Весёлые черти в музыкальном окне

Солнце опустилось к линии горизонта. Алая полоса появилась между потемневшим небом и крышами городских небоскрёбов. Засверкали далёкие звёзды. Поднялся холодный ветер. Пожелтевшие листья посыпались на мокрый асфальт.

Взволнованные горожане поднимали головы и ругались на сигарообразные тучи, которые не давали рассмотреть небо. Зажглись уличные фонари, украсив улицы и проспекты жёлтым, красным, голубым цветом. Ровные чёрные тени от магазинов и кафе, кинотеатров, ресторанов, столбов, рекламных щитов, домов упали на землю, образовав страшноватые пятна. Гудки мчащихся автомобилей зазвучали в осенней тишине. Горожане, опасаясь быть обрызганными водой, старались держаться подальше от проезжающих автобусов и троллейбусов.

Иван Петрович спешил домой, перескакивал через грязные лужи, ругался на сильный ветер. Иногда он поднимал голову и вглядывался в небо. С удовольствием улыбался, бормотал что-то, надеялся успеть добежать до родного дома и не попасть под дождь. Правда, коричневый портфель, который он держал в правой руке, служил ему надёжным зонтиком. Две верхние пуговицы оторвались на сером плаще, шнурки развязались на запачканных ботинках, но Иван Петрович не переживал из-за таких пустяков. Он спешил домой с такой скоростью, как бежит заяц от волка. Чёрная кепка постоянно опускалась на глаза, и Иван Петрович часто вертел головой, поправлял головной убор.

Позади был скучный офисный день. Когда директор сел в машину и уехал, то все работники и работницы, включая Ивана Петровича, радостно вздохнули, оделись, поспешили к своим семьям. Директора, разумеется, боялись из-за того, что он всегда урезал квартальные премии провинившимся сотрудникам. С ним всегда здоровались, сжимали плечи, слегка наклоняли головы. А если работник случайно проходил мимо директора и забывал с ним поздороваться, то он тут же бросался за начальником и долго жал плотную руку, улыбался, расспрашивал о том, когда увеличат уровень заработной платы. Директор всегда, в таких случаях, отвечал, что нужно потерпеть ещё чуть-чуть.

Иван Петрович работал менеджером. Ему приходилось искать доверчивых клиентов, объяснять все достоинства продаваемого товара, ругать конкурентов и всегда улыбаться. Ведь улыбка — это самое настоящее оружие в современном мире, от которого не существует защиты. Иногда щёки и губы начинали неметь от усталости, но Иван Петрович растирал их, заставлял себя как можно шире улыбаться. Впрочем, клиенты настолько сильно надоедали, что он часто хотел вскочить с кресла и разбросать белые листки бумаги, рассказать всю правду о товаре. Однако страх увольнения мешал ему сделать это. И он терпел, посещал тренинги, читал в обеденный перерыв газеты, чтобы прогнать вредные мысли.

Иван Петрович очутился на родной улице и воскликнул от восхищения:

— Как прекрасен мой дом в этот вечер! Фиолетовые, красные, синие, жёлтые огни горят в окнах. Дом стал напоминать сказочного великана, который вдруг решил остановиться и осмотреться. А летящие самолёты похожи на огромных птиц, парящих в вечернем небе. Эти звёзды так прекрасны. Вот бы очутиться на той, самой яркой, забыть надоевший офис и посмотреть на нашу планету. Там, возможно, есть жизнь. Быть может, там нет надоедливых клиентов и скучных коллег. Разумеется, там тоже никто не заставляет улыбаться. Эх, посижу на скамейки, подышу осенним воздухом и помечтаю.

Он достал из портфеля старую, мятую газету и протёр скамейку. Потом, немного подумав, развалился на ней, снял кепку и залюбовался звёздным небом. Звёзды смотрели на Ивана Петровича сверху, а Иван Петрович смотрел на них снизу. Он даже поднял правую руку и хотел дотронуться до одной из них. Но, вздрогнув, ущипнул левое ухо.

Вдруг окно на первом этаже с треском распахнулось. Стёкла чуть было не вылетели. Потом послышалась необычная музыка. Грустный звук скрипки смешался с грохотом барабана. И печальный звук пианино тихо зазвучал в этом оркестре. Иван Петрович перестал любоваться звёздным небом и, ругаясь, посмотрел на музыкальное окно.

— Ну, — начал он выражать своё мнение, — что за люди живут в этой квартире. Совсем страх и совесть потеряли, устроили шум в вечернее время. Эти жильцы намного хуже моих клиентов, которые хотя бы тихо жалуются на меня начальству. Впрочем, у жильцов, быть может, ещё осталась совесть. Я попрошу этих ребят шуметь потише.

Иван Петрович встал и направился к открытому окну. На пути попался высокая яблоня. Спелые яблоки висели на ветках. На зелёных листьях сверкала влага. Иван Петрович попытался пролезть снизу, но острая ветка поцарапала лицо. Тогда менеджер разозлился, закрыл голову руками и пошёл прямо, не оглядываясь по сторонам. Три яблока упали на него, но Иван Петрович шёл дальше. Наконец он почувствовал кирпичную стену дома, остановился и опустил руки. И тут же ему пришлось пригнуться из-за стула, который вылетел из раскрытого окна.

— Живут же здесь весёлые ребята, — пробормотал напуганный менеджер. — Эх, найду я на вас управу.

Он осторожно выпрямился и заглянул в окно. Перед ним была необычная комната. На паркетном полу валялись игрушки, тряпки, книги, газеты, бейсбольные биты. От стен отходили рваные голубые обои. Белый потолок обезобразили жёлтые пятна. С люстры свисала паутина. В центре комнаты сидел худой чёрт на мягком стуле. Два длинных рога росли на лохматой голове. Из свинообразного носа торчало золотое кольцо. На огромных ушах висели изумрудные серёжки. Чёрт весь был покрыт чёрной шерстью. Впрочем, спортивные штаны разошлись сзади, и длинный хвост крутился то вправо, то влево. Чёрт часто подпрыгивал и бил по барабану, который лежал рядом, громко свистел, стучал копытами, ласково мурлыкал, как домашний кот.

Рядом стояло пианино, за которым сидел второй чёрт. Ростом он был пониже первого. И живот у него был намного больше. Толстую шею стянул белый галстук. Отглаженные брюки закрывали толстые лапы. Хвоста не было видно. И чёрт играл на пианино не хуже опытного музыканта, улыбался во весь рот, показывал белые клыки, крутил лохматой головой, ждал аплодисментов и цветов. Парик, правда, опустился на глаза, но чёрт сразу же когтистой лапой поправил его.

Под потолком, сама по себе, летала скрипка, играя грустную мелодию. Иногда музыкальный инструмент опускался вниз, к пианино, тёрся о спину толстого чёрта, который тут же начинал кряхтеть от удовольствия.

Иван Петрович засмотрелся на огромное зеркало, висящее на стене. Его поразило то, что в нём ничего не отражалось. «Конечно, в зеркале должно всё отражаться, — подумал он. — Однако только красные, жёлтые, синие пятна крутятся в нём по часовой стрелке. Зеркало ожило. Да, вот оно увеличилось в размерах. Попал же я куда-то. Ну, разумеется, достану сейчас же телефон и сделаю несколько снимков».

Оркестр догадался и сразу смолк. Скрипка опустилась на грязный пол. В разноцветном зеркале пропали пятна, и в нём отразилась комната.

— Кстати, Иван Петрович! — закричал худой чёрт. — Не надо, не надо ничего фотографировать. Родненький, бросьте эти глупости. А то… Впрочем, можете догадаться сами, что с вами будет. Все муки, известные человеку, покажутся настоящей ерундой. Присоединяйтесь к нашему оркестру, Иван Петрович, мы вас приглашаем. Ну, только попробуй сказать «нет».

Скрипка тут же подлетела к окну и зависла в воздухе, заняла вертикальное положение, как швейцар в дорогом отеле. Иван Петрович открыл рот и начал глубоко дышать, и мысли перемешались в уставшей голове. Однако деваться было некуда, и он решил поближе познакомиться с музыкантами, отбросил в сторону кепку, хлопнул по намокшему лбу кулаком. Иван Петрович ловко зацепился за подоконник и залез в комнату, встал напротив чертей, как дирижёр перед оркестром.

— Уважаемые музыканты, — прозвучал взволнованный голос, — рад знакомству. Вы, конечно, настоящие черти?

— Настоящие, настоящие, — произнёс худой, почесав впалый живот. — Давай мы тебя научим играть на барабане. А я отдам тебе этот и заиграю на флейте. И нечего бояться. Иван Петрович, будешь колесить по столицам с нами, прославишься. Забудешь скучный офис и придирчивого директора. Ну, решайся.

— Ой, хорошо играете, — прозвучал ответ. — Я давно уже не слышал ничего подобного. Согласен, друзья, согласен. Однако хочу попросить дать разрешение сбегать в магазин, который здесь рядом, и купить новый барабан. Ваш, к сожалению, весь потрескался.

Толстый чёрт, молчавший всё время, загоготал, упал на пол и обхватил лапами толстый живот. Графин с водой упал с пианино и разбился, обрызгав Ивана Петровича. Скрипка взмыла к потолку и закружилась по комнате.

— Эй, менеджер, — усмехнулся худой чёрт, — мы похожи на доверчивых клиентов, которых можно обманывать каждый день. Привык, видишь. Окно, закройся.

Иван Петрович тут же рванулся вперёд и выпрыгнул на улицу, испачкал плащ, схватил с земли помятую кепку, помчался вперёд. За спиной послышался визг и грохот, как будто начал разваливаться дом.

— Менеджер, — послышался крик за спиной, — ты от нас никуда не уйдёшь! Мы будем твоими постоянными клиентами.

Но Иван Петрович, позабыв обо всех выгодах, бежал, перепрыгнул через скамейку, как кенгуру, толкнул попавшуюся на пути девушку, которая покраснела, возмутилась и бросила в менеджера пустой стаканчик из-под кофе. Он не успел извиниться, повернул голову назад и чуть не упал на пожелтевшую траву. За ним, размахивая лапами, бежали два чёрта. Над лохматыми головами летела скрипка, исполняя весёлую, бодрую музыку. Люди, попадавшиеся на пути оркестра, разводили руками, открывали рты и замирали на месте, как древнегреческие статуи в парке. Потом, стряхнув с себя наваждение, продолжали идти дальше, как будто ничего и не было.

На небе сошлись дождевые тучи. Засверкали молнии, словно искры вылетели из костра в тёмном лесу. Жильцы в домах тут же закрыли окна. Малочисленные пешеходы спрятались под зонтами. Бездомные коты, прижав уши, притаились под автомобилями. И начался сильный дождь, смывший дневную грязь с городских улиц.

Промокший Иван Петрович выбежал на Подушкинский мост и посмотрел назад. Черти бежали за ним. Худой, правда, придерживал рваные штаны левой лапой, а толстый, потеряв по пути белый галстук, пытался запрыгнуть на спину напарника, но тот не давал оседлать себя. Бил длинными рогами толстяка. Скрипка, смолкнув, устав, опустилась и прижалась к спине худого чёрта.

Иван Петрович посмотрел вниз и увидел бурлящие волны. Дождь перестал идти. Вдалеке появлялись огни прогулочных катеров и пропадали в темноте. Потом пропали яркие молнии. Обессилев, Иван Петрович вытер мокрое лицо. Тучи разошлись, показалась луна, осветив город мягким жёлтым светом.

— Что делать? — громко задал вопрос беглец.

И, не дождавшись ответа, бросился в осеннюю воду. Холод сковал сразу всё тело, но беглец не думал сдаваться. Он подплыл к гранитной опоре моста и зацепился за железный крюк. Белая пена от волн почти накрыла голову.

Тем временем черти выбежали на мост и решили подумать о том, что нужно делать дальше. Конечно, толстяк подсочил к металлической ограде и посмотрел на бурлящие волны.

— Иван Петрович, — начал возмущаться худой чёрт, — всё нам испортил. Как нарочно, решил покинуть этот мир, когда нам предстоит ехать в Вену на концерт. Эх… Нам, быть может, надо искать другого барабанщика. Что будем делать, толстяк?

— Да, — ответил толстяк, — волевой мужик. Всю жизнь дурил клиентов. А тут случилось чудо. Взял и прыгнул в воду. Худой, пойдём в подземный переход и посмотрим. Там, как правило, полно уличных музыкантов, собирающих деньги.

— Пойдём, мой друг! — сказал худой. — Хочу играть как можно раньше в Вене.

Два чёрта обнялись и пошли в сторону подземного перехода. А скрипка, взмыв над лохматыми головами, заиграла весёлую музыку.

Тем временем Иван Петрович совсем замёрз и почувствовал, что силы уходят. Схватив железный крюк, он постоянно подымал голову и смотрел наверх, пытался рассмотреть, что происходит на мосту. Но, к сожалению, ничего не мог увидеть. Наконец, теряя последние силы, подплыл к металлической лестнице, которая примыкала к мосту. Ухватился, поднялся по мокрым ступеням. На мосту никого не было. Только грохотали проезжающие автомобили. Вода текла с одежды на асфальт. Иван Петрович зачихал и побежал домой.