Москва неугомонная

       Осенью в Москве шумят листодувы, а летом стрекочут косилки, траве на газонах свободно расти не давая.
       Зимой же грохочут мотором машины, что снег убирают со всех тротуаров.
       После грозы пилят деревья, что упали от ветра. Пилят и пни, чтобы не гнили.
       Землю завозят, чтобы росла там трава, которую снова без устали косят.
       Снимают асфальт, и снова кладут, для красоты вдоль всех дорожек повсюду бордюры.
       Машины снуют по московским дворам, ещё появились везде самокаты. И дети, и дяди, и тёти, и даже бывает, что бабки с дедами на самокатах с электрической тягой по дорожкам несутся.
       От гула в столице мухи пропали, исчезли всё бабочки, что над цветами летали, нет комаров, и жуков майских нет.
       Лишь во дворах чинно гуляют сизокрылые птицы, словно бездельники в день трудовой, они, по хозяйски  воробьёв отгоняют от крошек, что им бабули на землю кидают.
       Редко услышишь во дворах птичьи трели, от гула столичного все улетели. Нет и грачей, и скворцов тоже нет. Только вороны к шуму привыкли. И они все остались, каркая громко и гоняя собак.
       Повсюду растут эстакады, и хорды возводят с мостами. Гремят автострады.
       На переходах через дороги ставят повсюду щиты, пытаясь отгородить людей  от шума авто.
      Метро копают.
      Растёт столица, меры не зная. За МКАД выходит, маня на стройки мигрантов различных.
      Говор нерусский звучит при работе. Что говорят, им только понятно.
      Ведь не всё полиглоты в нашей в столице, и нашей она уж не может считаться.

                ***
           Исправлено, дополнено и доработано...
 
       Осенью в Москве шумят листодувы, а летом стрекочут косилки, траве на газонах свободно расти не давая.
      Зимой же грохочут мотором машины, что снег убирают со всех тротуаров.
      После грозы пилят деревья, что упали от ветра. Пилят и пни, чтобы не гнили.
      Землю завозят, чтобы росла там трава, которую снова без устали косят.
      Снимают асфальт, и снова кладут, для красоты вдоль всех дорожек повсюду бордюры.
      Машины снуют по московским дворам, ещё появились везде самокаты.
      На самокатах различных конструкций  детки галдящие, бывает и дяди серьезные с тётями, а иногда даже бабки с дедами по дорожкам молча несутся.
      От гула в столице мухи пропали, исчезли все бабочки, что над цветами летали, нет комаров, и жуков майских нет.
      Лишь во дворах на тропинках в траве траве и по дорожках в асфальте чинно гуляют сизокрылые птицы, словно бездельники в день трудовой, они по хозяйски воробьёв отгоняют от крошек, что им бабули на землю кидают.
      Редко услышишь во дворах птичьи трели, от шума столичного все улетели. Нет и грачей, и скворцов тоже нет. Только вороны к шуму привыкли. И они все остались, каркая громко и гоняя собак.
      Повсюду растут эстакады, и хорды возводят с мостами. Гремят автострады.
      Вдоль автострад и дорог скоростных ставят сплошные щиты, пытаясь идущих людей отгородить от шума авто.
      Офисы крупных компаний отгородились от пешеходов и всех посторонних вокруг своих  территорий из металла поставив решётки, или даже заборами, что сплошь из бетона, себя окружая.
      Метро копают станции строя по всей Москве.
      Растёт столица, меры не зная. За МКАД выходит, маня на стройки мигрантов различных.
     Говор нерусский звучит при работе. Что говорят, им только понятно. Не всё полиглоты в нашей в столице, и нашей она уж не может считаться.
                *