Келейные записки. Тетрадь первая 7

ЛЁШИНЬКА

Вволю нагулявшись и изрядно проголодавшись, мы уже собирались возвращаться домой, как вдруг невесть откуда перед нами возник паренёк с перемазанными дёгтем руками и лицом, в теплом ватнике, в валенках – это в мае-то, когда всё цветёт, когда солнышко старух с печей на крылечки выгоняет! Упав спиной на землю, он принялся громко хохотать, дёргая при этом руками и ногами. Я поспешил протянуть ему руку, чтобы поднять с земли, но он отверг её, тут же пружинкой вскочил на ноги и шустро побежал по дороге вверх к собору.

– Кто это? – спросил я у Насти.

– Это Лёшинька*. Хорошо бы дать ему копеечку, он её передаст тому, кому она очень-очень нужна. Так все говорят.

– Как же дать, когда он убежал?

– Ну, потом как-нибудь.

Мы поднялись к стенам собора, и перед нами, спрыгнув с нависшей над дорогой толстой дубовой ветви, снова возник юродивый Лёшинька.

– Ангелами невидимыми носимой** нужен не пёс, а верный, умный друг. Услышь её, когда мир погрузится в море печали, – прокричал он, обратив чёрное лицо к небу, после чего как-то весь сник и, ссутулившись, пошёл к одной из лавочек на площади.

– Постой, что ты сказал? – окликнул я его.

Он обернулся:

– Дай копеечку.

Я достал портмоне, вытащил пять копеек и, размахнувшись, бросил Лёшиньке:

– Лови!

Он ловко поймал монету, осмотрел со всех сторон:

– Это не копеечка.

– Это пять копеечек. Копеечки, извини, нет.

– На нет и суда нет, – ответил Лёшинька, бросил пятак мне обратно и со смехом побежал вниз под гору.

Ошеломлённый услышанным ещё больше, чем видом и поведением юродивого, я потерял ощущение времени и пространства, словно предо мной разверзлись небеса, показывая боль и радость, позор и величие грядущих дней. Потом, в попытках всё объяснить, к чувствам подключился ум: «Ангелами невидимыми носимая» – эпитет Тихвинской иконы Божией Матери. Предположим, Лёшинька, скрытно, был вместе с нами на «Крестьянке» и видел, как я пал на колени пред Мологской святыней. Желая вытянуть из меня монетки, парень решил сыграть на религиозных чувствах и затеял всё это действо. Для жителя Мологи нет ничего удивительного в знании эпитетов Тихвинской Богоматери.

На этом этапе размышлений ум брал вверх, но дальше… Про «пса» я не произносил ни слова – мне просто помыслилось. Не мог же он прочитать запечатлённые в памяти образы?

– Дядя Миша, я хочу домой. Мама будет ругаться, что нас долго нет, – тянула меня за рукав Настя.

– Да, да, пойдём, – машинально согласился я с ней и послушно зашагал рядом, а в голове продолжалась гигантская работа в попытках объяснить необъяснимое: «Эврика! Он умеет читать мысли. Сейчас об этом много пишут. В этом ничего сверхъестественного нет. Он определённо был на пароходе и вот тогда-то и уловил всё, чем был переполнен мой ум. Телепаты в цирках на этом деньги делают… …Стоп, о каком вытягивании денег может идти речь? О копеечке? Но тогда почему он не принял пятак? К тому же, будучи телепатом, мог бы зарабатывать сотнями, а он юродствует…»

Окончательно запутавшись, ум наконец сдался, уступив первенство тайне Необъяснимого.

Вечером в гостиной, Елизавета Фёдоровна расспрашивала Николая и Васю Цыцына об их жизни в Петербурге, о художественных школах. Они отвечали, спрашивали её в свою очередь о чем-то. Я тянул из блюдечка чай, чашку за чашкой. Иногда, из вежливости, что-то говорил, но погружённый в свои мысли, больше молчал, так как с трудом мог следить за ходом неспешной беседы. Когда гости, одевшись в прихожей, уже собрались прощаться, сказал, ни к кому особо не обращаясь – так, для общего сведения, что собираюсь пойти в монастырь на утреннюю службу.

– Да что вы! – всплеснула руками Акулина Антоновна, – чтобы успеть к утренней службе, надо из дома затемно выйти, а сейчас уже двенадцатый час ночи. Отдыхать-то когда будете?

Я пожал плечами:

– Ничего страшного.

– Да и ворота с калиткой в монастырь могут быть закрытыми.

– На воротах завсегда привратница дежурит. К тому же перед началом службы в монастырь будут возвращаться насельницы***, исполняющие послушания за стенами монастыря, – с ними вместе можно пройти, – поддержал меня Николай.

– Отличная идея! Я с тобой, – воскликнул Вася Цыцын и, предупреждая возможные возражения, пояснил, что ещё в Петербурге думал о том, чтобы по приезде в Мологу тотчас сходить в монастырь.

– Как тебе угодно, – отозвался я.

– Я бы тоже с вами пошёл, но уже договорились с сестрой поутру ехать домой, в деревню, – с сожалением сказал Николай.

Гости ушли. Настя давно спала в своей кроватке. Я пожелал Елизавете Фёдоровне и Акулине Антоновне спокойной ночи и ушёл к себе. Не раздеваясь, лёг на диван. Сон не шёл. В голове проносились обрывки впечатлений прошедшего дня, то переплетаясь между собой, то вновь рассыпаясь…

Тишина и свежесть утра. Шлёпанье пароходных шлицев. Раскачивающиеся на ветру хоругви крестного хода. Парнишка в новеньких сапожках с балалайкой, отплясывающий вприсядку русского. Полумрак Воскресенского собора и голос чтеца «кто дал бы мне крылья, как у голубя». Настино: «А ты правда веришь в Бога или притворяешься?» Измазанное дёгтем лицо Лёшиньки. Звон колоколов Богоявленского собора. Скорбный лик Богородицы…

В груди тихо и незаметно нарастало щемящее чувство благодарности к той таинственной благостной силе, благодаря которой я прозрел суетность мира сего и всеми глубинами души познал, что в каждой трепещущейся былинке и во мне самом существует нечто неизменное, светлое, радостное, которое одно только и может составлять смысл всей жизни.

*Лёшинька – мологский мещанин Алексей Клюкин. Вёл странный образ жизни, красил дёгтем лицо, руки и т. д., летом ходил в шубе, в валенках, а зимой, наоборот, постоянного места жительства не имел, жил тут да инде. Часто ходил в монастырь, где спал в хлебной на голой печи. Дрался с козлом по кличке Костя, козел всегда был победителем. Был у него брат Митрей по прозвищу Вшивой. Похоронен Лёша в Мологском Афанасьевском монастыре у летнего собора, у алтаря с правой стороны. С именем Лёшиньки связан ряд чудесных случаев, рассказываемых мологжанами (по воспоминаниям архимандрита Павла (Груздева).

**«Светозарно шествуя по воздуху», «ангелами невидимо носима» (Из рукописных Сказаний о Тихвинской иконе Богоматери).

***Насельницы – послушницы или монахини, постоянно проживающие в обители.

Продолжение романа - http://proza.ru/2023/09/27/923

Содержание - http://proza.ru/2023/09/27/517