Кормилец

В конце жаркой весны 1591 года Борис Годунов находился в военном лагере в предместье Москвы. Несмотря на походные условия, он после ночного сна приказал слуге приготовить свой самый парадный кафтан.
- К полудню должен приехать посол от хана! - уточнил он. - Нужно на басурмана страха и уважения нагнать…
У столицы Московского царства внезапно появились конные татарские разъезды. Союзник Швеции крымский хан Казы-Гирей недавно стремительно подошёл к городу и стал военным лагерем.
- У Москвы мало защитников, - доложил Борис царю Фёдору Ивановичу. - Поскольку основное войско стоит под Новгородом на случай новой войны со Швецией.
Для обороны царь мог использовать только полки Береговой службы и свой двор. Поэтому он спешно отозвал с берега Оки полки Мстиславского и поручил Годунову возглавить отряд, состоящий из представителей двора и московского дворянства, со словами:
- Тебе сподручнее будет отбить нападение!
Пока слуги готовили праздничный наряд, расшитый золотом, Борис попытался вспомнить, когда одевал его в последний раз.
- На свадьбу Великого Государя Ивана Васильевича и одевал! - ахнул он. - Этож скоко лет прошло?
Свадьбы Ивана Грозного с Марией Нагой состоялась осенью 1580 года. На ней присутствовал весь цвет царского двора. На исключительно почётном материном месте была Ирина Годунова, жена цесаревича Фёдора Ивановича.
- Моя сестра Ирина красавица! - любовался её брат, сидя с другой стороны от жениха. - Заслуженно может стать царицей…
Борис считался вторым дружкой после Шуйского. Его жена, дочь Малюты Скуратова, выполняла обязанности второй свахой. Царь Иван Васильевич сидел рядом с молодой женой выше всех, в позолоченном кресле. Одет в длинное золотое платье, с царской короной на голове. В правой руке держал скипетр из хрусталя и золота, левой опирался на кресло. 
- Правда перед ним в очереди на трон стоит старший сын Грозного Иван, - подумал Борис. - Но ведь может случиться что угодно…
Всю праздничную залу занимали столы, за которыми сидели первые люди страны, приглашённые царём к свадебному пиру. Все в белых платьях. Места, на которых стояли столы, были подняты, чтобы слуги, подающие яства оказались ниже сидящих бояр.
- Царь не взлюбил жену Ивана, - размышлял Годунов. - Делает ей прилюдно замечания. Но наследник её любит, и разводиться не собирается…
Посреди зала стоял шкап для посуды, наполненный золотыми чашами. Рядом находилось два дворянина с салфетками на плечах, оба держали по золотой чаше, усыпанной жемчугом и драгоценными каменьями.
- Это чаши для питья царя, - механически отметил Борис. - Когда он пребывает в хорошем расположении, то попивает из них по глотку.
Грозный явно был счастлив, неоднократно прикладываясь к чашам. Молодая жена Мария смущалась, ничего не ела и не пила.
- Вот бы цари могли поступать как простолюдины! - подумал Годунов. - Если муж и жена не нравятся друг другу, то они обычно выходят за деревню на перекрёсток, взяв с собой полотенце. Там они тянут его за концы, пока не разорвут пополам. Крестьяне считают, что, разорвав его, разрывают брак.
Число пирующих доходило до двухсот человек, всем были поданы золотые сосуды. Прислуживавшие дворяне были в платьях с золотом и служили царю с шапками на головах. До подачи основных кушаний Грозный разослал гостям по куску хлеба, податель, называя вслух имя, говорил:
- Иван Васильевич, Царь Русский и Великий Князь Московский, пожаловал тебя хлебом!
Затем внесли блюдо лебедей, разрезанных на куски. Каждый лебедь лежал на отдельном блюде. Куски царь рассылал как хлеб, податель говорил те же слова. Кушанья подавались не по порядку. Перед рыбными блюдами московский князь переменил корону.
- Я увидел три короны на его голове в один день… - вспомнил Борис.
Когда всё угощение было подано, царь дал каждому из прислуживавших ему дворян кушаний и напитков из собственных рук. По окончании пира он подзывал к себе по имени каждого из знатных гостей.
- Удивительно слушать, как он знает все их имена, - дивился Годунов, - когда их так много! Я с трудом вспоминаю некоторых…
Вскоре после пира случилось горе в царской семье. В конце неудачной Ливонской войны Грозный потерял самообладание. В ноябре 1581 года царь поссорился со старшим сыном из-за поведения невестки и в припадке гнева избил его. От страшного нервного потрясения и побоев царевич Иван слёг и вскоре умер.
- Смерть старшего брата открыла перед Фёдором путь к трону… - радовался Борис. - Ведь пока молодая царица Мария Нагая не родила царю сына! 
Он не знал, что царица уже ждала ребёнка. Царевич Дмитрий Иванович родился в октябре 1582 года, но наследником престола остался старший сын Фёдор. Так распорядился московский князь.
- Ты головой отвечаешь за царевича! - велел Годунову царь. - Фёдор Иванович слаб здоровьем…
- Глаз не спущу, - пообещал Борис. - Недаром наша фамилия пошла от украинского слова Годун, что значит кормилец.
После смерти Ивана Грозного в 1584 году и восшествия на престол Фёдора Ивановича, мальчик с матерью был удалён в Углич, получив его в удел.
- Если бы у Фёдора Ивановича не останется наследника мужского пола, - понимал Годунов, - то Дмитрий может стать новым царём.
Царь Фёдор Иванович находился под опекой Боярской думы и шурина. Дмитрий считался правящим князем, у него был двор. Реальная власть находилась в руках, присланных из Москвы «служилых людей» под руководством дьяка Михаила Битяговского.
- Немедленно докладывать мне о любых изменениях при дворе царевича Дмитрия! - приказал ему Борис.
В его семье детей долго не было. Лишь в 1589 году у Годунова родился сын Фёдор, а за ним дочь Ксения.
- У царя Фёдора Ивановича с Ириной детей нет, - впервые задумался он. - Остаётся один шаг до трона, мешает только царевич Дмитрий…
Борис делал всё, чтобы дети росли в достатке. По отзывам воспитателей, Фёдор и Ксения полностью оправдали надежды родителей и были красивы, прекрасно сложены, отличались любовью к знаниям и благовоспитанностью.
- Прибыл посол от крымского хана! - воспоминания Годунова прервал заглянувший в шатёр слуга.
Закончив одевания тяжёлого парадного платья, он вышел на площадь, где стоял татарский посол, за которым виднелась его свита. Гарцевали всадники верхом с луками за спиной. Доспехи их состояли из кольчуги и шлема на голове. Некоторые всадники покрыли кольчуги бархатом, золотой или серебряной парчой.   
- Я видал шатры королей Английского и Французского, - после приветствия сказал посол. - Они великолепны, однако не сравнятся с твоим богатством.
Шатёр был покрыт золотой и серебряной парчой, до того усыпанной драгоценными каменьями, что трудно смотреть.
- Это шатёр царя московского Фёдора, - уточнил Борис. - Велик и славен мой повелитель! Он может вывести в поле двести тысяч служивых людей. На Лифляндской границе держит до сорока тысяч бойцов. На Литовской до шестидесяти тысяч, против ногайских татар может выставить шестьдесят тысяч людей. Все его военные всадники, пехоты он не употребляет за исключением служащих при артиллерии и прислужников.
- Однако здесь я вижу малую толику этого великого войска! - едко намекнул посол. - Мой хан предлагает вам без боя вернуть Астраханское ханство. Тогда мы уйдём от Москвы.
 Годунов усмехнулся и сказал:
- Передайте брату моего царя, великому хану Крымскому, что взятое кровью называется Родиной. Хочет Астрахань - пусть придёт и возьмёт!
Злой посол сделал знак рукой, и вся свита поскакала за ним в расположение войск Казы-Гирея. Годунов отвернулся и вдруг заметил скачущего со стороны Москвы одинокого всадника.
- Гонец! - понял он и, дождавшись, пока тот спешится, велел: - Говори!
Гонец упал на колени и произнёс заученный наизусть текст:
- 25 мая бывшая царица Мария Нагая с сыном Дмитрием отстояла обедню в Спасо-Преображенском соборе в кремле Углича. Затем Мария с восьмилетним сыном и придворными пошла в каменный дворец. Там царевичу сменили платье, и он пошёл играть во двор. В полдень ударил набат. Сбежавшиеся горожане увидели бездыханное тело царевича с раной на горле. Мария и её братья Михаил и Григорий натравили толпу. Они посчитали, что угличский царевич был зарезан московскими людьми Осипом Волоховым, Никитой Качаловым и Данилой Битяговским. Начался бунт. Горожане растерзали предполагаемых убийц!
Борис разволновался от полученного известия и присел у шатра. Долго размышлял как поступить в дальнейшем. Губы его неслышно шептали:
- Меня обвинят в его смерти… Но вскоре род Рюрика прервётся!
Он сидел до тех пор, когда татарский лагерь снялся и двинулся на юг.