Суворов. Серебряный рубль Императрицы

«Домашние» караулы в черте Семеновской полковой слободы и улиц, к ней примыкавших, по кончине Петра I увеличивались ежегодно. Произведение семеновцев в наряды в караул, для посылок и иных поручений, в царствование Елизаветы Петровны достигло чрезвычайных размеров.
Если вместе с «домашними» слободскими караулами учитывать караулы, назначавшееся к полковому и иному начальству, то такой наряд мог составлять ежедневно до 200 военнослужащих полка. В большие церковные праздники он, как правило, удваивался, потому что на святках, масленице, на пасху, а также в день полкового праздника, пикеты размещались на каждой близлежащей улице, а у въездов в слободу устраивались заставы. Бывали случаи, когда в зону ответственности полка входило соблюдение порядка примыкавших к слободе частей Петербурга.
В круг обязанностей гарнизонной службы входили также караулы в театре, требовавшие большого числа военнослужащих, потому что к ним присоединялась команда с пожарными инструментами и другая — в качестве контролеров — «для отбирания у публики билетов».
Кроме столицы, части полка каждое лето занимали караулы в загородных дворцах, где пребывали члены царской фамилии, из которых главными были петергофские. Из Семеновского полка для несения таких караулов, как правило, назначались команды из людей самых видных и статных, которые снабжались новым обмундированием, перевозились обыкновенно морем на галерах и, по прибытии в Петергоф располагались лагерем.   Обыкновенно, петергофская команда выступала из Петербурга в первых числах июля, дней за 10 до переезда туда двора, и возвращалась к полку в конце августа; но были примеры, когда выступали ранней весной и возвращались в октябре. Кроме Петергофа, части полка несли караулы в Царском Селе и Ропше, где вместо лагеря, располагались по окрестным деревням в наемных квартирах.
Кроме постоянных нарядов, были еще и временные. Так, например, с 1748 года все штаб-офицеры и капитаны наряжались по очереди дежурными во дворец, для надзора за внутренним порядком, в Летний сад, для наблюдения за бывшими там от гвардии командами. Сверх того, при спуске кораблей, заложении новых зданий, освящении церквей, постоянно должны были находиться «для вящаго парада» по нескольку офицеров. Примечательно, что во все домашние тяготы и на полковые работы, обыкновенно наряжали исключительно нижних чинов из дворян, с тем расчетом, что они присылали вместо себя своих крепостных людей. Это делалось совершенно официально, о чем сохранились приказы: «Прислать завтра по 20 солдатских хлопцев с каждой роты для ломки бараков». Подобных нарядов никто не находил ни странными, ни несправедливыми. Независимо от исполнения прямых обязанностей полка, царствование Императрицы Елизаветы изобилует особенно частыми поручениями, возлагавшимися на чины полка, и доказывающими степень доверия, которого удостаивала их Государыня.
Чтобы дать представление о характере и разнообразии таких высочайших поручений, отметим лишь некоторые из них. В ноябре 1742 года капитан-поручик Вельяминов-Зернов отправлен был с командою для сопровождения в изгнание бывшего герцога Бирона и семейства его в Ярославль; тогда же прапорщик Ветлицкий получил приказание отвезти корону Ее Величества в Москву. Офицеров Семеновского полка использовал, кроме двора, сенат для исполнения различных дипломатических и финансовых поручений. По просьбе сената, были посланы, в 1744 году, капитаны Цезырев, Телепнев и прапорщик Соковнин в разные губернии для наблюдения за производившеюся тогда переписью населения В город Старо-Оскольск — капитан Пущин и подпоручик Демидов, для производства следствия над тамошним воеводой Чаадаевым; кроме них, в 1756 году, отправлены в разные губернии, с различными поручениями, капитан князь Голицын, поручики Измайлов и Воейков, подпоручики граф Салтыков и Лихачев. По дипломатической линии направлялись: в 1743 году прапорщик Гарнер с генералом Румянцевым — в Константинополь. В 1758 году в Киев — капитан Чичерин, поручик князь Енгалычев и прапорщик Ржевский, для встречи турецкого посла. В следующем году командированы к константинопольскому посольству капитан фон Кольпен и подпоручик Кокошкин; а в 1760 году посланы состоять при посольствах подпоручик Нарышкин — в  Вене, капитан Нелединский-Мелецкий — в Дрездене и прапорщик Александр Волков — в Париже. В 1748 г. капитан-поручик Кожин и подпоручик князь Жироваго-Засекин получили повеление отвезти за границу значительные денежные суммы, а капитан-поручики Булгаков и Селиверстов — состоять при начальнике Барнаульских и Колывано-Воскресенских заводов для изучения горного дела. Поручику Вымдомскому выпала честь сопровождать Брауншвейгскую фамилию и состоять при ней в Динамюнде, потом в Раненбурге и Соловецком монастыре и наконец, в Шлиссельбурге.

По преданию, а скорее правдоподобной романтической легенде, Александр Суворов в один из летних дней 1749 года нес караульную службу близ дворца Монплезир в Петергофе.
Неожиданно из центральной аллеи появилась Императрица, и, пройдя несколько шагов мимо дворца, подошла к морскому берегу. Суворов не замедлил отдать ей честь.
Полюбовавшись очаровательным видом открытого Балтийского моря, Императрица обратила внимание и на неподвижно застывшую фигуру молодого часового.
— Как тебя зовут? — спросила она.
— Александром Суворовым, Ваше Императорское Величество, — отвечал молодой человек.
— А! Не родственник ли ты генерала Василия Суворова?
— Я сын его, Ваше Величество.
— Поздравляю тебя, друг мой, с таким отцом; старайся следовать его стопами и служи мне верно и усердно; я не забуду тебя.
— Рад стараться, Ваше Величество! — отвечал с чувством Александр.
— Вот тебе от меня рубль, — сказала Государыня, подавая ему серебряную монету.
— Всемилостивейшая Государыня! — возразил молодой часовой: устав караульной службы запрещает солдату, стоящему на часах, принимать деньги.
— Ай, да молодец! — воскликнула Императрица, улыбнувшись, и добавила:
— Ты, я вижу, отменно знаешь службу. Я положу деньги на землю, — а ты возьми, когда сменишься. Прощай!
Суворов еще раз отдал честь и с чувством благодарности посмотрел вслед удалявшейся Государыне. Когда его сменили, он поднял рубль и, поцеловав его, хранил как драгоценный залог милостивого внимания Государыни.
Спустя некоторое время капрала Александра Суворова вызвал командир полка.
Этот неожиданное приглашение не смутило молодого Александра: он был уверен в своей исправности, а потому смело и спокойно отправился к своему начальнику.
— Поздравляю тебя, Суворов! — сказал ему последний: сейчас получен от Императрицы приказ произвести тебя звание не в очередь. Вчера нам был сделан запрос о твоем поведении и о твоей службе, и я с особенным удовольствием отдал твоему усердию и благонравию заслуженную похвалу. Итак, еще раз поздравляю тебя с царскою милостью.
22 декабря того же 1749 года Суворов действительно был произведен в звание подпрапорщика.
   
По легенде история с рублем на этом не закончилась.   
Некоторое время спустя судьба опять подарила Суворову случайную встречу с Императрицей, а придворные литераторы так описали их короткий диалог:   
— Послушай, Суворов, — сказала Императрица, — я слышала, что ты избегаешь общества своих товарищами. Какая тому причина?
— Ваше Величество, — отвечал Суворов, у меня много старых друзей, а старым, ради новых, грешно изменять...
— Кто же эти старые друзья?
— Их много, Ваше Величество.
— Назови мне хотя бы некоторых.
— Ваше Величество, старые друзья мои: Цесарь, Ганнибал, Вобан, Кегорн, Фолард, Тюрен, Монтекукули, Роллен... всех и не упомню!
Императрица улыбнулась, когда Суворов скороговоркой произносил имена знаменитых полководцев, военных инженеров, историков, творения которых молодой человек не переставал изучать.
— Похвально, — сказала Императрица: но не надобно отставать и от товарищей...
— Успею еще, Ваше Величество! Теперь же мне нечему у них научиться, а время дорого.
— Странный молодой человек! — обратилась Императрица к одному из следовавших за нею придворных; потом, повернувшись к Александру, добавила: старайся поскорее дослужиться до офицерского чина; ты, я вижу, будешь отличным офицером.
— Рад стараться, Ваше Величество! — отвечал Суворов, и, когда Императрица, милостиво кивнув ему головою, удалилась, он прибавил вполголоса:
— Нет! Я не буду долго ждать очереди к производству по гвардии. Я подал прошение о переводе в армию... Чины мои — на неприятельских пушках.
25 апреля 1754 года Суворов выпущен из сержантов Семеновского полка поручиком в Ингерманландский пехотный полк.