Келейные записки. Тетрадь четвертая 3

ОТЕЦ ПЁТР

Проводив взглядом уносящий от меня Алису поезд, я вернулся к центральному входу в здание вокзала. Татьяны Львовны на площади не было, но я не опечалился – мне хотелось побыть наедине с собой. Надвигавшаяся гроза прошла стороной. Филер, который крутился около вагона, увязался за пышнотелой женщиной средних лет, вероятно, только что проводившей кого-то на отошедший поезд. Я пошёл в другую сторону. Некоторое время бродил без цели по улицам, потом вышел к Александровскому мосту. Ветер гнал по Неве барашки волн. Я спустился к воде. Постоял на берегу реки и невольно стал сравнивать себя с ней. Сколько в моей жизни было мыслей, чувств, желаний. Они вздымались, как эти гонимые ветром волны, потом наступал кратковременный штиль. Всё, что было значимым в детские годы: истрёпанный собаками плюшевый медвежонок, обида на школьного друга, – кануло в Лету. Потом были волнения перед экзаменами, суета с переездом. Всё казалось таким огромным. Ничего этого больше нет.

Кто я? Мысли, чувства, желания? Нет! Нет, нет! Всё временное, что будоражит, кажется значимым – рябь на поверхности воды. «Я» человека нечто другое, неизменное, не подвластное времени, но отражающееся в каждом миге бытия. Вода у моих ног тоже ежесекундно новая, но это все та же Нева. Так полноценно живёт малый ребёнок, не терзающий себя прошлыми обидами (это всё прошло!), целиком пребывающий в настоящем моменте, в «здесь и сейчас». Боже мой, как об этом просто и до предела ясно сказано в Евангелии – будьте как дети!

Но «будьте как», не означает «быть детьми». Настоящий момент взрослого человека наполнен глубиной прошлого опыта, знаниями. В нём есть динамика, движение, безграничность…

Я просил у неё прощения, но мне не в чем себя винить. Не в чем винить и Алису – она чище, искреннее меня.

Молиться надо не за неё и не за себя, а за всю Россию, за весь мир. Чтобы люди не почитали зло добром, чтобы благими целями не оправдывали ложь, революции, войны…
 Первыми в ряду сил добра, защищающих и возвеличивающих традиционные нравственные ценности, стоят монастыри. Значит, отныне моё место там, среди воинов Христовых – спасать Россию, спасать мир.

Уйти в монастырь – эта мысль моментально завладела всем моим существом. Следом за ней потянулся целый рой других: о том, что надлежит завершить все незаконченные дела, распорядиться имуществом, попрощаться с друзьями… Неожиданно вспомнилось, что со вчерашнего вечера я ничего не ел, кроме кусочка колотого сахара и маленькой сушки с чаем у Татьяны Львовны. Желудок властно требовал уважить его. И всё же я решил вначале встретиться с отцом Петром, священником новой Скорбященской церкви, рассказать ему о своём решении, испросить благословения.

В церковь я успел до начала вечерней службы. Однако подойти к отцу Петру было невозможно – он был окружён плотным кольцом прихожан, вероятно, работниками окрестных заводов, потому что разговор шел о распространяемых в цехах и мастерских прокламациях, призывающих к забастовке.

Я помолился у святых икон, постоял в благоговейном молчании перед чудотворным образом «Всех скорбящих Радость с грошиками», мысленно испрашивая у Богоматери защиты от суетных желаний и мыслей. Потом началась всенощная. Только глубоким вечером мне удалось подойти к отцу Петру. Мы уединились в ризнице.

Выслушав меня, он закрыл глаза и, помолчав несколько секунд, ответил:

– Я не могу дать тебе благословения на постриг. Во-первых, ты нарушил одну из основных заповедей: «Не прелюбодействуй»…

– Я любил Алису и люблю!

– Любовь — это, прежде всего, слияние душ, а слияние тел возможно лишь как следствие. Любящий погружается в мир любимой умом и сердцем и одновременно открывает перед ней свой мир. Рождается диалог, всем сердцем стремящихся понять друг друга мужчины и женщины. Только тогда, когда двое становятся духовно едиными, слияние тел является не прелюбодейством, а благом, ведущим к рождению нового человека. В твоём случае такого единства не было, поэтому не было и подлинной любви. Твоё решение уйти в монастырь также не выстраданное, скороспелое. Источники его поверхностны: «Ах, меня бросила Алиса» и гордыня.

– В чём моя гордыня?

– Ты возмечтал, ни больше ни меньше, как спасти Россию. В монастырь приходят за другим. Монах с Божьей помощью послушанием, постом и молитвами очищает душу, добровольно становясь орудием Христа. «Господи, помилуй» уступает место возвышенному «Да будет воля Твоя!». Монах живет в Господе, а не навязывает Ему своих идей, пусть даже самых благородных, которыми полна сейчас твоя голова. И потом, ты потратил годы на то, чтобы стать квалифицированным инженером. Эти годы будут брошены коту под хвост. Ты подумал об этом?

– Когда страна на грани гибели, необходимо всё бросить и спасать её.

– Кто тебе сказал, что Россия на краю гибели? Да, у нас, как и в других развитых странах, в сознании некоторых людей духовность оттеснена на второй план, уступив место алчности. Но большинство россиян не таковы. Христианские ценности остаются фундаментом общества. Сегодня перед вечерней службой я разговаривал с рабочими и их жёнами – какие светлые люди! Сегодняшняя Россия встала на путь духовного исцеления, и, если мы всем миром поддержим это начавшееся возрождение, баррикады навсегда останутся в прошлом!

– Вы судите обо всём народе по прихожанам своей церкви. Но у меня нет другого выбора, как только смириться, – ответил я и поднялся, намереваясь откланяться.

Он остановил меня движением руки:

– Вижу, не убедил. Подумай ещё вот над чем: ты привык к нежности и ласкам. Понимаешь, о чём я говорю? В монастыре женщин не будет. Задумывался над этим?

– Страсть можно побороть. Она сильный враг, но и я настроен решительно.

– Душа «борца со страстями» и душа сластолюбца в равной степени заполнены мыслями о блуде. Тьму кулаками не разгоняют. Истинным монахом может стать лишь тот, чье сердце заполнено светом любви ко Христу так, что нет в нём тёмных уголков, нет места земным страстям. При свете солнца свечи не нужны. Бесстрастие – по силам ли оно тебе?

Я обратил взор внутрь: в душе поднималась волна протеста – меня, взрослого самостоятельного человека учат азбучным истинам. Но такие ли они азбучные, если до сих пор не стали частью меня? Я не нашелся, что ответить батюшке.

– Что-то ещё тебя беспокоит? – спросил он

 В памяти почему-то всплыло утро сегодняшнего дня и груда оставленных Алисой книг, ядом которых она отравлена. Не было бы этой подпольной литературы – жили бы с ней сейчас в любви и согласии спокойной семейной жизнью.

– Я сегодня буду жечь в печке книги, – озвучил я неожиданно пришедшую в голову мысль.

– Жечь книги???

Я объяснил батюшке причину.

– Ты снова хочешь разгонять тьму кулаками, – ответил он. – Авторы крамольных книг мечтают об обществе равных прав, обществе, свободном от алчности и жадности капиталистов; они всеми силами стремятся к свету. Что в этом плохого? Разве не к этому же стремится и церковь? Разве не стремление ко всеобщему счастью привлекает в ряды революционеров умных, образованных людей и честных тружеников – рабочих, крестьян? Разве не ради этих высоких целей твоя Алиса отказалась от личного счастья? Разве ты не желал бы сам жить в таком обществе?

– Не желал бы.

– Почему?

– Они отвергают Христа.

– Да! Их беда в том, что, стремясь к свету, они отвернулись и удаляются от его источника. Заблудились в лабиринтах новомодных идей. Обманулись теориями об очищающем огне революции, о сладости анархии, всеобщей эмансипации, необходимости установления диктатуры пролетариата, правомочности террора угнетённых против угнетателей и тому подобных изобретениях воспалённых умов. А почему?

– Земная церковь сама не без грехов. И пьянство, и мздоимство, и страсти греховные разъедают не только души мирян, но и священнослужителей. Однако если про мирянина посудачат и оставят, то про священника раздуют на всю страну. Вот люди и теряют веру, ищут иных путей.

– В какой-то степени ты прав: неразвитый ум склонен отождествлять идею с её носителями, церковь с попами. Грубо говоря: раз наш поп пьёт или сквернословит – значит, Бога нет! Примитивный, но распространённый взгляд на религию. Но не это главное. Гордыня! Вот что создаёт революционеров. Мы знаем, как надо! Революционеры возомнили себя богами, имеющими право разрушать и создавать миры. Весь мир насилья мы разрушим! Бог для них конкурент, помеха. «Да будет воля Твоя» не вписывается в сценарии революций. Отсюда и ненависть к религии, и террор, и призывы к восстанию, и готовность не только самому умереть за идею, но и убить других, думающих по-другому, мечтающих о другом. Обманувшись сами, авторы крамольных книг невольно обманывают своих читателей. Но жечь их книги означает уподобляться им. Это бессмысленно. Стань светом – и тьма исчезнет. Лучшее орудие против лукавого – преданность Христу и молитва. Вера очищает общество от жадности и других пороков. Вера обеспечивает подлинное равенство, подлинную свободу всех граждан. Пред Богом все равны. Ты согласен?

Я молчал.

– Если тебя беспокоит нахождение в квартире запрещённых цензурой книг, – подвёл итог нашей беседы батюшка, – отдай мне. Знакомство с ними поможет мне лучше понять чувства и мысли тех из прихожан, кто подпал под обаяние изложенных в них идей; подскажет, каким путём выводить заблудшие души из лабиринтов. Договорились?

Я ответил согласием.

Продолжение романа - http://proza.ru/2023/09/27/896

Содержание - http://proza.ru/2023/09/27/517