Сиплый

               
1.
 
   Он уже сам не помнил, кто и когда так его назвал в первый раз. Скорее всего в этом виновато его имя, потому что фамилия Тихий не давала основания для такого прозвища. Другое дело Осип. Из него могло следовать осипший, то  есть Сиплый. Верно была и другая версия. В детстве он часто болел и ходил с перевязанным шарфом горлом, в следствии чего говорил с трудом, скорее сипел. Учился он хорошо, вернее учеба давалась ему легко, однако высоких результатов  не достиг из-за рассеянности и излишнего внимания к мелочам. Странности поведение были его вечными попутчиками, но это не помешало закончить школу, а юридический факультет университета с красным дипломом. Главное было прийти вовремя в нужное место, а сама учеба и экзамены его не беспокоили. Жил он один в однушке, доставшейся от деда и ездил на Ниве, перешедшей к нему вместе с квартирой. Над диваном у него висели две фотографии. На одной были изображены двое пожилых людей, а со второй смотрели те же двое только моложе, а между ними стоял симпатичный юноша, положив руки им на плечи.
   Что до женщин, то он считал случайные связи для него лучшим выходом, а что-то более серьезное или, не дай бог, семья, могла бы сделать его и их жизнь несносной. В еде и одежде он был неприхотлив отчасти из-за отсутствия денег, отчасти из-за безразличия к бытовой стороне своей жизни, но больше из-за отсутствия денег. Ходил он в длинном сером плаще, который вначале имел более определенный цвет, и широких темных штанах на подтяжках, в которые была заправлена вечно- зеленая застиранная рубаха. Зимой благодаря теплой пристегивающийся подкладке плащ превращался в теплое пальто. На ногах в зависимости от времени года сандалии на толстой подошве уступали место коричневым ботинкам со шнуровкой. Зато шарф на шее, возможно, сохранившейся с детских лет, был всепогодным с той только разницей, что летом просто болтался на шее, а в холодное время обматывал ее. При этом вся перечисленная одежда была чистая, а от ее хозяина не исходило сколько-нибудь неприятного запаха. Несмотря на странную, почти нелепую наружность, все на нем было гармонично и взаимосоответствовало.
Осип Герасимович Тихий служил старшим следователем городского отдела Следственного комитета.

2.

  Пронзительный женский крик взорвал застывшую ночную тишину города.  Через приоткрытые из-за летней жары окна были слышны надрывные стоны убитой горем женщины. В домах начал хаотично вспыхивать свет. Первые, оказавшиеся у окон, могли заметить в проеме домов удаляющуюся фигуру в темной ветровке, джинсах и белых кроссовках.
   Следователь Тихий лежал на дерматиновом диване, закрыв лицо разворотом газеты и шумно дышал. При выдохе газета приподнималась, издавая легкое шуршание. Телефонный звонок на столе следователя привел Осипа Герасимовича в сидячее положение. Он протянул руку к телефону, но промахнулся, задев трубку рукавом плаща. Когда после нескольких попыток поймать ее, он произнес "На связи", там были слышны лишь частые гудки. Проворчав что-то наподобие "Нашли время звонить", Тихий собирался вновь  растянуться на диване, но позвонили еще раз. Он обошел стол и, усевшись в свое любимое кресло, ответил. Звонил дежурный районного отдела полиции. Был убит директор детского дома Альберт Анатольевич Мосин. Он был заметной фигурой в городе, имел чистую репутацию и слыл борцом за права несовершеннолетних. В действительности так и было. За долгую работу руководителем детского дома он спас от колонии многих ребят по умыслу или недоразумению попавших в поле зрения полиции. В его учреждении был порядок, и воспитанники относились к директору с уважением.
   Начинал карьеру Альберт Анатольевич учителем истории в одной из городских школ. Вел уроки он интересно, не шаблонно, больше рассказывая, чем спрашивая. Никто их не прогуливал, а наоборот - старались не пропускать. Он говорил, в основном, о событиях, лежащих за рамками школьной программы, увлекая ребят неоднозначностью суждений и давая им возможность самим оценивать ход истории. В классах, где он преподавал не было троечников и не потому, что все знали предмет, а потому, что самостоятельно мыслили и делали выводы, а значит учились анализировать и принимать решения, без чего невозможно стать успешными людьми. "Что и в каком году происходило можно прочитать в учебнике, достаточно иметь приличную память и все, это просто умственная моторика. Надо развивать у детей творческий подход, чтобы они могли самостоятельно все оценивать и искать правильные решения. Пусть ошибаются и сами же исправляют эти ошибки, а не пользуются готовыми хрестоматийными выводами из учебников. Мы же просто им помогаем стать самостоятельными, готовыми к поступку людьми, а уж как они будут поступать, этого мы предугадать не можем, здесь работают иные факторы". Так говорил молодой учитель истории Мосин. Не всем в школе нравился такой подход к обучению, и постепенно сложилась сила, создавшая условия, при которых молодой новатор не мог дольше оставаться в школе.
   Сам Альберт Анатольевич был детдомовским. Понимая, что в другую школу устроится не удастся, он пришел к директору своего детского дома и попросился в воспитатели. Директор хорошо помнил смышленого мальчика, ставшего дипломированным специалистом и не стал копаться в причинах не состоявшейся карьеры учителя. На следующий день Альберт Анатольевич Мосин начал выстраивать карьеру воспитателя городского детского дома. Он знал жизнь этого учреждения изнутри, поэтому правильно выстроил отношения с воспитанниками и постепенно сделался незаменимым человеком для директора, который приложил усилия, чтобы после ухода на пенсию Альберт Анатольевич занял его место. Сначала детский дом проверяли, а потом стали привозить туда делегации по обмену передовым опытом. Мосин стал уважаемым человеком, сумел привлечь спонсоров, а через два года его выбрали в депутаты городской думы. Карьера Альберта Анатольевича шла в гору.
   Однако большего он не достиг и в свои пятьдесят пять оставался директором того же детского дома. Конечно, он мог рассчитывать на высокие должности в районе или области, но сам отказывался от предложений, говоря, что не должен отрываться от земли, его место здесь с детьми и за чинами он не гонится. Семейная жизнь Альберта Анатольевича не сложилась. Его избранницей стала бывшая воспитанница детского дома. Свадьбу сыграли быстро и не шумно.   Прожили они не долго и так же тихо развелись. К тому времени Мосин уже жил в собственной трехкомнатной квартире, купленной в ипотеку, которую исправно выплачивал. Машину, выделенную детскому дому городским Советом, он передал для обучения ребят, а сам ездил на Тойоте, приобретенной также в кредит.
    Девушка ускорила шаг, стараясь не переходить на бег. Ноги тряслись и подворачивались, на лбу выступил холодный пот, а все тело бил озноб. Она передвигалась, выбирая не освещенные стороны переулков и достигнув небольшого парка, пропала в темноте его деревьев. Прислонясь к стволу развесистой липы, Она постаралась прийти в себя. Осмотрев руки и одежду, она ощупала внутренний карман ветровки и, внимательно глядя по сторонам, спокойно пошла в противоположенную сторону парка. На такси она добралась до набережной и выйдя, направилась в ближайший двор. Подождав пока скроется такси, она подошла к парапету и неспешно оглядевшись, выбросила в реку какой-то сверток. Домой она вернулась под утро, пройдя через другой подъезд по чердаку, и тихо юркнула в квартиру через оставленную не запертой дверь.
   
3

   Конспирологию как теорию заговора Тихий принимал только при наличии умысла, указывающего на преступление. Конечно это не относилось к непредумышленным преступлениям, но все  другие преступления не совершались без умысла, поэтому Осип Герасимович для его поиска, то есть "кому это выгодно", сначала собирал разного рода факты, в исследование которых уходил с головой. Собирать эти факты сам он не любил, поэтому на место преступления всегда просил приехать больше оперативников, которым с легкой руки старшего следователя всегда хватало работы. Строить предположения на голом месте он не любил и начинал откровенно скучать при вопросе "Какие у вас версии?" Мирясь с этой особенностью Тихого, начальство не задавало подобных вопросов, пока Осип Герасимович раскладывал пасьянсы из собранных многочисленных фактов.
   Пройдясь по квартире убитого, Тихий с интересом осмотрел тело Мосина и остановился перед сидящей с заплаканными глазами женщины.
- Вы кто? - спросил он.
Женщина подняла глаза и разжав слипшиеся губы ответила:
- Лидия Семеновна, соседка.
- Полицию, значит, вы вызвали?
В ответ она кивнула.
- А что вы здесь ночью делали?
   Бледное лицо Лидии Семеновны начало розоветь.
- Что вы имеете ввиду? - прошептала она.
- Ночью, здесь, в ночной рубашке, - тоже шепотом пояснил Тихий.
- Я убираюсь у Альберта Анатольевича.
- Ночью в ночной рубашке? - продолжал шептать Осип Герасимович.
Женщина опустила голову и молчала. Тихий собрал группу в другой комнате и раздав многочисленные поручения оперативникам, по лестнице спустился к машине. У подъезда собралось несколько человек, а многие другие наблюдали за происходящем из окон.
- Скажите, Мосина убили? - спросил пожилой человек в наброшенном на майку пиджаке. Осип Герасимович внимательно на него посмотрел и с задумчивым видом ответил:
- Всякое бывает.
Затем он поднял голову и оглядел окна, выходящие во двор.
- Много народу - это хорошо.
Вернувшись в Управление, Тихий лег на диван и, укрывшись полами плаща, стал ждать возвращения группы. Он открыл глаза, когда в кабинете тихо стояли уже человек пять. Переместившись за стол, Осип Герасимович похлопал по нему рукой и произнес:
- Ну, что там у вас?
Присутствующие стали по очереди подходить и класть перед Тихим исписанные листы. Чуть позже вошли еще два человека с такими же листами. Следователь сидел и, поглаживая тыльной стороной пальцев подбородок, ждал окончания процедуры. Когда последняя докладная легла на стол, он заметно оживился. Поднявшись и откинув привычным движением плащ на диван, он стал читать документы, перекладывая их, словно составлял большой пазл. Покончив с этим занятием, Осип Герасимович поднял голову и, осмотрев присутствующих, всем предложил передохнуть. Наконец, оставшись один, он мог приступить к любимой части следственного процесса - пасьянсу из собранных фактов и показаний. Склонившись как коршун над добычей, он оперся руками о край стола и, играя гримасами на лице, внимательно вчитывался в докладные. Чем дольше он читал, чем больше ему нравилось это дело.
   Когда Осип Герасимович закончил, ему  была ясна картина совершения преступления. Он позвал всю группу в кабинет и рассказал, как происходило убийство. Затем раздал всем поручения и пошел на доклад к начальнику следственного отдела.
   Полковник юстиции Кобзев до конца не понимал, точнее не воспринимал, Тихова. Он не мог понять, как такой несуразный человек стал старшим следователем, дослужившись до майора юстиции. Однако, учитывая лучшую раскрываемость в группе Тихова и чувствуя, что не следует нагружать его лишней отчетностью, чтобы не испортить результат, полковник требовал докладывать ему только о наиболее важных событиях расследования. Иногда Кобзев звонил Осипу Герасимовичу и интересовался делами, не вызывая его к себе. По правде, полковник чувствовал себя не комфортно в обществе Тихова. Ему казалось, что тот живет где-то параллельно, а здесь находится временно, по необходимости, а иногда по недоразумению. Хотя Тихий был всегда корректен и вежлив, но часто своими умозаключениями ставил всех в тупик, а главное, в большинстве случаев был прав.
   На этот раз Осип Герасимович сам пришел к Кобзеву. Полковник с легкой настороженностью слушал рассказ Тихова, не доклад, а именно рассказ об убийстве известного в городе гражданина. Когда дело дошло до способа убийства, Кобзев изменился в лице и, вытянув голову вперед, растяжно спросил:
- Что-что? Отрезал гениталии?
- Ну да, если что другое, я бы не пришел, - ответил Осип Герасимович.
- Почему же? - искренне удивился полковник.
- Ну если там руку, даже голову, то на лицо садистский либо маниакальный характер убийства, и мы бы стали дальше идти в этом направлении. Здесь и говорить бы пока было не о чем. Другое дело гениталии. Это же явно указывает на мотив и пол преступника, точнее преступницы.
- Почему же об этом не упоминалось ни в сводках, ни в новостях?
- Это я распорядился, что бы все об этом молчали, но возможна утечка, поэтому нужен ваш приказ, строго запрещающий упоминание о гениталиях Мосина.
- Вы это серьезно? - вновь удивился Кобзев.
- Так ведь убийство. Труп. Конечно серьезно, - глядя в одну точку стола, ответил Тихий.
- Тогда поясните, вам это зачем?
-  Видите ли, такое может сделать только женщина и, скорее всего, из мести. Мужчина на такое не пойдет по своей природе, а гомосексуалист из-за повышенной значимости этого органа. Это хуже, чем взять последнюю сигарету из пачки. Поэтому, преступница не должна знать, что мы ее вычислили, и лишние подробности могут заставить ее затаиться, - пояснил Тихий.
- Но я не могу это скрывать вечно, - возразил полковник.
- Не надо вечно, это дело нескольких дней, - обнадежил его Осип Герасимович.
Кобзев с недоверием посмотрел на собеседника и спросил:
- На каком основании вы делаете такой вывод? Ведь кроме вашего умозаключения ничего нет. Ни мотива, ни орудия убийства, ни причиндалов Мосина, в конце концов.
- Мотив я назвал - месть, причем месть сильно обиженной женщины. Подумайте сами, - Тихий развернулся к полковнику лицом, отчего Кобзеву стало несколько неуютно, - соседка вызывает полицию из своей квартиры, потому что кто-то закрыл ее снаружи и оставил ключ в замке. Она ничего не говорит об убийстве, потому что про него не знает. В спальне Мосина на стуле висело платье соседки, а она сама была в ночной рубашке, значит у них были отношения. Сама она убить не могла, так как не могла закрыть себя в своей же квартире снаружи, а убит он был у себя. Можно предположить. что у нее был сообщник, но пока это не доказано, считаем, его не было. После того, как полиция открыла ее дверь, вряд ли она прошлась по комнатам. чтобы выключить свет, и только потом пойти в квартиру Мосина, нет, она это сделала вначале перед тем, как пойти к нему на свидание. Свет в ее квартире оставался ночью зажженным, потому что она была там заперта. Не в темноте же она сидела и вызывала полицию. Убийца телефонным звонком вызвал ее в квартиру, сказав, что от нее с потолка капает вода. Избитый, но надежный прием. Все, кто видел ночью во дворе уходящую фигуру в капюшоне, говорят, что это была женщина. Запись с камеры также подтверждает, что это женщина, но лица не разобрать. Есть еще один факт, сужающий круг поиска - характер раны. По заключению судмедэксперта отсечение было проведено скальпелем, что дает основание начать поиск женщины, имеющей отношение к медицине, причем женщины сильно обиженной Мосиным. Убитый был заметным человеком в городе, поэтому определить круг его общения не трудно, чем больше людей, тем больше информации. Сложнее будет с другой стороной его жизни, в существовании которой я не сомневаюсь. Здесь надо начать с его детства, затем школа, детский дом, а значит, много разных детей, живущих там сейчас и уже вышедших оттуда. Я уверен, в этом шкафу мы найдем много скелетов, ну если только один, то очень большой.
   Тихий  говорил монотонно, останавливая попеременно взгляд на разных предметах на столе полковника, и только когда в его рассказе встречался наиболее интересный факт, он переводил взгляд на Кобзева, вызывая у того почти гипнотическое чувство.
- Поэтому я прошу дать указание, никому не передавать эту информацию. Только общие факты, без подробностей, - закончил Тихий.
Кобзев вытянул вперед губы и скосил глаза, что свидетельствовало о внутренней борьбе, и произнес:
- Хорошо, Осип Герасимович, но обещанные за несколько дней - ваша ответственность.
Тихий кивнул в ответ и вышел.

4.
   
Из всех опрошенных за день женщин Тихова заинтересовали трое. Фельдшер скорой помощи Людмила Игнатова, акушерка Татьяна Васильева и медсестра городского медицинского центра Елена Оболдина. Все они были в прошлом воспитанницами детского дома Мосина. Дав поручения членам его группы иного характера, Осип Герасимович решил сам с ними побеседовать.
Людмила Игнатова была на выезде и, оставив визитку диспетчеру, Тихий попросил передать, чтобы она с ним связалась. Татьяна Васильева тоже была занята в родильном блоке и обещала позвонить, когда освободится. Оболдина оказалась свободной и согласилась поговорить. Они уединились в небольшой холл с двумя креслами и столиком.
- Здесь нам никто не помешает, - сказала Елена, и добавила, - Вы бы не хотели снять плащ?
Тихий пропустил этот вопрос и, закинув ногу на ногу, сказал:
- Я бы хотел поговорить с вами о гражданине Мосине, которого убили сегодня ночью. Вы были знакомы?
- Конечно, он был директором детского дома, где я воспитывалась.
- А вас не удивляет, что ваш бывший директор умер не своей смертью?
- Не удивляет. Он был плохим человеком, - коротко ответила Оболдина.
- Почему?
- Что почему? Не удивляет или был плохим человеком?
- Оба.
Тихому начинала нравиться эта женщина. Манера говорить, прямой взгляд, лишенный кокетства и самообладание производили на него приятное впечатление. Он понимал, что имеет дело с умной женщиной.
- Если его ночью убили, а днем вы уже у меня, следует ли мне вас опасаться? - спросила Елена.
- Меня нет, а вот других... - Осип Герасимович сделал паузу и продолжил, - все будет зависеть от нас самих. Итак, почему?
На этот раз Оболдина задумалась и сказала:
- В детском доме все было построено на страхе, доносах и шантаже, - начала Елена, и Тихий понял, что не ошибся. - Все это насаждалось и процветало благодаря директору. Он и персонал подобрал такой же. Донес на кого-то - получаешь бонус. Проштрафился - отрабатываешь. Нас не наказывали в общепринятом понимании, провинившиеся работали кто на даче директора, кто на другом объекте, но всегда это было связано со стойкой. Это называлось трудовым воспитанием. Ну, а дети всегда что-то нарушали, а так как нас было много, то на стройках всегда кто-нибудь работал. Могли лишить сладкого, прогулок, кино, но в основном наказывали трудоднями. Так назывались наряды на работы, так как трудились весь день. Были даже передовики производства, то есть злостные нарушители. Я ответила на ваш вопрос?
Тихий слегка покачал головой и, прикрыв глаза, ответил:
- Как вы интересно рассказываете! Так бы слушал, слушал...  Да, но почему не удивительно, что Мосин труп? Согласитесь, этого всего маловато для убийства. Кого же он так сильно обидел?
Елена пожала плечами и промолчала. Тихий чувствовал, что она еще что-то знает, и это что-то не дает ей покоя. Он решил ей помочь.
- А вас часто наказывали?
- Да как и всех.
- И куда вас посылали?
- В основном на дачу директора.
- Там работали одни и те же ребята или кто придется?
- Там работали только старшие девочки.
- Неужели девочки, хоть и старшие могли построить дачу?
Оболдина усмехнулась:
- Да они там не дачу строили. Все происходило в подвале. Там была оборудована сцена. Девушки исполняли стриптиз.
Тихий не удивился. Он ожидал чего-то подобного.
- Перед кем вы раздевались? - спокойно спросил он.
- Я их не знаю. Были разные. Я на них не смотрела.
Осип Герасимович еще раз отметил самообладание Оболдиной.
- Много девушек там побывало?
- Нет, не много, но может я знаю не всех. Извините, мне пора, - Елена встала и, как показалось Тихому, поспешно ушла. Он не стал больше ни о чем ее  спрашивать, потому что картина почти полностью сложилась в его голове. Недостающую информацию он собирался достать в другом месте. Действительно, не прошло и получаса, как позвонила Татьяна Васильева и поинтересовалась зачем он хотел с ней встретиться. Осип Герасимович предложил ей самой выбирать место и время встречи. Когда он подходил к одиноко стоящей скамейки на бульваре, акушерка уже его ждала. Тихий с первого взгляда понял, что она вряд ли отрабатывала трудодни на даче директора. На жестком, почти суровом лице выделялись добрые глаза, смотрящие на Осипа Герасимовича спокойным уверенным взглядом.
- Итак, приступим? - почти весело предложил Тихий.
- Приступайте. - в тон ему ответила Татьяна.
- Расскажите мне, Татьяна...
- Михайловна.
- ...Михайловна про ваш детский дом. Меня интересует только темная сторона дела.
- Это из-за Мосина? - сходу поинтересовалась она. - так туда ему и дорога.
Осип Герасимович картинно вскинул брови.
- Сволочь был каких мало. Нас заставлял работать на строительстве домов для своих друзей. Пугал распределением, ну то есть характеристиками, заставлял стучать. Говорили, был охоч до женщин. Не удивлюсь, если пользовал наших девчонок, шантажируя их и стращая.
- И что же, никто не пожаловался? - направляя в нужное русло разговор, спроси Тихий.
- Почему же, жаловались, но потом перестали. У него вся власть в друзьях ходила. Кто жаловался, тех в черный список со всеми вытекающими, - усмехнулась Татьяна.
- Что же из этого вытекало? - поинтересовался Тихий.
- Много чего. Мы ведь полностью от него зависели. Я вот комнату только через три года получила, а не жаловалась.
- А кто жаловался, знаете?
- Знаю некоторых. Оболдина, Людка Игнатова, Верка Тютина. Первые две у нас в городе работают, а Верка уехала со скандалом. Влепила Мосину по морде и убежала. Верно, ее быстро поймали, но, говорят, он сам просил дела не заводить, но Верку из города убрал. Она здорово тогда ему рожу счётами разукрасила.
- Да, счетами - это впечатляет! - искренне удивился Тихий. - А кто тогда в городе-то заправлял из друзей Мосина?
Татьяна задумалась. Стала шевелить губами и, наконец, загибая пальцы, стала перечислять:
- Мэр тогда был другой, а остальные остались, это его зам Евтюхин, затем, Колесников - другой зам, еще Скорая - прокурорша, заместитель начальника полиции, как его, Телячкин, то ли Телюшкин. Может кого забыла, но эти точно были. Они все часто к директору приходили, а Скорой и Евтюхину я лично дачи строила. Ну, не я, конечно, но участвовала, трудодни отрабатывала.
- А с Оболдиной и Игнатовой поддерживаете отношения? - поинтересовался Тихий.
- Ну, созваниваемся, иногда в кафешке встречаемся, но о прошлом не говорим. У них там своя история с Мосиным была, я не в курсе.
- Таня, а они работали на даче у директора?
- Да они там только и работали. Большего я не знаю.
Осип Герасимович поблагодарил Васильеву за доверительную беседу и откланялся. Осталась лишь Людмила Игнатова. Ее пришлось дожидаться с вызова рядом со станцией скорой помощи.
Людмила оказалась субтильной симпатичной женщиной с безучастным взглядом холодных голубых глаз.
- Как же такая людям помогает? - подумал про себя Тихий. Он начал разговор с такого же вопроса, что и в предыдущие разы. Однако, Людмила не оказалась охотницей до разговоров о детском доме и его директоре. На все вопросы она отвечала коротко и односложно. Тогда Осип Герасимович решил действовать наощупь.
- Скажите, Людмила, вот вас привезли на дачу якобы работать, в смысле строить.
А что происходило дальше?
Игнатова молча смотрела в землю и молчала.
- Я ведь спрашиваю с одной целью - понять мотивацию сделавшего это. Вот живут обычные люди, радуются, страдают, ошибаются, падают, но все это по одну сторону нашей жизни. А есть те, которые переходят черту и оказываются по другую сторону. Они живут среди нас, но с извращенной нравственностью, для них уже не подходят наши общечеловеческие понятия о добре и зле, а значит и относится к ним надо как к недолюдям. Игнатова посмотрела на Тихова с интересом.
- Это у вас ход такой? Проехаться по ушам о добре и зле, а потом допрос с пристрастием. Вы сейчас добрый полицейский?
Осип Герасимович заулыбался.
- Моя доброта зависит от вашей. Со мной по-хорошему и я тем же. Мы же без протокола, так, лялякаем. Я знаю, что вас с Оболдиной, Тюниной и другими заставляли делать, понятно, что это было насильно, и я не собираюсь это обсуждать. Мне важно знать, почему вы не уехали из этого города как Вера, что вас заставило остаться.
Людмила вздохнула и, слегка мотнув головой, ответила:
- Неужели не понятно? Мы с Ленкой остались в заложницах. Он Верке дал уехать, а нас оставил на тот счет. если она проговориться. Нам есть, что рассказать, но мы молчали и молчать будем, даже если Мосина грохнули, потому что они здесь все замазаны, и только сунешься, считай тебя уже нет. Он так и предупредил "Вякните - закапаю".
- А кто-нибудь вякал? - спросил Тихий.
- Оболдина, - вздохнула Игнатова.
- И что?
- Да дом ее сожгли. Она ведь из нас самая рукастая, после медучилища стала операционной сестрой в отделении пластической хирургии. Там хорошо платят. Еще она услуги разные оказывала медицинские, вот и накопила на свой домик. В прошлом году, весной у нее с Мосиным какой-то кипиш случился, и Ленка пошла в полицию, а через день пришлось возвращаться в общежитие.
- А что конкретно произошло? - спросил Тихий.
- Я точно не знаю. Она говорила, что старые дрожжи забродили, мы стараемся все забыть и старое не вспоминаем, - вздохнув, ответила Игнатова и попрощалась.
Осип Герасимович смотрел ей вслед и думал, как же нужно издеваться над человеком, чтобы довести его до убийства. Он понимал, что нужно обязательно встретиться еще раз с Оболдиной и чем быстрее, тем лучше. На такси он подъехал к медицинскому центру. Елену он не застал, сказали. что ее дежурство закончилось. Узнав адрес, он отправился к ней в общежитие. Там ее тоже не оказалось. Осип Герасимович почувствовал холодок в области живота, а это был явный признак чего-то плохого. Он позвонил в отдел, узнал результаты данных накануне поручений и отдал распоряжения по поиску Елены Оболдиной, а сам отправился вновь к Людмиле. Игнатова опять была на выезде и пришлось ее дожидаться как в первый раз.
- Люда, я сейчас серьезен как никогда, - сразу начал Тихий, - пропала Оболдина. Я думаю, это связано с последними событиями, а значит ей угрожает опасность. Вы тоже будьте осторожны, после смерти Мосина они, возможно, начнут избавляться от свидетелей. Где она может быть, куда пойти после работы?
Людмила смотрела на Тихова, и ни один мускул не дрогнул на ее лице.
- Вы меня слышите, Людмила?
Игнатова продолжала молчать.
- А почему я должна вам верить? - наконец произнесла она.
- Я вам уже все объяснил, Если бы мне надо было задержать ее, я бы это мог сделать еще утром при встрече. Я не собираюсь ее задерживать, даже если это она убила Мосина. Сейчас важно, чтобы не убили ее да и вас тоже.
- Во как! Вы же мент, а убийцу найти не хотите.
- Я ее уже нашел. Теперь хочу спасти.
- И кто же, как вы говорите, она?
- Вы обе к этому причастны, прямо или косвенно. Я же вас не арестовываю.
Игнатова колебалась.
- Послушайте, я могу запросить геолокацию и определить, где она находится, но это потеря времени и посвящение в проблему других людей, а я этого не хочу.
- Ладно, поехали, - процедила Игнатова и прошла мимо Тихова. Он покорно двинулся за ней. Когда такси остановилось около старого деревянного дома, Люда сказала, чтобы Тихий остался на улице и ждал ее сигнала. Прошло минут десять и, появившись в дверях, она кивком пригласила его войти. В темном коридоре было прохладно и пахло сыростью. Войдя в комнату, освещавшуюся лишь небольшим окном и тем, занавешенным плотной тюлью, Тихий не сразу разглядел подруг. Люда сидела на старом диване с высокой вертикальной спинкой, отчего почти слилась с обшивкой под цвет ее ветровки, а Лена стояла в дальнем от окна углу, подперев плечом старый, казавшийся черным, сервант. Тихий некоторое время стоял молча, и когда глаза привыкли к темноте, произнес:
- Вроде не расставались.
Затем, сев за стол посередине комнаты, добавил:
- Может быть чаю?
- Вы зачем меня искали? - не обращая внимания на тон Тихова, спросила Оболдина.
- Так мы же не договорили. Вы неожиданно закруглили разговор и пропали, - не меняя интонации ответил он и продолжил:
- Значит угощать вы меня не хотите, а жаль, так бы разговор проще бы пошел.
Людмила встала с дивана и вышла в коридор. Оттуда донеслись звуки посуды.
- И это правильно. Весь день на ногах, ни капли, ни крошки во рту, - оживился Тихий. Лена вышла из своего угла и села напротив, скрестив руки на груди. Пауза продолжалась, пока не вошла Люда с горкой чашек и чайником в обеих руках. Лена достала из серванта ложки и сахарницу, а подруга разлила кипяток по чашкам, бросив туда чайные пакетики. Так они сидели, не говоря ни слова.
- Все-таки по чайку, - прервал молчание Тихий, и потянулся к чайнику. Люда его опередила и наполнила чашки.
- Заметьте, девушки, я пришел один, притом уже второй раз. Никто про вас ничего не знает, все только здесь, - он постучал пальцем по виску, отпил чая и продолжил, - я не требую никакого признания, просто хочу, чтобы в вашей жизни больше не было проблем. Кто конкретно это сделал меня не интересует, у каждой были свои причины или одна причина на двоих. Надеюсь от скальпеля и органа вы избавились?
В комнате опять повисло молчание.
- Ну, молчание - знак согласия. Вот и хорошо. Советую от куртки с капюшоном и белых кроссовок избавиться, джинсы можно оставить. Лучше огонь. Надеюсь ваших пальцев там не обнаружат?
Людмила помотала головой.
- Тогда так, позвоните прямо сейчас на работу и предупредите, что заболели, чтобы вас там не хватились. Мне тоже надо позвонить. Девушки вскочили как по команде.
- Не волнуйтесь, надо дать отбой по вашему поиску. Позвоню при вас.
Тихий достал телефон и, поставив на громкую связь, приказал прекратить поиск Оболдиной.
- А вас и так никто не разыскивал. Кроме меня, - обратился он к Игнатовой. После звонков на работу, он взял их телефоны, проверил и, вынув симки, сломал пополам.
- Это надо выбросить. Завтра привезу новые, а пока вот, - он положил на стол телефон, - звонить только в крайнем случае и только мне. Визитка у вас. Еда есть?
Люди кивнула.
- Никуда не выходить, шторы завесить, свет включать, - он осмотрелся и сказал, - только этот, - указав на настольную лампу. 
- Теперь все. Не волнуйтесь, отобьемся, - сказал Осип Герасимович и вышел.

5

   Из такси Тихий позвонил Кобзеву и убедился, что его просьба выполнена. Полковник напомнил, что осталось максимум два-три дня и попросил оставить все другие дела и заниматься только убийством Мосина.
- Все гудит и пришло в движение, Осип Герасимович. Волна поднялась как у Айвазовского! Хоть телефон отключай!
- Так вы отключите. Ваше дело руководить, а не по телефонам разговаривать. Вызвали, выслушали, отчитали, похвалили, поставили задачу, а все эти разговоры только мешают, - серьезным тоном посоветовал Тихий.
После некоторой паузы Кобзев ответ:
- У вас шаблонное представление о начальниках, но в целом вы правы. Главное как исполнять перечисленные вами функции. Вот вы сейчас, например, сами мне позвонили и отвлекаете от исполнения этих самих функций.
На этом разговор завершился. Тихий ухмыльнулся. Он никак не относился к Кобзеву. Он был ему безразличен, просто функция, с которой приходится считаться. Однако, он был рад такому обстоятельству, потому что знал, что это лучше любого самоуверенного деятеля, готового любой ценой давать результат.
Осип Герасимович доехал до следственного комитета, пересел на служебную машину и отправился в мэрию. Почти одновременно с ним подъехала черная Тойота, из которой выскочил худощавый в сером костюме высокий человек и, увидев машину следственного комитета, остановился. Тихий не спеша подошел и, глядя в глаза чиновнику, спросил:
- Ну, как вы?
Евтюхин слегка улыбнулся и, пропустив вопрос, сказал:
- Полагаю, вы по поводу этого убийства?
- Правильно полагаете, - ответил Осип Герасимович и представился.
- Тогда прошу в кабинет, не на улице же разговаривать, - предложил заместитель главы города и направился к зданию мэрии. В кабинете Евтюхин сел в кожаное кресло за свой рабочий стол, а Тихий устроился за совещательным столом за два стула от края. Затем он достал из внутреннего кармана плаща солнцезащитные очки, которые, находясь там, несколько раз ломались, но их хозяин привычки не менял, протер их и нацепил на переносицу, слегка припустив.
- Вы правы, по поводу убийства, - повернув голову к Евтюхину, ответил на вопрос, заданный еще на улице Тихий, и было не понятно куда он при этом смотрит.
- Да, мы были с Мосиным дружны. Он немало делал и сделал для города. А у вас уже есть какие-либо версии? - с интересом спросил зам.
- Следствие только началось, еще рано делать выводы, а вот к вам у меня вопросы есть, - ответил Тихий.
- Готов ответить на все ваши вопросы. Если это поможет следствию...
- Скажите, вы где живете?
Евтюхин сделал удивленное лицо.
- В каком смысле?
- Ну где живет ваша семья, откуда вы уезжаете на работу и куда приезжаете. В этом смысле.
- На даче. С дачи на дачу, - поводил он из стороны в сторону руками.
- Завидую, а у меня все руки не доходят. Да что руки, и ноги тоже.
Евтюхин натужно рассмеялся.
- Все у вас еще будет. Вы, я знаю, на хорошем счету. Если надо, мэрия может оказать содействие.
- Учту, спасибо. Только ведь надо еще строителей хороших найти, вот вам кто строил?
Евтюхин наморщился, делая вид, что вспоминает.
- Да кто-то порекомендовал опытных ребят, это же давно было, лет десять назад.
- А Мосину те же ребята строили, не помните?
- Может и те же, он-то раньше построился.
- Думаю те же. Так, может, он и порекомендовал? - предположил Тихий.
- Может быть, я же сказал-не помню, - начал раздражаться зам.
Осип Герасимович поправил сползшие  с переносицы очки и спросил:
- Вы же бывали у Мосина на даче? Я сам еще не был, но говорят там у него сцена в подвале, не видели?
Евтюхин сделал недоуменное лицо и пожал плечами.
- А ваши друзья подтвердили и сказали, что вы там были.
Повисла затянувшаяся пауза.
- Какие друзья? - поинтересовался наконец Евтюхин.
- Ну как же, Телячкин, ваш коллега по заместительству, есть и другие. Или они клевещут и на Мосина, и на вас?
- Ну, возможно и была сцена, я толком не помню. А к чему эти вопросы? Человека убили, а вы "была сцена, не была", причем тут это? - с раздражением заключил зам.
- Я хочу вам помочь, - подумав сказал Тихий, - у нас ведь беседа без протокола, просто расскажите, как и кто строил ваши дачи и не только ваши, и что происходило в подвале дачи Мосина. Если не расскажете вы, расскажу я, но для вас это будет уже иной исход.
- А давайте пригласим, как вы выразились, коллегу по заместительству, и будем втроем рассказы рассказывать? - с просветленным выражением предложил Евтюхин.
- Ну что же, хорошая мысль, - ответил Тихий.
Евтюхин отдал указание секретарше, и через пару минут в кабинет вошел второй зам мэра Колесников. Евтюхин начал было что-то говорить, но его резко прервал Тихий и, представившись, попросил никуда из здания не уезжать и дождаться следователя в своем кабинете. Колесников посмотрел на коллегу и понял, что дело серьезное. Сказав "хорошо", он вышел.
- Так кто начнет: вы или я? - спросил Осип Герасимович, - я ничего не пишу и никого не записываю.
Евтюхин набрал в легкие воздух и шумно выдохнул.
- Но хочу предупредить, если мой рассказ будет где-то фигурировать, я откажусь от своих слов.
Тихий молча кивнул.
- Все началось с этих дач. Мосин предложил в качестве рабочей силы детдомовских. Мы сначала отказывались, но он убедил. Работали они плохо. Он сам их привозил и отвозил на автобусе, а мы особо не интересовались. Однажды Мосин пригласил нас, кроме Скорой, к себе на дачу и повел в подвал. Там была небольшая сцена. Погас свет, зазвучала музыка и на подсвеченной сцене появилась девушка. Она танцевала. а потом стала снимать с себя одежду, пока не осталась в нижнем белье. Потом вышла другая, потом третья. Все повторилось. Больше ничего не было. Мы поужинали, обсудили увиденное и разошлись. Сначала было как-то неловко, а потом втянулись и смирились. Шоу становилось интересней, и девушкам, по-моему это нравилось. Кстати, сначала Мосин все предоставлял бесплатно, но потом стал брать деньги и за шоу, и за услуги.
- А Скорая когда появилась? - спросил Тихий.
- Не сразу, не скажу точно когда, но однажды мы приехали, а она уже там. Как Мосин ее затащил не знаю, но она принимала активное участие, даже высказывала пожелания относительно программы.
- Например.
- Раз она попросила, чтобы кое- кто, не вспомню точно, снял с себя все.
- И что?
- Сняли. Скорой очень понравилось.
- А продолжений не было? - спросил Тихий.
- При нас нет. После ужина мы уезжали. Оставались Скорая и Телячкин.
- А другие приезжали к Мосину?
- Мы договорились, что кроме нас четверых никого больше быть не должно. А там уж не знаю.
- Тогда последний вопрос - как долго это продолжалось?
- Мы с Колесниковым уже лет семь там не появлялись. Женились на сестрах и завязали. Про остальных не знаю. Иногда, верно, заезжали к Мосину посидеть, выпить, дела обсудить, но в подвал не спускались.
Осип Герасимович подтвердил, что эта информация нигде не появится, если только история не всплывет где-то еще и отправился к Колесникову. Второй зам оказался не столь сговорчивым и все отрицал. Тогда Тихий предложил провести следственный эксперимент.
- Соберем всех участников за исключением известного фигуранта на даче Мосина. Воспроизведем события тех лет с присутствием свидетелей, а их оказалось очень много. Мосин же не остановился. Подрастали новые девушки, и он их с успехом использовал в тех же целях. Их мы тоже привезем, свидетелей хватит. История получит широкую огласку, там с пяток статей наберется. Полагаю, как минимум вы лишитесь работы и останетесь с волчьем билетом. Взвести все, это же дети, а вот статьи и сроки очень взрослые. Я обещал вашему коллеге пока никуда эту информацию не передавать, если, конечно, кто-то другой не докопается. Ведь убийство Мосина напрямую связано с этой историей, я это уже знаю, и в конце концов все станет известно. Я же в обмен на честное признание, которое использую только в крайнем случае, даю вам время поступить так, как посчитаете правильным. В этом случае постараюсь отставить вас в статусе свидетелей. Если не получится, учитывая сотрудничество со следствием, буду ходатайствовать об условном сроке. Тема ведь очень тонкая, защищаться будет сложно, потом репутация...
- Черт с вами, согласен. Что вы хотите? - резко спросил Колесников.
- Расскажите все как было.
Рассказы замов почти не отличались и Осип Герасимович, выйдя из мэрии решил проведать спрятанных девушек. Он купил еду, сок и пиво, загляну за симками к телефонам и, предвкушая приятное провождение вечера, отправился по известному адресу. В доме горел слабый свет, пробиваясь сквозь плотную ткань занавесок. Его не ждали. Люда лежала на диване, а Лена на кровати с железными набалдашниками. На столе стояли оставленные ими чашки с холодным чаем.
- А че не прибрано? Поди не ели ничего, - по отечески проворчал Тихий.
- Да мы, вроде, гостей не ждали, - ответила Оболдина.
- А я не гость, я свой, - пробубнил Осип Герасимович.

6 

   Расслабившись после пива, Тихий погрузился в глубокое старое кресло с просиженным сидением так, что ворот плаща ушел вверх, в то время как голова опустилась вниз, создавая впечатление повешенной. В таком положении он и заснул.
Встал Осип Герасимович последним, да и то, потому что его разбудил звон посуды.
- Так бы вот всю жизнь! - нараспев произнес Тихий, - вечером девушки, утром девушки. Да еще завтрак на столе!
- Вы бы плащ хоть сняли, - убирая кровать, бросила Лена.
- А вы зануда. Чем вам мой плащ не угодил. Второй раз пытаетесь его с меня стащить. Я без плаща словно голый. Он мне и простынь, и одеяло.
- А дома вы тоже в плаще спите? - не унималась Оболдина.
Тихий мечтательно закатил глаза и ответил:
- Дома, дома у меня порядок. Плащ висит, простынь с одеялом на кровати, кефир в холодильнике, машина на улице.
- Так у вас машина есть, а почему на такси разъезжаете? - поинтересовалась Люда. Осип Герасимович снисходительно на нее посмотрел и ответил:
- Моя машина слишком приметная, и могли увидеть к кому я приехал и кого куда отвез.
Девушки переглянулись, и, перехватив их взгляд, он понял, что он завоевал их  доверие. Позавтракав, он отдал им симки и напомнил, что можно, а что нельзя делать.
- Думаю, завтра можно будет покинуть убежище, - сказал он и замялся.
- Я хочу задать один вопрос, - начал Тихий, - прошу ответить честно. Это важно. Кроме стриптиза вам приходилось еще что-то делать?
Девушки смотрели друг на друга и молчали.
- Так, я понял. Насилие было?
Людмила кивнула.
- Понятно.
- Да ничего вам не понятно! - вдруг вырвалось у Оболдиной. - Там не только Мосин с этим ментом участвовали, но и прокурорша. Ей очень Верка понравилась.
Приехав домой, Тихий сделал пару звонков и пошел в душ. Приведя себя в порядок, он сменил шарф на точно такой же и отправился на работу. Там он сразу пошел к Кобзеву. Полковник встретил его вопросом:
- Ну что с делом Мосина?
- С ним все ясно, это не убийство, а смерть в результате сердечного приступа. Потом уже был совершен акт обрезания в самом прямом смысле этого слова. Сделали это дети из детдома. Боюсь мой рассказ вам не понравится и придется, действительно, отключить телефон.
- Давайте без этих ваших штучек. Говорите прямо в чем дело, - начал выходить из себя Кобзев.
- Дело в том, что в городе у нас под носом действовал детский публичный дом. Организовал его Мосин, а полицейское руководство в лице Телячкина и прокуратуры в лице Скорой не только покрывали его функционирование, но и  пользовались его услугами.
- Осип Герасимович, вы в своем уме? - процедил полковник. - Я устал от ваших фантазий. Извольте пояснить, что вы имеете в виду.
Тихий указал на стул и вопросительно посмотрел на Кобзева. Тот молча кивнул.
- Хорошо, постараюсь мои фантазии превратить в реальность, - ответил Тихий, усаживаясь.
- Уже много лет существует это заведение в подвале на даче у Мосина. Он оборудовал там сцену для исполнения стриптиза старшими девочками детского дома. Скорая, Телячкин и наверно еще кто-то посещали сеансы стриптиза, а потом стали пользовать и девочек. Все это, естественно, делалось насильно по принуждению под страхом испортить им жизнь. Есть свидетели и жертвы этого преступления. А лишение Мосина его мужского достоинства - это месть   бесправных детей, за которых некому заступиться. Куда они могли пожаловаться? В полицию, прокуратуру? Мы еще не знаем всех, кто посещал дачу Мосина. Так что дети были абсолютно бесправные и в полной зависимости от директора. Были попытки пожаловаться, но кому дом спалили, кого из города выселили, что называется без пособия. При таких обстоятельствах я бы считал причиндалы Мосина символом окончания детского насилия. Кстати, они пришли и лишили его достоинства уже после смерти.
Кобзев сидел молча, почти безучастно. Тихий понял, что в нем борются вера с недоверием, а главное - он не может найти ответ на вопрос "Что делать?", если это окажется правдой.
- Я пока приостановил следствие ввиду вновь открывшихся обстоятельств, но, как вы понимаете, долго тянуть нельзя, - добавил Тихий.
- Насколько улики веские? - спросил вышедший из анабиоза полковник.
- Есть свидетели и пострадавшие. В прокуратуру и полицию я, естественно, не ездил, - ответил Осип Герасимович, - замять или смягчить это дело, полагаю, не получится - слишком чувствительная тема - дети. Нас не поймут и не простят. Предлагаю сыграть на опережение и вскрыть этот гнойник с максимальной оглаской.
Кобзев с недоверием посмотрел на следователя.
- Вы хотите нас вконец поссорить с прокуратурой и полицией?
- Ни в коем случае! Мы все подготовим заранее, это будет выглядеть как чистка рядов правоохранительных органов. Что-то можно сделать непосредственно их руками, - пояснил Тихий. - Привлечем службу собственной безопасности, прокурорских, - он указал на потолок кабинета.
- А привлекать их вы мне предлагаете?
- Конечно, это у вас точно получится лучше. Ведь если не вы, то кто?
Полковник понимал, что в данной ситуации Тихий предлагает верный ход, иначе можно стать мальчиком для битья, но он, недавно возглавивший следственный комитет города, еще не до конца разобрался в тонкостях взаимоотношений городских силовых структур, а есть еще мэрия, суд, депутаты. Наконец он принял решение.
- Осип Герасимович, вы едите со мной в область. Такие вещи с кондачка не решаются. У вас материалы с собой?
- Я официального хода делу пока не давал. Вот пришел к вам посоветоваться, ведь оно действительно не кондачковое, - сыграл в растерянность Тихий.
- Главное, чтобы все это аргументированно подать, прижать фактами, - возбужденно заключил начальник городского следственно комитета, - иначе вернемся без погон!
- Прижать-то это мы можем, не сомневайтесь, - запальчиво ответил Тихий. Полковник внимательно на него посмотрел, бросил "Ладно" и вышел из кабинета. Олег Герасимович закинул шарф за плечо и, придерживая полы плаща, широкими шагами последовал за полковником.

7

   Всю дорогу в областной центр Кобзев задавал каверзные, как он считал, вопросы следователю, пытаясь нащупать слабые места в этом деле. Когда он убедился в надежности их позиции, то замолчал и до Следственного комитета доехали в тишине. Выйдя из машины, Кобзев поглядел на Тихова и спросил:
- Осип Герасимович, а у вас есть другая одежда? Все-таки к начальству приехали.
- Да есть, но послабее этой будет, - посетовал Тихий и остановился.
- Вы что встали? Теперь-то уж что?
- Может, тогда вы один?
- Нет уж, сами заварили, сами и расхлебывайте.
- Нет, это не моя каша. Я гениталии не отрезал.
Так они дошли до комитета. Начальник Управления Венедиктов их принял сразу. "Видать слухи дошли", - подумал Осип Герасимович. Почти сразу после них вошел прокурор области Подсохин и сел с торца стола хозяина кабинета.
- Давайте, Олег Витальевич, рассказывайте про ваши дела, - обратился он к Кобзеву. "Олег Витальевич" - отметил про себя Тихий, - "А почему я его так не называю? Наверно, просто не помню".
Полковник изложил историю в общих чертах, оставив детали следователю.
- Вы ведете следствие? - обратился Венедиктов к Осипу Герасимовичу.
- Я, старший следователь Тихий.
- Какие есть основания подозревать работников прокуратуры и полиции? 
- Есть показания свидетелей, участников с потерпевшей стороны и жертв. Верно, пока устные показания, я протоколов не вел, только по факту смерти Мосина.
- Смерти? Его же убили! - удивился Венедиктом.
- По заключению патологоанатома смерть настала в результате сердечного приступа. У Мосина было больное сердце, он состоял под наблюдением кардиолога городского медицинского центра. А гениталии отрезали уже у трупа, - отрапортовал Тихий.
- Вы правильно сделали, что не вели протоколов. Слишком резонансное выходит дело. А кто по-вашему Мосина обезглавил? Кому такое в голову пришло? - обратился к Осипу Герасимовичу прокурор.
Тихий заложил палец за подтяжку  и, слегка хлопнув ей себе по груди, с видом уставшего от жизни человека сказал:
- Так ведь дети и сделали. Кому же еще? Отомстили насильнику. Здесь виновных лучше не искать. В детдоме круговая порука, но если начать разбираться, вылезут такие уши, что их в Москве будет видно. Главное, что не они убили.
В кабинете наступило молчание. Его прервал прокурор.
- Сделаем так, вы возвращаетесь к себе и не предпринимаете никаких действий. Мы, - он взглянул на Венедиктовна, - принимаем окончательное решение и сегодня к вечеру сообщаем его Олегу Витальевичу. Главное, чтобы до вечера,  ничего не просочилось. Повторяю, никаких действий.
   Вернувшись на службу, Тихий позвонил девушкам. Убедившись, что у них все хорошо и пообещав на завтра свободу, он собрал свою следственную группу. Осип Герасимович понимал, что будет дано добро и решил подготовиться заранее. Он послал помощника в прокуратуру узнать, на месте ли Скорая, и набрал Евтюхина. Убедившись, что тот выполнил обещание и никому ничего не сказал, взял такси и поехал на конспиративную квартиру.
- Ну что, голодовка продолжается? - весело спросил Тихий и поставил на стол пакет с едой.
- Вы хотите нас удочерить? - в тон ему поинтересовалась Лена.
- С одним условием, - немного подумав, ответил, он.
- Это с каким же?
- Вы должны будете за мной ухаживать.
- В каких пределах?
- Ну, убираться, стирать, кормить, читать на ночь...
- Пардон, это называется усыновить, - усмехнулась Люда.
- Вот как? Ну это просто вопрос терминологии.
Он закончил выставлять на стол содержимое пакета и пригласил девушек присесть. Было видно, что он собирается серьезно что-то обсудить.
- Дело в том, что вы у меня единственные свидетельницы. Вопрос обрезания Мосина я не обсуждаю и надеюсь, получится его вообще исключить.
Он красноречиво посмотрел на Оболдину. Лена, не мигая смотрела на него, не зная, как реагировать.
- Лена, это все равно, что  сложить два и два. Ты способная операционная медсестра в отделении пластической хирургии. В ночь убийства у тебя нет алиби, твоя фигура засветилась на камере, верно лица не разобрать. Надеюсь от кроссовок и толстовки ты избавилась и стерла номер телефона соседки? Верно, достаточно запросить распечатку звонков и все. Мотив у тебя есть.
- Я звонила не..., - начала Лена и осеклась.
- Даже не такой ушлый следак как я тебя бы расколол, поэтому про обрезание забываем и больше  о нем не говорим. Сейчас важно сосредоточиться на фактах, а они в ваших руках. Не станете давать показания - все рассосется и они вывернуться и, не уверен, что с хорошими для вас последствиями.
Девушки переводили взгляд друг с друга на Тихова  и обратно, словно о чем-то договаривались.
- Ладно, дадим. Я свяжусь с Веркой, она еще ничего не знает, может уговорю ее приехать. Уж тогда этим скотам точно не вывернуться, она одна их за решетку упрячет, - наконец согласилась Оболдина.
Зазвонил телефон Тихова. Поговорив минуты три, он выругался одними губами.
- Так, сидим тихо, никуда не выходим. Скорая с Телячкиным пропали. Вот теперь они опасны как никогда. Я пришлю моего человека, зовут Володя. Толковый парень, он знает много, но не все, поэтому лишнего не говорите. С этими словами он вышел.
Колесников был на совещании у мэра, поэтому поговорить с ним не удалось. Приехав на работу, Тихий сразу пошел к Кобзеву.
- На ловца и зверь бежит, - сказал полковник входящему Тихому. - Только что звонил начальник управления. Дано добро действовать! - почти радостно сообщил он.
- Скорая и Телячкин пропали. Ни на работе, ни дома. Думаю, они что-то узнали и заныкались. Попробую их найти, но гарантий никаких, - с порога сообщил Осип Герасимович.
- Умеете вы настроение поднять! - меняясь в лице проворчал Кобзев. - Значит так, если до вечера не найдете - объявляйте в розыск! - приказал полковник.
- Олег Витальевич, есть предложение.
- Вы что, мой приказ отменить решили?
- Ни в коем случае. Просто у меня по известным причинам нет протоколов допросов, показаний свидетелей, заявлений, дело-то не возбуждено. Только Мосин.
- Сколько вам надо, чтобы все это организовать?
- Сутки.
- У вас сутки. Свободны.

8

   Надежда Викторовна Скорая была женщиной властной, решительной, но при этом миловидной. Высокий рост и рельефная фигура сразу бросались в глаза, где бы она не появлялась. Мужские взгляды подобно метки от прицела неотступно следовали за ней. Она была разведена, жила одна, ни детей, ни  подруг. В прокуратуре ее побаивались, особенно те, кому довелось видеть ее в деле. К мужчинам она внимания не проявляла, но всегда вращалась в их компании и была центром внимания. С Мосиным они познакомились давно. Оба только начинали, он в детдоме, она в прокуратуре. По дороге домой у нее сломался каблук и он предложил подвезти. Пока ехали, успели друг другу понравиться и в итоге оказались в квартире Мосина. Дачи у него еще не было. Они переспали. Он хотел, а ей было безразлично, просто уступила хорошему человеку. Потом они еще пару раз встретились, и Скорая объяснила, что лучше просто остаться друзьями. Мосин понял и не возражал. Так, замешенная на симпатии и взаимопонимании началась их дружба, которая крепла с годами, превратив их в самых близких друзей. Появление Нади на даче Мосина было естественно и закономерно. Особо никто не возражал, а узнав ее поближе, посчитали ее присутствие полезным и приятным. Телячкина порекомендовал Колесников, объяснив, что лучшей крыши не найти, а человек он проверенный. Его словам поверили, и заместитель начальника городского УВД, действительно неоднократно помогал решать разного рода проблемы своих друзей.
   С Колесниковым Скорая встретилась, придя на массаж в частный салон.
- Привет, Надя! Как всегда неотразима! - приветствовал он старую подругу.
- Привет, привет, Слава! Что-то давно тебя не видно, все дела, дела, да?
- Да, дел хватает, - махнул он рукой.
- Что-то  ты какой-то смурной, проблемы?
Колесников ничего не ответил и, скривив гримасу, повторил жест.
- Ну колись, помощь нужна? - спросила она. Вячеслав вздохнул.
- Не знаю как сказать, - начал он, - к нам с Юрой приходил следак из СК по поводу смерти Мосина. Он все знает, сказал, есть свидетели и жертвы.
- Постой, я правильно поняла, ты говоришь про дачу?
Он молча кивнул. Лицо Надежды сразу стало жестким, глаза сузились и она спросила:
- А вы что сказали?
- Он знает такие детали, что отпираться было глупо. Он обещал не давать этому ход, если будем молчать. Только если само как-то всплывет, - оправдывался зам.
- Вас развели как детей. Взяли на испуг. Кто следак?
- Тихий.
- Этот недотепа? Чтобы Тихий Скорую переиграл...Хрен ему. Что меня видел никому.
Последняя фраза предназначалась Колесникову. Она села в BMW и резко рванула с места. Николая Телячкина она нашла в его любимом ресторане. Шумно опустившись напротив, она в упор уставилась на него своими холодными красивыми глазами, отчего у Николая чуть не случился спазм пищевода.
- Вкусно?
- Уже нет, - ответил он, откладывая приборы, и спросил: - Мосин?
Надежда кивнула.
- Так, дай подумать. Дело забрал комитет...
- Тихий.
- Я знаю. Что им известно?
- Все, ну или почти все, - ответила Скорая.
- Откуда протекло?
- Мэрия.
- Вот, суки.
- Эмоции убери, давай думать. Возбуждено дело только по факту убийства...
- Погоди, я слышал переквалифицировали в смерть от сердечного приступа.
- Вот как. А откуда Тихий про дачу знает? - задумалась Скорая. - Два акробата из мэрии? Им это зачем, нет, они же сами себя подставлять не будут. Значит только девки. Мосин умер, и они решили отомстить. Ты своих всех помнишь?
Николай наморщил лоб и стал тереть виски.
-  Первых помню, а потом...Сколько лет-то прошло, многие уже выпустились и уехали. Я ведь, после Верки тоже приезжать перестал, так только пару раз. Но мы их сами из города убрали, сейчас, наверно, здесь лишь те, первые. Двое их вроде.
- Да, Верка, Верочка Веруся...Как все неправильно получилось...- тихо произнесла Надежда. - Где она сейчас, не знаешь?
- Не знаю. Надя, надо с этой троицей разбираться, чувствую, оттуда ветер дует.
- Что предлагаешь?
- Сначала надо найти, потом изолировать. У тебя же, говорила, главврач  в должниках ходит, - подсказал Телячкин.
- Сперва найди, это по твоей части, а потом посмотрим. Хотя идея хорошая. Ладно, я в прокуратуру, может что узнаю, а ты ищи, Коля, ищи.
Николай решил не лишать себя удовольствия и завершил трапезу. Найти адрес проживания Оболдиной и Игнатовой было не сложно. Все бесквартирные медработники и учащиеся медицинского колледжа жили в одном общежитии. Позвонив под разными предлогами им на работу и выяснив, что обе больны, Телячкин забеспокоился. В его ситуации в такое совпадение верилось с трудом. Послав доверенного человека в общежитие аккуратно все проверить, он окончательно убедился, что дело приняло серьезный оборот.
   Майор Телячкин однажды сильно помог тогда еще старшему лейтенанту Груздеву, за что тот верой  и правдой служил теперь подполковнику Телячкину, а уж потом Родине. Капитана он получил досрочно, за что также преданно отрабатывал. Получив задание от шефа, Груздев начал проверять все родственные и дружеские связи Оболдиной и Игнатовой, также он сделал запрос по Вере Тютиной. К вечеру он уже знал адрес единственной дальней родственницы Игнатовой, которая изредка навещала ее в детском доме и адрес, по которому до гибели родителей жила Оболдина. Сейчас в квартире живут некие Галушкины, не имеющие к Оболдиной никакого отношения. К ним и отправился Груздев. Не получив какой-либо интересной информации, кроме того, что квартиру они купили у Андрея Липатова по доверенности семь лет назад. Самого Андрея они не видели, а продавала ее от его имени Светлана Дудникова, о которой они ничего не знают и никогда больше не видели. Поняв, что Оболдину таким образом не найти или для этого потребуется много времени, Николай отправился по адресу родственницы Игнатовой.

9

   Володя Лебедев работал в СК под началом Тихова с первых дней. Он видел все странности Осипа Герасимовича, но считал его гениальным сыщиком, а таких людей без странностей не бывает, иначе они бы не были гениями. Его поражало умение начальника на основании собранных данных раскручивать преступления, не выходя из кабинета. Были, конечно, и выезды, и допросы, но все это являлось следствием уже нарисованной Тихим картины. Сам Лебедев, служивший инспектором городского отдела СК, имел качества, отличавшие его от многих сотоварищей - пытливый ум и быстрота реакции во всех смыслах.
   Получив задание от Тихова, он незаметно приехал по нужному адресу и после условного звонка оказался в темной, пахнущей сыростью квартире.
- Владимир, - представился он, - буду с вами столько, сколько потребуют обстоятельства.
- Лена.
- Люда.
- Рад знакомству, - улыбнулся Лебедев. Он осмотрел комнату, затем плотнее задвинул занавески и перенес лампу в другой угол.
- Я с улицы проверил окно. Если сбоку посмотреть, свет заметен, а так нет, - пояснил он. - Люда, мне Сиплый говорил, это квартира вашей родственницы?
- Кто говорил? - насторожилась Игнатова.
- А, да это мы так Осипа Герасимовича зовем. Он знает и не обижается, - пояснил Володя.
- Больше на погоняло похоже, странно, - удивилась Лена.
- Так, блатные его только так и называют при обращении, уважают.
Время шло. Девушки чувствовали себя спокойно с Лебедевым, они пили чай и болтали. Вдруг, Володя сделал знак замолчать. Он посмотрел в маленькую щель с противоположной стороны от лампы и неслышно пошел по коридору к входной двери. Достав пистолет, он аккуратно отодвинул задвижку и встал за дверной косяк. Через некоторое время дверь слегка приоткрылась. Лебедев присел и ждал. Дверь вновь стала открываться и привыкшие к темноте глаза увидели мужскую фигуру остановившуюся в коридоре. Володя прикинул расстояние до гостя и произнес твердым голосом:
- Не дергайся, стреляю!
Человек замер, потом резко с развороту ударил на голос тыльной стороной ладони, но рука, не встретив преграды, просвистела над головой Лебедева. Володя, сделав выпад вперед, снизу ударил противника в подбородок. Голова отшатнулась назад, тело обмякло и рухнуло на пол. Лебедев выглянул на улицу, осмотрелся и запер дверь.
   Голова гудела, очень болели верхняя челюсть и шея, но больше всего изводила жуткая дурнота, ощущаемая в районе кадыка. Груздев сидел с повисшей головой и скотчем привязанными к стулу руками.
- Что же ты, Толик, по чужим квартирам промышляешь? - услышал он голос, гулко прозвучавшей из темноты, - Докатился, капитан! Ты чего залез-то? А если бы я выстрелил?
Груздев понимал, что облажался, но не видел с кем имеет дело. Привыкнув к темноте, он поднял голову и увидел знакомое лицо. Не до конца осознавая суть происходящего, он прохрипел:
-Лебедев? Ты как тут?
Володя дал ему отхлебнуть остывшего чая и попросил рассказать, что он тут делает.
- Не, не знаю. Случайно зашел. Здесь, вроде, раньше жила Настя Семенова.
Володя помнил, что фамилия тетки Людмилы была Семенова. "Подготовился", подумал он про себя.
- Может и жила, а ты к ней по старой памяти решил зайти?
- Ну, вроде того. Меня-то развяжи, и так по морде получил не за что.
- Давай ка подождем Настю Семенову, тогда и развяжу.
- Ты обалдел что ли! Я что тебе урка какой! - возмутился Груздев.
- Нет, конечно, какой же ты урка. Ты капитан полиции Груздев Анатолий, не знаю отчества, - спокойно ответил Лебедев. - У меня приказ - задерживать всех, кто здесь появится, и я его просто выполняю.
- Чей приказ?
- Старшего следователя СК подполковника Тихова Осипа Герасимовича.
- Сиплова? А я-то причем, говорю же зашел по старой памяти.
- По старой, по новой, мне без разницы. Я за тебя втык получать не намерен. Мне приказали - я исполняю. Без обид.
- Пистолет верни, - обреченно попросил Груздев. - Ты же понимаешь.
- Верну, не волнуйся. Только сейчас-то он тебе зачем?
Анатолий горько усмехнулся и, положив ногу на ногу, замолчал.
Через некоторое время он вновь обратился к Лебедеву:
- Слышь, капитан, дай хоть позвонить, из твоих рук?
Володя покачал головой.
- Тогда сам позвони дежурному. Мне на совещание надо.
Лебедев, не обращая внимания на пленника, вышел из комнаты. Он предупредил подруг, чтобы сидели на кухне тихо и вышел на улицу. Услышав его доклад по телефону, Тихий попросил, чтобы обе написали заявления в Следственный комитет по поводу случившегося десять лет назад на даче Мосина. А капитану прочитать лекцию о вреде всяких там излишеств и отпустить через час. Сам Лебедев пока остается с девушками.
   
10

   Тихий понимал, что его ждет бессонная ночь. Из-за отсрочки в возбуждении уголовного дела по факту организации публичного дома на дачи Мосина и задержки расследования его смерти придется готовить документы ночью. Осип Герасимович, вообще, предпочитал светлое время суток. Отсутствие света вызывало у него сонливость, поэтому вечером у него горело все, что можно было включить. Лето было любимым сезоном лишь потому, что поздно темнело.
   Тихий понимал, что дело по факту смерти Мосина надо закрывать ввиду отсутствия состава преступления и, если получится, не объединять с делом о публичном доме, но что-то не давало ему покоя. Он еще не понимал что, но точно знал, что не закроет его, пока есть сомнения. Он еще раз разложил свой пасьянс, анализируя факты и проходя все шаг за шагом. Наконец, в животе появился холодок, и сразу возник вопрос, ответить на который он сам не мог.
   Подъехав к дому, Тихий подумал, что все легли спать. Ничего не указывало на присутствие внутри людей, и только оказавшись в комнате, он понял насколько грамотно Володя поставил лампу. Забрав заявление девушек, он пригласил Оболдину поговорить на кухню.
- Лен, а вы готовились к этому акту возмездия или все произошло спонтанно?
- Да, я все продумала заранее, - с готовностью ответила Лена.
- Если так, то вы должны были подумать об алиби на ту ночь. В общежитии кроме Люды вряд ли кто-то может подтвердить, что вы всю ночь провели в своей комнате, остается работа или есть другие варианты?
- Так я и была на работе, там многие могут это подтвердить. Выбрала момент и съездила туда, а потом вернулась на работу, - невозмутимо ответила Оболдина.
Тихий щелкнул по телу подтяжками и тяжело вздохнул.
- Я же вам говорил, что любой следователь вас расколет. В то время, когда умер Мосин, в отделении пластической хирургии шла экстренная операция, и вы на ней ассистировали. Это тоже могут многие подтвердить. Следовательно в это время вы не могли находиться в квартире Мосина. Людмила работала, Отсюда вопрос: кто там был? Кого вы выгораживаете?
Оболдина не знала, что ответить. Она старалась держаться, но платок в ее руках ходил ходуном.
- Боюсь, вы меня не поняли. Я не ищу убийцу, мне просто надо правильно оформить документы по факту смерти от сердечного приступа и закрыть дело. Вы перестали мне доверять?
- Я все равно не могу этого сказать, я обещала, - тихо произнесла Лена.
- Ладно, давайте я буду называть, а вы просто кивните.
- Кто-то из сейчас живущих в детдоме?
Она покачала головой.
- Ваш друг?
Все повторилось.
- Вера?
Казалось, Оболдина прекратила дышать. Она медленно подняла голову и посмотрела на Тихова полными ужаса глазами.
- Можете ничего не говорить. Успокойтесь и расслабьтесь. Никто Тютину арестовывать не собирается. Она уехала?
- Здесь еще, наверно, - прошептала Лена.
- Так, мне надо срочно ее увидеть. Позвони ей с телефона, что я оставил и скажи, что я позвоню одним длинным и двумя короткими. Предупреди, что мне можно доверять. Адрес?
   Осип Герасимович проездил на такси за этот день больше, чем за весь год. Да и роль его в этом деле была совершенно иная. Он хорошо помнил свои детские переживания и обиду на взрослых, в том числе и на родителей. Не умение доказать правоту лишь потому, что считалось, что взрослый всегда прав заставило шестилетнего мальчика почувствовать полное бесправие перед взрослыми. Иногда мама просила соседку приглядеть за Осей и отводила его к ней. Там была готовальня. Когда он ее открывал - замирало сердце. Внутри в красном бархате в специальных ячейках лежали циркули, рейсфедор и еще разные диковинные предметы, название которых Тихий не знал до сих пор. Ему казалось сказочным само название - готовальня. Однажды готовальня пропала. Подозрение упало на Ёсю. Все знали, что она очень нравилась мальчику, и он всегда с ней играл у соседки, пока его не забирала мама. Никто его за это сильно не ругал, но никто и не поверил в его невиновность. Он долго еще после этого держал обиду на родителей, а соседке старался не попадаться на глаза. Однажды готовальня нашлась, но никто перед ним не извинился и ему не посочувствовал. Как будто ничего и не было.
   Теперь в конфликтах между взрослыми и детьми Тихий занимал сторону детей, считая взрослых в той или иной степени виноватыми. В деле Мосина для него вина взрослых, от которых напрямую зависела судьба девушек, была доказана. Осталось только оформить доказательства и правильно ими распорядиться. Была еще одна задача - не допустить объединение смерти директора детского дома и организации публичного детского дома в одно дело, чтобы отвести всякие подозрения от девушек.
   На условный звонок дверь открыла красивая хрупкая девушка.
- Вы не против? - спросил Тихий, проходя в комнату.
Вера молча последовала за ним. Сев за стол, он указал рукой на другой стул. Она послушно села напротив.
- Теперь понятно, почему вы и ваши подруги, - покачал он головой.
Вера удивленно вскинула брови.
- Вы десять лет тому были столь же красивы?
- Лучше, - прозвучал в ответ глубокий низкий голос, что было неожиданно для такой хрупкой девушки. Тихий щелкнул подтяжками и проворчал:
- Да куда уж лучше.
Он подвигал головой из стороны в сторону, разминая уставшую шею, и спросил:
- Тебя предупредили, что я друг?
- Чей?
- Оболдиной, Игнатовой и особенно твой.
- Чем же я такое заслужила? - прозвучал Верин контральто.
- Ты виноват уж тем, что хочется мне... , - Тихий взял паузу и продолжил, - что хочется тебя уберечь от глупости.
- А что вы называете глупостью?
- А то, что ты собираешься сделать, - заключил Осип Герасимович.- Я сейчас коротко набросаю твой план, и если ошибусь - помотай головой, нет, лучше скажи что-нибудь подлиннее, а я заслушаюсь. Ну а если прав - можешь промолчать в знак согласия. Хотелось бы ошибиться. И он начал:
- Закончив с Мосиным, ты вернулась в эту квартиру, вероятно, снятую заранее Леной или Людой. Надеюсь, ни камеры, ни соседи этого не заметили. Вместо того, что бы наутро покинуть город, желательно попуткой, ты задержалась уже на два дня. Очевидно, Мосин был не единственной твоей целью. Он, конечно, сволочь и тому подобное, но есть еще кое кто сволочнее - Скорая. Это и есть твоя цель. Как ты планировала с ней поступить гадать не стану, да теперь это и неважно. Я этого сделать не дам и не ради нее, а ради тебя. Слишком крутая волна поднялась, ты не выплавишь. Она уже обо всем догадалась и открыла на вас охоту, поэтому Тихий Осип Герасимович или просто Сиплый, как меня зовут друзья, единственное ваше спасение. А теперь давай! - он скрестил руки на груди, отвалился назад и уставился на Веру.
- Все верно. Я этой гадине до конца жизни, надеюсь ее, не прощу. Что я хотела сделать, вам лучше не знать, а за помощь спасибо! - немного подумав, ответила Вера.
- Это очень по-женски, сказать одновременно и да и нет. Ладно, я понял, да в общем-то и не сомневался. Сейчас ты напишешь заявление в Следственный комитет на мое имя, а потом поедем к твоим подругам.

11

  Вера дописывала заявление, когда позвонил Володя Лебедев. Он сообщил, что приехал ОМОН и собирается войти в дом. Сопротивляться бессмысленно, но он оставит включенный на запись телефон под салфеткой на комоде. Тихий срочно связался с Кобзевым. Никаких указаний из области еще не поступало.
- Олег Витальевич, - вдруг вспомнил он имя полковника, - дело срочное, ОМОН захватил наших свидетельниц и инспектора СК! Это работа Скорой и Телячкина. Если с ними что-нибудь произойдет, обвинение сильно похудеет. Они наши козыри. Куда их увезут узнаю позже, но сейчас надо брать инициативу в свои руки. Добро из центра будет, вы же сами понимаете, уже скрыть не получится, у нас есть три заявления и свидетели. Надо действовать! Объявляйте Скорую и Телячкина в розыск! Я постараюсь узнать, куда наших увезли.
- Не забывайтесь, Тихий! Пока я здесь командир! - возмутился Кобзев. - Как я объявлю в розыск Скорую без постановления и решения областного прокурора?
- Ну хотя бы Телячкина, они сейчас вместе держатся, - сбавил тон Осип Герасимович.
   После разговора с полковником настроение у Тихова испортилось вконец. Он завез Веру в отдел и посадил в своем кабинете, наказав звонить ему по любому поводу. Затем он сел в свою Ниву и рванул к дому тетки Игнатовой, где оставил девушек с Лебедивым. Подъезжая к дому, он уже понял, что там никого не застанет, но надеялся на телефон Володи. Телефон, действительно, лежал на комоде, прикрытый вязанной салфеткой и все еще работал. Прослушав запись, Тихий понял, что ОМОН прислал Телячкин, а руководил ими Груздев, что Володю избили и надели наручники, обвинив в захвате и удержании заложников, но куда их увезли было не понятно. Узнав на автобусной остановке, где скопилось много народу, и благодаря бога за то, что транспорт в этом районе ходит редко, Тихий узнал, в каком направлении поехал черный микроавтобус. В отделе полиции подтвердили, что задержанных пересадили в полицейский УАЗ повезли на следственный эксперимент. Осип Герасимович вновь связался с Кобзевым и доложив обстановку, попросил объявить в розыск также Груздева и полицейский УАЗ, на котором помимо преступников находятся свидетели и сотрудник СК. На этот раз полковник сразу согласился и сказал, что получено согласие районного судьи на задержание Скорой, и он направил ОМОН к  Тихому.
- Так что, дождись их в отделе полиции. Прокурор города и полицейское руководство уже в курсе. Действуй, Осип Герасимович! - напутствовал Кобзев.
Тихий позвонил Евтюхину и попросил подъехать в отдел полиции, заверив, что это не задержание, а помощь в поимке опасных преступников. Через двадцать минут заместитель главы города уже разговаривал с Тихим.
- Вспомните, у Скорой и Телячкина есть где-нибудь конспиративная квартира или место, о котором никто не знает. Куда они могли увезти девушек?
Евтюхин сосредоточенно вспоминал, потом вдруг быстро начал говорить:
- У Николая, у него был лесной домик, куда он ездил на охоту. Я сам не ездил, не знаю, а Слава бывал пару раз, он любитель пострелять.
- Слава, это Колесников? - уточнил Тихий.
- Да.
- Срочно вызывай его сюда, а адрес пусть скажет по телефону. - приказал Тихий. Евтюхин, проникшейся серьезностью момента, все с точностью исполнил. Он даже прикрикнул на коллегу, чтобы летел пулей, если не хочет сидеть в тюрьме. Адреса Колесников не знал, но мог показать дорогу. Они сели в автобус с ОМОНом, а следом выехал УАЗ с полицейскими. Дорогу зам мэра помнил хорошо. потому что ездил туда на своем внедорожнике. Не доезжая метров сто до аккуратно собранного сруба, автобус остановился и омоновцы веером стали продвигаться вперед. Это были те же ребята, которые задерживали Лебедева с девушками. По дороге Тихий узнал, что бил Володю только Груздев, и если бы они его не оттащили, мог бы забить до смерти.
   В лесном домике никого не оказалось. Колесников заверил, что никаких потайных помещений там не было, а других мест он не знает. Только, если дачи Скорой и Телячкина? Они находились рядом друг с другом и в том же направлении, что и охотничий домик. Однако тихий меньше всего думал. что они отправились на дачу. К нему подошел командир ОМОНа и сказал, что слышал, как Груздев звонил кому-то и обсуждал что лучше - заброшенная шахта или плотина. Тихий задумался. "Плотина у них одна, она охраняется. Чтобы что-то сбросить сверху, надо пройти почти четверть пути по мосту, иначе тело не долетит до воды. Это опасно, и дорога для отступления только одна, либо бежать в лес, а это навряд. Шахта лучше: и тело сбросить можно, когда еще найдут, и уехать можно в любом направлении, и безлюдно, местные туда ходить не любят". Сам Тихий с ОМОНом поехал к шахте, а УАЗ отправил к платине. Он был уверен, что сделал правильный выбор, полагая, что Телячкин, в чьих руках находятся заложники, один без Скорой убивать не станет, а "прокурорша" на платину не поедет, не дура.
   Отблески черного джипа в лучах заходящего солнца Тихий заметил издалека. Заглушив мотор, омоновцы рассредоточились так, что бы взять шахту в кольцо. Их численности не хватало. что бы кольцо получилось плотное, поэтому Тихий оставил замов в автобусе, а сам присоединился к отряду. Он захватил пистолет, еще когда отвозил Веру, поэтому считал себя полезной единицей. От бронежилета, предложенным одним из бойцов, он отказался. Другой машины вблизи не просматривалось, поэтому расчет на то, что Телячкин будет дожидаться Скорой, был верен. Поодаль от входа в шахту стоял дощатый амбар. Тихий сделал знак командиру, чтобы проверили сначала его. В амбаре, кроме развалившейся мебели и вороха разного хлама ничего не оказалось. Оставался вход в саму шахту, где начинался спуск. Раньше там по рельсам катали вагонетки, но сейчас рельсы разобрали и спуск представлял собой покатый, чавкающий из-за невысыхаюшей грязи земляной настил. В месте, где спуск делает поворот и резко идет вниз стояла небольшая будка. Боец тихо подкрался и заглянул внутрь. Там, лежал связанный в наручниках Володя Лебедев. Лицо и куртка были в крови, рот заклеен скотчем. Он был один. Подошедший Тихий кивнул ему и отдернул скотч.
- Они их повели вниз, там дальше глубокая яма, а что еще не знаю. Ждут прокуроршу. 
   Володя с трудом поднялся и тут же, застонав, опустился на землю.
- Сука, ногу перебил, - сквозь зубы прошептал он. Боец вывел Володю наверх и вернулся. Послышался шум мотора. Тихий, командир отряда и с ним два бойца спрятались в шахте, наверху остались двое и Лебедев.
Скорая выглянула из окна Лексуса, повертела головой и вышла. Из глубины шахты послышались шаги, и вскоре появились Телячкин с Груздьевым. Тем временем Тихий, стараясь не шуметь, направился вглубь шахты. Метров через тридцать он увидел привязанных спинами друг к другу тем же скотчем Лену с Людой. Сделав им знак не шуметь, он разрезал ленту и отвел в сторону за выступ. Девушки с трудом шли, тела обеих дрожали толи от холода, толи от страха, но слез в их глазах он не заметил. "Все-таки детский дом - это школа, только в ней не образование получаешь, а железный характер." Приказав им отсюда ни ногой. чтобы не случилось, Тихий пошел вдоль стены вверх. До выхода оставалось метров двадцать, когда он услышал тихие голоса идущих навстречу людей. Подождав немного, он вышел из укрытия и с не срываемой улыбкой, почти весело сказал:
- Поздравляю вас с удачно проведенной операцией!
Груздев дернулся, пытаясь выхватить пистолет, но щелкающий звук затворов автоматов наполнил шахту.
- Тебя же идиота сейчас грохнут, - предупредил Тихий. Все трое стали озираться по сторонам. Кольцо вокруг них замкнулось, а взгляды встретились с направленными на них дулами автоматов.
- А у вас есть полномочия, майор, меня задерживать? - не теряя самообладания, спросила Скорая.
- Это тот случай, когда лучше тихо, чем скоро, - продолжая улыбаться, ответил Осип Герасимович и пошел назад. Через пять минут он появился вместе с девушками. Одежда на них была вся испачкана грязью, но они улыбались.
Обыскав задержанных и забрав пистолеты у Телячкина и Груздева, омоновцы повели их к автобусу.
- Минуточку, - вдруг раздался чей-то голос, - одну минуточку, - повторил подошедший Лебедев, опираясь на подобранную где-то палку. Все остановились. Он передал палку рядом стоявшему бойцу и резко с разворота прямым ударом в нос отправил Груздева в нокаут. Все застыли от неожиданности, но никто не попытался помочь ему встать. Так и стояли, пока он сам со стоном не поднялся, опираясь об автобус.
- А кто это вам, капитан, ногу перебил? - спросил Тихий и забрал палку у омоновца. Груздев машинально посмотрел на ноги.
- Вот эту, - указывая палкой уточнил Тихий. Груздев, стараясь зацепиться за лакированную поверхность автобуса выставил вперед вторую руку и съежился.
- Да я об такое дерьмо как ты даже палку марать не стану, - сказал Осип Герасимович и передал ее Володе. Командир ОМОНа подошел к Лебедеву.
- Извини, капитан, не разобрались, получили приказ задержать бандита и освободить заложников.
- Да, все понятно, проехали, - ответил Лебедев.
- А где это он рожу разбил? - спросил командир, кивая на Груздева. Омоновцы начали пожимать плечами.
- Упал, наверно, в шахте. Поскользнулся, - предположил командир.
- За этот беспредел вы еще ответите, - обратилась Скорая к Тихому.
- Это после вас. Сначала вы в моем кабинете, глядишь, и до меня дело дойдет.
Забирайте гражданочку, ребята, и молчуна этого тоже, - кивнул он на Телячкина.
- Их куда?
- Да, ко мне, наверно, в комитет.
- А этого? - спросил командир.
- А этого в шахту, - мимоходом бросил Тихий, направляясь к джипу Телячкина.
Два омоновца подхватили Груздева под руки и повели к шахте.
- Вы охренели, что за дела?! - закричал капитан, - ты что творишь, майор.
- Володя, - обратился Осип Герасимович к Лебедеву, - он твой.
Володя достал пистолет и, опираясь на палку, захромал вслед.
- Прекрати спектакль, майор, он выполнял мой приказ, - раздался голос зам начальника полиции.
- Володя, - подумав сказал Тихий, - поставь запятую по своему усмотрению: "Отставить нельзя расстрелять".
Лебедев вплотную подошел к Груздеву, отчего тот инстинктивно отвернул голову и произнес:
- После первого.
Оба зама отказались возвращаться в автобусе ОМОНа, и Тихий довез их до города в машине Телячкина. Девушки с Володей уехали на машине Скорой.
- Осип Герасимович, надеюсь, наши договоренности в силе? - оставшись наедине, спроси Колесников. Евтюхин, сидевший сзади, впился взглядом в лицо Тихова, отражавшееся в зеркале заднего вида.
- С моей стороны абсолютно.
- А есть другая сторона? - насторожился Колесников.
- А как же и  не одна! Вот с ними как быть, не знаю.
- Осип Герасимович, а можно не так лаконично. Вы же понимаете, в каком мы положении.
Тихий издал звук, похожий на выстрел с глушителем.
- Конечно понимаю! Я-то вас не осуждаю, если только посмотреть. Вон ведь каких набрал, красавицы! Верно, это вашей карьере не поможет, скорее наоборот. Зато на свободе! Вы Веру-то помните? Я до сих пор не отошел! А голос, за ним можно идти, как за дудочкой свинопаса! Поэтому, расклад такой - ваша судьба в руках прокурора.
Колесников  с Евтюхиным переглянулись.
- Я имею в виду Скорую. А вы что подумали? Оттуда надо ждать неприятностей, но есть спасательный круг - девушки. Если вы их не обидели, можно рассчитывать на честную игру.

12

   Вера сидела в кабинете в той же позе, в какой ее оставил Тихий. Дверь открылась, и комната наполнилась радостным женским криком, так не уместном в аскетичном кабинете следователя. Осип Герасимович немного растерялся. Никогда еще ему не приходилось оказываться в компании трех красивых женщин. Когда визги радости от встречи старых подруг умолкли, Вера сказала:
- Никогда бы не подумала, что можно так радоваться тому, что находишься в Следственном комитете.
- Можете оставаться здесь, сколько посчитаете нужным, - ответил Тихий и не узнал свой голос.
- А не пожалеете? - испытывающе взглянула на него Вера.
Осип Герасимович состроил гримасу, похожую на улыбку, и ответил:
- Сожалеть можно только о том, что не совершил, а что было, то было, что о нем жалеть-то, - и чтобы закончить этот не удобный для него разговор, дал указание отвезти девушек домой.
   Утром следующего дня начались допросы и очные ставки. Задержанные признавались только в посещении дачи Мосина, а в остальном валили все на хозяина заведения. Факт стриптиза с участием несовершеннолетних отрицать было сложно, потому что это подтвердили оба зама мэра на очной ставке. Сложнее было доказать сексуальное насилие. Скорая с Телячкиным полностью отрицали половые контакты с девушками, а следовательно говорить о насилии было безосновательно. Тихий понимал, что без очной ставки дело не сдвинется, но тянул, не желая подвергать девушек еще одним испытаниям. Однако без этого было не обойтись, и он, оговорив   все возможные повороты в ходе встречи с их обидчиками, пригласил на следующий день к себе Игнатову и Оболдину.
   Войдя в кабинет следователя девушки увидели уже сидящего за приставным столом Телячкина и еще каких-то людей. Тихий предложил им сесть напротив подозреваемого, затем включил камеру и после формального вступления  поинтересовался, знакомы ли друг с другом участники очной ставки. Получив утвердительный ответ, он задал первый вопрос:
- Что происходило летом 2014 года на даче директора детского дома, после того как туда привозили девушек?
- Мы исполняли стриптиз перед этим, - Лена кивнула в сторону зам начальника полиции, - и еще там были прокурорша Скорая, и двое из администрации города.
Телячкин не стал оспаривать ее слова.
- Что происходило после окончания стриптиза? - Задал следующий вопрос следователь.
- К нам за сцену приходили этот, директор и прокурорша, - продолжала отвечать Лена.
- И что происходило дальше?
- А дальше они нас разбирали и уводили в отдельные комнаты с кроватями и там насиловали, - резко сказала Люда.
- Никакого насилия не было, и половых отношений не было. За клевету в тюрьму попадают, деточка, - отрезал полицейский чиновник.
- Какие у вас есть основания это утверждать? - спросил Тихий девушек.
- А какие нужны основания! Именно так все и происходило, - начала нервничать Люда. - Они нас заставляли вино пить, а потом тащили в постель.
- Кто конкретно это делал?
- Этот и директор, - ответила Лена, - иногда они менялись.
- Поясните.
- Ну сначала с одной, а потом с другой, менялись комнатами.
- Там был кто-то еще или только Мосин и Телячкин?
- Только они.
- Я же говорю, это абсолютная клевета! Не было такого! - почти закричал зам начальника полиции.
Осип Герасимович не обратил на него никакого внимания и продолжил:
- Можете привести в пример какие-либо подробности, указывающие на то, что насилие сексуального характера по отношению к вам применил именно этот человек7
- Так какие же могут быть подробности? Силой раздел, сам разделся и навалился! -
- Вы говорите сам разделся. А не заметили ли вы каких-нибудь особенностей, характерных признаков на теле подозреваемого?
Наступило молчание. Вдруг, Люда, как будто что-то вспомнив, воскликнула:
- Да, у него пенис до колен, и цвета темного как у негра.
- А еще шрам от аппендицита, а с левой стороны у паха крупный невус, а на левом бедре спереди два подкожных липидных отложения размером с крупный виноград, этого достаточно? - запальчиво поинтересовалась Лена.
Телячкин молчал и сосредоточенно смотрел в одну точку. Тихий вывел его из этого состояния вопросом;
- Вы подтверждаете наличие у вас перечисленных признаков или будем проводить медицинское освидетельствование?
- Это еще ни о чем не говорит. Может они меня голова видели на пляже или в бассейне. Это все косвенная информация, - защищался Телячкин.
- Так, освидетельствовать будем?
-Ну есть у меня там какие-то родинки, и хер у меня что надо! И что? - стоял на своем зам начальника полиции.
Осип Герасимович решил, что на сегодня достаточно и отпустил девушек. Настала очередь Надежды Викторовны Скорой. Он не предупреждал ее об очной ставке, рассчитывая на фактор неожиданности. Появилась она ровно в назначенное время. Как всегда эффектная с накрашенными красной помадой пухлыми губами и перехваченной черным широким ремнем и так узкой талией, делающей ее похожей на огромную осу, Скорая вплыла в кабинет, и, нависнув над столом Тихова своим впечатляющим бюстом, поинтересовалась:
- На каком основании, господин следователь, меня вызвали на допрос? Вы плохо учились и не...
- А вот тут вы ошибаетесь, - перебил ее Осип Герасимович, - у меня красный диплом. А на допрос я вас вызвал на основании уголовного дела, заведенного на вас по согласованию с прокурором области и по заключению районного суда. Так что на смену гардероба не рассчитывайте. Вам понятен ход моей мысли?
Скорая еще немного поколыхалась над Осипом Герасимовичем и, сев на стул, небрежно спросила:
- При чем тут гардероб?
- Очень не удобно в камере на шпильках и в узкой юбке, - почти по слогам пробурчал он.
- Вы сначала предъявите обвинение, а потом посмотрим кому и где будет не удобно.
В ответ Тихий сделал знак, и в кабинет вошла Вера. Ее облик был полной противоположностью Скорой. Маленькая, хрупкая и очень ладная фигура вызывала нежное восхищение, а локонами вьющиеся каштановые волосы и большие карие глаза на бледном аккуратном лице делали ее похожей на Андерсеновскую Дюймовочку. Но когда ее глаза встретились с растерянным взглядом Скорой, они сузились и приобрели злобное жесткое выражение.
Осип Герасимович начал говорить традиционные слова, предваряющие очную ставку, но Вера жестом руки остановила его.
- Ну вот, наконец и я дождалась радостного момента, - сказала она своим низким грудным голосом, так диссонирующем с ее субтильной фигурой.
- Вера...Верочка...Какой же ты стала...Еще красивее! - восхищенно шептала Надежда Викторовна. Вера подошла к столу и села напротив Скорой, не сводя с нее глаз. Тихий решил дать ситуации развиваться естественным образом.
- Ну давай рассказывай, нас же для этого позвали, - начала она, - как меня развращала, заставляла везде тебя целовать, как сама меня облизывала, делала мне больно, а потом трахала меня, не обращая внимание на мои слезы, просьбы. Ведь я тебя умоляла меня не трогать, а тебя это только заводило!
- Подождите, Вера, давайте по порядку, - решил вмешаться Тихий, - что можете сказать по этому поводу, Надежда Викторовна?
Скорая обвела всех взглядом и с усмешкой ответила:
- Да, что вы можете понять! Вы и мизинца ее не стоите! Она была маленькая, еще в себе не разобралась, а ты судить меня взялся, - она обернулась к Тихому всей мощью своего эффектного тела, - что ты смыслишь в своем пропуканном плаще?
- Штанах, надо говорить в пропуканных штанах, - поправил ее Осип Герасимович, - и все же, как можете прокомментировать рассказанное Тютиной?
Скорая смотрела на Веру снисходительно-мечтательным взглядом. И не было в нем ни злобы, ни агрессии, одно сожаление.
- Да, ничего я вам говорить не стану, - произнесла Надежда Викторовна и отвернулась к окну.
- Тогда у меня вопрос к Тютиной:
- Имеются ли на теле гражданки Скорой какие - либо отличительные признаки: родинки, родимые пятна, шрамы?
- Имеются. Большая темная родинка на лобке, еще есть особенности строения ее наружных половых органов, но я бы предпочла об этом не говорить.
Скорая повернула к ней голову и, повертев ей, тихо, не обращая ни на кого внимания, сказала:
- Но тебе же нравилось, я чувствовала, что ты такая же.
- Просто ты так хотела думать. Да меня в начале выворачивало каждую ночь!
- Все, на сегодня достаточно, - ударив по столу ладонью, сказал Тихий, видя какое впечатление на Веру произвела эта встреча. Он придвинул лист бумаги к Скорой. Она, мельком взглянув на него и, не задавая вопросов, подписала. Вера вышла первой. Взяв подписку о невыезде, Осип Герасимович, понимал, что это Скорую не остановит, поэтому попросил Лебедева несколько дней побыть с девушками. Володя согласился, как показалось Тихому, с радостной поспешностью. "Лена или Люда", подумал Осип Герасимович.

13

   Оставшись один, Тихий решил еще раз, не спеша подумать. От Телячкина и Груздева опасность не исходила - ода были в СИЗО, но что-то в этом деле не давало ему покоя. "Мосин устроил публичный дом из своих девиц старшего возраста", рассуждал Осип Герасимович, "Зачем, для кого? Вряд ли он хотел укрепить свои позиции, ему и так жилось хорошо и спокойно, значит он это сделал, в первую очередь, для себя и людей приобщил нужных. Девушки в детдоме не давали ему покоя, и он придумал, как этот покой обеспечить. Запугал или взял шантажом уже не имело значения, главное - он получил то, что хотел. Так неужели он ничего не оставлял себе на память? Он же должен видеть, какую власть он имеет над ними, и как получает сексуальное удовлетворение используя ее. Да, и лишний компромат на своих приятелей не помешает". Так рассуждая, следователь Тихий пришел к выводу, что Мосин должен был снимать происходящее у него на даче. Осталось самое малое - найти эти записи.
   Сам Тихий в обысках участвовать не любил, так было и в этот раз. Он решил не отвлекать Володю от важного задания и взял с собой двух оперов, которые проводили осмотр квартиры и дачи. Они поехали на дачу. Тихий был уверен, что если Мосин хранил записи, то на даче. Там и возможности больше, а главное - это место воплощения его скрытых желаний, и все связанное с этим должно находиться там же. Осип Герасимович не спеша ходил из комнаты в комнату, указывая оперативникам места для более тщательного осмотра. Наконец, оставив их наверху, он один спустился в подвальные помещения. Общий зал со сценой его не интересовал, он стал осматривать комнаты. "Если съемка велась скрытой камерой внутри помещения, то надо все просмотреть по сантиметрам. Если же это происходило иным способом, то надо обследовать периметры комнат, возможно остались какие-то следы. Оба зама говорили, что прекратили ездить на стриптиз лет шесть назад, но иногда заезжали расслабиться, просто выпить и закусить. Последний визит был в прошлом году, и Мосин предлагал спуститься вниз,  но они отказались. Девушки выпустились пять лет назад, значит, минимум четыре года Мосин возил на дачу других девушек, следовательно, оргии продолжались, и хозяин заведения, скорее всего, все фиксировал. Искать новых жертв сейчас можно, но только для выявления новых участников, Скорая, действительно, прекратила появляться на даче после отъезда Веры, а Телячкин, даже если и продолжал пользоваться услугами, то на новые обстоятельства это не тянет, он и так свое получит."
   С этими мыслями Осип Герасимович обошел все четыре комнаты, но ничего обнаружил. Он решил еще раз проделать весь предполагаемый путь хозяина дачи от застолья, спуска в подвал до распределения по комнатам девушек с клиентами. Тихий был уверен, что Мосин не начинал съемку заранее, значит делал это в последний момент. В коридоре подвального помещения, куда выходили двери комнат, была еще одна дверь в ванную комнату. Тихий все внимательно там осмотрел, но ничто не привлекло его внимание. Когда он перед выходом еще раз бросил взгляд на ванную, что-то промелькнуло в голове, он еще раз посмотрел на дальнюю стенку, и понял, что ванная казалась существенно длиннее остальных комнат. Он простукал стену, граничащую с одной из комнат и услышал глухой звук полого пространства. Приглядевшись, Тихий заметил, что одна плитка слегка выступает. Он нажал на нее и, повернувшись на сорок пять градусов, плитка превратилась в ручку. Тихий вошел в длинный узкий коридор, с одной стороны которого слегка светились четыре небольших окна. Сквозь них можно было видеть все четыре комнаты. Тихий вернулся назад и понял, что этими окнами были зеркала, встроенные в стену, но слегка выступающие, чтобы создавалась иллюзия настенных зеркал. Теперь тихий не сомневался, что записывалось все происходящее за стенами с другой стороны. Осталось найти записи. Было понятно, что Мосин, вероятно, спускался со всеми в подвал и, дав гостям разойтись по комнатам, включал какое -то устройство и возвращался в свою комнату. Вдруг Тихий остановился, быстро достал телефон и позвонил Лебедеву. Володя со своими подопечными находился в квартире, снятой для Веры Леной. Девушки уже привыкли к своему опекуну и держали себя с ним по-дружески. Осип Герасимович попросил позвать Лену.
- Лена, скажи, Мосин всегда занимал одну и ту же комнату в подвале или разные?
- Всегда ближнюю к туалету. Он называл ее кабинетом. У него там и стол стоял письменный с креслом.
Тихий видел и стол, и кресло, но обследовав их, ничего не обнаружил. После разговора с Леной он вновь зашел в эту комнату. Сел на край кровати и начал внимательно визуально изучать каждый предмет. Ничего не наводило на мысль о тайнике. Тогда он подошел к столу и сел в кресло. В ящиках тоже не было ничего сколь-нибудь важного. Тихий сидел откинувшись на спинку и внимательно всматривался в стол. Затем резко встал, достал многофункциональный швейцарский нож, подаренный на какой-то праздник, поддел с краю филенку, закрывающую фасадный торец, и сунул руку в образовавшуюся полость. Всего в тайнике находилась дюжина дисков, помеченых буквами СН, ТН, КС и ВВ. Было два безымянных диска. Положив все на место, Тихий поднялся наверх и поручил помощникам найти двух понятых. Ими оказалась соседская пара пожилых людей, только что приехавших на дачу. В их присутствии Тихий и произвел изъятие дисков.
   Перед просмотром вещдоков Осип Герасимович почему-то волновался. Он не стал искать причину этого волнения, но протокол изъятия дисков положил в сейф, закрыл кабинет изнутри и приступил к просмотру материала.
   Процедура заняла примерно два с лишнем часа. После ее окончания Тихий долго еще сидел не двигаясь в темноте кабинета, изредка тяжело вздыхая. Он получил ответы на все заданные и еще не заданные вопросы. Сейчас его интересовало только одно - приобщать этот материал к делу или нет. Так и не приняв окончательного решения, Осип Герасимович спрятал диски в сейф и поехал домой.

14

   На утро Осип Герасимович встретился с девушками, которых привез Володя, у детского дома. Он договорился с заместителем педагогического совета, Антоновой Наталией Сергеевной, которая после смерти Мосина исполняла обязанности директора, встретиться с девушками старших классов от шестнадцати лет. Антонова была искренне рада увидеть своих бывших воспитанниц, и девушки обрадовались их встречи. Тихий не назвал истинную причину их визита, объяснив его расследованием обстоятельств смерти бывшего директора.
   Хотя для Лены, Люды и Веры погружение в прошлое было не очень приятным воспоминанием, они все же находили силы улыбаться и болтать с узнавшими их подросшими воспитанницами. Из всех собравшихся девушек в общем зале Тихий попросил остаться только троих. Он их узнал по записям Мосина. Девушки выделялись своей внешностью, но держались очень скромно. Оставив их с бывшими выпускницами, он ушел с Наталией Сергеевной поговорить "без свидетелей" в ее кабинет. Антонова налила Осипу Герасимовичу чая и стала отвечать на его вопросы. Когда он простившись с и.о. директора вышел на улицу, девушки уже ждали его, о чем-то беседуя с Володей. Всей компанией они отправились в СК.
   Тихий не ждал многого от этой встречи, но, оказалось, новых фавориток Мосина удалось разговорить, и они подтвердили, что директор привозил их на дачу, они так же исполняли стриптиз, а потом спускались в подвал. Однако, оказалось, Мосин усовершенствовал схему, сделав ее надежнее - он стал платить девушкам. Очевидно,  и брать с гостей он стал больше. После посещения детского дома появилась еще одна проблема. Надо было выяснить, кто такой ВВ и обеспечить безопасность новым фигуранткам. Личность КС устанавливать не было необходимости, так как на записи было видно, что это был Колесников Вячеслав, то есть Слава. Он появлялся в кадре только однажды, но, помня, как он отреагировал на визит Тихова в мэрию, этого было достаточно, что бы ожидать неприятностей. Оставался ВВ. Объяснив служебной необходимостью присутствие в детдоме оперативного сотрудника  на время следствия, Тихий, дав соответствующие инструкции, послал туда толкового парня. Чтобы не поднимать шума, он не стал посылать машину за Колесниковым, а пригласил его для уточнения некоторых деталей. Зам мэра не заставил себя ждать и появился вскоре после звонка следователя. "Значит нервы шалят", заметил про себя Тихий. Как только чиновник появился в кабинете, Осип Герасимович попросил оставить его на один с приглашенным. Развернув ноутбук в сторону зама, он шлепнул с оттяжкой по клавише. Лицо Колесникова побледнело и покрылось капельками пота. Он сидел молча не двигаясь, сосредоточенно вглядываясь в экран, даже после завершения сюжета.
- А теперь вот это. - Тихий запустил новое видео. - Это кто? - с нажимом спроси он.
- Потехин Виктор Викторович, - неузнаваемо глухим голосом прошептал зам.
- Не знаком.
- Опека, - прозвучал шепот.
- Не дурно! Прокуратура, полиция, мэрия и опека. Полный набор, только СК не хватает. А друг ваш, заодно и родственник почему не запечатлен? - заранее зная ответ, спросил Тихий.
- Он не ходил.
- Кому вы говорили о нашем разговоре, кто из фигурантов в курсе? - меняя тон на жесткий, спросил Осип Герасимович.
- Потехин.
- Что он или вы собирались предпринимать?
- Я ничего, не ожидал ведь. А Потехин  резкий он на многое способен, .
- Адрес?
- Так я у него не был. Его Мосин привел.
Тихий объявил Колесникову, что тот задержан  по подозрению в насильственных действиях сексуального характера с несовершеннолетними и вызвал конвой для сопровождения задержанного в СИЗО.
К Потехину на работу Тихий прибыл в сопровождении двух полицейских на автомобиле СК. В отделе опеки и попечительства сказали, что шеф уехал в мэрию, но звонок туда показал, что он не появлялся. Осип Герасимович предупредил Лебедева об опасности и отправил машину с полицейскими в его распоряжение.  Сам Тихий вернулся в детский дом. С дороги он позвонил Наталье Сергеевне и попросил пригласить трех девушек, с которыми сегодня встречались бывшие воспитанницы детского тома, к себе в кабинет и ждать его приезда. Он не стал ничего объяснять, боясь не обдуманных поступков ничего не подозревающей женщины, только попросил звонить ему сразу, если ей что-то покажется странным или необычным.
   Подъезжая, Тихий увидел стоящий перед воротами детского дома черный внедорожник с чужими номерами. Он вызвал наряд полиции, а сам быстро пошел к кабинету директора. Жизнь детского дома текла обычным порядком. Дети бегали, играли, шушукались, завидя нового человека, но через цветы на подоконниках, всевозможные доски объявлений и плакаты на стенах, выкрашенных масляной  краской пробивался дух казенного учреждения, навивающий тоску с первых шагов по его коридорам. Подойдя к двери кабинета директора, Тихий услышал внутри голоса, один из которых был мужским. Немного подумав, Осип Герасимович рывком открыл дверь и, раскинув руки в примирительном жесте, пошел к столу, за которым сидела хозяйка кабинета.
- Наталья Сергеевна, голубушка! Ну, я уже жду почти целый час! Мне референт омбудсмена телефон оборвал! Второго такого шанса не будет. Давайте, давайте, вы уже вижу собрались? - он взглянул на девушек, сидящих вряд на стульях. Произнося первое, что приходило в голову, Тихий заметил одного мужчину крепкого телосложения, присевшего на край стула поодаль, а второй сидел напротив Натальи Сергеевны и что-то настойчиво ей говорил. При появлении Тихова разговор прервался, и все в недоумении смотрели на Осипа Герасимовича.
- Постойте, - прервал молчание говоривший, - девушки должны поехать в отдел опеки и попечительства. У них очень важное мероприятие - подготовка оформления  квартир, выделяемых государством выпускницам детского дома. Это право предоставляется сто пятьдесят девятым Федеральном законом, и опека должна обеспечить контроль за его выполнением.
- А, так вы из опеке? - обрадовался Тихий, - Это очень кстати. Давайте вы тоже поедете с нами как представитель власти. Поприсутствуете на награждении выпускниц, мероприятие будет проходить в мэрии.
- Странно, я ничего об этом не слышал. Нас должны были предупредить, такие мероприятия обычно организуются при участии отдела опеки. А вы, извините, кто будете? - спросил Потехин, осматривая внешний вид Осипа Герасимовича. В это время Тихий заметил через окно подъехавший полицейский УАЗик. Он сменил добродушное лицо на свое обычное выражение и слегка задумавшись, ответил:
- Дело в том, гражданин Потехтн Виктор Викторович, что я из Следственного комитета, его старший следователь Тихий Осип Герасимович. А приехал я за вами... Сидеть, - вдруг крикнул он угрожающе и сунул руку в карман плаща, выставив внутри палец вперед, отчего плащ оттопырился в сторону сидевшего поодаль бугая. Тот почти уже встал и закинул руку за спину.
- Стреляю без предупреждения, - успел раньше крикнуть Тихий, и амбал застыл. В это время дверь распахнулась и вбежали двое полицейских с автоматами.
- Принимайте этого, - он указал на бугая, - у него сзади пистолет.
Пока с ним возились, Потехин с разбега разбил окно и вылетел со второго этажа. Внизу газон смягчил падение, и он, грамотно сгруппировавшись, сделал кувырок и встал на ноги. Осип Герасимович не рискнул повторить маневр и, крикнув на ходу "Этого в СИЗО", побежал к лестнице. Когда он оказался во дворе, Потехин в черном внедорожнике уже заворачивал за угол. Тихий связался с дежурным по городу и объявил план-перехват, затем вернулся в кабинет директора, где застал Наталью Сергеевну о чем-то оживленно спорящую с девушками, казалось, намертво вросшими в стулья.
- Прошу прощение за этот спектакль. Он был вызван служебной необходимостью, - обратился Тихий с улыбкой к директору.
Наталья Сергеевна стала говорить об артистическом таланте Тихова, который услышав эти похвалы сразу заскучал и, прервав ее дифирамбы, попросил оставить его с девушками наедине.
- Я понимаю, что могу их допрашивать только в вашем присутствии, но, уверяю вас, это не допрос. Учитывая произошедшее и мой не дюжий талант артиста, думаю вы не будете против.
Директор мгновение колебалась, но потом как-то с радостью согласилась и вышла за дверь. "Ведать, у нее тоже есть шкаф со скелетами", подумал Осип Герасимович. Затем, повернувшись к девушкам спросил:
- Надеюсь, вы понимаете, что мне все известно?
Девушки с готовностью закивали головами.
- Кроме одного, - продолжал он, - было ли насилие. Возможно, вы решили таким образом заработать и пошли на связь добровольно. Замечу, что это ваше право и законом не запрещено, если бы не деньги. Вам всем уже шестнадцать?
- Семнадцать, - отозвалась одна девица.
Тихий ждал ответа на заданный вопрос.
- Конечно было! - не выдержав молчания, возмутилась другая. И все троя начали одновременно рассказывать свои версии этой истории.

15

   Раздался звонок в дверь. Лебедев открыл и увидел на пороге шефа. Вид у Тихова был очень уставший, если не сказать вымотанный. Он прошел в комнату и плюхнулся в кресло. Он понимал, что все ждут новостей, поэтому прикрыл глаза и жестом показал, чтобы дали отдышаться. Вера принесла ему большую чашку чая и, отхлебнув несколько глотков, он произнес:
- Все, больше бояться некого. Все фигуранты под замком, а иной далече.
Лена с Людой, имеющие личную историю общения с Осипом Герасимовичем, подошли и с двух сторон обняли его за шею, коротко сказав "Спасибо". Он продолжал пить чай, вместо ответа кивая головой, и ждал с надеждой, что его обнимет Вера. Он не хотел впускать в голову мысль о том, кем стала для него за пару дней эта хрупкая девушка со стальным характером и завораживающим голосом. Он знал, что это не нужные мысли, только осложняющие жизнь, но запрещать себе маленькие радости не хотел.
- Осип Герасимович, - вдруг раздался знакомый контральто, - когда все закончится, Вера сделала паузу, - надеюсь хорошо, я бы хотела пригласить вас в парк, там есть маленькое кофе с прекрасным кофе и сдобными булочками. Вы любите кофе с булочками?
Делая очередной глоток, Тихий соображал - это провокация, насмешка или женская прямота. Короткое знакомство с ней не давало повода для насмешек. Она, практически, убила Мосина, и он ей помог остаться в стороне. Нет, это прямота, обычно не свойственная женщинам, но не Вере, она внутренне сложный человек и с ней трудно выстраивать отношения, но если она идет на встречу, то это искренне.
- Главное, что бы вы не передумали, - ответил он уклончиво.
- Не вижу для этого никаких причин.
- Не бритый, не ухоженный, пожилой брюзжащий мужик, ведь вы таким меня увидели, да, впрочем, я таким и остаюсь. Зачем же меня выгуливать, да еще кормить пампушками?
- Кормить ими будете меня вы, я просто пригласила вас погулять, а вы меня в кафе.
- Вы уже мной пытаетесь управлять, - добродушно прокомментировал Тихий.
- А зачем вы кокетничаете? Или пожилой в смысле пожил, не в смысле старый?
- У нас разница лет в двадцать, прикиньте?
- Прикинула. Так ведь женщина создана для того, что бы украсить жизнь порядочного мужчины, а порядочным можно быть в любом возрасте. Вы же порядочный?
- Вот здесь я согласен. Настоящим порядочного мужчин делает не отношение к пролетариату, а отношение к женщине. Это мысль Маркса, не моя, хотя целиком ее разделяю.
- Правильно, значит, порядочный мужчина становится настоящим, только если хорошо относится к женщине. Я толковая ученица?
- Даже слишком.
Присутствующие с интересом слушали эту перепалку, и Лена, чтобы поддержать подругу, предложила некие условия: если задержанных посадят, то Тихий идет в парк, ну а если нет, то нет.
- Это игра в одни ворота. Я знаю, что посадят, вы знаете, что посадят, а где же равенство начальных условий? Выходит в любом случае я иду, так себе ваш тотализатор, - заметил Осип Герасимович и, как бы невзначай добавил, - но кофе я бы выпил.
- Мастер вы напустить туману, - сказала Вера и взяла Тихова под руку.