Верный пес

Еще не старый пес, не понятной породы, смеси суки алабая, среднеазиатской овчарки с какой то примесью непонятной крови. Говорили, что молодая сука, его мать, среднеазиатка, перед тем как его родить, убегала в лесочек, после того как у загона овец, где она сидела на привязи , видели волчьи следы. Вернулась живой и здоровой, с признаками беременности.
Он то скулил во сне, то подвывал не громко, подняв морду в верх на луну. Выл не громко, с хрипотцой,  что бы, не дай бог, не разбудить хозяев, особенно злую хозяйку, которая за это могла без разбору, чем попало отлупить бедного пса. Выл так протяжно, что у многих, кто слышал, бежали мурашки по спине, животные мирно спящие, от страха просыпались и жались друг к другу, хотя понимали, что воет их преданный охранник.
За любовь выть на луну его переселили за сараи к загону, где содержались овцы. От туда его вой не было слышно в добротном доме. Его не любили собаки, в основном не чистокровные среднеазиаты, кавказские овчарки и дворняги, которых было много во дворе чабана.
Не спалось промозглой ночью, он то ходил по маленькой территории, ограниченной тяжелой цепью, то лежал в не уютном домике- собачьей будке, готовой развалиться от неловкого движения большого тела, не растерявшего былой мощи пса.
Так не уютно было спать на скомковавшемся старом одеяле, и будке где, со всех щелей дул промозглый весенний ветер, еще не согретый солнцем. Ночь тянулась долго, приученный,  пес охранять, бдительно прислушиваться к ночной тишине, где всевозможные звуки означали разные события, вот фыркнул конь, спящий стоя, привязанный к кормушке, вот засопела первотелка, готовая отелиться и познать радость материнства, но еще не знавшая, что злые люди, практически сразу отберут ее ребенка, которого она еще носит в своем животе, для того чтобы доить молоко предназначенное ее первенцу.
Вот пискнула мышь, ей тоже весна принесла немало хлопот, подтаявший снег залил ее уютную норку, и ей придется искать сухое место. Желание перебраться в большой сухой и теплый дом не так то просто, он сделан добротно, прогрызть в стене дыру, не хватит острых зубов, а забежать через открывающуюся дверь очень опасно, там кот, который чует мышь за километр и если, что уйти живым будет не легкая задача.
Вот зашевелились куры и их хозяин петух, который каким то чувством определяет приближающий рассвет и в определенный момент, он издаст этот противный, зычный крик, оповещающий о начале следующего дня. Так вслушиваясь в тишину, принюхиваясь к воздуху ранней весны лежал в старой собачьей будке пес не определенной породы. Он вспоминал свое детство, как в месячном возрасте его забрали от любимой мамы, красивой суки, среднеазиатской овчарки, которая родила их в сарае, среди непрерывно блеящих овец. Кормила молоком из свисающих из живота сосков, облизывала и обнюхивала каждого своего щенка, что то тихо говорила им на ухо, на своем собачьем языке. Так было приятно прижиматься к ее тёплому животу и она сама нехотя вставала и выпускала своих щенят из своих объятий. Так быстро прошел месяц счастливой, беззаботной жизни. В один солнечный день, когда через неплотно прибитые доски на стенах их жилища, пробивались солнечные лучи, в овчарьню вошли люди, которых он видел впервые, это одетые в дурно пахнущие одежды, с голыми лицами и большими длинными руками. Бесцеремонно взяли по очереди всех щенков, трогали лапы, смотрели уши и глаза, поднимая каждого за загривок. Все щенки жалобно заскулили, только он почему то рассердился и как можно грозно зарычал, хотя получилось скорее всего смешно, так как люди вдруг дружно рассмеялись. Взяли его и поместили в коробку. В коробке было тесно, душно, его долго куда-то везли, наконец скрипучая телега остановилась, коробку выгрузили и оставили лежать. Через некоторое время он услышал знакомое блеяние овец, фыркание лошади и в далеке призывный рев быка. К коробке подошли собаки, которые стали обнюхивать коробку, учуяв щенка быстро потеряли интерес и лениво разбрелись по сторонам. Так прошло какое-то время, в животе заурчало, щенок зашевелился, пытаясь выбраться из плена. Внезапно над коробкой послышались голоса людей, но не такие грубые, а звонкие и радостные. Коробку вскоре открыли, яркий свет ударил прямо в его глаза. Щенок еще какое то время не мог видеть, что происходит вокруг, кто так бесцеремонно хватает его, поднимет высоко над землей, кружа его  прижимая к себе и гладит его потрепывая то за ухо, то за хвост. Он только чуял своим носом вкусно пахнущих людей, от них исходил аромат еды, молока, они были теплыми и у них были маленькие, мягкие и ласковые руки, не такие как первые, которые так быстро и бесповоротно разлучили его с мамой. Со временем зрение пришло в порядок и он впервые увидел маленьких людей, детей, которые радостно его окружили и передавая из рук в руки измяли и измучили его за непродолжительное время. Спас от издевательств тот самый грубый человек, отобрав его от детей и поместив в клетку сделанную из прутьев ивы, закрыв за собой импровизированную калитку. Дети долго и громко уговаривали его дать им поиграть с щенком. Но взрослый человек, громко сказал «Нет, вы его испортите, он мне нужен злым и преданным охранником».
Так началась жизнь щенка, неизвестной породы, но которому суждено было вырасти в огромного злого пса.
Никого не смущало отсутствие родословной, да и никому это было не интересно, им нужен был преданный и надежный охранник.
Сидеть в небольшой клетке под промозглым ветром было очень тяжело, его кормила молодая женщина, непрерывно гладившая его то по шерсти, то против ее роста. Кормила из бутылочки, вкусным коровьим молоком, а через некоторое время принесла миску с теплым молоком и ткнула носом прямо в молоко, он сердито зафыркал и попятился назад, только во второй раз когда его рот и нос окунули в молоко, он понял как надо его кушать, он усердно стал лакать своим шершавым языком, да так быстро, что вызвало восторг у женщины и подошедшей детворы.
Он быстро рос, прибавлять в весе, набираясь силы. По нему было видна будущая мощь и незаурядная сила Старший мальчик из всей детворы не боялся этого злобного щенка, кормил его, гладил, мыл и расчёсывал, изгоняя блох, которые так докучали щенка.  Ежедневно выводил его погулять, они бегали на перегонки по цветущей степи, пугая мирно пасущихся овец, чем вызывали недовольный лай охранявших их старых волкодавов.
Мальчик назвал его Дос, что в переводе с казахского друг, но отец сказал, что его будем звать Жауынгер, что означает боец, воин.
Мальчику эта кличка тоже была по нраву, так и спасибо порешили. Мальчик все свободное время проводил с этим быстро растущим щенком. Только по вечерам отец забирал его и обучал искусству охраны овец, бил его если он не подчинялся, травил вызывая злобу у собаки, натравливал на него взрослых псов.
Его купировали, без всякого обезболивания, зажали в клетке со всех сторон и отрезали вначале уши а затем и хвост. Было больно, но больше злило, что удерживали со всех сторон, не давая возможности сопротивляться, и только в конце, когда впереди стоящий мужчина ослабил голову и веревку удерживающую его пасть, он изловчился и укусил этого мужчину за кисть. То взвыл диким воем, изрыгая проклятия и мат. Все бросили истекающего кровью Жауынгера и кинулись оказывать помощь пострадавшему. А пес в то время зализывал рану на хвосте, то есть на обрубке бывшего хвоста. Неделю он болел, не подпускал к вольеру ни кого, даже полюбившегося мальчика, который исправно приносил еду и пытался его приласкать.
Прошло немного времени и раны зажили, он привык к обрубку хвоста и что нет уже этих больших висячих ушей. Вновь стали играть и бегать с мальчишкой, но на всех мужчин он смотрел с опаской и злобой.
Так прошло лето, а на зимовку они переехали в поселок, уже вместо вольера его посадили на цепь. Тяжелая железная цепь висящая на ошейнике, давила ему на шею, не давала свободы передвижения, ограничивая длиной цепи и железного прута прибитого к столбам. Он очень страдал, в первые дни, от сложившегося положения, от такой незавидной участи, от лишённой свободы, ограниченного пространством длины цепи, постепенно привык, тем более, что кормили исправно, в отдельной миске, была теплая будка. Остальные собаки жили в овчарне, на краю поселка. Они иногда в след за  хозяином, ехавшем на санях запряженной конем,  прибегали и чувствовали себя хозяевами во дворе. Отбирали у него еду, набрасываясь гурьбой на него, но он уже вырос в крупного молодого и сильного пса, даже привязанный к цепи он давал достойный отпор, никогда не поворачивался к ним спиной и не падал на спину, как некоторые так же угнетаемые молодые псы, и храбро дрался при любом количестве противников. Наблюдавший за этим хозяин, довольно цокал языком, приговаривая, « какой храбрец и сколько силы у него.»
После таких стычек его кормили еще лучше, по вечерам выпуская со цепи, побегать во дворе.
Однажды хозяин снял с него цепь и вместо него прицепил длинную веревку из старых возжей. Крепко намотав на кулак веревку повел нашего пса на встречу с неизвестностью.
На краю деревни были базовки, овчарни, там где содержался скот зимой. В одной из загонов мужчины устроили собачьи бои. Каждый хотел похвастаться своим питомцем, силой и мощью их собак. Да и интерес был не малый, ставили за победу молодого коня.
Всю дорогу до загона наш Жауынгер чувствовал неладное, напряжение нарастало с каждым шагом, но страха не было, была только злость и чувство предстоящего боя.
Его чувство не обмануло, к их приходу вокруг загона толпились люди, в основном мужчины, в центре загона в смертельной схватке бились два огромных пса, схватившись друг другу в глотки, глухо рыча и только коротко перебирая задними лапами.
Бой был скоротечный, белый пес повалил своего соперника и стал возвышаться над ним. Их быстро растащили по углам, побежденный пес понуро побрел за хозяином, прихрамывая на левую переднюю лапу, победитель еще недолго рычал и гавкал в след побежденному и тоже был уведен к себе домой. Так прошли еще две схватки и все повторялось, крики, улюлюкание возбужденных мужчин, споры, короткие перепалки, чуть не переставшие в драки. Тут настал черед и нашему Жауынгеру, хозяину кричали, куда ты со своим щенком, тебе что не жалко этого молодого пса. Да и он не похож на чистокровного Алабая. Но хозяин стоял спокойно, намереваясь участвовать в соревновании, хотя знал, что в случаи проигрыша лишиться молодого коня. По очереди выводили претендентов, развели по углам, большой и сильный пес, намного превосходивший его в мощи, злобно рычал и рвался в бой, вырываясь из рук хозяина. Наш Жауынгер был спокоен, страха не было, был азарт. Он даже видел пульсирующую вену на шее противника, и как он будет перегрызать ему глотку. Наконец то есть выход его энергии, его злобе, накопившееся за столько времени сидения на цепи. Он спокойно ждал команды хозяина, который непрерывно дергал его за загривок, хлопал ладошками по груди. И вот поступила команда отпустить разъярённых собак. Они налетели друг на друга с необычайной силой, столкнулись грудью, наш молодой пес был опрокинут и чуть не попал в цепкие зубы противника, но молодость и ловкость сделали свое, он увернулся, быстро вскочил на ноги и неожиданно для всех оказался за спиной старого вояки. Немедленно набросился и вцепился в шею, и даже в самом дальнем углу люди услышали хруст позвонков. Но старый пес был не из робкого десятка и был умудрен в такого рода сражениях и даже однажды встречался лицом к лицу с самым грозным противником-волком. Наш противник вывернулся, висячая кожа на шее, несмотря на захват, позволяло повернуться к врагу ухватить его  за переднюю лапу. Жауынгер успел поджать свою лапу, резким броском повалил старого воина на лопатки, при этом перехватив его уже за глотку. Старый пес беспомощно захрипел, пытаясь оттолкнуть его всеми четырьмя лапами, но был надежно прижат к мерзлой земле. Хозяин старого пса истошно закричал, «он его убьет, оттащите же его.» Все кинулись разнимать, но наш герой не отпускал стиснутые челюсти, даже когда его стали бить по голове палкой. Он держал хватку пока не захрипел в предсмертной агонии, бывший один из самых сильных бойцов.
Хозяин Жауынгера ликовал, хотя не показывал вида, так же как все удручался гибели противника, приносил извинения. Но многие стали восхищаться смелости и ловкости нового бойца.
На следующей недели предстояли схватки за первое место, в конце он победил белого мощного пса, чистокровного Алабая, его хозяин вовремя оттащил от захвата нашего Жауынгера и тем самым спас ему жизнь. Наш хозяин с победой и прибытком вернулся домой, щедро накормил собаку, обработал раны йодом и пошел обмывать победу.
Так прошла зима, периодически ставили его на бой с каким нибудь претендентом, даже привозили именитых бойцов из других аулов и даже из других районов.
Он бился самоотверженно, с особой злостью, но с меньшей жестокостью. После первого раза когда он убил своего противника, ему почудились полные тоски и боли в глазах погибающего пса. После первой схватки он стал подчиняться команде "Фу, сидеть."
Хотя ни раз ему разжимали челюсти с помощью палки и оставшийся в живых противник уходил изрядно потрепанный и несколько раз уносили покалеченными, казалось самых сильных претендентов.
Слава о нем разнеслась с большой скоростью, о его силе знали уже и за пределами их района.
Желание поехать показать своего пса  была, вот только такого рода бои были под запретом, и проводились только нелегально, а что бы попасть на крупное соревнование с хорошим призовым фондом, нужны деньги для взноса. Да и просто так туда не попасть, нужны знакомства, нужные люди, которые бы замолвили слово за бедного чабана.
   Наступила вторая  весна для нашего пса, он превратился в огромную собаку, которую стали боятся и не только люди, но и старые волкодавы, пастущие собаки,
Не боялся его только хозяин, несмотря на жесткое обращение, он признавал его лидерство и подчинялся его командам. Он любил старшего сына своего хозяина, который с раннего детства баловал его и любил, только этому мальчику позволялось делать с этим грозным псом все, что ему придет в голову, он скучал по мальчику, когда он по долгу отсутствовал, уезжая учиться в интернат, и сильно по щенячий радовался, когда ребенок приезжал и в первую очередь бежал к нему.
Это единственно, кто так ухаживал за ним после собачьих боев, перевязывал раны, приносил ему еду и сильно жалел если раны были глубокие. Мальчик не раз ругался с отцом, просил не водить собаку на эти ужасные бои, но отец только отмахивался и продолжал тренировать и озлоблять пса, готовя к очередным поединкам.
.  С наступлением весны, пришло время кочевья, перегона отары на пастбище. Вновь установлен вагончик, приспособленный для жилья, у маленькой степной речушки, с извилистыми берегами, с красивым заросшим со всех сторон камышом, плёсом, похожего на большую голубую тарелку, с чистейшей, прозрачной водой, где по вечерам в полной тишине плескалась рыба, как бы призывая, поймай меня.
Между камышами была проложена тропа и уложены доски, для свободного прохода к воде.
  Установлены карды, кормушки, колоды для водопоя.
Все приготовления закончены, пришла пора перегонять отару, давно прошел окот, многие ягнята заметно подросли, резво прыгая и дурачась показывали силу и выносливость, тем самым демонстрируя способность выдержать длительный переход. Но некоторые были еще слабы, он были отловлены и несмотря на крики испуганных матерей, были помещены в повозку с бортами сделанные из досок.
И вот отара выпущена, началось кочевье. Отдельно чуть впереди гнали крупнорогатый скот, лошадей, которые в основном принадлежали хозяину, но были среди них совхозные рабочие лошади, скот принадлежавший старых родителей и братьев. Так вся процессия в течение дня добралась до места летнего выпаса.
Семья тут же принялась обживать летнюю "резиденцию", разгружая нехитрый скраб, готовя спальные места, кухню, налаживая связь, вечно не работающую радиостанцию.
У всех было приподнятое настроение, несмотря на зарядивший мелкий весенний дождик. Хозяевам все приходилось делать самим, так как дети продолжали учиться и только на выходные их должен будет привезти старший брат хозяина, агроном и по совместительству замдиректора совхоза. Он был очень уважаемый среди односельчан, практически один из первых получивших высшее образование, его приглашали на все праздники, усаживали на почетное место. Но он не возгордился, вел себя по простому, любил приезжать на джайлау (летнее пастбище), покататься на резвом скакуне. Он с удовольствием пересаживался со старого, вечно ломавшегося УАЗика, на молодого, только обученного скакуна и мчался во весь апор по ровной, цветущей степи, где так вкусно пахло цветами, свежей травой и молодой полынью.
И в этот раз не успев приехать, привезти детей, отказавшись от обеда, оседлал гнедого жеребца, который явно застоялся привязанный за недоуздок к коновязи.
Дети так же разбредались по степи, ходили в ближайшую берёзовую рощицу. Старший сын, первым делом отвязал своего любимца Жауынгера, и  побежал по степи, радуясь свободе и красоте.
Перевалив за сопку, вдруг перед кустарником наш Жауынгер резко остановился, присел на передние лапы, хищно вздыбивь шерсть на загривке и тихо зарычал. "Ты, что, спросил, догнавший его мальчик, ты кого так испугался" А пес в то время, стоял как вкопанный и не реагировал на вопросы мальчика, только более грозно оскалил морду и зарычал. Вдруг из кустов появилась крупная голова волка. Волк был матерый, крупный, явно сильный и умный. Он сразу оценил обстановку, быстрым взглядом оглядел мальчика и уставился на собаку. Они долго стояли друг против друга, оценивая каждый своего противника, но вдруг матерый волк вдохнул поглубже воздух, принюхиваясь к собаке и как то по-дружески завилял хвостом, его шерсть на загривке немного опустилась, он пригнул свою массивную голову, как бы в поклоне, здороваясь с собакой. Но и наш пес, вдруг почувствовал в мастером водке какую то родную кровь, какие то не понятные знаки, говорящие о его родственниках, что-то незаметное связывало его с этим волком.
 Дальнейший  беззвучный разговор прерван был быстро скачущим в их сторону дяди мальчика на гнедом жеребце. Волк не торопясь, с каким то природным достоинством, ни сколько не опасаясь собаки, повернулся к нему спиной и тихо скрылся в густом, покрывающимся листвой кустарнике.
Бледный дядя, резво соскочил с коня, обнял мальчика, всего общупал и осмотрел, все время спрашивая его "он не тронул тебя, ты как не испугался."
Мальчик ответил, что все хорошо, его защитил наш Жауыргер.
С этого момента все только и говорили о этой собаки, которой напугался самый матерый волк.
А его с необычайной силой тянуло в степь, к тем самым волкам, которые так же красиво поют по ночам, поднимая свои морды к луне. Их вой где то подсознании сидел у Жауынгера, звал его и не давал покоя.
Однажды ночью, совсем близко, послышался вой сразу нескольких волков, от чего дружно залаяли собаки, из домика с ружьем на перевес выскочил хозяин в одних трусах. Несколько раз пальнул из ружья, крикнул громко и матюкнуться для острастки. Вой прекратился и не повторился до утра.
К вечеру подъехали из поселка охотники на лошадях, проехали вокруг стойбища и в ближайшие рощицы. Разбили лагерь прямо у загона овец, разожгли огни, приготовили ужин, и завалились спать подложив попоны под себя, а седла служили им вместо подушек.
Утром умывшись и наспех позавтракав, в сопровождении охотничьих собак породы Тазы, поехали в сторону откуда ночью раздавался вой, по подсчетам не маленькой стаи.
Охота не принесла большого успеха, но за то волки большей группой напали на отару с другой стороны, при этом убив двух собак волкодавов попытавшихся противостоять нападению. Наш пес был привязан и закрыт в вольере. Женщины хлопотали у костров, готовя обед для большой компании. За обедом бурно обсуждалась охота и как их ловко провели коварные серые разбойники.
К вечеру подтянулась еще партия охотников с собаками, решили сделать облаву. На утро после неспешных приготовлений выехали к месту охоты, часть леса обвязали веревкой с красными флажками, с одной стороны пустили загонщиков, с другой стороны распределили по номерам, не менее 2 охотников на номер.
Охота началась, из густого леса выбегала разная живность, но охотники не стреляли, серых хищников как не бывало. Вдруг протяжный вой послышался в стороне стойбища, дружный лай собак.
Охотники кинулись в сторону стойбища, а там уже разыгралась настоящая трагедия.
Волки пришли, откуда их и не ждали, переправились вплавь через речушку и дружно напали на отару, которая паслась не далеко от стойбища. Пас отару старший сын, который бесстрашно кинулся с палкой на перевес на набегающую стаю из 5- 6 взрослых особей.
Все волкодавы, а их после последней стычки осталось только трое кинулись на защиту овец. Наш пес был привязан к коновязи, на длинной веревки.
Он рвался, громко лая, и непрерывно рыча. Хозяйка услышав, как истошно лают собаки, отпустила Жауынгера и сама побежала в сторону отары, на ходу заряжая охотничье ружье.
А в это время волки просто бесчинствовали, убивали одну за другой овцу, не жалея маленьких ягнят, ни сколько не обращая внимание на крики мальчика и грозно поднятый вверх пастушью палку.
Старые волкодавы дрались самоотверженно, но силы были не равны. И только матерый волк стоял в стороне, с высоко поднятой массивной головой. Вдруг он почуял приближение врага и резко развернулся в сторону бегущего к нему Жауынгера. Они столкнулись молча, только слышно было лязг их крепких зубов и челюстей, они то вставали на задние лапы, как бы исполняя подобно вальсу танец, то кусали друг друга за передние или задние конечности, что бы отключить хоть на время их сильные ноги. Бой был коротким, но очень захватывающим, даже бесчинствующие волки на время прекратили резню бедных овец.
Силы были практически равны, но матерый волк своей недюжей силой и опытом стал потихоньку брать верх и в один момент повалил на лопатки нашего пса. Осталось только вцепиться в глотку и разорвать, но непонятно, почему то он ослабил хватку и отпрыгнув в сторону призывной тявкнул, и побежал прочь, закинув на спину самую большую убитую овцу, тоже самое проделали и остальные, бесшумно скрылись в камышах. На поле осталось лежать в десяток овец и ягнят, а так же убитый старый волкодав.
Наш пес, не мог еще долго оправиться от потрясения, как ловко и быстро его победил вожак стаи.
Но почему он оставил в живых, не понятно его мотивы.
Когда приехали или прискакали охотники все было закончено, мальчик плакал от потрясения, у хозяйки безвольно висела двустволка, которая так и не выстрелила ни разу, то ли боек заклинило, то ли с испугу забыла снять с предохранителя.
Подсчитав убытки, разделали туши убитых овец, на мясо для собак, а шкуры необходимо было предоставить на учёт, для списания.
Прошло незаметно лето, волки их больше не досаждали, но пасти все равно приходилось с ружьем.
Видевшая весь бой хозяйка, рассказала мужу, как все произошло, все удивились, почему вожак оставил в живых этого пса. Его перестали усиленно кормить, для пасьбы и охраны отары его посчитали бесполезным, несмотря на проявленную отвагу.
Его перевезли в поселок и посадили на цепь.
И вот ранней весной, сидя на цепи, вспоминая, что произошло за уже не длинную собачью жизнь
 Вдруг в животе заурчало, он вспомнил, что под забором у столбика он несколько дней назад, припрятал большую кость. Медленно, стараясь сильно не греметь тяжелой цепью он побрел за лакомым куском, недоеденного обеда. Подходя к забору, он почувствовал знакомый запах, от которого шерсть у загривка встаёт дыбом, причем непроизвольно, сердце бьется учащённо. Чувство опасности перебил всякий аппетит, но и сработал инстинкт охранника, которым он себя считал всю свою жизнь.
За забором послышались шаги, крадущихся врагов, идущий след в след, их запах, их тихое дыхание он явственно услышал. И вдруг его взгляд встретился с да боли знакомыми глазами, глазами злейшего врага и пощадившего его матерого волка. Они пристально глядели друг на друга и их разделял только дощатый, не высокий забор. Жауынгер попятился, готовясь к сражению, волк с легкостью, практически с места перепрыгнул препятствие и очутился напротив собаки. Остальные волки остались за забором, как будто зрители в театре на премьере, расселись прямо на снегу, в ожидании захватывающего представления, где на кону жизнь и смерть.
Цепь сковывала его движения, но он привык к ней, и уже ни раз находясь в таком положении вступал в схватку с собаками и даже с превосходящими по численности.
Бой начался неожиданно, с нападения волка, но Жауынгер ждал и вовремя увернулся, и сбил его с ног, но набросится сзади не дала длина цепи. Собака давно научилась снимать надоевший ошейник, и на этот раз умение снимать сильно пригодилось, он пятясь назад до упора цепи, снял ошейник. Свобода, возможность драться, ни что не сковывало его движения, ни что не удерживало его в этом загоне.  Можно было спокойно развернуться и убежать, но долг охранника и желание победить не дали ни капли сомнения, что надо биться.
Вновь они наскочили друг на друга, он что было мочи схватил старого волка за правое ухо, и практически с корнем вырвал его, от неожиданности волк попятился назад, но пес продолжал атаковать, мощным ударом широкой груди он повалил наконец то злейшего врага. Схватить за горло не давала природная ловкость и опыт волка, но он успел несколько раз глубоко прокусить ему переднюю лапу. Не успев порадоваться превосходству, как на него набросились все наблюдавшие за сражением волки. Он дрался молча, самоотверженно, с диким желанием всех их убить. И в конце сражения вокруг окровавленного и умирающего Жауынгера лежало три убитых им в зверя, старый матерый волк собрав оставшихся сородичей тихо скрылся в темноте.
Утром хозяин увидев такую картину, был поражен силе и мощи его питомца, а так же преданности и отваги.
Долго боялись говорить старшему сыну эту новость, а когда тот приехал на каникулы, предложили в замен любого щенка, который будет принадлежать только ему. Он не ответил, он решил, что собаки все таки лучше некоторых людей.