Маньяк с последней парты

17 марта
В классе стояла пыхтящая тишина: седьмой «А» писал контрольную за третью четверть. Со стены над доской на страдальцев сочувственно смотрели великие математики. Справа наверху висел длинный плакат с глубокомысленным изречением: «Математика — царица наук, арифметика —  царица математики».
Но Лика Грачёва была с царицей наук на «ты». Контрольную она написала за двадцать минут, затем успела помочь соседке по парте Рите Зайчук найти ошибку в уравнении другого варианта.
Лика была симпатичная, вполне оформившаяся девочка, невысокого роста, стройная, с тёмно-русыми волосами, собранными в задорный конский хвост. Весёлая чёлка слегка прикрывала её тёмные, будто нарисованные брови. Выразительные зеленовато-карие глаза обрамляли длинные чёрные ресницы. Прямой классический носик и полудетские губы с ямочками в уголках завершали образ. Порывистая и эмоциональная, она нравилась многим мальчикам в классе.
Её подруга Рита была немного выше, но пока ещё несколько угловата. Золотисто-русые волосы были коротко острижены. Живые серые глаза, слегка вздёрнутый носик, крупные рыхлые губы — на первый взгляд, ничего особенного. Но как только её лицо озаряла широкая белозубая улыбка, она становилась совершенно очаровательной. Поэтому ничего удивительного не было в том, что мальчики старались изо всех сил рассмешить Риту. Особенно Вовка Старков и Пашка Быков, которых подружки называли «наши лыцари». А всё потому, что ещё с шестого класса они сдружились и теперь любили проводить время вместе.
Положив тетради на край парты, девчонки открыли дневники якобы записать домашнее задание. Но на самом деле это было хитрой придумкой для переписки на уроке. У каждой между страниц был вложен листок, на котором писалась записка, соседка незаметно читала запись и писала ответ в своём дневнике. «Вовка спрашивает, провожаться идём?» — написала Рита. Лика посмотрела в окно, увидела солнце и согласно кивнула.
 
Про провожание.
Провожаться — это значило, что Вовка с Пашкой, тащили портфели подруг до дома, по пути развлекая их изо всех сил.
Лику провожать было легко: её дом был в двух минутах ходьбы от школы. Как обычно, Лика «закидывала» свой портфель домой, и они вчетвером шли провожать Риту, весело болтая, обсуждая школьные события, играя в догонялки, в общем, прекрасно проводили время. Дорога назад была не менее весёлой. Чаще всего «лыцари» провожали девчонок только днём и только в хорошую погоду.
Рита жила довольно далеко — в посёлке, в своём доме. По дороге нужно было пройти несколько домов, гаражи, интернат, затем пустырь, где по одну сторону было большое картофельное поле, а по другую — заросли боярышника. Тёмными зимними вечерами по этой дороге возвращаться из школы было довольно страшно. Поэтому все поселковые ребята собирались вместе и дружной гурьбой шли домой.
Однажды, в сентябре прошлого года, Лика была в гостях у Риты и слегка засиделась. Домой пошла, когда уже смеркалось. Подруга проводила её до околицы, постояла немного, помахала рукой и пошла назад. Оставшись одна Лика прибавила шаг, и вдруг ей показалось, что сзади её кто-то окликнул. Обернувшись, в неясных сумерках она увидела мужской силуэт. Её показалось, что он торопится её догнать. «Маньяк!» — мелькнуло в её голове. Хорошо, что Лика не переоделась после физкультуры и была в кедах. Она так сиганула, что если не рекорд мира, то рекорд школы по бегу побила точно. Дома, залетев в свою комнату, она выглянула в окно и увидела быстро идущего по дороге и глазеющего исподлобья на её окна одноклассника Серёгу Клинкина. С тех пор он и получил свою кличку — Маньяк.
   
17 марта
Рита придвинула свой листок: «Интересно, Маньяк снова за нами пойдёт? Опять он на тебя пялится». Лика машинально обернулась и наткнулась на упорный взгляд Клинкина с последней парты. Она быстро отвернулась и с досадой посмотрела на Риту.
— Зайчук и Грачёва! — раздался строгий голос Анны Ивановны. — Вы чего вертитесь? Уже всё сделали?
— Да, Анна Ивановна! — хором ответили девочки. — Мы домашнюю записываем.
Учительница подошла к парте, взяла в руки Ликину тетрадь, бегло посмотрев, довольно хмыкнула и забрала обе контрольные.
«Надоел он мне: скоро дырку в моей голове проглядит», — написала Лика.
«Да все давно знают, что он бегает за тобой», — не унималась Рита.
«Хватит тебе! Ты же знаешь, что терпеть его не могу! Я иногда его даже боюсь!»
Прозвенел долгожданный звонок. Все стали сдавать тетради. А девочки, положив в портфели дневники, под пристальным взглядом Маньяка пошли на литературу.

Про маньяка.
Серёга Клинкин вёл себя очень странно. Он никогда не разговаривал с Ликой, а просто смотрел на неё упорно, расширив ноздри, плотно сжав губы. Он смотрел своими голубыми глазами всегда и везде: в классе, в коридоре, на физкультуре, в столовой.
Из-за этого осенью Лика перестала сдавать деньги на обеды. И пока было тепло, они вместе с Ритой бегали в ближайший магазин. Там в кафетерии можно было купить горячий, вкусный пирожок с ливером за четыре копейки и стакан ароматного кофе с молоком и сахаром за шесть копеек. Но вскоре  обе заскучали по школьным котлетам с картошкой и пончикам с повидлом. Да и бегать стало уже холодно.
На уроках физкультуры Клинкин следил за Ликой, как кот за бабочкой. Сначала её это выводило из себя, а потом она перестала обращать на него внимание.

Про физкультуру.
Физкультура была её любимым предметом по нескольким причинам. Во-первых, ей нравилось бегать, прыгать, кувыркаться, и это у неё отлично получалось. Во-вторых, Лика хорошо играла в баскетбол и особенно в пионербол. Учитель физкультуры всегда хвалил её и ставил одни пятёрки. Вот он-то, Валерий Иванович, и был главной причиной того, что Лика перестала замечать гипнотизирующий взгляд Маньяка. Дело в том, что, как и другие школьницы, она была немножко влюблена в физрука, и для полного счастья Лике нужно было в конце урока услышать: «Грачёва молодец!» Тогда она, пряча довольную улыбку, бросала на учителя весёлый взгляд и радостно бежала в раздевалку.

17 марта
После литературы сразу провожаться не получилось: Рита, видите ли, не удосужилась сдать вовремя отрывок из поэмы «Мцыри». Пришлось битый час ждать её под окнами возле школы.
За день сильно подтаяло, и все дорожки развезло. Лика с ребятами встали в тень, где снег ещё не проваливался, хотя и был стеклянно хрусткий.
Пашка вдруг сказал:
— А помните, как в прошлом году мы вот тут стояли и смотрели в окна кабинета истории?
— А-а, это когда Рита с желтолицым села?! – язвительно заметил Вовка.
— Не  желтолицым, а загорелым! Игорёк уже давно уехал, а ты всё простить его не можешь, Отелло бледнолицый! — засмеялась Лика. — Это когда нас из кабинета выгнали?
— Это тебя выгнали, а мы из солидарности ушли, — засмеялся Пашка.

История про историю.
Таисия Михайловна давно заметила, что эта четвёрка пол-урока веселится. Она хмурила брови, выразительно смотрела то на одного, то на другого — не понимают! Учительница терпеливо относилась к ним: все четверо хорошо учились. Но всему есть предел!
— Так, всё, хватит. Вместе вы сидеть не будете. Зайчук, садись к Майскому! Грачёва — к Клинкину!
Лика повернулась и увидела счастливую физиономию Маньяка.
— Не сяду с ним! — помрачнев, буркнула она.
— Тогда он с тобой сядет! — строго сказала Таисия Михайловна.
Лика повернулась к Рите, надеясь на поддержку, но та уже с вещами пересаживалась к Майскому.
А Клинкин уже тащился со своей сумкой к Лике. Она быстро подвинулась к краю парты, не пуская его. Серёга решил обойти ряд и сесть с другой стороны. Лика пересела на другой край. Тогда Таисия Михайловна не  выдержала:
— Грачёва! Либо ты садишься с Клинкиным, либо — вон из класса!
— Лучше вон из класса, — сквозь зубы пробормотала Лика, собирая вещи.
Она гордо вскинула голову и стремительно вышла из класса.

Про Петра Великого.
Только в коридоре она в ужасе поняла, что может встретить Петра Великого — так все называли директора школы Петра Алексеевича.  Что она тогда ему скажет? Быстро сообразив, она приложила руку к щеке, будто у неё болит зуб. Правда, с некоторых пор директор относился к ней довольно мягко. А всё началось с того, как на сентябрьской линейке он зачитал поздравительную телеграмму от  курсанта высшего военного лётного училища Грачёва Алексея. Надо сказать, в этот момент Лика под завистливыми взглядами подросла на пять сантиметров от гордости за своего старшего брата. С тех пор Пётр Великий никогда не повышал на неё голос.

Про Петра Великого и кардинала Ришелье.
В конце шестого класса был даже один случай, который удивил всех. На физику пришёл рейд по проверке внешнего вида с директором и пионервожатой. А надо сказать, что Лика сшила себе на форму новый воротничок и украсила его маленькими рюшами. Получилось очень красиво. Рита увидела и сшила себе такой же, только с большими рюшами. Получилось ещё наряднее.
Во время рейда все были как на ладони: столы  в  кабинете располагались ярусами. Пётр Великий будто не заметил Грачёву и сразу направился к Рите Зайчук.
— Это что за кардинал Ришелье?! — раздался его грозный голос.
Он довёл Риту до слёз, обозвав её английской гувернанткой, и потребовал, чтобы завтра же воротник был как у советской школьницы и не закрывал пионерского галстука.
Лика приготовилась воевать. Но нет! Несмотря на укоряющий взгляд пионервожатой, директор ни слова не сказал про Лику, и рейд благополучно удалился.

 

Продолжение истории про историю.
Быстро спустившись на первый этаж, Лика взяла в раздевалке пальто и, от греха подальше, через боковую дверь вышла на школьный двор. Не пройдя и двух шагов, она услышала, как дверь снова хлопнула, и увидела своих «лыцарей».
— Вас тоже выгнали? — удивилась Лика.
— Да нет, мы за компанию, — сказал Пашка. — Шумели вчетвером, а отдуваться тебе одной! Не по-пацански!
— Это Ритка предательница, — желчно заметил Вовка, — уселась с желтолицым.
Игорь Майский недавно вернулся из «Артека». На его галстуке до сих пор сохранились автографы пионеров из Югославии, Польши, ГДР и даже с Кубы. Он приехал загорелый и уверенный в себе. Майский давно нравился Рите, но не могла же Лика выдать тайну подруги и рассказать об этом мальчишкам.
— Да не злись ты! Она просто испугалась, — примирительно сказала она.
— Ну ты же не испугалась, — возразил Вовка.
— Да мне-то ничего не будет. А её мамаша прибьёт, если что, — отпарировала Лика.
— Просто ты настоящая, — тихо сказал Пашка и его широкое лицо густо покраснело.
Тут прозвенел звонок, и все ребята заспешили на физкультуру.
Через неделю Лика вернулась на историю. Но, презрительно поглядев на Клинкина, она демонстративно села на первую парту с тихим двоечником Соховым.

17 марта
Риты всё не было.
 — Что она там всю поэму что ли рассказывает? — пробормотал Вовка. Нос у него был уже красный. Лика тоже замёрзла.
— Пойдёмте на солнышко. Там, около школы, асфальт появился, — сказала она.
И действительно, в некоторых местах проклюнулся асфальт, кое-где даже сухой. Там они и пристроились, прижавшись к тёплой стене.
Солнце грело уже совсем по-весеннему: ласково и тепло. Фарфоровое небо было кое-где испещрено тонкими штрихами берёзовых веточек. И в этих кажущихся сухими ветках, как в электрических проводах, стали появляться первые токи жизни. А берёзы уже начали выбирать серёжки, в которых они скоро явятся миру. В воздухе стоял птичий гвалт: кто-то пищал, кто-то кричал, кто-то свистел — все суетились над своими гнёздами. Лика увидела скворца: он высунулся из скворечника, повертел своей чёрной головой, и выскочил на жёрдочку. Он был довольно большой и так красиво засвистел, что у Лики замерло сердце от восторга и радости жизни. Она вдруг засмеялась ни с того ни с сего. Пашка наклонился и что-то нашёл между асфальтом и стеной. Он протянул Лике бесформенный буро-зелёный комочек. Она взяла его и ахнула: это был ещё не распустившийся цветок мать-и-мачехи. Она вдохнула еле уловимый запах весны и растёрла цветок на ладони. Лика протянула руки мальчишкам. Они по очереди понюхали её ладони, которые пахли обещанием лета, нетерпением и мечтой. Этот запах царил везде. Его источали согретая на солнце кора деревьев, нераскрытые почки и синий тающий снег.
Вдруг все трое с удивлением увидели Риту, шедшую домой в компании поселковых ребят. Окликнув подругу, они возмутились:
— Мы тебя тут ждём, замёрзли, как суслики.
— Я думала, вы уже ушли. Выглянула — вас нет, — попыталась оправдаться Рита.
— Мы же пообещали, что дождёмся, просто погреться пошли на солнышко, — обиженно сказала Лика. — Впрочем, уже поздно, пойдёмте по домам.
Помахав всем руками, она зашла в хлебный магазин, куда привезли свежий хлеб. Купив булку горячего белого хлеба, Лика отправилась домой, потихоньку отламывая ароматную хрустящую корочку.
Дома Лика растопила печку, послушала, как уютно трещат дрова. Несмотря на отопление, печь в квартире сохранялась. Именно жарко натопленная печь, как казалось девочке, пробуждала душу дома. Лика подкинула угля и открыла холодильник. Разогревать суп не хотелось. И тут на глаза ей попалась чашка квашеной капусты, принесённая утром из погреба. Белая, хрустящая, с розовыми прожилками моркови, с семенами укропа капуста особенно удавалась маме. Ни у кого никогда Лика не ела такой вкусной капусты. Она отложила её себе в тарелочку, полила постным маслом и привычно поставила перед собой книгу. Аппетитно уплетая вкусный простейший салат, она впилась глазами в любимый детектив про Шерлока Холмса. На этот раз был страшный рассказ про жёлтое лицо в окне.
Она так увлеклась, что вздрогнула когда пришёл отец с работы. Он заворчал, что дочь опять «заедает книгу». Лика быстро вскочила, помыла посуду и пошла в свою комнату, которую они делили с младшим братом третьеклассником Мишкой. В ней стояли две кровати под голубыми покрывалами с горкой подушек, накрытых кружевными накидушками. Когда Лика была маленькая и наряжалась, эти накидушки превращались в фату. На стенах висели гобеленовые коврики с изображением охоты. Мишкина кровать стояла ближе ко входу, против двустворчатого шкафа. У противоположной стены, ближе к окну, была кровать Лики. Напротив располагался письменный стол, стул и резная этажерка. Вся деревянная мебель была сделана искусными руками отца. Над столом висела большая карта мира. Над этажеркой с помощью зубной пасты были приклеены на стену вырезанные из журнала «Советский экран» портреты любимых актёров и актрис. Посередине комнаты лежала красно-серая дорожка. Окно прикрывали розовые шторы.
Мишка был ещё в школе, он учился во вторую смену. Лика любила оставаться одна: ей никогда не было скучно с собой. Ведь она могла заниматься любимыми делами: читать, рисовать и мечтать.
Сейчас она дочитывала рассказ, действие которого приближалось к развязке. Вошёл Мишка и включил свет. Лика опять вздрогнула и встала, чтобы задвинуть шторы. На первом этаже освещённая комната как на ладони. Задёргивая правую шторку, Лика вдруг в ужасе увидела в нижнем углу окна чьё-то лицо, пристально глядящее на неё. Быстро задёрнув штору, Лика отскочила от окна, зачем-то схватила большую линейку и только теперь узнала его. Это был Маньяк. Ну всё! Хватит! Это уже перебор! Когда он уже отстанет? Завтра же Лика попросит мальчишек разобраться с ним.
Её всю трясло, чтобы успокоиться, она села за стол и взяла зелёный блокнот, весь исписанный «коротышками».

Про «коротышки»
«Мои коротышки» — так Лика называла свои коротенькие стихотворения, состоящие чаще всего из четырёх строк. Она никому не показывала их, кроме Риты. Она сочиняла их для себя, не зная, как это надо правильно делать, просто играла словами, образами, как мячиками.
Одни коротышки были весёлыми:
Рыжий кот за поворотом
Показался из ворот.
Не пугайтесь! Он хороший,
Хоть и грязный, рыжий кот.
Другие – романтические:
Лунный луч поймав на пальцы,
Растянула, как на  пяльцах.
Вышиваю при луне
Золотистым мулине.
А некоторые несли в себе даже драматические нотки:
Я — чайка!
Ты не знаешь случайно,
Почему так отчаянно
Чайки кричат?
Я — чайка!
Вот на этом причале
Мне подрезали крылья
И молчат.
Каждая коротышка в блокноте была на отдельном листке. Внизу под ними Лика рисовала небольшие картинки, иногда совершенно неожиданные. Под одной красовалась физиономия конопатого мальчишки, а справа на полях шли следы кошачьих лапок. Под другой была лунная дорожка на воде, нарисованная параллельными штрихами, напоминающими вышивку гладью. А под третьей — курица.
Когда Рита рассматривала рисунки в блокноте, она спросила:
— А почему курица?
— Курица — это бывшая чайка, — уверенно ответила Лика.
— Курица — это бывший цыплёнок, — убеждённо сказала Рита.
— А ты откуда знаешь? — с улыбкой спросила Лика и этот вопрос поставил Риту в тупик.

 17 марта
Лика взяла карандаш и стала быстро рисовать прямоугольник. Заштриховала его полностью, затем ластиком «нарисовала» посередине крест – получилась оконная рама. В правом нижнем углу появился светлый овал - будущее лицо. Потом она остановилась, улыбнулась, взяла в руки ластик и стёрла тёмную штриховку. Вскоре в окне появилось очаровательное личико улыбающегося негритёнка. Именно так мило закончился страшный рассказ, который она прочитала.
Зашла мама. Поболтали. Послушав рассказ про Маньяка и про намерение отомстить, улыбнувшись, сказала:
— Вообще-то за симпатию не наказывают.
— Да он мне житья не даёт! Знаешь, как я испугалась! — оправдываясь, сказала Лика.
— Он просто в тебя влюблён. Может быть тебе с ним поговорить?
— Ага! И что я ему скажу? Не стой под окнами и не смотри на меня? Да я его голоса ни разу не слышала.
— Ну, ладно. Тут папа жалуется, что ты суп не ела, — перевела разговор мама.
— Мам, я целую чашку твоей вкуснячей капусты слопала!
— Не объелась? Пойдём хоть чаю попьём.
В зале Мишка с отцом сидели на диване, смотрели по телевизору футбол. Время от времени раздавались их досадные выкрики. Судя по всему, «наши» проигрывали.
В кухне было очень тепло и уютно. Сыто гудела довольная печка.
Пили чай с малиновым вареньем, говорили об Алексее, который давно не писал, о бабушке, у которой надо было помыть пол. Лика смотрела на маму, на её аккуратно приглаженные и собранные в узел густые тёмные волосы. Как много стало у неё седых волос! Лика погладила маму по руке и пообещала, что в субботу прогенералит бабушкину квартиру. Помыв посуду, она пошла «полоскаться» перед сном. А когда вошла в комнату, то Мишка уже лежал в своей кровати, уткнувшись в её книжку. Чуть не подрались из-за Шерлока Холмса, но Лика победила. Тогда брат взмолился: « Ну пожалуйста, дай дочитать. Там на самом интересном месте». Сестра посмотрела на него и великодушно дала дочитать, тем более, что она вспомнила про невыученную биологию. Раиса Ивановна давно её не спрашивала, а оценок мало. Поэтому лучше самой вызваться к доске. Лика со вздохом взяла не любимую биологию и погрузилась в параграф.

21 марта
В последний день перед каникулами было всего три урока: русский, математика и классный час. Подводя итоги третьей четверти, классный руководитель Инна Михайловна диктовала оценки.  Когда Лика выставила их себе на последней странице дневника, то с удовольствием увидела, что она опять вышла отличницей. Ура! С завтрашнего дня — свобода от уроков, домашних заданий на целую неделю. Осталось только прогенералить  класс, а завтра то же самое сделать у бабушки — и можно гулять сколько угодно.
Лика выходила из раздевалки на первом этаже, когда к ней подбежал какой-то белобрысый пацанёнок и, с любопытством глядя на неё голубыми глазами, протянул ей свёрнутую бумажку. Нетрудно было догадаться по знакомым чертам лица, что это Клинкин-младший. Говорили, что у них в семье четверо детей. Лика хорошо помнила старшего брата, который уже закончил школу. Добрый и весёлый, он был у них вожатым в третьем классе. Она развернула бумажку и прочитала: «Лика, приходи сегодня в шесть вечера на школьный стадион. Погуляем вместе. Приходи только. Ладно?» Кажется, её пригласили на свидание. И кто! Маньяк! Что он о себе возомнил?! Неужели и правда думает, что она придёт?! Лика задохнулась от возмущения, однако, сунула записку в карман.
На улице она показала её Рите. Рита прочитала записку и сделано серьёзным видом спросила:
— В новом пальто пойдёшь… на свидание?
Лика вскинула на неё удивлённый взгляд, а потом поняла, что та шутит и подхватила шутливую интонацию:
— Конечно, ещё шляпку надену с резедой.
— Веер возьми. Отмахиваться будешь.
— Волосёнки тебе повыдергать или придушить, ехидна? — Лика шутливо схватила подругу за шею, та шутливо стала отбиваться.
В этот момент из школы выбежали «лыцари» и с удивлением уставились на девчонок:
— Вы, что дерётесь?
— Нет, убиваем друг друга! — засмеялась Рита, когда Лика её отпустила.
— Мы вам сейчас такую историю расскажем.
Пришлось показать записку мальчикам. Лика с укоризной заметила:
— Похоже, вы с ним не разговаривали.
Парни переглянулись и Вовка смущённо стал оправдываться:
— Понимаешь, мы позавчера после баскетбола договорились с ним встретиться на стадионе. Он согласился. А когда увидел, что нас не двое, а пятеро, схватил какую-то большую палку и давай ею размахивать в разные стороны.
— Ага! И кричал при этом, как потерпевший: «Не подходите! Я психованный! Зашибу!» С одной стороны попробовали, с другой — никак. Мы поняли — зашибёт. Покрутили у виска и ушли, — рассказывал Пашка.
— Но я ему крикнул, чтобы он от тебя держался подальше, — добавил Вовка.
— Ну вот и результат, — грустно заметила Лика.
Пошли провожать Риту, но не в посёлок, а до автобуса: она уезжала к своей старшей сестре на выходные. Вообще у неё было две сестры и обе старшие. Только одна, Люся, училась в десятом классе, а Вера была уже замужем и жила на другом конце города. Пока ждали автобус, посовещались и решили, что на свидание надо идти только втроём, с двумя телохранителями. Лика тогда как-то легко согласилась на это. Они зашли в кафетерий, съели по пирожку с кофе и около шести, веселясь, пошли к школьному стадиону. Клинкин заметил их издалека и сразу всё понял. Он засунул руки в карманы, как-то весь нахохлился и быстро зашагал в противоположную сторону, к своему дому.
Пашка пронзительно засвистел ему вслед. Вовка хотел подхватить, но Лика остановила его. Ей стало как-то неловко от всей этой ситуации. Ребята попытались пошутить, но Лика заторопилась домой.
Отец был уже дома: печка топилась, в раковине лежала вымытая картошка, а на столе — кусок солёного сала. Всё ясно, будет любимое блюдо отца: круглый вареный картофель в жареном сале. Лика поморщилась. Надо успеть отложить себе без сала. Она вызвалась почистить картошку и села за работу.
Пришёл Мишка. Отец сказал: «Не разувайся, пойдём сходим в стайку, я кое-что достану из погреба — принесёшь домой. А мне ещё угля надо набрать». Они ушли. Лика сидела у тёплой печи, чистила картошку и гадливое чувство, которое не покидало её от стадиона, постепенно стало уходить. Она начистила целую кастрюлю, долила туда воды и поставила на печь вариться. А когда Мишка торжественно принёс на кухню чашку с солёным арбузом, Лика забыла обо всём плохом. Он лежал в чашке, как сдутый мячик, аппетитно поблёскивая зеленоватыми боками. Ничего на свете не было вкуснее! Необычное сочетание сладко-солёного и острого вкуса с бьющим в нос эффектом газировки невозможно описать.
— У нас сегодня праздник какой-то? — радостно спросила Лика вошедшего отца. — Я думала, что арбузы у нас уже кончились.
 Он поставил ведро с углём около печки и сказал улыбаясь:
— Пятница сегодня! Да последний в кадушке выловил. Кстати, и вы четверть закончили, отметить надо. Хвалиться будете?
Лика с гордостью показала отцу дневник с одними пятёрками. А Мишка не торопился, но потом всё-таки показал.
— Доча, молодец! А у тебя четвёрка по математике? Ты что, считать не умеешь? — удивился отец.
Мишка пообещал, что эта случайность не повторится, за год у него будет пятёрка.

Про каникулы.
В субботу Лика сбегала к бабуле, прибралась у неё и принесла домой кусок фирменного бабушкиного пирога со сладкой посыпкой.
В воскресенье она ходила в кино на яркий музыкальный индийский фильм «Танцор Диско» с Митхуном Чакроборти в главной роли. Лике нравились индийские фильмы своей красочностью, необычностью, красивыми актёрами и хорошим финалом.
На неделе Лика всего один раз погуляла с ребятами, разок сходила в гости к соседке Гале. В солнечный день она распечатала заклеенные на зиму рамы, вымыла окно изнутри и снаружи. Затем натёрла стёкла до блеска скомканной газетой. И когда она повесила чистые, выглаженные шторы, комната засияла, как новенькая. В остальное время она читала и рисовала. Однако открытое окно не прошло даром, и Лика заболела перед самой школой.

Про самую короткую четверть.
Лика  выздоровела только через неделю и сразу заметила, что Серёга Клинкин избегает смотреть на неё. А когда на репетиции их взгляды случайно встретились, он сощурился, как от боли, взъерошил свой волнистый чуб и отвернулся.
Но она больше думала о том, что завтра их вместе с Ритой будут принимать в комсомол. Предстояло поехать в горком ВЛКСМ и отвечать на вопросы об истории комсомола.
Через день Лика пришла в школу без галстука с новеньким комсомольским значком на левой лямке фартука. На неё, на Риту и Лизу все смотрели с оттенком зависти, потому что они первыми были приняты в ряды ВЛКСМ.
А потом всё так закрутилось. Репетиции школьного хора по три раза в неделю и победа на городском конкурсе «С песней о маленьком трубоче».
Весь апрель к 1 Мая выращивались листочки на тополиных веточках и к ним надо было изготовить и привязать беленькие цветочки. Потом на демонстрации они весело махали похожими на яблоню ветками и разноцветными шарами.
Дружно рисовали открытки к 9 Мая и разносили их ветеранам.
Поэтому май с его контрольными никто не заметил.

Про восьмой класс.
Летом Лика и думать забыла о Маньяке. Ездила в деревню, в пионерский лагерь, там поссорилась с Ритой. В один прекрасный день Лика неожиданно вернулась в палату и застала подругу, которая бесстыдно читала её дневник. Лика была потрясена: для неё чужие письма были табу. До конца смены они не общались.
А восьмой класс… О этот восьмой класс!
Осенью Лика сама влюбилась в парня из параллельного класса, да так, что, как говорится, «крышу снесло». Весь мир сосредоточился в нём одном. Он был лучше всех, у него не могло быть недостатков. И был трепетный вальс на литературном вечере. И были «случайные» мимолётные встречи в школьных коридорах. И прогулки после уроков в школьном сквере тоже были. И электрический разряд от прикосновения рук. И встречи на катке. И первый не умелый поцелуй, от которого закружились в вальсе фонари. Но, как сказал поэт, «своей излишнею высокостью несчастна первая любовь». Расстались они из-за глупого недоразумения, из-за недосказанности, из-за слишком возвышенного отношения к своей любви. Но это совсем другая история. О ней надо рассказывать отдельно или молчать. Естественно, Лика и думать забыла о Маньяке. Какой уж тут Маньяк, когда сердце разрывается от боли. После экзаменов она Серёгу Клинкина не видела. Говорили, что он поступил в какой-то техникум. Хотя нет! Когда в актовом зале на выпускном в десятом классе Лике вручали аттестат, она, кажется, видела его в проёме двери.

Про «потом» и «после».
Прошло пятнадцать лет.
За плечами у Лики был факультет журналистики и два неудачных брака: один — студенческий, другой — гражданский. Несмотря на это, она ещё больше расцвела и ещё больше стала похожа на героиню недавно прошедшего по телевизору фильма Л. Гайдая «Кавказская пленница». Она работала корреспондентом городской газеты, вела раздел «Культура». Как выяснилось к культуре относилось всё: и новые спектакли, и кинофильмы, и отчётные концерты самодеятельности, и конкурсы городского и сельского масштабов, и КВНы, и все остальные праздники. Лика то и дело была вынуждена выпрашивать в редакции фотографа и очень-очень редко машину, чтобы успеть с одного мероприятия на другое. Ей это быстро надоело, а когда редактор в очередной раз назидательно произнёс свою любимую поговорку, что «журналиста, как и волка, ноги кормят», Лика психанула. Она купила на половину зарплаты хороший фотоаппарат и вообще перестала от кого-либо зависеть. И удивительное дело — стала везде успевать: где на автобусе, где на трамвае, а где и на своих двоих. Статьи она писала в маленькой двушке, которую получила от редакции года два назад и ещё не успела её до конца обжить, потому что работала практически без выходных.
Её студенческая подруга Ольга, с которой они пять лет прожили в одной комнате, много раз звала к себе в гости в соседний город, но никак не удавалось вырваться. Лике очень хотелось встретиться с подругой, ведь им было о чём поговорить: их объединяла не только студенческая жизнь, но и ошибки молодости. Только у Ольги от этих ошибок остался сын, а у Лики  — никого.
Светлым июньским вечером Лика писала очередную статью, когда раздался телефонный звонок и подруга затараторила в трубку: «Ликуся, привет! Вот теперь ты не отвертишься! Я купила три билета в цирк: нам с Николкой и тебе. Ты понимаешь, приехал московский цирк — чудо что такое! Ведь ты сможешь написать у себя про это — будет и работа, и отдых! И мы с тобой хоть повидаемся. Здорово, правда?!»
На следующее утро Лика села в электричку и через час они уже обнимались с любимой подругой. И говорили, говорили, говорили:
— Ой, Лика, ты с этой стрижкой вылитая Наталья Варлей. В общем, комсомолка, спортсменка и просто красавица.
— Оля, а ты какая продуманная стала! Костюмчик, туфельки, пышная причёска — как тебя работа в администрации переломала! Где твои любимые кроссовки?
— Да уж! Зато я работаю пять дней в неделю, у меня два выходных, и Николка под присмотром.
— А Николка, как подрос! Сколько ему, восемь? Я такую игру тебе, Николка, привезла! Настольную, с фишечками и кубиками! Вечером обязательно поиграем, — пообещала Лика тиская улыбающегося черноглазого мальчишку.
Ольге от мужа досталась хорошая квартира в новом доме недалеко от цирка. Был нежаркий июльский день, когда природа млеет от ласкового солнца. А у дома стригли газон, и ни с чем не сравнимый запах срезанной травы закружил Лике голову. Захотелось в отпуск, захотелось счастья. Дома у Ольги они попили кофе, поиграли с Николкой в игру, ещё раз перекусили и к пяти часам пошли в цирк.
Представление было феерическим, Лике удалось сделать весьма удачные фотографии. Она уже придумала заголовки к своим статьям, кроме того ей удалось договориться об интервью с руководителем московской труппы: его помощник предложил время через час после представления.
Ольга пошла с сыном домой, а Лика стояла недалеко от буфета, прислонившись к колонне и добавляла вопросы в блокноте.
Вдруг она услышала чей-то тоненький голосочек, который напевал незамысловатую песенку: «Ля-ля-ля, ля-ля-ля». Лика подняла глаза и замерла: прямо к ней летел Ангел! Да-да, это был настоящий голубоглазый Ангел с белыми кудряшками, в белом платьице и красных туфельках.
— Здравствуй, Ангел! А где твои крылышки? — тихим голосом спросила Лика.
Девочка запустила ручонку за спину, видимо, ища там крылья.
— Здравствуй, Лика! — услышала она глуховатый мужской голос.
Лика опустила глаза и замерла: Ангел сидел на плечах у Маньяка.
— Здравствуй, Ма… — она забыла его имя, но быстро выкрутилась,  —  маленькую девочку как зовут?
— Анна Сергеевна, — улыбаясь подсказал Клинкин.
— Какая у тебя красивая дочь, Сергей!
Лика полезла в свою сумку: у неё там в мешочке всегда были всякие безделушки для детей. Она достала оттуда золотую шоколадную медальку и торжественно сказала:
— Маленькому Ангелу Анечке Сергеевне!
Девочка взяла медальку и прижалась кудрявой головкой к такой же белокурой голове отца.
— Я слышал, ты журналисткой стала? — как-то легко завязал разговор Клинкин.
— Да, я работаю в нашей городской газете. А ты теперь здесь живёшь? Где служишь? — улыбаясь поинтересовалась Лика.
— Живём здесь. Работаю на комбинате, отделом руковожу.
Тут Лика услышала:
— Ой, Серёжа, это кавказская пленница! — к ним незаметно подошла очень миловидная темноволосая девушка с голубыми глазами. Клинкин приобнял её за плечо и сказал:
— Познакомься, это Лика. Лика, это моя жена Вика.
Лика невольно прыснула, и они обе рассмеялись. Вика сквозь смех сказала:
— Да-да, он до сих пор иногда путается, называя меня Ликой.
— И как ты эту наглость переживаешь?
— Переживаю, — сказала девушка и она так нежно посмотрела на своего мужа, что всё было понятно: переживает, но любит.
Они немного поговорили, так легко и свободно было с ними, будто они давно знали друг друга. «Почему он никогда не разговаривал так в школе? Почему он никогда так не улыбался: светло и открыто? Почему я терпеть не могла?» — думала Лика. 
Время интервью приближалось. Она тепло попрощалась с семейством Клинкиных и пошла в административную часть. По дороге Лика оглянулась и подумала, что, наверное, так должно выглядеть счастье: он — большой и сильный, она — верная и преданная и кудрявый ангел на плечах. Именно сейчас Лика поняла, что по краешку её судьбы прошла чья-то настоящая большая первая любовь, о которой пишут в книгах.
«Прости меня, Маньяк», — прошептала Лика.
Она решительно открыла дверь, за которой нежданно-негаданно она встретит свою судьбу. Возможно, счастливую. Возможно, навсегда.