Келейные записки. Тетрадь четвертая 5

РАССКАЗ ИЛЬДУСА

Когда вы все – ты, Женька, и Вася Цыцын – разлетелись кто в Петербург кто в Мологу, у меня в деревне среди ровесников не осталось близких друзей. Однажды на улице меня встретил ваш батюшка и пригласил на чай. За чаем сказал, что им вдвоём с матушкой в осиротевшем доме грустно. Я стал снова захаживать в ваш дом. Пётр Кондратьевич давал мне разные книжки, а при возвращении спрашивал: что понравилось, а что нет. И Анюта тоже забегала в гости к батюшке. Иногда мы втроём обсуждали прочитанное. Вечерами я провожал Анюту до калитки. Чтобы наговориться всласть, мы не шли прямо к дому бабы Нюры, а делали круг до реки и обратно. Как-то случайно столкнулись недалеко от Шестиного брода с моим отцом, и я познакомил его с Анютой. Он разрешил ей помогать мне в конюшне и выгуливать лошадей. Потом отец решил отдать меня в подручные своему брату, дяде Атаулле, жившим в Петербурге. Когда я прощался с Анютой, она неожиданно расплакалась, а я вдруг понял, что не смогу без неё жить, и крикнул уже из отъезжавшей кибитки, чтоб ждала меня, что через год вернусь разбогатевший и зашлю сватов.

Разбогатеть мне сильно не удалось, но удалось приобрести другой капитал – умение торговать лошадьми и доверие дядюшки. Ровно через год он отпустил меня сроком на десять дней навестить отца с матерью. Переступив порог родного дома, я упал родителям в ноги и стал просить благословения на брак с Анютой. Хотя Коран и позволяет мужчинам-мусульманам брать в жены женщин из числа «людей Писания» (христианок, иудеек), но это считается предосудительным. Родители не соглашались. К тому же у них была на примете для меня девушка из мусульманской семьи. Я сутки отказывался от еды и питья. Наконец мать сжалилась, уговорила отца не быть столь категоричным и пойти мне навстречу при условии, что рождённые в браке дети будут мусульманами*.

Однако родители Анюты отказались благословить наш союз: они не желали иметь внуков мусульман, не желали, чтобы их дочь вступала «в греховную связь с иноверцем»**. Анюта, плача, стала просить от них благословения на уход в монастырь. Родители накричали на дочь, сказали, что незамедлительно найдут другого жениха – Витьку Горохова или одного из братьев Перуновых – и силой выдадут замуж. В ответ она заявила, что если её насильно выдадут за другого, она до конца дней своих останется девицей. А коли маменька с папенькой со свечками у кровати стоять будут, то руки на себя наложит.

Страсти накалялись. Мой короткий отпуск подходил к концу. Я обратился за помощью к вашему батюшке. Пётр Кондратьевич, прежде чем что-либо советовать, переговорил с Анютиными и моими родителями, а потом собрал нас всех вместе и сказал: «Из создавшейся ситуации есть два выхода. Первый – Ильдусу креститься в православную веру, и тогда все юридические преграды на заключение брака исчезнут. Второй – подождать ещё годик и молиться неустанно с надеждой и верой, чтоб Господь вразумил всех нас и устроил всё наилучшим образом».

Первый вариант в категоричной форме отвергли я и мой отец. Второй – Анютины и мои родители приняли охотно, но нас с Анютой перспектива ещё целый год жить в разлуке с неясной надеждой на Господа повергла в шок. Мы попытались уточнить у батюшки: какие, по его мнению, могут быть у Господа планы относительно нашего брака. «Пути Господни неисповедимы, – ответил он. – Знаю лишь одно: тех, кто исполнен любви и чист сердцем, кто неустанно трудится ради исполнения мечты, а результат трудов доверяет Господу, Он без награды не оставляет».

В день моего отъезда в Петербург Пётр Кондратьевич подарил мне Библию и дал список книг, которые советовал прочитать, дабы я строил жизнь, опираясь не только на чувства, но и на знания. Анютиным и моим родителям он наказал чаще общаться, чтобы судить друг о друге не понаслышке.

Ещё один год я усердно трудился у дядюшки Атауллы. Он был доволен мной, удвоил жалование. Свободное от работы время я отдавал молитвам, книгам, размышлениям и открыл для себя, что все бесчисленные верования, религии, мировоззренческие доктрины можно условно разделить на две группы: ориентирующие паству на материальные богатства и ориентирующие паству на богатства духовные. Первые пытаются духовный мир и духовные богатства использовать как средства для приобретения земных благ, земной славы. Для вторых материальный мир с его дарами, проблемами и соблазнами – дарованное Господом средство возвышения человека в духе.

«Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут» – говорится у вас, христиан. Сходные тексты есть и в наших книгах. «Богатство человека не в изобилии мирских благ. Истинное богатство – богатство души» – говорится, например, в Хадисе от Абу Хурайры/Муслима.

Христианство и ислам побуждают людей думать, чувствовать, жить в соответствии с духовными идеалами, строить отношения с окружающим миром на основе добра и красоты. Перегородки между нашими религиями небес не достигают!

Я спросил себя – нужны ли эти перегородки? Ответ был очевиден: да, нужны – ибо оберегают от искажения и утраты уникальные святыни, традиции, обряды и таинства. Но когда диалоги между представителями различных культур и религий не поднимаются выше перегородок, не умаляется ли любовь? Не истончаются ли добро, истина, красота? Не это ли мы наблюдаем не только у нас в России, но и во всём мире?

Начинается с малого – только мы (православные, католики, сунниты, шииты, иудеи …) попадём в рай! Фактически же подобные заявления – начало дороги в ад. Ад межрелигиозных войн, погромов, нестабильности. Мир нуждается не просто в веротерпимости, а во взаимной поддержке всех мировых религий, всех людей доброй воли. Это возможно только через знание и доверительное общение.

Созданные на основе взаимной любви семьи, в которых муж и жена, исповедуя различные религии, помогают друг другу расти в духе – опоры стабильности для всего общества.

Я досконально изучил подаренную мне вашим батюшкой Библию, а также познакомился с трудами и житием многих христианских святых. Я заходил в православные храмы и был очарован царящей в них благостной атмосферой. Я полюбил православие. Эта любовь расширила моё видение мира. Я сердцем ощутил, что Всевышний Аллах удостаивает своей милости не только мусульман по вероисповеданию, но всех людей доброй воли. У Аллаха много имен. Для Него все люди, творящие добро, живущие по законам любви и красоты, – единоверцы. Разнообразие исповедующих и почитающих Всевышнего религий подобно разнообразию цветов на лесной поляне. И это прекрасно!

Я написал о своём открытии вашему батюшке. Он с похвалой отнесся к моим изысканиям и в то же время очень деликатно попросил всё же подумать о возможности перехода в православие – «и законодательные препоны на брак с Анютой снимутся, и для карьеры откроются широкие перспективы». Перечислил имена татар-христиан, входящие в известные дворянские сословия: Ширинские-Шихматовы, Мещерские, Аксаковы, Юсуповы, Чаадаевы…

Я с возмущением ответил, что религия – это не продажная девка: сегодня одна, завтра другая, что она даруется человеку Богом и негоже ради благ этого мира сворачивать с пути, уготовленному для тебя Всевышним.

Пётр Кондратьевич незамедлительно прислал новое письмо, в котором сообщил, что, если мы с Анютой того пожелаем, он с любовью и уважением благословит наш союз и будет сам «ходатайствовать перед епархиальным архиереем о разрешении, в порядке исключения, на регистрацию брака девицы православного исповедания с мусульманином»***.

В следующий десятидневный отпуск я приехал в деревню с богатыми дарами для родителей невесты. Из переписки с Анютой я знал, что, выполняя наказ батюшки Петра, её родители довольно тесно сблизились с моими родителями. Вначале их объединяло общее желание поссорить нас с Анютой, но по мере узнавания друг друга возникли взаимные симпатии, взаимное доверие. За месяц до моего приезда родители Анюты сообщили моим, что не против брака, если молодые сами не передумают. А получив от меня по приезду в подарок фарфоровый сервиз на двенадцать персон, сказали, что о лучшем зяте и мечтать невозможно.

Ходатайство к архиерею Пётр Кондратьевич доставил лично и имел с ним продолжительную беседу, но в удовлетворении ему было отказано. «Закон един для всех и не допускает исключений, – заявил архиепископ Иаков****.

Об отказе архиерея Пётр Кондратьевич рассказал мне в первый же день приезда и, предупреждая мою возможную негативную реакцию, сразу заявил: «Я обещал благословить ваш союз, и я благословлю его». Помолчав немного, пояснил: «Господь призывает нас быть служителями не буквы, но духа. Потому как всё в соблюдении заповедей Божиих, а не во внешних обрядах. Не невольте друг друга менять веру отцов ваших, ибо Господь, а не человек определяет, кому какой стезей идти. Помните, что муж освящается женою, а жена освящается мужем, и этого достаточно. Ваш союз, несомненно, будет способствовать взаимному возвышению в духе. Я буду молиться за вас и ваших будущих детей».

Прошло три года. Мы с Анютой живём в Петербурге одной семьей. Брак наш благословлён нашими родителями и батюшкой Петром. Хотя законы и не позволили нам его зарегистрировать, мы счастливая пара, потому что наши сердца наполнены любовью и благодарностью. Наш сын, которого в честь батюшки Петра мы назвали тоже Петром, юридически является незаконнорожденным. Мы крестили младенца в православной церкви, и он получил отчество по имени крёстного отца – Кондратьевич. Смешно и грустно: Пётр Кондратьевич Земсков – сын Ильдуса Рахметовича Хисметова. Этой осенью ожидаем рождения второго ребёнка. У наших детей, будь они православными или мусульманами, всегда будет широкий взгляд на мир как на единую семью, как на цветущую поляну, на которой каждый цветок по-своему прекрасен.

Иногда мне случается слышать от татар, что, позволив жене крестить сына в православном храме, я отдалил его от Аллаха. В ответ я предлагаю выяснить, кто близок к Аллаху? Если отвечают: «Тот, кто верит, что нет Бога, кроме Аллаха, совершает намаз, жертвует в помощь бедным, соблюдает пост в Рамадан и совершил хадж», то я пытаюсь уточнить: «Значит ли это, что такой человек попадёт в рай, даже если будет лгать, сквернословить, насильничать?»

Завязывается диспут. Я рассказываю евангельскую притчу о самарянине, изменив в ней персонажей на мусульманский лад: священника называю муллой, левита – улемом*****, самарянина – христианином, ну а пострадавший от рук бандитов у меня, естественно – мусульманин. Мы совместно приходим к выводу, что к Аллаху праведники-иноверцы ближе, чем высокомерные улемы и муллы.

«А что такое праведность?» – спрашиваю я и напоминаю хадис от Вабиса ибн Мабада: «Праведность – это то, что не беспокоит душу и сердце, а прегрешение – это то, что недобро шевелится в душе и тяжело мечется в груди».

Покой в душе, удовлетворённость равно знакомы и мусульманам, и христианам – всем людям. Значит, праведником может быть любой, кто обладает этими качествами. У Бога нет религий. Ему ничего от нас не надо. Ислам, иудаизм, христианство, дарованы Им из любви к людям в разные времена и в рамках разных культур, как средства для совершенствования духа. Но когда мы, вместо того, чтобы приняв с благодарностью дарованное и идти по указанному Им пути, начинаем копаться в чужих дарах, сравнивая с нашими, выискивая в чужих недостатки и раздувая в гордыне щёки, мы останавливаемся или откатываемся назад. Невозможно обливая других грязью, самому оставаться чистым!

Постепенно все мои родственники и знакомые в татарской диаспоре Петербурга приняли Анюту на равных с законными мусульманскими женами и сейчас относятся к ней не просто с уважением, а даже с некоторым пиететом. Главная причина, конечно, в ней самой – в её кротости, добропорядочности, отзывчивости, доброте.

Я слышал, как о ней говорят, что она только внешне другой веры, но по духу истинная мусульманка. И то правда: и у вас, и у нас иноверцем должно считать не того, кто по-другому называет Всевышнего и по-другому молится, а того, кто по духу своему зол и высокомерен.

Ильдус закончил свой короткий рассказ, и к моим глазам подступили слёзы. Слёзы благодарности Господу за то, что через встречу с другом детства, с этим удивительным мусульманином, Он помог мне осознать зашоренность моего мировосприятия, поверхностность моей веры. Мы с Алисой упорно отказывались принять друг друга такими, какими нас создал Господь: она хотела превратить меня в карбонария, а я усиленно призывал её к воцерковлению. Каждый себя считал правым и настаивал, настаивал на своём. Впрочем, она в итоге смирилась с тем, что из меня не выйдет революционера. Это я продолжал метаться, называть нашу семейную жизнь блудом. Это я не мог подняться над перегородками. Это я отталкивал любовь упрёками, наставлениями. «Я знаю, как надо!» заглушало во мне кроткое, исполненное доверия «Да будет воля Твоя!». Мне было трудно принять волю Господа, наделившего Алису светлым умом, искренностью, добротой, мягким, отзывчивым сердцем, но не распахнувшего перед ней ворота храма. Сейчас я вдруг понял: возможно, её миссия заключается в том, чтобы смягчать сердца революционеров. Почему бы и нет? Будь она внешне христианкой, эта братия её и близко бы к себе не подпустила. Пожалуй, так оно и есть! А если и не так, я в любом случае, зная чистоту её сердца, не имел никакого права давить на неё своими требованиями. По духу она большая христианка, чем я. Если анархисты и социалисты через общение с такими искренними, чистыми женщинами проникнутся духом любви и милосердия, то общество сможет развиваться бескровным эволюционным путём, а не сотрясаться в огне разрушительных революций.

Как бы прочитав мои мысли, Ильдус заметил:

– Может, я не прав, но у меня такое чувство, что твоей вере не хватило высоты.

Я не нашелся, что возразить.

*По Корану дети мусульманина могут быть только мусульманами.

**По действовавшему до 1917 года в России закону, «русским подданным православного исповедания брак с нехристианами вовсе запрещается». Дети, рождённые в таком союзе, признавались незаконнорожденными, не имели прав на наследство и титул, а сама связь признавалась прелюбодейной. Христианину, в неё вступившему, полагалось 4 года отлучения от причастия. Отношение Церкви к вопросу заключения браков с иноверцами изложено в 72-м правиле VI Вселенского собора: «Недостоит мужу православному с женою еретическою браком совокуплятися, ни православной жене с мужем еретиком сочетаватися. Аще же усмотрено будет нечто таковое, соделанное кем-либо: брак почитать нетвердым, и незаконное сожитие расторгать. Ибо не подобает смешивать несмешаемое, ниже совокупляти с овцой волка, и с частью Христовою жребий грешников. Аще же кто постановленное нами преступит: да будет отлучён».

***В России до 1917 года смотрели на брак как на акт религиозный по преимуществу. В 1906 г. правительство П.А. Столыпина разработало семь законопроектов о свободе совести, в одном из которых – «О семейственных правах» разрешались браки христиан с нехристианами. Данный законопроект был внесен на рассмотрение II, а затем – III Государственной Думы, однако так и не был принят. Гражданская форма брака была введена лишь большевиками в декабре 1917 года.

****Архиепископ Иаков (в миру Иван Алексеевич Пятницкий) возглавлял Ярославскую епархию в 1904-1907 годах. Митрополит Мануил (Лемешевский) вспоминал о нём следующее: «Имел тяжёлый характер. Любил писать по церковным вопросам, но ни в чем не чувствовалось сердечности. Всегда интересовался, как выгоднее сдавать на хранение деньги».

***** Мулла – знаток и служитель мусульманского культа. Улемы или алимы – собирательное название признанных и авторитетных знатоков теоретических и практических сторон ислама.

Продолжение романа - http://proza.ru/2023/09/27/885

Содержание - http://proza.ru/2023/09/27/517