Ножницы

- Где ножницы?! Ангелина! Куда они опять делись?! Сколько можно?! Ничего в этом доме не найти, когда надо!
Полина вздрогнула, и жирная синяя линия перечеркнула лицо принцессы, которую она рисовала. Ну вот! Должно было быть сказочное платье, как у Снежной королевы, а получилось… Мгновение на раздумья и вот уже на альбомном листе не лицо милой принцессы, а синий гоблин. Полина сердито черкала толстым синим маркером снова и снова, до тех пор, пока бумага совсем не размякла и не потянулась за фетровым кончиком рваными, некрасивыми полосками.
- Дырка… - удивленно протянула Полина, разглядывая получившееся безобразие.
Родители продолжали что-то кричать, ссорясь, и Поля сердито отодвинула в сторонку альбом. Она встала со своего стульчика и подошла к кроватке, что стояла в углу.
- Проснулся? А почему не плачешь? Может, они ругаться перестанут…
Она протянула брату палец и маленький Кирюшка ухватился за него. Поерзал немного, пытаясь подняться, закряхтел сердито, когда не получилось, и сморщил смешной курносый нос.
Брата Полина «получила в подарок» на Новый год. Вместо елки и красивой коробки под ней. Вместо мамы, которая суетится на кухне, готовя что-то вкусное и поминутно покрикивая то на нее, Полину, то на отца:
- Не вертитесь под ногами! Поля! Иди в детскую! Лёня! Горошек купить забыли! Быстро в магазин, а то я ничего не успею! И хлеба купи! Господи, почему я должна всё всегда помнить?!
Полина, несмотря на сердитую в такие моменты маму и недовольного папу, все-таки радовалась. Суета означала, что скоро праздник. Что придут гости и можно будет тихонько таскать конфеты из вазочки, пока мама не заметит и не погрозит пальцем. Но ничего не скажет. Ей будет не до того. Она будет бегать туда-сюда из кухни в гостиную, а, когда все наедятся и наступит время танцев, положит руку на плечо отца и поплывет в медленном танце, так похожая на тех принцесс, которых любит рисовать Поля.
Красивая мама у Полины. Очень красивая. И Поля «в нее». Так бабушки говорят и воспитатели в детском саду. Поначалу Полина не могла понять, почему они тянут это: «Красивааая!», с таким недовольством.
А теперь знает! Завидуют! Вот!
Так бабушка Нина сказала. А еще сказала, что Поля «тот еще ангелочек» и, когда вырастет, будет «вся в мать». Полина чувствует, что это не очень хорошо. Но почему – не знает.
Может быть потому, что бабушка Нина никогда и ничего не говорит просто так. А уж если сказала… Так тому и быть…
Бабушка Нина Полинкиной маме не мама, а свекровь. Противное такое слово. Ругательное, наверное. Когда Полина мама произносит его, девочке хочется почесать коленку, как всегда бывает, когда Поля нервничает. А еще почему-то хочется сбежать куда подальше, лишь бы не слышать злости в любимом голосе.
Бабушку Нину Полина немножко не любит. Не всегда, конечно, но иногда. Например, когда та Полининой маме говорит что-то неприятное. Мама тогда «куксится» и долго с папой не разговаривает. И дома становится тихо и немного страшно. Вот тогда-то Полина и понимает, что лучше бы родители ругались. Потому, что, когда они молчат, у Поли чешутся обе коленки, а не одна. И щеки становятся алые, как любимые яблоки. Она раздирает их ногтями, потому, что зуд унять просто невозможно.
Мама тогда спохватывается и начинает пичкать Полину таблетками и мазать всякими противными мазями, а, заодно мирится с папой. Так что хоть какая-то польза от Полиной странной аллергии все-таки есть.
После этого бабушка Нина обычно пропадает надолго, но снова появляется, когда приходит время каких-нибудь праздников, вроде Нового года, и все опять друг друга терпят.
Почему мама так не любит бабушку Нину, девочка не знает. С виду все хорошо, когда они собираются по праздникам, улыбаясь друг другу. Вот только цену этим улыбкам Полинка уже поняла. Это «покерфейс». Полина хорошо знает, что это такое. Дед Коля научил.
- Когда хочешь быть в выигрыше, не давай никому понять, что у тебя на душе творится. Меньше знают – крепче спят. А пока они спят, ты – раз! И выиграла!
В покер Полина тоже уже умеет играть. Плохо еще, конечно, но что-то получается. Считать она научилась куда раньше, чем читать. Бабушка Нина ругалась поначалу, когда заставала их с дедом за картами, а потом перестала. Сказала, что может быть и неплохо то, что девочка так хорошо считать научилась и головой соображает. Так что теперь Полина, приезжая в гости к бабушке с дедушкой, сама тащит коробку с картами, торопя деда:
- Что ты копаешься! Скоро мама приедет! И тогда нам попадет!
Мама о Полиных успехах пока не знает. И это хорошо. Нервничать будет, а ей это ни к чему. Она же Кирюшу кормит.
Точнее, кормила. Закрывала дверь в свою комнату и запрещала Полине входить. А неделю назад Кирюше поставили новую кроватку и теперь он спит в детской, вместе с Полиной. Мама устала и «потеряла молоко», потому что «все, кому не лень, трепали ей нервы». И поэтому, кормит теперь братца Полинкиного из бутылочки днем, а папа, недовольно ворча, делает это ночью.
Брата Полина, наверное, любит… Ей все вокруг твердят, что она должна его любить и Полина старается. Правда, маме ее старания не очень нравятся.
- Поля! Отойди от него! Он и так всю ночь мне спать не давал!
Слыша такое, Полина обижалась и уходила из родительской спальни, где стояла колыбелька Кирюши. Если мама ругается, то ничего хорошего не жди. Разозлится и кричать будет, уже не боясь разбудить Кирилла. А Полина страшно не любит, когда кто-то, а уж тем более мама, кричит. Поначалу Полина пугалась и закрывала глаза, а то и сама начинала плакать. А теперь уже привыкла и с интересом наблюдает, как меняется красивое лицо мамы, когда та начинает ругаться. Вот уголки губ у нее поползли вниз, глаза словно стали больше, а лоб наморщился. И уже перед Полиной не мама, а страшная колдунья из сказки. Та самая, что всех не любит и никому добра не желает. Раньше Поля боялась, что мама, превратившись в эту ведьму, так и останется такой насовсем. А потом поняла, что такого не будет. Просто мама поругается, успокоится и снова станет собой. А потому и переживать нечего. Человек ко всему привыкает, как бабушка Нина говорит. И жить как попало, и любить, кого не надо.
Полина знает – это она так про папу говорит.
Отец Поли, по мнению бабушки Нины, «неудачный» получился. У нее ведь два сына. Первый – Леонид, отец Полины, старший и «очень непутевый», а второй – Лёшенька, бабушкина «отрада и надежда». Почему дядя Лёша «отрада», Полинка понять не может. Он, конечно, веселый, но очень уж часто после его появления в родительском доме бабушка Нина плачет. Это потому, что дядя Лёша все время что-то «вытворяет», а бабушка Нина его жалеет. А все потому, что дядя Лёша ее «младшенький».
Полина на все это смотрит и думает, как бы сделать так, чтобы Кирюша таким не стал. А то, что тогда получается? Мама ее плакать будет и Полину тоже «непутевой» называть начнет? Так, что ли?
Ну уж, нетушки! Так не годится! Полине такой «расклад» вовсе не нравится! Потому, что она точно знает, если бы бабушка папу так часто не бранила, то он был бы куда счастливее. Вон, когда у папы день рождения был, она расчувствовалась и любимым сыночком его назвала! Так, папа после этого почти неделю песни пел и Кирюшу по ночам спать укладывал без напоминаний. А мама ругаться почти перестала и даже помогла Полине поделку в детский садик сделать. Не сама сделала, прогнав Полину спать, а села рядом и помогла вырезать все листочки и цветочки, а потом поцеловала Полю. И сказала, что очень ее любит.
Полина очень любит, когда мама ее обнимает. Жаль, что бывает это не очень часто. Обычно у мамы времени на «телячьи нежности» не хватает. Полина не раз удивлялась тому, что мама повторяет слова бабушки Нины, хотя сама считает, что та неправильно к своим детям относится. И к папе Полинкиному, и к дяде Лёше.
- Любила бы их одинаково и проблем меньше бы было. А то одного затюкала, а другого избаловала. Вот и результат! Ни тот, ни другой счастливыми так и не стали…
Полине это понятно, но немного тревожит. А что, если мама так же будет к ней относиться? И к Кириллу? Тогда что будет? Они станут нелюбимыми? И Кирюша будет так же плохо себя вести, как дядя Лёша?
Эта мысль Полине совсем не нравится!
Она однажды видела, каким может быть дядя Лёша, после того, как «время хорошо проведет».
Мама была в больнице и должна была вот-вот приехать оттуда с братиком, а Поля была у бабушки с дедом. Куда ее еще девать было? Мамины родители далеко живут и Полину к ним в гости возили всего несколько раз. «Не наездишься», как папа говорит. Вот и приходится ей, если что случится и родителям нужно отлучиться, жить у бабушки Нины и дедушки Коли. Папа ее туда привез, а сам уехал в командировку. Полина тогда немного погрустила, но решила, что потерпит ради мамы. Мама ведь просила ее вести себя хорошо и бабушку слушаться. Вот Поля и слушалась.
Бабушка в тот вечер, когда все случилось, к соседке ушла. Включила телевизор и сказала Полине вести себя тихо, как мышка, пока дед спит. Полина и вела. Посмотрела мультик, а потом залезла в бабушкину шкатулку и навела там порядок, разложив украшения так, чтобы красиво было. А тут и дядя Лёша пришел. Увидел, что Поля бабушкино кольцо в руках вертит и отобрал. Сказал, что ему нужнее. А тут дед проснулся. Они немножко поругались, а потом дядя Лёша как закричал! И Полина испугалась. Выскочила из квартиры и побежала бабушку искать. Только этаж немножко перепутала. Стучала-стучала в дверь, которая, как ей показалось, в квартиру бабушкиной подруги, тети Насти, вела, а оказалось, что это чужая. Парень, который ей дверь открыл, Полину ругать не стал, к бабушке отвел, и помог дядю Лёшу «угомонить». А когда все успокоились, бабушка Полине сразу три конфеты дала и долго сидела рядом. Ждала, пока Полина уснет. Поля глаза закрыла и сделала вид, что спит, а сама все слышала. И как бабушка плакала, и как деда корила за то, что тот сына пожалеть не хочет.
Почему дядю Лешу жалеть надо, Полина так и не поняла, но решила, что сделает все, чтобы Кирюша таким не вырос. Все-таки она старшая сестра! Пусть слушается!
Кирилл, конечно, слушаться ее пока не спешил. Маленький ведь еще совсем. Но уже узнавал! И, когда Полина протягивала ему свой палец, или брала за ручку, тянулся к ней, улыбался и пускал пузыри. И почему-то Полине это очень нравилось. Она даже кораблик брату нарисовала и вырезала, чтобы у кроватки приклеить, когда они с мамой поделку делали. Только забыла. Как и то, куда засунула ножницы мамины, когда закончила резать бумагу. Свои-то убрала на полку, но они же глупые, с тупыми кончиками. А кораблик был маленький и ей понадобились мамины ножницы. Ими вырезать сложнее, ведь они очень острые, зато получается лучше.
Крик на кухне зазвенел громче и затих, а Полина приложила пальчик к губам, приказывая брату молчать, и на цыпочках пробежала через комнату к своему столику.
Вот они!
Полина вытащила мамины ножницы из своей коробки с карандашами и осторожно тронула пальцем острые кончики. Мама сунула их в эту коробку машинально, когда убирала обрезки бумаги и наводила порядок на Полином столе, а потом, наверное, забыла.
Да и Полина тоже хороша! Сразу не вспомнила, когда услышала, как родители ругаются…
Полина шагнула было к двери, чтобы отнести ножницы родителям, но тут же передумала. Ведь разругаются еще больше! Папа скажет, что мама ничего не помнит и вообще «Маша-растеряша», а мама обидится и снова начнет кричать, что устала и ей все надоело… Разве хорошо это будет?
Полина покрутилась на месте, раздумывая, что же делать дальше, а потом подошла к окну и отодвинула легкую занавеску.
До ручки сразу она не дотянулась и пришлось вернуться к столу и тащить к подоконнику стульчик. Замки на окна родители так и не поставили, хотя не раз говорили об этом, делая ремонт в детской. Полина сама слышала.
Ручка подалась, и окно распахнулось, впустив осенний сырой шум из далекого двора. Из-за подоконника людей было не видно, и Полина вытянула шею, пытаясь разглядеть тех, кто гулял в этот час во дворе. С двенадцатого этажа люди казались маленькими букашками, смешно бегающими по залитой светом фонарей спортивной площадке. Полина легла животом на подоконник, вытянула сначала одну руку, потом другую и пошевелила пальцами, ловя холодный октябрьский ветер. Ножницы, которые она положила было на подоконник, тут же стали холодными, и девочка поежилась, когда взяла их в руки. Она уже готова была бросить их вниз, чтобы точно знать, что родители их никогда не найдут и не будут больше из-за них ругаться, но остановилась, когда Кирилл гукнул в кроватке.
Что изменится, если эти ножницы улетят вниз? Разве родители что-то поймут? Нет! Найдется другая причина для ругани и не одна. И Полина снова будет сидеть в детской, черкать фломастерами по бумаге, превращая очередную принцессу в чудовище…
Поля залезла на подоконник, села, поджав под себя ноги, и долго-долго смотрела на соседние дома, в которых одно за другим зажигались новые и новые окна. И каждое окошко говорило с ней. Рассказывало о том, кто живет за ним, кто грустит, как она сейчас, или радуется. И окон этих было так много, что Полине неожиданно пришла в голову одна мысль. Не может быть так, чтобы за этими окнами все ругались… Где-то наверняка есть люди, которые обнимают своих детей и читают им на ночь сказки, а не прогоняют от себя, потому, что «голова болит» или «настроения нет»… И где-то никто не ищет ножницы «на ночь глядя», как говорит бабушка Нина, крича о том, что его не уважают… И где-то не плачет такая красивая женщина как Полинкина мама, просто потому, что красивым плакать нельзя, ведь они сразу становятся вовсе некрасивыми, а, чтобы превратиться обратно, им нужно много времени… И в это время у таких людей закрыты глаза и уши и даже своих детей они не видят и не слышат… Словно прячутся в своей «грустинке» и им становится очень плохо… А так нельзя!
Полина сердито шмыгнула носом.
Нет! Так не пойдет!
Полина спрыгнула с подоконника и захлопнула оконную створку. Так! Дотянуться до ручки… Есть! Теперь шторы… Стульчик на место! Где-то ее любимый толстый фломастер черного цвета? Вот он!
Она спешила, высунув от усердия язык, и уже не обращая внимания на копошащегося в кроватке Кирюшку. Рядом с синим гоблином места было не так много, но то, что хотела нарисовать Полина, все-таки поместилось, и она удовлетворенно хмыкнула, выдрав лист из альбома и полюбовавшись еще разок на свой рисунок.
- То, что надо!
Забрав с подоконника ножницы, она промаршировала на кухню и с размаху шлепнула листок на стол, швырнув следом жалобно звякнувшие ножницы.
- Хватит ругаться!
Ее крик был таким неожиданно громким, что родители разом замолчали, удивленно уставившись на дочь.
- Полина…
Ангелина глянула на мужа и приготовилась уже отругать дочку, но та стукнула кулаком по своему рисунку.
- Вот вы какие! Это ты – папа! Черный и страшный! А это – ты мама! Видишь? Кричишь! Я красный фломастер не нашла, поэтому язык тебе зеленый нарисовала! Красиво?! Нет! И вы некрасивые! И мы с Кирюшей, когда вырастем, будем тоже некрасивые! Потому, что бабушка говорит, что от осинки не родятся апельсинки! Это значит, что мы будем такие же, как вы! А я не хочу!
Полина почувствовала, как зачесалась сначала одна коленка, потом другая, но сердито сжала кулаки, чтобы не отвлекаться.
- Вы кричите и кричите! А там Кирилл проснулся! И я хотела, чтобы ты, мама, мне показала, как пуговицу пришивать! Ты же обещала! Давно, еще когда я у бабушки жила. Помнишь? Ты мне звонила, чтобы сказать, что Кирилл родился, а я тебе сказала, что у меня пуговица на юбке оторвалась и бабушке ее пришить некогда. А ты сказала, что научишь меня и я сама ее пришить смогу! Мама! Я хотела в этой юбке в садик ходить, но пуговицу мы так и не пришили! Тебе всегда некогда! И папе некогда! Вам всем некогда! У вас важные взрослые дела! Только, когда вы их решаете, почему-то всегда ругаетесь! А я так не хочу!
Коленки все-таки сделали свое дело, и Полина нагнулась, вцепившись ногтями в кожу и раздирая ее, пытаясь унять нестерпимый зуд. Слова у нее закончились и слезы, злые, такие же несправедливые и противные, как родительские слова, сказанные друг другу, все-таки нашли выход и щеки Поли обожгло солью. Она плакала и плакала, пока не почувствовала, как папины руки подхватили ее, а мамины ладони не накрыли прохладой истерзанные коленки.
- Полюшка, прости…
Полина ревела и ревела, чувствуя, как уходят вместе со слезами огорчение и досада на родителей. Пару раз она пыталась остановиться, стуча зубами о край стакана, который держала перед ней мама, но у нее это так и не вышло. Поля сидела на руках у мамы и икала так, что та вздрагивала вместе с ней. А потом все пропало. И Полина уснула, так и не услышав, как родители зашикали друг на друга, боясь ее разбудить…
А утром ее разбудил запах корицы и ванили, который в последнее время так редко появлялся в их квартире. Полина, не открывая глаз, потянула носом.
Мама булочки печет…
Кирилл хныкнул в своей кроватке и Поля, все еще жмурясь, прошлепала босыми ногами по полу и легонько погладила брата по животику.
- Голодный? Тебе нельзя булочки пока! Сейчас я маму позову! Она тебе молочка даст или кашку.
На кухне было тихо и тепло. Полина замерла на пороге, ловя ароматы, и удивленно ахнула, увидев свой рисунок, прикрепленный магнитами к дверце холодильника.
- Доброе утро… - Ангелина захлопнула дверцу духовки и притянула к себе Полину. Зарылась пальцами в спутавшиеся кудряшки дочери и кивнула на ее рисунок.
- Видишь? Это мы с папой сделали! Чтобы смотреть на него, когда придумаем опять поругаться… Не хочу такой быть, Поля! С зеленым языком и такой прической! Жуть! – Ангелина покачала головой и глянула на дочь. Голос ее стал тише. – И кричать больше не хочу! Ты права! Это некрасиво! Только мне одной не справится… Ты мне поможешь?
- А как? – Полина прошептала это так тихо, что Ангелина скорее догадалась, чем услышала.
- Если я начну опять ругаться, нарисуй меня снова, ладно? Я красный фломастер нашла, и на столик твой положила. Я буду смотреть на твой рисунок и пойму, что ты меня видишь вот такой, какой нарисовала…
- Хорошо…
Полина прижмется щекой к маминой ладони, а потом вспомнит о чем-то, запляшет на месте, и унесется по коридору в сторону уборной под тихий смех Ангелины.
А потом будет много всего.
И первые шаги Кирилла, и первая медаль на соревнования по художественной гимнастике у Полины. И много новых рисунков, которые украсят холодильник, сменяя один другой. Не все из них порадуют родителей Поли, но со временем синий гоблин все-таки уступит свое место принцессе, а черный монстр махнет на прощание хвостом и больше уже никогда не появится по Полиных рисунках.
Но тот, самый первый, который изменил жизнь этой семьи, Ангелина бережно спрячет в папку с документами и нет-нет, да и будет доставать оттуда, чтобы показать мужу или напомнить себе о том, как видят дети тех, кто рядом.
И, проводя тонкими пальцами по лицу синего гоблина, она снова вспомнит тот день, и потерянные ножницы, и плачущую дочь, раздирающую свои коленки, которые, к слову, совершенно перестали краснеть и чесаться с тех пор, как альбомный листок с дыркой посерединке занял свое место на холодильнике.
И складывая осторожно уже изрядно затрепанный рисунок, Ангелина глянет на себя в зеркало, по-детски высунув язык и проверяя, не позеленел ли он снова. Ведь любой маме хочется, чтобы ее ребенок видел ее прекрасной принцессой, а вовсе не синим гоблином с зеленым языком, да еще и дыркой на том месте, где должно было бы быть сердце…