воздушный язык

Воздушный «язык»
Время на войне то летит стремительно, как пуля, когда наступаешь, то ползет, как черепаха, когда сидишь в обороне. Вот и сейчас перед Курским сражением мы стояли в обороне, ежедневно собирая данные о противостоящем противнике. Тем же самым занимались и немцы. Но мы гораздо чаще ходили в ночные рейды, уточняя, где у фрицев располагаются огневые пулеметные точки, артиллерийские и минометные позиции. Как правило, возвращались из поиска с рассветом.
Так было и в этот раз. В нашей  развед группе было семь человек. Все сибиряки из Алтайского края. Бойцы опытные, воевавшие вместе со мной с июля сорок второго года, уже достаточно понюхавшие пороха.
 Мы вышли из леса, уже довольно далеко отойдя от передовой, откуда изредка постреливали вражеские пулеметы, и вдруг услышали рев мотора немецкого истребителя. Он буквально пронесся над нашими головами. Все бросились врассыпную, попадав кто под куст, кто в придорожную канаву. То ли немецкий летчик нас не заметил, то ли у него кончился боезапас, но по нам он огня не открывал.
Самолет сделал еще круг над дорогой, словно что-то высматривая, и стал снижаться. Я отчетливо слышал, как его мотор работал с перебоями. Мы не могли поверить своим глазам, когда увидели,что «Мессер» стал стремительно снижаться прямо на ровную полевую дорогу, по которой мы возвращались в свое расположение.
Почему немец не выбрал поле рядом, для нас оставалось загадкой. Хотя, если поразмыслить, то становилось ясно, что у летчика были на это свои причины: он не знал, есть ли на поле кочки или ямы, а может, опасался, что оно заминировано.
 Как бы там ни было, но летчик выровнял машину, сбросил газ и аккуратно спланировал на дорогу, благо вдоль нее не было никаких деревьев, кроме густого кустарника.
Немец просто шел к нам прямо в руки. Таким шансом грех было не воспользоваться. Я, как старший группы, отдал приказ: «Берем летчика. Он нужен нам живым. Все понятно?»
 Ребята закивали головами.
 – Безвиконных и Савинов, – продолжил я, – обойдете самолет справа. Остальные за мной!
Мы оказались позади самолета и, прикрываясь пыльным шлейфом, который он оставил после посадки на дорогу, бросились к нему, прикрываясь придорожными зарослями кустарника.
Чтобы летчик нас не заметил, мы перемещались короткими перебежками, то падая, то поднимаясь, и все ближе и ближе приближаясь к истребителю.
 Пилот не глушил двигатель, он, то гонял мотор на высоких оборотах, то на низких. Двигатель чихал, работал с перебоями, и было понятно, что немец вряд ли сумеет подняться в воздух на неисправном самолете.
Наконец летчик заглушил двигатель и открыл фонарь кабины. Он стал медленно выбираться из нее, на ходу пытаясь расстегнуть замки парашютной системы, но что-то у него не получалось и он, согнувшись в кабине, тщетно пытался освободиться от лямок парашюта.
Мы, пользуясь тем, что немец был занят своим парашютом, не теряя ни секунды, помчались к самолету. Мы почти вплотную подобрались к вражеской машине. Канареечно-желтый нос самолета и черные кресты, обведенные белой краской, придавали ему хищный вид. Все мы впервые в жизни так близко видели вражеский истребитель, который, наверное, не раз поливал наших солдат и технику смертоносным огнем с воздуха.
Но сейчас не было времени разглядывать «Мессер». Мы, впятером, находились буквально в двух десятках метров от немца, прикрывшись раскидистым ивовым кустом.
Летчик нас не видел и, наконец, выбравшись из кабины, спрыгнул на землю и обошел самолет, зачем-то пнув колесо левого шасси. Скорее всего, оно было приспущено при посадке.
Мы успели хорошо рассмотреть летчика. Это был высокий рыжеватый немец в светло-коричневом летном комбинезоне, поверх которого висела планшетка, а сбоку, сбившись почти за спину, кобура пистолета.
Он, не снимая шлемофона, полез в карман за сигаретами и, достав пачку и зажигалку, не торопясь закурил, повернувшись к нам спиной. Он не чувствовал никакой опасности. Медлить было нельзя. Я подал знак ребятам, и мы стремительно рванули из-за своего укрытия.
Мне показалось, что мы за доли секунды преодолели с десяток метров, которые отделяли нас от фрица. Он еще не успел сделать и пару затяжек своей сигаретой, как Савинов, оказавшийся первым возле летчика, громким голосом выкрикнул: «Хенде хох!»
Немец от неожиданности даже присел. Он ожидал увидеть на этой пыльной проселочной дороге кого угодно, но только не людей в маскхалатах, направивших на него свои автоматы. Он медленно поднял руки вверх, еще не отойдя от шока. Сигарета все  еще  дымилась в уголке его рта.
Мы окружили пилота плотным кольцом. По нему было видно, что сопротивляться он не имел никакого желания. Я подошел к нему поближе, вытащил из кобуры его «Вальтер», снял планшетку и приказал Савинову: «Ваня, обыщи фрица!» Тот расстегнул комбинезон немца. На петлицах мундира сверкнули посеребренные эмблемы люфтваффе: два крыла, а сбоку, чуть ниже висел рыцарский крест. Савинов добросовестно вывернул все карманы летчика, проверив, нет ли где припрятанного оружия, и протянул мне документы, которые были у немца в нагрудных карманах.
Это были офицерская книжка и какие-то бумаги. Савинов продолжил обыск, проверив и карманы комбинезона. Закончив, он молодцевато вытянулся и, вскинув к пилотке ладонь, громко доложил мне: «Все в порядке, товарищ сержант!»
На нашего немца жалко было смотреть. По-моему, он еще окончательно не пришел в себя и не мог поверить, что попал в плен к русским. Мы связали пленному руки узким кожаным ремешком. Безвиконных запрыгнул на крыло самолета и заглянул в кабину «Мессера». Там ничего подозрительного не оказалось. Подняв шлемофон немца, он крикнул мне: «Все в порядке!»
Нам надо было торопиться. Уже окончательно рассвело и летчика могли искать с воздуха его товарищи. Он, скорее всего, сообщил на аэродром о своей вынужденной посадке и передал координаты. Мне хотелось поближе рассмотреть вражескую машину: когда еще представиться такой случай, но рисковать жизнями людей я не мог. Налети через пару минут вражеские истребители, живым нам отсюда не уйти!
Я подал команду: «Вперед, бегом марш!» И вся группа вместе с трофеем перешла с шага на бег. Немец не сопротивлялся и бежал вместе с нами, опекаемый двумя рослыми разведчиками. Отойдя примерно полтора километра, почти у леса, мы заметили в небе двух «Мессеров». Кто они были? Обычные «охотники» или летчики, искавшие пропавший самолет? Кто знает.
Примерно через полчаса мы были у нашего штаба, и я решил доставить пленного прямо к капитану Андрееву. Несмотря на ранний час, он был на месте. Коротко доложив о рейде, я рассказал, о захваченном летчике и передал его планшетку Андрееву. Тот сразу оживился и обрадовано произнес: «А ну-ка, Суршков, давай этого субчика сюда!»
Я выскочил в коридор, где Савинов и Безвиконных караулили нашего пленного, и кивнул ребятам: «Заводи!» Когда немца ввели в кабинет начальника разведки, Андреев сказал, обращаясь ко мне: «Сержант! Группа может отдыхать. За удачный рейд объявляю вам всем благодарность и даю вам двое cуток  отдыха !
Я, не скрывая удовольствия, отчеканил, вскинув ладонь к пилотке: «Служу трудовому народу!» Вышел в коридор, где меня ждали друзья-разведчики, и поделился с ними радостной новостью.
Мы веселой гурьбой направились в наш блиндаж. Все были довольны, что наконец-то закончился наш рейд и еще двое суток мы проведем спокойно, без ночных ползаний по нейтральной полосе. Сейчас нам хотелось быстрей привести себя в порядок и, перекусив, завалиться спать минут так на шестьсот, как любил приговаривать Витька Герасимов.
Каково было наше удивление, когда нас уже ждал празднично накрытый стол: дымящаяся каша, тушенка в больших жестяных банках, нарезанное крупными ломтями сало, чайник с горячим чаем.
Старшина роты Федор Остапчук, который уже все знал о поимке летчика, сидел за столом, сколоченным из грубых необтесанных досок, и явно ожидал нашего появления.
— Привет, разведка! С удачным поиском вас! – Проговорил старшина. – Посмотрите, какой праздничный фейерверк я вам тут устроил!
Действительно, наш всегда полутемный блиндаж на этот раз было не узнать. В полный накал горели две керосиновые лампы, освещая темные закоулки нашего неприхотливого жилища. В руках Остапчук бережно держал алюминиевую флягу, содержимое которой не вызывало ни у кого из нас лишних вопросов.
Старшина был нашим земляком родом из Бийска, где до войны командовал плотницкой артелью и слыл умелым хозяйственником. Это его качество быстро оценили на войне, и он стал незаменимым старшиной.
– Рассаживайтесь, хлопцы, – приветливо пробасил Остапчук. – Пока там на вас начальство наградные листы пишет, я вас от своего имени награжу! И не беспокойтесь, с Андреевым я договорился! За двое суток отоспитесь, если, конечно, в наступление не пойдем!
– Давай, Коля, – обратился он ко мне, – шустрей располагай свою команду, и начнем!
 Было заметно, что старшина находится в хорошем расположении духа и хочет от чистого сердца угостить нас. Разведчики, не мешкая, положили оружие, вещмешки. Кто-то уже гремел ведром с водой, чтобы побыстрее умыться и занять свое место за праздничным фронтовым столом.
Через несколько минут все уже расселись по лавкам, вопросительно посматривая на старшину. Остапчук, сознавая важность момента, привстал из-за стола с флягой в руках и не торопясь, с достоинством, словно открывает дорогое французское вино, отвинтил крышку фляги.
 – Что ж товарищи разведчики. По сто грамм и по медали вы сегодня заслужили! Не каждый день вы немецких летчиков ловите! – Вместо тоста произнес старшина, который на гражданке, наверняка, был постоянным штатным тамадой. - За вашу нелегкую службу! Подставляй кружки!
Нас два раза просить не пришлось. Бесцветная струйка спирта в равных долях заполнила наши алюминиевые посудины. Мы дружно сдвинули кружки и глотнули обжигающую жидкость. Надо отдать дань многолетнему опыту старшины: спирта он наливал ровно на глоток, чтобы потом налить в те же кружки воду  для запивки.
Выпив, мы, изголодавшиеся за ночь, налетели на кашу. Ложки дружно застучали по алюминиевым мискам. Кто-то старательно еще выгребал  содержимое жестяных банок, кто-то уже прихлебывал чай. В блиндаже стало оживленнее, ребята начали вспоминать детали ночного поиска и как захватили летчика.
Иван Савинов, раскрасневшись, расстегнул подворотничок гимнастерки, и вдохновенно говорил соседям: «Понимаешь, когда я подскочил к немцу и начал его обыскивать, он на меня так поглядел, как будто сожрать собрался! Я тогда подумал: подавишься фриц! Сейчас наша очередь вас бить! И честно скажу – очень захотелось по его холеной роже разок съездить!
 – Да нам немец по гроб жизни обязан! – вступил в разговор разгоряченный Саша Безвиконных. – Мы его, может быть, от верной смерти спасли. Для него уже война закончилась. Отсидит у нас в Сибири в лагере пяток лет и домой, в объятья  своей фрау!
Все засмеялись, а старшина, улучив минуту, опытной рукой снова плеснул в кружки обжигающую влагу.
 – Давайте, ребята, за то, чтобы всем нам остаться в живых, да еще и Берлине побывать, увидеть их логово! – предложил я тост.
 Разведчики сдвинули кружки. Глотнув, потянулись к котелку с холодной водой. На секунду в блиндаже стало тихо. Наверное, каждый в эту секунду пытался заглянуть в свое будущее, хотя бы увидеть, то, что его ждет завтра.
Но кто мог знать, что будет с каждым из нас завтра. Война ежедневно собирала свою кровавую жатву. И то, что мы сегодня остались живы и сидим в блиндаже, предаваясь маленьким радостям фронтовой жизни, это уже было счастьем!
Треволнения   прошедшей бессонной ночи, захват летчика, переживания, выпитое – сделали свое дело. Сколько Остапчук не предлагал: «Давайте, бойцы, еще по третьей! Бог троицу любит!» ребята один за другим вставали из-за стола и, поблагодарив старшину, направлялись к своим спальным местам – нарам.
Наскоро приготовив постель, многие из них уже через минуту дружно посапывали, предаваясь безмятежному долгожданному отдыху.
Я, как старший группы, подождав, когда все ребята отправятся  спать, поблагодарил Остапчука: «Спасибо тебе, Федор Афанасьевич, за то, что устроил ребятам праздник. Они это заслужили. А чтобы ты не переживал, что у тебя во фляге что-то осталось, давай наливай на посошок!»
 – Вот это дело, командир, – оживился наш землячок, которому явно хотелось выпить еще, тем более что начальство дало этому делу отмашку. – Подставляй кружку, Коля! Чтоб нам всем дождаться победы! – подытожил он, и одним махом опрокинул в рот очередную порцию горячительного.
Я последовал его примеру, закусив хлебом с приличным куском тушеной говядины. Допив уже остывший сладкий чай, попрощался с Остапчуком и направился к своей лежанке. Скинуть сапоги и раздеться было делом одной минуты, и уже укрывшись шинелью, я видел, как заботливый старшина загасил керосиновые лампы.
В мозгу всплыла невесть откуда-то взявшаяся фраза: «Закончен бал, погасли свечи… » Я мгновенно уснул, словно провалившись в темную теплую воду.
Мы проспали почти до восьми вечера. А когда встали, помылись, побрились, подшили свежие подворотнички, то решили сходить в штаб к капитану Андрееву, чтобы узнать о нашем пленном летчике.
Но идти в штаб нам не пришлось. Словно угадав наше желание, в блиндаж зашел старший лейтенант Семин. Увидев вошедшего офицера я, как того требует устав, подал команду: «Встать! Смирно!» Не успели ребята подняться со скамьи, как Семин дал отбой: «Вольно!»
Подойдя к столу, он присел на край скамьи, положил фуражку на колени и жестом пригласил всех собраться возле него.
 – Давай-те, сюда поближе, – проговорил старший лейтенант.  – Наверное, не терпится узнать, что за «языка»  вы взяли?
 – Вы наши мысли читаете, товарищ старший лейтенант, – улыбаясь, сказал Савинов. – Так что же за жар-птицу мы поймали?
 – Действительно, ту еще жар-птицу! – подтвердил Иван Ильич. - Этот обер-лейтенант оказался бароном фон Райнером, из довольно знатной семьи, командиром эскадрильи истребителей. Они прикрывали бомбардировщики, которые летели на бомбежку в наш тыл. Недалеко от Курска у них завязался бой с нашими «Лавочкиными» и «Яками».
Часть бомбардировщиков были сбиты, часть успели удрать на свой аэродром. Его эскадрилью наши истребители здорово потрепали. И ему тоже досталось. Очередь попала в двигатель его машины. Он чудом вырвался из боя и на низкой высоте направился в сторону линии фронта.
Немец объясняет, что когда он летел, сопровождая «Хейнкели», то линию фронта было прекрасно видно по всполохам от выстрелов артиллерии. А когда возвращался, связь со его аэродромом и его самолетами была потеряна. Он не смог точно определить, где находится линия фронта и сбился с курса. Сел всего в шести километрах от немецких позиций, но был твердо уверен, что находится на своей территории.
И когда вы его захватили, он поначалу подумал, что его разыгрывают свои немецкие разведчики, переодевшиеся в русскую форму.
Но потом, конечно, все понял. Когда переводчик сказал ему, что он был в шести километрах от своих, немец был просто в бешенстве. Он в ярости рвал на своем мундире пуговицы, ругался, хватался за голову. Вот уж истерик попался! Еще бы, такой знатный рыцарь, да в плен к русским мужикам угодил!
Но главное то, что он многое знает. Говорит, что на нашем участке фронта скоро начнется наступление и они должны будут прикрывать с воздуха две немецкие танковые дивизии СС: «Адольф Гитлер» и «Рейх». И все это будет на южном выступе Курской дуги, то есть рядом с нами.
Значит, если летчик не врет, а особенно врать ему нет резона, то нас скоро ждут нелегкие бои. Такая махина на нас прет!
Пораженные услышанным, ребята притихли. Чтобы разрядить обстановку, я спросил: «А что с самолетом будет, Иван Ильич? – Ведь это тоже наш трофей!
 – И заметь, Коля, трофей ценный! – Продолжал Семин. – На нем к немцам в гости можно не раз слетать, получив разведданные и не попав под немецкие зенитки. Тем более что сейчас, наверняка, начнутся тяжелые бои.
Комдив уже связался со штабом армии и они обещали прислать к нам    летчиков и техников, чтобы те на месте могли отремонтировать и поднять в небо «Мессер».
А пока вы отдыхали, ребята из роты охраны уже были возле самолета и хорошенько его замаскировали, чтобы фрицы с воздуха его не обнаружили и не сожгли.
Ваш подопечный уже дает показания в штабе армии. Он может еще много интересного порассказать нашему командованию. Учитывая его родословную, у него, наверняка, хорошие связи в немецком верховном командовании и информацией он владеет секретнейшей!
 – А что с ним дальше будет? – поинтересовался Безвиконных.
 – Если он не дурак, и не фанатик, то ему предложат работать в немецком антифашистском комитете. Будет общаться со своими соплеменниками через линию фронта по радио, вести деморализующую пропаганду.
А если откажется, то верная ему дорога в лагерь. Там такие, как он, наши разрушенные города и заводы отстраивают заново. Что, сволочи, на нашей земле разорили, пусть восстанавливают! Это будет справедливо!
А вас, ребята, капитан Андреев хочет представить к награде: за ночной рейд и взятого ценного «языка» вам положена медаль «За отвагу»! А там гляди и до «Красной Звезды» недалеко!
Слова Ивана Ильича оказались пророческими: все бойцы из моего разведотделения, в том числе и я, получили медаль «За отвагу». Это была моя вторая награда. До этого я был награжден медалью «За боевые заслуги». Отметили за взятого «языка» в канун седьмого ноября 1942 года….




Валерий  Суршков


  по  воспоминаниям  своего  отца- разведчика 237-ой  стрелковой  сибирской дивизии  Николая Ануфриевича Суршкова кавалера двух орденов Красной Звезды  и  двух орденов      Отечественной  войны     2    степени  и многих медалей.  Отрывок из  книги   В.Суршкова  «Сломанный меч тевтонов»