Келейные записки. Тетрадь пятая 5

ПО ОБРАЗУ И ПОДОБИЮ

Я пробыл в Лацком три дня. Играл с детьми, пилил дрова, помогал Соне на огороде, а по утрам, когда село только-только просыпается, купался в Латке и потом под тихое гудение самовара в церковной сторожке беседовал с отцом Николаем. Когда-нибудь я опишу эти беседы более подробно, поведаю о судьбах героев моего бесхитростного повествования, о своей жизни в эмиграции, о возвращении на родину, об истории возникновения нашего монастыря и о многом другом. Но сейчас к нашему храму и кельям со всех сторон подступает вода. Каждая минута потерянного времени может обернуться утратами. Поэтому расскажу лишь о главном – о последних минутах жизни отца Николая.

Как-то в одной из бесед он сказал, что любовь бывает двух видов: младенческая, выражаемая в радости принятия даров, радости общения с теми, кто одаривает (такова любовь младенца к матери), и зрелая, выражаемая в радости дарения того, что как бы принадлежит тебе (на самом деле человеку ничего не принадлежит в этом мире – всё вокруг Божье, но об этом отдельный разговор).

Любовь, выражаемая в радости принятия, рождает желания. Желания, если они исполняются, приносят кратковременный восторг, а если не исполняются или исполняются не в полной мере, становятся причинами обид, разочарований, озлобления и всего спектра отрицательных эмоций.

Любовь, выражаемая в радости дарения, уносит нас за пределы всей этой суеты. Она создает чувство принадлежности между любящим и любимым – таинственное единение, не знающее пространственных и временных ограничений. Эта любовь действенна сама по себе. Мать интуитивно ощущает беду или радость сына, находящегося от неё за много верст. Молитвы, исполненные любви и сострадания к страждущему, отгоняют от него смертельную болезнь.

Дорога, ведущая человека от радости принятия к радости дарения, называется благодарностью. Всё в этом мире: вода, земля, воздух, пение птиц, аромат цветов, солнце, звёздная россыпь над головой, любящие глаза матери и сама человеческая жизнь и все таланты человека – бесчисленные дары Бога. Осознав это, невозможно не возлюбить Творца. Любящий Творца видит красоту Его творения в каждой былинке, в каждом встречном (если кто-то говорит о любви к художнику и чернит его картины – не верьте ему). Вершина радости дарения – Христос, положивший на алтарь любви к людям свою земную жизнь.

Знал ли отец Николай, что и ему уготовлен был Господом мученический венец? Вот что рассказали о событиях тех лет очевидцы.

После революции власть на селе перешла к волостному совету, а точнее, к его председателю – бывшему приказчику галантерейного магазина из Петербурга Городничеву, возглавившему также местную ячейку РКП(б) и комитет бедноты. Селяне долго не принимали Городничего всерьёз – в крестьянском деле не бельмес не смыслит, один лишь гонор. Однако отсутствие знаний и опыта бывшему приказчику с лихвой заменяла классовая ненависть к «мироедам и попам».

Отец Николай воспринимался им как конкурент в борьбе за умы крестьян, поэтому был объявлен врагом народа. В доме у священника провели обыск якобы с целью обнаружения укрытого хлеба. Кровати перевернули, истоптали сапогами бельё, книги по полу расшвыряли, побили часть посуды. Для устрашения сельчан и демонстрации силы провели обыски ещё в ряде домов.

Крестьяне – народ мирный: пороптали и стихли. Но дальше становилось хуже и хуже. Массовые обыски и изъятие хлеба – не излишков, а всего без остатка, стали обычным делом. Иногда это сопровождалось избиениями. Новые власти проводили также и «монополию» для своего пропитания: забирали сукно и другие вещи, ничего за это не платя.

В октябре 1918 года до Мологских краев докатились волны Ярославского восстания*, и обокраденные до нитки новыми властями крестьяне стали браться за оружие.

Недалеко от Лацкого, в Веретее, восставшие обрезали у почты провода, затем разгромили волисполком, арестовали председателя, бывших там милиционеров, красноармейцев и двух-трёх сотрудников.

На другой день арестованных привели на кладбище и, решив расстрелять, поставили лицами к церковной стене.

Кто-то из сельчан сообщил о готовящейся расправе отцу Константину.

Отец Константин, когда-то в спорах с отцом Николаем, агитировавший «предавать безбожников анафеме и скидывать с трона», на этот раз встал в один ряд с приговоренными к смерти и, повернув лицо к жаждавшей крови пастве, воскликнул: «Что вы делаете? Всякая власть от Бога! Стреляйте тогда и в меня!»

Крестьяне растерялись – отец Константин как справедливый и добрый пастырь пользовался авторитетом. Посовещавшись, казнь отменили, тем самым сохранив и свои жизни (в одну из ночей Веретею занял отряд латышских стрелков, направленных в Мологский уезд для подавления крестьянских восстаний, месть была бы страшной**).

В Лацком события развивались иначе. Там крестьяне никого не арестовывали и не обрезали проводов связи. Но в один из октябрьских дней в село явились вооружённые люди из соседних деревень. Силою и призывами: «Если не мы, то кто ж другой?» они увели с собой несколько сельчан на борьбу с большевиками. В Харино их группа должна была объединиться с другими отрядами.

Только мужчины скрылись за окраиной села, как к отцу Николаю явилась делегация их жен и матерей, уговорившая священника провести молебен за здравие и скорейшее возвращение ушедших.

Отец Николай провел молебен, и к вечеру того же дня все «борцы с большевиками» вернулись по домам целыми и невредимыми. По дороге к Харино их застал сильный дождь, они промокли и решили отложить борьбу с советской властью до более благоприятных погодных условий.

На другой день стало известно, что в Мологский уезд прибыл карательный отряд для расправы с врагами советской власти; дошли слухи о расстрелах священников в соседних приходах.

Крестьяне советовали отцу Николаю на время скрыться, предлагали убежище: «Батюшка, пойди в любую избу, и будешь цел». Но он неизменно отвечал: «Я не совершал никаких преступлений». А ещё через два дня в село вошли латышские стрелки и запросили у комитета бедноты информацию о «врагах народа».

Городничев, пользуясь случаем свести счёты с ненавистным ему попом, указал на отца Николая.

Священнику вменили в вину молебен за здравие и скорейшее возвращение собиравшихся воевать с большевиками сельчан (Городничев утверждал, что это был молебен о даровании победы над большевиками, а в свидетельства тех, кто лично присутствовал на молебне, красноармейцы вникать не стали). Без суда и следствия священника арестовали прямо в церкви и повели на расстрел за огороды к реке.

Несколько женщин, работавших неподалеку в капустниках, среди них и Марина Мосягина, спрятались в кустах и видели, как всё происходило.

Перед тем как раздались выстрелы, отец Николай перекрестился, промолвил: «Господи, прости им: не ведают, что творят!», поднял руку и благословил целившихся в него из винтовок латышских стрелков.

Раздались выстрелы, отец Николай упал. Стрелки подошли к нему, сорвали с груди серебряный крест и заспорили о том, кому из них он должен достаться. Потом, побоявшись, что за спором о малом потеряют большее, поспешили в дом священника, где в это время другие члены отряда производили грабеж. Под видом обыска красноармейцы унесли из дома все ценные вещи, скрипку отца Николая, серебряные ризы с икон.

Да, отец Николай*** знал и предчувствовал, но не убоялся, не спрятался – прошёл крестный путь, не озлобившись на гонителей, сохранив верность заповеди любви.

Кто-то скажет: «Ну и глупо – спрятался бы на пару дней, и жил себе дальше». Но у тех, кто исполнен любви, свои мерки пространства и времени, жизни и смерти, потому что любовь объединяет земной мир и небесные чертоги в единое целое. В этом единстве тот, кто не отрёкся от заповеди любви на пороге смерти, обретает бессмертие и сам становится светочем для людей.

Любящий Бога – воистину Его образ и подобие!

*Ярославское восстание – было организовано Союзом защиты родины и свободы. Целями восставших являлись восстановление политических и экономических свобод, созыв Учредительного собрания и ряд других.
В ночь на 6 июля 1918 года заговорщики (105 человек, вооружённых 12-ю револьверами) напали на склад с оружием и захватили его. Из города были посланы 30 вооружённых милиционеров с целью выяснить, что происходит на складе. Выяснив, присоединились к восставшим. Позже на сторону восставших перешла вся городская милиция.
Вооружившись, повстанцы разбились на группы и двинулись в город, где на их сторону перешёл автоброневой дивизион. К утру ими был захвачен Губернаторский дом, в котором находились исполком и ГубЧК, заняты почта, телеграф, радиостанция и казначейство. Руководители восстания объявили о записи в добровольческую армию. В первые же дни записалось около шести тысяч человек.
В подавлении восстания приняли участие отряды красной гвардии и части «интернационалистов» (в частности, китайцев, германских и австро-венгерских военнопленных). Город непрерывно обстреливали артиллерия и бронепоезда, бомбили с аэропланов.
Отчаявшись сломить сопротивление ярославцев, командир сил на южном берегу Которосли Ю. Гузарский 16 июля 1918 года телеграфировал командованию: «Срочно шлите 10 000 снарядов, половина шрапнель, половина гранат, а также пятьсот зажигательных и пятьсот химических снарядов. Предполагаю, что придётся срыть город до основания».
Газета «Правда» призвала народ к мщению, напечатав 14 июля 1918 года следующее обращение: «В Ярославле убиты восставшими белогвардейцами Доброхотов... Закгейм... Нахимсон... Убиты самые стойкие, испытанные борцы пролетарской армии... Товарищи ярославцы! Мы ждём от вас ответа: сколько сотен гадов и паразитов истребили вы за эти три драгоценные жизни наших друзей? Поп, офицер, банкир, фабрикант, монах, купеческий сынок – всё равно. Ни ряса, ни мундир, ни диплом не могут им быть защитой. Никакой пощады белогвардейцам!»
Красные подвергли город артиллерийскому обстрелу «по площадям». Уничтожались улицы и целые кварталы. В охваченной восстанием части города было уничтожено до 80% всех строений. В городе бушевали пожары. После взятия Ярославля 21 июля 1918 года в городе начались массовые расстрелы участников восстания и сочувствовавших им лиц.

**При подавлении Веретейского восстания красноармейцами были расстреляны восемь крестьян родом из соседних с Веретеей деревень: Груздев Алексей Фомич из деревни Сысоево, Жилкин Александр Александрович из деревни Обухово, Турусов Димитрий Иванович и Васин Степан Васильевич из деревни Дуброво, Цветков Михаил Александрович из деревни Прямик, Соколов Василий Иванович и Захаров Николай Семенович из деревни Кашино, Нориков Михаил из деревни Лямино.

***Николай Любомудров причислен к лику священномучеников Архиерейским собором Русской православной церкви 20 августа 2000 года. Его супруга, Софья Петровна Любомудрова, впоследствии тоже претерпевшая за веру, занесена в списки «Новомучеников и исповедников РПЦ ХХ века».

Продолжение романа - http://proza.ru/2023/09/27/473

Содержание - http://proza.ru/2023/09/27/517