Киса, отец Федор и архивариус. Глава 7

- На вокзал, скорее на вокзал, - торопил Ипполит Матвеевич.
Батюшка не возражал.
Каждый думал о своем, хотя мысли обоих крутились вокруг одного и того же - о нажитых неправедным путем деньгах, и о том, как они изменят их жизнь. После реализации серебра и золота, сумма в пять с половиной тысяч должна была минимум утроиться!
Даже если разделить пополам, на что Ипполит Матвеевич уже мысленно согласился - деньги не малые. Конечно, для предводителя дворянства сумма пустяковая, на жизнь в Париже не хватит, но для делопроизводителя ЗАГСа с шестидесяти рублевой зарплатой - огромные! На безбедную старость вполне хватит. Что это такое, и как будет выглядеть на практике, он понятия не имел, и пока об этом не задумывался.
Отец Федор, который в перспективе тоже положил себе половину от добытого, и решил твердо ее отстоять, сожалел, что этого не хватит на свечной заводик в Самаре, зато с братом жены булочником рассчитается, да и на раскрутку какого-нибудь нового дела денег - выше крыши. Как и у партнера, на более конкретные планы его фантазия пока не распространялась.
Сходились мысли нью-концессионеров в одном: строить подобные планы лучше, чем сидеть в закрытой палате психиатрической больницы, и что надо срочно покинуть Старгород. Так, в полном молчании, мечтая о своем, и добрались до места назначения.
Старгородский вокзал поутру представлял зрелище довольно скучное, даже удручающее и наводил на мысли о случившемся апокалипсисе: пустынный, сырой с ночи и хмурый, он походил на старое черно-белое фото неважного качества. Новое солнце находилось чуть выше горизонта и света давало мало, а фонари уже успели потушить. Милиции тоже не было видно. Но нью-концессионеров это вполне устраивало. Поначалу, даже обрадовало. А вот когда из-за угла основного здания вокзала навстречу им вынырнули две темные фигуры, предпочтения резко изменились - теперь хотелось, чтобы народу на платформе было побольше. Да и присутствие охранников правопорядка явно не казалось лишним.
- Давайте, давайте, к залу ожидания, - толкнул в спину гиганта мысли священник.
Но тот оказался закрыт изнутри. Стали стучать - никто не появился. Расстояние между незнакомцами и искателями сокровищ неменуемо сокращалось.
Может, если бы они продолжали стоять на месте и тихо барабанить в запертую дверь, ничего бы страшного и не произошло. Темные фигуры просто прошли бы мимо. Но вдруг нервы Ипполита Матвеевича, изрядно потрепанные событиями последнего года жизни, не выдержали. Он схватился за мешок с их пожитками, что был у отца Федора, и потянул в сторону.
- Бежим, - яростно зашептал он в волосатое ухо, - скорее, батюшка, бежим!
Тому не оставалось ничего делать, как последовать за напарником.
Мелкой трусцой, постепенно набирая темп, они пустились к ближайшему спуску с платформы вокзала.
- Эй! Э-э! - Услышали кладоискатели, - куда! А, ну стой!
Это придало им дополнительной прыти.
- Кхе, кхе... - прокашлялся громкоговоритель вокзала, - ра... раз-два-три... ра... раз. Два-с. Ми... Михалыч! Ко... ко... за... пи... от. Контакты закрепи, идиот!
Издалека донесся гудок подъезжающего поезда.
- Не забудь гимн включить, пьянь, - уже отчетливо произнес голос из громкоговорителя, - скорый прибывает.
Бегущий человек сам по себе привлекает к себе внимание. Наблюдающий за ним всегда задается вопросом: "А почему? И куда?" И ответ очевиден: раз бежит - значит виноват. Значит, совесть не чиста. Надо догнать и спросить по справедливости, может, и по шее дать. Незнакомцы кинулись в погоню за концессионерами.
- А не наши ли это везунчики? - На ходу спросил один у другого.
Наддали.
Отец Федор был несколько моложе Кисы, но тот значительно превосходил его в росте, а, следовательно, и в длине ног. Поэтому в соревновании на скорость царил полнейший паритет: не успевал первый вырваться вперед, как второй тут же догонял его и в два прыжка становился ведущим в странной гонке. Они не знали, от кого пустились наутек, и надо ли было это делать, вперед их гнал простой животный страх лишиться с таким трудом добытых богатств. Именно это обстоятельство некоторое время позволяло им держать стабильную дистанцию от преследователей. Но силы не беспредельны, а те были значительно моложе, и расстояние между убегающими и догоняющими начало быстро сокращаться.
Ипполит Матвеевич перешел на шаг. Священник оглянулся, у него явно сил сохранилось больше.
- Бегите, - махнул рукой Воробьянинов, - берегите деньги! Встретимся в "Сорбонне", или уж... в родном городе N. Не... не обманите только, батюшка Федор Иванович.
Тяжело дыша, он согнулся пополам и оперся руками о колени. "Чего бежали то? - Пришла здравая, но запоздалая мысль, - может, мы им и не нужны совсем? Может, обойдется?"
Почти все деньги, как и серебряные и золотые изделия, после внеочередного заседания "Союза меча и орала" были завязаны в узле, который таскал Востриков.
Дважды уговаривать священника было не надо - рванул, как на реактивной тяге. Через несколько секунд он сбежал с платформы и скрылся среди лесополосы, обрамлявшей вокзал и площадь позади него.
Преследователи, между тем, нагнали скрючившегося гиганта мысли.
- Точно! - Обрадовался блондин в сером бадлоне, - это тот, что не играл, смотрел только.
Не обошлось. Ипполит Матвеевич к своему ужасу узнал в этой парочке соседей по купе, которых обыграл в карты отец Федор. "Что же теперь будет?" - подумал он, закрывая глаза и опускаясь на колени. Стоять не было больше сил.
- Ну, ты, - грубо обратился тот, что был в клетчатой рубашке и кепке с треснутым пластмассовым козырьком, - где твой дружбан? Куда наши деньги дели?
Он подцепил носком ботинка фалды Воробьянинского пиджака, и закинул тому на голову, сбив шляпу.
- Господа, - Киса блеющим голосом пустился в объяснения, - произошло недоразумение... Вы поймите: этот человек мне не друг, скорее наоборот.
- Чего ты лепишь, дефективный? И мы не господа!
- Товарищи, - сменил обращение гигант мысли, - он сам обокрал меня. Вы же видите - убежал... Бросил одного.
- Какие мы тебе товарищи, прыщ гнойный? Деньги гони!
На этот раз его с ноги ударили по седалищному месту. Носком, очень больно. Киса громко ойкнул.
У него оставалось несколько мятых купюр, причем не так и мало - в спешке покидая дом Елены Станиславовны Боур, не все было упаковано в тюк, кое-что концессионеры рассовали по карманам. Достав содержимое из одного, Ипполит Матвеевич, близоруко щурясь, начал перебирать бумажки ассигнаций.
- Вот, гос... това... впрочем, не важно - ваши пятьдесят рублей, - протянул он несколько купюр.
- Ты глянь, Кеш! У этого хмыря полно хрустов! Давай-ка потрясем его малехо.
У Воробьянинова вырвали из рук остатки денег, рывком поставили на ноги. Без всякого стеснения обшарили карманы.
- Что... что вы делаете... Щекотно же, - продолжал блеять отец русской демократии.
- Умолкни, фофан, - ему отвесили сильный подзатыльник.
Последний раз особу, приближенную к императору били у здания аукционного торга, после того, как он сорвал сделку по покупке стульев. Остап бил, и надо признать, за дело. А сейчас за что? Было очень обидно, страшно и почему-то стыдно.
Всего нашли почти триста рублей. Грабители переглянулись.
В этот момент заиграл гимн: на вокзал прибыл московский поезд. Сейчас должен был повалить народ.
- А ну, шагай, - Ипполита Матвеевича подтолкнули в сторону лесополосы.
Он машинально подобрал шляпу, надел на голову и уныло поплелся в указанном направлении. Ограбленный и деморализованный, он даже не подумал, что мог бы позвать на помощь.
- Если у него в карманах столько, - шептал Сигизмунд своему товарищу, - то сколько же утащил тот, что сбег?
Углубившись в березняк, остановились.
- Где второй? - Взял его за грудки "клетчатый".
- Право же, - Ипполит Матвеевич старательно отворачивал лицо от дышащего чесночным и водочным перегаром Сигизмунда, - не знаю я. Он убежал, бросил меня. Струсил...
- Ты больно смелый! Сдох, вот и остановился. Колись, давай!
Его коротко ударили в бок.
- Ох! - Скривился вправо Воробьнинов, - да, ей Богу, не знаю...
Никто его уговаривать не собирался. Кеша заломил ему руки за спину, а второй налетчик схватил за изрядно отросшие усы, и стал тянуть их в сторону. Рот Ипполита Матвеевича неестественно вытянулся в параллельную земле прямую линию.
- Оу-оу, - гнусаво запричитал он, - нэ... нэ... адо...
- Так где? - Ослабил усилия экзекутор.
- В номэрах... Шор-р...оны.
- Чего? - Усы оставили в покое; они кудрявыми плетьми опустились книзу.
- В номерах "Сорбонны", - покорно ответил сломленный бывший предводитель дворянства.
- Веди давай!
Ипполит Матвеевич двинулся вперед, в душе надеясь, что отец Федор выбрал другой вариант укрытия. О себе он сейчас не думал, мысли крутились вокруг возможной потери нажитых неправедным путем денег.
В метре за ним следовали каталы-налетчики.
____________________________________________________      

Скрывшись в лесочке, Федор Иванович остановился отдышаться. Он терзался: чуть ли не впервые в жизни, его мучила совесть. Не слишком уважаемый им, ветреный и пустой, в прошлом - баловень судьбы Воробьянинов, повел себя как герой. Остался, пусть и под воздействием личной немощи, отвлечь на себя преследовавших их злоумышленников. А в том, что это были именно злоумышленники, у батюшки почему-то сомнений не было.
"Я должен вернуться, - убеждал он себя, - должен помочь, должен спасти!"
То обстоятельство, что толку от этого порыва будет мало, в расчет им не принималось. В Вострикове проснулся человек, в жизни которого, как говаривал классик, всегда есть место подвигу. Он решительно повернул назад.
Но вновь появившись на вокзале, отец Федор напрасно вглядывался в лица прохожих, обтекающих его приземистую фигуру. Среди прибывших с поезда Москва - Старгород, Ипполита Матвеевича не было, и быть не могло. Он двинулся к залу ожидания - может там? Слабая надежда.
- О-о! - Услышал он вдруг, - конкурирующая фирма! Так, почем же опиум для народа?   
Перед ним стоял, ухмыляясь нагловатой улыбкой, гражданин в фуражке с белым верхом, какие любят носить администраторы летних садов, в малиновом пиджаке и лакированных штиблетах. Он слега задрал голову вверх, и на шее был виден начинающий темнеть, но все еще яркий рубец. Шарф пришлось выкинуть - он слишком пропитался кровью в комнате студента Иванопуло, где обладатель шикарного пиджака проживал около года назад.
- То... товарищ... - батюшка прекрасно помнил внешний вид, но никогда не знал имени Великого комбинатора, - Ипполит Матвеевич... он... он...
- Ипполит Матвеевич? - Заинтересованность явственно проступила на лице и в голосе Остапа (а это был именно он!), - что же опять утворил этот убивец?
- Он, он... спас...
- Он? Спас?! Спас на крови? Так это не здесь, это в Ленинграде. Да и не его уровень.
- Он меня, нас спас. Вы... - Отец Федор не знал, как обращаться к неожиданному собеседнику, и, опустившись на колени, молитвенно сложил руки у груди, - вы... помочь должны.
Остап сверху вниз с минуту недоумевающе обозревал эту картину. Должен он был только мадам Грицацуевой, но отдавать этот долг не собирался.
- Ну, ну, - наконец, сказал он, - святой грешник, проясните ситуацию. Я весь во внимании. Валяйте, публика у ваших ног. Насладитесь.
Отец Федор сбивчиво, но во всех подробностях рассказал о событиях последней недели, начиная с побега из психиатрической больницы. Только о сумме, отобранной у Варфоломеича, умолчал. Ну, как умолчал - преуменьшил многократно.
Бендер молча выслушал; особенно на него произвело впечатление внеочередное собрание "Союза меча и орала". Подумал, что дураки на свете никогда не переведутся, усмехнулся и заметил:
- Вот, что значит моя школа! Поднимитесь, искатель лучшей жизни. Вам не помогать надо, вас надо посадить.
- Куда? - Не понял Востриков, поднимаясь.
- В тюрьму, - улыбнулся Великий комбинатор, - лет на восемь. Вы тут добрый десяток статей Уголовного Кодекса нарушили. Хотите в тюрьму? Или вернетесь в свой монастырь?
Одно дело - осознавать самому, и совсем другое - получить подтверждение со стороны. Священник задрожал, и опять было собрался бухнуться на колени, но Остап удержал его за шиворот.
- Хватит, хватит! Я пошутил. Вы где живете?
- В номерах Сорбонны.
- О! Знакомые места! Мы, кажется, там и познакомились? Припоминаете?
Священник мелко затряс головой.
- Ведите, божья корова.
Отец Федор затрусил впереди широко и уверенно шагавшего за ним сына турецко-подданного.
Несколько раньше начавший движение в том же направлении Ипполит Матвеевич в сопровождении Кеши и Сигизмунда, уже заходили в захудалую гостиницу.
Встреча противоборствующих сторон с каждым шагом становилась все неизбежней.