Келейные записки. Тетрадь пятая 4

ВОЗЛЮБИ ВРАГА СВОЕГО

Ночь я напросился спать на сеновале вместе со старшими детьми. Зарывшись в пахнущее ромашками сено и помолившись, уснул моментально. Утром, едва забрезжил рассвет, прихватив полотенце, побежал на берег Латки, скинул одежду, прыгнул с разбегу в речку. Она оказалась неглубокой, а вода в ней обжигающе холодной. Осенив себя крёстным знаменем, закрыл глаза, окунулся, и тут рядом со мной в воду влетел невесть откуда взявшийся отец Николай. Погрузившись с головой и тут же распрямившись в полный рост, он обрушил на меня ураган брызг. Я, не желая оставаться в долгу, работая руками как мельница, направил в его сторону целую Ниагару искрящихся струй. Он атаковал меня. После непродолжительной борьбы мы оба, ухватив друг друга за торсы, упали в воду. Потом, смеясь, выбрались на берег, растерлись полотенцами, накинули одежду. Отец Николай предложил для согрева бежать наперегонки к церковной сторожке. Я согласился.

К своему стыду, несмотря на разницу в возрасте, я не смог составить ему достойной конкуренции. Он прибежал первым, опередив меня метров на двадцать и, распахнув дверь сторожки, пригласил:

– Заходи.

Я, почти падая от усталости, переступил порог и, расслабившись всем телом, прислонился к дверному косяку. Где-то на окраине села прозвучал пастуший рожок.

Отец Николай зашёл следом за мной. Прикрыв дверь, громко крикнул вглубь:

– Савельич, пастух коров собирает, а ты всё дрыхнешь.

В глубине сторожки затеплилась свеча, и перед нами предстало сонное, изборождённое морщинами лицо столетнего деда в белой домотканой рубахе навыпуск, с окладистой под цвет рубахи бородой.

– Прости, батюшка, сию минуту задремал, – начал было он оправдываться.

– Не переживай. Ты солдат справный, – прервал его отец Николай и предложил: – Сходи-ка до дому, проведай своих. К семи вернешься – откроешь церковь.

Старик поставил подсвечник с горящей свечой на высокий треножник возле окна, поклонился нам в пояс и, нахлобучив на голову матерчатый картуз, молча с достоинством вышел из сторожки.

Мы прошли вглубь, открыли занавески на окнах, впустили свет, раздули самовар.

– Отец Константин, перед тем как уехать к себе, рассказал одну удивительную вещь, – присаживаясь на табурет и подвигая мне напротив себя другой, сказал отец Николай.

– А что такое? – забеспокоился я.

– Да ты присядь сначала.

Я присел на предложенный мне табурет.

– Вчера, когда мы с ним в пылу спора уже готовились друг другу глотки перегрызть, он мельком взглянул в твою сторону и увидел над твоей головой золотой нимб, а затем текущие по твоим щекам слёзы.

– Надо мной – нимб???

– Так он сказал. И одновременно он услышал женский голос, призывающий к прекращению словесной баталии.

– Я ничего не говорил, не плакал и нимба над головой не чувствовал. Мне больно было видеть, как вы топите друг друга водопадами слов, вместо того чтобы «дать слово» тишине.

– Ты молился за нас?

– Да, когда я бессилен кому-либо помочь, то обращаюсь за поддержкой к Богородице.

– И, похоже, Она тебя слышит, – констатировал отец Николай, помолчал, пристально вглядываясь в мое лицо сквозь сноп солнечных лучей, струящихся через узкое окошко почти параллельно полу, потом в раздумье, как бы ещё не окончательно утвердившись в пришедшей ему на ум мысли, произнёс: – Богоматерь благоволит к тем, кто чист в помыслах, кто ощущает в каждой мятущейся душе боль Её Сына как свою собственную боль.

Я молчал.

– Ты не возражаешь, если я поделюсь с тобой кое-какими мыслями? – спросил он.

– Почту за честь.

– Видишь ли, чистота души – нежная штука, её легко утратить. Человек привык чистить свой дом, свои одежды, умывать по утрам лицо, но о самом главном – о чистоте души – редко кто задумывается. Душа, чтобы оставаться чистой, требует самого тщательного и нежного ухода.
Да, её очищают исповеди, причащения святых даров, пост, молитвы, благие дела. Но этого мало – стоит уму зацепиться за мирское: будь то страсть к женщине, славе, почестям, деньгам, или за обиду, ревность, и душа покрывается налётом. Она уже не сияет чистотой.
Ты понимаешь, о чём я говорю?

– Пожалуй, да.

– Например, если человек возгордится сияющим над его головой нимбом, это будет верным признаком того, что нимба над ним уже нет. Согласен?

– Да.

– Чистая душа может быть только у обыкновенных людей. Те, кто считают себя необыкновенными, превосходящими других, теряют естественность, а значит, и чистоту. Ты вчера говорил о необходимости подниматься в отношениях с людьми над религиозными перегородками и тут же возвёл новую перегородку, ещё более высокую. Ты разделил людей на добрых, назвав их единоверцами, и на злых, иноверцев. Себя ты, естественно, причислил к элитному сословию добрых. Улавливаешь?

– Да, тут есть какая-то неправда.

– Поэтому я и затеял этот разговор. Смотри, ведь зло никогда не бывает всеобъемлющим, непобедимым, но и добро далеко от постоянства. Бывает так, что друзья предают, а бывшие враги протягивают руку помощи. Разве можно на людях ставить клеймо: этот хороший, тот плохой? Мы все меняемся со временем не только внешне, но и внутренне. Меняются наши вкусы, привычки, окружение. Друзья, враги – понятия неустойчивые. И потом, кто возводит героев на пьедестал, как не враги? Первые русские святые Борис и Глеб прославлены благодаря их брату Святополку. Не было бы властолюбивого коварного Святополка, на Руси не было бы святых князей-страстотерпцев! Тут есть над чём задуматься, не так ли?

Я молчал, не зная, к чему он клонит.

– Возлюби врага своего – это не что-то запредельное для человека, а требование души, – наконец перешёл отец Николай к сути затеянного им разговора. – Чистая душа не может ни к кому пылать ненавистью, потому что соткана целиком из любви. Враг, губя собственную душу, прославляет духовную силу героя, воздвигает для него пьедестал святости. Враг может убить только бренное тело, которому всё равно суждено когда-то умереть, но чистой бессмертной душе не может причинить ни малейшего вреда. Каким бы ни казался со стороны грозным и великим враг, он бессилен, слаб и немощен перед чистой душой – комарик на ладони великана. Веруя во Христа, ощущая Его безмерную любовь и заботу о нас, какие чувства, кроме сострадания, мы можем испытывать к возомнившему себя слоном комарику? Весь мир – одна семья, мы все – дети Божьи, братья и сёстры. Убери перегородки между добрыми и злыми, друзьями и врагами. Возлюби врага своего. Китайский мудрец Конфуций говорил, что лучше зажечь свечу, чем проклинать темноту. Будь свечой. Тьма рассеивается не ненавистью, а светом любви. Согласен?

Я задумался: сердце соглашалось, но ум протестовал: «Если бы на Руси следовали такой логике, то и сама Русь, и православие давно канули в Лету, смиренно сдавшись печенегам, шведам или псам-рыцарям».

– Тебя что-то смущает? – вглядываясь мне в лицо, спросил отец Николай.

– Смущает, – ответил я, – как любить того, кто занёс меч над твоей страной, над твоей верой? Покорно подставлять врагу выю – принимай, дорогой, жертву? Не равносильна ли такая любовь трусости и предательству?

– Когда душа открыта и чиста – для вражды нет пространства. Злоба и ненависть всегда поверхностны, они не затрагивают сути человека. Суть человека – любовь. Мы все созданы из вещества, называемого любовью. Жить – означает любить. Дай человеку всё – власть, деньги, славу, но если во всём мире не будет ни одной любящей его души, он проклянет такую жизнь. Единственное, чего мы хотим, – это любви. Разве не так? Наполнить сердце того, кого считаешь врагом, любовью – разве это не то, что требует от нас Христос? Пусть даже ценой своей жизни. Жертва способна оживить заблудшую душу, побудить врага сломать меч и раскаяться в своей неправде. Истинный христианин в равной степени готов жертвовать своей жизнью и спасая души близких, и спасая душу врага. Но ты прав – тут необходимо чёткое понимание: пробудит ли твоя жертва сострадание и любовь у ослеплённого злобой врага? Не укоренится ли он ещё более в своей неправде, приняв жертву за трусость и немощность? Не станет ли она по этой причине прологом к новым жертвам, к попранию святынь, к возвеличиванию лукавого? Вот в чём вопрос. Алчность и злоба ненасытны. Поэтому, когда все средства испробованы, но злобный враг не внял им и занёс свой меч над тем, что свято и дорого, сразить его своим мечом – дело чести. Сразить не по злобе, а оставаясь внутренне спокойным и уравновешенным – ибо вершишь правое дело. Посмотри на лики святых воинов. Ни на одном ты не увидишь гнева, отвращения к врагу, жажды мести. Георгий Победоносец, поражая змея, бесстрастен и светел. Так же и преподобный Сергий Радонежский, благословляющий Дмитрия Донского на битву с Мамаем, и святые иноки-воины Ослябя и Пересвет. Мужество и любовь всегда идут рука об руку. Когда, сражаясь за правое дело, воин бесстрастен и готов протянуть руку вложившему меч в ножны врагу, ему незримо помогает воинство небесное – все ангелы и архангелы со святыми и великомучениками. Заповедь любви мощнее любого оружия. Враг, побеждённый ненавистью, рано или поздно окрепнет и восстанет на тебя или на твоих потомков. Тогда войнам не счесть конца. Враг, побеждённый любовью, становится другом. Убедил?

– Тут есть над чем задуматься.

– Тогда попей кипяточку – самовар уже вскипел, поразмышляй немного, а мне, извини, пора в церковь, готовиться к литургии.

Продолжение романа - http://proza.ru/2023/09/27/545

Содержание - http://proza.ru/2023/09/27/517