Деликатный вопрос

 
Директор вызвал Леонида Борисовича и почти что приказал:

- Пиши заявление на начальника ПТО. Тут же. Прямо сейчас. Вот перо и бумага.

Леонид Борисович работал начальником большого цеха, вырос из механиков, не боялся работы. Но привык к работе, хоть сложной, ответственной, но реальной. И бумаготворчества по возможности избегал. В производственно-технический отдел, ПТО, его не тянуло. А слухи, что главный де капает директору на уши, будто Леонид Борисович для начальника ПТО, самое то, что надо, - эти слухи он не воспринимал серьезно. В ПТО была вакансия. Начальником никто не хотел. И не зря. Леонид Борисович, тем временем, вел себя, как баран, не замечающий, что подкрадывается волк. И пипец, точно волк подкрался незаметно.

- Пиши, - директор подвинул к нему лист и ручку, -  Юрий Александрович тебя хвалит. Говорит, ты не даром в институте обучался.

 Леонид Борисович на минуту замер перед листом.  Он знал, что у директора, сделавшего карьеру по партийной линии и выбившегося из рабочих, с дипломом заочника, следовательно, не очень подкованного в теории, - у него была твердая позиция: опора производства – люди с образованием.  Он так и говорил: образованный работник полезнее исполнительного.  Он хотя бы глупостей не натворит, а пятьдесят процентов рабочего времени мы тратим на устранение наших же ошибок.

 Директор ждал. Леонид Борисович тоскливо посмотрел на лист, который, - заполни его, -  грозил изменить всю его карьеру, вздохнул без признаков радости, и написал заявление.   Против лома нет приема.

 Когда он был начальником цеха, тоже работы с документами хватало. Но совсем не в таком объеме.  ПТО – это собственно говоря, документы, документы и документы.   Океан документов. Причем океан бушующий. То один документ срочно требуется, то другой. Прежде всего ему требовалось в архиве отдела разобраться. Оказалось, что документы на полках архива хранятся в беспорядке, как бог положит. И чтобы найти что-либо, нужно бить челом архивариусу. Архивариус – молодая девчонка, сообразительная, исполнительная. Но родственница кого-то там в главке.   Она понимала, что тут не задержится. Это первый короткий шаг в карьере.  Ее вытянут. И поэтому, исполняя необходимый минимум работы, она на амбразуру не бросалась.   Считала, что ее задача выдавать документы, а не приводить архив в порядок. И если ей придется   искать документ день, два – так за задержку уж путь у начальника голова болит.

  И Леонид Борисович первой задачей поставил себе упорядочение архива.  На архивариуса давить бесполезно. Взялся сам.  С месяц торчал в архиве до ночи, создавал свой, понятный ему реестр. И в конце концов добился порядка.
 
И выяснил… А выяснил он, что немало места занимают уже ненужные потерявшие значимость документы. Их бы утилизировать. А как? За окошко не выбросишь, в мусорную корзину не выкинешь.  Никакой военной тайны в этих бумагах нет. Уже макулатура. Но объем документов огромный.

Леонид Борисович вдруг подумал о фирме «Вельвет».  Рядом с их уважаемым серьезным предприятием, организацией, расположенной за бетонной «черепашкой», по верху которой навиты колючка, в подбрюшье   огромного предприятия прилепилась частное предприятие.  Подобное тем, что в последнее время повырастали, на дрожжах приватизации.   Фирма «Вельвет» занималась производством туалетной бумаги.  Несколько кавказцев скинулись, как-то с кем-то договорились насчет производственной площадки. И дело у них закрутилось. Конечно, на охрану, заборы, и на администрацию они не тратились.  Как почти натуральным хозяйством.   Однако приезжали на работу на импортных «тачках», что в те годы было редкостью. Тогда государство никак не могло спрос на собственные автомобили удовлетворить, а уж о такой ерунде, как туалетная бумага, вовсе не печалились. А народ, уже прослышавший про туалетную бумагу, по ней печалился. И начали мелкие фирмы, подобные «Вельвету» совращать население.  И население развращаясь понемногу, входило во вкус. Туалетная бумага имела спрос.  Да еще какой. 
 
Небольшое туалетно-лирическое отступление. Предприятие, на котором работал Леонид Борисович, было учреждением богатым, степенным, солидным.  Даже в свое время краснознаменным.  Предприятием с длинной и славной историей.  В просторном вестибюле на втором этаже здания заводоуправления, только после капремонта рядом с кадками с фикусами красовался стенд с кубками и вымпелами. А в углу стояло красное бархатное знамя, как напоминание о славных традициях.   Много подрядчиков, много клиентов ходило по коридорам заводоуправления.  А как клиенты и подрядчики оценивают солидность предприятия?  По вымпелам?

 Чаще по туалетам!  И туалеты в здании внушали почтение. Кубками они не сияли. Но сияла крутая сантехника.    И ершики около унитазов стояли. А вот только с туалетной бумагой проблема. Едва уборщица подвесит новый рулон, тот исчезает, словно у Кио. Уборщиц сам директор не раз вызывал на серьезный разговор. Они божились, что себе не берут, и из-под полы не толкают.  Но безрезультатно. Но спасение утопающих - дело рук самих утопающих. И в результате каждый работник заводоуправления стал хранить в ящике стола личный запас бумаги. Но на подрядчиков это не распространялось. Это их не спасало. А представитель подрядчика – важнейшая ступень   производственного цикла.
  Так что, работнику предприятия - туалетная бумага, а подрядчику как сироте - газета? Ленин писал, что газета агитатор и организатор. А про подрядчиков и использование газет в туалете промолчал.    Использованные обрывки газеты не гармонировала с туалетным ершиком. Портили картину.

И вот Леонид Борисович вспомнил о фирме «Вельвет». Он помнил, что с его предприятием вельветовцы договорились насчет воды и электричества.  Когда он был еще начальником цеха, его периодически заносило туда.  Как раз по проблемам подачи воды.  В технологию изготовления туалетной бумаги Леонид Борисович не вникал. Запомнился только двор, заваленный терриконами макулатуры. И видел он, что за стеной из метало-профиля, в чанах варится некая субстанция.  Как у чернокнижников - алхимиков.  Имя чернокнижники им подходило. Леонид Борисович понимал, что бумажное сырье собирается отовсюду, откуда можно. И пошел он спросить, не возьмут ли его макулатуру.  Те только обрадовались. Вези!

  Осталось согласовать с главным инженером. Тот с сомнением покачал головой:

  - А вдруг они кому-нибудь покажут?   

- Что?

  - Документы.

- Да какие это документы?

- Документ он и в Африке документ. Вы видите – сейчас открываются архивы. И мы такое узнаем, что волосы дыбом. А что бы было, если бы всю эту массу документов переработали на туалетную бумагу? Тогда как в песне: ни о старом, ни о новом мы б не знали ничего.

- Но это уже никому не нужно, - сказал Леонид Борисович.

- Это вам не нужно. вы не приучены делать далеко идущие выводы. А если они эти документы покажут тем, кто умеет делать выводы? Вот демонтирован у нас, например, старый компоновочный узел.  Как противник об этом может узнать? А очень просто. По тому, что документы на этот узел уничтожаются.  Так что, уничтожение старых документов – серьезное дело.   Враг не дремлет, - ироническая улыбка на лице главного должна была показать Леониду Борисовичу, что главный шутит и серьезность не верит.  Но его слова контрастировали с улыбкой, - Люди-то там, в этом «Вельвете» какие!  Не совсем надежные. Вы же понимаете.

- А именно? – не понял Леонид Борисович.

-  Вот именно, вы на их имена посмотрите. Не русские имена.

- Разве туалетную бумагу обязательно русским делать?

- Туалетную бумагу пусть делает, кто хочет. Хоть негр преклонных годов. Но мы им даем свои документы.

- Но ведь у нас на предприятии тоже не одни русские, - возразил Леонид Борисович.

- У нас другое дело. У нас люди многократно проверенные.  Со всех сторон. Они анкету заполняли. На то отдел кадров и служба охраны. Они надежнее, чем русские.  А в этом «Вельвете» темные личности. Нет, давайте остановимся на уничтожении посредством сжигания. Это надежнее.

- Но у нас кругом пожароопасные зоны, - озадачился Леонид Борисович.

 - Не кругом. Возьмите в транспортном грузовик.  Вывезете, куда-нибудь подальше, например, за пруды очистных. Это даже уже не наша территория.  И не город. Там и сожгите. И вот что еще: напишите писульку, протокол комиссии: вы, я, ну и еще архивариус, - что мы мол проверили, и решили. И так далее. 

Сказано сделано.  Леонид Борисович накропал писульку. Он и архивариус подписали.  Пошло к главному на подпись. А на того более важные дела навалились. Между тем кипы документов валялись меж стеллажами архива.  И Леонид Борисович не стал ждать.

Документов на уничтожение собралось на полкузова.  Но, дьявол таится в деталях.  В данном случае дьявол таился в кустах. Предприятие располагалось на самом краю города на берегу моря. За цехами в сторону выезда из города оставались только пруды заводских очистных сооружений. А потом уже тянулись отроги прибрежного хребта, поросшие кустами, и обрывавшиеся к воде вертикальной стеной с трехэтажный дом.  Между кустами по самому краю тянулась бесконечная тропинка, на которую, как бусинки на нитку, были нанизаны небольшие курортные поселки.
 
И вот за пруды очистных, к идеальной, по мнению главного, точке для сожжения, направилась машина со старыми документами. В кабину к водителю сел Леонид Борисович, а в кузов, в нарушение всех правил охраны труда, влез долговязый Саша Некрасов, самый молодой инженер его отдела.

- Что на ВМН едем? – спросил водитель.

- Куда?

- На ВМН. Вы молодые и не знаете, что это такое. А я пацаном войну застал, насмотрелся. Немцы наступают, а тюрьма забита врагами народа. Куда их девать?  Немцам отдавать? Так для них эти враги народа лакомый кусочек.  Ну вот им ВМН и применили. Высшую меру наказания. И в лесу недалеко от нас закапывали. Я пацаном бегал, видел. А теперь вы ВМН документам будете делать? 

- Скорее аутодафе, - сказал Леонид Борисович

- А это что за штука?

- А это сожжение на костре.

Дорога огибала пруд кольцом. В самой крайней точке тормознули. Документы были сброшены на землю. Машина уехала. Некрасов с Леонидом Борисовичем приступили к аутодафе. Это оказалось непросто.  Бумага в стопках горит неохотно.  Чтобы полыхало ярким пламенем, нужен приток кислорода. Нужно все время ворошить. А ворошить неудобно. Нет желания обжечься или запачкаться в саже? А рядом даже палки приличной нет, чтобы ворошить.  Сухая трава да кусты.  Пинали бумагу ногами, как получалось. Вдруг посреди работы налетел порыв ветра, подхватил горящие листы бумаги и понес в кусты, на высохшую траву. Так можно до пожара доиграться. Леонид Борисович и Саша побежали затаптывать. Костер и документы, еще не брошенные в огонь, остались без присмотра.

За тушением травы меж кустов их и застал наряд пограничников. Как из-под земли выросли. Капитан и два бойца.   С оружием. Ничего удивительного. Берег моря - граница.  Граница должна быть на запоре. Кто их так быстро известил, осталось для Леонида Борисовича тайной.  Опасность пожара стражей границы не тревожила.  Капитан хотел знать, что за документы жгут и по какому праву.

Леонид Борисович предъявил заводское удостоверение, объяснил: выполняем задание руководства предприятия. Капитан криво усмехнулся, и предложил прокатиться в УАЗике.  От такого приглашения отказаться невозможно.  УАЗик подкатил к зданию управления.

 Главный, увидев капитана на минуту потерял дар речи. Вызвал секретаршу. Свой беспроигрышный вариант. Секретарша главного могла заткнуть за пояс своей узкой талии многих кинозвезд. И как красивая актриса, бывает, спасает посредственный фильм, так секретарше главного случалось спасать предприятие от нашествия проверяющих. Секретарша выслушала главного, сделала глубокий печальный вздох. Глубокий – потому что при этом вздохе находящийся рядом мужчина не мог не переключить внимания с рабочих проблем на ее бюст, в сравнении с которым рабочие проблемы казались сущим пустяком. А печальным вздох был не потому, что главный дал ей тяжелое задание, а потому, что капитан смотрел мимо нее. Он не отрывал взгляда от главного. Так, наверное, положено по инструкции внутренних войск: зри в корень.

  Секретарша вернулась через пару секунд и принесла чашечку кофе для капитана.

- Вы садитесь, - предложил главный, - Пока кофе попейте. А Людмила Геннадьевна все найдет.

Леониду Борисовичу предложения сесть не последовало.

-  Спасибо, посидеть я еще успею, - ядовито улыбнулся капитан, -  Да и на службе не пью.
 
Снова вошла секретарша с той самой описью, которую составлял Леонид Борисович. Поднесла ее не главному, а капитану. Почему капитану, который в этом ни шиша не понимает? Леонид Борисович даже не задавался таким вопросом. Людмила Геннадьевна обладала не только выдающимся бюстом, но и выдающейся интуицией. И знала кому чего давать.  Капитан рассматривал опись. А главный вжался в свое кресло, как пациент в кресле зубного врача. 

- А тут напротив главного инженера подписи нет, - вдруг произнес капитан. 

 Главный встал из-за стола. Подошел к капитану и посмотрел на документ.   Убедившись, что его подписи нет, распрямился и уже спокойно начал объяснять, что документы периодически подлежат уничтожению. Решение же по данной партии окончательно не принято. Так что, все произошедшее – инициатива исключительно Леонида Борисовича.

Капитан выслушал и посоветовал, все документы вернуть на исходную позицию. Главный пообещал, что все будет исполнено, и в присутствии капитана позвонил в транспортный цех и распорядился выслать грузовик, чтобы вернуть документы.
 
Леонид Борисович и Некрасов закидывали документы в кузов. А водитель, куря рядом с машиной, учил их уму-разуму.

-  Туда вези – обратно вези, - усмехнулся он, - С такими работничкам мы коммунизм не построим.

- А мы не коммунизм теперь строим, а капитализм, - заметил Некрасов.

- Молчи щенок!  Молоко на губах не обсохло, а он уже капитализм строит. Езжай в Америку капитализм строить! Сталина на вас нет. Вот при Сталине был бы вам капитализм на Колыме.  Вам за это все вышка бы светила. А нынче дай бог, чтобы премии лишили.

 Поехали назад. Леониду Борисовичу не хотелось затаскивать в архив полуобгоревшие грязные бумаги. И понятно, что в решении их дальнейшей судьбы на главного полагаться бесполезно. Тот всегда извернется. И Леонид Борисович взял инициативу на себя. Сказал водителю рулить к воротам «Вельвета». Там все и сгрузили. Вельветовцы, обрадовавшись нежданному прибавлению, одарили Леонида Борисовича большим блоком туалетной бумаги.

 Два рулона Леонид Борисович предложил водителю. Как гарантию, что он не будет трепаться, где документы нашли свой печальный конец.  Водитель зло буркнул, что Сталина на них нет, и по всей строгости закона их по совокупности преступлений нужно расстрелять прямо у куч с макулатурой. А ему, как вовлеченному помимо воли в преступление полагается не два рулона, а пять. Леонид Борисович вздохнул и отстегнул пять рулонов. 

  Остальное он принес к себе. Выдал необходимое в отдел. Остаток в шкаф под замок.  Такого запаса хватило бы на весь отдел на полгода, а то и на год.

    Теперь Леонид Борисович мог вздохнуть спокойно. Списанным документам в чаны и дорога. Но формальность соблюсти необходимо. Нужно, чтобы главный подписал злосчастную опись. Потому что, как он лишний раз убедился, на главного надеяться нечего. В сложной ситуации извернется и подставит.

Леонид Борисович, не напоминал главному, ждал, что тот завизирует.  Хотя напомнить имел возможность не раз.  Начальник ПТО и главный инженер, хочешь – не хочешь, а встречаются на день по несколько раз. Утром, днем и вечером. Такова их судьба. Но у главного про подпись словно память отшибло.
 
Прошло пару недель.   Уже закончилась работа. Нормальные люди разъехались по домам. Но у главного случился очередной звонок сверху. И привалила работа. Срочный отчет. И конечно, Леонид Борисович, как на привязи. Домой не уедешь. Сидели в кабинете у главного.  В середине работы главный и говорит:

- Ну вы тут посчитайте. А я кофе заварю.

Через некоторое время вошел с двумя чашками кофе.

- Кстати, Леонид Борисович, - сказал он, - мне доложили, что у вас туалетной бумаги просто валом. И что весь ваш отдел шикует. Откуда такое счастье? – Леонид Борисович молча отхлебнул кофе, - Вы думаете, что мы с директором на спец-обеспечении, туалетная бумага не нужна. Но нам хуже вашего. Спец-обеспечение на командированных не рассчитано. А у меня каждый день тут десяток посетителей. Проходной двор.  И вообще, хочу заметить, что ваш отдел, не автономная республика. Могли бы подумать о всем производстве. Я уж не говорю, что все это как-то дурно пахнет.

 - Почему это дурно пахнет? – удивился Леонид Борисович.

- Потому что это извлечение личной прибыли за счет производственных резервов. Я знаю, откуда ветер дует.  С «Вельветом» снюхались.

- Ну и что? в чем преступление?
 
- А в том, что документы ПТО – это не ваша личная бумага. Свою можете сдавать куда угодно. Получите на них «Трех мушкетеров». Но документы ПТО – собственность предприятия.  И только оно может осуществлять бартер.
-
- Так мы используем результаты бартера   непосредственно на предприятии. «Домой не носим», - сказал Леонид Борисович, -  Вы же вы видите, на какие неприятности мы нарвались, когда пробовали их сжечь.  Вы опись   на уничтожение документов так и не подписали. А что мне делать?  Хочешь не хочешь, пришлось идти к ним.

Он встал, не допив кофе, поднялся в свой кабинет и принес главному пять рулонов бумаги.

- для подрядчиков, - сказал главный принимая дар.

- и как же вы им собираетесь выдавать? Они у вас будут спрашивать разрешения посетить туалет?

- Разберемся, -  сказал главный.

Так Леонид Борисович не узнал, каким же образом главный разобрался. Прошло примерно полгода. Уже был полностью растрачен запас бумаги, полученный от «Вельвета». как-то между делом главный спросил Леонида Борисовича:

- А вы там в архиве все просмотрели? Может быть накопились документы на утилизацию. 

- Если есть, самая малость, - ответил Леонид Борисович, и увидев, что таким ответом он главного огорчил, объяснил - До той ревизии, что мы тогда сделали, старые документы, наверное, веками в архиве пылились. Вот их много и накопилось. А теперь нет.

Главный выслушал и стал рассуждать:

- Нужно с «Вельветом» изменить договор. Они нам платят за свет и воду. Что нам их копейки? Могли бы платить своей продукцией. Это, конечно, деликатный вопрос.  Нужно подумать.  Как вы считаете?
У Леонида Борисовича не нашлось ответа. Вопрос туалетной бумаги для ПТО не первостепенный, и даже не третьестепенный. А пока утрясался деликатный вопрос с «Вельветом», заработали заводы, и туалетная бумага появилась на прилавках.