устроенные самозванцем Джоном, глубоко возмущали его. – У меня есть план. Но об этом позже. Сейчас о другом. Необходимо оповестить о случившемся короля Ричарда. Кто готов отправиться в путь?

Присутствующие переглянулись. Каждый был готов исполнить волю молодого предводителя. Не дав высказаться, Робин Гуд продолжил:
- Благородный сэр Ясав Нилик, я возлагаю надежды на вас. Только вам известно, где король разбил свой военный лагерь.
Ни один мускул не дрогнул на суровом лице благородного Ясав Нилика, он лишь кивнул.
- Отправляйтесь завтра же рано поутру. Не забывайте – люди принца Джона и шерифа Ноттенгема рыщут везде в поисках неугодных власти людей. Будьте осторожны.

Единомышленники встали, чтобы покинуть место встречи. В ту же минуту от дуба в мрак густого леса быстро удалилась фигура в плаще.

Рано утром Ясав Нилик, облачившись в дорожный плащ, прихватив колчан со стрелами и мешок с небольшим запасом провизии, отправился в путь. Обида на короля еще не совсем утихла в сердце воина. Ричард, отправляясь в очередной поход, не захотел брать его с собой. Он беспокоился за здоровье верного друга и соратника, проверенного во многих боях. Король считал, что воину еще нужно время для восстановления после тяжелого ранения. Теперь же Ясав Нилик был рад возможности воссоединиться с боевыми друзьями, эта мысль подгоняла его. Единственное, что омрачало сердце воина  – не успел попрощаться с милой зеленоглазой Абюл, дочерью мельника. При мысли о ней в душе сурового воина тоненько звенели колокольчики…

Приятные думы о любимой были прерваны криками о помощи. В лесном озере, открывшемся перед взором Ясав Нилика, прекрасная девушка отчаянно боролась с водной стихией.

Воин, недолго думая, поспешил на помощь. Только он собрался подхватить тонущую девушку, как вдруг черты ее прекрасного лица превратились в жуткую гримасу вампира. Она с нечеловеческой силой стала топить его. На берегу озера кто-то пронзительно вскрикнул. Ясав Нилик еще не успел ничего понять, как с вампиршей произошла новая метаморфоза –  она превратилась в девушку, не столь красивую, как первая. Женщина-оборотень внимательно разглядывала серебряный браслет, неизвестно как оказавшийся в её руках. Воин с удивлением узнал его – это был подарок, сделанный недавно милой Абюл…

На берегу тряслась от страха и всхлипывала именно она. Страшная сцена в озере бедную девушку чуть не лишила чувств. В порыве отчаяния и желания как-то помочь любимому, не придумав ничего другого, она швырнула браслет в чудовище и угодила прямо в оскаленную пасть вампирши.

- Повезло тебе, воин, - устало сказала девушка-оборотень вслед выбирающемуся на берег мужчине.- Единственное, перед чем я не могу устоять – украшения.

- Это женщина-коза, зовут её Глаштиг - пролепетала Абюл, виновато глядя в удивленные глаза воина. И продолжила - Она заманивает мужчин в озеро, топит и высасывает из них кровь. Я слышала о ней…
- Абюл, как ты здесь оказалась?
- Я вчера подслушала ваш разговор в дупле дуба, - потупив глаза призналась девушка и взмолилась - Возьми меня с собой!.. Пожалуйста!

Воин не мог рисковать жизнью любимой, отрицательно покачал головой. Та залилась слезами…

Вдруг девушка в озере снова стала звать на помощь. Влюбленные в ужасе спрятались в кустах. Через мгновение из леса выбежал воин шерифа и бросился в воду…

После страшной сцены на озере наступила тишина… Спустя некоторое время воды расступились, на поверхности появилась Глаштиг. Ступая копытами по воде как по суше, она вышла на берег. Скинула с волос нити застрявших водорослей, не спеша расправила длинное зеленое  платье, пряча под него козлиные копыта, сорвала растущую у берега лилию и  украсила ею лиф платья, с удовольствием повертела руку с серебряным браслетом, полюбовалась своим отражением в зеркальной глади воды…
- Я готова идти с вами. Чувствую, пригожусь вам.

Но потрясенные увиденным Ясав Нилик и Абюл не спешили покидать свое укрытие.
- Да вылезайте же! Я спасла вас от человека, который шел за вами. Шел не с добрыми намерениями!
Глаштиг снова залюбовалась сверкающим на утреннем солнце браслетом.
- Красивый… Он - гарантия вашей безопасности. Никакого вреда от меня вам не будет. Обещаю!

Ясав Нилик был озабочен ситуацией. Две женщины, внезапно свалившиеся на голову, совсем не вписывались в его планы. Он понимал - любимую, так безрассудно бросившуюся в опасное приключение, надо возвращать домой, но времени на это у него не было. Воин не мог себе позволить затягивать выполнение порученного ему дела, а потому решил продолжить путь с Абюл. «Дойдем до хижины лесника, оставлю её на попечении доброго старца» -  подумал он.

В многоголосый хор Шервудского леса изящно вплетались едва уловимые звуки ветра, таинственный шепот листвы, птичий гомон. Симфония леса невольно просачивалась в душу путников, подхватывала, уносила своим потоком. В унисон ей в душе воина тоненько звенели колокольчики. Он крепко держал в своей руке маленькую ладошку Абюл.  В такт колокольчикам пели струны девичьей души. Вдруг лес словно озарился волшебным светом – полилась необыкновенная красивая песня. Она плыла над лесом, уходила в высоту бесконечного неба. Это пела Глаштиг. Невероятно чистый, хрустальный голос девушки-козы, вызвавший удивление и восторг Ясав Нилика и Абюл, завораживал, дарил ощущение невероятного счастья… Страх и недоверие к ней уступили место любопытству, интересу к её персоне. «Если забыть о козлиных ногах, вполне нормальная девушка», - подумала Абюл.

Солнце стояло высоко в небе, когда путники решили передохнуть в тени раскидистого дуба у лесного ручья. Только остановились, Глаштиг как ветром сдуло – она скрылась в лесной чаще. Ясав Нилик приступил к подготовке места для трапезы и отдыха. Абюл принялась рвать дубовые листья для венка девушке-козе, чтоб на всякий случай, подарком задобрить необычную спутницу. Закончив работу, побежала к ручью набрать воды в берестяной мешочек. Она уже направлялась обратно, как что-то темное, клубящееся, неприятное стало обволакивать ее тело. Не понимая, что происходит, девушка испуганно вскрикнула. Ясав Нилик в два прыжка оказался рядом, а из лесной чащи с коробом лесных ягод выпорхнула Глаштиг.
Оба вопросительно смотрели на Абюл.
- Показалось, - пролепетала девушка и виновато опустила глаза…

Дальнейший путь Ясав Нилик был задумчив и молчалив. Он видел, что его милая Абюл устала, хоть и не подает вида. Абюл же в свою очередь мучилась угрызениями совести. Она понимала, что необдуманное решение следовать за любимым оборачивается проблемами для воина и для нее самой. Только Глаштиг в красивом дубовом венке, который очень шел к ее зеленому платью, была весела и беззаботна.

День клонился к ночи… Путники планировали продолжать путь до наступления полной темноты.  Внезапно девушка-коза остановилась. Прислушалась…
- Кажется, у нас неприятности. За нами погоня.  – сказала Глаштиг и, обратившись к воину, продолжила,  - Ясав Нилик, готовься к сражению.

Банда шерифа с дикими воплями налетела на путников. Кровь в жилах сурового воина забурлила. Он без устали отбивал нападения многочисленных врагов. Глаштиг, превратившись в разъяренную фурию, с визгом нападала на злодеев, кусала, царапала, била копытами.
Внезапно к месту сражения из сумрака леса, звеня кандалами и размахивая шипастой палицей, выскочил гигантский призрак, увешанный черепами… От такого видения бедная Абюл, наблюдавшая побоище на некотором отдалении, лишилась чувств…

Когда она очнулась, было тихо. Ночь уже укрыла мир своим мягким одеялом. Над ней склонился Ясав Нилик. В зеленых глазах девушки застыл ужас от пережитого.
- Не бойся, все хорошо, опасности больше нет, - сказал воин, нежно поглаживая волосы девушки.
- Где Глаштиг? – оглядываясь, спросила Абюл.
- Здесь я, - откликнулась девушка-коза, выныривая из темноты. Она с трудом волочила шипастую палицу чудовища. – Ясав Нилик, это тебе. Думаю, пригодится.
 Устало повалилась рядом.
- Это Джек-в-Цепях, разбудили мы его. Он любит шокировать своих жертв внезапным появлением. Вот насколько я люблю украшать себя всякими побрякушками, настолько же он любит украшать себя черепами своих жертв. Повезло ему сегодня, в отличие от банды шерифа, конечно…

Едва забрезжил рассвет, Ясав Нилик стал собираться в путь. Было решено - дальше он идет один. Абюл разумнее будет вернуть домой в сопровождении девушки-козы, нежели оставлять в хижине старого лесника. Глаштиг клятвенно обещала доставить подопечную в целости и сохранности до мельницы отца. За вознаграждение, конечно. Абюл согласно закивала – она подарит ей красивое ожерелье. Взаимная симпатия, возникшая между молодыми людьми и необычной спутницей, позволяли не сомневаться в Глаштиг. Ясав Нилик  был уверен, что она выполнит свое обещание, но от  предстоящей разлуки с любимой сердце тоскливо сжималось…

 Абюл на прощанье обняла Ясав Нилика.
- У меня есть для тебя оберег, возьми его…
На маленькой ладошке девушки был речной камешек в форме сердечка… В душе сурового воина тоненько зазвенели колокольчики…

Часть 2

Абюл взглядом провожала любимого. В её зеленых глазах стояли слезы…
От дерева отделилось что-то темное, клубящееся, по телу девушки побежали колючие мурашки. В ту же секунду Глаштиг легко, как дуновение ветерка, оказалась рядом, обняла.
- Не печалься, подруга! Он скоро вернется!
Неприятное видение исчезло…

Подруги незамедлительно отправились в обратный путь. Абюл, лишенная еще в младенчестве материнской заботы и ласки, вдруг окунулась в облако нежной опеки и внимания необычной спутницы. Её сердце благодарно откликалось.
В том же месте, что накануне днем,  у лесного ручья они решили передохнуть и перекусить. Глаштиг отправилась за лесными ягодами и орешками. Абюл принялась плести для подруги новый венок, прежний был безнадежно испорчен  во время побоища с бандой шерифа.  Набрав дубовых веток, устроилась у ручья. Вдруг что-то темное, клубящееся поднялось над землей, а из центра зыбкого бесформенного облака на девушку уставились два горящих глаза. Загипнотизированная страшным взглядом, Абюл не могла пошевелиться. Густое темное облако растворилось в теле бесчувственной девушки…

Глаштиг выпорхнула из леса с коробом лесных ягод и орехов. Она была очень удивлена метаморфозой, произошедшей за короткий период с Абюл. Девушка, как будто, крепко спала. Её нежная кожа странно потускнела, веки приобрели болезненно-красный оттенок. В недоумении  Глаштиг дубовой веточкой, выпавшей из рук девушки, легонько похлопала по увядшим щекам.
- Милая моя подруга, что с тобой? Просыпайся!
Глаза спящей распахнулись, и на Глаштиг злобно сверкнул огненный взгляд.
- Вот в чем дело! – воскликнула девушка-коза. – это ты, Броллахан! Ах, злодей! Так получай же!
Подобрав с земли еще несколько дубовых веток, Глаштиг стала неистово хлестать тело Абюл. Злобное шипение и молнии горящих глаз вскоре прекратились, а нечто зыбкое неуловимое, клубясь, покинуло тело девушки и испарилось в воздухе.

К щекам Абюл вернулся нежный румянец, а в изумленном взгляде зеленых глаз стоял вопрос:
- Что это было? Эти страшные глаза…
- Броллахан.
- Что? – не поняла девушка.
- Броллахан. Злой призрак. Этот странный тип обижен на мир за то, что ему не досталось никакого облика. Жалкое существо с двумя горящими глазами может выглядеть только как нечто бесформенное, темное, клубящееся. А ему очень хочется не просто как-то выглядеть, а выглядеть красиво.  Вот и охотится за симпатичной оболочкой. Злодей вселился в тебя, ты могла погибнуть. Живое существо, в которое вселяется этот призрак, начинает стремительно стареть и умирает, после чего злодей ищет новую жертву. Выдают его огненные глаза, он не может изменить свой взгляд.

В зеленых глазах Абюл стоял страх.
- Ты не бойся, он не посмеет вернуться. – успокоила ее Глаштиг. – Но меры предосторожности не помешают. Выверни свой плащ наизнанку – это отпугнет от тебя всякую нечисть.

Перекусив лесными ягодами и орехами, попив воды из ручья, девушки отправились дальше. Вместе им было легко и весло.  Различные забавы - догонялки, перепрыгивание через воображаемый костер, игра-подражание лесным зверюшкам - превратили путь в невероятно веселое приключение. Звонкий девичий смех то и дело вплетался в мелодию леса.
Наконец, уставшие и счастливые, повалились в траву. Переведя дух, Абюл попросила:
- Спой для меня, пожалуйста!

Хрустальный голос Глаштиг ласкал каждый листочек и травинку в лесу, облако на небе, солнечный лучик. Он ласкал нежное девичье сердце, приводя его в состояние восторга. 
- Ты так замечательно поёшь… и ты такая хорошая, но почему… - Абюл не решилась продолжить…
- Почему я превращаюсь в вампира? – подхватила вопрос притихшая Глаштиг.
- Да…
- Не знаю… Я не в силах сопротивляться этому, – задумчиво произнесла девушка-коза.
Вопросительный взгляд зеленых глаз ждал дальнейших объяснений.
- Хорошо, я расскажу тебе свою историю… Было мне лет пять-шесть. Матушка пекла хлеб. О, я помню чудесный аромат  матушкиного хлеба… - глаза Глаштиг наполнились слезами.
Абюл нежно обняла подругу.
- Мой батюшка погиб, когда я была еще малюткой. Мы с матушкой жили вдвоем. Это было чудесное время… Накануне вечером матушка забыла наполнить молоком чашку для Бендит-и-Мамая. Ты знаешь, кто это?
- Да, – отозвалась Абюл, - это злой колдун, крадущий детей. Мой отец, когда я была маленькой, каждый вечер в укромном месте оставлял для него чашку с  молоком, чтоб задобрить.
- Так вот, - продолжила Глаштиг. – накануне вечером матушка работала в поле и очень устала. Про чашку с молоком для  Бендит-и-Мамая вспомнила только утром. Посетовав на свою забывчивость, приступила к обычным утренним делам. Я всегда помогала матушке. В то утро я отправилась за водой к роднику. Вдруг вдали поднялась туча пыли, она стремительно приближалась ко мне. Из тучи вынырнул страшный всадник. Увидев его уродливое лицо с высунутым языком, рога и хвост, я в ужасе закричала, выронила кувшин с водой… Страшное существо сорвало с меня платье, надело его на грубо отесанную колоду в форме ребенка. Затем он подхватил меня, посадил на коня впереди себя и умчался прочь.  Всё это произошло в считанные минуты… Бешеная скачка довела до изнеможения лошадь, она в конце концов упала и тут же испустила дух. Бендит-и-Мамай, а это был он, грубо потащил меня дальше...

Злодей продал меня эльфам. Эти милые лесные создания хорошо ко мне относились, я довольно долго жила среди них и была счастлива. Эльфы научили меня петь, ухаживать за лесом, присматривать за зверюшками. Было всё замечательно до того момента, пока к эльфам не вернулась их блудная дочь Анири. Она, безумно влюбившись в рыцаря, покинула свою лесную страну и долго преследовала его, добиваясь взаимности. Но рыцарь не ответил на ее чувство. Отвергнутая Анири затаила в душе злобу и желание мстить всему мужскому роду человечества. К сожалению, я стала жертвой ее плана мести… 

Была прекрасная лунная ночь. Анири попросила составить ей компанию в прогулке к лесному озеру. Мне не хотелось никуда идти. Но она обещала подарить красивые серьги. Страсть к украшениям меня сгубила…
Мы сидели на берегу. Неясная тревога сжимала моё сердце, а по телу прокатилась волна неприятных мурашек.  Анири достала из кармана плаща  сосуд с какой-то жидкостью, протянула мне:
- Ты вся дрожишь, выпей это и тебе будет хорошо.
От глотка жидкости я ощутила страшную боль в ногах и упала без чувств. Очнулась от того, что Анири больно бьёт меня по щекам.
- Ну вот подруга, теперь ты в порядке, – и захохотала.
Я попыталась встать. К моему ужасу ноги не слушались и это были вовсе не ноги, а уродливые козлиные копыта.
Анири встала, со словами «будешь жить в этом озере, все мужчины, проходящие мимо – твои» столкнула меня в озеро. Её зловещий хохот долго стоял над ночным лесом… Я долго оплакивала свое несчастье, а потом смирилась…
Когда я чувствую приближение мужчины к озеру, какая-то неведомая сила заставляет меня проделывать то, чему ты стала свидетельницей…

Глаштиг замолчала.  В следующее мгновение она порывисто встала, тряхнула головой, отгоняя нахлынувшие воспоминания и давая понять, что разговор окончен.
- Нам пора, я должна доставить тебя домой до наступления темноты.
 Оставшийся путь они молчали. Но это молчание еще крепче их сближало невидимыми нитями нежности и печали от скорой разлуки.
Наконец,  дошли до большого камня на краю леса. Отсюда открывался великолепный вид реки с мельницей.
- Дальше мне нельзя – с грустью сказала Глаштиг. – Здесь попрощаемся.
- Милая Глаштиг, я обещала тебе красивое ожерелье. Я очень хочу подарить его тебе. Жди меня здесь. Я мигом, – и бросилась в сторону родительского дома.
- Подожди минутку, - остановила её Глаштиг. Подбежала, обняла. – А теперь беги…
- Не уходи, я быстро, – бросила на бегу Абюл.

Дома ее встретил обеспокоенный долгим отсутствием дочери отец. Ничего не объясняя, девушка схватила из шкатулки единственное своё сокровище – матушкино ожерелье и, бросив опешившему родителю «я скоро вернусь», выпорхнула из дома. Когда она, запыхавшись, вернулась к месту прощания с Глаштиг, её там не было. Только едва заметные следы козлиных копыт говорили о недавнем присутствии здесь девушки-козы.
 А на большом камне лежал серебряный браслет, подарок Ясав Нилика…
46 Сделка с Дьяволом
Юрий Фролков
   Рассказ представлен на 29-ЫЙ НОМЕРНОЙ КОНКУРС КЛУБА СФ - http://proza.ru/2023/04/14/1680

   Маститый писатель, которого уважительно именовали Мэтром, пребывал в глубокой депрессии.
   Это был высокий брюнет с волевым лицом римского патриция, голубыми глазами и низким голосом, завораживающим женщин.
   Последние 10 лет Мэтр писал романы о любви, многие из которых  стали бестселлерами и были экранизированы.

   Источником вдохновения Мэтра была красавица Муза, которая периодически навещала писателя и вдохновляла на создание новых произведений.
   По красоте Муза не уступала ни одной из древнегреческих муз, но отцом Музы был не Зевс, а простой российский олигарх.

   Мэтр всегда с нетерпением ожидал прихода своей возлюбленной и старался каждую их встречу сделать незабываемым праздником любви.
   Мужчина не страдал отсутствием фантазии, и Муза на прощание благодарно целовала его в губы.
   Писатель провожал красавицу до двери и наблюдал в окно, как охранник распахивал перед ней дверцу огромного черного джипа, который уносил любимую в другой мир.

   После каждого посещения Музы, Мэтр отсыпался, а затем садился за компьютер и писал очередной роман, который с нетерпением ждали его почитатели.

   Идиллия закончилась весьма прозаично.
   Муза – особа экзальтированная и непредсказуемая,  наведывалась в гости к писателю без предупреждения.
   В одно из таких посещений женщина застала в гостях у Мэтра симпатичную девушку, которую писатель представил как свою поклонницу, мечтающую получить его автограф.
   Муза, заметив на столе вазу с цветами и бутылку вина, пожелала парочке хорошего вечера и ушла навсегда.

   Прошел год, за который Мэтр не написал ни одной строки и выпил море спиртного.
   Поклонницы перестали дежурить у дверей дома писателя, продажа книг с его романами упала до критической отметки, прекратились звонки с приглашениями на торжественные мероприятия.

   В дождливый осенний вечер писатель сидел в кресле, потягивая вино из бокала.
   Звуки любимого блюза под аккомпанемент дождя действовали успокаивающе.

   Неожиданно перед Мэтром возник незнакомый мужчина в строгом черном костюме со шляпой на голове.
   Писатель был неприятно удивлен и решил, что пришло время кодироваться.

   Незнакомец внимательно посмотрел на хозяина и, сняв шляпу, под которой четко обозначились маленькие рожки, произнес:
– Перед вами Дьявол –  один из ваших поклонников.
   Я предлагаю забыть взбалмошную Музу и воспользоваться моей помощью.
   Выбор у вас небольшой:  спиться в течение двух лет и умереть в нищете и безвестности, или продлить творческую, красивую жизнь, а затем уйти в мир иной с почестями, соответствующими масштабу вашего таланта.
   Я гарантирую вам мировую известность, а взамен прошу сущий пустяк.
   За каждый новый роман вы будете платить мне частичкой своей души.

   Мэтр вздрогнул и задумался:
  «Предложение интересное. Хуже, чем сейчас уже не будет, а за возможность творить и за возвращение к прежней жизни можно продать душу Дьяволу».
   Писатель вгляделся в черные омуты глаз гостя и коротко ответил;
– Согласен.
   Дьявол облегченно выдохнул и произнес:
– Очень приятно, что я не ошибся в вас. Считаю нашу сделку состоявшейся, и больше не смею отвлекать творческого человека от важных дел.
   После этих слов Дьявол исчез, а писатель погрузился в сон.

   Проснувшись рано утром, Мэтр вспомнил вчерашнее мистическое происшествие и решил, что это был тяжелый сон после лишнего бокала вина.
   Голова была непривычно ясной и писатель, выпив чашку крепкого кофе, уселся за компьютер.
   Сюжет нового произведения оказался лихо закручен, и пальцы начали летать над клавиатурой, а на дисплее компьютера появились первые строки.

   Целый месяц Мэтр упорно работал, прерываясь только на прием пищи и  короткий сон. Когда работа была завершена, писатель перечитал свое произведение и убедился в том, что время потратил не зря.

   Мэтр позвонил в редакции нескольких толстых журналов, главные редакторы, которых отказались печатать роман под благовидными предлогами.
   Они уже вычеркнули спивающегося писателя из списка своих авторов, считая его сбитым летчиком.
   В нескольких типографиях, в которые обратился Мэтр, готовы были напечатать роман, но требовали полную предоплату, что было не по карману мужчине.
   Публиковать свое новое детище на просторах интернета писатель не стал, так как знал, что длинные произведения читают крайне редко.

   Снять стресс Мэтр решил испытанным способом и достал из бара бутылку вина.

   В этот момент раздался телефонный звонок.
   Звонил старый приятель и по совместительству владелец небольшой типографии, в которой печатались  первые романы Мэтра.
   Он предложил напечатать новое произведение за счет типографии, при условии получения эксклюзивного права на выпуск повторных изданий романа.

   Прошел год, за который роман Мэтра стал национальным бестселлером.
   Все книги первого и последующих изданий были раскуплены, а небольшая типография приятеля стала крупнейшей в стране.
   Опять у дверей дома Мэтра дежурили восторженные читательницы в надежде получить его автограф, а телефон не умолкал от заманчивых предложений.

   Однажды посыльный принес Мэтру шикарную корзину цветов с поздравлением, подписанным Дьяволом.
   Писатель вспомнил свой мистический сон и задумался:
   «Неужели диалог с Дьяволом был реальностью?  Да нет, неверное, это кто-то из друзей подшутил».
   Полученное тут же электронное сообщение с напоминанием о заключенной с Дьяволом сделке  развеяло все сомнения Мэтра, и он подумал:
«Практически я живу в кредит, за который придется рассчитаться в любой момент.    Не творить я не могу, так как это – единственное условие моего существования как писателя и как человека.
   Роман, над которым я сейчас работаю, может оказаться последним моим произведением, а значит, он должен стать самым лучшим».

   Прошло несколько лет, за которые Мэтр написал три романа.
   Все они получили заслуженное признание в стране и были переведены на иностранные языки. Читатели плакали и смеялись вместе с героями романов и с нетерпением ждали издания новых произведений Мэтра.

   После публикации каждого романа посыльный приносил писателю шикарную корзину цветов с поздравлением, подписанным Дьяволом.
   Это отравляло жизнь Мэтра, но не могло испортить его настроения, когда он в ратуше города Осло получал золотую медаль  лауреата Нобелевской премии по литературе в присутствии членов королевской семьи Швеции.

   В дождливый осенний вечер Мэтр сидел в кресле, потягивая вино из бокала и рассматривая золотую медаль  лауреата Нобелевской премии.
   Звуки любимого блюза под аккомпанемент дождя действовали успокаивающе.

   Уже целый месяц после получения медали Мэтр не написал ни одной строки, и это угнетало его.

   Неожиданно перед писателем возник мужчина в строгом черном костюме, в котором он узнал своего «благодетеля».

   Дьявол, поздоровавшись с Мэтром, сел в свободное кресло и произнес:
 – Думаю, что вы поняли, что ваша душа уже полностью принадлежит мне, а без нее настоящий мастер творить не может.
   Вы много сделали за несколько лет, и я горжусь вами.
   Сейчас у вас есть выбор:  спиться в течение одного года, или уйти в мир иной прямо сейчас на пике славы.
   Мэтр, не задумываясь, ответил:
– Я сделал все, что мог в этой жизни, так что второй вариант меня вполне устраивает.

  Дьявол благосклонно кивнул головой и произнес:
 – Браво, это решение, достойно Мэтра.
  С этими словами Дьявол достал серебряную фляжку и налил вина в бокал писателя.

   Мэтр сделал глоток терпкой тягучей жидкости из бокала и провалился в бездну.
47 Запах смерти
Александр Козлов 11
Мама лежала в луже крови. Я уткнулся носом в её живот, аромат материнского тела перебил тошнотворный сладковатый запах крови. Хотелось закрыть глаза и представить, что ни чего не случилось и всё будет как прежде, как было. Не будет этих страшных людей с ружьями, не будет выстрелов, не будет этой крови и этого противного запаха. Чья-то цепкая рука крепко схватила меня за шею, оторвала от матери, подняла вверх и развернула. Я увидел бородатого мужика. Испугавшись его злобного взгляда, я попытался освободиться, вертя головой и царапаясь.
- Ну что, волчонок, взять ещё один грех на свою душу? - с ненавистью процедил сквозь сжатые зубы мужик. – Нет, сам здесь сдохнешь, - злобно усмехнувшись, сказал он, бросил меня на тело матери и ушёл.
Мама лежала неподвижно, словно спала. Я попробовал разбудить её, тряся за плечо, стуча ладошками по щекам. Я пытался открыть ей глаза, но всё безуспешно. Мои крики: «Мама проснись, мама вставай!» разносились по округе, но их никто не слышал. Утомившись, я прилёг рядом с мамой, положив голову на её грудь, тёплую и пахнувшую молоком, и уснул. Не знаю, сколько прошло времени, но очнувшись, я понял, что замерзаю. Мама была холодная и твёрдая. Именно тут я первый раз почувствовал запах смерти. Я и сейчас с большим трудом могу описать его словами. Навязчивый, слащавый, напоминающий запах крови, плесени, водорослей и ещё что-то необъяснимое, вызывающее в сознании чувство холода, страха, безысходности и тоски.
На остывшем трупе мамы меня и нашли. Никаких вещей, ни документов при нас не было. Позднее я узнал, что на все вопросы я отвечал одно слово: "Мама". И только на вопрос: «Как тебя зовут?» - я ответил: «Волчонок». Это и стало моим прозвищем в детдоме, а позднее превратилось в погоняло «Волк».
Детдом запомнился холодом и запахом хлорки.  Они были везде - в туалете, в столовой, в коридоре и даже в спальне. Постельное бельё было холодным и пропитанным хлоркой. Хлоркой и холодком отдавало и в поведении всех работников детдома, в их отношении к нам, детям. Исключением была одна нянечка - Баба Шура. От неё одной пахло добротой, и у неё одной в глазах светилась нежность и любовь. Баба Шура всегда была рядом с нами, помогала во всём. Когда мы выходили на прогулку, она всегда поправила воротник моего пальтишка и застёгивала верхнюю пуговицу. Её глаза с нежностью смотрели на меня, её теплые руки касались моей щеки. Но однажды от её прикосновения по моей спине пробежали холодные мурашки страха. Вместо привычного запаха доброты я почувствовал запах смерти. Два последующих дня я избегал встреч с Бабой Шурой, обходил её стороной. Я видел, как она страдала от этого, не понимая моего поведения. Но я не знал, как поступить, её запах вызывал у меня страх, ужас и отвращение. На третий день она не пришла на работу. Хоронили бабу Шуру всем детдомом. На кладбище было холодно и благоухало смертью...
В конце учебы в школе я влюбился в Олечку. Однажды она пригласила меня к себе домой, и познакомила с родителями. Её отец отозвал меня в сторону и прямолинейно заявил, что категорически против моих ухаживаний - не пара для дочки детдомовец, и потребовал оставить его дочь. Тут-то я и услышал исходящий от него запах смерти и предупредил его об опасности. Но он воспринял это как угрозу и просто выкинул меня из дома. Через пару дней его убили, а я стал главным подозреваемым, поэтому оказался в СИЗО. Не маленький, наслышан был о тюремных законах и понятиях. Сразу удивила теплая встреча обитателей камеры, пожатие руки, сочувствия, нижние нары, сигарета и чай. После чая - резкий провал. Очнулся, когда включился свет, и в камеру вошли охранники. Сразу услышал запаха смерти и почувствовал посторонний предмет в руке. Это была заточка. Меня просто подставили под мокруху. Разбираться никто не стал - орудие убийства в моих руках, шестнадцать уже исполнилось. За убийство двух человек получил десять лет тюремного заключения. Потом были и ещё «ходки». В промежутки между ними я пытался хоть что-то узнать о родителях, о причине убийства мамы, найти её могилу. Тщетно. Никто не помог бывшему зеку. Зацепиться на гражданке не получалось, ни родных, ни знакомых, и ни какого фарта. Одно слово - Волк–одиночка. Тюрьма стала моим домом.
Вступление в ЧВК «Вебер» я посчитал вторым рождением, появилась возможность заслужить уважение общества, начать новую жизнь. Но злой рок моих способностей и здесь не дал покоя. Первым был «Клоун». Услышав от него запах смерти, я растерялся. Я не знал, как поступить. Рассказать о предстоящей беде - не поверят и будут насмехаться. «Клоун» шутил и балагурил, а моя душа сжималась от тоски и бессилия. Мина прилетела неожиданно. Погиб только он.
Услышав запах от «Петровича», я настоял не брать его в разведку. Это его не спасло, снаряд попал точно в его окоп. Предупредил командира с позывным «Филин» об опасности, его сразила пуля снайпера. «Волхв» - стало моим позывным. Бойцы сторонились меня, между собой обвиняя меня в связи с дьяволом. Но, ни в бога, ни в дьявола я не верил. Я сам не понимал, как и почему, но всегда слышал запах чужой смерти, и вдруг услышал запах своей. Каким-то внутренним чутьём я понимал это. Словно кто-то внушил мне это. Пару дней предчувствие неотвратимой беды леденило душу и сковывало мысли. Свист падающей мины остановил время и сердце. Как в замедленной съёмке в кино я увидел её прилёт. Взрывной волной меня подняло вверх и бросило на что-то теплое. Я ощутил себя тем ребёнком на теле умирающей мамы, когда, закрыв глаза, вдыхал её запах и мечтал, чтобы всё было как прежде. И вдруг я почувствовал, как мама обняла и крепко прижала к своей мягкой и тёплой груди.
- Мама, - прошептал я, - почему я не умер тогда с тобой? Зачем я остался на этом свете? Почему так сложилась жизнь? Ведь всё было бы по-другому, останься ты живой. Не было бы холодного детдома, тюрьмы и братвы. Не было бы постоянной обиды на всех, заливаемой большой дозой спиртного. Почему весь мир был против меня? Почему я никому не был нужен!
Мама молчала и плакала. Вдруг рядом послышался голос:
- Нужен ты был нам, но мы не понимали, как воспользоваться твоим даром, - это был «Филин». За ним «Клоун», «Петрович» и другие погибшие бойцы отряда по очереди подходили, молча обнимали, хлопали по плечу.
- И мне ты был нужен. Хоть и ершился, а я тебя любила больше других. Пыталась усыновить, но не разрешили, говорили: «Старая ты, помрёшь и не вырастишь парня». Так вот и случилось. А ты ведь знал о моей смерти, но не предупредил, - баба Шура стояла рядом, и как всегда её глаза светились нежностью.
- И мне ты был нужен! Я же любила тебя! - появилась рядом юная Олечка. - Не удивляйся, что я такая молодая, я умерла в тот день, когда состоялся суд. Десять лет разлуки я не могла перенести. А ты даже не поинтересовался моей судьбой, выйдя на волю, - Олечка тихо заплакала и пропала. Тоска сжала душу, а отчаянье густой темнотой завертелось вокруг меня, образуя воронку, в которую медленно уплывало моё сознание, теряя мысли, чувства, память...
Вдруг меня тряхануло, словно в резко остановившемся лифте. Мама, сжав мою голову руками и глядя прямо в глаза, настойчиво потребовала: «Не умирай, ты обязан разыскать мою могилу! Ты обязан загладить свою вину перед Бабой Шурой и Олечкой! Ты обязан с пользой использовать свой дар».
Мгла рассеивалась, и я услышал: «Жив, жив Волхв! Ещё повоюешь! » Санитар тряс мою голову.
48 Земляника
Надежда Бакина
   Тем летом я опять поехал в лагерь, заранее предвкушая ночи в палатке, купание в реке и вечерние посиделки у костра. Я любил лагерь. Каждый год туда приезжали новые ребята, иногда я встречался с уже знакомыми, с теми, кто был год или два назад в одной смене со мной, и тогда мы здоровались чуть радостнее – как бы ни было интересно в лагере, с друзьями будет еще интереснее. Так было и в том году. В одной палатке со мной поселили шестерых мальчишек: пять из них я видел первый раз в жизни, и немного робея, как всегда при первом знакомстве, я поздоровался с ними, а вот шестым был парень, с которым я виделся год назад. Он тогда жил не в моей палатке, но я его хорошо запомнил, смешливый и заводной – он был весьма яркой личностью.

   Пятеро других были не то, чтобы испуганными, но им не хватало его легкости. Они разложили свои вещи, переоделись в спортивные костюмы. Мы сделали то же самое. Собственно, все первый час делали одно и то же: раскладывали вещи, переодевались и ходили из палатки в палатку, знакомясь с теми, кто будет рядом все три недели летней смены в лагере. С кем придется ходить в лес, купаться, болтать в тихий час под одеялом и убегать тайком в лес. Или даже узнать, кто будет тем несчастным, кого в последнюю ночь вымажут зубной пастой. Такова традиция, которую чтили все, приезжавшие в лагерь: в последнюю ночь не заснувшие ходили к заснувшим, чтобы на прощанье подшутить над ними. Вымазать лицо зубной пастой. Связать шнурки кед. Спрятать полотенце. Налить воды в кровать .Безобидные шутки, проверяющие, насколько человек способен посмеяться над собой утром. Жертва намечалась заранее, чаще всего их было несколько, даже целые палатки. Главное было не заснуть, пересидеть соперника. Я каждый год засыпал, утомившись за долгий летний день. И пару раз мне доставалось. Но к следующему году все забывалось.

   Мальчишки из моей палатки держались одной стайкой. Потом я узнал, что они были из детского дома. И не мог себя преодолеть, смотрел на них во все глаза: раньше я только слышал о детских домах, а они – вот, рядом со мной, и ничем от меня особо не отличаются, худенькие, радостные, взволнованные летом и лагерем, но чуть настороженные. Впрочем, оказалось, что они знают анекдотов гораздо больше, чем я, и читали не только «Три мушкетера», но и «Двадцать лет спустя» и даже «Виконта де Бражелона», до которых у меня никак не доходили руки, а потому они мне рассказывали, что же будет дальше, и по ночам мы шептались, мешая нашему соседу спать. Его Дюма не очень интересовал, он чаще проводил время в другой палатке, где у него были друзья. А мы пытались играть в мушкетеров. Пытались – потому что не могли поделить между собой героев, нас-то было шесть человек, а мушкетеров четверо. Поэтому кому-то приходилось, скрепя сердце, иногда быть Ришелье или Рошфором. Иногда мы звали к себе в игру кого-нибудь из девочек, чтобы она была Миледи или Анной австрийской. Быть Констанцией мы не просили никого, стесняясь даже и играть в любовь.

   На самом деле, кажется, таких вот стаек, объединенных обшими интересами было много раскидано по лагерю. Просто мне повезло, мой интерес был рядом, прямо в моей палатке. Хотя иногда я бегал в другие группки, играть в карты и настольные игры, болтать о тысяче интересных вещей, рассказывать про школу смешные и не очень вещи… Группки разделялись, перемешивались, менялись составы.

   Где-то через неделю жизни в лагере, когда весь отряд пошел в лес, мы набрели на огромную земляничную поляну. Красные ягодки выглядывали то тут, то там из-под зеленых резных листьев, прятались под ними, но стоило присесть на корточки и пониже склониться к земле, как становилось видно темно-красное море земляники. Мы ели ее, сначала собирая полную горсточку, чтобы уже потом всю ее отправить в рот, ощущая языком сладость и аромат – клянусь, я чувствовал его не носом, а на вкус! – ягод. Чем больше ягод за раз, тем вкуснее. Потом набрали в баночки, которые были у нас с собой. Детдомовцы – большинство мальчишек в лагере называли их так за глаза, а некоторые и в глаза, впрочем, совсем беззлобно, просто так было удобнее и понятнее, чем называть каждого по именам,  да и потом, их не особенно разделяли, они ж всегда были вместе, - так вот, детдомовцы землянику есть не стали, они собирали ее в свои баночки и радовались каждому следующему кустику. И потом, уже в лагере, когда все после ужина съели свою землянику, они все равно не стали ее есть. Вместо этого мальчики аккуратно тонким слоем рассыпали ее на расстеленную на тумбочке газету.

   Каждые утро и вечер в течение оставшихся двух недель они перемешивали подсыхающие ягоды, не давая им заплесневеть, следя, чтобы те сушились ровно. Я сначала удивился, ведь земляника гораздо вкуснее свежая, вот только с куста, когда пальцы еще в красном соке, и хочется есть ее всю, даже не дозрелую, с белым твердым боком, чуть кислую или даже безвкусную, только сорванная с куста она все равно была вкуснее конфет. Которых, кстати, у детдомовцев не было. Это у меня и у других в чемоданах лежали кулечки с конфетами и сушками. У них не было. Ни кулечков, ни конфет, ни сушек. Но все ребята с ними делились. И не потому, чтобы их жалели и оказывали снисхождение. Нет, просто делились. Почему нет? Если у тебя есть, почему не разделить это с тем, у кого нет? Тем более, что мы все вместе играли.

   На мое удивление мальчишки сказали, что хотят взять землянику домой. В свой детдом. Чтобы угостить своих друзей, которые остались летом там. Детдому дали только пять путевок в лагерь, я не очень понимал – и теперь не понимаю – что это значит, мальчишки были более подкованы в этих вопросах, но не смогли мне объяснить, как распределяются социальные путевки. Просто именно в этом году эти путевки достались им. И они смогли поехать в лагерь. Смогли уехать из детдома и спать в палатке, быть внутри большого лагеря, среди еще нескольких десятков мальчиков и девочек – но не в детдоме. А другим не достались. Может, в следующем году дадут еще путевки, и тогда поедет кто-то другой. Но сейчас, здесь – они. И они очень хотели поделиться этим летом и этой земляникой с другими, с теми, кто остался там.

   Я искренне порадовался за них. Это действительно было очень благородно.  В тот день, когда они мне объяснили, что они делают, я даже не стал спорить из-за роли моего любимого Атоса и взял себе роль Бонасье. Господина Бонасье, само собой, в Констанцию мы не играли, я уже говорил. Взял, потому что мне тоже хотелось стать хоть немного благородным.

   В жаркие дни мальчики выносили газету с земляникой на солнце, и весь лагерь знал, что они сушат ягоды. Впрочем, они и не пытались это скрывать. Они вообще, достаточно спокойно жили в лагере, так что я чаще всего не помнил, что они из детдома.

   Приближался конец смены и надо было собирать вещи. Землянику на последнюю ночь оставили там же, на газете на тумбочке, мальчики не убирали ее в банку, боясь, что если ягоды не просохли как надо, они могут заплесневеть в банке. Пусть лежат, никому ж не мешают.

   Ночью я долго боролся со сном, боясь, что в палатку прокрадутся, чтобы подшутить, выполнить ритуал прощальной ночи, но все равно заснул. И мальчишки заснули. И наш сосед заснул. Или мне так показалось. Я не знаю.

   Утром ударил гонг, и мы начали просыпаться и выходить.

   Возле нашей палатки в траве что-то краснело. Я нагнулся посмотреть, и нашел засушенную я году земляники.

   Кто-то решил не мазать нам лица пастой, а подшутить по-новому. Кто-то пришел ночью в палатку и рассыпал землянику в траву. Кто-то решил, что это очень, очень смешно, рассыпать ее ночью. Высыпать. Раскидать у входа в палатку.

   Мальчики не плакали. Не знаю, как это им удалось, я бы плакал, мне бы было жаль потраченного времени, не попробованных ягод, друзей, которых я не смог бы угостить,- но они не плакали. Они попробовали собрать хоть что-то, и я кинулся им помогать, но это было бессмысленно. Трава была густая. Мы собрали от силы полгорсти. Мальчишки посмотрели на нее и бросили. И молча ушли в палатку. А потом так же молча, не прощаясь, сели в автобус и уехали. В свой детдом.