Счастьюшко

Рахим нажал на кнопку телефона, тот отозвался светящимся экраном и показал время - без четверти полночь. Сосед по палате раскатисто похрапывал. Даже завидно. Спит же человек и всё ему хорошо, а ему, Рахимжану,  на больничной койке было и узко, и жёстко, но самое главное, рядом не было его жаным*. При мысли о жене его подбородок дёрнулся и вырвался протяжный выдох. Так захотелось оказаться в их мягкой постели, прижаться к её волшебной попе. Он усмехнулся. Эта была их тайна - её попа его лечила. Голова ли болит, поясницу тянет, даже если зуб заноет - любая боль утихала, только его рука касалась заветного места, но для верности, он и больное место прикладывал, а потом, когда отпускало, они вместе над этим тихонечко смеялись, подшучивая сами над собой: «Главное, что б никто не узнал, а то перед соседями будет неудобно». Они начинали хохотать. «Представляешь, спросят, чего тут люди ждут, а я буду отвечать, это они на поклон к попе моей жены», - Рахимжан повеселел, сколько он разных ответов за их жизнь придумал. Ах, попа, попа! В первый раз ты мне не смогла помочь.  Врач сказал, что в их местности это самое распространенное заболевание, с водой что-то не так, а все пьют нефильтрованную и попадают к ним с почками. Вот и он попал.

Рахим сходил до туалета, но обратно в палату не спешил. Больничный коридор был ярко освещён, пуст и тих, только со стороны столовой доносились женские голоса. Его потянуло к столовой, как к единственному здоровому месту в этой обители недугов. Сразу вспомнилась школа, те случаи, когда он опаздывал на урок. На переменах бегаешь и хоть бы хны, а вот когда за каждой дверью идёт урок, ему не бежалось. Он крался  до кабинета, а потом, чуть дыша, заглядывал в щёлочку двери, что бы выбрать удобный момент и войти в класс. Надо было дотянуть до нового материала, тогда учителя без разборок кивали садиться на место.
Всё, как в детстве - беззвучно преодолел расстояние и в узком просвете углядел светло зелёную униформу. Понятно. Сестрички собрались на перекус. Если б прихватил свой пакет с вкусняшками, сейчас бы зашел, угостил, а так надо делать задний ход, пусть отдыхают, пока есть возможность. Перерыв на работе, это святое.

- В роддоме сегодня двух девочек оставили, - донеслось из-за дверей, - русская и казашка. Старшая руки от счастья потирает. Давно отказников не было
Рахим замер и весь обратился в слух.
- А в чем счастье то? - спросили её.
- Ну, ты, темнота. Знаешь, какие очереди на усыновление, сколько женщин родить не могут?
- Дом малютки, вроде, не пустой, - всё тот же голос её не понимал.
- Ага, только здоровых деток там нет. А здесь две красавицы, полноценные, здоровенькие. Мамаши - студентки приезжие, грехи свои нам оставили. Слухи быстро расползаются, завтра уже очередь из желающих их  забрать выстроится, и все в клювике благодарность принесут.

Рахим дальше слушать не стал, всё, что ему нужно было, он узнал. Как по заказу - девочка. Ах ты, жаным. Ах, твоя сладкая попа. Вот почему она лечить меня не стала.

Сосед поменял бок, и его хропоток убавил громкость. Два ночи. Надо поспать до шести и позвонить жене. Пусть берёт заначку и бежит в роддом. Будет у них дочка, одна из двух точно им достанется.


Свою жену Рахим увидел впервые, когда ей было лет тринадцать. Он в старших классах дружил с её братом. Вздорная нескладная девчонка, всегда норовила какие-нибудь гадости им наговорить, а потом с хохотом уносилась, когда брат грозился догнать и за косы оттаскать. Всё изменилось, когда они вернулись из армии. От прежней девочки не осталось и следа, это уже была красавица с  притягательными округлостями. Что откуда взялось? Волшебство, да и только! Рахим тонул в её глазах, а его пальцы тянулись к распущенным волной волосам. Их хотелось бесконечно перебирать, прядка за прядкой, поднимать и отпускать. Родители с обеих сторон быстро смекнули к чему дело идёт. Все были «за», но поставили условие - получить образование.

Поступать в Алма-Ату поехали вместе, как жених и невеста. Она на финансы, он в политех. На последнем курсе поженились, после диплома домой вернулись. Тогда при Союзе, им, как молодым специалистам  уже через год квартиру дали. Как раз вовремя, они ждали первенца. Через три года родился младший сын. На этом всё. Сначала-то предохранялись, а когда время прошло, и подумали - неплохо бы ещё и за дочкой в роддом сходить, уже не получилось. В суете и заботах время пролетело. Старшему вот уже двадцать исполнилось, на учёбу уехал, младший последний год в школе. Только всё чаще стал Рахимжан слышать от жены сожаления, что нет у них дочери. Чем-нибудь по хозяйству занимается, нет-нет да добавит: «А вот была бы у нас доченька, она бы сейчас со мной это делала», - иногда и слезу смахнёт.  А ему от этого так тоскливо становилось. Пятый десяток обоим, какая дочь, ясно же, что уже не будет. Остаётся надежда, что дети подарят внучку, и его жаным успокоит этим свою душу.

Забирать дочку из роддома они  ходили втроём с младшим сыном. Родня покрутила у виска - времена тяжёлые, возраст, для себя жить пора, а не чужого ребёнка растить. Старики-родители держались за сердце, что вы делаете, одумайтесь, это же неизвестно кто. Но все слова, брошенные камнем в их сторону, пролетали мимо. Нам лучше знать, что для счастья надо - таким был их ответ для всех. Родня пообсуждала их и забыла на время, своих забот полон рот. А Рахимжану с женой это и хорошо — они наслаждались своим новым родительством. В молодости не до того было. Хоть и грешно в этом признаваться, но вся их забота в то время сводилась к одеть-накормить, в сад-школу отвести. Сейчас другое дело. Они от дочки глаз лишний раз не отводили. Девочка была чудо, как хороша, и уже было невозможно представить жизни без неё. Рахим брал её на руки, нацеловывал маленькие пальчики и приговаривал: - «Счастье ты наше, радость ты наша». К слову сказать, девочку назвали Багым, что и означало счастье, только не простое, которое на виду, а то, которое только для себя, счастьюшко.
 
Родню и друзей, как и полагается, позвали на тусау кесу*. Гостей было много, девочку рассматривали с интересом. Красавица! Не знать, что приёмная, с языка просилось - «вся в мать». Кто-то даже перешёптываться стал - может, кто из дальней родни нагулял, да им отдал?  Рахимжан с женой сами удивились, когда вклеивали  в семейный альбом дочкины фото и наткнулись на детские снимки жены. Оказалось - одно лицо! Это её специально для нас с тобой родили, сказал тогда Рахим жене, Всевышний услышал наши молитвы.

Обряд проводил старший брат жены, тот самый школьный друг Рахимжана. Начал он с того, что напомнил гостям старую пословицу - дом, где живёт ребёнок, наполнен весельем и радостью, а в доме, где детей нет - пустота и безмолвие. Затем трижды бросил ножницы и, как полагается для девочек, сказал: «разрезаю я путы твои, и пусть земля, по которой ты ступаешь, будет тверда, как железо». Под гул одобрения и аплодисменты он чикнул разноцветные ленты опутывающие ноги малышки, и провёл её по белому полотну. Со всех сторон понеслись поздравления родителям и добрые пожелания крохе. Подарки сыпались щедрые, застолье прошло душевное.
Одно было неведомо гостям - провести обряд просили свекровь, но она отвела их руку со словами «это чужая внучка». Через двадцать лет Багым услышит от мамы странную фразу, которую та скажет бабушке. Дело будет в Алматы. Она будет там учиться, а они приедут на два дня, чтобы бабушка прошла медицинское обследование. Она проводит их на поезд, обнимет и напоследок протянет бабушке деньги: «Возьмите эже*, лекарства сейчас дорогие», та ей кивнёт, возьмёт деньги и шагнёт в тамбур вагона, мама за ней. Уже оттуда до её слуха долетят мамины слова «а ваши внуки вам деньги дают?»  Багым удивится и так никогда не узнает, что это был момент маминого триумфа,  плата за те давние слёзы перед мереке* тусау.

Как прирастают привитые черенки к дереву, так и Багым накрепко приросла к семье Рахимжана. Тётками-дядьками обласкана была, братья старшие баловали и подарками засыпали, бабушки конфетами угощали и держали язык за зубами. Правду о себе она узнала случайно, так, что никто и не ожидал этого. Пошла после выпускного документы из школы забирать, само собой полистала-посмотрела всё, а там справка об удочерении. Как там говорят о неожиданном случае - обухом по голове, гром среди ясного неба? В её случае это было отупление. Читала, читала, читала, в уме повторяла всю дорогу до дома, а смысл в голову не заходил. «Мама, про что здесь написано?»
На все вопросы нашлись ответы, плакали много, долго, в конце концов, обнялись и сидели так втроём. Родителям казалось, что буря миновала, даже какое-то облегчение почувствовали, всё, нет больше тайн, но девочка отматывала жизнь назад, фильтруя в памяти события своей маленькой жизни, пока не подошла к самому началу. Она вырвалась из их круга любви и задала вопрос, который расцарапал в кровь родительские сердца:
- Я что, сразу родилась ненужной?
- Доченька! - плакали Рахижан с женой, - ну, как же ненужной? Тебя для нас родили! Ты же наше любимое дитя.

Она тоже плакала, говорила, что любит их больше жизни, но повторяла вновь и вновь: «Вы поймите, она носила меня девять месяцев и каждый день думала, как от меня избавиться. Я была не нужна ей и тому от кого она забеременела. Я побочный продукт. Меня не должно быть. Она просто не смогла сделать аборт. Нам рассказывали в школе. Меня должны были разрезать на кусочки и вытащить из неё. Я чувствую, как она меня не хотела. Я ненужная».
- Доченька, - причитала жена Рахимжана, - я молилась, что бы ты появилась. Просто я не могла тебя родить. От тебя не хотели избавиться, поверь мне. Сначала ты родилась в моём сердце.

Она трясла её за плечи, а Багым повторяла и повторяла: «Так не бывает, мама, так не бывает. Я не ваша».

Силы кончились. Слёзы кончились. Они вцепились друг в друга и качались,  как два деревца в зимний буран. Рахимжан  боялся к ним прикоснуться, кружил вокруг них и в полголоса приговаривал: «Багым, жаным, девочки мои, ну, хватит уже, ну хватит». На каком-то по счёту круге до него дошло, что они его не слышат и не видят, и вспомнились какие-то детские басенки про ступор, что так люди и дышать забывают, и сердце может остановиться. Тут же представилось ему, что лежат его красавицы бездыханные на полу, а он рыдает над ними, а потом и сам умирает. Не бывать этому! Знал он верный способ, как в чувства приводить надо. Окатил их тазиком воды, весь ступор вмиг и смыло.
- Папа! - визжала Багым.
- Рахим! - орала жена.
- С ума сошел что ли! - кричали они на него.
Он улыбался. Кто-кто, а он точно в своём уме. Все живы, все целы.
 -  Девочки мои, как же я вас люблю.
Жена и дочь переглянулись. Мокрые курицы, да и только. Мать скомандовала переодеваться, и они разошлись по своим комнатам.

- Ой!
 Лицо Рахимжана исказилось от боли, он резко согнулся и схватился за поясницу.
- Что? - их головы одновременно высунулись из-за штор.
- Спина… меня срочно нужно полечить.
- Это к маме, - Багым  не знала про их маленький секрет, просто мама могла всё, даже родить её в своём сердце.


жаным* - родная ( прямое значение - душа моя)
тусау кесу* - обряд разрезания пут
мереке* - праздник
эже* - бабушка