Келейные записки. Тетрадь пятая 2

В ГОСТЯХ У ЛЮБОМУДРОВЫХ

В храме было просторно и тихо. Молодая женщина с раскосыми монгольскими глазами, в белом платочке, покрывающем мощную копну чёрных волос, мыла пол после окончания службы. Мы разговорились. Она поведала, что церковь построена иждивением прихожан сто лет назад, а каменную часовню на юго-восточном углу ограды возвели недавно в память в бозе почившего Государя императора Александра II, и она сама, будучи первоклассницей, вместе с другими школьницами участвовала в работах – убирала мусор, оставшийся после окончания отделочных работ. Отец Николай приехал в Лацкое, когда часовню уже построили. Дом его не так далеко от храма, а она – их соседка и с удовольствием проводит меня к батюшке – вот только полы домоет. Пока она домывала, я осмотрел храм, положил свечи к особо чтимой здесь иконе Казанской Божией Матери.

По дороге к дому Любомудровых моя провожатая, назвавшаяся Мариной Мосягиной, узнав, что я к батюшке не по нужде, а по-родственному, разоткровенничалась, сказала, что сельчане в нём души не чают, поскольку человек он необыкновенно хороший.

– Что-же в нём необыкновенного? – поинтересовался я.

– Не пьёт, не курит и мужиков наших от пагубных привычек отваживает не только проповедями, но и картинками на стене.

– А это ещё как?

– Это когда лучом специальным на прикреплённую к стене простынь картинки туманные наводятся*, а батюшка читает под ними тексты и разъясняет сокрытый в них смысл, на вопросы наши отвечает.

– Интересно.

– Интересно и поучительно. Добрый он, отзывчивый. Накупил разного оборудования на конной тяге и сельчанам бесплатно в пользование даёт. Семенами высокосортными делится. Когда и что сеять, как землю обихаживать – всё знает и всегда готов другим подсказать. На скрипке играет, хор в церкви создал. Все детки его, кроме меньшого, в числе певчих. Закон Божий преподаёт так, что ребятишки с открытыми ртами на уроках сидят и потом на улице в апостолов играют. Библиотеку-читальню для крестьян открыл при волостном правлении. Своих книг и журналов много принёс и соседских помещиков побудил поддержать благое дело. Целая комната от пола до потолка стеллажами с книгами заставлена: и все душевные, со смыслом, и посмеёшься где, а где и слезу пустишь.

Так за разговорами мы незаметно подошли к дому сельского священника. Он мало отличался от других домов, разве что чистотой двора и обилием цветов под окнами. Позади дома рос яблоневый сад. Яблони ещё не отцвели. Над бело-розовыми облаками их пышных крон деловито хлопотали пчелы. На крыльце дома сидел подросток лет десяти и плёл из разложенных перед ним ивовых веток лукошко.

– Коленька, – окликнула подростка моя провожатая, – к вам гость приехал из Питера.

Парнишка поднял голову, посмотрел на меня и спросил:

– А вы кто?

– Человек.

Паренек отложил в сторону незаконченную работу, встал, отворил двери дома и с радостным криком: «Мама, мама, к нам человек приехал!» вбежал внутрь.

Из открытого окна выглянула Софья. Увидев нас, призывно махнула рукой:

– Мишенька, Маришка, чего стоите? Заходите.

– Спасибо, матушка, меня свои заждались, – отказалась от приглашения моя провожатая; стрельнула на меня глазами, рассмеялась, увидев мое смущение, и степенным шагом пошла по улице через дорогу к стоявшему напротив дому.

Перехватив дорожный чемоданчик из одной руки в другую, я поднялся на крыльцо.

– Наконец-то, – обняла меня в дверях Соня, – почти неделя прошла, как обещался заглянуть. Я уже волноваться стала – не случилось ли чего.

Мы троекратно расцеловались. Невзирая на её протест, я поспешил снять в сенях обувь.

– Оленька, – окликнула Соня сидевшую за письменным столом девчушку лет двенадцати, с длинными русыми косами и серьёзным лицом, – принеси моему братцу вязаные тапочки. – И с гордостью за дочь тихо на ушко похвасталась: – Она специально для гостей сама, без чьей-либо помощи две пары тапочек связала.

Через некоторое время появился и хозяин дома. На руках отца Николая, прижавшись щекой к его широкому плечу и свесив руки, сладко посапывал младший сынишка – Владимир.

Потом мы пили в саду чай из пузатого двухведерного самовара, я раздавал хозяевам и детишкам привезённые из Питера гостинцы, они с восторгом принимали. Мы обменивались новостями, помянули Тоню и Раю, посетовали, что редко видимся с братьями: Женя и Костя далеко, Александр так увлечён работой, что его из Петербурга трудно куда-то вытянуть, а Николай весь в семейных заботах и живёт в глухомани.

Вечером к отцу Николаю приехал Константин Панфилович Ельниковский**, священник из Веретеи. Соня с детьми затеяли перед воскресным днём генеральную уборку в доме. Чтобы не мешать им, отец Николай предложил нам с отцом Константином прогуляться за огороды к речке. Мы вышли на улицу, и отец Константин, видимо продолжая начатый когда-то разговор, спросил отца Николая:

– Хорошо, ты любишь повторять «Несть бо власть, аще не от Бога», но если безбожники захватят власть – разве не следует предать их анафеме и скинуть с трона?

– Кому бы Господь не попустил воссесть на трон, воздайте «кесарева кесареви», – ответил отец Николай и пояснил: – Христианин противопоставляет неправде не меч, но силу духа. Нет и не будет в мире оружия более мощного! Вспомни, что сказал Спаситель Петру: «Возврати меч твой в место его, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут». Христос мог легко одолеть искавшую схватить его толпу, но не сделал этого, а пошёл путём страданий и победил диавола. Апостолы Пётр и Павел в своих посланиях призывали к покорности властям. И это было во времена Нерона, правителя злобного и коварного, бросавшего христиан на съедение диким зверям. Вспомни Дмитрия Солунского. Вспомни святых князей-страстотерпцев Бориса и Глеба. Таких примеров много. Евангелие не требует восхваления безбожной власти, но, воздавая «кесарева кесареви», быть стойким в вере. Никакой кесарь не в силах заставить истинно верующего отречься от Христа, от любви. Ибо сказано: «Будут предавать вас на мучения и убивать; и во многих охладеет любовь; претерпевший же до конца спасётся».

– Здесь есть одно «но», – возразил отец Константин, – во времена безбожника Нерона число христиан год от года увеличивалось. В наши же времена, когда у власти Божий помазанник, православный царь, – радуйся и благодари Всевышнего – растёт число не христиан, а безбожников. Если раньше почиталась и возвышалась духовность, то сейчас почитаются и возвышаются деньги, власть, распущенность нравов. Не пора ли браться за меч? Можем ли мы и далее прикладывать к реалиям дня сегодняшнего мерки тысячелетней давности? Не потеряем ли мы Россию своим попустительством к царящему в городах безобразию? Вот в чём вопрос.

– Богохульство и безнравственность распространяются не от недостатка карательных мер, а от недостатка света, от оскудения в людях духа. И тут в первую очередь следует обратить внимание на себя. Достаточно ли мы, считающие себя слугами Христовыми, исполнены любви, кротости, смирения, милосердия? Почитаем ли вдову, бросившую в сокровищницу последнюю копеечку, более чем боярина, сбросившего нам с плеч от избытка своего соболиную шубу? Следуем ли заповедям Спасителя: отдаём ли рубашку нуждающемуся, подставляем ли щёку обидчику, любим ли врага своего так же искренне, как друга? Где всё это? Внешнее возвышение церкви, не подкрепленное возвышением духа, стало приманкой для людей, алчущих славы бренного мира – богатства, чинов, почестей. В высших эшелонах церковной власти распространяется мздоимство – и это ни для кого не секрет. Синод более интересуется материальной стороной церковной жизни, нежели тем, как обстоят дела с духовным развитием и просвещением прихожан. Даже заработки священнослужителей поставлены в зависимость от церковных треб. Заказывая требы, крестьяне-бедняки отдают церкви последнюю копейку, лишая семьи куска хлеба. Жить в тепле и сытости на деньги голодных и раздетых – унизительно, безнравственно и противоречит евангельскому духу***.

*Для того чтобы укрепить нравственность народа, усилить борьбу за трезвость, повысить культуру и грамотность, отец Николай организовал публичные чтения литературы, иллюстрируя их диапозитивами при помощи проекционного устройства. Эти так называемые «народные чтения с туманными картинами» проводились по воскресеньям осенью и зимой в 1900-1915 годах; число присутствующих доходило до 600 человек. В качестве чтецов выступали сам о. Николай, его жена, дети, учителя местной школы. После чтений о. Николай беседовал с крестьянами.

**Константин Панфилович Ельниковский (1864-1948) — священник в селе Веретея Мологского уезда. Знал греческий, латинский и французский языки. Преподавал Закон Божий в Сысоевском и Веретейском земских училищах. Был председателем Совета Общества «Веретейский Народный Дом». По его инициативе в Веретее была создана артель по переработке молока в сливочное масло, которую он и возглавил. Артель заключила контракт по поставке сливочного масла из Веретеи в Лондон при посредстве представителя английской торговой фирмы господина Д.Э. Ганзена. Масло, производимое веретейской молочной артелью, называлось «Парижское», позднее было переименовано в «Вологодское». В 1929 году отец Константин снял рясу и, передав земельный участок и все имеющиеся сельхозресурсы, одним из первых вступил в только что организованный колхоз «Луч коммунизма». Скончался в 1948 году и похоронен на кладбище в Веретее.

***Считая безнравственным увязывать величину заработка священника с оплатой прихожанами церковных треб, отец Николай сделал основным источником доходов своей семьи обработку земли. Своих детей с юных лет он тоже приобщал к крестьянским работам. Желание уберечь их от искуса жить за счёт взимания с прихожан «платы за благодать», стало основной причиной, почему его дети получили не церковное, а высшее светское образование.

Продолжение романа - http://proza.ru/2023/09/27/630

Содержание - http://proza.ru/2023/09/27/517