Заклеванный цыпленок

Эдуард, словно Заратустра у Ницше, слишком пресытился в один из слякотных и промозглых дней в конце зимы седьмого года книжной мудростью и решил обратиться к мудрости житейской, послушать за кружкой чая своего бывшего коллегу Анатолия, который под воздействием пива, мог начать философствовать. К примеру, рассказать о том, как устроена загробная жизнь или о своей прямой связи с богом без каких-либо посредников попов. Купив пять пластиковых двухлитровых бутылок пива, Эдик принес их своему бывшему коллеге домой. Анатоль жутко обрадовался пиву, а к гостю отнесся поначалу с опаской, ведь Эдик алкоголь в те времена не употреблял, мало чего говорил, только слушал и все запоминал, а потом мог рассказать об услышанном другим, а ему было что скрывать от других. В тот вечер Анатоль решил говорить об их общем знакомом Артёме, у которого была явная умственная отсталость. Эдуард в то время начал по возможности избегать встреч с ним, а Анатолий просто жить без него не мог, потому что на его фоне он казался окружающим мудрецом. Анатоль ленился грызть гранит наук, не любил читать книги, чтобы стать умным, но ему ужасно хотелось казаться всем очень умным.

Анатоль суетился на своей разваленной кухне и рассказывал гостю, жадно поглощая, принесенное им пиво, какие новые глупости натворил и наговорил его напарник. Замечая, что гость уставился на обвалившуюся штукатурку, он прерывал свой рассказ обещаниями в самом скором времени начать капитальный ремонт квартиры, тут же извинялся, что не побрился и не помыл ноги. Эдуарда забавляли его постоянные оправдания и высмеивание умственно отсталого Тёмы, но его тянуло на философию, и он сказал:
 - Этот Тёма просто плывет по жизни, как бревно с заостренным концом по течению реки…

 - Заостренное бревно в реке! – возмущенно завопил Анатоль. – Какая река? Какое течение? Да, он бревно! Но это бревно, прогнившее насквозь и тупое! И оно не в реке, а в каком-то вонючем болоте, всё поросло тиной и облеплено ракушками. Это топляк в трясине. Только кончик его торчит над поверхностью и в него воткнута пара его любимых шпателей, которые ему его вечно пьяная мама подарила.

 - Он тупой и сам об этом знает, - сказал Эдик недовольно. – Неужели тебе интересно обсуждать его глупость? Он несчастный человек, ему тяжело жить, потому что никто не хочет с ним общаться, а если кто и общается, то в основном зло над ним подшучивают и насмехаются. К тому же он половины слов, что слышит, не понимает, и вообще ничего не понимает в этой жизни, потому он всего боится и мучается.

 - Ты не прав! – возразил Анатоль. – Никакой он не несчастный! Ты просто не представляешь себе, насколько у него подлая тушенка. Даже не душонка, а именно тушенка, потому что он предмет неодушевленный. Он как заклеванный цыпленок, не даром его фамилия Цыплаков. Моя тётка их Элеи, из поселка небольшого за Елгавой, цыплят разводила, и вечно среди цыплят один оказывался заклеванным. Все на него начинали нападать, а он не отбивался, в угол зажимался, и его надо было отсаживать, чтобы его до смерти не заклевали. И только она отсаживала заклеванного в отдельный вольер, как эти цыплята выбирали себе новую жертву и клевали уже другого. Потом в отдельном вольере набирался десяток заклеванных, и они тоже выбирали себе одного, которого начинали заклевывать.

 - А чего ты хотел от цыплят? – спросил Эд. – У животных, даже не хищных, есть агрессия, если её нет, то животное не выживает. Те же зайцы в брачный сезон лапами медленно друг друга до смерти забивают, а потом самке может победитель не понравиться, и она его может тоже побить. Это только в сказках зайки и всякие барсуки добрые. А Обожаемый тобой Тёма, который ничего не понимает в том, что делается вокруг, о чем говорят окружающие всего боится, и хотел бы себя обезопасить, напугав всех, как следует. Силы у него нет, ума тоже, и остается устрашить всех только своей жестокостью. Но даже он понимает своими цыплячьими мозгами, что его жестокость вызовет жестокость по отношению уже к нему, и чтобы себя обезопасить, ему надо стать во главе вселенной, то есть стать богом и контролировать вселенную. Именно чувство неуверенности и незащищенности от слабости порождает у людей потребность верить в то, что есть бог, который все контролирует, которого они в итоге как-то перехитрят, свергнут и будут всё контролировать уже сами или контролировать бога, который контролирует всё. Верить в то, что происхождение вселенной и жизни на земле случайно, значит то, что контролировать вселенную в принципе невозможно, и у них не получится добиться не то, что тотального контроля над миром, но и даже частичного контроля над малой его частью на непродолжительное время своей будущей жизни…

 - Не надо забираться в такие дебри философии! – прервал Эда ещё недостаточно захмелевший для философии Толик. – Лучше расскажи, как ты вообще с ним познакомился! Ты же его уже давно знаешь, с детства, а я только несколько лет…

И тут Эд вспомнил, как нужда, в которой находилась его семья, вынудила его пойти после девятого класса пойти учиться в среднее профессионально-техническое училище. Он надеялся поскорее начать работать, чтобы нормально питаться и одеваться. Ему было безразлично, какому ремеслу учиться, главное, чтобы оно было востребовано на рынке труда и за эту работу сносно платили. Профессия ремонтника электрического оборудования автомобилей его совсем не привлекала, но он знал, что такие специалисты требуются в автосервисах Риги, которых в девяностые открылось очень много.  Он собирался накопить денег, работая в автосервисе, чтобы потом пойти учиться на курсы латышского, а потом в ВУЗ на вечернем отделении. Своих невежественных однокурсников планировавших стать уголовниками, Эдик возненавидел сразу. То и дело он мечтал их убить и перед этим их страшно пытать. Их воинствующее невежество вызывало у него жуткий дискомфорт. Ему было физически плохо от того, что он просто сидит с ними в одном помещении, слушает их разговоры о пьянках, наркоте, телках и тачках. Из-за этого отвращения у него началась депрессия и желание как-то забыться. Иногда он давал бесплатно списывать одному совсем бестолковому парню, над которым вечно издевались однокурсники. И тот в благодарность за помощь, начал угощать его сигаретами и пивом после занятий. Иногда Эда забавляли те глупости, которые изрекал Тёма, всюду следовавший за ним. В то время Эдуард ещё не понимал, что если человек глуп, то с высокой вероятностью он злобный и подлый. А то, что он ведет себя подобострастно, так это только из-за страха одиночества и своей слабости.

После очередной практики на втором курсе Тёма не вернулся в училище. Его мама нашла ему работу подсобника на стройке. Эд завидовал своему однокурснику, но решил получить диплом, а потом уже идти работать. Правда, после получения диплома, без опыта работы его никто не хотел брать в автосервис, разве что подсобником, и вообще этот диплом училища совершенно не интересовал работодателей, и пришлось Эдику пойти работать не по специальности, на стройку вместе со своим другом Тёмой. Там платили подсобникам больше, чем ему предложили, как подсобнику в автосервисе.

Под надзором двух якобы более опытных мужиков Эдик и Тёма делали ремонт в школе. Они красили оконные рамы, шпатлевали стены, белили потолки, красили эти стены. Тёма вместо того, чтобы работать наравне с другом, начал только стоять за ним и покрикивать, чтобы Эд работал быстрее и качественнее, да ещё наговаривал на него иногда приезжавшему начальнику, который приезжал только для того, чтобы на всех наорать. Сначала Эд всё это терпел, не желая потерять работу, но через неделю, он решил, что уж лучше получать меньше, чем терпеть это издевательство, и начал огрызаться. Пару раз дело едва не дошло до драки с Тёмой, но тот получив легкий тычок под дых на час становился тихим. Кончилось всё тем, что один из старших опытных работников очень плохо уложил дорожку бетонными плитами, и когда начальник, побегал по шатающимся плитам, спросил, кто это сделал, сорокалетний мужик показал на Эдика и он в тот же вечер был уволен.

После увольнения Эд не хотел общаться с Тёмой, который по выходным с раннего утра приходил к нему домой и предлагал выпить и покурить за его счет. Пару раз Эд его грубо послал в известном направлении, но потом принял покаянные извинения, и на радостях после устройства на новую работу простил умственно отсталого злобного и подлого однокурсника. Тёма узнал, где Эдик работает и стал частенько встречать его с работы, чтобы пригласить его в пивную. Совмещать работу и учебу у Эдика не получалось, денег было слишком мало, как и времени, потому что часто приходилось работать сверхурочно, а деньги задерживали. Других вариантов работы он найти тогда ещё не мог, и от отчаяния был не прочь напиться, посмеиваясь над глупостью собутыльника.

Один раз Эд очень сильно напился с Тёмой после работы. Они опоздали на последний трамвай, ждать дежурного не захотели, и решили пить пиво на железнодорожной станции до тех пор, пока не придет первая электричка. И тут на пустынном перроне к ним быстрой походкой подбежали два парня и обвинили их в изнасиловании. Тёма тут же кинулся бежать, хотя ноги его заплетались, у него и трезвого были проблемы с координацией движений, а пьяный он спотыкался на каждом шагу. Эдик и не думал убегать, он начал спорить со странными обвинителями. Один из прокуроров и палачей в одном лице ударил Эда кастетом по голове, так что тот рухнул на рельсы без сознания, а из раны хлынула кровища. После этого они догнали Тёму, немного потузили его кулаками по корпусу, порвали его любимую майку и убежали. Видимо они заметили, что Эдик не шевелится, и решили, что он мертв.

Эдик вскоре пришел в себя, поднялся, огляделся, и увидел убегающего от него собутыльника. Сам не зная, зачем, он побежал за ним. И когда его наконец догнал за товарным составом, тот попросил его не идти за ним. Тёма убеждал Эда лечь и умереть, а ему дать убежать подальше потому, что не хочет, чтобы его потом вызывали в полицию на допросы. Эд понимал, что у Тёмы и так нет мозгов, а тут он ещё и пьян и напуган.  Но это нежелание спасти бывшего однокурсника, вызвать скорую помощь, позвать кого-то на помощь его возмутило. Эд на него начал орать и упрекать в трусости. Сказал, что голову ему не проломили, просто ссадина и ушиб, и кровь уже не течет, что от этого не умирают. И тут Тёма признался, что навалил от страха в свои спортивные шаровары с тремя лампасами. Это вызвало у Эда приступ истерического хохота. В электричке никто не решался подойти к ним ближе, чем на пять метров. От одного плохо пахло, а второй был весь в запекшийся крови и выглядел устрашающе.

Следующим не очень приятным эпизодом для Эдуарда в общении с Артёмом, было то, когда тот уговорил его временно поработать вместе с ним. Эд тогда уволился с работы прошел теорию на курсах вождения, деньги у него из-за непредвиденных расходов кончались, ему их не хватало для получения водительских прав. И тут Тёма сказал, что с ним он легко заработает сто лат за две недели. Две недели он отработал, но в конце этого срока, накануне экзамена начальник денег ему не выплатил, сказал, что он выплатил его зарплату Артёму, который обещал передать деньги другу. И когда Эд потребовал деньги у Тёмы, тот вспомнил, сколько пива купил ему и на этом основании деньги отдавать отказался, только обещал и впредь угощать его пивом. После этого Эд перестал с ним общаться и не видел его на несколько лет.

Долго Эд не общался с Тёмой, как и с подружившимися с ним бывшими коллегами Анатолием и Виктором. Эти двое допились в четвертом году до больших неприятностей и решили закодироваться от алкоголя на пару лет. На трезвую голову они решили начать свое дело – делать ремонты одиноким женщинам, которые не особенно придираются к качеству, потому что ничего в ремонтах не понимают. Виктор обещал делить деньги за работу поровну, и оставшийся тогда без работы Эдуард решил попробовать поработать с бывшими коллегами. И в первую же неделю это желание у него пропало, но бывшие коллеги требовали, чтобы он помог им доделать начатый ремонт, который из-за их некомпетентности и упорного нежелания чему-то учиться, затянулся на три месяца, привел к жуткому перерасходу материала, ужасному качеству и недовольству хозяйки квартиры. И в течении этих трех месяцев больше всего покрикивал на Эдика именно Тёма. Денег в итоге все, кроме Виктора получили очень мало, а Эдик меньше всех. У него тогда были сбережения, и он это пережил достаточно легко, но с Виктором, конечно, общаться перестал навсегда.

Вскоре и Анатоль вместе с Тёмой отказались работать с Виктором и начали работать уже вдвоем. Но Анатоль любил отдохнуть месяц между двумя ремонтами, что Артёму, совсем не нравилось. Анатоль делил прибыль совсем не поровну. Себе он брал две трети, а другу оставлял треть, на том основании, что он ведет переговоры с заказчиками, ездит в магазин заказывать материалы, составляет сметы, а его младший умственно отсталый друг может выполнять только простейшие работы. Не то, чтобы Артёму не хватало денег, просто он не знал, что ему делать дома целый месяц, ведь телевизор он дольше пятнадцати минут смотреть не мог и одиночество для него было пыткой. Сначала он начал только подрабатывать временно вместе с Виктором, а потом окончательно бросил Толика, когда тот только начал ремонт в большой квартире и договорился на короткий срок. Гневу Анатолия не было предела, когда Тёма, заикаясь, сообщил ему, что уходит от него и хочет забрать свой инструмент. Толик выбросил на лестницу все его «ценные» инструменты, и дал ему пинка под зад. Но вскоре решил помириться с бывшими друзьями, потому что выпить ему было не с кем. Эд давно не употреблял алкоголь, и принимал его приглашения в гости очень редко. С Виктором у них тоже общения не получалось, и общаться ему приходилось в основном с Тёмой.

За неделю до того, как Эд зашел к Анатолю с пивом, тот пил с Тёмой и пропил свою последнюю заначку, получив обещание, от младшего друга, что тот на следующий день завезет ему утром двадцатку. И Тёма целый день переносил встречу, а потом отложил её на день и не явился в условленное место, и это повторилось раз пять. Анатоль потратил на телефонные звонки больше двадцати лат. Он грозился поехать к дому Артёма ждать пока тот войдет или выйдет из подъезда и там его пришибить. Он даже туда съездил один раз, но ждать ему через полчаса надоело, и он боялся, что на крики избиваемого могут выбежать его братья и отец. В тот вечер Анатоль решил, что незачем ему ждать от подлого придурка возвращения денег, в чем признался Эду. Но тут раздался звонок в дверь. Судя по тому, что кто-то за дверью не отпускал кнопку звонка, это был Тёма. Толик открыл дверь и сначала в неё была просунута купюра, а потом уже согбенная фигура умственно отсталого человека, который заикаясь просил прощения, пока Толик орал на него своим басом и то и дело хватал за длинную тонкую шею своими пухлыми ладонями. В знак того, что он простил Тёму, Анатоль послал его за пивом и копченой скумбрией. Когда они пили пиво и ели рыбу, Анатоль постоянно давал подзатыльники своему младшему другу и требовал от него покаяния, но тот понятия не имел, что значит это слово.

 - Тебе никогда не бывает стыдно? – возопил Анатоль. – Ты не совершил ничего, за что тебе хотелось бы попросить прощения.

 - Нет! – категорически ответил Тёма, тараща свои бездумные светло-голубые, словно стеклянные глаза. – Я ничего плохого никогда не делал! Я всегда был прав!

 - И когда в штаны навалил? – спросил Анатоль, ехидно прищурившись. – Твоему другу голову разбили, он к тебе шел, а ты ему не протянул руку помощи, убегал от него с полными штанами дерьма! И тебе за это не стыдно?

 - Ничего такого! – совсем не смутившись, ответил Тёма. – Я испугался! Он взял и упал, а я остался один против двух, он меня не защитил, совсем не дрался. От испуга бывает, что у человека говно лезет, это нельзя остановить, это как роды у женщин…

 - Роды? – возмущению Толика не было предела, он снова схватил сардельками своих пальцев лебединую шею Артёма. -  У тебя просто нет мозгов для того, чтобы ты осознал, насколько ты ничтожен и омерзителен! Твоя тупость – твое счастье! Кретин!

 - Я знаю! – растягивая гласные буквы, проблеял Тёма. – Я знаю, что я тупой, но я настойчивый, и потому у меня будет своя фирма, и я буду со своими рабочими строгим, но справедливым…

 - Фирма? – гаденько захихикал Толик, отвешивая Тёме увесистую затрещину. – Да ты даже не знаешь, какая столица в Белоруссии! Ты у меня спрашивал, на каком трамвае до Англии можно доехать, придурок! Клубнику он там собирать собрался, олигофрен!

 - Столица Белоруссии? – задумался Тёма на мгновение. – Я знаю! Это Россия! А в Англию надо на автобусе ехать…
Выносить долго общество Цыплакова Эдуард не мог, да и запах копченой скумбрии его раздражал, потому он ушел.

Судьба не хотела разлучать Эдуарда с бывшим однокурсником, не смотря на его нежелание с ним общаться. Случилось так, что Эдик в седьмом году снова решил попробовать принимать алкоголь, поначалу он употреблял его умеренно, но в одну ночь, он перебрал, и лишился разума. А один его приятель, не спросив его согласия, пригласил в, снятую на несколько часов, баню, Артёма. И тот в течении получаса явился, причем не один, а с другом, который был не намного разумнее и эрудированнее его. Эдик был такой размякший, что не прогнал нежелательного гостя с его другом, напоил и накормил их. А потом мало того, что Тёма начал заедаться с другими приятелями своего однокурсника и получил от одного из них по своей глупой голове, так ещё и навалил в бассейн с пузырями, в тот момент, когда все в него прыгнули после парилки. Увидев экскременты в бурлящей воде, все, кроме Тёмы повыскакивали из бассейна, а он там сидел и хохотал. После этого все быстро оделись и ретировались из той бани. А днем, когда Эдик мучился с похмелья в полусне, зазвонил телефон, и в трубке послышался голос Тёмы, который просил у него денег взаймы. Эдик сказал, что если он ему ещё раз попадется на глаза на улице, или позвонит, то он его найдет и будет делать ему очень больно, не оставляя следов. Тёма всё понял и действительно больше не попадался ему на глаза до двадцатого года.

Но вот в двадцатом году, несколько лет помотавшись по Европе, Эдуард снова оказался в Риге, за пару лет сменил несколько мест проживания, но надо было такому случиться, что он поселился в том доме, напротив которого уже пару лет жил Артём. Бывший однокурсник не узнавал Эдика, а тот не понимал, почему этот субъект целыми днями шляется по округе, пока все люди гнут спину на работе, причем, он постоянно курит и пьет. Одним солнечным утром, в которое Эдуард совершал прогулки перед тем, как начать удаленно работать, его вдруг окликнул Тёма, стоявший на трамвайной остановке.

 - Извините! – неуверенно, заикаясь блеял Артём. – Вас, случайно, не Эдуардом зовут? Я Тёма! Вы меня помните?

Эдик признался, что он Эдуард, что он помнит Артёма. О своей жизни за последние десять лет ему рассказывать не хотелось, он описал её только в общих чертах. Тёма слушал его, недовольно наморщившись, а потом с гордостью сказал, что у него есть дочка и ей восемь лет, он её несколько лет не видел, но должен платить алименты бывшей жене. Потом он рассказал, что ремонтирует фасад на улице Блауманя. Эдик удивился тому, что умственно отсталый человек научился сочинять, сказал, что недавно был на этой улице и не видел, чтобы там ремонтировали фасад. Тёма замялся, и сказал, что забыл название улицы, на которой он работает, а на Блауманя он работал несколько лет назад. Эдик слышал, от одного знакомого, что лет семь назад видел Тёму с женщиной и детской коляской. Он тогда долго хохотал, представляя, как какая-то женщина живет со строгим, но справедливым мужем. Пожила она с ним, видимо, совсем недолго. Эдику не хотелось продолжать разговор с ним, он пошел дальше, не простившись, но Тёма сообщил ему, что со дня на день отправиться работать в Швецию. Эдик обернулся и, сделав над собой усилие, чтобы не расхохотаться, сказал, что с паспортом негражданина и без базового знания английского ему там делать нечего в плане работы, если только попутешествовать, но это там достаточно дорого, по сравнению с Южной частью Европы. Тёма прищурился и это означало то, что он ничего не понимает из того, что слышит. Эд только махнул рукой, и пошел дальше, ещё раз оборвав разговор на полуслове. И потом они часто видели друг друга, но не разговаривали и не здоровались, будто и не были никогда знакомы.